Парадный зал сегодня, кроме людей и демонов, наполняли кинокамеры. Под их прицелом находилось всё: чёрный с золотом трон, возвышавший Повелителя мира над остальными на метр, сплотившиеся у трона демоны и темные маги. Всевозможные угощения, ожидающие гостей приёма после основного события.
И конечно, камеры то и дело направлялись на самого Повелителя: чёрная роскошь одежды, золото волос, светлые глаза. И тьма в этих глазах, тьма пополам с огнем и льдом. Никто не мог смотреть ему в лицо.
Кроме юноши, прикованного к противоположной стене. Иногда усталость брала свое, и он опускал голову, но ненадолго. Едва каштановые волосы заслоняли лицо, как пленный поднимал голову и снова взгляд зеленых глаз скользил по собирающимся гостям Дворца.
Повелитель, казалось, не обращал внимания на этот живой барельеф, Зоя, напротив, смотрела, и часто… Гости-демоны бросали на него злорадные взгляды, немногочисленные люди, опасливо покосившись, тут же отводили глаза и старались воспринимать как украшение. Лина машинально отметила, что он в той же одежде, что и ночью, и тут музыка в зале смолкла, повинуясь жесту Вадима, и зал мгновенно затих.
В наступившей тишине низкий голос Повелителя заполнил зал.
— Сегодня день, который все должны запомнить. Сегодня мир увидит, что ждет преступников, посмевших встать против моей власти. Смотрите, и пусть то, что вы увидите, послужит вам уроком.
На огромной стене высветилось многометровое подобие экрана.
Лицо Вадима, с тяжёлым, исподлобья, взглядом, заполнило экран…и тысячи, миллионы других экранов в уцелевших городах. Этим вечером согнанные на площади люди получат урок, который никогда не забудут. Не забудут его и демоны.
Немигающий взгляд Вадима, как плитой, придавил каждого. Люди и демоны, колдуны и фейери одинаково опускали головы, сутулили плечи.
— Смотрите и слушайте, — холодно уронил Вадим в замершую толпу. И изображение на экране сменилось.
Объективы камер скрестились на скованном юноше у стены.
— Алексей.
Юноша неспешно выпрямился. Растрепанные волосы, сжатые губы, печать тяжёлой усталости на лице. И взгляд, в котором смешались обреченность и дерзость.
— Ты обвиняешься в убийстве.
По толпе гостей прошел удивленный шепоток. И правда… необычное обвинение.
Застывший в шоке юноша меньше всего походил на убийцу. А, учитывая, кто это говорит…Даже если обвиняемый будет убивать в день по десятку, то в счете трупов Вадима ему всё равно не догнать.
— Ты знал о моём предназначении. И ты знал, что значит пойти против меня. Ты помнишь?! — в низкий голос вплелась злость, — И поэтому ты сам виноват в то, что сейчас произойдёт.
Он посмотрел на демонов.
— Приступайте.
Теренс и Симон, личные палачи Властелина Трёх миров, сошли со своих мест и синхронно шагая, направились к застывшему пленнику.
Экран крупным планом показал его лицо…и как он на миг закрыл глаза, пряча их выражение.
Демоны с одинаковыми улыбками остановились, когда до осужденного осталось метра два, одинаково — слаженно вытянули руки. Меж протянутых ладоней вдруг вспыхнуло серо-черное облако… Когда оно опало, на площадке было шесть человек.
Пленные.
Толпа заинтересованно зашепталась, предвкушая неплохое развлечение. Кто-то уже заключал пари, кто умрет первым и как именно. Демоны неисправимы… Резкий выкрик распорядителя — и все расступились, пропуская к площадке разношерстную группу в черной форме — ликвидаторов.
— Нет… — прошептали вмиг побелевшие губы младшего Соловьева. — Нет!
И зелёные глаза почти умоляюще посмотрели на бывшего брата.
— Это те, кого ты повел за собой — размеренно, холодно, точно вбивая гвозди, проговорил Вадим, — Тот, кто идёт против меня, должен помнить, что заплатит не только своей жизнью, но и жизнями всех своих близких. Начинайте.
Слово тихо упало в неимоверную тишину.
Несколько мгновений — и демоны взяли за руки высокую брюнетку. Провели по площадке и поставили перед остальными лицом к Алексею.
— Нет… — еле слышно проговорил он, — Вадим…
— Алекс, — негромко, но твёрдо окликнула его молодая женщина. — Держись!
Юноша перевёл взгляд на неё. Страшный взгляд. Так смотрит смертельно раненный человек, когда боль никак не кончается и последние часы жизни превращаются в пытку.
— Держись.
Юноша кивнул, но как-то замедленно, словно тело плохо его слушалось. Дикое, нечеловеческое отчаяние исчезло, словно он стёр его, вытеснил. Только в глазах ещё билось, металось, клубилось неистовое зеленое пламя. Боли…
Он шевельнул губами, но в этот миг из скрытых динамиков рванулся грохочущий поток какой-то музыки, заглушавший все слова, что могли быть сказаны.
Вадим кивнул. Из толпы демонов, плеснув шелком крыльев, вышла затянутая в чёрное фигура. Таннель, вампирша.
Под сумасшедший металлический раскат из динамиков вампирша разорвала горло женщине — кровь забрызгала и убийцу и жертву. И Алексея…
Кажется, он закричал, когда алый веер крови, случайно или намеренно, запятнал его лицо и руки. Закричал и рванулся вниз, туда, где Таннель, запрокинув ведьме голову, сомкнула клыки на её горле. Но цепи удержали бы и демона, а крика за грохотом музыки не было слышно…
Когда всё было кончено и вампирша, сыто улыбаясь, выпрямилась, на площадку вытолкнули новую жертву — худого светловолосого мужчину.
Для него Вадим выбрал палачом ледяную ведьму…
Следующую — женщину лет тридцати — просто расстреляли файерами.
Молодую девушку выпил Аркваст, демон, питающийся жизненной силой.
Низкорослого японца выбрали жертвой для вервольфов.
Последним был юноша, ровесник Алексея. Колдун что-то проговорил, медленно, нараспев… и мальчишка исчез. Вместо него на площадке, задыхаясь, билась крупная блестящая рыба… Когда она затихла, колдун отменил заклинание и поклонился. А потом ушел, не оглядываясь на жертву.
Алексей больше не вырывался. Расширенные, какие-то заледеневшие глаза не отрывались от груды тел на полу, которые ещё совсем недавно были его друзьями.
Из закушенной губы, из ссадин на запястьях текла кровь, но он этого не замечал.
Он больше ничего не видел. Только их, тех в чьём убийстве его обвинили.
Вадим повернул голову и приказал негромко.
— Остановить трансляцию.
Экран погас. Музыка стихла.
И молодой маг медленно поднял голову. Несколько секунд братья смотрели друг на друга.
Затем младший разомкнул вспухшие губы — кроваво-синие на белом лице — и в жуткой тишине парадного зала прозвучал неживой, надорванный голос:
— Ну, чего ты ждешь, подонок? Давай.
Демоны зашевелились.
— Милорд, позвольте мне…
— Я знаю очень любопытный способ, милорд.
— Ваше величество…
— Молчать!
Волна голоса накрыла зал.
Демоны попятились, предложения затихли…
Вадим встал.
— Посмотри на свои руки, Алексей. На них кровь. Теперь ты тоже убийца. Это ты их не спас, не защитил, не отговорил. Слышишь? Ты! Шесть здесь, двести шестнадцать в убежище, триста четыре в городе. Как тебе это?
Слова били без промаха. Юноша пошатнулся. Казалось, теперь его удерживали на ногах только цепи.
— Смотри на них. Смотри и знай: ты соучастник их убийства. Они поплатились за тебя! Ты это понимаешь? За тебя!
Юноша молчал. Неживое лицо, затравленный неподвижный взгляд.
— Надеюсь, тебе понравилось, — почти ласково проговорил Вадим. — Ничего сказать не хочешь?
Молчание.
— Ну что ж. Прощай, Алексей.
Он вытянул вперёд руки и застывший в неподвижности силуэт окутался чёрно-серой дымкой. Телепортация?! Куда?
Спустя мгновение опустевшие цепи глухо звякнули о стену.
— Впечатляет, милорд!
— Изумительно!
— Милорд, умоляем, скажите, куда вы его отправили?
Вадим обвёл всех непроницаемым взглядом и отрезал:
— Туда, где ему самое место!
Самоубийц, желавших продолжить оборванный Повелителем разговор, не нашлось, и гости дружно зааплодировали.
Это было почти три месяца назад.
Тогда Лина, как и все, подумала, что для строптивого брата Повелитель приготовил что-то вроде личной преисподней, тем более что и приставленные к нему ныне покойные демоны, и зачастившая туда Зоя делиться впечатлениями ни с кем не собирались. По Дворцу бродили слухи и намеки. Постоянно строились догадки и предположения. Оборудование комнаты, дальнейшие планы Повелителя, срок, который протянет приговоренный — все это было одной из любимых тем для сплетен.
Лина во всём этом участия не принимала. Вспоминать глаза молодого мага почему-то было неприятно.
И вот, пожалуйста!
Ведьмочка покосилась на спящего. Долго ей ещё изображать няньку?!
Правда, теперь её статус был ещё выше, чем во время недолговечного увлечения Вадима. Демоны почтительно перешептывались за её спиной и отпускали льстивые комплименты.
Но уже два месяца ничего не менялось. Ни уютная комната-тюрьма, ни озверевшая от мести Зоя, ни этот… подопечный.
Робот. Растение!
За всё это время она не услышала от него ни слова. Интересно, если она перережет ему глотку, он заметит?
Сопротивляться точно не будет.
И что с ним завтра делать?
Оставить его одного она уже не может…
«Свиток народностей и племен, в подлунном мире обретающихся».
Грифоны (от греческого «Γρυψ», которое, наиболее вероятно, произошло от греческого Γρυπος — «изогнутый» или «искривлённый») – немногочисленное племя, первоначально обитающее в Скифии и древней Индии. Впоследствии переселились на Алтай и научились принимать человеческий облик.
Природный облик Грифона – как правило, крылатый лев с головой орла. Они отважны, гневливы и весьма склонны ценить золото и вьют из них гнезда, необходимые в период деторождения.
Из материалов Службы Дознания.
Срочно. Секретно. Его величеству Повелителю Вадиму. Подтверждаются данные о назревающем бунте среди Грифонов. Дата выступления неизвестна. Прошу санкции.
Лина устало оглядела разгромленное помещение. Да уж, что и говорить, отряд зачистки сработал результативно. Здесь не осталось никого и ничего. И очень долго ничего не будет…
Под ногами хрустели осколки камня, черные угли, оставшиеся от мебели, битое стекло. Никого, никого… Только на стене изломанная тень — человеческий силуэт с тонким контуром короткого крыла.
С Грифонами покончено. Контакт сорвался. Теперь снова поиск…
Что ж, отрицательный результат тоже результат.
Она машинально отряхнула плечи… и шагнула в перенос.
Округлые, без малейшего выступа, без дверей и окон, стены. Утопленный в стену, вечно бормочущий телевизор. Книги, журналы, кристаллы… Ее подопечный, неподвижно лежащий на полу.
Лина, задержав дыхание, быстро перевернула его на спину.
Так и есть.
Новые синяки на исхудавшем лице. Новые рубцы на запястьях. Рубашка в клочья. И ожоги, ожоги…
— Кто здесь был? — Лина, впрочем, и так знала ответ, — Алекс, кто? Зоя?
Ответа, как всегда, не было. Зеленые глаза, окаймленные тенью, смотрели мимо нее. Смотрели в никуда. Проклятье. Ведьма зло сощурила глаза. Ее терпение было на исходе.
Не особенно церемонясь и не задумываясь, как это выглядит со стороны, молодая ведьма опустилась на колени, перевалила несопротивляющееся тело юноши на руки и встала. Несколько шагов по ковру дались ей легко. Все-таки демонические силы, которыми ее облагодетельствовал Повелитель Вадим, это нечто! Хоть что-то полезное от них…
Сгрузив подопечного на постель, Лина содрала с него остатки рубашки. М-да… Милая сестрица Повелителя постаралась, что называется, на совесть. Сюда бы целителя… Ага, размечталась! Опять самой придется… Ведьма бросила на подопечного мрачный взгляд и потянулась за лекарствами.
— Может, поможешь хоть немного? — поинтересовалась она, не особо надеясь на ответ.
Он и не ответил.
Выругавшись на трех языках, девушка-феникс от души плеснула на салфетку резко пахнущее зелье.
-Ну, держись. Хлопот мне с тобой, парень
Впрочем, истинного виновника ее хлопот в комнате не было. Обрабатывая ожоги, Лина мысленно вернулась на пару месяцев назад…
Когда Повелитель призвал ее к себе, первое, на что она обратила внимание, это знакомый запах гари и пятна на полу. Ясно, кому-то не повезло.
— Повелитель, — Лина привычно склонила голову.
— А, Лина, — Вадим столкнул с колен блондинистую девицу и кивнул ей на дверь, — Выйди.
Та испарилась, не пикнув. Больше в Малом зале не было ни души. Даже охраны.
Наверное, поэтому здесь царила непривычная тишина.
— Итак, Лина, — Вадим поднял на нее тяжелый взгляд, — Ты верна мне, я знаю. И ценю.
— Благодарю, Повелитель.
— И ты умеешь держать себя в руках… Ведь теперь ты правишь Фениксами, так?
— Да, Повелитель.
Кажется, у Вадима новое задание для них. К этому все клонится? Снова чья-то ликвидация? Фениксы, ведьмы-убийцы, в последнее время приглашались нечасто. Слишком мало их осталось для полноценной работы. Так… а кого на этот раз? И почему сам Повелитель? Лично…
— Что ж… Я поручаю тебе новую работу… — он помедлил, — Алексея Соловьева.
Ах вот что. Задание лично для нее. И какое! Минутку…
— Я должна его убить?
— Нет! — светлые глаза, полные тьмы, зло сверкнули, — Нет. Я хочу, чтобы ты за ним присмотрела. Пока ситуация не разрешится, так или иначе. Из всех моих помощников ты самая разумная.
— Повелитель — Лина изумленно распахнула глаза, — Милорд Вадим… Я правильно поняла? Вы предлагаете мне поработать ангелом-хранителем?
Поосторожней, Лина. Поаккуратней. Его величество и так слегка не в духе… Судя по обстановке зала.
-Недовольна моим поручением?
Осторожней…
-Нет, милорд, просто задание такое необычное! Не могли бы вы уточнить мои задачи?
Против ожидания, Вадим сохранил спокойствие и даже кивнул с одобрением:
-Я знал, что могу на тебя положиться. Итак, первое: не допустить побега или самоубийства. Хотя сейчас он вряд ли на них способен. Второе: попытайся склонить его на мою сторону, если получится, конечно. Оправдай мое доверие, Лина, и награда будет больше, чем ты можешь представить.
После паузы он многозначительно добавил, кивнув на горки пепла:
-Но не повторяй их ошибки. Никто не смеет поднять руку на кровь Соловьевых. Они об этом забыли.
Феникс покосилась на обгорелые пятна на полу. Дураков она не любила. Туда им и дорога.
Лина покончила с ожогами. Обезболивающего в регенератор она все же добавила. Иначе лечение принесет ее подопечному не меньше боли, чем пытка.
Иногда, правда, ей самой хотелось его ударить, встряхнуть, дать пощечину, что угодно, лишь бы встряхнуть, вывести из состояния этого запредельного безразличия, увидеть, наконец, в его глазах гнев, злость, а не эту жуткую покорность.
Но она уже знала, что боль не поможет. Спасибо Зое!
Девушка вновь смочила салфетки, на этот раз просто регенератором, и обернула вокруг рубцов на запястьях. Узких, но вспухших и глубоких. Явно не от веревок. Проволока? Магия? С Зоей не соскучишься. Каждый раз что-нибудь новенькое
Лина зло скомкала салфетки:
— И зачем она тебя связывает? Ты же никогда не сопротивляешься!
И снова — назад в воспоминания.
Переместившись в комнату без дверей и окон — творение Вадима — она оказалась перед довольно широкой кроватью и с интересом посмотрела на своего первого подопечного. Во-первых, потому что ни одному фениксу пока не выпадала такая необычная работа, во-вторых… ну, это же все-таки Соловьев. Младший…
Нечего скрывать — ей было… любопытно.
До этого она видела знаменитого брата повелителя всего три раза.
Первый — где-то вскоре после обращения ее клана. Тогда о молодом маге, Вадиме из Севастополя, претенденте в новые Властелины мира, заговорили все. Будущий Повелитель уже подчинил своей власти Уровни — под его руку пришли демоны и вампиры. И вплотную взялся за «нейтральных» — магов, живущих среди людей, за природных оборотней, сильфов, фейери. Каждый день приходили вести о том, что еще один клан или народ просит покровительства нового Владыки. Многим тогда пришлась по нраву возможность жить свободно, не прячась от людей, многим надоело отступать, отдавая еще один заповедник, еще одну гору, еще одно убежище… Надоело терять своих. И обещания Вадима закружили немало голов. Даже русалки вышли из своих лесов. Тем более, от новых подданных молодой Хозяин пока не требовал ничего особенного — присягу на верность, службу и порой девушку. Ничего такого по сравнению с некоторыми… Мать никогда не говорила, как получилось, что под Его властью оказались они, фениксы. Как она встретилась с новым повелителем, как договорилась, Лина не знает до сих пор. Раньше ей это не казалось важным. А теперь у матери уже не спросишь.
Это было ее второе задание на новой работе — захват средоточья сил, Небесного Свода, ныне именуемого просто Дворец. Тогда новый Владыка, наплевав на неписаные правила магического мира, использовал наряду с магией, человеческое оружие — усыпляющий газ.
Тогда ей впервые пришлось работать рядом с демонами. Идти по залитым кровью коридорам, отыскивая живых… Видеть, как в центральный зал стаскивали защитников: спящих, раненых, мертвых.
Вадим сам решал судьбу каждого: «В заложники…прикончить… в заложники…» Он оторвался от этого занятия, когда рядом с ним возник демон Симон, на руках которого без сознания повис худой паренек с каштановыми волосами. Повелитель выдохнул: «Наконец-то!», всмотрелся спящему в лицо и довольно кивнул:
— Справились. Награды вечером. Лиз, подойди, — обратился он к матери Лины, — Забери его магию …
Она была в зале, когда парень пришел в себя. Возможно, попытался телепортироваться, еще не осознав, что он больше не маг, что силы отобраны. Возможно (на глаз попытку телепорта не засечешь). Потом непонимающе осмотрелся — в зеленых глазах еще плавал туман — и заметил Повелителя.
— Дим?… Дим, что… что случилось… Ты нашел Зайку? Дим!…
Голос замирает, когда, попытавшись шагнуть вперед, юноша ощущает, что его держат. И, бросив взгляд вправо, замечает ряд тел. И пятна крови на полу. И демонов, окруживших Вадима. И его черную, черную, черную одежду!
— Дим…
— Добро пожаловать в мой новый Дворец, брат. Как тебе обстановка?
Парень снова осматривает зал. Словно надеется, что это неправда. Сон. Кошмар. Морок, не имеющий права быть правдой! Сколько же ему лет? Шестнадцать? Семнадцать? Юнец.
— Вадим, — почти шепчут помертвевшие губы, — Прошу, скажи, что это не то, чем кажется. Ты ведь не мог… Ну скажи!
— Какой ты, однако, нервный, братец. Ничего особенного не случилось, кроме того, что должно было. И не всем это так уж не нравится, — Вадим небрежно хлопнул по креслу, и рядом с ним возникла темноволосая, как и сам Алекс, девочка лет десяти-двенадцати, — Видишь?
— Зайка, — невольно вырывается у юноши.
— Зоя! — холодно поправляет та, — Повежливей с сестрой Повелителя, Алекс. Я, между прочим, теперь демон.
— Что?
Девчонка важно делает шаг вперед. Вытягивает вперед руку… и на узкой ладошке возникает огненный сгусток.
— Видишь?
— Что ты сделал? — в зеленых глазах недоверие пополам с яростью, — Что ты с ней сделал, подонок?
— Дал демонические силы. Ну же, Алекс, неужели девочка зря мечтала о магии? Теперь она у Зои куда сильнее. Ты совсем не рад за нашу сестричку?
— Вадим! — худой юноша вырывается из рук охранников, — Что ты наделал?! Подонок! Скотина! Ты!..
Вне себя от гнева и горя, он не заметил, как снисходительно-довольная на лице нового Хозяина застыла, точно приклеенная, а глаза яростно блеснули.
Вспышки ярости Повелителя за последнее время вошли в легенду, и Лина, отвернувшись, вместе с раздражением почувствовала что-то похожее на жалость. Когда-то она тоже бунтовала против судьбы. Самоубийственное отчаяние, звучавшее в юном голосе, было ой как знакомо. Но она как-то примирилась… научилась с этим жить.
А вот разозлившему нового Хозяина юноше жить, скорее всего, осталось столько, сколько понадобится, чтобы заставить его пожалеть о каждом сказанном слове.
Когда Вадим после наступившей тишины вдруг улыбнулся, девушке остро захотелось исчезнуть из зала. И дело было не только в опасности.
Ей нужно было побыть одной, подумать…о своей жизни. Да, она приняла навязанный ей матерью жребий. И даже стала лучшей! Что ж ей теперь так тошно…
Она почти с радостью приняла приказ убираться «всем лишним» и никогда не думала (ну, почти никогда), что произошло там, в опустевшем зале, между двумя братьями…
Тогда юноша ее скорее разозлил, вызвал какое-то смутное недовольство. Собой, своими поступками…Непривычное ощущение… И неприятное. Ей даже захотелось убить его — причину своего душевного смятения. Но витавшие в замке слухи о том, что Вадим отдал парня на «воспитание» демонам, отрезвили Лину, и она забыла о нём. Постаралась забыть.
Забыть было легко — вслед за магическим, Вадим стал подминать человеческий мир, и бесконечные совещания, сопровождения, разведки и зачистки съедали время подчистую. Военная база. Осмотр местности. Сопровождения магов и техников для установки каких-то важных элементов — они всю землю окольцевали. Эльфийский лес, где их встретили стрелами… И снова очередная военная база. И снова…
Она даже не смогла оплакать мать и найти ее тело, когда та погибла на самом обычном контакте с представителем еще не подчиненного клана Горных. Дела-задания-поручения. Бесконечная круговерть днем… И даже ночи — не ее, потому что Повелитель решил попробовать, так ли горячи на деле фениксы…Сумасшедшие полтора месяца, и День Пришествия… День черного неба… Интересно, каким этот день запомнился ее подопечному? Сама она помнила это так ясно, словно воцарение Вадима случилось вчера…
В те первые дни, когда все, даже те, кто не верил в победу и не хотел изменения привычного порядка вещей, испытывали что-то вроде эйфории. Не было тогда равнодушных, и хоть эмоции у каждого были свои — надежда на лучшее, радость победы, торжество и злорадство, но общее все-таки было.
Магию больше не надо прятать!
Можно не скрываться… Не прятать клыки, не скрывать щелки зрачков за линзами, не таить способности к чародейству…
Магию больше не надо прятать!
Эта мысль словно в воздухе висела. Написанная крупными буквами. Огненными! Новые хозяева мира слишком натерпелись, пряча свою истинную суть от человечества. Слишком долго они скрывались, слишком долго терпели навязанные им правила…
Но теперь магию больше не надо прятать! Все. Теперь они — хозяева! И магия не таилась…
И новый центр мира — Дворец — кипел жизнью.
Переливались иллюзиями цветные стены.
У входа плескали ветвями-листьями громадные деревья, прямо из воздуха лился золотой водопад. Высоко в небе на тонком шпиле вился яркий изящный стяг… Знак нового Властелина. Взбегала к стрельчатому проему дверей черно-золотая лестница. Вдоль плетеных колонн прихотливыми звенящими змейками вились ручьи, то и дело меняя цвет.
Дворец казался ожившей сказкой, чудом из рыцарской книжки…
Светлый, солнечный, красивый.
Если не обращать внимания на жителей этого «райского уголка». Нет, дело было не только в клыках. Не у всех они и были, и не все были в черной облегающей коже. Колдуны в сером, высшие фейери в алом, феи и русалки в зеленом. Мелькали синие, коричневые одежды. Но вот выражение — холодное, высокомерное, полное какой-то злой радости, — лежало на всех лицах, смотрело из оживленных глаз, звенело в голосах. Мало кто просто шел — ходьба на сегодня, в день торжества магии, была признана немодной и неуместной, и гости Дворца с удовольствием перелетали на крыльях, телепортировались, проходили сквозь стены, даже азиатские ковры-самолеты в ход пошли.
А еще было шумно.
Хохот, оживленные голоса, шипение, хвастливые и насмешливые возгласы. И все это смолкает, едва на площадке слышится тигриный рык…
Нет, никто из новых хозяев мира не боится ни тигров, ни львов — просто рядом с красавцем-хищником, мягко опускающим лапы на зеркальные плиты пола, стоит Он.
Сияющее золото волос расплескалось по черной рубашке. Сильные пальцы небрежно треплют по ушам огромную кошку… И незримая людям, но заметная любому магу Темная Корона. И какая… Такая Сила — глазам больно…
Властелин мира.
Под взглядом этого совсем молодого еще, неподдельно молодого, не старше двадцати, парня, толпа стихает и в зале повисает тишина… Сотни глаз жадно ловят его взгляд, все затаивают дыхание…
— Сделано, — наконец говорит Властелин. — Можно праздновать.
Праздник она тоже помнила. Хотя прежде праздника было другое. Общее совещание, на котором решалось, каким быть новому миру…
— … это наши ближайшие задачи. Никаких стран. Никаких войн между ними. Никаких «выборов». Люди должны понять, что никто не позволит им развлекаться войнами, — голос Повелителя негромок, но в зале такая тишина, что слышен был бы даже шепот… – И никаких террористов. Итак, мир делится на десять протекторатов.
Перед Повелителем вспыхивает шар-модель земного шара, расцвеченного в десять цветов.
— Сегодня я назначаю Протекторов, отвечающих за порядок в своем регионе. Провести учет людей. Наладить патрульную службу. Провести сортировку полицейских кадров, лояльные кадры оставить, с остальными работать. Преступный мир уничтожить. Пусть вампиры и вервольфы займутся этим сразу после празднования. Эти люди всегда против любого режима, и я не намерен терпеть выходки преступников. Обращать не разрешаю. Ясно?
— Да, ваше величество, — Анна и Вольдемар, главы вампиров и объединения оборотней синхронно склоняют головы.
— Всех политиков — под вторичное обследование. Потенциальным помощникам должности и привилегии, как планировалось, остальных оценить на опасность и по обстоятельствам… Кати, займешься. Разрешаю задействовать телепатов, только не перегрузите, сгорят…
— Да, милорд…
— С армиями больше проблем не будет? С базами все?
— Базы уничтожены. Все. Отдельная благодарность фейери воды и воздуха…
— Милорд, здесь не все так гладко, — вмешивается лысый тип, бросая на коллегу чуть злорадный взгляд. — Не все авианосцы потоплены… И некоторые все еще боеспособны…
— Что? — светлые брови лишь чуть сдвигаются, но незадачливый докладчик замирает как птичка перед змеей. — Почему об этом доложено только сейчас?
— Милорд… милорд, их всего три! Они не угрожают… Они… Они будут уничтожены сегодня же!
Миг полной, невозможной, жуткой тишины…
Наконец Вадим кивает.
— Сегодня. Возьми кракенов.
Он не добавляет «я проверю», это лишнее. Попытаться обмануть Властелина может только мазохист-самоубийца… Причем с такой запредельной степенью мазохизма, какой у демонов не бывает никогда. Разношерстную толпу колдунов, сенсов, ведьм, магических существ, зачастую презирающих и ненавидящих друг друга, за последние два года объединил общий страх — все они, такие разные, до смерти боялись прогневать нового хозяина мира. Вадим, пережив три покушения и попытку захвата, очень жестко дал всем понять, что лучше его не злить. Пример его младшего брата, который сейчас валялся в самой обычной человеческой (!) больнице, никого не вдохновлял на подвиги… А про неудачливых убийц лучше не вспоминать, если дороги нервы. Присутствующие перевели дыхание, стараясь сделать это незаметно, и снова зазвучали сообщения, отчеты, предложения…
— К вашему выступлению по связи все готово, Повелитель…
— Драконов по-прежнему держать в боевой готовности? Или разрешить половине спячку?
— Ваше величество, возможно, прием в наши ряды людей следует отложить, пока ситуация не стабилизируется?
— Не только людей! Прием строго ограничить, чтоб не возиться потом с балластом.
— Подготовка к празднеству во Дворце почти закончена… Трансляцию обеспечат.
На том совещании не было никого из людей. Как им жить, решили без них. На праздник, правда, кое-кого пригласили…
Запоминающийся тогда праздник вышел.
Праздник, знаменовавший начало новой магической эры, уж, конечно, не был похож на человеческий. И не мог быть похож. Новое время — новые песни. Тем более, ожидалась всепланетная трансляция, и мир должен был увидеть все… хм, достоинства новой власти. Маги и всевозможные магические существа из кожи вылезли, но создали поистине незабываемое зрелище!
Волшебное.
Приглашенные прибывали по воздуху.
Телепорт, приносивший гостей, открывался прямо над озером, в темно-синей воде которого отражался блистающий огнями Дворец. Прежде чем испуганная кинозвезда или спортсмен (политиков приглашали куда реже, чем этих, не особо обремененных мозгами) успевали ахнуть, их мягко подхватывал воздушный вихрь и переносил в… ну, раньше это был сад. Он и сейчас был садом, этот уголок земли, но назвать его так не повернулся б язык у самого толстокожего тупицы.
Деревья проплывали мимо ожившей сказкой, в воздухе плавали огни, цветы, шары всевозможных цветов, форм и размеров, в том числе какие-то особые, крохотные, похожие на звезды, они садились на плечо дамам, на грудь мужчинам, и становились украшениями. Восхищенные ахи и охи встречали ухищрения чародеев. Чего стоила только кабинка юности — войдешь, пробудешь минуту, и выйдешь помолодевшая на пять-десять лет. Среди дам началась небольшая ссора, некая особа мумиеподобного вида, называющая себя почему-то Сергеем Зверевым, отказывалась выходить, сколько ей ни объясняли, что больше десяти лет за раз не сбросить… Потом распорядитель с кем-то перемигнулся, и скандальная особа исчезла.
Фейерверки немыслимой красоты взлетали, вспыхивали, таяли в звездно-черном небе. Ясном, безоблачном небе — маги постарались с погодой, и теплый воздух ласкал обнаженные руки женщин… После первых минут настороженности гости-люди чуть успокоились, и вскоре вполне искренне и даже охотно поддерживали тосты в честь магии вообще и Повелителя мира в частности.
Сам Повелитель, под прицелом сотен взглядов с чуть заметной усмешкой сидел на массивном троне, лениво поглаживая уши крупной золотисто-полосатой кошки. Время от времени он бросал взгляд на гостей, и почему-то по многим спинам пробегал холодок.
И все старались отвлечься, благо было на что…
Вот с ближайшего дерева слетела золотистая тучка, рассыпалась на нежно мерцающие искры… и под восхищенные вскрики эти искорки затанцевали в воздухе, а зычный голос объяснил, что эти создания согласны потанцевать на ладони любого желающего. Недостатка в желающих не было, вдобавок, крохотные девушки с крыльями меняли цвет, перелетая от одного к другому, и это делало зрелище совершенно завораживающим…
У громадного ясеня столпилось человек пятьдесят — все, затаив дыхание, любовались тремя стройными девушками в кожаных джинсах. Эти девушки не танцевали и не ворожили по рукам, предсказывая будущее. Они склонялись над тремя котлами, окуная руки в кипящий металл, и нежные пальцы, порхая над переливчатой жидкостью, вытягивали из нее нить за нитью. На глазах пораженных зрителей нити скручивались-сплетались в гибкие узорчатые полосы. Потом на остывающий металл крепился узор из камней. Узор ни разу не повторился, полоса свивалась в кольцо, и вскоре на запястье очередного онемевшего от восхищения человека ложился браслет, сплетенный специально для него… Серебро, золото, платина…
— Браво…
— Вот чудо!
— Потряса-а-ающе…
Вадим только презрительно прищурился. Лина не совсем понимала, в чем дело. Подарочки понравились людям, это естественно. Может, он их презирает немного за эту радость? За… Лнна поискала слово… продажность?
Хотя в эмоциях Повелителя наверняка к презрению примешивалось и довольство собой: расчет был точен. Восхищенные счастливцы, угодившие на событие века — его первый прием — разнесут свои восторги по всей планете и конечно, произведут нужное впечатление… А то, что маленькие танцоры считывают эмоции, проверяя лояльность гостей, никто не догадывается… И браслеты тоже сработают как надо.
Повелитель легко соступил с площадки трона, и перенесся к «счастливцам».
— Носите их всегда. Как знак, что вы первые. Самые достойные. Самые важные наши подданые…
Люди иронии в голосе Его величества не уловили. А смотрели-то как! Даже на «подданных» не среагировали, все в восторгах! Да, конечно, эти браслеты не такие, как те, миллионы которых ждут своего часа на тайном складе. Красивее. Волшебней. Но сюрприз тот же… Мы будем всегда знать, где вы… Сможем подслушать вас когда необходимо. И напомнить о себе.
Лина невесело усмехнулась. Запоминающийся был праздник… Тогда еще казалось, что все не так уж плохо.
Казалось… Повелитель тогда был в отличном настроении, улыбался и даже пригласил на танец какую-то человечицу. Интересно, вспомнил он хоть раз об Алексее?
Алексе… Алексее Соловьеве.
Второй раз молодое лицо с зелёными глазами мелькнуло перед ней три года спустя, на совещании перед захватом убежища Лиги свободы.
Тогда демоны были просто в восторге от того, что могут наконец-то достать «наглых людишек», за последние три года порядком попортивших нервы Повелителю и не раз оставлявших в дураках демонские и вампирские общины…
-Алексей Соловьев, — Юрий продемонстрировал голограмму. — Один из руководителей. Магических сил нет (на лице Симона почему-то мелькнула довольная ухмылка). Но по данным источника, имеет заговорённое оружие и недоступен для заклятий. Защита на нем из старых, еще Стражей, но действует пока. Сами понимаете…
— Соловьев? — послышался чей-то голос — Как и …
— Да, его младший брат.
Удивлённых вздохов было немного. Кто знал, кто не проявлял эмоций.
— Личный приказ повелителя: его брать живым. Только живым.
Фотографию можно было не брать в расчёт — это не личная встреча. Хотя и фото наводило на размышления: выжить после общения с демонами-любимчиками Хозяина и снова набраться наглости выступить против Повелителя… Интересно, что думает об этом Вадим?
Но она к тому времени уже давно усвоила, что его тайн лучше не знать.
Вечером… точнее, ночью, она увидела Соловьева-младшего воочию.
На ночном штурме Лиги.
Эта организация возникла чуть ли не в день Пришествия. И беспокойства от них поначалу было как от комаров — мелкие, почти нечувствительные уколы. Кто-то с их помощью снимал регистрационные браслеты, где-то со складов исчезли продукты, лекарства или артефакты. Ерунда. Но в последнее время, года полтора, сопротивление стремительно набрало силу. Почти на каждом совещании поднимался вопрос об очередной выходке лигистов. Чашу терпения Повелителя переполнил одновременный, синхронный (и успешный!) налет Лиги на три рабских рынка и освобождение двух тысяч человек. На первый взгляд капля в море, но руководство этой самой Лиги вдобавок имело наглость выйти в эфир, и, вломившись прямо посреди развлекательного шоу «Последняя жертва», рассказать о своем подвиге…Повелитель вышел из себя так, что главе Службы дознания пришлось прямо на совещании регенератор пить.
Зато уже через три дня центральное убежище Лиги, база «Флагман», было найдено, и даже код доступа каким-то образом раздобыли…
Еще вечером прошел общий «вызов». Все боевые части были собраны и проинструктированы.
А ночью был штурм. Там она и увидела Соловьева второй раз.
… Сначала её внимание привлекло оружие. Клинки. Она даже невольно подняла бровь: люди все же выучились фехтовать. С тех пор как группы зачистки научились глушить огнестрельное оружие, хватать людей стало куда легче. Подходи и бери тепленькими. Но, как она и думала – ненадолго. Научились драться кинжалами, вытащили откуда-то мечи и шпаги… Сегодня будет не так просто, как думалось кое-кому. Но это к лучшему. Люблю достойного противника!
А эти были явно достойны.
Стянувшись к залу, защитники цитадели отчаянно отбивали атаки. Мужчины и женщины, молодые и постарше, маги и люди, зельями и оружием, они насмерть стояли у трех выходов из центрального зала, заставляя нападающих оплачивать каждый шаг десятками трупов. А за их спинами в трех коридорах уже крепили на стены заряды взрывчатки… Защитники это видели. Но не пытались скрыться и не просили о сдаче. Они жертвовали собой, сдерживая демонов здесь, чтобы остальные получили шанс уйти.
Они дрались яростно, с самоубийственным хладнокровием, стараясь захватить с собой побольше врагов.
Намётанный глаз Лины выхватил в редеющей толпе сначала блеск — стремительный танец спаренных лезвий, а потом высокую юношескую фигуру. В отличие от многих, человек был полностью одет и успевал всё: отбить атаку, отдать команду, подставить клинок, прикрывая голову упавшего рядом человека, рвануть его к себе и что-то крикнуть (спасённая им жертва растворялась в серебряном сиянии) и метнуть оба клинка в наседавших демонов. Он двигался с кажущейся неторопливостью, стремительно, собранно, изящно, словно в танце. Клинки, то словно вырастая из его рук, то, сплетая вокруг юноши смертоносную блистающую сеть, казались живыми. Да, Алексей Соловьев не зря вызывал у брата опасения. Лина не понимала, куда он так целеустремленно пробивался, пока Юрий, координатор атаки, не опрокинулся на спину с перерубленным горлом. Пока нападавшие, потеряв направляющий голос, не затоптались на месте в мгновении растерянности, которого большинству лигистов хватило на отступление…
Пока девушка в алой коже, стоя над его пеплом, не воткнула в Соловьева ненавидящий взгляд. И юноша растерянно опустил перед ней клинки:
— Зайка? Зоя…
В ответ она махнула рукой, и на горле Алексея словно расцвел темно-синий цветок — дротик с парализующим.
Лина закончила со скорой помощью, как она именовала про себя эти процедуры и убрала зелья в «аптечку». До следующего раза. В том, что следующий раз будет, сомневаться не приходилось.
Разъяренная смертью Юрия Зоя делала все, чтобы превратить жизнь второго брата в ад. Интересно, откуда она узнает, когда Алексей остаётся один?
Побои, мелкие магические нападки и совсем не мелкие раны. Зоя не стеснялась, проявляя вполне демоническую изобретательность. Являлась, правда, только в отсутствие Лины. Ясно, почему.
Вадим достаточно ясно приказал никому не поднимать руку на кровь Соловьевых, и пойти против Властелина мира напрямую его ближайшая помощница не решалась. Зато отрывалась на пленном, когда феникс отлучалась. Вот и сегодня…
Особого вреда она вроде бы не причинила. Переломов и особо крупных гематом, кажется, нет… нет и следов новых уколов.
На всякий случай она стащила с подопечного легкие джинсы и тщательно осмотрела каждый сантиметр кожи. Ничего. И на том спасибо.
Вид обнаженного тела не вызывал в Лине никаких эмоций, кроме раздражения. На Зою, добавившую к впечатляющей коллекции два новых шрама, на тупую покорность, с которой младший Соловьев позволял делать с собой что угодно. Лина сердито накрыла его одеялом.
— Спать.
И одеяло, и приказ были восприняты с тем же безразличием. Но немного погодя зеленые глаза всё же закрылись. Опять послушался!
Ничего удивительного в этом не было. Лина была во Дворце тогда, в холодном ноябре, в день казни…
И видела, как Алексея Соловьева сломали.
Женщины, блин!!!
Тьфу на них.
Мой дом — моя, блин, крепость! Незваный гость и всё такое!
Нет, ну правда! Всего мог ожидать — но чтобы вот так нагло… и родаки — предатели, на работе, и главная предательница — бабуля, кто бы мог подумать! Ну вот никак не ожидал от неё такой вот подляны.
Она дверь мне открыла, довольная, словно именинница. Подмигивает этак заговорщицки и шёпотом:
— Вовочка, а у нас гостья!
Даже сперва подумал, что это к ней опять какая подруга завернула, по поводу репетиторства докапываться, и уже собрался ответить не очень вежливо — достали, блин! — но она снова шепчет:
— Я её к тебе в комнату проводила и чайку организовала, можешь не беспокоиться. Всё, что надо — ну, ты понимаешь, — на диване под подушкой. В синей коробочке. Родителям, когда придут, скажу, что вы к экзамену готовитесь, чтоб не лезли.
И снова подмигивает. Хитренько так.
Настолько растерялся, что ничего не ответил.
До моей комнаты по коридору четыре шага. Даже не успел толком перебрать в уме возможные кандидатуры. Марго? Адреса не знает, мы с нею всегда в её общаге встречались. Райка? Убью стерву. Сорокина?..
Тактичная бабуля за мною дверь прикрыла бесшумно и плотно.
Моя комната. Моя, между прочим, крепость, если верить англичанам! Сдалась без боя превосходящим силам противника, взломана изнутри предательством тех, кто должен был её защищать…
Агнешка.
Сидит на моём — моём!!! — диване. Вся из себя такая, понимаешь…
Сколько раз рисовал себе эту сцену. Днём, утром, вечером. До слёз, до ломоты во всём теле, до быстрых судорог и сдавленных стонов в подушку.
И вот случилось. На самом деле. По-настоящему. Не в мечтах, не во сне.
А реакции — ноль.
Раздражение только.
Сидит себе такая… Ручки невинно сложены на розовых плотно сжатых коленках (она что — без колготок пришла? мороз же на улице! вот дурра), глазки потуплены, белые гольфики заранее сняты — приготовилась. А взгляд такой, что если бы не бабуля за плотно закрытой дверью — ей-богу, сбежал бы.
— Привет, — говорю, всё ещё надеясь спустить это дело на тормозах. — Ты чё пришла? За домашкой?
Думал — она в этот предлог вцепится. Понятно же, что сама вообще никакого предлога выдумать не озаботилась. Мозгов в этом красивом тельце недостаточно, чтобы предлоги выдумывать.
Она и вцепилась.
Только не в предлог.
В меня.
Никак не ожидал от неё такой прыти — словно пружиной подбросили с дивана, миг — и своим силиконом меня буквально в косяк вдавила, руками по телу шарит, трясёт, гладит, щипает — не понять, то ли бьёт, то ли ласкает это она так. Ничего себе ласки! Если нервный кто — и инфаркт схлопотать недолго. Обслюнявила всего, в ухо зачем-то лизнула — меня аж передёрнуло от отвращения. Коленкой самое уязвимое придавила, ёрзает, у меня аж глаза на лоб, больно же!
А сама ревёт в три ручья и несёт всякую несуразицу:
— Что ты со мной сделал? Сволочь! Скотина! Ты меня приворожил, да? Это магия была? Магия, да?! Пусть магия, пусть, миленький, ну пожалуйста, я не могу больше! Хочешь, на колени встану? Зачем ты так?! Что я тебе плохого?! Две недели! С прошлого года! Две недели не могу! Никак! Ни с кем! Нигде! И ты! Ты! Зачем ты меня приворожил, если не хочешь?! Как ты мог?! Почему ты больше меня не хочешь? Я же тебе всегда нравилась! Я знаю! Это из-за той белобрысой уродины, да?! Я её убью! Она не смеет! Ты мой! Ты ещё в шестом классе за мной подглядывал, я знаю! Я тебе тогда специально грудь показала! Я лучше той курвы! Лучше! Я для тебя всё что хочешь!.. Всё-всё-всё! Только… миленьки-ий… ну пожа-а-алуйста… давай сходим в библиотеку-у-у!!! Хотя бы разо-очек! Мне правда нужно! Очень-очень!!!
И всё это — с подвываниями и в постоянных попытках расстегнуть на мне брюки. Хорошо ещё, последних мозгов не растеряла и воет шёпотом, а то бабуля получила бы очень интересное представление о моих школьных занятиях. И особенно — о библиотеке.
Выдрался с трудом, потеряв пару пуговиц с рубашки. Правильно всегда терпеть не мог рубашки на пуговицах. Футболки лучше. Отрываться нечему. Кроме рукавов.
Предпринимаю стратегическое отступление в район дислокации письменного стола. Тренажёр, опять же — хорошо, что в угол утром не откатил после зарядки, хоть какая-то преграда между. Вот пусть мне кто теперь что скажет о вреде неаккуратности!
Агнешка не отстаёт. Вот же настырный бабец!
Ползёт за мной по ковру на коленках, бормочет всё ту же чушь про приворот и библиотеку, за ноги хватает. Слёзы-сопли ручьём. Все брюки обмусолила! И особо напирает на то, что это я, типа, виноват. А она, типа, жертва, невинно пострадавшая. И теперь на всё-всё-всё готовая ради нового пострадания. Голой по улице пройдёт, на коленях по школе ползать будет — только бы я, стало быть, сжалился и обиблиотечил.
А тут ещё и моя стерва под руку лезет, паникует, похоже, советы всякие глупые. Типа — гони её нафиг!
Ага.
Щаз.
Прогонишь такую.
Что я — первый день Агнешку знаю, что ли? С третьего класса вместе учимся, парты рядом. Солидный срок. Ежели ей чего забожалось — без бульдозера не своротить.
Тут единственный шанс — переключить на что другое. Её мозгов как раз только на одну мысль и хватает, двум там уже тесно. Но как тут что стоящее придумать, если бабьё вдвойне гундит, каждая о своём, одна снаружи, а другая изнутри? Да ещё и отбиваться приходится, внимательно следя за флангами и предпринимая обходные манёвры вокруг тренажёра?!
Короче, психанул я.
И как рявкну:
— Заткнулись! Обе! Быстро!!! В тряпку!!!
Сам от себя не ожидал.
Шёпотом тоже, разумеется, рявкнул. Но очень внушительно. Если по реакции судить.
Ибо заткнулись моментом.
Молчат.
Обе.
Выжидательно-настороженно.
Только Агнешка ещё и с надеждой. А стерва моя — с подозрением. Я её молчание уже отлично распознавать научился, за полгода-то. Там сотни еле заметных нюансиков. Но мне пока не до анализа оттенков её молчания — на мне Агнешка висит. Метафорически. Ибо в реале она на попе сидит, ровненько так, даже ручки в мою сторону не тянет. Только смотрит с надеждой. Через тренажёр смотрит, который мне таки удалось между нами втиснуть.
— Ладно, — говорю. — Уговорила. Всё, говоришь, что угодно? Ага. Проверим. Сегодня четверг. Если завтра и послезавтра ко мне ближе чем на три метра не подойдёшь — в понедельник будет тебе библиотека.
Согласилась.
А куда ей деваться? Все козыри-то у меня. У моей стервы, вернее, но той тоже деваться некуда. Потому что иначе Агнешка устроит публичный скандал. Прямо в школе. Она такая. А скандала моя боится до судорог, это я уже понял.
Так что договорились сразу. Почти.
Агнешка, правда, поканючила малёхо, что ей типа очень-очень надо в библиотеку вот прямо сейчас и немедленно. Что сил типа нет терпеть и всё такое. Что она просто умрёт, если ее сегодня не обиблиотечить. Ну или хотя бы завтра. Но лучше сегодня. А уже потом всё-всё-всё, как и обещано, и три метра хоть на целую неделю.
Но я был неумолим: или три дня спокойствия — или никаких больше библиотек.
Тут она пошла на хитрости пускаться — типа, ага-ага, я поняла и согласная, только вот помоги, типа, гольфы надеть. А то самой, типа, неудобно. Но я и это пресёк на корню: не три года! Справишься.
Почти насильно напоил её чаем — не пропадать же бабулиным рулетикам. За чаем она предприняла последнюю атаку, поскольку вообразила, что мораторий на три метра вступает в силу только с завтрашнего утра и у неё ещё есть время. Десять минут мы играли в игру «поймай мою коленку, если сможешь», делая вид, что просто пьём чай и беседуем о школьных новостях. Я выиграл вчистую. Хотя и взмок весь — Агнешка, пожалуй, покруче нашего сенсея будет с его тренингами на ускользание. Наверное, тут всё дело в мотивации.
Выпроводил вежливо, но про три метра напомнил. С Агнешкой никакие по счёту напоминания не бывают лишними.
Брюки — все в помаде и подозрительных влажных пятнах — бросил в машинку сам и задал интенсивный режим очистки. Чтобы и следов не осталось.
— Эмиль, твою мать! Ты меня вообще слышишь, Хатико недобитый?
Еще раз встряхнуть так, что мотнулась голова. Киборг отозвался, но стандартно-машинным, лишенным эмоций тоном:
— Я готов выполнять приказ, Эрик. Какие будут указания?
— Эмиль, ты сам коп, ты знаешь, что пока не найдено тело, человек считается живым. На полицейских надежды мало, у них сперва отчетность, потом расследование. Без тебя не вытянем. Давай, включайся, парень. Для Асато ты — единственный шанс, пойми! Мы тут только гости!
Кукла молчала. Эрик про себя выругался. Мог бы сообразить, что оставшись наедине с собой, киборг ничего умнее самоедства не придумает. Надо было уделить ему пять минут перед сном. Но ведь делал все, что нужно и был вполне адекватен. И вот результат упущения, парень свалился в глухую несознанку. Черт бы побрал его чувствительную натуру! И что теперь делать с кибернетическим идиотом? Может быть…
Эрик прищурился, отступил на пару шагов. Рон тут же возник рядом:
– Не надо, хозяин. Это был очень тупой эксперимент, даже для меня. Машине все равно. Ему бы работы выше крыши! Нам, к сожалению, ломом плац подметать бесполезно.
— Да, приказ ты тогда не выполнил! — Эрик заржал, несмотря на напряженный момент, вспомнив рожу своего киборга после приказа «умри», а главное, как витиевато и точно тот подсказал хозяину маршрут паломничества, когда осознав, что приказ не сработал, обрел дар речи. — Значит, говоришь, ломом плац подметать? Ну да, это идея. — Эмиль! Требуется твоя помощь!
— Прошу сформулировать задание, готов приступить к выполнению, — в очередной раз подтвердил спай.
— Богдан совершил чудо, поднял среди ночи на ноги кучу народа и получил характеристики на всех, включая Артура. Вот тебе все материалы по делу, даже анализы и пробы! Все, что есть на окружение Тани и с места преступления. Сиди, копай, анализируй. Тут вообще все, даже самые непригодные материалы. Пока в электронном виде, но скоро и в физическом доставят.
— Исполняю. — Киборг сел на диван, подгрузил материалы и уставился в планшет.
То что, на это «чудо» полицию во всех позах простимулировало головидение, Эрик упоминать не стал. Криминальные репортеры умеют быть не только настойчивыми, но и очень злобными. Да и сам он провел с корреспонденткой не самые приятные тридцать минут, отвечая на ее вопросы и пытаясь объяснить свой интерес в деле. Повстанцы, однажды поймавшие наемника, почему-то показались ему какими-то несерьезными с их несколькими пинками по почкам. В результате он мысленно вставил в прайс тридцатипроцентную скидку на убийство любого головизионщика.
— Знаешь, Рон, — Эрик устало посмотрел на своего кибера, — а я последнее время сочувствую Сергеичу. Это же сколько надо терпения мудаков дрессировать.
Сэй перевел взгляд на своего младшего собрата, с бесстрастным видом что-то вычитывающего в отчетах, на владельца и зачем-то на себя, выведя изображение на вирт-экран.
— Хозяин, если тебя по какой-то причине окружили мудаки, стоит задуматься. Возможно, они просто признали в тебе вожака и ожидают начальственных указаний? Кстати об указаниях, ты хотел добыть флешку, это желание еще в силе?
— Да, пока Эмиль копается, поедем. Бери Лисенка. Нам должны были открыть дорогу.
Вокруг дома шантажиста было тихо и пусто. Полиция если и не сняла охрану, то так её замаскировала, что даже Эрик никого не обнаружил. Таксист остановил машину прямо перед воротами. Лисенок выпрыгнул, огляделся и преданно уставился на хозяина.
— Я готов выполнить любые ваши приказания. Господин Асато будет присутствовать на данном эксперименте?
— К сожалению, нет, парень. Его похитили, — Эрик посмотрел мэйлису прямо в глаза. — Так что сейчас нам предстоит достать данные твоего бывшего владельца и поменять их на нашего друга. Идем. Я скажу тебе, что нужно сделать.
— Исполняю, господин.
В самом доме тоже никого не было. Они беспрепятственно поднялись на второй этаж, и Эрик без колебаний сорвал с двери в спальню печать. Задача спасти друга, а все остальное мелочи. Он подтолкнул мэйлиса в спальню, а сам вместе с Роном спустился вниз в кабинет. Терминал шантажиста послушно загудел. Полиция все вернула на место. Пришлось даже кресло оттолкнуть. Интересно, кто сейчас следит за его действиями?
— Командуй мэлькой, хозяин. А я разберусь тут. — Сэй уткнулся в терминал. — Нам с тобой никакая блокировка связи не помеха.
Лисенок обнаружился где оставили, посреди спальни возле огромной кровати, кукольный взгляд сфокусирован на стене. При виде человека киборг повернулся, давая понять, что ждет распоряжений. Эрик присел перед ним на корточки, глядя снизу вверх.
— Вот что, парень, слушай приказ. Не знаю, есть у тебя что-то в башке или нет, но от этого зависит, вернешься ли ты к своей Сашке и как быстро это произойдет. Значит, ты сейчас полностью повторишь все действия, которые совершал здесь по приказу твоего первого владельца. По моему сигналу.
— Исполняю. — мэйлис повернулся к кровати, демонстрируя готовность работать. Эрик коснулся вживленной клипсы, усиливая сигнал. Процессор киборга послушно ответил, привычная, слаженная работа. Пастух дал команду — его сэй выполнил.
— Все готово, хозяин.
Эрик обернулся к Лисенку.
— Давай, парень, действуй.
Мэйлис достал из ящика вибраторы, разложил на кровати. Механические действия машины, только вот полиция проверила его полностью, облазила весь процессор, изучила логи и код до последнего символа. Не было там ничего. Но киборг действовал, словно здесь и сейчас подключилось еще что-то. Он достал из ящика пучок длинных проводов, соединил с терминалом. А потом брал их по одному и подключал к каждому вибратор. И включал. Наконец помещение наполнилось гудением двенадцати из сорока семи приборов. Оставив их работать, киборг подошел к полкам с фильмами для взрослых и, взяв сразу три флешки, подключил к оставшимся проводам. И только после этого запустил компьютер. Черный экран загрузки мигнул, появилась надпись: загрузить с носителя… да… подтвердить ключ один — да, ключ два — да, ключ — три… ключ двенадцать — да… загрузить программу-дешифровщик — да. Подтвердить передачу данных — да. Лисенок коснулся клавиатуры последний раз, сделал шаг в сторону и замер, уйдя в ждущий режим. Все, как и раньше.
Рон ждал, готовый включить записи: на носитель, подключенный к компьютеру, и личную, через глазные линзы на собственный микродиск. Лучше не рисковать, используя только один канал. Это он понимает, может быть, даже лучше, чем кто-то другой. Потому что даже лучший из спаев с их хакерскими программами все-таки остается машиной, способной только исполнять команды, а он живой и умеет принимать решение и думать сам. И вот сейчас он думает о людях, причем нецензурно. Потому что они могли и сами догадаться, не втягивая в это его хозяина и Асато. Эрик ладно, за себя постоять может, но японец — что с ним сейчас? Он же не киборг, не вернется сам. Терминал перед ним ожил, включился, и перед сэем на экране развернулось действие сразу трех порнофильмов в трех разных окнах. Но вот они сами встали на паузу и открылось четвертое окно, с обычным графическим редактором. И маленькое окошечко: подтвердить начало операции? Да/нет.
Рон на мгновение задумался, на подключенном планшете открыл код, изучил и уверенно нажал «нет». Графический редактор свернулся и открылась программа-дешифратор. Киборг едва удержался от желания по человечески присвистнуть, похоже, шантажист не доверял даже самому себе, положительный ответ включал мгновенное глубокое форматирование системы. Тем временем в окне развернулся каталог. Рон поспешно скопировал данные: страницы с фотографиями, аудио и видеозаписи, досье на неизвестных ему людей. Едва закончилась передача данных, как Лисенок снова ожил, запустил другие фильмы, выбранные из огромной коллекции словно наугад. Эрик взял одну из флешек, покрутил в пальцах. Она ничем не отличалась, кроме названия фильма. Спросить бы, что в ней такого и как парень отличает, но… нельзя. Собьешь кибера и не будет никаких данных, хоть ты тресни. А они пригодятся.
Несколько следующих часов человек просто наблюдал за работой двух киборгов. Практически сходя с ума от безделья. Наконец рыжик разобрал все порносооружение, убрал каждый предмет на свое место. Подошел к Эрику и доложил:
— Все готово, господин. Какие еще будут приказания?
— Никаких, сейчас вызовем такси и поедем домой. Как только… устраним угрозу, так сразу тебя и отдадим твоей девчонке.
Рон вышел из кабинета, скользнул по рыжему равнодушным взглядом.
— Заканчивать, хозяин?
– Не трогай парня, мы его Сашке обещали. А тут… знаешь, заканчивай, надоели они мне.
— Да, хозяин. Исполняю. Ты правда думаешь, что это поможет найти Асато?
— Это поможет так или иначе. В крайнем случае послужит оплатой за услуги. — убийца по прозвищу Циркач взял флешку, покрутил в пальцах и с усмешкой вернул своему киборгу. — Пусть будет у тебя. Если что, уничтожишь. Помни, люди всегда хитрее тебя и подлее. Не играй с людьми.
— Я знаю, хозяин. — Рон убрал флешку за пазуху, черты лица кибера неприятно заострились, он вздернул в оскале верхнюю губу, но тон голоса остался подчеркнуто смиренным: — – Если ты не заметил, хозяин, я всегда помню свое место.
На корабле Лисенок, не говоря ни слова, ушел в каюту, которую он теперь делил с Чучелом, забрался на свою койку, и лег, уставившись в потолок. Эрик поизучал с помощью Хейзер равнодушное спокойное лицо куклы. Если б с помощью этого рыжего можно было выйти на похитителей Асато, он бы не колебался, но увы — пока нет никаких данных о том, что это одни и те же люди. Сзади подошел Рон, коснулся рукава, привлекая внимание:
— Между прочим, хозяин, там пришел твой полицейский с сиськами!
— Сержант Иванова Сирена, идиот, а не полицейский с сиськами! При ней не ляпни, глаз на жопу натянет!
— Анатомически невозможно, — оставил за собой последнее слово киборг.
— И вообще почему сразу мой, то есть моя? С чего ты взял… а, чтоб тебя! Изобрази нам кофе.
Киборг скрылся в кухне, а Эрик подошел к зеркалу, заглянул в него, любуясь на свое усталое лицо, тяжело вздохнул… И словно наяву услышал сердитый голос:
— Хватит валяться! Поправь грим и марш на арену! Совершенно не имеет значения, что ты чувствуешь и хочешь! Зрители ждут!
— Да, маэстро! — ответил он вслух далекому наставнику, провел руками по лицу, осторожно, чтоб не смазать воображаемую косметику, и приказал:
— Хейзер, впусти.
***
Очнуться непонятно где, в полной темноте, неприятно, больно и страшно. Ныла грудная клетка, хотя при осмотре (вернее, ощупывании) рана оказалась поверхностной, даже ребро уцелело, а вот мягкие ткани обгорели сильно. Но сейчас, в данную минуту, это было неважно.
Асато ощупал пространство вокруг, под руками стыл металлопластик. Какой-то ящик. Возле самой земли обнаружились щели, в которые пробивались сухие ломкие травинки. Где же он? По крайней мере, не под землей. Очнуться в гробу было бы еще хуже. Японец исследовал ящик полностью, благо размеры позволяли в нем даже сесть, нашел шов крышки сверху и безуспешно попытался его продавить, сперва руками, потом спиной — крышку сместить не удалось, зато от боли потемнело в глазах и он скорее упал, чем лег обратно на пол. Последнее, что Асато помнил — какой-то тип вскидывает в их сторону руку. И все. Что там произошло? Жива ли Таня? И все-таки, где он? И что от него надо? Хотелось пить. Полицейский попытался понять, сколько же сейчас времени, но не преуспел. Снаружи не доносилось никаких звуков, которые могли бы помочь хотя бы определить, где же он находится. Асато свернулся клубком, прижав руки в ране и попытался успокоиться. Он выберется. Только вот отдохнет сейчас — и придумает как…
Они успели подойти как раз к закрытию ворот. Вернее, к попытке закрытия.
Солнце стояло высоко, чувствительно припекая затылки и спины сквозь тонкие рубашки – ни сам Конан, ни его спутники плащей не взяли. Да и незачем. Осень в Шеме жарче любого самого знойного лета в Киммерийских горах. Летом тут вообще приезжие не выдерживают, болеют от жары, потому-то все купеческие дела с иноземцами на весну-осень и откладываются. А местным любая жара нипочём, то-то они такие смуглые да морщинистые – здешнее жадное солнце из них всю лишнюю воду давно уже выпило!
Как оказалось – не всю.
Лица стражников, что, пыхтя и поминая нехорошими словами родословную Адониса, пытались сдвинуть тяжеленные створки городских ворот, были мокры от пота. Один из них – тот, что постарше – даже кидарис скинул на пыльные камни мостовой, чтобы не перегреться, и теперь непристойно сверкал потной лысиной.
– Навались! – орал десятник толстым голосом, вращая выпученными глазами. – Навались, шакальи дети!
И даже – вещь неслыханная! – сам пытался помочь, бестолково суетясь то с одного, то с другого бока. Но, несмотря на все его вопли и усилия стражников, дело продвигалось туго. Воротные створки и сами-то по себе весили немало, а сейчас, к тому же, снаружи на них отчаянно давила обезумевшая толпа тех, кто пытался прорваться внутрь, под защиту высоких стен.
Между створками оставалась довольно широкая щель – шага в два-три, и не маленьких шага. Сомкнуть створки плотнее никак не удавалось – сквозь эту щель в город непрерывным потоком вливалась орущая масса людей и животных. Понимая, что ворота вот-вот закроют, люди словно обезумели. Они прыгали через забитые барахлом возы, бежали по спинам овец и даже по плечам друг друга, затаптывая упавших и даже не замечая этого. Положение стало окончательно паршивым, когда у застрявшей в воротах перегруженной повозки отлетело колесо.
Теперь уже сомкнуть ворота не удалось бы при всём желании – осевшая на один бок повозка заклинила их намертво. Обрадованный люд за воротами торжествующе завопил и поднажал. На потных лицах стражников явственно проступило отчаяние. Они по-прежнему налегали на ворота всеми телами, упираясь деревянными подошвами казённых сандалий в мостовую, но это больше уже не помогало. Ноги их медленно, но неуклонно скользили по брусчатке, щель незаметно подавалась, становясь шире.
Конан переглянулся со своими спутниками. Улыбнулся нехорошо:
– Поможем служивым?
И неторопливо шагнул прямо к повозке, перегораживая мощным телом людской поток.
Впрочем, это только казалось, что неторопливо. Хьям и Клавий, во всяком случае, опередить его не сумели. Хотя и рванулись изо всех сил сразу же по получении приказа – один к левой створке, а другой к правой. А приказ в небрежно брошенной фразе они опознали моментально.
Какое-то время казалось, что людской водоворот сметёт Конана – сметают же в половодье горные речки огромные неподъёмные валуны. Хьям успел подумать об этом, упираясь руками в квадратный поперечный брус плечом к плечу с тяжело сопящим стражником. И ужаснуться – горные реки он видел не раз. И даже взмолиться успел – о, Иштар милосердная, ты же женщина! Взгляни на этого великолепного, но глупого мужчину! Он же не может тебе не понравиться! Он же просто ходячее воплощение Адониса! Так помоги же ему, что тебе стоит?! Помоги этому великолепному королю-недоумку, ведь нам же без него…
А потом отвлекаться стало некогда.
Конан же тем временем, отшвырнув рухнувшего ему чуть ли не на голову мужика, пробился к самой повозке и схватился левой рукой за невысокий бортик. В правой у него были зажаты задние ноги не вовремя подвернувшейся под сапог овцы. Передние ноги возмущённо блеющего жиотного волочились по земле. Конан не помнил, когда её подхватил, но отпускать пока не собирался – отбиваться ей было удобно. Очень отрезвляюще иногда действует на людей крепкий удар овечьей башкой по лбу.
Добравшись до повозки, киммериец сходу попытался её приподнять. И сразу же понял, что вряд ли сможет это и обеими руками, не то что одной. Повозка была перегружена – большие холщёвые и кожаные мешки возвышались на ней горой выше человеческого роста. Из-за сломанного колеса гора перекосилась и грозила обрушиться. Поверх туго набитых мешков лезли желающие прорваться в город, ещё более увеличивая вес повозки и шаткость качающейся горы. Очередной мужичонка попытался использовать конановское плечо в качестве ступеньки, а пихающийся подросток в драной ханди заехал по королевскому уху ногой.
Подобное неуважение окончательно вывело Конана из себя. Если до этого он предполагал просто немного поразвлечься, то теперь окончательно рассвирепел. Он передёрнул всем телом, словно вышедший из реки волк, одним движением стряхнув с себя и бородатого мужичонку, и нахального недоросля, и ещё с добрый десяток чьих-то рук. Отброшенные отлетели на шаг, а то и два, и вокруг Конана на какое-то время образовалось пустое пространство. Чем он и не преминул воспользоваться.
Вскинутая в широком замахе овца жалобно взмемекнула и попыталась брыкнуться. Что только добавило эффективности – к этому времени Конан уже вовсю охаживал ею наступающих. Так рассвирепевшая хозяйка гоняет тряпкой добравшийся до припасов мышиный выводок. Люди сыпались с повозки, как горох из прохудившегося мешка, падали на тех, что напирали сзади, увеличивая суматоху. Конан отбросил овцу и запустил в упрямо цепляющуюся за бортик перекошенную морду тяжёлым мешком. Морда исчезла.
Бросив ещё два или три мешка на особо ретивых, киммериец спрыгнул с повозки и обеими руками вцепился в бортик. Крякнул, напрягаясь. Мышцы на шее вздулись буграми, а плечи словно увеличились в размерах вдвое. С хрустом подломились задние колеса, дурным голосом заверещал кто-то придавленный, пытавшийся проскочить понизу. И повозка медленно встала на дыбы.
Дальше пошло легче – часть мешков соскользнула, и вес уменьшился. Конан зарычал, и опрокинул повозку наружу, прямо на головы вопящих людей. Толпа отшатнулась в едином порыве, словно действительно была одним животным, безмозглым, но сильным и живучим.
– Налегай! – заорал Конан.
И сам навалился на створки ворот, схватившись левой рукой за одну, а правой за другую.
Створки сомкнулись. Толпа за воротами взвыла. И какое-то время – очень долгие восемь, а то и все десять ударов сердца – Конану пришлось удерживать сомкнутые створки практически в одиночку, потому что засов для ворот был изготовлен из цельного ствола железного дерева. И чтобы справиться с ним, требовалось не менее пяти, а то и шести стражников. Киммериец упёрся в ворота плечами и головой, чувствуя, как бьётся с той стороны людской прилив. Когда ему уже начало казаться, что спинной хребет сплющился, засов, глухо громыхнув, встал в предназначенные для него пазы.
Конан осел на землю, отдуваясь и с трудом возвращая спине её нормальное прямое положение. Попытался опереться о землю, но рука наткнулась на что-то мягкое – рядом приходила в себя отброшенная в пылу сражения с воротами овца.
Надо же! Живая…
Многострадальная овца тем временем с трудом поднялась на подгибающихся ножках. Мемекнула угрожающе. И вдруг, наклонив лобастую голову с мощными завитками рогов, попёрла на Конана.
Конан удивился.
Схватил агрессивное животное за левый рог, удерживая на расстоянии вытянутой руки. Овца рыла копытцами землю и блеяла угрожающе. Впрочем, какая же это овца?! Баран самый натуральный, вон рога какие отрастил! То-то ещё в запарке боя показалось, что слишком уж вразумляющее действие оказывают наносимые овечьей башкой удары. Ещё бы – этакими-то рогами, да в лоб! Любого поневоле отрезвит.
– А здорово мы их, да?! – плюхнувшийся рядом пожилой стражник радостно ткнул Конана кулаком в бок. По приятельски ткнул. – Ну и здоров же ты! Если бы не вы, туго бы нам пришлось.
– Чего расселся, словно на собственных похоронах? – над ними завис потный десятник. На его толстомясом лице выражение явного облегчения боролось с профессиональным недовольством. – Иди, помогай, шакалье отродье! А вы кто такие?
Конан встал, выпрямляясь во весь немалый рост, расправил плечи. Отпихнул ногой упорного барана – тот с прежним неистовством начал атаковать запертые ворота. С боков к киммерийцу, словно бы невзначай, подтянулись Клавий и Хьям.
– Мы-то? – переспросил Конан, словно в задумчивости. – Путники, – и добавил, улыбнувшись хищно. – Мирные.
Десятник осмотрел цепким глазом литую фигуру аквилонского короля, скользнул оценивающе взглядом по его спутникам, и несколько подобрел. Гримаса недовольства слегка дрогнула и уступила место гримасе начальственной озабоченности. Оценив же небогатую и пропылившуюся одежонку добровольных помощников, он подобрел ещё больше.
– Ну что ж, мирным путникам наш город всегда рад! С собой у меня ничего нет, – он похлопал по пустому поясу. – Но, если вы придёте в казармы, я распоряжусь, чтобы вам выдали десяток саббат…
Конан смотрел серьёзно и невозмутимо, Клавий – непонимающе, а вот Хьям скривился и сплюнул. Саббат были мелкой разменной монетой, да и хождение имели только внутри города. Пять саббат стоила кружка кислого эля в захудалой таверне, а вчерашняя лепёшка там же – восемь. Десяток давали золотарю за вывоз поганой бочки.
– Каждому! – десятник заметил реакцию Хьяма и поспешил на всякий случай прибавить. – И накормят бесплатно, у нас едальня своя, стряпухи чуть ли не лучшие в городе! – и добавил после небольшой паузы вкрадчиво. – А господа мирные путники случайно работу не ищут? Работа в городской страже хорошо оплачивается, а еда и жилье за счёт города.
– Мы подумаем, – ответил Конан веско.
И десятник отстал, только покосился уважительно.
– Что он вам пообещал? – рядом возник пожилой стражник. Тот самый, с потной лысиной. Свой кидарис он уже подобрал, и теперь отряхивал от пыли, но надевать по жаре не спешил. Помогать остальным загонять в пазы дополнительные брусья он тоже не торопился. Впрочем, там уже и без него справились.
– По десятку саббат на каждого. И кормёжку.
Стражник сплюнул.
– Жлоб! Наверняка доложит, что не меньше сотни дал. А то и полторы. Он так всегда делает. Ну, это ничего. Вы только подождите немного, сейчас смена подойдёт, наше-то время давно закончилось, просто беспорядки эти… Я тут недалеко отличный питейный дом знаю, да и кормят там неплохо.
– На работу звал, – сказал Конан, словно в задумчивости.
Стражник просиял:
– О! За это тем более надо выпить!
Нож медленно заскользил по коже, вырезая тонкий узор. Алая нить заструилась капельками крови, жертва застонала.
— Давай, малышка, не сдерживайся. Тебе же нравится, — вампир склонился к самому уху своей жертвы, пощекотал клыками беззащитно открытое горло. Провел ногтем глубокую царапину по груди, а затем, поймав взгляд девушки, наклонился и медленно втянул сосок в рот, сжал губы. — Ты же сама этого хотела…
Жертва не нашла сил, чтобы ответить. Эта пытка на грани боли и наслаждения продолжалась уже несколько часов, но для нее казалось, что прошла неделя или даже больше. Чтоб ничего больше не существует, только бархатный с хрипотцой голос, только полыхающие алым глаза. Только слова, что словно парализуют волю. И теперь уже не важно, чего она хотела ил не хотела, потому что ее самой уже больше нет. И сейчас на кровати в этой стерильной комнате находится лишь оболочка, которая больше ничего не может чувствовать или желать.
Вампир, не дожидаясь ответа, снова заскользил ножом по телу прикованной к кровати жертвы. Ему нравились розы — он еще до перерождения выращивал у себя в квартире несколько видов этих цветов, а когда впервые обжег гортань горячей кровью, то понял, что розы могут быть живыми, но только если они нарисованы на теле дрожащей жертвы ее же собственной кровью . Только когда точно вырезаны все лепестки — они набухают алыми каплями — только тогда цветок оживает. И приобретает свой неповторимый кровавый аромат. Аромат свежей крови, от которого ноют зубы и скручивается все внутри. Но надо потерпеть, насладиться им в полной мере. И лишь тогда припасть и пить, — зато после этих минут воздержания вкус покажется еще более ярким и насыщенным.
Жертва даже не застонала, хотя лезвие нарочно вошло слишком глубоко — капель крови вампиру стало мало. Тем более что сейчас он рисовал бутон. И бутон должен аж полыхать алым, быть сочным и выглядеть, словно только что срезанный.
— Тебе нравится? — тихо проворковал вампир и провел языком по мокрой от слез щеке. — Мне да.
Девушка молчала, раскинувшись безвольной куклой. И это было скучно. Когда добыча дергается, срывая кожу с запястий наручниками — это весело и заводит. А вот такое ватное тело навевает уныние. Но можно попробовать оживить жертву. Вампир поднялся и подошел к спрятанному в стене шкафчику. Достал изящную бутылку и солонку. В прошлой жизни он любил текилу и сейчас просто как память хранил несколько разных сортов. Вот и снова запас пригодился. Он вернулся к кровати и, как и положено отменному дегустатору. небрежным жестом полил раны жертвы, а потом белыми росчерками сыпанул соль.
Девушка задрожала, замычала и захрипела — сорванное криками горло уже было не способно издавать иные звуки. Но вампир довольно улыбнулся — его добыча ожила. И можно было продолжать. Он опустился на колени и стал слизывать этот самодельный коктейль, в котором смешались капли крови, капли текилы и крупинки соли. Алкоголь жег язык и небо, но это только стимулировало. И вампир то мягко, то жестко водил языком по ранам девушки. Нет, он не собирался срывать с нее кожу, по крайней мере пока что не собирался. Потому что и так достаточно вкуса и боли. Такая шикарная палитра — талантливая ему на сей раз попалась жертва. Не зря он за ней так долго охотился.
— Тебе хорошо, детка?
Девушка не отвечала, она уже была далеко за гранью, когда боль побеждает сознание.
— Ничего, — вампир улыбнулся, ставя перед собой новую задачу. — Я тебе покажу новую вершину наслаждения, и я тебя на нее по-любому заведу.
В его арсенале было немало девайсов, и он выбрал веревку из натуральных травяных волокон — такой, если и пережать, то сильных повреждений не будет, а он прекрасно умеет делать бандаж так, чтобы даже частица кожи не были зажаты между витками. Накручивал туго, плотно. Если пожалеть и ослабить — то возиться придется дольше, поэтому и обвязывал безвольное тело. Потом перевернул девушку. Из инструментов выбрал флогер, провел себе по руке. потом по телу жертвы. И пристроился сзади, насадив добычу на возбужденный член. Тело пришлось поддерживать рукой под бедра — девушка ощущалась ватной и пустой. Хотелось ее наполнить. Простые, но сильные толчки, без всяких затей. И быстрые стежки наискосок и вдоль позвоночника, чтобы кончик флогера разрывал кожу. Отличная стимуляция и жестокая. Если бы девушка не лишилась сознания, то точно бы орала от боли. Долго двигаться не пришлось, ощутив что скоро кончит, вампир дернул за фиксирующий узел бандажной веревки.
Даже странно, что она не оглохла от собственного крика — от мгновенно растекшегося по венам огня девушка пришла в себя. Тело рвало какой-то запредельной болью и наслаждением. Она уже не могла понять, что с ней происходит, и не могла с собой справиться. Тело принадлежало уже не ей, а вампиру, она его ощущала каждой клеточкой, и была готова принимать дальше. Принимать и отдаваться во всем, что бы он не захотел с ней сотворить.
Он вообще ничего не помнила, даже своего имени. Когда немного пришла в себя, то единственным желанием было дотянуться до Хозяина, которому принадлежала и который сумел ее завести так далеко. Умолять о снисхождении и продолжении, потому что больше ничего не остается — она была сломана, ее больше нет и уже никогда не будет. Есть только ее владыка. А еще хотелось благодарить хозяина, сильно, отчаянно — потому что даже слова такие невозможно подобрать, чтобы выразить всю себя.
Вампир самодовольно улыбнулся — получилось. Он снова заставил человека подчиниться своей воле, не применяя магию крови и галлюцинации. Чисто на физиологии и игре в палача и жертву. И вот теперь это растерзанное создание привязалось к нему, она скулит и стонет на поводке своей боли. Губы девушки скользнули по члену вампира, язык несмело облизнул кончик, но вампиру хотелось большего — и он надавливал на затылок, загоняя человеку полностью, на всю длину, до горла. Хочет — пусть доставляет удовольствие. Все грани всех видов и форм наслаждения. И сам активно зашевелил бедрами, придерживая жертву, трахая в рот, и не позволяя отстраниться или хоть как-то изменить унизительное действие. Но та и не пыталась. Ей нравилось. Странно, но она даже не пыталась остановить или помешать издевательствам над собой. Руки вцепились в бедра своего мучителя, гладя, стимулируя. Добыча наслаждалась своим унижением, своей покорностью. Вампир позволял ей дышать через определенные промежутки, наслаждаясь судорогами человека. А когда наконец выплеснулся, придержал девушку, заставляя все проглотить. Он снова пользовался человеческими методами и снова получил свое удовольствие — и значит, врал тот, кто утверждал, что за бессмертие надо платить эмоциями и жизнью. Он заплатил, но ничего при этом не потерял.
Хорошего вечера, мы рады приветствовать вас в нашем магазине. — Продавец аж лучился от радости, словно увидел не покупателя, а призрак своего мертвого дядюшки, оставившего ему пару миллионов в наследство.
Покупатель поглядел так холодно, что часть энтузиазма у продавца заморозилась, но тот надежды не терял отоварить посетителя по полной программе.
— Посмотрите, пожалуйста, новое поступление. Отличный дизайн, вы не находите? Изящность плюс многофункциональность, очень практично и удобно, как хозяину, так и питомцу.
Посетитель скривился. То ли удобства не оценил, то ли цифровые девайсы предпочитает. Продавец мгновенно переключился и стал предлагать гаджеты, которые посылали сигнал о перемещении и потребностях питомца сразу на планшет или коммуникатор хозяина.
— Да, забавно, — наконец-то соизволил разомкнуть губы посетитель, а то только стоял и морщился. — Мне ошейник нужен хороший.
— Вам ошейник с репеллентом? — Продавец уже почти выдохся, а еще сильно хотел пить. Но, услышав пожелание клиента, мигом взбодрился и стал торопливо демонстрировать весь ассортимент.
— Нет, благодарю, у меня сильная аллергия, — покупатель задумчиво кашлянул. — Давайте простой, можно с декоративными фишками и хорошей защитой… а то есть хозяева, что специально притравливают на чужих питомцев.
— Ой, и не говорите, прямо беда, — сочувственно закудахтал продавец. И выложил четыре разные модели на прилавок.
Покупатель придирался и приценивался, потом решил, что хочет золотой, и продавец, похвалив выбор, мысленно матерясь, полез на верхнюю полку. Там как раз были именно золотые со всякой мишурой: камешками, брюликами, искорками.
— А замок надежный? Киса снять не сможет? — Покупатель почти определился, одну коробочку вертел в руках намного дольше.
— Не снимет, — клятвенно заверил продавец. И демонстративно улыбнулся. — Зуб даю.
Покупатель кивнул, попросил упаковать три самых дорогих ошейника, с шоковой защитой от укусов, прочным кодовым замком и с персональными программами оповещения о состоянии питомца, чтобы данные приходили сразу на планшет. Когда клиент ушел, продавец завистливо вздохнул: его хозяин потратился ему только на обычный ошейник, хотя, имея собственный магазин девайсов «Вампир и пет», мог бы быть и щедрее. А этот покупатель явно лучше заботится о своих подопечных, жаль только, что предпочитает кисок.
Предзимье давило лютой стужей, сбивало дыхание. Хорошо, что ему кислород был не важен — он мог не дышать, да и вдыхать колючий ледяной воздух не хотелось. Но идти все равно надо — слишком давно не было добровольной добычи. И, если еще немного поголодает, то совсем обессилит. Так что пройти две версты не страшно, но хуже, если жертва не подойдет. Важен не только жар горячей крови, но и сущность корма.
Обреченного вампиру, по обычаю, привязали недалече за околицей, аккурат где разбегаются три дороги. Вот только возле нарочно вкопанного столба маячила еще одна человеческая фигура. Это было неожиданно — обычно люди не желали видеть, как тварь убивает. И убегали, пусть даже на веревках болтается и подвывает от страха их родич или приятель. А тут некто стоит вплотную возле добычи и даже рукой касается.
— Тебе здесь делать нечего. — Голос был хриплым. Сухая и горячая жажда выжигала изнутри горло. — Ты можешь уйти, я не буду тебя преследовать.
— Это тебе лучше убраться подобру-поздорову, — глухо откликнулся человек. — Это не тебе оставили.
— Ишь, какой наглый… Знаешь, бесстрашные долго ведь не живут. — Вампир рванулся к человеку, но резко затормозил. В грудь уперлось острие двуручного меча.
Человек оказался не из пугливых, да и слишком быстрым. Можно было руками вырвать меч у наглеца да проучить как следует, но вот длани резать не хотелось. Пришлось вытаскивать из ножен свой меч. Глупо показалось: одноручник против двуручного, но отступить нельзя. Да и смешно: что он, с человеком не справится, пусть тот и отличный поединщик.
Ночь была черной, да еще с неба посыпалось снежное крошево, да тишина была вязкой и глухой — оттого яростный звон мечей далеко разносился по окрестностям. Рубились зло. Ладно-то он сам по темноте видел, но вот как человек умудрялся отбивать бешено порхающий меч, оставалось загадкой. Вымотали они друг друга изрядно, и почти одновременно повалились от усталости на прихваченную морозом и чуть присыпанную первым снегом землю.
— А ты бьешься так… неплохо. — Человек хватал ртом ледяной воздух. Даже зачерпнул в пригоршню комок снега, провел по губам.
— Ты тоже так… ничего. — Вампир помотал головой: да быть такого не может, чтобы он с человеком не сладил. — Ты вообще кто такой?
— Встречник. А это, — человек указал на обмякшее тело, прикрученное к столбу, — моя добыча.
— Но я тоже есть хочу. И сильно, — терпеливо возразил вампир. Зачинать новый бой было не с руки. Они и так долго сражались и, может, лишь слегонца друг друга царапнули. Так что, до вечера тут махаться? — А ты вообще что с жертвы берешь?
— Душу, — Встречник сверкнул золотистыми глазами. — А ты чего жрать там собрался? Руду или сущность?
— Да крови пару глотков… — Вампир хлопнул себя по лбу, причем той рукой, которой меч сжимал, и ощутимо приложил крестовиной рукояти. — И чего ты драться сразу полез, мог бы и повременить… ведь поделиться можно, чтоб каждый свое получил?
— Ну, начинай, — Встречник отвернулся. Можно подумать, он потока руды не видел и как вампиры питаются. Но ведь у вампиров тоже есть душа, и она намного сильнее человеческой.
Аромат жертвы раззадорил, а от предчувствия скорой трапезы кружилась голова. Вампир обошел вокруг столба, торопливо рванул свиту и ворот рубахи, обнажая горло добычи. Наклонился, помедлил и вонзил клыки в дернувшееся тело. Полностью отдаться процессу насыщения помешала холодная ладонь — кто-то сзади нежно погладил шею, потом сдавил сильнее.
— А ты знаешь, что душа вампира намного вкуснее человеческой? — ласково шепнул в ухо Встречник.