Я сидел на раскладушке, с видом смертника наблюдая за сменяющимися цифрами на экране часов. Дракон лапами катал по полу рулетку. Самое паршивое, что он с этим хвостом и крыльями в дверь-то не пройдет. Так бы выпер его на свежий воздух, чай не замерзнет — спрячется где-нибудь. И будет сидеть, пока на него не наткнется очередной придурок.
На меня подышали сверху теплом, а потом мне на колени улеглась драконья морда. Я машинально почесал под нижней челюстью — ну когда в доме водятся собаки, то гладишь все, что попадается и подсовывается под руку чисто на автомате. Хотя, чему тут уже удивляться: ну глажу я дракона, и что? Ну, подумаешь, большой. Ну, подумаешь, дымом шпарит. Ну, подумаешь, скоро придут люди и мне как-то придется объяснять, откуда на вверенном мне объекте взялся дракон. Ну, подумаешь настоящий огнедышащий дракон, недавно вылупившийся, в строительном котловане в двадцать первом веке… И тут я действительно подумал о том, что могут сделать люди с драконом, тем более маленьким, который нихрена не может, а от его дымовых струек из всего причиняемого вреда только кашель.
— Надо что-то делать!
Мысль была правильная, только не понятно что делать и как? Я поглядел на дверь, на дракона, снова на дверь. Тут задача из категории пропихнуть невпихуемое. Либо дверь раза в два расширить, либо с дракона срезать что-нибудь лишнее, но могу побиться об заклад, что эту идею он не одобрит. Разобрать бытовку тоже не вариант — будь она просто из досок, мог бы успеть, но она же поверх железными листами обшита. Я покосился на голову дракончика, на погнутый потолок — пожалуй, этот «маленький» и сам может разнести бытовку, пробивая себе путь на свободу. Но тогда мне придется продать почки, сердце, печень, мозги (хотя мои даже за рубль никто не купит) и прочие органы, потому что компенсацию за обшарпанный строительный сарайчик мне выставят как за пятизвездочный евроотель.
— Дракоша, послушай, а ты можешь вспомнить, что ты делал, когда превратился? — в умоляющих интонациях я поднаторел, клея девчонок, на них по крайней мере работало, только там я еще слегка закатывал глаза. На дракона не подействовало — вместо того, чтобы размякнуть и со всем согласиться, он, наоборот, подобрался, насторожился, с морды стерлись все признаки благодушия.
— Дррррррррррррэээээээээг! — коротко сообщил дракон.
Я уже почти привык к его манере разговора и даже понимал сказанное. Можно сказать, наше общение стало приближаться к уровню взаимопонимания, но этот рявк я расшифровать не смог. Даже если убрать все рыкающий и горловые звуки получалось какое-то странное слово. Я переспросил, и еще раз, и снова. Дракон скривился, ткнул кончиком хвоста себя в бок и повторил свое раскатистое «Дррррррррррррэээээээээг!», затем указал хвостом на мою ногу и категорически объявил: «ддддддэээээээээббббббббббииииииииилллллллл!».
— Понял, не дурак. Дурак бы переспросил, а умный бы послал, — проворчал я, потом двумя руками попытался приподнять башку дракончика, чтобы посмотреть в золотистые глаза. — Будешь обзываться — укушу! — На собак работало, особенно если не бояться и ответно цапнуть за нос.
Дракон открыл пасть, легко приблизился к моему лицу и выдохнул.
— Я-а-а-а-а ууууу-ку-у-у-у-у-шшшшшшшшшш-у-у-у-у!
Почему-то в его обещание я поверил больше. Пусть и маленький, а зубки с мой указательный палец. Но проверять, кто кого покусает на таком расстоянии было глупо, так что я сделал вид, что намек не заметил. Демонстративно принюхался.
— Между прочим, от собак приятнее пахнет.
— Я-а-а-а-а-а-а дрррррра-а-а-а-к-оооооооооооонннн!
— Да вижу, что не шавка. Значит, зовут тебя Дрэг? Да не рычи, мне без разницы, сколько у тебя там рррррррр! Тебе месяц от роду. Ты родился, скорее всего, где-то в земле рядом с котлованом, иначе тебя элементарно пришибли бы экскаваторами или пневмомолотками. Ты можешь меня понимать, разговаривать и выглядеть как человек, и как дракон. — резюмировал я, убеждая себя, что все нормально и со мной тоже все в порядке. Подумаешь, просто сижу, разговариваю с драконом. И даже сам не верю в то, что это глюк. Глюк не может быть таким тяжелым, масштабным и разрушительным. — Если тебя увидят в этом облике другие люди, то поймают и посадят в клетку!
Дракончик выразительно подышал дымом.
— Да не плюйся ты, — я помахал рукой у него перед носом. — Это даже не огонь. Вреда от него ноль. Стоп! — я наконец-то припомнил, что ляпнул перед превращением дракона. — Дракон! А покажи мне человека?
Чуда не случилось. Трансформация не началась. Зато дракон ткнулся в меня носом — спасибо, показал. До начала неприятностей оставалось минут двадцать.
— Ломай бытовку, скотина. Надо выбираться! — Приказал я. Тут даже нечего выбирать: живой дракон — это намного круче должности ночного сторожа стройплощадки. — Быстро.
Дракон спорить не стал: выпрямился, развел крылья в стороны, головой наподдал вверх. Я только и успел прикрыться руками от полетевших во все стороны обломков. К ночным синякам добавилось несколько свежих. Дракончик чихнул, встряхнулся и выжидательно уставился на меня. А я отчаянно боролся с жабой, которая способна удушить половину жителей земли, так что справиться с со мной для нее не проблема: выпускать дракона из поля зрения не хотелось, но надо решить вопрос с местом работы, а делать это лучше без наглых драконьих морд.
— Летишь туда! Понял? Там лесок, затаишься там и сидишь тихо, я… — как мне его потом искать сам еще не придумал. Не бегать же по опушке, выкрикивая «Дрэг! Дрэг! Ко мне, зараза!»? Хотя в таком ракурсе вполне могу сойти за собачника-любителя, вряд ли кто-то во мне признает драконовладельца. Но тут еще вопрос, кто кем владеет. Дрэг рыкнул, и снова полез со своими обнюхиваниями. Так… Дракон, конечно, не собака, но ведь не глупее же, а псы и то могут разные полезные вещи по запаху находить: хозяев, еду, взрывчатку. — А ты меня можешь по запаху найти? Ну, если я буду от тебя далеко, ты меня найдешь? — Морда у дракона стала несчастной — кажется, я не оправдал его ожиданий. — Пойми, я впервые вижу дракона, я не знаю, что ты умеешь делать. И вообще не представляю, как ты разговариваешь со мной пастью!
— Я-а-а-а-а-а аааааа-нннааааа-лл-лли-иииии-ззззззз-и-и-и-иррррррррррр-рууууу-уую!
Маска безразличия слетела с лица Алексея, и от невероятной смеси удивления, недоверия и надежды на его лице Лине вдруг захотелось исчезнуть… Или (вот же глупость!) обнять его и пообещать, что все будет хорошо.
Она молча шагнула к нему, схватила за руку и в следующую минуту у их ног с шумом разбилась о скалы морская волна.
Здесь их не увидят и не услышат — прибой перекрывает все звуки. А шпионы летают только в жилых районах. Пока. Можно говорить без помех.
Лина выпустила ладонь Алексея.
— Ну что, похоже, пришло время поговорить в открытую?
— Хотелось бы, — выдохнул подопечный. Он уже справился с собой, снова «закрылся», по лицу ничего не поймешь. Только голос слишком напряженный. Смотреть ему в лицо было почему-то неуютно, и девушка перевела взгляд на бурное кружево пены у скал.
— Ну, я думаю, ты уже понял, что я скрыла от Вадима твое истинное состояние. И понял, почему…
— Нет, — качнул головой подопечный, — Почему?
Привычная осторожность взяла верх, и Лина постаралась как-то дозировать информацию:
— Мне не очень нравится то, что творится.
Юноша засунул руки в карманы.
— И?
— И я стараюсь помочь кому могу.
Ответ даже для ее слуха прозвучал дико. А уж для Алексея… Подопечный закатил глаза и недоверчиво усмехнулся:
— Я должен поверить в сказочку про доброго феникса? А что будет, если я скажу «нет»?
— О чем ты?
— Тебе ведь что-то нужно от меня, так?
Он был прав, и Лина невольно смутилась. Всего на миг, но Алексей понял, что угадал. И скривил губы в горькой улыбке:
— Ясно. Так что будет, если я скажу «нет»? Снова будешь меня ломать? Пока не добьешься своего… Так чем ты тогда лучше Него?!
В чем-то он был прав… Лине хотелось огрызнуться, крикнуть, что она его не ломала, но как-то сами собой припомнились девчонки… ее нож у горла малышки… Отчаянная мольба в голосе Алексея: «Пожалуйста, не надо…», обреченная покорность, с которой он протянул руки к наручникам. Было. Она не хотела, но…
И Лина устало опустилась на песок, не зная, что еще сказать, кроме:
— Прости.
— Что?!- Алексей изумленно замер, не уверенный, что ему не послышалось.
— Прости,- повторила Лина, — Я не могла сказать раньше. Черт, и сейчас еще рано! Моя связь с сопротивлением потеряна, я не знаю, как долго еще ждать. Ничего не знаю.
Над головой с криком пронеслась крупная белая чайка, с клекотом нырнула в волну… И это как-то сломало, разбило повисшее между ними напряжение.
— Прости, я не хотела тебя ломать. Веришь? Я должна была знать, убедиться, что ты не выдашь ни себя, ни меня.
После минутной паузы Алексей вдруг шагнул к ней, и песок тихо прошуршал под весом его тела.
— Ты тоже прости меня, — негромко проговорил юноша, глядя на летящую к ним волну, — Набросился вместо благодарности. Ты все-таки спасла меня. Если бы Вадим понял…
Он вздрогнул и повел плечами, точно отгоняя кошмарное видение.
Лина сочувственно покосилась на его сжатые губы. Ничуть не удивительно, что он вспылил, после этих недель напряженного ожидания неизвестно чего. Она бы на его месте вообще взбесилась. А тут еще и Вадим явился, наверняка с очередным приступом «братской любви». После такого Точно можно выйти из себя.
— А ты здорово сыграл, — улыбнулась Лина, понимая, что подопечного надо отвлечь, -Такое лицо! Чуть сама не поверила!
— Тебе подыгрывал, — юноша чуть улыбнулся, самыми кончиками губ. — Сам от страха ничего не соображал. Сердце пришлось в пятках искать.
— Брось! Ты же сходу все уловил! Не соображал бы — не смог бы подыграть. Артист!
— Ты тоже, — Алексей усмехнулся и посмотрел на нее зелеными глазами, в которых танцевали блики вечернего солнца. — Так что ты говорила насчет Сопротивления?
Выучка феникса взяла верх : Лина автоматически склонила голову в положенном приветствии, даже проговорила что-то подобающее…
А внутри у бесстрастного феникса бушевал шторм тревоги, злости. И страха…. Неужели Вадим явился за Алексеем? Неужели его заберут? Только не это…
По счастью в эту первую, решающую минуту Вадиму было не до нее.
— Леш, так ты разговариваешь?! — в низком голосе Властелина послышалось удивление и даже что-то отдаленно напоминающее радость. — Ты заслуживаешь награды, Лина.
Из-под прикрытия длинных волос Лина метнула взгляд на подопечного.
Тот не ответил. Даже не пошевелился. Совсем.
Алексей… застыл. Как растение, вмерзшее в лед. Словно его прежнее состояние внезапно вернулось… Шок?
Так, пора отвечать. Миновала целая секунда… Мысленно взмолившись неизвестно кому, чтобы ступор, поразивший Алексея, продлился подольше, Лина шагнула вперед, оттягивая внимание на себя, и тон ее был ровный и самый деловой. В стиле «подчиненный докладывает боссу».
— К сожалению, милорд, о награде пока говорить рано. Подопечный научился говорить, но пока — только отвечать на вопросы. На простые вопросы. Он может сам себя обслуживать. Но пока это все. Алексей, что же ты молчишь? Поздоровайся.
— Привет, — на совершенном автомате выдал Алексей и замолк. В его глазах тенью мелькнула растерянность, но тут же пропала, смытая отстраненно-безразличным спокойствием.
Так. Или шок от явления брата слишком силен, или ее уроки все же не пропали даром, и Алексей наглухо заблокировал эмоции.
— Молодец, — Лина разыгрывала партию дальше, — Возьми на столе книжку с картинками. Посмотри, пока мы разговариваем.
Вадим молча смотрел, как его младший брат, точно послушный ребенок, выполняет команду. Когда Алексей, опустив голову, перевернул пятую страницу, Избранный Владыка наконец повернулся к своей помощнице:
— Ты звала к нему врачей?
— Конечно. Милорд, я очень ответственно отношусь к своей работе и сделаю все, чтобы оправдать ваше доверие.
Вадим кивнул.
— Я знал, что могу тебе доверять. И что они говорят? Что это за «книжки с картинками»? Ему что, пять лет?
Лина уже успела прокрутить в памяти слова, что были сказаны Алексом до этого нежданного явления…
— Милорд…
— Вадим. — перебил Повелитель, не отводя взгляда от ее подопечного.
Ага, разговор особо доверительный. Раз уж его Избранность позволяет называть себя по имени…
Девушка легко пожала плечами:
— Ну … примерно так, Вадим. Вроде бы он перенес сильнейший нервный шок, который «оказался непосильным». А физические повреждения его просто доломали. Он не помнит ничего из прошлого, ну, из взрослой жизни. Не хочет помнить.
В наступившей тишине тихо прошелестела страничка — Алексей продолжал выполнять приказ, безразлично скользя взглядом по картинкам…
Вадим вдруг шагнул к брату.
— Алекс! — окликнул он — посмотри на меня!
Лина похолодела.
Чуть замедленно, точно против воли, юноша поднял голову… Отстраненно-безразличное, совсем прежнее лицо.
И зеленые глаза — равнодушные и пустые.
— Ты меня помнишь? Знаешь, кто я?
— Вадим, — прозвучал тихий ответ. — Повелитель Вадим…
— Повтори!
Рука Алексея, каким-то бессознательным, почти механическим движением поднялась вверх и тронула горло … точно его душили.
— Повелитель Вадим, — выдохнул он еле слышно. — Больно…
Владыка мира несколько мгновений изучал его лицо, потом то ли зло, то ли горько скривил губы:
— Ясно. Смотри картинки.
Темноволосая голова вновь склонилась над книгой.
— Он станет прежним? — вдруг спросил Вадим. — Что говорят врачи?
Лина лихорадочно копалась в памяти. Выручайте, очкарики… Ну не зря же я вас слушала! Да! Тренированная память не подвела.
Она позволила себе легкий намек на улыбку:
— Ну, понять их было непросто. Но после того, как я одного из них прикончила, остальные довольно быстро договорились…
Вадим кивнул: одобрительно и слегка нетерпеливо.
— В общем, у него уже начался период восстановления. И если исключить «травмирующие факторы», то через год-полтора он постепенно придет в норму.
Вадим вновь кивнул, как-то очень задумчиво рассматривая хрупкую фигуру младшего брата. В животе у Лины снова тяжело заворочался страх. Соберись…
— Если тебе по каким-то причинам это не нужно, — Лина сделала паузу, вновь отвлекая его внимание на себя, — то достаточно пару раз жестко обработать его . Одна-две обработки — и он вернется в исходное состояние. Скорее всего – уже навсегда.
Повелитель сжал губы и с непроницаемым видом уставился куда-то в стену над головой Алексея.
О чем Он думает? Неужели согласится?!
Алексей, конечно, выдержит «обработку». Может, даже не одну, но… будь оно все проклято! Ни за что!
Лина подавила приступ паники. Спокойно!
— Я могла бы сама заняться этим, — деловито предложила она. — Тогда обойдется без лишних травм. Он ведь по-прежнему не сопротивляется. Или, если хочешь, можно пригласить Зою. Она будет просто счастлива …
— Нет! — волна голоса Владыки, казалось, сейчас обрушит стены, хотя громкости в нем не прибавилось. Но гнетущая сила, наполнявшая его, могла смести с лица земли горы. А кипящая ярость — испарить океан.
— Нет, — повторил Вадим уже потише. — Никому его не трогать! Пока. Пусть сначала придет в себя. Пусть выберет свою судьбу сам! Я предоставлю ему выбор…- глаза Владыки блеснули нечеловеческим красноватым высверком. — В последний раз.
Получилось! Дьявол, когда он промолчал в ответ на ее дикое предложение, сердце ухнуло куда-то в липкую пропасть…
Она рисковала… страшно! Если бы не Его ненависть к чужим советам… если б не случай с отказом Повелителя вампирам, подсмотренный полгода назад, если бы… Она правильно рассчитала.
— Подойди, Лина, — вдруг сказал Вадим, и девушка снова ощутила на себе невыносимую тяжесть его взгляда.
Рядом с ним она всегда чувствовала себя такой исчезающе маленькой! И разница в росте тут ни при чем…
— Никогда не решай за меня, что мне делать, — спокойно сказал Владыка мира, когда Лина встала перед ним … Так спокойно, что смысл по контрасту показался совсем уж страшным. Именно с такого спокойно-ленивого тона начинались самые дикие выходки Вадима. Например, кровавая лепешка из какого-то телеведущего пару недель назад… В прямом эфире.
Губы Лины мгновенно пересохли.
— Повелитель…
— Мне решать, достойна ты награды или нет, — припечатал Вадим, и Лина опустила глаза, пряча немыслимую вспышку облегчения, — Я в курсе, как ты управляешься с ножами, это классно, но моему личному помощнику положено что-нибудь помощнее, верно? На колени.
Спорить с повелителем — довольно мучительный способ самоубийства. Так что не будем и пытаться. Феникс опустилась на колено, в очередной раз помянув нехорошим словом рыцарей Круглого стола с их дурацкими обычаями…Наверное, поэтому его величество и предпочитает обращение «милорд», а не «господин». По их примеру…
— Склони голову.
Старательно удерживая на лице благодарную улыбку, Лина исполнила и это, сложила руки на колене, переплела пальцы… Тяжелая ладонь Вадима коснулась ее волос, легла на темя и вдруг налилась колким горячим светом. Болью.
В глазах поплыли нарядные желто-оранжевые искры… промельки алого пламени… от лба до кончиков пальцев прокатилась волна опаляющего жара, и, качнувшись, девушка ощутила, что свободна.
— Я дал тебе новые силы демонов, — прозвучал низкий, чуть насмешливый голос Хозяина мира, — Нравится? Сможешь подраться с кем хочешь…
— Спасибо, Повелитель, — Лина поднялась плавно и легко, хотя в ушах еще шумело от слабости, — Ставку на меня сделаешь?
— Не сейчас. — Вадим оглянулся на замершего Алексея. Книжка кончилась…
Вадим слегка нахмурился. В глазах цвета старого льда что-то мелькнуло, какое-то странное выражение. Досада? Гнев? Горечь? Но оно тут же исчезло, скрылось за непроницаемой властной маской.
— Я доволен. Работай с ним дальше, Лина. Задачи прежние. Будут изменения — извести меня.
Он чуть шевельнул подбородком в ответ на ее «конечно, милорд» и черный силуэт растворился в серо-дымном облаке телепорта.
— И помни о награде…
Даже не глядя она могла бы сказать, что он ушел. Давящее ощущение немыслимо огромной силы пропало… Все…
Лина обессилено, как-то с дрожью, выдохнула, повернулась… и буквально натолкнулась на взгляд подопечного.
Он смотрел на нее в упор. Молча. И так пристально, что она первый раз отвела глаза.
— Нет. Нет. Нет, Марианна, я же сказала – никаких контактов с Горными. Нет, я не буду объяснять. Феникс Марианна, я должна повторить приказ? Нет? Тогда передай это Анжелике и займитесь службой. Все.
Она раздраженно отключила переговорник. Остатки общины фениксов доставляли немало хлопот. Анжелика постоянно скандалила, цепляясь к кому попало, Марианна наоборот, была слишком уж дружелюбна, налаживая мостики то с покойными Грифонами (пепел им пухом, беднягам), то вот с Горными. Тянет ее к мятежникам, что ли? И ни одна, даже правильная Белла, не желает пока выполнить долг перед кланом и продолжить род. Подходящих Избранников, видите ли, нет! Захотели – так нашли бы!
Так, Лина, спокойнее.
Клан ни при чем, если у тебя проблемы с работой. А у тебя проблемы…
Неустойчивое равновесие в отношениях пленник-страж затянулись на пару недель.
Лина нервничала. Каждый день, кроме спортивного зала, она посещала условленные места, но то ли Триш не успела передать своему контактеру информацию о месте встречи, то ли представители Лиги осторожничали. Результат один, миновала неделя, а связных не было… Ничего не было. Ни кристалла, ни даже записки.
Время уходило, угроза уничтожения нависла над еще одним магическим народом. Все крепче становилась удавка, душившая мир. Полиция усилена демонами, города наводнены новинками Службы Слежения — летающими металлическими дисками-шпионами.
Телевизор Лина включала с нехорошим предчувствием: новости шли одна другой хуже. Скоро у них совсем не останется надежды на возврат к прошлому…
Телевизор, правда, теперь старалась включать, когда подопечный спит. От демонических вариантов шоу «Лотерея удачи», «Дом-2» и т. д., Алексея просто в дрожь бросало. От гнева и бессилия.
Подопечный… Вот кто беспокоил ее сильней всего. После довольно жесткого отпора с ее стороны он больше не пытался поговорить, почти не задавал вопросов, но первые дни постоянно ждал… Лина примерно догадывалась, чего. Появления Вадима, Торн, «работы» с ее стороны. Вымотанные постоянным ожиданием нервы стали сдавать. Снова начались ночные кошмары. Только с детьми он словно оттаивал, и девушка старалась оставлять его с ними почаще.
Когда он убедился, что братик и сестричка не спешат его навестить, а Лина, несмотря на угрозы, мучает его только тренировками, то нервное напряжение, смешанное с вполне понятным недоумением, стало потихоньку подкатывать к критической отметке…
Лина и рада была бы его успокоить, но у нее самой были проблемы с неизвестным будущим. Сегодня, вернув Алексея в тюрьму, она спросила:
— Заказать ужин пораньше?
— Не знаю, — устало отозвался подопечный, падая в кресло и закрывая глаза.
— Опять заснешь, не дождавшись ужина? А ну встряхнись!
— Хорошо…
— Алекс!- вдруг послышался знакомый голос, от которого сердце словно сжали ледяные ладони. И повернувшись, она увидела его — высокого человека в черном. В мягком свете ламп блеснули золотистые волосы.
Повелитель Вадим собственной персоной.
— Алекс, ты разговариваешь?!
Справившись с делами, Лина вспомнила про обещанные книжки. Ну, хорошо, что не игрушки опять! Хватит с нее вчерашнего!
Книжки ясно, у кого искать. Кстати, вот и возможность вернуть Бреннису его «материалы». За ней должок.
Нагрузившись по самый подбородок, феникс «шагнула» в пещеру-библиотеку.
За месяц тут ничего не изменилось! Разыскивать тут хозяина?! Да тут оборотень лапу сломит!
— Бреннис!
— Я здесь, — послышался тихий, чуть сдавленный голос за ее спиной.
Она обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть летящую в грудь арбалетную стрелу…
Сначала среагировало тело, потом — сознание. Лина мгновенно сдвинулась в сторону, одновременно резко, предельно ускорив движения.
Время сконцентрировалось, спрессовалось в доли секунды.
Книжка, в которую ткнулась нацеленная в нее смерть, еще мягко падала на пол, а феникс уже швырнула отобранный арбалет в стену — во все стороны брызнули обломки дерева — почти одновременно сбила старого демона на колени, поймала в болевой захват руки и вжала лезвие ножа в горло, чуть ниже редкой бородки.
Тот замер, не пытаясь переместиться — без шансов. Если и получится, то уже без головы.
— Бреннис, ты рехнулся? — «ласково» поинтересовалась девушка. — Решил поиграть в охотника на фениксов? Надо же, и стрелу из красного дерева где-то раздобыл, подготовился… Ученый!
От демона- библиофила — ни звука. Естественно… Лина слегка понизила голос, подпустив интонации, пару раз подслушанные у Повелителя. Этакое вкрадчивое бешенство, готовое взорваться дикой вспышкой насилия.
— И что теперь с тобой делать? Хочешь, я тоже поиграю? В охотника на демонов? У меня книжек нет, но я и так знаю, куда пырнуть, чтобы ты стал пеплом! Можно — сразу… Можно — пару часиков помучиться…
Молчание. Он что, забыл про нее? Феникс раздраженно шевельнула клинком, напоминая о себе.
— Ты чего молчишь? Хочешь, чтобы я тебя прикончила?
Демон что-то прохрипел, и до Лины дошло, что с захватом она чуток переборщила. Ладно, слегка приотпустим . На пару сантиметров…
— Ну?
Бреннис, уже сменивший цвет лица на багровый, со всхлипом втянул воздух в освобожденное горло. И закашлялся, с трудом выдавливая ответ. Точнее — вопрос:
— А… ты разве… не за этим… пришла?.
— Зачем?!
— Прикончить… меня…
— Что-о?!
Ошеломленная Лина только и смогла, что поинтересоваться:
— С чего ты так решил?
Пожилой демон уже чуть более ровно проговорил:
— Ты же сама предупреждала… Прошлый раз.
— Бреннис… Тебе к психиатру не пора? Подсказать адресок?
— Что?
— А то! — обозлилась жертва неудачного покушения, услышав из уст демона любимый вопрос своего подопечного, — Сегодня по календарю день психов, что ли?
Нет, это и правда слишком для одного дня! Сначала чокнутый подопечный в весе пера, которому, видите ли, жаль ударить феникса, потом ненормальные заложницы, которые упорно не желают бояться, а теперь, полюбуйтесь, спятивший демон! Для коллекции… Неудивительно, что у нее самой крыша едет.
— Я предупреждала, чтоб ты был поосторожней! Чтоб не болтал, с кем попало!
Демон вдруг как-то обмяк.
— Значит, я плохо расслышал…
— И плохо подумал! — фыркнула Лина. — Лезть в драку с фениксом, в твоем возрасте! А я еще думала, что от чтения умнеют!
— А зачем ты тогда пришла? — оскорбился полупридушенный хозяин библиотеки.
— За детскими книжками.
Изумленное молчание.
-«Винни-Пух», «Роня — дочь разбойника», «Пеппи Длинный чулок» — по памяти отбарабанила она список, составленный Алексеем. И хмыкнула.
Звучит абсолютно дико. Под стать ситуации. Феникс-убийца, придушив демона, который только что предпринял попытку ее прикончить, грозно нависает над ним и требует… детские книжки! Лина осознала комизм ситуации и попыталась сдержать смешок, прозвучавший очень не… не по-киллерски, словом. (Вот Алекс не видит!) И вспышка ее злости бесследно растворилась. Ничего же не случилось!
Бреннис, кажется, был другого мнения. Похоже, он решил, что она попросту издевается.
— Умнее ничего не придумала?
— Зачем? Это же ты у нас умный! А теперь подумай своими учеными мозгами и ответь: не надоело на коленях стоять? Если отпущу — будешь на меня кидаться?
Книжный демон помолчал.
— Нет, — наконец проговорил он, — не буду.
Лина плавно разжала руки и отодвинулась. Ну, посмотрим…
Бреннис встал не сразу. Неуверенно оглянувшись, нашел взглядом кресло, оперся на подлокотник и буквально упал на вытертое кожаное сиденье.
Девушка только головой покачала. Пожилому демону эта стычка явно стоила слишком много сил, и это если еще о нервах не вспоминать!
Стоп-стоп, она что, теперь уже и демонов жалеет?! Ну… А вот недаром говорят, с кем поведешься, от того и… Алекс, а милосердие твое, оказывается, заразная штука! Если так дальше пойдет… Лина отогнала возникшую перед глазами страшноватую картинку, где она жалеет Вадима с его милой сестрицей. Бр-р-р! Так можно и до самопожертвования докатиться.
— А зачем ты все-таки пришла? — прервал ее размышления Бреннис, — Ведь не за книжками же.
— Ты будешь смеяться, но именно за ними.
Книжный демон в задумчивости переплел пальцы.
— Был тут у меня недавно один … Сплетник мелкий, но слух принес любопытный. Якобы Алексей Соловьев во время заключения потерял рассудок. Это и правда так?
— Правда.
Демон поджал губы:
— Жаль юношу. Вот почему ты в прошлый раз справочник по психическим болезням брала…
— Ага.
— Пора бы вернуть, кстати.
Бреннис неисправим! Подавив смешок, Лина выразительно кивнула на рассыпанные по полу «материалы». Демон перевел взгляд. И возлеветировал над креслом не хуже ангела:
— Мои книги!.
Собирая папки и книжки, он негодующе бормотал что-то о фениксах, небрежности и кое-чьей безголовости… Лина не вслушивалась, дав ему возможность спустить пар.
— А это что? — ахнул книжный демон, поднимая с пола только что упомянутый справочник, — Она же порвана! Посмотри, переплет пополам… Чем ты ее, ножом полоснула?
— Стрелой, — хмыкнула феникс.
Демон смутился. Опустил глаза, сгрузил собранное на один из столов и повернулся к полкам.
— Сейчас детские принесу.
Пропадал он в недрах подземной библиотеки довольно долго.
Наконец вернулся, с целой охапкой разноцветных книжек. Лина вообще-то только три просила…
— Вот. Это для твоего … как это… объекта?
— Ага, — феникс врала без зазрения совести. Рассказать, что к подопечному вернулся разум? Ха!
— Думаешь, поможет?
— Врачи так посоветовали.
Пожилой демон неловко пожал плечами:
— Ну, я на всякий случай побольше положил. Надеюсь, пригодится. А как тебе песня?
— Какая песня? — не поняла Лина. — А-а… Чуть не забыла. Держи, вот твое сокровище.
И положила на стол кристалл-голограмму.
— Сделала себе копию?
Лина пожала плечами. Демон удивленно всмотрелся в ее равнодушное лицо.
— Подожди, ты что, даже не слушала?
— Мне не до этого, Бреннис. Ладно, спасибо за помощь, за мной должок.
Она потянулась к новой охапке книжных сокровищ, но демон-библиофил остановил ее руку:
— Подожди. Сядь. Хоть раз послушай…
Удивленная девушка прикинула расклад дел на сегодня, но все же присела. За лишние пять минут малявки Алексея не съедят, ведь правда? Правда? Будем надеяться.
Бреннис установил кристалл, и провел над ним ладонью, активируя записанную информацию. Голограмму явно делал любитель. Кристалл охватил огненный вихрь, эффектно развернулся, и среди языков угасающего огня возникла панорама огромного зала. Мягкий свет сотен светильников и тысячи серьезных лиц. Такие серьезные и спокойные…
Затем надвинулось изображение сцены в перекрестье прожекторных лучей, и девушка удивленно изогнула бровь при виде своего будущего подопечного во всем черном.
Затем до нее дошло, что это снято лет пять назад, до начала «новой эры». И тогда черная одежда еще не считалась символом принадлежности к силам зла, а просто знаком траура. Только гитара в руках была не черной, а светлой, цвета свежего меда.
Юноша стоял прямо, уверенно и серьезно глядя в затихший зал.
— Мы никогда не будем слишком взрослыми для любви к матери…- прозвучал его негромкий, удивительно чистый голос. — Я знаю, что ты меня сейчас слышишь, мама. Это песня для тебя. Я не успел спеть ее тогда. Пою сейчас.
Он наклонил голову, тронул гитарные струны, и первые аккорды зазвучали под его тонкими пальцами, сплетаясь в нежную, прозрачно — светлую, завораживающую мелодию…
Фениксы телепортируются по-демонски быстро и бесшумно. Поэтому Лина оказалась в «детской» незамеченной.
Так-так, что-то вроде этого она и ожидала увидеть. Детеныши облепили Алексея. Съесть, правда, не съели, даже не надкусили, а, заглядывая в глаза, тихо-тихо слушали какой-то рассказ…
— Братец Черепаха и говорит: «Проиграл ты, Братец Лис, я, выходит, быстрей бегаю…» — донесся до Лины веселый голос ее подопечного, — У Лиса охота хвастаться сразу пропала. Сидит и только повторяет: «Как же так? Как же так? Как же так?» Как Сестрица Курица…
Девчонки захихикали. Алексей поднял голову, и она увидела его лицо.
Она видела его разным: безразличным, усталым, злым, настороженно ждущим очередной пакости… Но никогда не видела на нем такой улыбки. Такой ясной, светлой… Доброй. Лина забыла вдохнуть почему-то ставший горячим воздух. О-ох… Что-то странное ворохнулось у сердца. Что-то таяло в ее душе, словно… плавилось. Что это? Что с ней творится? Она же знала, что ее подопечный красив. Всегда знала. Только не так…
И тут Алексей ее увидел. Улыбка пропала.
-Вот так эта история закончилась,- тихо сказал он и встал, — Мне пора.
— Ой, не уходи, — заныли малявки.
— Дядя Алексей!
— А кто хочет книжки с картинками? — вмешалась девушка.
Малышки обернулись
— Тетя Лина! Книжки — сказки?
— Уже пришла? Ура!
— А вкусное?
— А обедать? — вопросом на вопрос ответила молодая ведьма, — Мыться, есть, играть. Потом будут конфеты.
— Ура! — выдохнули заложницы и испарились в ванную, правда, довольно шумно. Лина мрачно воззрилась им вслед, усмехнулась и обернулась к подопечному:
— Ну, чего стоишь? Пошли.
А странный у него сейчас взгляд… Как утром, после неожиданной «пытки» на массажном столе. Точно перед ним что-то очень интересное… но непонятное. Ох, Алексей, чувствую, скучно мне с тобой не будет.
Последствия своего поведения Лина начала пожинать уже на следующий день. Во-первых, в магазинчике, одном из запасных вариантов «почтового ящика», хозяйничал продавец с прекрасной памятью. И узрев на пороге недавнюю покупательницу игрушек, бросился ей навстречу:
— Госпожа ведьма! Рад, очень рад! Получены прекрасные куклы, редкость по нынешним временам. С домиком! С набором платьев!
Лина оторопела. Хорошо еще в магазинчике никого не было — если до демонского мира дойдет информация о ее неожиданном интересе к игрушкам, кое-кого это наведет на очень нежелательные мысли… Придется явиться сюда еще раз, с «порошком забвения», подкорректировать продавцу память. Не убивать же его за чужие ошибки.
Кукол она, правда, купила.
Куклы были хороши: нарядные, с блестящими волосами. У нее были когда-то куклы, но другие: с разметкой на голых розовых телах. Разметка показывала, какие точки на теле годятся для смертельного удара, какие — для обездвиживания, а какие — наиболее болезненны при ударе… Потом, когда она подросла, тренировки стали проходить на живых объектах.
Во-вторых, массаж, книжки и куклы навели подопечного на те самые размышления. Нежелательные. Сегодня он с самого утра посматривал на нее, и после тренировки, душа и бассейна, отдыхая в плетеном кресле, кажется, решился на разговор.
— Послушай… Лина. — Алексей первый раз назвал ее по имени. Или нет, второй…
— Да? — Девушка вытирала волосы, — Ты бы оделся, что в мокром полотенце сидишь?
Алексей покосился на нее, нерешительно потянул к себе джинсы:
— Может, отвернешься?
— Вот еще! — фыркнула феникс. — Сам отворачивайся! Излишне доверчивых наемниц хоронят раньше клиентов. К тому же я все это уже видела.
Парень чуть не выронил одежду:
— Что?!
Лина хмыкнула.
— Алекс, ты, видать, не из тех, кто часами на себя в зеркало любуется, но шрамы-то новые мог заметить? В том числе и парочку ниже пояса, и тот, что на бедре… Кто, по-твоему, их лечил?
Кажется, об этом он не думал.
— Ты? — юноша отчаянно покраснел, во всю поверхность открытой кожи — от волос до замотанной в полотенце талии. Но смущение-смущением, а с темы, как втайне рассчитывала феникс, сбить себя не дал. Характер все ж…
Переодевшись (отвернувшись и под прикрытием полотенца), Алексей все-таки задал вопрос, которого девушка ждала:
— Лина, ты правда убила бы девчонок, если бы я продолжал… упрямиться?
— Убью, — как можно более равнодушно подтвердила феникс, намеренно отменяя «бы».
— Прости, трудно поверить…
— Мне кого-то убить, чтобы ты поверил?
Алексей устало покачал головой:
— Не понимаю…
— Чего?
— Ты не такая, как те, кого Вадим присылал раньше. Нет такой жестокости. Ты не ловишь кайф от чужой боли. Ни разу не ударила меня.
Лина выразительно, напоказ, оглядела его украшенную синяками грудь и хмыкнула:
— Всегда знала, что «ангелы» чокнутые, но чтоб настолько…
Но подопечный на оскорбление не поддался. Молчит, смотрит…Глаза-то какие серьезные…
— Ты же знаешь, о чем я.
Знаю. Прости, Алексей. Рано.
— За кого ты меня принимаешь? За ангела? Только потому, что я над тобой еще не работала? Так все впереди, подожди немного, окрепни. С тобой будет интересно — светлый маг все же, к тому же бывший. Такие мне еще не попадались.
И снова — взгляд в упор, в точку чуть повыше переносицы, молча, холодно, зло. Миг… второй… Третий.
Глаза Алексея погасли.
— И больше никаких разговоров » на откровенность». Пока я не разозлилась.
— И вновь мы приветствуем зрителей на шоу «Последний герой»! — надрывался демон самой дикой расцветки — тигрово-полосатой, — Совсем недавно мы были свидетелями, как наши участники сражались против тигров уважаемого Али аль-Нкара! Сегодня мы будем свидетелями того, как пятеро уцелевших снова выйдут на арену! На этот раз мы приберегли для зрителей совершенно эксклюзивное зрелище!
Лина поморщилась…
— Приветствуем участников, уважаемые зрители! Серж, бывший морской пехотинец! Валентин, фотограф! Игорь и Михаил, братья-акробаты, нынешние фавориты! И звезда шоу, один из последних преступников мира, А-а-а-а-а-антон! Их сегодняшний враг — воскрешенный мамонт!
Зал рвут аплодисменты и свистки. Живая гора раздраженно надвигается на группку людей…
— Делайте ставки! Кто из них останется последним живым героем нашего шоу? Кто получит свободу и право на желание?
Все, хватит. Лина выключила телевизор и покачала головой… Как ее все это достало! И бесконечные шоу, и осточертевшая комната, и…все!
Хотя… будем честными — дело ведь не в комнате…
Студенты опасны лишь в период экзамена – в любое другое время вялы и малоактивны, от них легко спрятаться, да и жетон сорвать нетрудно. Зелёные они совсем, под цвет собственных жетонов. На фоне оранжевого песка или рыжих скал Последнего этапа издалека видать. Да и убивают они редко, всё парализовать норовят, а это шанс.
Другое дело – Выпускники.
Эти убивают всегда. И прятаться от них сложно.
У моей нынешней подопечной с номером 3-1-6 – оранжевый жетон выпускницы. И сегодня – Экзамен.
Потому приближаться не спешу. Выжидаю. Оранжевый жетон… Приоритетная степень. Пять жетонов равны свободе. Редко кому удаётся. Но сейчас вероятность удачи высока – подопечная повредила ногу и малоподвижна. Моей заслуги нет, сработала одна из стандарт-ловушек. Осталось подождать, пока окончательно ослабеет. При здешней жаре недолго, флягу я ей помог разбить ещё вчера, в ущелье, заработав двенадцать баллов. Эти баллы пока единственное, что я на ней заработал, очень трудная подопечная. Но жетон компенсирует всё. Уйти она не сможет, повреждение серьёзное. Притворяется мёртвой и выжидает. Но я-то знаю, как трудно убить выпускника. Так что тоже – жду. Оранжевый жетон стоит того, чтобы немного подождать.
***
– Что там у триста шестнадцатой?
– Не в этот раз. Перелом левой малоберцовой, а до финиша больше ста километров. Увы… – злорадная улыбочка и полный притворного сочувствия голос.
Всё правильно, отличниц не любят. А у диспетчера, к тому же, две жёлтые полоски на левом плече – память о двух неудачных попытках. Пересдать в этом сезоне ему не светит, только и счастья осталось, что позлорадствовать. Противно. Но он прав – сломанная нога не оставляет ни единого шанса. Меньше трёх суток на сто километров по пересечённой местности, а ещё ведь надо тащить тяжеленный деструктор и отстреливаться от экзаменаторов. Не успеет, даже если будет ползти без перерывов на отдых и сон.
– Как она умудрилась? Ведь лучше всех шла, с полуторным опережением…
Вопрос риторический, но диспетчер не смог удержаться, осклабился, довольный:
– Пожалела котят, вот и вляпалась. Там единственный безопасный путь – через гнездо, это всем известно, а она решила обойти. Самая умная, типа! Она их даже за ухом почесать попыталась, идиотка! Нет, ну вот сами скажите – какой из неё ксенобист, если даже с котёнком справиться неспособна?!
Как ни противно, но диспетчер прав опять – никакой. Вернее – мёртвый. Тот, кто не способен сдать экзамен по ОБЖ, очень быстро становится мёртвым на любой пограничной планете. Экзамен простейший, большинство студентов его вообще за прогулку почитают, просто идёшь по спец-полигону и стреляешь во всё, что движется. А что вы хотели? В Пограничье нельзя быть сентиментальным и слабым, это вам не Внутренние миры. Потому-то на последнем году обучения ОБЖ – основной предмет, потому-то и не знают студенты, что нет а полигони ни единой живой твари, кроме них самих, только мехи. Впрочем, среди тамошней псевдоживности нет и ни одной симпатичной или даже просто неомерзительной мордахи, мы же не звери. Для тех котят я сам программировал внешность – метр в холке у самого маленького детёныша, клыки с ладонь и мерзейший характер. Чтобы пожалеть и попытаться приласкать такого – надо быть… даже не знаю кем.
Триста шестнадцатой, наверное.
Диспетчер хихикает, глядя на экран.
Очень хочется дать ему в морду – просто чтобы стереть с неё довольное выражение. Он-то ОБЖ сдал, завалил тесты по психологической совместимости. И, похоже, завалит снова. Есть такие, которые ничему не учатся. Их мало, конечно, но попадаются.
– Жаль. Была лучшей на курсе…
***
Она хорошо замаскировалась.
А я допустил ошибку.
Неправильно просчитал её намерения. И силы. И место укрытия. Теплодатчики не могли помочь, слишком жарко, датчики движения тоже – она не шевелилась.
Она продумала всё, а я допустил ошибку.
Слишком много ошибок.
Слишком поздно.
Слишком близко…
Осыпается песок, чёрное дуло деструктора смотрит в упор, до него меньше метра, а мой парализатор направлен совсем в другую сторону, и нужна доля секунды, чтобы его повернуть…
Не успею.
Слишком близко.
Слишком поздно.
Слишком…
***
– Не может быть…
Смотреть на выпученные глаза диспетчера приятно. Он попросил меня подежурить, пока сбегает перекусить «на десять минут». Вернулся через час, пропустив самое интересное, и теперь не верит собственным глазам.
– Пятикратное опережение норматива… но как?
Поясняю скучным голосом:
– По ровной местности боевые роботы развивают скорость до трёхсот километров в час. По пересечёнке – сто пятьдесят. Влёгкую.
Диспетчер обиженно морщит лоб. Ему очень хочется признать незаконным установленный только что рекорд и дисквалифицировать триста шестнадцатую, которая сумела всех обмануть и сдать ОБЖ при полном отсутствии шансов. Мне его даже жаль. Почти. Настолько обиженным выглядит.
Но теперь уже у него – никаких шансов…
– Но она же нарушила! Никакой техники, правилами запрещено!
Надеюсь, моя улыбка злорадна не менее, чем его собственная час назад.
– Конечно. Никакой техники, принесённой с собой. А всё, что они найдут на Полигоне и сумеют использовать… Тут, дорогой мой, никаких ограничений не предусмотрено. Впрочем, прецедентов не было. И не могло быть. Боевые роботы-экзаменаторы не поддаются перепрограммированию, а другой техники там нет.
– Но как тогда ей удалось?
Отвечаю всё с той же улыбочкой, не колеблясь – у меня был час, чтобы понять. А поначалу я и сам шипел: «Невероятно…» и стучал пальцами по экрану, словно в надежде сменить картинку. Тоже мне, достойное поведение для профессора. Хорошо, не видел никто.
– Своим бездействием. И сентиментальностью. Наши экзаменаторы – они ведь не просто роботы, сложнейшая самообучающаяся система, специальная военная разработка… там, где обычные электронные мозги зависают, эти начинают самонастройку с нуля, ориентируясь на поступающую информацию. И – соответственно этой самой поступающей информации.
Диспетчер смотрит на меня, забыв закрыть рот. Вид у него настолько жалкий, что я перестаю издеваться и говорю уже проще:
– Она его пожалела. Не смогла выстрелить. Была в идеальной позиции, на расстоянии вытянутой руки, слепой – и тот бы не промахнулся, оставалось нажать на спуск. А она не нажала. И тем самым выжгла его причинно-следственную базу. Напрочь. Самую основу – «убей – или будешь убит». Экзаменаторам мы, конечно, выдаем лишь парализующие заряды, но суть от этого не меняется.
Она могла убить и должна была убить – просто потому, что могла… но не убила. Привычный мир рухнул, система зависла, установки стёрты. Как и положено, он начал самонастройку с нуля, активно ориентируясь на ближайшее окружение. А ближайшим окружением была она… вот она и вписала ему новые базовые установки. После чего ей оставалось только залезть к нему на корпус и продержаться сто километров по пересечённой местности…
– Откуда у неё мнемоник?!
Диспетчер всё ещё пытается поймать на запретном. Бедолага. Не твой сегодня день. Улыбаюсь настолько широко, чтобы у него отпали последние сомнения – не прокатит.
– У неё не было мнемоника. Можешь прокрутить запись и убедиться – она не подсоединялась. Никакой ментальной перепрошивки, всё исключительно ручками. На пальцах. Примитивно и показательно. Так, наверное, программировали в каменном веке. А он просто скопировал её эмо-поведенческую матрицу и на этой основе выстроил свою. Интересный случай, будет над чем работать…
– Как она это сделала? – глаза диспетчера широко открыты и… надо же. Он действительно смотрит. Может быть, я не прав. Может быть, даже и у таких есть шанс в конце концов научиться.
Говорю очень осторожно, стараясь не спугнуть этот новый взгляд:
– Ну а сам-то ты как думаешь – что она могла сделать? Она, пожалевшая даже котят! Просто протянула руку и почесала нашего великолепного и не поддающегося перепрограммированию боевого робота-экзаменатора за левым акустическим сенсором.
— И этого хватило?
— Как видишь.
Музыка рвалась в уши тяжелыми аккордами набата, до истомы вибрировало все тело, даже руки непроизвольно тряслись. Но сегодня хотелось не просто горячей и сладкой крови, а чего-то более изысканного, изощренного, сильного. И это была не обычная человеческая привычка погулять перед выходными, а скорее желание следовать устоявшемуся ритуалу. Обычно по пятницам, вернее, в последнюю пятницу месяца он себе позволял больше, чем обычно. В остальные дни можно было напиться, но сегодня следовало еще и получить удовольствие по полной программе. Оставалось только выбрать жертву.
Мальчик возле шеста приглянулся сразу: гибкий, худощавый, с призрачной дымкой легкой наркоты в глазах и притягательным запахом. Хороший дезодорант и дорогой одеколон не могли полностью замаскировать запах сильного и вкусного тела — так что дело за малым: познакомиться, завязать беседу или легкий флирт, спокойно увести с собой туда, где уже никто не помешает настоящему развлечению.
Все оказалось сделать намного проще — парень и сам был не прочь позабавиться, особенно когда увидел золотисто-белую таблетку и услышал про неземное удовольствие. Но раз пообещал, тогда и выполнил: мальчик получит действительно нечто неземное. А лучшим местом станет крыша. С крыши небоскреба действительно ближе до неба, чем до земли. И выход даже открыт, только сегодня там не будет никаких романтических парочек…
— Хочешь лизнуть? — таблетка, обычная витаминка с пищевым красителем, лежала в ладони. Хорошая уловка для тех дурачков, кто падок на все новое и необычное. А ему ведь кровь с привкусом глюков не нужна, достаточно и того, чем парнишка уже накачался. — Давай, смелее…
И парень наклонился, придержал ладонь и принялся лизать таблетку.
— А можно, и я тоже? — добавить в голос бархатных ноток и немного интимности. — Лизну тебя… мне так хочется тебя попробовать….
И ведь не соврал, каждое слово — правда. Попробовать хотелось. И парень согласился, занятый тем, что активно облизывал таблетку, ладонь и даже запястье, ожидая приход. Ну вот, согласие получено — теперь ни одна служба контроля за гемофагами не прицепится.
Лизнуть шею, царапнуть мгновенно увеличившимися клыками, придержать дернувшуюся жертву — слишком поздно мальчик, сейчас тебе станет хорошо. И да — тело расслабилось, немного обмякло, взгляд совсем затуманился. Конечно, у меня же хорошая генетика рода — мои жертвы никогда не кричат. Но я хочу не просто пить, мне интересно экспериментировать…
Ногтем вскрывать живот неэтично, поэтому у меня на брелке небольшой, но ужасно острый нож с тонким узким лезвием — один небрежный взмах, и мальчишка оказался располосован от паха до нижнего края ребер. А вот подцепить кишки можно и рукой — склизковатые, брызжущие кровью… но удержать не проблема. Тем более что мне всегда было интересно, смогут ли кишки выдержать вес человека. Вот еще несколько глотков, и можно столкнуть парнишку с края крыши. Хорошо растянулись, и как красиво он болтается! Ну, что ж, эксперимент удался… — теперь можно и отпустить.
— Ты свободен, мальчик…
Наивный, он продолжал смотреть на меня, словно я для него божество, — неудивительно. Когда я пил его кровь, ему было приятно.
Но ведь ночь пятницы продолжается. А еще я давно хотел узнать, что будет, если смешать коктейль из нескольких разных групп крови — и этого не хочется откладывать до следующей пятницы…
— Хочешь, я сделаю ей ребенка?
Да они что сегодня — все сговорились меня бесить?! Сначала бабушка, потом дед, а теперь еще и этот?!
— Не хочу!
Почти оттолкнув Алека плечом (а нечего стоять на проходе!), иду к столу, плюхаюсь в свое любимое кресло, открываю лабораторный дневник и демонстративно начинаю его изучать. Чтобы до некоторых дошло, насколько неуместно здесь их присутствие. Что их сюда вообще-то никто не приглашал. Что это моя лаборатория. Что это, в конце концов, просто невежливо. И вообще.
— Почему? Это решило бы многие проблемы. Король бы отстал. На время, но все-таки.
Бесполезно. За восемь лет мог бы и привыкнуть, что намеки Алек понимает только тогда, когда это ему выгодно. Или интересно. Или… а, даже и не знаю, когда именно он их понимает! Не сейчас, это уж точно.
Стоит в дверях, где мы с ним столкнулись (интересно, и что он тут делал, в моей лаборатории в мое же отсутствие?!), смотрит вроде как невинно и с искренним удивлением. Как бы не так! Знаю я эти невинные глазки, и морду эту насквозь вижу. Не нужен ему мой ответ — ему меня выбесить нужно!
Поэтому — спокойствие и еще раз спокойствие. И тон записного зануды.
— Потому что это нарушило бы чистоту эксперимента. — Пожимаю плечами очень строго и профессионально (бабушка могла бы мною гордиться), но потом все-таки не выдерживаю: — И вообще это ненаучно!
— Ладно, ладно, как скажешь. Я человек маленький, мое дело предложить…
Он ухмыляется, кланяется, прижимая ладони к груди, отступает за дверь. Весь этакая показная покорность, аж зубы ломит. Первые шаги вниз по лестнице делает пятясь, потом разворачивается, продолжая излучать спиной квинтэссенцию послушания.
Смотрю, как он спускается. У него совершенно бесстрастная спина, даже слегка сочувственная. Почему же мне кажется, что он смеется? Вернее, нет, не смеется даже — бессовестно ржет! Перевожу подозрительный взгляд на дверь, ведущую в дедову половину чердака. Сейчас дверь закрыта и даже, кажется, заперта. Но… хм?
И еще неприятный нюанс — Алеку, кажется, все же нравится Лия. А я-то думал, что раз они постоянно ссорятся, это гарантия от всевозможных неуместных глупостей. Похоже, я ошибался. Неприятно. Я не для того приручал и воспитывал эту девочку целый год, чтобы всякие Алеки… Это мой королевский подарок, в конце концов, а не его! И моя будущая супруга. Да и вообще. Это надо прекратить.
Подобный интерес неуместен и может повредить работе.
***
Блокада дофаминовых рецепторов в мезокортексе и лимбической системе не помогла, тут я прокололся, да. Приходится признать. Абсолютнейшая благожелательность и полное отсутствие агрессивности еще не любовь. Никаким боком не любовь. Увы. Но с альтруизмом ошибки нет, а значит, окситоцин должен был сработать! Должен. Я ведь на себе проверял, до сих пор как вспомню — так вздрагиваю. Та мерзость, которой меня тогда крутило — это точно она была. Ни малейших сомнений. Просто, наверное, я неправильно рассчитал дозировку.
Я ведь исходил только из скорости выведения ядов и не учел психологический фактор. Ррист — доброволец, к тому же не особо верящий в действенность принимаемого снадобья. Получаем двойное отрицание. Он не воспринимает мои капли ядом и настроен скептически — а, значит, и его организм реагирует точно так же. Выходит, для него окситоцин — не агрессивный реагент, который желательно побыстрее удалить из организма, а… что? Неужели простая органика?
Если так — я действительно переосторожничал с дозировкой, ведь тогда получается, что его тело не борется с поступившим извне веществом, а усваивает его. А по скорости усваивания любой органики хвостатым нет конкурентов ни в одном из миров. Что там нашему брату — даже землеройке, которая за сутки сжирает и перерабатывает пищи в шестьсот раз больше собственного веса — и то остаётся только завидовать. Хвостатые, если надо, могут и больше усвоить. К тому же именно могут — а не обязаны, как эта мелкая гнусная вонючка, помирающая от голода, если не найдет чего пожрать хотя бы в течение часа. Чем дольше размышляю, тем более убеждаюсь, что моя догадка верна и пятьдесят миллиграмм вчерашней дозы для Рриста– что хнеру дробина, не повод даже поморщиться.
Но тогда — сколько?
И как это сколько рассчитать? Паршиво, но, похоже, опять придется методом тыка. Нет точных параметров для расчета, никто никогда не выстраивал таблиц зависимости, тут и бабушка не поможет, только опытным путем. Если двух-трех грамм на слизистую не хватит — придется переходить на внутривенные способы введения. Жаль, что не удастся начать уже сегодня. Вчера повезло — шел дождь, обложной, затянувшийся почти на целые сутки. Сквозь такой мощный облачный слой луна не пробивает совершенно, вот мы и не стали терять времени даром. Сегодня ясно, и луна еще слишком активная. Но ночь не потеряна зря — я заполнил журнал, составил план работы на несколько следующих суток, упорядочил последовательность. Бабушка будет довольна, когда перестанет дуться на деда и вернется. Она любит, чтобы все продуманно и упорядоченно.
Молоко сегодня пришлось варить себе самому — Лия поцапалась с Алеком, и оба они дружно обиделись еще и на меня, хотя убей меня хнер, я тут вообще ни при чем! Словно малые дети. Не понимаю я их ну вот совсем. Впрочем, уже и не пытаюсь, люди вообще существа странные, чтобы их понять, нужно иметь запасную голову. Это тоже выражение деда. И это выражение я хотя бы понимаю и полностью с ним согласен. Людей невозможно понять, даже самых близких.
Вот возьмем для примера Алека — он у меня восемь лет живет, практически каждую ночь общаемся, часами работали вместе — и что? Стал ли я понимать его хотя бы на ладонь больше, чем восемь лет назад? Ой, что-то сомнительно. Да ладно Алек, все же не родня даже по крови, но я ведь и бабушку не понимаю! А куда уж ближе, казалось бы. Или дед — в нем ведь до сих пор тоже слишком много от человека. А с ними я знаком всю свою жизнь. Но это не делает их понятнее даже на чуть.
Что уж говорить о Лие, которую знаю менее года? Лучше просто оставить в покое и ждать, когда сама придет мириться. Они всегда приходят сами, если подождать достаточно долго, проверено. Это, очевидно, тоже чисто человеческое. Разве что Алек за последние годы научился приходить не так заметно. Впрочем, Алек сейчас не важен, может хоть вообще не приходить, мне не с ним работать предстоит. Ничего, надо только подождать.
Вот я и жду.
Даже не стал спускаться на любимую скамейку, когда увидел, что она там сидит. Утром еще.
Вернее, не совсем так. Сначала подумал было спуститься — просто сесть на другом конце и молча посидеть. Спокойно так, словно ее и нет. Посмотреть на рассвет. Имею право! Захочет помириться — пусть сама разговор заводит. Но тут к ней Ррист подсел — и я не стал мешать. И даже порадовался, что не успел спуститься, удачно так получилось. Пусть пообщаются. Им это на пользу, может быть, уровень симпатии и до восьми поднимется — вон Ррист какой красавец после подлунных песен! Так что мешать я им не стал исключительно из соображений целесообразности, а вовсе не из-за негативного отношения. Я — не бабушка, я толерантен. Просто очень уж хочется добиться хоть какого-нибудь результата.
Может быть, следует ужесточить режим? Если Ррист останется единственным живым существом, которое с ней общается — будет ли Лия относиться к нему с большей симпатией? Или наоборот? Кто бы ответил. Спрашивать деда бесполезно — он опять начнет насмехаться и сыпать язвительными оскорблениями.
Но сегодня Лия и Ррист проболтали почти два часа — рекордное время, я засекал. Нет, что ни говори, ночь не потрачена впустую.
И можно более не волноваться по поводу столь неожиданного и неуместного Алековского интереса — ничего ему здесь не светит, Лия послушная девочка, правильная и надежная. Если Алек серьезно на нее запал — его остается только пожалеть. Бедный Алек! И почему вот только мне совсем не хочется его жалеть? Может быть, потому, что не все же ему надо мной смеяться, должен же быть и на моем этаже праздник?
***
Как ни обидно, но взять на себя все ночные дежурства Джеймсу не удалось. Вся полиция Нереиды в полном составе почему-то встретила это его предложение в штыки, и настаивать он не рискнул, чтобы не обострять ситуацию. Пришлось расстаться с мечтой каждую ночь получать в свое полное распоряжение все двухэтажное здание участка. Жаль.
Зато снайпер преподнес неожиданный сюрприз: рассказал все сам, не пришлось даже допрашивать.
Что там ночью перемкнуло в промаринованных пивом мозгах, Bond так и не понял, но теперь Энди Таффер был твердо уверен, что защитить его от неведомых загрызней вкупе с глазолюбивой черной птицей и скелетом-душителем может только доблестный полицейский инструктор Джеймс Горин. Поэтому смотрел он на лжемайора с преданностью и обожанием, так и норовил вцепиться то в рукав, то в штанину и был готов рассказать все-все-все, что будет интересно доблестному инструктору — ну а заодно и остальным полицейским, раз уж они тоже тут столпились.
Картина из его рассказа складывалась не очень приглядная, но логичная — а для Джеймса еще и неприятно знакомая.
Около года назад появился на Нереиде некий преступный элемент с амбициями, во много раз превышающими пошиб. Мелкий мошенник вроде Сьюта, тоже мечтающий о славе то ли Фантомаса, то ли Мориарти, то ли самого Мистера Зло. Таффер называл его Суперменом, боялся до судорог, таращил глаза и переходил на шепот при каждом упоминании. И судорожно хватал Джеймса за ближайшую деталь одежды — словно проверяя, не подевалась ли случайно куда его защита и опора.
Таффер был уверен, что Супермен не человек (ну или хотя бы не совсем человек) и ему подчиняются демоны, и только надеялся, что демоны доблестного майора окажутся круче.
Супермен пришел на тайное место сбора их банды («Это какое? — уточнил ехидный Пабло. — То, что в Центральном парке налево от входа? Три скамейки в кустах сиренекации?») с полной сумкой пива и сразу стал своим. Супермен знал все обо всех: кого как зовут, у кого какие проблемы («Умеет работать с базами данных», — одобрительно хмыкнул из своего угла Невидимка). Супермен умел перемещать предметы силой мысли, вытаскивать монетки из пустого кармана, делать полной пустую бутылку и призывать жутких демонов («Мой дядя тоже умеет, — пожала плечами Рита и добавила в ответ на поднятую бровь капитана: — Он в цирке работает»).
А еще Супермен рассказывал о блатной романтике, романтике настоящих сильных мужчин, и пел душераздирающие песни о верных подельниках, злобных конвоирах и маме, которая не дождется. Он говорил, что настоящий сильный мужчина не подчиняется никаким условностям, в том числе и условностям морали и закона, что их придумали слабаки, стремясь отобрать у сильных их силу. Он обещал научить «крысодраконов» быть настоящими воинами и свободными личностями, если они будут его слушаться и выполнять особые обряды накопления силы, которые узколобые обыватели считают преступлениями.
При описании этих обрядов Таффер начал коситься на Глеба и мямлить, но Джеймсу достаточно было переступить с ноги на ногу, чтобы слова снова хлынули из горе-снайпера неостановимым паническим потоком.
Если отбросить словесную мишуру и красивости, то залетный бандит-теоретик решил, что провинциальная Нереида — поле непаханное и идеально подходит для его целей. Он прилетел сюда с парочкой прихвостней, которых Таффер называл «Наставниками» (причем таким тоном, что написание с большой буквы подразумевалось по умолчанию), и организовал нечто наподобие школы преступлений. Сам он ее называл Академией. Отследил уже более или менее сплоченную группу проблемной скучающей молодежи, навешал им лапши на все выступающие части тела и начал потихоньку вязать криминалом.
Конечно, обставлено все было красиво — ритуалы, обряды, торжественные клятвы, воровская честь, братство отверженных и все в том же духе. Не мелкое хулиганство, а проявление нонконформизма, не вандализм, а публичный акт сопротивления косности общества, не кража, а экзамен на ловкость, не грабеж, а доказательство собственной силы и исключительности в контексте отделения «тварей дрожащих» от тех, кто «право имеет». Поставить прослушки в управление полиции тоже было одним из заданий для этих самых, право имеющих.
С вероятностью в 71% Супермен обладал чем-то вроде техники гипнотического внушения: вряд ли ему удалось бы настолько задурить мозги молодым лоботрясам одними только песнями, фокусами да дармовой выпивкой. И, разумеется, легких краж и мелких хулиганств для его целей было недостаточно.
Ему требовалось повязать юнцов кровью.
Первой попыткой такой «вязки» как раз и должно было стать убийство Таффером прилетевшего инструктора. Так сказать, одним выстрелом сразу двух клыканов: и устранить потенциальную угрозу, и проверить в деле туповатого, легко внушаемого и прекрасно стреляющего юнца, которого Супермен, похоже, натаскивал на снайпера.
— А мы думали, ты туда завтракать пришел! — поддел его Джеймс и задал с самого начала интересовавший его вопрос: — Тебе разве не говорили, что снайпер на позиции не ест и вообще не мусорит?
— Вы совсем как Супермен! — гыгыкнул успокоившийся к концу допроса Таффер, но тут же плаксиво скривился и заканючил: — Он тоже твердил не есть, не пить… А я че — дурак, че ли? Три часа-то не жрамши.
***
В «гадовозе» было только три пассажирских места, а лететь на арест преступной Академии хотели все, и потому Степан привычно полез за штурвал капитанского флайера. Серая спортивная машинка принадлежала Глебу Ржаному лично, но он еще с армейских времен привык пользоваться личными вещами в служебных целях. Вот и сейчас не задумался ни на секунду — а чего тут думать, если надо?
Думал он о другом. О том, что, когда задержат этих недомафиози (главное, взять первым гребнем Наставников и Супермена, а остальных можно и позже, или вообще ограничиться разговором с родителями, чтобы надрали великовозрастным оболтусам задницы и к делу какому пристроили), надо будет перетереть с комендантом офицерского общежития и устроить-таки майора Горина.
А то совсем неудобно получается: человек прилетел их спасать, а они на него еще, считай, и дежурства навесили, обрадовались, что бедолаге ночевать негде!
***
— Терминала здесь пока не установили, тут до вас никто не жил… — Рита извинялась, словно это она сама была виновата в том, что в предоставленной Джеймсу комнате нет выхода в инфранет. — Но Глеб Сергеич просил вам передать, чтобы вы пользовались тем, что в его кабинете! В любое время, не стесняясь, он там все равно почти не бывает… Он ключ-карту на вашу паспортную прописал, вот, держите! Ой, ну не буду вам мешать! Вы переодевайтесь и приходите, мы вас ждать будем!
Последний раз улыбнувшись, она выскользнула за дверь. И в комнате словно сразу стало темнее. Странно. Датчики показывали, что со световой панелью все в полном порядке и уровень освещенности не изменился.
Комната была огромной, три на четыре метра. Диван, два кресла, стол, холодильник, на нем микроволновка. Угловой пенал с мелкими полками, шкаф, дверь в санузел и душ. Даже странно, что все это — для него. Одного.
Нет, в бытность шпионом ему доводилось жить и в куда более роскошной обстановке, но тогда она была принадлежностью не его, а его легенды. А сейчас…
Впрочем, напомнил Джеймс сам себе, сейчас ведь все то же самое. Эта комната предназначена для другого Джеймса — того, что превратился в пыль при взрыве «Марко Поло». Как и висящая в шкафу полицейская форма с майорскими нашивками (надо же, даже это успели!), в которую ему надо бы побыстрее переодеться, чтобы не задерживать хороших ребят. И комната, и форма, и уважение полицейских — все это принадлежит не ему, а настоящему Горину.
Человеку.
И восхищение в синих глазах, и улыбка, от которой словно становится светлее, — это все тоже предназначено тому Джеймсу…
Ну уж дудки!
Может быть, тот Джеймс Горин был очень хорошим человеком и отличным профессионалом, но это вовсе не он спас от снайперской пули девушку, данную ему в телохранители! Она ведь его и не знала совсем, того Джеймса Горина!
Так что и улыбка, и восхищение принадлежат по полному праву Джеймсу-киборгу, а не Джеймсу-человеку. Причем совершенно заслуженно! Что он вообще сделал для полицейского управления Нереиды, тот Джеймс Горин?!
Да ничего!
Впрочем, этот Джеймс тоже пока что не особо много чего сделал… Ну, немножко помог со снайпером и с прослушкой. При этом еще и чуть не спалился при аресте, когда пришлось несколько секунд удерживать сразу троих… Но там все отличились, ученички в той Академии шустрыми оказались. Так что не особо он выделялся. Да что там! Вообще не выделялся, особенно на фоне Степана с Глебом.
Если бы не детекторы, их бы точно за DEX’ов принял из-за экономной точности движений и профессиональной работы в паре. Настоящие бойцы. А Рита догадалась про люк на крышу. А Пабло поймал того, что в окно сигануть пытался.
Чувствовал себя Джеймс как-то очень странно. Наверное, так могла бы чувствовать себя наседка, чьи расшалившиеся цыплята набили морду соседскому коту. При задержании вся полиция Нереиды себя проявила с самой лучшей стороны. А он что? Да ничего, собственно. Так, в дверях помаячил, ничего толком и не делая…
Ну так сделает.
И пусть он не полицейский, но он не понаслышке знает, как мыслят преступники. Разные, не только такие, как Сьют. Насмотрелся. И шпионом он был хорошим. И пусть его много раз форматировали, но основные законы человеческой психологии у Вond’ов прошиты в базе, это не сотрешь. А есть еще и обычная память, до которой тоже не могут добраться техники «DEX-компани».
Вот он и будет учить тому, что знает. И помнит. Чтобы больше ни один супермен не смел даже мысли допустить… А пока стоит поторопиться, зачем портить ребятам праздник?
Хищно улыбнувшись, Джеймс достал из шкафа полицейскую форму и начал стремительно переодеваться.
Комм пискнул, когда Сандра поднималась по лестнице – первой, Говард Крейн галантно пропустил ее вперед. Ничего не оставалось, как вынуть аппарат из кармана под пристальным, хотя вроде бы и совершенно незаинтересованным взглядом начальника охраны (ага, знаем мы такие, незаинтересованные!). Номер был незнакомый и вроде бы местный. Хмурясь, Сандра уставилась на короткое сообщение, несколько цифр. И никаких пояснений.
Вряд ли это похитители, с чего бы им писать Сандре? Чья-то глупая шутка: Или просто кто-то ошибся номером? Сандре и самой случалось отправить важное сообщение не в тот чат. Не смертельно, но неприятно, особенно если кто-то эту важную информацию ждет. Остается надеяться, что отправитель вовремя сообразит и перешлет куда надо.
Убрать комм обратно в карман Сандра не успела – она как раз перешагивала порог кабинета мистера Брауна, когда аппаратик снова задергался в ее руках, разразившись пронзительной трелью входящего вызова. Рефлекторно нажимая «принять», Сандра отметила, что номер тот же самый, что и на сообщении, местный, но незнакомый.
– Мисс Леман? Мисс Леман, у папы номер занят… я вам послала координаты! Вы не могли бы за нами заехать, за нами с Рэнди, только, пожалуйста, никакой полиции…
Комм грубо выхватили у Сандры из рук, и, вскинув голову, она поняла, что с последней просьбой Викки несколько опоздала.
– Боюсь, юная мисс, без полиции уже никак не получится. – Мистер офицер Лавров ухмыльнулся Сандре с довольным видом кота, сожравшего канарейку. – Что у вас произошло, мисс? Вам удалось сбежать?
Стремительные движения его пальцев и напряженное лицо разительно контрастировали с медленным и вальяжным тоном, каким были произнесены обе эти фразы. За это короткое время мистер офицер Лавров успел не только открыть полученное Сандрой ранее сообщение и внимательно с ним ознакомиться, но и куда-то его переслать.
– Вы кто? – Голос Викки стал подозрительным. – Что вы сделали с мисс Леман?! Да Рэнди вам башку оторвет! Я не шучу, ясно?!
– Ясно, юная грозная мисс, ясно…
– Я буду говорить только с мисс Леман! Или с папой!
– Виктория…
– Пап, это ты?
– Да. Вам удалось сбежать?
– Пап, это точно ты?
– Виктория!
– Уф-ф-ф… ну… это… Пап, мы не сбегали. Мы, это… ну, тут, короче..
– С вами все в порядке? А бандиты где?
– Двое в гараже забаррикадировались, мы поэтому и флайер взять не смогли, а то бы вообще сами… Рэнди предлагал пешком, но я сказала…
– А остальные? Их же не двое было!
– Э-э-э… ну… они тоже… тут. Частично… Рэнди не виноват! Он меня защищал, ясно?!
***
Почему-то мистер офицер Фред Лавров совсем не удивился, когда открыл дверцу полицейской машины со стороны водителя и обнаружил на одном из передних пассажирских сидений мисс Сандру Леман, улыбающуюся мило, но настроенную очень решительно. Спросил только, усаживаясь:
– Противодействуете работе полиции, мэм?
– Пока еще нет, – подняла брови Сандра. – А надо?
Мистер офицер Фред Лавров вздохнул и бросил через плечо мистеру Брауну, устраивающемуся на заднем сиденье между Грегом и Говардом Крейном:
– Полагаю, отговаривать ее так же бесполезно, как и вас?
Мистер Браун пожал плечами – насколько позволяла теснота:
– Полагаю, что да. Я и так пошел вам навстречу и согласился на двух телохранителей.
– Что ж… – философски вздохнул мистер офицер Фред Лавров, активируя двигатель. – Тогда не будем терять времени.
***
– Это координаты завода по производству фруктовых соков, он был в списке, мы его проверили одним из первых, но не считали особо подозрительным. Он автоматический, сотрудников минимум: пару раз в сутки забрать готовую продукцию и загрузить новую партию исходника. Обычно там работа сезонная, но этим летом два цеха арендовали для экспериментального выпуска соков овощных, так что он не пустует, там охрана и несколько рабочих. Их опросили, конечно, и территорию осмотрели, но, очевидно, поверхностно, подозрений ведь не было, а посторонних там точно заметили бы. Но на всякий случай держали под контролем. Как и еще двенадцать точек… Собственно, мне нужно было только отправить ребятам номер, даже координаты были не особо нужны. Хотя, конечно, откуда девочке знать… Гарри, что там у вас?
Рация захрипела, защелкала и доложила фальцетиком:
– Мы на месте, сэр! Заложники обнаружены и взяты под охрану, сэр! Производится осмотр территории!
– Вы там осторожнее. Они вроде утверждали, что там чисто, но… Это может быть ловушкой.
– Ситуация под контролем, сэр!
– Мальчишки… – фыркнул мистер офицер Фред Лавров, выключая рацию. – Все бы им воевать…
***
Локация: квадрат 125-23.
Местное время: 22:41.
Режим – охрана объекта приоритетной значимости.
В зоне второго уровня опасности от объекта приоритетной значимости два живых объекта категории «нейтрал».
Поправка: оба живых объекта имеют при себе полицейские жетоны. Перевести объекты из категории «нейтрал» в категорию «свой»? Да/Нет? Нет.
Отмена поправки.
Скорее всего, это настоящие полицейские. Жетоны у них, во всяком случае, настоящие стопроцентно. Точняк, как сказала бы Викки. И процент вранья в их словах минимален, намного ниже того, что считается нормой искренности. Но…
Но Викки не перестала испытывать страх, когда они появились. Даже наоборот. С их приходом ее страх лишь усилился. Она улыбается и делает вид, что все в порядке, люди бы поверили, но датчики киборга не обманешь. К тому же она не отпускает его руки и старается незаметно прижаться как можно плотнее, словно стремится спрятаться.
Нет. Рано записывать эти живые объекты в категорию «свой». Даже если они и на самом деле полицейские.
Полицейские шепчутся. Думают, если отошли к дальней стене, то киборг их не слышит. Всего-то двенадцать метров! Викки не права. Они на самом деле полицейские. И на самом деле за нее боятся.
Боятся его, Рэнди.
Мол, киборг все-таки сорванный, только что столько народу ухайдакал. Мало ли что ему в процессор взбредет? Убивать его нельзя, шеф предупредил. Серьезно предупредил, не для протокола. Но лучше бы вырубить. От греха. Взять под жетон и вырубить. Опасно: возле него ребенок. Заложник. Вдруг в последнюю секунду, пока достаешь значок, эта тварь успеет свернуть девочке шею?
Хорошо, что Викки не слышит. А то после таких слов Рэнди пришлось бы срочно корректировать приоритеты и защищать полицейского уже от нее.
Полицейские перестали шептаться. Смотрят на Викки. На Рэнди не смотрят, словно его нет. Тот, что говорил про опасность, улыбается (искренность 21,4%), говорит ласково:
– Девочка, зайди в соседнюю комнату, поговори с нашим врачом, у тебя же наверняка стресс…
Искренности в его голосе – 7,6%. Да и нет в соседней комнате никого. Рэнди знает.
Викки напрягается, но продолжает улыбаться. Отвечает очень вежливо:
– Простите, сэр, но мне не разрешают слушаться незнакомых людей. Пока я не увижу папу, я не отойду от братика… Рэнди, обними меня и стой рядом… Не обижайтесь, пожалуйста. Наверное, вы настоящая полиция, а не притворяетесь. Но без братика я никуда не пойду.
И искренности в ее голосе – еще меньше, чем у полицейского. Да и голос… Так могла бы отвечать маленькая принцесса. Но не Викки.
А вот страх ее – вполне искренний. Аж зашкаливает. Только не за себя она боится…
И пусть это совершенно бессмысленно и нелогично, но Рэнди чувствует, что улыбается. Обнимает ее обеими руками и говорит, глядя поверх ее макушки на растерянных полицейских:
– Приказ принят.