Дим…
Они всегда были вместе, Вадим и Алексей Соловьевы, Дим и Леш, как их звали друзья. Они всегда были вместе…
С детства.
Тебе два годика, ты уже понимаешь, что в мире есть не только она — теплая и большая, с которой так уютно. Мама… Ты понимаешь, что мир намного шире, потому что с тобой рядом появляется кто-то еще — тот большой человек с очень знакомым голосом, от которого сразу хотелось засмеяться и протянуть ручки. Это папа. Иногда — тетя с лицом в складочку. Бабушка.
И еще кто-то. У него блестящие глаза и появляется он не так, как остальные — из тучки. И рядом с ним всегда что-то веселое. Бабочки… Пушистый котеночек. Розовый пищащий шарик, в который надо ткнуть пальчиком — и он превратится во что-нибудь новое. Так весело!
— Вадик! Ну я же просила не переноситься в манеж братика!
— Ну ма-ам…
— Вадик… Леша ведь еще маленький. Он пока не умеет играть.
— Мам, он же все понимает! Вот смотри, видишь, он их ловит, бабочек, видишь? Ну мамааааа!
Тебе четыре, и вы с братиком вовсю играете в прятки…
Ты прячешься в папиной лабол… рабор… в папиной комнате со всякими баночками, потом на голубятне… на чердаке… под столом на кухне — мама ахает и хватается за серебряный ножик и сердится, а потом смеется и говорит, что два сына-мага точно вгонят ее в гроб… Ты прячешься везде. Но он везде тебя находит — словно чувствует…
Тебе почти пять, и вы совсем одни дома, папа снова улетел кого-то проверять, мама с бабушкой, кажется, у врача… Вы совсем одни, и очень гордый тем, что он старший, Дим заставляет съесть манную кашку всю, до крупинки, и совсем как мама, довольно ерошит тебе волосы.
— А ты? — Димкина порция каши почти вся остается на тарелке.
— А я потом.
— Что? Вредина!
— Сам такой!
— А старшие должны младшим пример показывать! — нет, ты прекрасно знаешь, что Дим с манной кашей не очень ладит, но… но… обещал же!
— А младшие не должны вредничать, а то им мультики не включат!
— А… а я сам умею! Они по седьмому каналу идут!
— А я тебе комиксы не позову.
— А я… А я… Ты вредина!
— Мелочь!
— Пухополз!
— Глазастик листиковый!
— Мымрик!
Вы не ругаетесь теми словами, которые слышат иногда на улице — от этого мама сердится. Куда лучше выдумать ругательные слова самим, это необидно, а смешно… и помириться легко. Вы еще переругиваетесь, когда на кухне появляются двое мужчин… Ты еще успеваешь увидеть, как Дим быстро заступает им дорогу, закрывает тебя своей спиной… И в комнате сразу выключается свет.
Тут темно, темно и холодно, как в подвале, и очень болит голова… Где это? Это ведь не дом… Все плывет, ничего не видно… Ты хочешь позвать маму, но голос не слушается, и рядом… рядом слышатся голоса:
— Обоих? Вы рехнулись? Родители нас живьем спалят!
— Младшего можно потом вернуть.
— Какого черта вы его вообще притащили? Я заказывала первенца!
— Да ты б видела, что этот твой заказ устроил! Чуть не прикончил нас! Пришлось малявке ножик к горлу приставить, только тогда этот притих…
— Ладно, готовим алтарь. Вы сделали, как я сказала?
— Да, снотворное залили сразу же, как только сцапали. Он спит.
Тебе пять, и злых колдунов ты видел только в мультиках, но ты понимаешь, что нужно молчать. И голову осторожно поворачиваешь, чтоб не заметили. И прутья клетки трогаешь осторожно — один… два… Может, они и заговоренные, прутья — пальцы сильно колет, до слез просто — но получается же пробивать мамины и папины «сетки»! На сладостях там или на красивых баночках с цветными зельями… Папа и мама даже не замечают, когда сетки ломают, только на пропажу сердятся, так что они с Димкой берут понемножку, чтоб незаметно.
Дим… Дим лежит рядом. И не шевелится. Тот дядька сказал, что он спит. А губы в крови. Сейчас-сейчас… Только цепь придержать ладошкой, чтоб не брякала. Цепь? И какие-то штуки на руках — как мамины браслеты, только от них больно. Что ж это такое?
Это пещера, точь-в-точь как в аниме про злого чародея — темные стены из камня, костер, на полке травы и горшки. На полу вокруг одного камня что-то начерчено, и там… там они. Те, кто забрали их из дома. У одного, лохматого, в руках был череп…
— Давайте старшего.
У тебя сильно болит голова, и глаза еле видят, и папа сто раз говорил, что нельзя телепр…переносить себя, когда тебе плохо — но времени больше нет, потому что один из тех идет к ним. За Димом.
И ты решаешься — обнимаешь Дима за шею, из всех сил зажмуриваешься… и вы падаете… падаете… Прямо на ковер в гостиной.
Тебе пять, и у вас с мамой общий секрет — подарок на день рождения Дима. Вы прячете подарки в детской, на чердаке, в подвале — везде. И на видное место вешается «Карта поиска сокровищ», по которой можно догадаться, где они спрятаны. Диму понравится — недаром весь последний месяц ты осторожненько выспрашивал его про желания. Поэтому вы сегодня и не вместе — папа забрал Вадима на рыбалку одного, чтобы вы с мамой подготовили дом. Папа даже выходной на работе взял, хотя сам говорил, что там «все на ушах из-за возмущения Граней и возможного прорыва». Но взял. Ты с нетерпением ждешь, когда они с папой вернутся.
А их нет и нет, и мама начинает тревожно поглядывать на часы. Потом тянется к мобильному телефону, но ты это уже еле видишь.
Что-то случилось. Что-то… стало холодно и тревожно. И комната словно раздвоилась — ты здесь, еще здесь, и мамины пальцы ложатся тебе на лоб… но и ты и там — на берегу быстрой горной речки, где воздух прорезает черно-фиолетовая прямая щель. Твои глаза удивленно смотрят, как она расширяется на глазах, превращается в дыру, и оттуда прыгают несколько человек. Ты никогда не видел такого телепорта…
— Не может быть! Вадим, домо…- голос отца обрывается, и папа… папа… Нет!
Нет-нет-нет! Папа!
Но отец почему-то смотрит в небо и не двигается, и когда из дыры сыплются люди с серыми лицами, и когда тебя хватают за плечи и волокут по траве, по рассыпанным рыбкам…
Ты не помнишь, что дальше. Просто становится очень больно.
Тебе пять, и ты единственный мужчина в опустевшем доме. Ты держишься и не плачешь, когда светлые стражи приносят домой мертвого отца и говорят маме что-то о неожиданном массовом прорыве каких-то дай-имонов. И отводят глаза, когда мамин ломкий голос спрашивает о Диме. Ты не плачешь. Ты мужчина. Должен заботиться о маме…
Но в детской, рядом с пустой кроватью Дима, ты перестаешь притворяться и слезы прорываются сами, потому что там, внутри, где-то в груди, что-то болит и болит не переставая, то примолкая, то разгораясь настоящим костром. Пусто, плохо, страшно и больно-больно-больно!
Где ты, Дим?
Где ты?
Дима-а!
Я… здесь…
Ты резко поднимаешь голову. Дим?! Дим… Где? В комнате пусто… Димка…Где ты? Мне же не показалось? Дим!
Я… здесь…
Не показалось! Нет-нет… Это не в комнате, это… это где-то в голове… Как это? Дим… Димка, ты живой?!
Я… да… кажется…
Дим… И двумя ладошками, быстро-быстро, провести по лицу, стирая слезы. Не плакать. Не сейчас. Дим живой. И ты его найдешь. Ты закусываешь губу, ты жмуришься, как тогда… на игре в прятки. Найти. Чтобы найти, надо почувствовать. Как учил Димка. Так никто не умеет, ни мама, ни другие ребята — только они с Димом. Протянуть ниточку… Ну давай же…
— Дим! Где ты?!
И снова где-то в голове шепчет очень усталый, тихий голос…
Не знаю… Больно…
Ты и так слышишь, что Димке больно — это всегда так, у них одна боль на двоих, мама шутила, что они как близнецы…
— Дим… — не плакать, не плакать, — Дим, открой глаза, посмотри — где ты? И ищи нас!
Глухая темнота перед глазами чуть расступается, и голос зазвучал живее:
— Леш? Это правда ты?…А я думал — снится.
— Иди домой! Димка… ты можешь идти?
— Не знаю… Мне… меня… — голос снова точно выцветает, рвется, как нитка… уходит…
Он уходит, и ты цепляешься за него, как котенок за клубок с нитками, хватаешь то, непонятно что, которое всегда одно на двоих, тянешь… и точно в стену колотишься:
— Иди сюда! Сюда! Прятки, Дим! Ищи! Дим, ищи!
Ты кричишь так, что братик просыпается… неуверенно оглядывается вокруг… тебя начинает колотить дрожь, когда ты видишь, где он…
— Прятки, Дим! Ищи меня! Ищи меня…
И ты перестаешь его видеть. Он словно растаял…
Нет! Димка…
Но кругом темно и тихо, ты один в пустой детской, ты снова один… еще секунду.
А потом что-то начинает мигать рядом, что-то, похожее… похожее на тучку брата… Дим! Он появляется прямо рядом с кроватью, непохожий на себя, всклокоченный, худой, в разодранной майке … и падает почти сразу.
— Леш…
И тогда ты кричишь так, что прибегает и мама, и два папиных друга…
Тебе шесть, и ты снова один в детской. Дима опять забрали папины друзья-Стражи. На «беседу». Ты сердишься на них — неужели нельзя оставить брата в покое? Он же сказал, что ничего не помнит! И в память сколько раз пытались пробиться — не получается. Не хочет он помнить, ну и не трогайте его!
Хотя… может, и правда было б лучше помнить, как сказал тот дядя в очках. Может, тогда б Димка не кричал по ночам?
Его, Леша, тоже спрашивали. Как получилось наладить контакт, как Димке удалось выжить у дай… демонов, как они теперь ладят. Ты честно отвечаешь, надеясь, что братику помогут. Но все равно, что-то не нравится тому Стражу, который смотрит за их семьей, и он снова и снова утаскивает Дима в Свод, смотреть и «беседовать».
Тебе семь, и ты ничего не видишь от боли. И может, вообще больше ничего не увидишь — глаза… И Дим, ругаясь и всхлипывая, что-то колдует и колдует рядом, проклиная эти *** защиты этого *** Свода и этих Стражей, которые отгораживаются от всех подряд! А потом хватает тебя на руки.
Тебе семь, а Диму девять, когда мама, виновато улыбаясь, говорит, что возможно, у них снова будет братик. Или сестричка. И маме с дядей Андреем придется пожениться. Она надеется, что они поймут…
Они понимают. Наверное. Они помогают маме выбрать кроватку в магазине, спокойно разговаривают с дядей Андреем — он хороший, хоть и не маг. Вот только они оба против, чтобы у малыша была отдельная детская. И мамины слова, что он будет часто плакать и мешать спать, не действуют.
Они уже не маленькие и знают, что Границы, которые долгое время сплетал-удерживал Совет Стражей, в последнее время все больше слабеют, что дай-имоны теперь прорываются в их мир уже не поодиночке, как раньше, а группами, и часто успевают скрыться… прячутся в пещерах глубоко под землей, ниже обычных, здешних демонов. Они должны защищать малыша. Они старшие. Дим почему-то очень переживает. Все время, если не рядом, то связь держит…
Тебе восемь, и ты снова просыпаешься оттого, что с соседней кровати слышен стон. И сердце привычно сжимается от жалости — опять?
Димке никто не может помочь — ни мамино тепло, ни Стражи со всей их светлой магией, ни знакомые ведьмы, ни даже человеческие психологи, к которым его отводили мама и дядя Андрей. Все пробовали. Все равно каждую неделю он мечется на кровати — когда во сне к нему приходит то, что он забыл…
Ты тихо поднимаешься и подходишь к его кровати. Замираешь… Ты все-таки можешь помочь, хоть и на время. Главное понять — какой сегодня кошмар. Если обычный, то все хорошо. Можно присесть на краешек постели, сосредоточиться и взять его ладонь в свои. Можно просто коснуться, но лучше взять…И поделиться. Закрыть глаза и представить что-то хорошее. Новый год с елкой и подарками, с перемазанной в джеме мордочкой малышки Зайки. Пляж с теплым, очень ласковым песком и прохладными зелеными волнами… Щенка, которого им обязательно купят… Ты представляешь и представляешь, не обращая внимания, каким горем и болью веет от старшего… думаешь только о хорошем… радостном и светлом.
Тогда, если кошмар обычный, то Дим постепенно перестает дышать так, будто у него рука сломана. И слезы перестают катиться, и сам он постепенно расслабляется на постели, затихает, как котенок на грелке…
Это почти всегда помогает — если поделиться… Почти.
Иногда только…
Иногда, нечасто, сквозь знакомое до последней черточки лицо брата словно всплывает чье-то чужое. И тогда его лучше не трогать. Стоит коснуться напряженной руки — и сквозь стоны прорывается злое рычание, а руки бьют не глядя. После такого можно и не встать — было уже…
А наутро он ничего не помнит.
Нет, сегодня кошмар обычный.
Сжимая кулаки, вытянувшись в струнку на неширокой постели, Вадим мотает головой, всхлипывает и что-то шепчет…
Ты садишься рядом…
Тебе десять, а Диму двенадцать, когда на дом нападают. И Леш удивленно застывает, когда Дим бьет по нападавшим огнем. Они испаряются, засыпав мамин ковер пеплом, и Леш, вернув чистоту и успокоив малышку, спрашивает про новый способ защиты. Дим пожимает плечами и признается.
— Ты сделал что? — ты не веришь своим ушам. Разве так можно?
— Отобрал силу у демона, — повторяет Дим, пожимая плечами, — А что?
— Но Дим… разве… как ты научился? Ведь отбирать чужую магию могут только… не помню, как их зовут. Какие-то ведьмы из твоего учебника. Мы так не можем…
— Теперь можем. Я могу. И я наберу столько, чтоб никто больше не мог нас тронуть!
— Но как ты научился? Где?
У Дима странное лицо. Спокойное, но губы сжимаются…
— Я не помню.
Тебе двенадцать, ты первый раз за последние семь лет ощущаешь пустоту — обрыв связи. Ты замираешь прямо посреди урока, холодея от страха… и срываешься с места, оставив позади изумленного учителя.
Дим!
Ты пытаешься дозваться, пробиться, но ощущение такое, что между тобой и старшим — стена. Твердая. Толстая. Не пробиться… Но ты все равно пытаешься и пытаешься, пока от перенапряжения не мутится в глазах. Дим!
Он возвращается только через два часа, когда ты поднял на ноги и родственников, и Стражу. И он чем-то очень доволен.
Ты рвешься навстречу:
— Дим! Наконец-то, где ты был? Мы с ума сходим…
— Я убрал новый прорыв. Все незваные гости уничтожены. Я смог это сделать, Леш! Смог!
Он поднимает в воздух и тебя, и заливисто хохочущую малышку. И кружит по комнате — и правда силы подросли.
— Я это сделал! Эти твари у меня теперь попляшут!
Тебе кажется, что с плеч упало сразу штук пятьдесят портфелей — потому что Дим вернулся. Потому что с ним все хорошо…
— Напугал ты меня. Почему-то связь пропала…
— А, это. Я тебя отключил.
— Что?
— Заблокировал, — поясняет брат, — Чтоб не помешал. А где что-нибудь поесть? Я зверски голодный!
Он утягивает с кухни пирожок и сок и с аппетитом жуя, рассказывает появившимся стражам про то, как он «нашел этих тварей и уложил их на месте, так что только пойти и собрать осталось»… и вместе с магами телепортируется — показать место…
Он веселый и довольный, и подмигивает перед телепортом, и ты рад, очень… только все равно почему-то становится не по себе. Непонятно почему. Может потому, что в тучке Вадима промелькнули черные искорки? Как у… Нет-нет, показалось. Это показалось… Может, ты просто завидуешь? Ты ведь хотел бы быть рядом с Димкой? Нет… хотел бы, да, но — помочь. Вы же всегда вместе…
А может просто потому, что слова «я тебя отключил» Дим сказал так легко и просто. Словно про пылесос говорил.
Тебе тринадцать, и ты снова один и наигрываешь Зайке забавную песенку на гитаре. Недавно Андрей, мамин муж, подслушав такую песню, присел рядом и не отстал, пока не переслушал штук десять песен, причем заставил спеть даже то, что ты сам сочинил. А потом долго втолковывал, что ты талант, что он сам будет тебя учить и что голос беречь надо…
Друзей вон приводил, тоже музыкантов. Наговорили…
«Дар»… «Талант»… «Голос».
А Димки опять нет. И он опять «отгородился». Который раз уже… Раньше хоть говорил, куда идет…
Почему так тревожно? Ведь все спокойно, Дим со Стражами сейчас успевают отсекать и запечатывать места прорывов. А местные демоны, наверное, воюют с пришлыми, и им мало дела до людей. Все спокойно, но почему-то не по себе.
— Лёс! Лёсса… — теребит тебя мелкая, — Ну пой! А?
Тебе четырнадцать, и ты кусаешь губы, не зная, что сказать. Дим… Нет, ты понимаешь, что брату шестнадцать, и он должен… ну, влюбиться.
И здорово, что Дим показал свою девушку именно тебе. Но эта девушка! Чем-то хищным веет от нее, чем-то тревожно-неприятным. В изгибе ярких губ, в призывном взгляде красивых глаз чувствовалась какая-то надменность… высокомерие.
— Красивая, — наконец говоришь ты, не зная, что еще сказать.
И Темная…
Тебе скоро пятнадцать, и ты со вздохом откладываешь гитару – не сейчас. Подготовка Стражей занимает массу времени: разработка магического потенциала второго уровня (жаль, но дара исцеления у него так и не обнаруживается — даже слабенького), изматывающие занятия по контролю над антиэмпатическим барьером (и зачем ему этот дар, если транслировать чувства не этично, а принимать неприятно?). Да и остальное не легче. Впечатление, что в будущее пополнение Стражи хотят впихнуть все знания оптом, причем в максимально ускоренные сроки. И предпочтение отдается практическим навыкам. Говорят, раньше будущие Стражи изучали теорию и практику поровну, а теперь гонят одну оборонку, а вот основы «Учения мироустройства» почему-то поспешно свернули. И по истории экзамена так и не было. Что творится? Неужели все из-за дай-имонов?
Да нет, Дим бы знал. Дим сейчас у Стражей в почете. Кстати, может из-за Димки Леша гоняют больше других? Не только всякие блокировки-приемы-очищения, но и основы психологии почему-то, и анализ-расчет-обеспечение-координация всевозможных «рейдов». Странная программа…
— Опять корпишь? – Дим влетает в комнату, как сильф, задумавший ураган, — А ну, подъем!
— Куда? Ох! – книжка выдирается из рук, и пританцовывая, отправляется на полку, напоследок издевательски высунув закладку – как язык показывает.
— На пляж! – братец тем же манером впихивает тебе в руки сумку-холодильник и гитару. – Давай-давай.
— Но у меня завтра экзамен! – выстоять против торнадо невозможно, но ты пытаешься. – Я…
— Никаких я. Марш на пляж. Загорать и купаться. А то от тебя скоро одни глаза останутся. И нос. А носы экзамен не сдадут.
Тебе пятнадцать, и окрыленный победой на конкурсе, ты летишь домой — сегодня должны прилететь из Сибири мама и Андрей. Самолет задержали, а то бы они успели на конкурс и увидели бы его победу. Андрей обрадуется…
Тебе пятнадцать, и ты слишком рад в этот миг, чтобы понять, почему Дим так медленно опускает телефонную трубку… и почему у него такое застывшее, неживое лицо.
— Дим, что?…
— Алекс… — едва шевелятся губы Дима, — Мама…
Тебе пятнадцать, и твой мир в этот миг разлетается на куски.
Тебе шестнадцать, и ты снова ждешь Дима. Теперь вас осталось только трое. С вами, правда, живет тетя Алла, сестра Андрея, но она больше заботится о Зайке. Даже с ее магией примирилась, хотя магия у Зайки совсем слабая…
А с вами она не знает, что делать.
Особенно с Димом.
Брат все время где-то пропадает, а когда появляется, то закрыт такими щитами, что не посмотришь спокойно — силой просто бьет. Он заваливает дом продуктами и вещами, подключает дистанционное обучение, и требует (приказывает) никому не выходить из дома.
Он даже на людей смотрит по-другому. Алекс понимает, почему, но… но не все ж люди преступники и террористы!
И почему в дом зачастили Стражи…
Что происходит?
— Дим… Дим, ну давай поговорим…
— Не о чем. Ты просто слушай, что тебе говорят!
— Послушай… ну подожди… Дим, послушай, что ты делаешь… Нет, ну подожди, не злись. Дим… Ты же сам говорил — с демонами нельзя договариваться!
— Не лезь в то, что не понимаешь. Договориться нельзя. Приказать можно. Они уже на задних лапках ходят, лишь бы я их не трогал! Еще немного — и я всех скручу! — глаза Вадима нехорошо блестят, — Всех!
Вадим… Что ты делаешь? Вчера, когда увидел его за… отнять у русалки жизнь, просто чтоб получить еще одну силу? Пусть даже она виновата в чем-то, как ты говоришь…
Дим… это ты?
Тебе семнадцать, и ты лежишь на полу, сбитый тяжелым ударом. Что-то вздергивает тебя в воздух, приближает к трону… и ты смотришь в чужие серо-зеленые глаза. Ледяные…
— Щенок!
Алекс останавливает поток воспоминаний.
— Я… дальше не хочу.
Понимаю, милый… Только спокойней. Сглотнуть комок в горле… И успокаивающе улыбнуться:
— А нам и некогда. Пора на встречу к твоим.
Автор публикации
