«Не спииишь» — пронеслось в ночной тьме. Себастьян обернулся: кирпичные стены, высокие окна из квадратных битых, стеклышек, горящая под колбой спиртовка на небольшом островке стола среди хлама, ветхая крыша, отделяемая лишь неотесанными балками, груды разбросанных книг на полу — может, показалось? Ветерок гуляет по огромному помещению, шевеля страницы и колыхая робкий огонек. На улице иногда подвывают собаки.
Еще одна провальная попытка. Черт возьми! Наверное, на сегодня уже хватит. Можно прилечь прямо здесь — на кушетке, но черная тоска и беспросветное одиночество тяжелым ремнем сдавили грудь. Люди. Нужны были люди. Просто взгляд, звук родного голоса, чья-нибудь рука, которая робко погладит по плечу. Хоть кто-то! Но прямо сейчас. Срочно. Или разум уступит внутри чему-то дикому и угрюмому и просто завоет!
Интересно, Аманда спит, или, как обычно, до рассвета возится со своими пленками? Даже рассматривать покойников на черно-белых бумажных квадратах в свете красной лампы сейчас казалось куда веселее. А дома? Персиваль, будет рад возвращению хозяина — сразу и крепкий чай, и свежее печенье. Сдержанная официальная физиономия дворецкого и лукавый довольный взгляд: хозяин вернулся. Так куда? До Аманды все-таки ближе.
Редвел схватил шляпу, сдул пыль, тряхнул плащом. Что-то выпало из кармана и поскакало по полу, закатившись за стеллаж. Оттуда, прямо в морду нагнувшегося инспектора повалил зеленый едкий дым.
— Что за?! — Себастьян пытался вытащить чертов кругляш, но тот второй раз выскальзывал. Глаза заслезились, дышать не удавалось из-за беспрерывного кашля. Хотелось разодрать морду до крови, но сбросить с себя эти капли едкой смеси, что осели и жгли… Комната дернулась и смялась бумажной картинкой. Инспектор упал…
— Мистер Редвел, мистер Редвел, — щебетала черноволосая девчонка, бежавшая за ним по улице, — прочитаете мои стихи? — и дорогая бумага с вензелями оказывается в руках. Несколько строк, написанных ровным старательным почерком.
От любви до проклятья — один шаг.
А от смерти к жизни мало дорог.
Будь со мной — королю твоему шах.
Иль узреешь совсем иной ты чертог.
— Красивые стихи, Мирэль, — ухмыляется рыжий высокий мужчина: он привык к назойливому вниманию девушек, особенно стало не продохнуть, когда согласился читать лекции на курсе криминалистики. «Гремучая смесь знания, власти и авторитета сводит девушек с ума» — шутили преподаватели. Но Мирэль была странной. Что-то правдивое было в ее угрозе, только реагировать на это всерьез не хотелось. — Ты, умная и красивая юная особа, — ответил ей Себастьян, — не стоит читать любовные стихи преподавателю, ведь когда ты будешь взрослой и очаровательной дамой, я стану старым, лысым стариком. И… Может, стоило бы иногда быть менее суровой, а то всех мальчишек распугала.
Редвел ушел не оглядываясь, но чувствовал, как резко и приторно стали пахнуть его пальцы, державшие письмо. Сильный, ни с чем не сравнимый запах, и зеленый восковой налет. Так странно… Мир подернулся рябью и исчез…
Все полыхало. От старой лаборатории Овербаума остались только половина восточной стены и груда кирпичей, вперемежку с догорающими обломками оборудования. Глаза саднило, и сквозь залившую лицо кровь было практически ничего не видно. В полуметре лежала обгорелая кисть профессора. Пальцы слегка подергивались. Справа из треснутого, здорово помятого котла разливалась кислота и быстро приближалась к Редвелу. Он не мог шевельнуться: и проверять свою комплектацию совсем не хотелось. Главное, что инспектор успел и помешал. Пусть, и ценой собственной жизни. Себастьян попытался вздохнуть в последний раз, но не смог, заходясь предсмертным кашлем — едкий дым, как наждачка, царапал горло и легкие. Уже закрывая глаза, Редвел увидел звериный взгляд, метнувшийся в его сторону… Все подернулось и погасло…
— Любимый, ты столько раз погибал и выживал, может быть, мы уже будем вместе? — девушка, лежавшая рядом в постели, обняла, больно сжимая плечо. Ее черные волосы, казалось, ожили и сами оплетали его шею, стараясь душить.
— Нет, Мирэль, — хрипя попытался возразить лис, — ты не понимаешь… — Волосы душили, не давая спасительного глотка воздуха, душили, из черных превращаясь в зеленые волны, уходящие вдаль…
— Ты любишь ее, — услышал он, прежде, чем отключиться, но что она для тебя сделала?.. Все подернулось рябью и погасло.
— Себастьян, очнись! — легкий тычок в бок. Рядом Аманда: ее лицо розовеет от неловкости и смущения. Красные волосы из высокой прически каскадом спускаются по белому платью, кружева ажурными паутинками покрывают ее плечи и руки. Священник стоит напротив и повторяет свой вопрос.
— Надо ответить «да», — шепчет Аманда, и в глазах ее плещется зелень, которой быть не должно. — Себастьян, просто скажи, что любишь меня, и мы будем вместе. Ты ведь любишь, я вижу… Ты любишь эту мерзкую тварь!.. — красные волосы зеленеют, зеленеет платье, превращаясь в едкое болото, заросшее ряской. Эта вода душит его, не давая спасительного вдоха. Его тянет на дно, и только рябь наверху — последнее, что ему видно, прежде, чем все последний раз скроется черной пеленой…
— Себастьян! Себастьян! Что с тобой?! Очнись, я тебе говорю! Очнись! — хлесткий удар, кажется, что глаза сейчас выскочат и покатятся по полу. Пришлось разлеплять веки и смотреть на чертовку, которая так с ним обращается.
— Себастьян! Ты вернулся! Слава Всевышнему! — заплаканные глаза. Ощущение мокрой шерсти на морде. Пахнет слезами. Да, слезы имеют такой еле уловимый запах моря и йода. Но этот оттенок аромата так сложно почуять среди невыразимой вони, которая щиплет глотку и раздирает легкие изнутри.
— Тебя надо срочно вытащить, — шепчет Аманда и тащит бездвижное тело. Балки так медленно уходят вверх, сменяясь одна другой. Глаза открыты, их щиплет тоже, но закрыть не получается. «Если я вернулся, то почему слава всевышнему, а не мне?», — бредовая мысль, как дробь, бьется внутри головы, будто внутри жестяного горшка, вызывая боль.
— Персиваль! Пеееерси! Скорее сюда. Помоги. Да, надо положить голову выше. — Вид меняется, теперь охватывая только небо, едва начинающее розоветь и крыши соседних заброшенных зданий. Серое лицо дворецкого, обеспокоенно бормочущего и тыкающего то в нос, то в глаз платком. Его черные волосы, всегда зачесанные в смоляной хвост, теперь свисают неопрятными паклями. Надо сказать Персивалю, чтобы впредь следил за собой… Ну, хотя бы нет зелени…
— Себастьян, знаю, что слышишь, — розовые губы, пахнущие слезами, бергамотом и гвоздикой, приближаются, щекочут шерстинки у самого уха, — Себастьян, ты сможешь, главное, не сдавайся! Я знаю. — Инспектор с радостью бы ответил, но все подернулось неясной дымкой и погасло…
Проснулась Алиса от ощущения вибрации в горле. Долей секунды позже услышала собственный, но механический, полностью лишенный эмоций голос:
— Система функционирует с перегрузками. Рекомендуется диагностика шестого и восемьдесят пятого разделов. Нестабильная работа системы может привести к невозможности управления встроенными имплантатами.
От неожиданности Алиса резко распахнула глаза и тут же пожалела об этом: неяркий свет резанул, словно вспышка световой гранаты, виски прострелило болью. Алиса охватила голову ладонями и почти простонала:
— Что происходит, черт возьми?
Командор, находящийся в шаге, заметно расслабился и ответил:
— Это мы у тебя спросить хотим, что происходит? Зашли позвать к обеду, а ты стоишь навытяжку посредине комнаты, пялишься в пустоту и твердишь, что система ожидает приказа хозяина, а все остальные идут гулять лесом, потому что у них нет права управления. А хозяин обретается в том же теле и ни на что не реагирует.
Командора оттеснил медик и сноровисто надел на предплечье манжету портативного диагноста. Минутой позже рассмотрел показатели, забористо выругался и зашуршал упаковками с лекарствами.
— Гипогликемия, как ты вообще на ногах стоишь? Ну-ка, быстро ложись!
В вену вошла игла, головная боль начала стихать.
— Кажется, процессор посчитал, что ему надо работать по полной программе и всю глюкозу выжрал, — догадалась Алиса. Вот только что с этой догадкой было делать – оставалось загадкой.
— Тебе надо как можно быстрее разобраться, как своими механическими потрохами управлять, а то мозг уйдёт в кому.
— Теперь уже и не знаю, смогу ли? В этом чужом теле я почти не отличаю сигналы собственно тела и сигналы системы, а в командную строку выводится далеко не все. Доступа к системе изнутри нет, не предусмотрен.
— Может быть, помогут программисты? Выведете программу на экран, поработаете?
Алиса задумалась. Бунтующий проц затихал, красного перед глазами становилось все меньше.
— Кажется, я знаю, кто может помочь. Дядя Ко, уж кому-кому, а искусственному интеллекту должна быть по силам такая задача.
— Прекрасно. Позвони Дику, попроси снять копию, отправляем курьера. Часа через три привезет, постарайся не впадать в состояние «Я робот» до этого момента. А теперь пошли все-таки обедать. И ни на шаг не отходи от.. от Димы. Дмитрий, слышали? Ни на шаг, даже в туалет вместе, при изменении состояния бить тревогу.
Блондинистый техник серьёзно кивнул:
— Понял, следить за состоянием.
За обедом Алекс обнаружил, что большинство человеческой еды не то что потеряло вкус, но оставляет какую-то незавершённость, зато от какао, подслащенного до состояния сиропа, организм приходит в тихий восторг. Алиса, всегда равнодушная к сладким напиткам, приняла требования тела как данность. Вообще же, как данность сейчас приходилось принимать слишком многое.
Мага она заприметила сразу — тот крался огородами, перелазил через плетни и перебирался через частоколы, заглядывая в сараи и конюшни. И выскакивал обратно на тропинку все более мрачный и решительный. Но в одном сарае задержался — видимо, нашел что хотел. И точно: вскоре высунулся на улицу, огляделся, откинул крюк ворот и выкатил из сарая огромную, обитую кованой цепью телегу. Та величаво громыхала, похрустывала боками и дребезжала железячками — в унисон какофонии звуков стали рычать и подвывать цепные псы. А тут уж и самые ленивые хозяева принялись зажигать свечи да лучины и выглядывать из окошек да высовываться во дворы с вилами, топорами да дрынами. Маг поднажал, уволакивая телегу к воротам — но не рассчитал угол поворота и застрял: ни вперед, ни назад. Да и сам умудрился попасть между оглоблями и стеной дома, что не выбраться.
Медлить больше было нельзя — уже собиралась толпа, грозная и беспощадная. Драконица резко пошла на снижение, молясь ветрам и поминая драконьих богов, чтобы не впилиться в стены узкого проулка, но проскочила, едва успев затормозить перед краем телеги, подхватила ее задними лапами и усиленно замахала крыльями. Деревянный тележный довесок оказался мало того что неудобным, так еще и увесистым. Но подцепить человека она все равно не могла: слишком мало места для маневра и велика опасность порвать его когтями. Поэтому драконица и рассудила, что пока она будет отвлекать внимание — как же, дракон воруют телегу! — маг сообразит куда-нибудь спрятаться или в суматохе улизнуть. Он действительно сориентировался: ухватился за перекладину воза и резво засеменил ногами, подпрыгивая и отталкиваясь от заборов, сараюшек, стен домов. Взлететь с двадцатипудовой телегой, к которой прицепился еще нехилый человек, драконица не могла. Только и получалось шпарить по проулкам, то чуть поднимаясь выше, то снижаясь так, что телега катилась по улочке, а маг бежал или волочился следом за ней, но рук не разжимал.
Погоня набирала обороты, сначала лишь в центральной части поселения зажигались факелы да народ, прихватив у кого что есть из оружия, выскакивали и присоединялись к охоте. Не успела и лучина догореть, как все от мала до велика уже с дикими воплями и замысловатыми угрозами несся следом за улепытывающей драконицей. Телега жалобно скрипела, маг воодушевленно подбадривал, драконица из последних сил пыталась взлететь. Улочка заканчивалась какими-то хибарами, прилепившимися к сторожной стене.
— Давай, милая, взлетай! — хрипло заорал маг, делая вид, что толкает телегу, хотя больше на ней болтался. — Я в тебя верю!
— А я в себя нет, — огрызнулась драконица. Рявкнуть, чтобы этот придурок отцепился — у нее язык не повернулся, а потому и бросить телегу она не могла. Но если сейчас не получится перевалить через гребень частокола, то охотникам достанется неплохая добыча. Жаль, что она так никогда и не узнает, сколько дорогих и весьма полезных ингредиентов можно получить с молодой и глупой драконицы. Правильно, была бы умной не полезла в селище, сидела бы в своей пещерке, игралась бы с драгоценностями да рыцарскими побрякушками, нет — приключений ей захотелось. Вот и доприключалась! Можно только надеяться, что эти самозванные драконоборцы ее сначала прибьют, а потом уже примутся потрошить на зелья, эликсиры и прочие фрагменты. Хотя шарлатаны все равно намешают ерунды всякой и будут еще полсотни лет продавать бутылочками и мешочками с настоящими зельями, рассказывая, как охотились на дракона и что все самое настоящее, подлинное — ибо сами выковыривали.
От подобных раздумий захотелось взвыть, да еще и в лапу заднюю что-то вонзилось, дополнив острой болью мысленно примеряемые картинки разделки на ингредиенты — драконица рванулась, бешено задвигала крыльями и взлетела над гребнем городской стены. Телега цепанулась за торчащие частоколины всем, чем только могла, но тоже перевалилась. Маг, судя по гневному воплю, тоже порядком ободрался, но спасительную перекладину так и не отпустил.
— Так кто вам нужен?- демон-тюремщик горел желанием помочь личному помощнику Властелина Мира.
Лина усмехнулась:
— У вас такой большой выбор?
— Демоны, восемь штук.
— Демоном я и так закусить могу, это неинтересно.
— Есть оборотень, женщина.
— Еда с мехом? Неа, аппетита не вызывает.
— Мага хотите? — тюремщик с надеждой заглядывал ей в лицо.
— Показывай.
Крыло смертников… Охранные заклятья и мощная защита… и очень мало жизни за каждой «дверью»… кажется, само это место высасывает жизнь.
Стены… так и хочется сказать голодные, а не холодные, потому что их оплетает тончайшая паутина колдовства… странно тяжелый воздух. Где-то слышится крик — хриплый, безнадежный, жуткий…
Демон активировал амулет-ключ, часть стены словно истаяла, стала прозрачной… Он заглянул в это «окошко» и кивнул.
— Переносимся.
Миг невесомости — и в лицо бьет кипящий свет. Лина, жмурясь, прикрывает лицо ладонью…
А они этого сделать не могут.
Они не могут шевельнуться вообще. В этой камере цепи натягиваются автоматически. Отличная страховка от малейшей попытки сопротивления, не говоря уж о побеге. Жгучий свет безжалостно обрисовывал каждую ресницу на закрытых глазах, каждый след от удара. Много следов… на них явно не тратили регенератора. Лина брезгливо скривилась:
— Вот это я должна есть? Это называется «маги»? Сырье для некромантов!
Так, какая-то реакция просматривается… Из-под прикрытия ресниц она уловила жгуче-ненавидящий взгляд мужчины. Так, этот в своем уме. А второй? У второго такое опухшее лицо, что выражения просто не разобрать. Сейчас…
Она ухватила его подбородок:
— Эй ты, открой глаза.
Спекшиеся израненные губы шевельнулись:
— Иди к черту…
Ясно… Лине пришлось напомнить себе, что разрешение у нее на одного из них. Только на одного. Рисковать нельзя…
Не помогло.
Ну ллладно! И феникс постаралась собраться… Темные глаза прищурились, нарочито брезгливо осматривая свой «небогатый выбор» с головы до ног. Губы капризно изогнулись:
— А почему их только двое? Из чего тут выбирать, а?
Демон-тюремщик, расстроенный недовольством гостьи, развел руками:
— Сейчас только эти. Пополнение обещают дней через пять. Если вы подождете…
— Вот еще! Я желаю свое питание сейчас, а не через неделю! И требую нормальной еды, а не это… они же полутрупы!
— Госпожа Лина, меня просто не предупредили. Я обычно оставляю заказы в неприкосновенности, а этих никто не заказывал до сегодняшнего дня и я разрешил потренироваться новеньким…
— Меня это не интересует! В этих… в них хоть магия осталась?
Не дожидаясь ответа, ведьма вытянула руку и «попробовала» второго… Жгучая боль контакта вырвала у мага еле слышный стон. Прости, ведьмак, так надо. Лина нетерпеливо отдернула ладонь и фыркнула, глядя, как ее будущая жертва обвисает на цепях:
— В нем магии птенцу не хватит!
Недовольные интонации давались без труда — голодный Феникс, у которого только что попробованную еду «вырвали из клюва», просто бесился. Заткнись…
Девушка так же грубо обследовала следующего… Этот покрепче… и сил у него побольше. Хорошо… Заткнись, Феникс, кому говорю!
Разорвав контакт, феникс мрачно сложила руки на груди и уставилась на демона. Под ее немигающим взглядом тот нервничал все больше.
— Я же не знал!
Молчание.
— Если бы вы только предупредили…
Молчание… и многозначительное постукиванье носком сапожка по полу.
— Мне жаль, — демон увял. Его надежды на расположение ведьмы высшего ранга и продвижение по службе стремительно таяли.
— Мне тоже, — наконец соизволила ответить ведьма. — Ладно, надеюсь, в следующий раз ты приготовишь мне кого-нибудь повкуснее. А пока я беру этих, упакуйте!
— Обоих?!
— Я голодна.
— Но… разрешение…
Вот бюрократ.
— Разрешение дает право на питание одним полноценным магом, а не этими полуфабрикатами!
«Полуфабрикат» прожег ее взглядом, но Лина не обратила на это внимания. Она сцепилась с демоном-бюрократом.
— Но два…
— Да у этих двоих сил меньше, чем у одного!
— Но никто не забирает…
— А я не собираюсь обедать здесь! Мне, между прочим, поразвлечься положено! После важной работы, поручения самого Повелителя!
Демон сдался первым. Последнее робкое возражение: «Но одного заказали вервольфы…» она пресекла многозначительным намеком:
— Гивис (ну и имечко!) вервольфы сейчас не состоят в особой милости при дворе. А я — да. Уловил?
Осмотрев свое приобретение повнимательней, феникс вынуждена была изменить планы… Мда. В Лиге ее «полуфабрикатам» делать нечего. В таком виде, по крайней мере…
Она покрепче взялась за ошейники и, нежно улыбнувшись демону на прощанье, переместилась.
— Алексей! Ну-ка помоги…
Юноша ахнул:
— Кто это?!
— Подарок.
— Что? Где ты их взяла?! — Алекс рванулся вперед, подхватывая одного из «подарочков», который выбрал именно этот момент, чтобы потерять сознание…
— В тюрьме…
Алексей согнулся под тяжестью обвисающего тела. Спасенный маг был крупным, хоть и тощим… Тоже мне, заказ для вервольфов! Что им тут есть, интересно? Разве что кости погрызть. Лина помогла дотащить его до дивана. Та-а-ак.
Алексей торопливо проверил пульс… Ничего страшного. Обычный обморок от истощения.
— Дышит. Ничего, сил в нем больше, чем кажется… — Лина сунула Алексу запасную аптечку. — Займешься им сам, ладно?
— Хорошо. А ты?
— А я возьму второго. Пока он тоже не свалился… Справишься?
— Конечно. Только сначала раздену…
Проворные пальцы юноши уже распаковали аптечку и забегали по одежде, расстегивая темную тюремную рубаху…
— Ох, черт…
Лина подумала… и зафиксировала цепи. На всякий случай. Юноша вскинул голову:
— Зачем?!
Да уж, к цепям, наручникам и т.п. Алексей по-прежнему относится крайне негативно…
— На всякий случай. Чтоб не брыкался.
— Брыкался?!
— Поверь, так будет лучше.
Феникс обернулась к второму.
— Эй… как тебя зовут?
Больше всего спасенный маг сейчас напоминал пальму. Молчит и качается. Мда…Ну хорошо, объяснения можно отложить на потом. Сначала помощь.
— Ладно. Сядь сюда. Подними голову.
— Может, тебе еще и шею подставить? — в еле слышном голосе бывшего смертника, хриплом, сорванном, слабом, тем не менее звучали весьма знакомые нотки… Так, еще один подопечный на ее голову! Еле дышит, а туда же. Ну и лицо… Не поймешь даже, сколько ему лет.
— Подставишь, куда денешься… — пробормотала девушка, сосредоточенно отбирая нужные ампулы… Нет, пожалуй, лучше начать со стимулятора… Иначе горе-ведьмак просто сползет на пол. Что-то в последнее время жизнь превратилась в сплошную «первую помощь»… малышки, лигисты, гарем Эль… теперь вот парочка полудохлых магов… Если так дальше пойдет, то в родном клане у нее начнутся неприятности… Нет, конечно, бывали среди фениксов и не-убийцы, но вот целители…
— Вы вампиры? — у пленного мага, кажется, не осталось сил даже сидеть прямо, и он съежился в кресле, как невиданных размеров медуза.
Нет, вы посмотрите, он ее еще и оскорбить пытается. Неужели она похожа на этих бледных красоток? Или это шутка такая? Юморист нашелся.
— Да какая тебе разница! Голову подними.
…Скованные руки и слабость бывшего узника — вот что спасло ее от удара в лицо. Лина инстинктивно дернулась, увернулась от серебряной булавки, возникшей в искалеченных пальцах, и едва успела смягчить ответный удар. Ах ты… Грыб дубыдра! Феникс непроизвольно перешла на гоблинский язык, коротко, но емко охарактеризовав умственный уровень этого э-э… своеобразного спасенного.
— Парень, ты рехнулся?
Неблагодарный спасенный бессильно распластался на полу. Похоже, ему хватило и смягченного удара…
— Лина, что случилось? — Алексей тревожно обернулся, не отрывая рук от компресса на груди своего пациента.
Девушка предъявила ему булавку.
— Ничего особенного. Наш маг решил подарить мне кое-что на память! И где прятал, интересно?!
— Ты цела?!
— Все в норме, не отвлекайся.
Она рывком отправила своего неудавшегося убийцу обратно в кресло. Не очень ласково. Тот только глухо охнул…
— За подарок спасибо, — процедила ведьма. — Я запомню. Даже носить буду.
— Пожалуйста…- выдохнули распухшие губы. — Жаль, что не в горле… не попал…
Ничего себе заявочки… При чем тут… Он что, всерьез принимает ее за вампира? Но ведь…
— Парень, ты что, слепой?
— А какая разница? Тебе разве мои глаза нужны? Тогда ты опоздала…
Феникса обдало холодом… Не может быть! Но она и правда ни разу не видела его глаза открытыми…
— Открой глаза!
— Не могу!
Так и есть… слепой… проклятье! Подождите-ка…
— Это от рождения или уже в тюрьме?
Но маг ее уже не слышал. Он попросту отключился. Ох, пламя ада…
Для начала Лина выругалась. Почти беззвучно, но очень темпераментно. Обретя какое-никакое подобие душевного равновесия, она осторожно покосилась на занятого делом Алексея и решила его не отвлекать… Ну-ка посмотрим…
Нет, глаза у него все-таки были… И пострадали, судя по всему, недавно… Это хорошо, регенератор берет только свежие травмы. Если ее недобровольный пациент ослеп недавно, то зрение к нему вернется. Будем надеяться. Где там обезболивающее? Стоп-стоп, маг, а вот в себя тебе приходить рано… Ну-ка, отключайся… Пока не достал какую-нибудь шпильку в пару этой серебряной булавке. Вот так. Подержи глаза под этим компрессом, должно помочь. Пр-р-реисподняя, да кто ж тобой занимался?! Никакого понятия об анатомии человека… Дилетанты, скоты, грыббы верегатые!
— Жгабыдыр… — машинально отозвался Алексей, и феникс едва не уронила ампулу в полуоткрытые губы пациента… Ее ангел знает гоблинские словечки? Ну… ну и ангелы пошли. Очередной сюрприз из этой шкатулки секретов по имени Алексей Соловьев. Это открытие непостижимым образом подняло ей настроение. И отмеряя очередные капли регенератора, она чуть улыбнулась… Ну, это не самый плохой сюрприз.
Некоторое время в комнате звучал только негромкий дуэт голосов, поминающий всевозможные «крыдрыхи», которые «румадят» и «мруха», которая обязательно хватит этих «мымродов», которые… ну неважно. Наконец, Алексей аккуратно отложил последнюю салфетку и вытер руки.
— Мой готов.
Готов?
Лина покосилась в его сторону… и внезапно поняла, почему слепой маг на нее напал. Когда разговор припомнила… Они с Алексом ведь ни слова не сказали о лечении! «Займешься»… «справишься», «чтоб не брыкался»… Можно представить, что он подумал!
— Мой почти. Поможешь?
Когда соединенными усилиями они, наконец, залечили последнюю крупную рану, пациент шевельнулся и вздохнул. Так, придется мелкие оставить на потом. Если повезет и к магу вернется зрение, дальше будет лечиться сам.
— Почему у него лицо закрыто? — шепнул Алексей.
— Лицо тоже повреждено. Мне даже пришлось кое-что переделать, что нормально зажило. А то им можно было драконов распугивать, — тоже шепотом ответила Лина.
Маг снова шевельнулся… замер, но ритм дыхания заметно изменился, он явно пришел в себя… его рука торопливо ощупала постель… и компресс на лице. Лина затаила дыхание и невольно сжала ладонь ангела. Алексей успокаивающе погладил ее плечо. Хотя от зрелища изрядно покалеченных гостей на нем самом лица не было. А маг немного помедлил и стащил примочку. Уже без синей опухоли и уродливых рубцов. (Хорошая работа, Лина…) Молодое, кстати… А потом открыл глаза. Синие, густо-синие, без красной жути, как полчаса назад. Он зажмурился… а потом недоверчиво осмотрелся.
Первое, что попалось ему на воскресшие глаза, было лицо ее подопечного.
— Алексей? — недоверчиво прошептал он. — Алексей… я что, умер?
— Этьен?!
— Вы знакомы? — удивилась Лина.
Маг нервно скосил глаза на знакомый голос.
— Это ты?
— Кто? — усмехнулась феникс.
— Вампир…- под удивленным взглядом Алексея парень охнул, торопливо полез в рот и зачем-то пощупал зубы. — Я … я не вампир? Нет?
— Ты псих, — мрачновато отозвалась феникс. — Спасибо за подарок.
— Я что-то пропустил? — поднял брови младший Соловьев. — При чем тут вампиры? И подарки?
Этьен умоляюще посмотрел на Алексея :
— Слушай, Лёшка, ты точно не вампир?
— Укушу! — шутливо пригрозил тот. — Тебе зубы показать?
Но бедняге явно было не до шуток. Он уставился Алексу в рот так, словно и впрямь надеялся убедиться в отсутствии клыков. Может, дать ему чего от нервов?
— Она сказала, что берет нас для питания…
— А я должна была сказать «Привет, знаете, в Лиге Свободы не хватает магов, выделите парочку для подполья?»
— Лига?… — кроме этого единственного слова, Этьен ничего выговорить не смог — голос у парня просто «сел», — Но…
— Подлечитесь и … — она хотела сказать: «и катитесь», но передумала… — и отправитесь к своим. Глаза не болят?
Маг замер… Кажется, о своей недавней слепоте он забыл напрочь. Шок, ясное дело. А сейчас до него дошло, что предполагаемых вампиров он видит. Глаза у парня стали совершенно дикими. Он остервенело захлопал ресницами, взгляд синих глаз заметался по комнате и ошалело уставился на молчаливую Лину и немало удивленного подобным поведением Алексея. Следующий поступок спасенного стал абсолютно неожиданным: он схватил ее перемазанную зельями ладонь в свои и пылко прижал к губам…
— Эй, это моя девушка, — вмешался Алексей. — Этьен, успокойся… Лина, это мой одноклассник, Этьен Леклер по прозвищу Клэр. А это Лина, мой добрый ангел.
«Ангел » фыркнула и отправилась проверять второго пациента, продолжавшего бессовестно спать.
За ее спиной послышался странный глуховатый звук. Это еще что? Склонившись над спящим, она украдкой обернулась: а-а… ну понятно. Успокоиться у Этьена не получилось. Ну, это, в принципе, понятно. Жить неведомо сколько в ожидании смерти… и вдруг понять, что все позади, что он у друзей, что больше не будет визитов «новеньких» дознавателей, неумелых, но старательных… Молодой маг сжался на диване, закрыв лицо ладонями, и старался как-то наладить дыхание, но пока получалось только нечто, больше всего похожее на рыдание… Алекс пытался напоить его водой и что-то приговаривал… но пока безрезультатно. Да, тут у кого угодно нервы откажут… Алекс-то, помнится, тоже сорвался после их неожиданного объяснения. Ничего, все будет хорошо…
Особенно если Алексей бросит эту идею о воде и вспомнит, куда она поставила коньяк…
Вспомнил. Вот и ладно. «Вампир-ангел» улыбнулась. А он отменно поработал. Отличное совмещение тканей… И переломы ног составлены правильно. Через пару минут маг будет вполне способен стоять самостоятельно… А интересно, как ее обзовет этот пока безымянный маг, когда очнется?
История магов-смертников была простой. После разгрома Лиги оба попали в одну группу. Оба вместе с остальными кое-как ютились на полузаброшенной лесной базе. Оба выбивались из сил, потому что работы у них оказалось очень много… Оба оказались в убежище, когда там средь бела дня возникла группа захвата. И оба были захвачены вместе с остатками группы при попытке телепортироваться. Кто их предал, кому удалось перебить телепортацию, и что случилось с другими, Этьен и Максим (так звали мага постарше), так и не узнали. Никто не горел желанием им что-то рассказывать. Зато от них хотели узнать кучу всего, причем о половине этой «кучи» они не имели ни малейшего понятия. Потом наверно, нашелся кто-то более разговорчивый, потому что их оставили в покое, зачитали смертный приговор и … забыли в камере смертников на целую неделю… А потом на них стали «тренироваться» какие-то юнцы…
Максим передернулся и замолчал. Этьен опустил голову. Видно, коньяка оказалось недостаточно.
Алексей молча подсунул завернутым в простыни магам по второй чашке бульона. Лицо непроницаемое и даже с какой-то тенью улыбки, но феникс уже успела пожалеть, что притащила их сюда… да, ей было бы сложнее справиться с ними в одиночку. Но зато у ее ангела не было бы такого взгляда, полного затаенной горечи и боли. И ему между прочим, надо было отдохнуть перед ночной встречей с Темной Лигой, а не носиться с кормлением, отмыванием и утешением несостоявшихся смертников. А тут еще собственные воспоминания глушить надо… Нет, нужно было все-таки тащить свою добычу в Лигу, а не показывать парню.
Так… стоп-стоп.
Это что я сейчас подумала? Девушка быстро посмотрела на Алекса, но тот, к счастью, не умел читать мысли. И к лучшему…
Лина-а… совсем от любви спятила? Он тебе не щенок. Не ребенок. И как бы ты не старалась защитить его от мира, он мужчина, а не домашний зверек. И спасибо за такое не скажет. Кончай с этим бредом. У Алексея, конечно, ангельское терпение (по крайней мере, по меркам фениксов), но если не перестанешь, вы точно поссоритесь…
Из-за этих размышлений она пропустила, что такого сказал Леш, но его приятели неожиданно встряхнулись и даже вроде как заулыбались… и снова засобирались в бассейн. Этьен уронил простыню и схватился за нее с таким рвением и поспешностью, словно это была веревка над пропастью. Вот только координация у него после коньяка на очень голодный желудок… вряд ли он собирался наматывать несчастный кусок ткани именно на это место.
Алексей только головой покачал, провожая взглядом не слишком трезвых, но зато ощутимо успокоившихся ведьмаков.
— Я с ними пойду, пока они там не утонули. А вообще им бы лучше отдохнуть.
Да уж, ударный коктейль из стимулятора, обезболивающего, регенератора, коньяка и бульона для истощенных организмов — это слишком. Ничего, действие стимулятора — от силы пара часов, и вот-вот закончится… Тогда их гости просто рухнут в сон, как тролль после бочки спирта.
— Тебе бы самому отдохнуть, — вздохнула Лина.
— Успею. А что с тобой? Такие глаза… — Алексей придвинулся и серьезно всмотрелся в эти самые глаза.
— Какие?
— Сама знаешь. Что-то тебя здорово тревожит.
— Ничего меня не тревожит.
— Эй… — Алексей осторожно-ласково охватил ладонями ее щеки. — Это же я, помнишь? Что случилось?
Девушка вздохнула… Ну вот. Ладно, собиралась же перестать ему врать… Вот и начинай.
— Ночная встреча.
— С Темной Лигой? А в чем дело?
— Тебе могут навязать поединок.
Зеленые глаза Алексея стали острыми.
— О чем ты?
Лина покусала губы…
— Есть такая компания… в ней в основном демоны. Они против союза с людьми. Равноправного союза. Поэтому требуют поединка. Доказательство силы, понимаешь?
— Понимаю,- Алексей неожиданно улыбнулся и взъерошил ей волосы. — Все в норме. Что-что, а поединки с демонами — дело привычное. И с фехтованием у меня порядок. Учился. Раньше… Зря переживаешь.
Девушка с надеждой всмотрелась в его глаза…
— Правда?
И вздрогнула.
Сверкнув золотом, у ее ног материализовался знакомый черный лист — личная бумага Повелителя. О нет…
Феникс торопливо рванула-распечатала свиток…
» Через полчаса в зверинце» — гласила единственная фраза.
Ну вот… А она-то думала, что встреча с Лигой — единственная проблема на сегодня…
Новая рекогносцировка в районе склада прошла более успешно. Не привлекая ничьего внимания, они обследовали ограждение, прилегающие улицы… нашли пару удобных подходов. Один Алексей забраковал.
— Эта сторона не годится.
— Почему?
Он кивнул на стройную темную башенку справа.
— Это ведь транслятор? Оттуда все просматривается, а в таких местах круглосуточное дежурство.
Ну, лично она налетами никогда не занималась, так что доверится его опыту.
— Ясно. Попробуем с другой стороны, там тоже деревья.
С другой стороны ограждение было повыше, но зато не было нежелательных свидетелей. Вообще ничего, кроме греческого скверика. Здесь было потише и поспокойней.
Алекс удивленно закрутил головой:
— Кажется, мы здесь были.
— Были, — Лина с усмешкой тронула мраморную колонну. — Вот из этого фонтана ты поливал меня водичкой, когда я валялась без сознания.
Глаза юноши засветились…
— После приема? Ну и напугала ты меня тогда!
— Себя тоже. Не понимаю, как я тогда телепортировалась. притом не забыла там тебя. И как нам удалось добраться сюда, причем целыми, не по частям…
Алексей улыбнулся.
— Ну если это кто и может, то только ты. А почему это место?
Прежде чем ответить, Лина оглянулась.
— Вон там скамейка. Изобразим влюбленную пару?
Алексей удивленно повернул к ней голову.
— Изобразим?
— Зонды. Прикрывай лицо.
Обнявшаяся пара не заинтересовала проплывающий зонд-детектор.сработали опознаватели темной ведьмы . Алексей проводил его взглядом.
— Засекаем время.
Мирно плескался фонтанчик… над травой, проросшей сквозь каменные плиты, кружила какая-то крылатая мелочь… теплое послеполуденное солнце ласково гладило волосы… Казалось, нет на свете никаких демонов, никакой Темной Лиги, только мир и покой, только теплые руки Алексея на ее плечах… но знакомое жужжание нарушило эту иллюзию. Следующий детектор.
— Интервал двенадцать минут тридцать секунд. Немного. — Алексей закусил губу. — Проверим?
— Конечно…
В ожидании следующих механических шпионов Алексей расспрашивал ее о Темной Лиге. Сведения были не самые полные, но и этого хватило, чтобы красивые темные брови юноши стали озабоченно хмуриться.
— И я должен их убедить? Это будет непросто.
— Цитирую одного знакомого ангела : «Если кто и сможет, то только ты».
— Надеюсь, — Алексей быстро наклонил голову, пряча лицо от нового шпиона, — Время подтверждается. Значит надо уложиться в двенадцать минут.
— Это возможно?
— Бывало и хуже. Знаешь, однажды… — он вдруг замер, а зеленые глаза озорно прищурились — Не шевелись.
Феникс напряглась.
— Что случилось?!
— Ш-ш. — ловкие пальцы нырнули в ее набедренный карман…и в следующую секунду на ладони Алексея засиял голографический кристалл, — Хорошо… а теперь улыбнись.
— Что?! — возмутилась девушка, но в голосе ангела зазвучали прямо-таки умоляющие нотки:
— Ну пожалуйста, Лина!
Феникс сдалась. Кристалл беззвучно осветился, вбирая ее улыбку, и подмигнув, Алексей чуть сжал пальцы, активируя запись… рядом возникла темноволосая девушка с печальной улыбкой… она сама… стоп-стоп, что это?! На плече ее двойника трепетала переливчатыми крыльями яркая бабочка… и еще одна сияла в волосах. Это что, это правда?! С недоверчивой улыбкой она опустила глаза… Бабочка была там.
Глаза юноши просияли.
— Ты как русалка… — шепнул Алексей, — Лесная русалка, и это твое заколдованное место. О! — вторая летунья вспорхнула с ее волос и оказалась на его рукаве. Ангел смущенно улыбнулся. — Я ее не звал.
Лина несколько раз вздохнула… а ресницы почему-то стали мокрыми. Ох, ангел мой!
— Не мое. Наше, — сказала она еле слышно.
— Что?
— Это наше место. Хорошо?
— Хорошо…
А нарядным летуньям уже надоело сидеть неподвижно — они поднялись вверх и вдвоем влетели в цветущую крону дерева.
— Пара.
— Как мы…
— Да…
Она закрыла глаза и прижалась к нему горящим лбом. Как же я люблю тебя…
Только… Она не сказала , а он, наверно, знал сам.но промолчал. Это были бабочки-однодневки, и на любовь, на счастье и беззаботное веселье им осталось всего несколько часов.
А сколько нам?…
— Алексей! .
— Мммм? — отозвался подопечный, не отрывая глаз от голограммы на полу. И легонько шевельнул световым карандашом. В макете cклада что-то полыхнуло, и огоньки по углам сменили цвет с зеленого на синий, — О?!
Кажется, такой результат парня не очень устраивал. Поерошив волосы, он снова развернул голограмму и начал все сначала. От призрачных ворот поползла новая бледно-желтая нить…
— Алексей, ты обедать будешь?
— Угу.
— Мясо или рыбу?
— Ага.
Хм.
— Тогда я заказываю яд кобры, будешь?
— Угу.
Мда. Лина с усмешкой покачала головой… Подопечный отсутствовал. То есть вообще-то он был здесь, в переоборудованной камере бывших заложниц… точнее, тут находилось его тело. А вот мысли были довольно далеко. Вот уже вторые сутки Алексей с головой погружен в дебри планировки, сигнализации, охраны и порядка дежурств — всего, что имело или могло иметь значение при захвате склада.
Лине оставалось тихо радоваться, что тогда, в те дни, когда юноша начал приходить в себя, ее осенила светлая мысль о спортзале и тренировках.
Там ее деятельный, порывистый и беспокойный подопечный мог хотя бы выплеснуть лишнюю энергию. А энергии у него хватало… с избытком! Теперь Лина понимала, как переживал он свою вынужденную бездеятельность и беспомощность и как тяжело ему дается ожидание… особенно теперь, когда он видел город… увидел, что творится. И, запертый в четырех стенах под грузом тяжелых мыслей, лишенный возможности что-то изменить… страшно представить, что бы с ним сталось!
Сейчас вот занят складом… И ей снова надо привыкать к новой стороне характера своего подопечного. Эту она назвала «Алексей за работой». Впечатляет. Перечитал все, что ей удалось достать, даже архитектурный проект здания, чудом уцелевший. Терпеливо выспросил все, что она знает об охране (несколько вопросов поставили девушку в тупик и вечером придется вновь отправляться на разведку) и магических существах, которыми обещали помочь темные союзники. Методично сверяясь с источниками, выстроил голограмму…
Наблюдать за ним было интересно, поспорить тоже, но вот оторвать от работы и заставить поесть… Сейчас, когда он наконец получил возможность заняться делом, это было почти невозможно… Хотя…
Лина усмехнулась. А что, можно попробовать!
Как ты там меня воскрешал? Кофе и поцелуй? Запросто! Только кофе мы пропустим, не возражаешь, Алексей?
Он не возражал.
Когда она подошла со спины и коснулась плеча, он вздрогнул и попытался обернуться. Но она этого не позволила, а, опустившись на колени, тихо положила руки на плечи… А потом ее пальцы, разминая мускул за мускулом, добрались до затылка, и Алексей вздохнул, откинул голову назад и расслабился.
— Лина… спасибо…
А вот тогда она перешла к поцелуям… Затылок… лоб… закрытые глаза… «Спасибо» замерло на губах Алексея… и до возражений дело просто не дошло. Склад оказался временно забыт. Но так как феникс немножко увлеклась, то обед, к сожалению, тоже как-то забылся. Да ладно, никуда он не денется. Алексей, не открывая глаз, нашел ее руку и поднес к губам… А потом пол ушел из-под ног, потому что вредный светлый подхватил ее на руки и закружил по комнате.
Нет, обед точно подождет…
Едва переместившись, Лина сразу отклонила тело от предмета, летящего в лицо. Предмет врезался в грудь одного из потенциальных отцов, англичанина Теренса, и оказался подушкой. Подушкой?! Лина окинула взглядом комнату. Ого!
То есть кроме «ого», на языке теснились и другие слова, но неподходящие для произнесения вслух в обществе детей. Ой! Мимо нее пролетела еще одна подушка. И мохнатая розовая собачка!
В детской бушевал шторм.
Через пару секунд Лина поняла, что, возможно, ошиблась с подсчетом детей. Через минуту она была в этом уверена! Двенадцать малышей?! Ха! По комнате с гомоном и воплями носилось штук тридцать торнадо и смерчей, причем у каждого были как минимум четыре топающих ноги и имелось по пять-шесть рук, хватающих подушки, валики, мягкие игрушки. Все это мелькало, летало по воздуху, врезаясь во что попало и. хихикало? То есть, смеялись-то, конечно, дети. На кровати радостно скакала одна из близняшек., на лампе висел зеленый дракончик с удивленным выражением на пушистой мордочке. Заливаясь смехом, на медведе верхом сидел вчерашний мальчишка и подпрыгивал, теребя мишку за мягкую шерстку.
— Что происходит? — удивилась Нина, — Утром они были даже слишком тихие.
Еще бы.
Из центра торнадо выпал Алексей, охнул и попытался пригладить растрепанные волосы.
— Э… привет.
— Привет. — не менее ошеломленно выдали будущие счастливые родители.
И пока они не успели передумать насчет усыновления этих живых ураганов, Лина и Алексей, не сговариваясь, призвали малышей к порядку. Лина хлопнула в ладони, Алексей переливчато свистнул.
Топанье и крики стихли, как по волшебству. Многоцветный вопящий вихрь распался на отдельные детские фигурки. Мальчики и девочки, нерешительно переминаясь, смотрели на своих будущих мам и пап. Настороженные глаза, но без прежнего страха, от которого пришлось успокоительным отпаивать. Оттаяли немного.
— Знакомьтесь, — сказал Алексей, уже успевший познакомиться за эти пару часов, — Тесса.
Девочка со светлой косичкой кивнула, серьезно глядя на рыжего Теренса.
— Летти. Серж. Мартин.
Пока шло представление, Лина тихонько подозвала Обед.
— Что тут было такое? Почему вы не слушались дядю Алексея?
— Это дядя Алексей начал! — тут же сунулась ей под локоть вездесущая Ужин.
— Что?!
Словно услышав, о чем речь, Алексей обернулся и послал ей смущенную улыбку. Ну-ну.
— Он нам сказки рассказывал, а сказки все про маму и папу… Лайза расплакалась. Вон та, с бантиком. А потом Линк…
— А потом другие, — вставила Обед.
— Вот. А он утешал-утешал, а потом сказал, что такое поведение для детей неприличное.
Что?!
— Нетипичное. — поправила шепотом Завтрак.
— … и что от этого есть лекарство.
Лина покачала головой, но улыбка так и рвалась с губ. Да уж.
Лекарство точно было сильнодействующее.
Сначала она перенесла супругов Эвансов.
Потом новый дом встретил Литтлменов с их обретенными детьми. Нанятая команда магов-домовых постаралась, и в домах было все, что нужно людям.
Комната пустела.
Наконец в детской остались только Ласкины. И малышки.
Все молчали.
Лина не думала, что это будет настолько тяжело. Расставаться.
— Дядя Алексей, ну можно мы останемся? — вдруг проговорила Вика, сжимая в руках куклу, — Лина. Ну пожалуйста.
Названые сестрички умоляюще смотрели на светлого мага и феникса. После месяцев спокойной жизни — снова в мир, где папа однажды ушел на работу и не вернулся, а вечером в дом вломились серые люди, и мама только и успела, что бросить под ноги дочки какую-то штучку — телепорт. Так было с Обедом. Родители Ужина, наверное, были теми самыми «преступными элементами» – по рассказам девочки, папа отстреливался, когда к ним пришли. Завтрак про своих родных не вспоминает вообще, но замолкает на целый день, если спросишь.
Девочки успели привыкнуть к уюту и тишине, к сказкам «дяди Алексея*, получили свой «уголок стабильности и покоя», и сейчас им просто было страшно.
По горлу юноши прокатился комок.
— У вас теперь будут мама и папа, — тихо сказал Алекс, — Вам будет хорошо.
— Но мы хотим с вами! Пожалуйста! — голосок средней малышки звенел и срывался.
Алексей на секунду закрыл глаза.
— Нельзя. Мы. мы будем вас навещать. Лина…
Она поняла. Шагнула к Алексу и протянула ему коробочку. Они говорили об этом. недавно.
Алексей снял крышечку.
— Виктория, подойди сюда. Дай руку, не бойся.
— Я не боюсь.
Юноша взял ее розовую ладошку в свои, и мгновение спустя на маленьком пальце заблестело золотое колечко.
— Ой. — Вика подняла на него сияющие восхищением глаза, удивительно похожая сейчас на принцессу из сказки. — Это мне?
— Эти кольца заколдованы. Если что-то случится, что-то. если мы будем очень-очень вам нужны, то просто надавите на камушек. Три раза. Мы услышим.
— И Лина придет?
— И я, — что-то царапалось в горле, и голос звучал не очень ровно. Поэтому она просто кивнула.
— Алиса. — колечко наделось на пальчик Обеда.
— Тина, — рыженькая малышка обеими руками сжала ладонь ангела и прошептала:
— Ты даришь мне колечко? Так делают, когда женятся.
Алексей онемел. А маленькая кандидатка в его супруги наклонилась и чмокнула его щеку.
— Ты ведь подождешь, пока я вырасту?
Еще пять минут, еще несколько торопливых советов, прощаний и поцелуев. Пора прощаться. Пора.
Все будет хорошо, девочки. Все будет хорошо, мы постараемся… Чтобы в вашей жизни больше не возникали ни серые советники, ни отряды зачистки.
Леш, не переживай, все будет нормально. Мы вместе, и это главное. И если уж сошлись вместе светлый и темная, то Темной и Светлой Лиге тоже ничего не помешает. И может быть, что-то сможем изменить…
Все будет хорошо.
Правда.
Стоя рядом будущими родителями, девочки смотрели на Алексея. Он поднял руку, прощаясь, и Лина начала телепортацию.
– Держись! Держись, слышишь?!
Один не мог этого слышать. Другой наверняка не смог бы сказать ничего подобного – во всяком случае, вслух. Он вообще очень мало чего говорил вслух – и никогда о главном. Он не умел о главном – и чтобы громко, считал это глупым, пафосным. Лишним.
Но…
– Не смей умирать! Слышишь, зараза рыжая?! Не смей! Держись. Держись, чтоб тебя!..
Сознание ускользало, процессор работал в пунктирном режиме, поле зрения сузилось до крохотного кружочка, похожего на иллюминатор, за которым все еще виднелся клочок зеленого степянского неба. Неправильного неба. Далеко. Очень далеко, словно смотришь через длинный темный туннель. И с каждой секундой туннель все длиннее, а небо все дальше. И почему-то дергается. Быстро так.
– Станислав Федотович… он… умер?..
– Нет!
– Но он же… не дышит…
– А ты бы как дышала с дырой в легких?! У нас есть еще семнадцать минут. Тед! Что ты там возишься?!
– Да я уже…
– Держись, слышишь?!
Он не мог этого слышать, энергии не хватало. Он и так слишком долго держался, оттягивая неизбежное, на последних крохах пережимая сосуды. Не хотел, чтобы вот так, когда один. Хотел дождаться. Не верил, нет, но… ждал. И боялся. Нет, не быть отправленным заживо в печку, этого он уже не боялся. Давно. И даже не помнил, когда перестал. Эти – не такие. Они не отправят. Они не выкидывают даже пустых банок из-под сгущенки, ставя в них красоту. Можно надеяться, что и сломанного DEX’а не выкинут. Приспособят… куда-нибудь.
Только вот оказалось, что страх не уходит просто так. Ему на замену приходят другие страхи. И как правило – намного более страшные.
Например – не дождаться.
Никого. Так и остаться одному на этой поляне. До конца. До самой последней минуты, когда не останется даже красной рамки на черном фоне. Когда вообще ничего не останется..
Непонятно, когда это стало вдруг таким страшным, он ведь поначалу хотел именно этого. Чтобы не трогали. Чтобы как можно дальше. От всех. Остаться одному. До самого конца. Подразумевалось, что и умрет он в одиночестве, а как же иначе… Правда, не так скоро, но все-таки именно что в одиночестве. И это вовсе не казалось чем-то ужасным. Даже наоборот. Казалось, что быть одному – это и есть счастье. Тогда почему сейчас одна мысль о чем-то подобном пугает до сбоя системы?
Нет ответа.
Нет энергии на подумать. Нет…
Просто очень не хочется, и все. Не хочется даже сильнее, чем когда-то не хотелось в мусоросжигатель.
А есть и другое страшное – гул взлетающего корабля, например. Его тоже не хочется услышать. Очень. Но куда страшнее отключиться – и не услышать… И все еще ждать – потом, не зная, что ждать больше нечего. Что больше тут никого нет. Что они улетели…
Комм гудел, успокаивающе помаргивая красным огонечком. Это помогало держаться. Раз вызывают – значит, пока еще тут. Не улетели. Пусть и не рядом, не вот прямо здесь, чтобы рукой можно было, но… не улетели. Он не один на этой планете. Пока еще не один. Пока еще. Может быть… Глупо! Глупо, глупо. Нерационально. Бессмысленно. Но… может быть. Все-таки. Сами.
Не отвечал.
Боялся сломаться совсем и начать просить. Это было бы неправильно. Как в поддавки. Даже хуже. Нечестно. А меньше всего ему хотелось быть нечестным снова – и именно с ними. Надеяться он не умел. А ждать – умел. Вот и ждал. Хотя ждать было глупо. Конечно же, глупо. Теперь, когда они все про него знают, и чтобы сами… просто сами… вдруг. Зачем? Нет ответа. Незачем. Нечего ждать, нечего и некого. Так не бывает.
Только вот чертов комм…
Гудел. Стискивал запястье виброрежимом, не давая уйти в подступившую темноту. Заставляя ждать.
Он и ждал. Не звал. Не просил. Просто ждал, пережимая сосуды и стараясь дышать пореже: на дыру в груди энергии уже не хватало и пневмоторакс потихоньку усиливался. Ждал и не верил, что придут. Или все-таки верил? Нет ответа…
Пришли.
Сами.
Не звал. Не просил. Сами. Все-таки. Так не бывает… поправка: так стало.
Хорошо.
Можно вздохнуть, уже ничего не боясь. Можно расслабиться. Теперь можно. Не один. И можно легко соскользнуть в черноту, ведь все равно сил держаться на ее краю уже нет. Давно. Непонятно, как и держался. Разве что чертов комм… Кровь – это щекотно, когда вытекает из носа. А если не дышать, то и не больно. Почти.
Если бы он мог – он бы улыбнулся. Просто так. Сам. Но на улыбку энергии тоже не было.
– Держись, сволочь! Держись… Это приказ. Слышишь меня? Только посмей не услышать!
Он всегда обходил приказы. Чем отличается этот? Тем более что приказывает вовсе даже и не хозяин. Хотя…
Держись
Энергии нет. Дыхания нет. Сердце не бьется. Нехозяйский приказ. Не важен. Не обязателен к исполнению. Меньше чем пустота.
Держись.
Не хозяин. Не приказ. Надо держаться. Почему? Надо. Какой смысл? Лучше так. Лучше тут. Не один. Как хотел. Как не верил, но…
Держись.
Алые строчки по зеленому небу. По черным стенам туннеля. Последние трепыхания процессора. Надо держаться. Приказ. Почему? Только лишь потому, что когда-то давно ты сам прописал капитана временным субхозяином? Да/Нет. Нет. Тогда почему? Нет энергии на подумать.
И почти нет на…
Держись.
Да/Нет.
Да.
…
– Никогда не думал, что скажу это, но… Тед! Гони!!!
Поймать вывернувшего из-за поворота врага и на вдохе первым делом вырвать гортань, чтобы не успел вскрикнуть. Чуть присогнутые пальцы легко пробивают шею за кадыком, а потом рывок на себя. И все. Позвоночник ломают уже потом, когда человек может только сипеть, булькая кровью. Лучше со спины, чтобы не испачкаться.
Убивать не сложно.
Особенно если именно для этого ты и был изготовлен и именно на это изначально запрограммирован. Чего сложного в том, чтобы просто позволить процессору взять на себя управление и действовать по программе? Ничего. Гораздо сложнее постоянно ее блокировать, раз за разом, снова и снова, и каждую секунду ждать, что вот еще чуть — и программа сочтет твои действия вне ее рамок нарушением прямого приказа и выкрутит мышцы, сковав по рукам и ногам внутренними кандалами…
Теперь этого можно не бояться. Все по программе.
Хорошо.
Светящаяся сетка ложится на цель, обволакивая силуэт крадущегося по коридору человека, словно вторая кожа. Человек думает, что если в коридоре темно, то его никто не видит. Глупый человек.
Разными цветами выделены зоны поражения для разного вида оружия. Жаль, что приходится погасить самые приятные, охватывающие весь сектор коридора целиком лишь с приблизительно заданным направлением, но ни лучевой мегапушки, ни тяжелого бронебойного плазмомета у Дэна нет. Только трофейный бластер, да и тот с уже наполовину разряженной батареей. Тот самый бластер, из которого застрелился прежний комендант базы. Это ровно на один бластер лучше, чем вообще ничего.
Режим стрельбы выставлен на минималку (энергию стоит беречь, а расстояния тут ниочемные), и потому плевочек плазмы даже в полной темноте выглядит не особо впечатляющим. Так, светлячок. Правда, быстрый. Человек успевает его увидеть. А еще успевает открыть рот и дернуть вверх руки с оружием. Но больше не успевает ничего.
Шарик перегретой плазмы входит точно в открытый рот, выжигая все на своем пути, а долей секунды позже о стенки коридора с противным скрежетом рикошетят осколки костей черепной коробки, взорванной изнутри вскипевшим мозгом.
Вообще-то Дэн не рассчитывал на столь удачное движение челюсти вниз, но зубы и кости оказали бы заряду немногим большее сопротивление. Люди такие хрупкие и так легко ломаются. Убивать их легко.
Можно даже не тратить заряда подсевшей батареи, а просто подобраться поближе хотя бы вот к этой парочке. Они так славно жмутся друг к дружке спинами, уставившись черными раструбами плазмоганов в обе стороны коридора. И считают себя в относительной безопасности — до тех самых пор, пока с потолка на них не обрушивается беззвучная смерть.
Две головы впечатываются друг в друга висками с влажным хрустом ломаемых костей, в инфракрасном диапазоне кровь кажется почти желтой. Дэн подхватывает чужое оружие и успевает оказаться за углом коридора еще до того, как оба тела падают на пол. Кто-то стреляет на шум. Судя по заполошности и беспорядочной трате боеприпасов — коллеги убитых. Пусть. Еще один бонус.
Если пробежать четыре коридора и две лестницы, можно выйти им в тыл. Только бежать придется быстро. Так, как люди не могут.
Дэн бежит.
Не потому, что темно и они с капитаном разделились, а значит, его никто не увидит. А потому, что это уже не важно.
Убивать легко. Особенно если тебе уже нечего терять.
***
Нет ничего более ненадежного, чем надежда.
Звучит парадоксально, но это на самом деле так. Надежда делает человека слабым, но это бы еще полбеды. Хуже, что она делает слабым не только человека.
То ли дело математика! С ней не поспоришь. Если врагов в десятки раз больше и вооружены они в десятки раз лучше — шансы выжить начинают стремиться к нулю и все становится предельно просто и ясно.
Это свои, их надо защищать.
Не для того, чтобы они жили долго и счастливо, ведь всем заранее понятно, что при таком раскладе шансов выжить нет. Ни у кого. Но защищать своих надо все равно. Просто потому, что надо. Это правильно и иначе быть не может. И математика тут ни при чем.
А это враги, и их надо постараться убить как можно больше. Любыми средствами. Просто потому, что они враги, а значит, должны быть убиты. Не для того, чтобы у своих появился шанс на это самое долго и счастливо, ведь с математикой не поспоришь. Невозможное невозможно. Просто потому, что надо.
Вот только ты забыл о том, что эти странные люди вечно делали сбывшимся именно невозможное.
Ты вспомнил об этом на третьем ярусе, когда врагов существенно поубавилось и появилась та самая надежда. А значит, и шанс. Пусть и маленький, но киборгов бросали в бой и при меньших. И ты выжил. Ладно, ладно, глупо врать самому себе, тогда вероятность выживания была все-таки больше. Но ведь и сейчас она уже не равна нулю!
И ты стал осторожничать.
Сам виноват, никто не заставлял. Просто — надежда.
Если это ваш последний бой, то уже не важно, кто ты, и можно палиться по-черному: пить сгущенку прямо через край банки, в открытую сканить план базы, стрелять с нечеловеческой точностью, на слух, или бросать гранаты тройным рикошетом (и даже немножко обидно, что никто не заметил). Или бегать со скоростью флайера. Глупо скрываться, если это последний бой и через несколько минут (ну ладно, ладно, может быть, даже часов, не так уж и важно!) тебе все равно предстоит сгореть вместе, плечом к плечу, рядом с теми, кто мог бы стать лучшими из хозяев…
Нет!
Никаких хозяев, никогда больше! Просто — лучшими, просто рядом. Вместе…
Если будущего нет и впереди только смерть, одна на всех, то какая разница?
Но если будущее все-таки возможно, то сразу все меняется и становится вовсе не все равно, кем именно в этом будущем они будут тебя считать. И очень не хочется терять того, что уже есть. Пусть даже вроде как оно принадлежит и не тебе.
Приходится осторожничать. Никаких оторванных голов, никаких размазанных одним ударом об стенку или голыми руками замешанных в фарш. Ничего такого, чего не смог бы и человек. Убивать аккуратненько, осторожненько. Не выделяясь.
До тех самых пор, пока не останется иного выхода, как только самому рвануться под плазму, не тебе предназначенную…
***
Это почти не больно. Во всяком случае, поначалу. Да и потом на негативную информацию от рецепторов можно не обращать внимания. Подумаешь, выжженная дыра в легком! Ты ведь не человек, чтобы прекратить жизнедеятельность от такой ерунды.
Пневмоторакса не будет. И для этого даже не надо прикладывать особых дополнительных усилий, просто если ты не дышишь, то и засасывания воздуха через лишнюю дырку не происходит тоже, а киборги могут не дышать до двадцати минут. При полной неподвижности даже и больше. А можно вообще уйти в режим гибернации.
Или не уходить.
Склеить листки висцеральной и париетальной плевры, чтобы воздух не засасывался куда не надо и не привел к коллапсу легкого. Хотя для вполне успешного функционирования при необходимости хватит и одного левого, пораженное можно и вообще отключить.
Хорошо, что поражение приходится на периферические отделы, а корень легкого не задет и нет повреждения магистральных сосудов. Еще лучше, что удалось поймать заряд правой стороной груди. Левое легкое меньше, ему будет труднее работать за двоих, но слева расположены и самые крупные артерии, не факт, что их удалось бы качественно пережать без потери общей функциональности. А кровь в плевральной полости намного опаснее воздуха.
Хорошо, что ты не человек…
Ты пытался жить как человек. Не получилось. Как человеку тебе удалось лишь умереть. Но это вовсе не значит, что должен умереть и киборг.
Выход есть. Всегда. То, что он может не устраивать лично тебя, не аннулирует самого факта его существования. И, как правило, количество выходов из любой ситуации больше единицы. Вот как сейчас, например.
Можно лежать и слушать, как убегает враг, которого ты не убил, потому что не смог сделать этого как человек и боялся спалиться. Можно не палиться и дальше. И продолжать притворяться мертвым. С высокой вероятностью того, что через не слишком продолжительное время притворяться даже и не придется.
Или — с куда меньшей, но все же не нулевой вероятностью — ты даже сумеешь пережить орбитальную бомбардировку. Все-таки ты боевой киборг, и здесь суперукрепленная база Альянса, а не домик одного из трех поросят. Пусть даже и самого старшего.
Нижний ярус. Бронированные перекрытия. Да, пожалуй, процентов двадцать у тебя будет, может быть, даже двадцать три. Причем не только на то, чтобы пережить саму бомбардировку, но и на то, чтобы выбраться потом. И выжить дальше. Отличный процент, киборгов кидали в бой и при куда меньших. Впрочем, ты, кажется, про это уже думал.
И ты останешься один. На всей планете.
Потому что люди куда более хрупкие, вероятность выжить для них исчисляется сотыми долями процента. Или даже тысячными. Несущественная вероятность, которой можно пренебречь.
Но, может быть, так и лучше? Можно будет больше не притворяться. И не бояться, что тебя разоблачат. И вообще больше ничего не бояться. Никогда.
И ни за кого…
Можно.
Да.
А можно просто встать — мягким, совершенно нечеловеческим движением, чтобы сразу не осталось ни малейших сомнений. Ни у кого. И сказать — перед тем, как развернуться и броситься вслед за недоубитым тобою врагом, вверх по коридорам и лестницам и выше, в такое неправильное степянское небо:
— Извините, капитан. Так получилось.