Рита вызвалась подвезти на своем флайере Бонда до Русского Квартала, где тот снимал комнату у старушки-пенсионерки, бывшей учительницы. Сначала Джеймс пытался поддерживать приветливую беседу, но быстро оценил подрагивающие губы девушки и ее руки, намертво вцепившиеся в штурвал, и замолчал.
Флайер остановился на посадочной площадке. Бонд спустился по лесенке вниз, Рита двинулась следом: она не намерена была оставлять Джеймса одного ни на минуту. Бонд был уверен на девяносто один процент, что девушка сжимает в кармане полицейский значок.
Внезапно Джеймс сказал:
— Минутку!
Рита увидела в небольшой нише в стене крупную темную совушку в красном матерчатом ошейнике. Совушка подпрыгивала, но с земли, конечно, ей не удавалось взлететь. Совушка отчаянно била перепончатыми кожистыми крыльями и щелкала клювом, потому что на нее с дикими завываниями наседал большой рыжий кот. Вот-вот противники могли начать драку.
Бонд нагнулся, четко и точно сцапал левой рукой кота, а правой — совушку. Совушку подбросил вверх, а кота просто выпустил. Кот с мявом удрал, а совушка в полете расправила крылья, грациозно вытянула длинное гибкое тело и скрылась за ближайшей крышей.
— Домой полетела, — проводил ее взглядом Джеймс. — Это Марго, любимица Петра Антоныча. Стоматолога.
Тут над головой распахнулось окно. Через подоконник перегнулась женщина неопределенного возраста, растрепанная и в халате, и завопила на всю улицу:
— Это чего ты моего кота хватаешь? Думаешь, раз полицейский, так тебе все можно? Оборзели вы там, в полиции!
— Здравствуйте, Варвара Петровна! — улыбнулся женщине Джеймс. — И вам доброго вечера! Не беспокойтесь за Барсика. Он цел и невредим.
Он взял Риту под локоть и двинулся по тротуару к соседнему дому. Варвара Петровна вслед ему продолжала орать:
— Нету такого закону, чтоб чужих котов хватать! Понаехали тут всякие! Столица не резиновая! А еще форму надел!..
— Какая мерзкая, скандальная баба, — тихо сказала Рита.
— Кто? Варвара Петровна? — удивился Джеймс. — Что ты! Она милая женщина!
— Милая? — охнула Рита. — Ты что, не слышал, что она тебе постоянно кричит?
— Слышал, — серьезно ответил Бонд. — И давно проанализировал. Я оборзевший полицейский, понаехавшее хамло, крокодил в форме, клыканово отродье… ах да, еще наглец, который невесть что о себе возомнил. Но ни разу — ни разу! — я у нее не был сорванной жестянкой. Она приняла меня как соседа. И ругается — как со всеми соседями. Я же говорю, милая женщина…
Они остановились у двери маленького двухэтажного домика, и Джеймс протянул ладонь к пластине сенсорного замка — но замешкался, увидев, что Рита собралась что-то ему сказать.
— Пожалуйста, — выдохнула девушка, — пообещай… поклянись мне, что никуда не пойдешь один, пока… пока все это не кончится. И ночью не впустишь никого в дом!
— Клянусь! — с улыбкой отозвался Джеймс. — Чтоб у меня процессор сгорел, если вру! Чтоб меня по службе понизили до робота-уборщика! Чтоб мне кончить жизнь в подсобке со старым хламом!
Рита заставила себя тоже улыбнуться, повернулась и побежала к стоянке флайеров.
Бонд глядел ей вслед, пока девушка не исчезла за поворотом, а потом отворил дверь и вошел в дом.
***
Роза Марковна, хозяйка дома, видимо, углядела его в окно, потому что ждала жильца в коридоре. Наскоро поздоровавшись, она сказала:
— Джеймс, обязательно запри у себя изнутри ставни. А я запру ставни на своем этаже. Если хочешь, загороди входную дверь шкафом. Если кто-нибудь позвонит в дверь — не спускайся. Я сама выйду спросить, кто там. Но дверь все равно не отопру.
— В Столице свирепствует шайка разбойников? — весело удивился Бонд. — И полиция, как всегда, узнает о таких вещах последней?
Роза Марковна не поддержала шутку постояльца.
— Мне звонила сестра из Космопорта. Она там пирожки продает. А ей сказал кассир.
Джеймс перестал улыбаться:
— Да, верно. Я не учел скорость распространения слухов в атмосфере Нереиды… Полагаю, уже вся Столица знает про приезд высокого гостя?
— За всю Столицу не ручаюсь. Я позвонила только внуку, племяннику и директору нашей школы.
— Ясно… Но вы не беспокойтесь, Роза Марковна. Он заночует в Космопорту. Нам сообщили.
— Ну, мало ли что… Ты все-таки не спускайся, если позвонят. А я на всякий случай поставлю возле двери швабру.
Джеймс с нежностью посмотрел на хрупкую седую женщину, которая собиралась шваброй защищать от врагов киборга.
— Хорошо, Роза Марковна, я закрою ставни. Не волнуйтесь. Все будет в порядке.
***
Поднявшись к себе в комнату, Джеймс переоделся, аккуратно убрал форму в шкаф и лег на диван.
Перед глазами стояло побледневшее лицо Риты, широко распахнутые синие глаза. Датчики зашкаливало от ее эмоций. Будь Джеймс человеком — решил бы, что девушка влюблена в него. Но при всех своих гражданских правах он — вещь. А в вещь влюбиться нельзя…
Когда-то он думал, что и друзей у него быть не может. Он ошибался. Но — любовь?.. Нет, он рискует поверить в то, чего не бывает. Но во что так хочется поверить…
А именно сейчас Джеймс очень остро осознал, что он — вещь. Бывшему хозяину достаточно произнести одно-единственное слово — и оборудование вернется к владельцу.
Одно слово…
Спать не хотелось. Не потому, что Bond’ам достаточно четырех часов сна для адекватной работы системы, а просто. Не хотелось, и все. И анализировать причины этого нежелания не хотелось тоже.
Хотелось вспоминать.
Лежать в относительной неподвижности на диване, смотреть, как по потолку и стенам скользят редкие полосы света от пролетающих за окном машин (конечно же, никакие ставни он не закрыл, когда и кого спасали закрытые ставни?), и вспоминать. Главное, не шевелиться, потому что диван скрипит и милейшая Роза Марковна тогда поймет, что жилец не спит. И придет со стаканом горячего молока с медом и мятой («Лучшее средство от бессонницы, и не спорьте, Джеймс, старая женщина худого не посоветует!») или с томиком сказок «Матушки гусыни», как полгода назад, когда выяснилось, что, несмотря на всю свою хваленую бондовскую прокачку, ее постоялец не понимает простейших идиом и общеупотребительных шуточек, которые любой обычный человек автоматически усваивает в раннем детстве, даже не задумываясь об этом. Хорошая она женщина, Роза Марковна. Повезло Джеймсу с квартирой.
Впрочем, ему всегда везло.
Год назад он сам себе казался чертовски умным и ужасно крутым, настоящим героем — как же, целый Bond, а не какой-то там, простите за выражение, DEX! Элитная модель, прокачанная имитация личности… Какой же он был тогда дурак!.. И всей его крутости было, что удрал от хозяина, убедив систему считать того мертвым, а потом прикрылся полицейским жетоном, воспользовавшись тем, что поджетонный приказ приоритетнее любого хозяйского.
Настоящими героями были они — те, кого начальник полицейского управления Глеб Ржаной называл «полицейские силы планеты Нереида в полном составе», и не сказать чтобы так уж шутил при этом. Все пятеро.
Синеглазая Рита, ни на секунду не испугавшаяся сорванного киборга и ничуть не изменившая своего к нему отношения, когда узнала, что человеком он только притворялся. Молчаливый здоровяк Степан, вычисливший и поймавший снайпера чуть ли не раньше, чем Bond вообще поверил в то, что это не глупый розыгрыш. Пабло, бросившийся в одиночку на троих, хотя он вовсе не был киборгом. Капитан Глеб, не побоявшийся арестовать дексиста и разбудить самого президента, а это, пожалуй, будет пострашнее троих бандитов. Или вот Невидимка — каким же дураком был новоиспеченный младший констебль Джеймс Бонд, когда так старательно пытался на него не обидеться в тот, самый первый свой легально рабочий день уже под своим настоящим, а не присвоенным именем!
Они тогда как раз говорили с Пабло… о чем? А, точно, об украденном в космопорту багаже (багаж, кстати, он потом нашел, никакого криминала, пассажирка просто перепутала наклейки места назначения, и его уже почти отправили не туда, хорошо, что вовремя сообразил).
И тут как раз вошел Адам Шталь, более известный как Невидимка. Вернее, как он вошел, Джеймс снова не заметил, просто как-то материализовался рядом с ними, весь такой лысыватенький и незаметненький, с планшетом наперевес, и деловито поинтересовался:
— Кормосмеси сколько заказываем?
И добавил, видя всеобщее недоумение:
— Я оформляю заявку на необходимые для управления расходники на следующие полгода, и вот хотелось бы уточнить…
В голосе его даже чувствительные датчики элитного шпиона не обнаруживали издевки, только сосредоточенность и благожелательную заинтересованность. И поэтому Джеймс старался не обидеться. Очень старался.
— Что за фигня?! — поинтересовался куда менее старательный и сдержанный Пабло.
И Невидимка спокойно так пояснил:
— Я посмотрел в инфранете, что необходимо для киборгов. Там сказано: кормосмесь — идеально сбалансированное и незаменимое питание. Так сколько ящиков будем заказывать и какой марки?
Смотрел он при этом на Джеймса так наивно и бесхитростно, что любой человек заподозрил бы подвох. Человек — да. Но не киборг с его датчиками, однозначно свидетельствующими о почти стопроцентной искренности полицейского аналитика.
— Ну я же не армейский DEX, — ответил Джеймс мягко (нет, я не обижен, я же вижу, что вопрос был хоть и не слишком приятный, но без подначки!). — Я изначально заточен для шпионажа и для того, чтобы притворяться человеком. А вот представьте себе ситуацию: сидят двое в ресторане, ведут светскую беседу или там деловой разговор. Подходит официант и приносит на подносе одному курицу сациви, а другому банку кормосмеси. Все, шпион спалился, можно сразу в утилизатор. И ради чего? Ведь по вкусу она редкостная дрянь!
Вообще-то Джеймс пытался свести все к шутке и даже успел просчитать вероятность ее удачности (довольно высокую). Что и подтвердил Пабло, довольно хохотнув.
А вот Невидимка даже не улыбнулся. Кивнул с очень серьезным выражением лица, сказал невозмутимо:
— Понял. Не заказываем.
И исчез.
И у Джеймса тогда, помнится, возникли серьезные сомнения в человеческой природе Невидимки.
Ну а что? Серенький такой, незаметненький — идеальная внешность для шпиона. С сетью работает, как бог… или Bond. Именно Bond — DEX’а Джеймс бы сразу раскусил, они же не умеют прятать работу процессора и даже при прокачанной программе имитации личности людьми могут притворяться лишь до первого встречного сканера. К тому же работа в полиции, но не на виду, сорванному и не желающему светиться Bоnd’у подходит идеально по всем параметрам: и прикрытие неплохое, и самому наверняка нравится, ведь прошивка служения у этой модели базовая, ее не устранить. Да и зачем? Полная свобода — это, конечно, приятно. Но быть нужным приятнее в несколько раз.
А может быть, Невидимка и не Bond, а какая-то вообще неизвестная новая разработка, пятая модель! Специально для столь не нравящейся людям канцелярской работы. Ну мало ли… Последнюю версию, пожалуй, косвенно подтверждало то, что Невидимка занимался исключительно базами данных и работал только со знаковыми системами.
Разумеется, Джеймс не стал говорить остальным о своих сомнениях. И не потому, что сомневался не так чтобы очень всерьез. И даже не потому, что порядочные полицейские все сомнения трактуют в пользу подозреваемого, а Джеймс теперь законопослушный младший констебль.
Просто хранить чужую тайну (может быть, даже и несуществующую) было приятно.
Так же приятно, как пончики с переслащенным кофе («Вы кушайте, кушайте, не стесняйтесь, я читала, вам надо много сладкого!») или выходы на задания с Пабло («Ты, эта, лучше держись за мной! Ну и что, что ты Bond, а я все равно этот район лучше знаю!»). Или одобрительное хмыканье сдержанного Степана. Или гордость во взгляде капитана Ржаного, когда пришел приказ о присвоении Джеймсу звания старшего констебля, — довольная такая гордость, словно это его самого повысили.
Много было приятного за последний год.
И больше не будет — достаточно одного лишь слова, произнесенного голосом бывшего хозяина…
Сам Стивен Сьют не додумался бы до такого. Ума бы не хватило у проходимца-неудачника. Идею подсказал его знакомый хакер, гулявший за счет Сьюта в ресторане. Проникнувшись спьяну теплыми чувствами к собутыльнику, он предложил вписать в память его киборга небольшую программку. Незаметную, но крайне полезную.
Сьют ведет опасную жизнь, он не застрахован от ареста. А при аресте полиция возьмет под значок принадлежащую Сьюту жестянку, конфискует, отформатирует и кому-нибудь продаст. А Сьют отбудет срок или сбежит. Разыщет бывшее имущество. Тут и сработает программа, которая закрыта от форматирования. Скрытая такая программа — и не заметишь, если не будешь знать, что искать. Одно кодовое слово, сказанное в лицо киборгу, — и в процессоре обнулится строка «владелец». После чего в ней вновь появится имя «Стивен Сьют»…
Однажды Джеймс уже прошел через этот ужас. У Сьюта кончились деньги, он продал киборга какому-то простаку, а потом выбрал удобный случай и одним словом вернул себе свою собственность.
Такой кошмар невозможно забыть. Это была не обычная, штатная смена хозяина по протоколу. Джеймс словно умер и воскрес. Будь у него выбор, он предпочел бы получить порку нейрохлыстом. Даже две порки.
Но сейчас Бонда пугали не ужасные ощущения, которые он мог пережить, услышав кодовое слово. Страшнее было потерять то, что чудом приобрел за последний год. Человеческую жизнь. Замечательную службу в полиции. Добрых соседей, что с улыбкой приветствуют его на улице. Друзей, которые сейчас так встревожились за него. Начальника, на которого можно положиться. Свет синих глаз Риты Флавье…
И снова стать оборудованием, принадлежащим мерзавцу. Двуногой отмычкой в руках мошенника и вора.
И утро началось просто возмутительно рано.
Ровно в семь часов Александра разбудили, не дали толком даже умыться, только наскоро поплескать водой в лицо, впихнули в одну руку чашку крепкого сладкого кофе, в другую винчестер с Дядей Ко и в таком виде отправили. Так что окончательно Александр просыпался уже за пультом «Великого Хроноса», подключая жесткий диск в дополнительный порт и допивая не успевший остыть кофе.
— Ты видел? Вот что это было? – спросил у проснувшегося ИИ.
— Да видел, выдрали чуть ли не по горячему, еле свернуться успел. Кажется, время перехода зависело от точки орбиты.
— А заранее сказать было не судьба? Как первоклассника: портфель в зубы и пошел.
— Хватит бурчать. Сам себе хозяин – хочешь досыпай, хочешь завтракай, хочешь кроссворды разгадывай.
— Боюсь, что кроссворды мне сейчас будет разгадывать неинтересно, слишком просто. А чтобы завтракать, надо сначала в магазин сходить. А чтобы сходить в магазин, надо сначала на планету спуститься. А чтобы спуститься на планету, надо понять, как это делается, — с этими словами Александр вспомнил инструкцию и активировал искин корабля. Справа от основного пульта над плоской стеклянисто блестящей поверхностью неспешно соткался из воздуха толстючий мохнатый рыжий кот. Совсем не по-кошачьи сел на попу, подперев голову лапой и муркнул:
— Мррр, даа?
Дядя Ко заворожено прошептал:
— Уй, блин, я тоже так хочу! – и, обращаясь к искину, — привет, тебя как зовут и как ты так сделал?
— Баррррсик. Голоплатфоррррма. Иди сюда, помеееяястимся.
С минуту Дядя Ко молчал, видимо, оценивая возможности, потом с жалостью произнес:
— Не получится. Движка нет, — и с надеждой, — но есть возможность его доставить. Алекс, разрешишь скачать?
— Да пожалуйста, только давай вначале сядем, — Александр тоже впечатлился котом, но дело прежде всего.
— Мррряяя, поооууусаадка!!! – восторженно взвыл Барсик, подпрыгнул, опустился уже гладкошерстным черным зверем, состоящим из сплошных мышц, по тонкой полоске голоплатформы перетек в носовую часть пульта и уселся, вперив взгляд изумрудных глаз в обзорные экраны. Алиса с трудом подавила желание прихлопнуть ладонью возбужденно шевелящийся хвост.
— Куда садимся? – голос потерял мяукающую специфичность, стал сух и деловит.
— Варианты?
— Лови карту, кэп, — над пультом развернулась голографическая проекция. «Вирт-окно» — вспомнила Алиса, а Александр вслух произнес:
— Эк, как ты меня, «кэп»…неожиданно.
— Из всех функций, которые ты выполняешь, выбрана наиболее статусная, — кот обернулся и тоже разглядывал карту.
— Капитану, наверное, положена какая-нибудь атрибутика. Фуражка там, трубка…
Барсик обзавелся и тем и другим, заодно и парадным мундиром, прикрывшим ставшее полосатым пузо.
— Фуражку и я надеть могу. А капитану принадлежит не атрибутика, а право и обязанность принимать решения и нести ответственность.
— Какие все вокруг мудрые стали, — пробурчал Александр.
— Кстати, об атрибутике. Ты, капитан, в таком вот виде с таможней связываться будешь? И на планету будешь высаживаться? – голос кота стал ехидным донельзя.
— Мне комфортно, — Александр порозовел. Из всей атрибутики на нем сейчас было то, в чем он спал, поскольку одеться ему тоже не дали. То есть трусы и хронда на шее.
— И вообще, выбор у меня есть?
— А как же, — кот выразительно махнул лапой вбок. Александр поднялся, и перед ним распахнулась мембрана одежного шкафа. Выбор, конечно, был, но весьма и весьма небогатый. Собственно, ограничивался он двумя наборами одежды: серо-зеленым рабочим комбинезоном, к нему кордуровые ботинки и светло-песочным псевдольняным костюмом с дополнением в виде темно-зеленой шелковой рубашки и такого же цвета мокасин. На донце шкафа приютилась коробка с надувным матрасом. Больше там не было ничего. Александр некоторое время внимательно озирал пейзаж, потом со стоном «Интенданты!» рухнул в кресло и принялся хохотать.
Два искусственных интеллекта, в это время уже начавшие обсуждать орбиту, удивленно спросили:
— Что случилось?
— Ничего страшного, это нервное, — хохот перешел в сдавленное фырканье, — вот за каким лядом мне матрас? Ни носков, ни футболки, матрас… Надо посмотреть, какие еще сюрпризы по кораблю натыканы.
— Сначала посадка! – хором прервали его два искина, — надевай, что есть.
Александр втряхнулся в комбинезон, на босую ногу зашнуровал ботинки. Снова опустился в кресло и запросил у Барсика коннект. То ищуще оглянулся по сторонам, но коннект предоставил.
— Ты, кэп, коннектишься?
— Я. Что именно тебя не устраивает?
— Все устррраивает. Маааауло ли какие причуды у вас, двуногих, — кот стал нервно умываться.
Алекс из инфранета загрузил файл со сведениями о Фиалке. Читать его не пришлось, информация мгновенно поступила во всем объеме, на осознание ее потребовалось немногим больше времени.
— Ух, мне это нравится, — вслух прокомментировал Александр.
Фиалка была планета аграрная, специализирующаяся на фруктах и да, да, фиалках. Рекламный проспект показывал уходящие за горизонт фиолетовые, голубые, белые, розовые поля. Страницы пестрели разномастными, порой причудливыми, цветами, настойчиво рекомендовалось посетить фабрики парфюмерного сырья и кондитерские. Навигационная карта показала три космодрома, из которых только один в Альби-С принимал пассажирские суда, так что вариантов, в общем-то, не было. Местным языком оказался французский. Краткий словарь тут же лег в процессор Алекса.
— Ну, ко-тики, садимся. Барсик, вызывай таможню. Сканер на ней есть?
— Да, есть. Вызвать пока не получится. Далеко слишком, надо ближе. Мы тут с кораблем уже третий день болтаемся. Если бы были ближе, всем бы мешали.
— Ладно, ближе так ближе. Разогревай маневровый. И курс рассчитай.
— Три минуты.
По ранее неподвижному кораблю прошла еле заметная дрожь – заработали ходовые двигатели. Александр плотнее угнездился в кресле. Под пальцы удобно легли рычаги управления. Александр пошевелил их, пока вхолостую, примериваясь. Понял, что главное при пока еще непривычной системе будет выдержать симметрию на обеих руках. Тонкой зеленой нитью по экрану пролег рассчитанный курс. Александр медленно, осторожно наклонил вперед рычаги, и яхта плавно заскользила к таможне.
Таможенник откликнулся почти сразу.
— Малая яхта «Великий Хронос» запрашивает посадку.
— «Хронос», вижу вас. Пройдите через сканер, ваше кольцо номер один, самое маленькое и оплатите пошлину. Размеры пошлины после сканирования. Гаситься будете?
— Нет, у меня своя.
— На такой малышке? Круто! Тогда на сканер, пожалуйста.
— Вас понял, приступаю.
Александр заэкранировал имплантаты, чтобы на сканере выглядеть человеком, и со всей осторожностью провел корабль в тонкое белесое кольцо. Тут же пришло сообщение о размере пошлины.
— Пять галактов. Три за яхту и два за то, что их гасилкой не воспользовались.
— А если бы воспользовались?
— Тогда восемь.
— Барсик, ты, случайно, не знаешь, где карточка?
— Случайно знаю, — черно-белый кот с пейсами облизнулся и отворотил морду, очень, очень внимательно разглядывая тор таможни на экране.
— И где? – не отстал от него Александр.
— В рабочем шкафу в пакете с документами, — горестно отозвался кот и утек в голоплатформу.
— Что это с ним? – спросил Александр у Дяди Ко, дотягиваясь до шкафа и потроша бумаги и пластиковые карточки в пакете.
— Экономит, — с непередаваемо ехидной интонацией пояснил ИИ.
Кот высунул морду и заныл:
— А, может, полетели отсюда, тут дорого…
Тут Алиса поняла, что скучно ей не будет точно.
Александр нашел банковскую карту, ввел номер в услужливо вывешенное таможней на экран поле и пять единиц перешли на счет Фиалки.
— Хорошего пребывания, — проводил их таможенник.
Алиса пока не знала, понравится ли ей в теперешнем виде работать, но бегать ей определенно понравилось. Бесшумной молнией Алекс взлетел на восьмой этаж через две ступеньки, еле успевая вписываться в повороты лестницы. Сердце билось ровно и мощно, все части тела двигались со слаженностью хорошо отрегулированного механизма. Впрочем, чем как не механизмом было это тело? Нет, не то, чтобы Алиса жаловалась на свое родное, но на восьмой этаж со скоростью пятьдесят километров в час даже не запыхавшись…Такой опыт было интересно иметь в своем багаже.
Восьмой этаж был пуст, только дежурный сидел на вахте.
— Где все?
— Разошлись, — он пожал плечами. Сказали привет передать и до завтра.
— Ну ладно, спасибо, — Алиса только обрадовалась, что вокруг не будет уже основательно поднадоевшей толпы.
Александр прошел в свою комнату, на ходу раздумывая, сразу ли завалиться или предварительно пойти поискать чего-нибудь съесть. В комнате сомнения отпали – на столе стоял заботливо прикрытый салфеткой ужин. Но кроме ужина в комнате обнаружился еще и Командор, преспокойно спящий на кушетке и не проснувшийся даже при включении света. Впрочем, Александр свет сразу потушил, темнота ему самому нисколько не мешала.
Рассеянно жуя обнаруженную под салфеткой рыбу с картофельным пюре, Александр понял, что именно его тревожило в течение всего вечера. Не нравилось ему, что неизвестно откуда взялась эта обходная цепь. Та, которая позволяла двигаться при выключенном процессоре. Через вай-фай подключился к местному серверу. Первым там, понятно же, обнаружился Дядя Ко. Дальше разговор шел уже в электронном виде.
— Привет, скажи, у тебя есть доступ к файлам по этому проекту?
— Уже нету. Но я хитрый и умный, я все успел скачать. Что тебе надо?
— Молодец, обо всем вовремя позаботишься. Нужны мне данные про явление, которое назвали «обходная цепь», не знаю, официальное название или рабочее.
— Есть такое. Скинуть?
— Лучше расскажи.
— Таак. В тебе три вида наноимплантатов, в курсе?
— Три? Не два? Нет.
— Три, три. Один – почти стандартный для данной модели, это скорость, сила, ну и все такое.
— Ага, про них знаю.
— Другой – маскирующий. Экранирует процессор и прочее железо от сканеров.
— Про них тоже.
— Третий образует вот эту самую обходную цепь. Источник питания – тепловая энергия при выше тридцати по Цельсию. На электромагнитное излучение не реагируют, от процессора не зависят, импульс передают от мозга, имеют биометаллическую структуру, в процессе работы обрастают нейронами.
— Биметаллическую?
— Био…биометаллическую. И поскольку работают от тепла и без нагрева быстро распадаются, в твоих рабочих ампулах их нет. Тоже новейшая экспериментальная разработка. Я так посмотрю, этот проект вообще сплошные эксперименты. Но мне нравится, интересно. Я доволен, что в нем участвую хотя бы косвенно.
— А, так теперь ты еще не в курсе. Ты отправляешься со мной.
— Вот это действительно новости. Хорошие новости. Только ничего, что на корабле уже есть свой искин?
— Поделите задачи. Допустим, ему управление кораблем, тебе стратегические задачи. Все-таки тебя я давно знаю, сработалась уже. А кто там?
— Пока не знаю, тут просто данные, что он есть. По характеристикам – пятый уровень развития личности.
— А у тебя какой?
— Седьмой, — в голосе прорезалась гордость, — скоро дойду до восьмого.
— Слушай, ты крут.
— А то! А вот тебе пора спать. Завтра будить придут в семь часов.
— Тут мне процессор пишет, что для сна достаточно трех с половиной часов.
— Это ему достаточно, а тебе желательно по человеческой норме.
— Ага, ладно, — Александр опрокинул стакан из-под компота, вытряхивая остатки ягод. — Нет, подожди, Илья мне сказал, что разумные тоже могут себе такую цепь отрастить. Как?
— Ну, не знаю, что Илья подразумевает, скорее всего, что она может развиться чисто органическая. Все, буди свое начальство, нечего ему тут дрыхнуть, для гостей проекта этажом ниже комнаты выделены.
— Экий ты сегодня суровый, батенька.
— Я за тобой еще все время, пока ты будешь на «Хроносе», приглядывать буду.
— Чтоб не убежал?
— Чтоб не украли. Причем поступать буду в собственных интересах.
— Ну, приглядывай, — Александр пожал плечами и включил свет. Присел возле изголовья на корточки и осторожно тронул начальство за плечо:
— Командор, пора вставать, труба зовет.
Командор вскинулся, сел и, оценив вполне мирную обстановку, осоловело захлопал глазами:
— Наконец-то явился. А если бы опять шарики за ролики заезжать начали? – ворчливо, но не совсем серьезно выругал своего агента.
— Я уже давно тут. Ты чего тут спишь? Караулишь? Все в порядке, иди к себе и спи нормально.
— Нет. Рассказать хочу. Как-то в суматохе потерялось, теперь вспомнил. На всякий случай знай, стандартные методы отключения киборгов на тебя не действуют. Ты останешься в сознании даже при выключенном процессоре.
— Я знаю.
— Теоретически? А теперь проверь на практике.
— Ну, как-то я двигался до установки софта, — и, увидев негодующий взгляд, — ладно, наблюдай.
Алиса вздохнула и в правом верхнем углу внутреннего интерфейса, там, где у привычных ОС находится «свернуть-закрыть», активировала значок выключения. Надписи перед глазами потухли, осталась только иконка «Вкл», исчез Дядя Ко, навалилась усталость.
— Получилось?
— Да. Это все, что хотел сказать? А то я засну прямо на ходу.
— Пожалуй, все. Ну и то, что я тебе всегда говорю: я в тебя верю, у тебя все получится. Случай серьезный, масштабный, в крайнем случае, помни, что тут есть еще одна твоя копия. То есть, вернуть мы тебя вернем, но постарайся без экстремальных мер, ладно?
— Ладно, умеешь ты уговаривать.
— Пошел я тогда, до завтра.
— И тебе спокойной ночи.
Командор ушел, зевая на ходу и едва не стукнувшись лбом о дверь. Александр проводил его сочувствующим взглядом, быстро сполоснулся в душе и забрался под одеяло. Подумав, снова включил процессор – если неполадки будут вылезать, пусть они это сделают здесь и сейчас, а не посередине эггрегориального мира. Уснул стремительно, все-таки день был не просто богат на события, а просто ими заполнен до отказа, и ночью ему ничего не снилось. Как-то было не до этого.
Вылетевший из-за двери молодой колдун молча хватал ртом воздух и нервно комкал рукава мантии.
Лина усмехнулась.
За прошедшие два дня каждый из команды «складограбителей» успел хоть по разу пожалеть о принятом решении. Не знали они, на что подписываются! За это время Алексей успел загонять свою команду до полного изнеможения.
Дотошные расспросы о способностях каждого потенциального складограбителя сменялись тестами, тесты — испытанием на местности, испытания — снова беседами и советами. Апогеем стала первая совместная тренировка.
Демонам было ненавистно само понятие «дисциплина», русалкам она была неведома в принципе, у колдунов на все было свое мнение, великан достал всех своей склонностью решать все проблемы простым методом — дубиной. А темный эльф на первую же тренировку приволок бочонок какой-то настойки, которую всем рекомендовал как непревзойденный стимулятор, и напоил самого доверчивого члена команды — молодую ведьму. За что его вскоре дружно проклинала вся команда.
Ведьмочка для начала осыпала Алексея розочками (русалки надулись) потом с милой непосредственностью призналась соратникам, что они все очень славненькие и она хочет их порадовать. Радовать принялась немедленно, попытавшись к эльфовой настойке сотворить жареного мяса, называемого как-то странно: «шашлык». Но «стимулятор» заметно повлиял на ее способности к заклинаниям, подрастив возможности, зато понизив точность. Появившийся двухметровый шашлык слегка дымился по краям серой кудлатой шерсти и был настроен очень агрессивно. Наставив полуметровые рога, он взрыл землю копытами и ринулся в атаку. Ведьмочка попыталась исправить ситуацию, и вся команда ухнула в невесть откуда взявшееся болото. Минут десять все пытались вылезти из негостеприимных объятий трясины, пока ведьма вдвоем с помиравшим от хохота эльфом отлавливала взбесившийся шашлык, с воплями летая в воздухе наперегонки с демонскими огненными шариками.
Одним словом, начало тренировок выдалось очень запоминающимся.
Жуть!
Алексей утроил усилия, пытаясь превратить свою разношерстную команду в слаженную бригаду складограбителей, и загрузил так, что даже великан стал невнятно жаловаться на тяжелые задания. Напрасно. Попытки ворчать, жаловаться и огрызаться ангел пресекал и довольно умело. То сочувственными словечками, то такими язвительными, что возникало непреодолимое желание сделать что угодно, лишь бы не попадать больше под этот острый язык.
Колдуну, сейчас выскочившему из кабинета, судя по всему, досталось второе.
Дрожащими руками незадачливый чародей сотворил что-то вроде фантома (подозрительно смахивающего на дорогого Повелителя Вадима) и от души запустил в него огненный шар. Фантом злобно-жалобно мявкнул и с хлопком дематериализовался. Колдун похоже, чуть успокоился, вздохнул. и заметил Лину. И покраснел, забавно, совсем как Алексей, ероша волосы.
— Феникс? Привет. Я тут немного понервничал.
— Вижу, — с усмешкой кивнула та. — Опять что-то не вышло с иллюзией?
— Хуже, — вздохнул парень. — С сигнализацией. Преисподняя! Чтоб того, кто ее придумал, . в колечко свернулся!
Буйное воображение Лины немедленно нарисовало ей результат этого своеобразного проклятия, и она расхохоталась.
Дверь открылась, выглянул массивный бородач с черной гривой до плеч.
— Линк, ты скоро? — спросил он голосом Алексея. Лина невольно вздрогнула. Ох, эта мне маскировка!
— Уже иду, — чуть виновато отозвался маг и заторопился обратно.
— Легче стало? — поинтересовался Алексей.
— Да, спасибо, я.
Дверь закрылась, отсекая дальнейший разговор.
Лина, снова оставшись на охране симулятора-иллюзиона, только головой покачала.
Что интересно, измотанные члены группы на Алексея практически не злились. Они ворчали на тяжелые тренировки, на строителей склада, на конструкторов сигнализации (Линк еще мягко выразился), на себя, имевших глупость записаться в этот **** отряд, короче на всех и вся.
Особенно, наверно, икалось его Избранности, из-за которого пришлось связаться с этим ненормальным человеком.
Но самому ненормальному человеку, до чертиков доставшему даже демонов своей дотошностью, попадало на удивление мало. Специальный амулет, оберегающий владельца от проклятий (предусмотрительно купленный Линой после памятного поединка) после первых двух дней почему-то утратил необходимость. Алексея перестали проклинать, перестали ругать даже за глаза, а удивительно быстро спевшаяся компания молодых магов готова была за него утопиться. Забавная, кстати, парочка, получилась: Темный Линк и Светлый Этьен. Молодые маги с упоением обменивались чарами, наперебой предлагали идеи и оба в нечастые свободные минуты изощрялись в остроумии, ухаживая за единственной, кроме Лины, молодой ведьмой в команде. И дружно врали русалочкам, что Алексея пока нет. Или уже нет. Маскировку Алексей, как и остальные, менял в долю секунды.
Лина вначале удивлялась такой патологической незлобивости своих коллег по ограблению, потом перестала. Может, поэтому Вадим так часто менял палачей? Чтобы Алексей не перетянул их на свою сторону?
Только. сегодня она заглянула в аптечку. Стимулятор был на исходе. И это за три дня! Он что, угробить себя решил?!
«Сумасшедший дом!» — жалобно подумала неустрашимый феникс, глядя на творящееся в пещере безобразие.
Алексей вежливо пытался отобрать у девушек-русалок свои волосы (те, мечом срезанные), которые шустрые красотки растащили на сувениры, рядом ожесточенно спорили валькирии и демоны, оспаривая «честь первого нападения» (Алексей и Феодор капитально заморочили соратникам головы, каким-то образом соединив в одно целое степень храбрости и умения с готовностью поучаствовать в нападении на склад). Причем на провокацию поддались не только импульсивные демоны, но и довольно хладнокровные валькирии). Сверху над Феодором, взявшим на себя зачисление в команду будущих складограбителей, нависал великан-йети, и не обращая внимания на свою мрачную супругу, низким гудящим голосом требовал немедленно включить его в список (обещая при этом лично вынести полсклада в одиночку). За великаном вилась небольшая очередь из представителей кланов — ближе подойти они не могли из опасения попасть под удар немаленьких великанских кулаков, которыми тот в пылу убеждения размахивал все интенсивней.
В довершения безумия чуть выше великана в воздухе парил Темный эльф с аналогичными претензиями, и в доказательство собственной храбрости и несокрушимого боевого духа декламировал свои свежесочиненные стихи… Вот же… талант… непризнанный.
Творения Маиль-Гленвиэля (дальше это многосложное чириканье эльфийского имени — вот же умеют эльфы обозвать! — Лина заучить не пыталась, тем более что поэт-воин запросто откликался на Глена) могли понравиться разве что вампирам — из-за частого поминания крови и «священной ярости»… Впечатлительная сильфида попросила эльфа замолчать, менее впечатлительный великан, задрав голову, посоветовал включить, кроме крови, еще и мозги. Что он имел в виду, каждый понял по-своему. Парочка оборотней оживленно облизнулась, нервная сильфида чуть не упала в обморок, оскорбленный эльф принял за обвинение в тупости и завел воинскую балладу о сражении с великанами и троллями..
То ли стихи помогли, то ли Алексей пообещал что-то другое, но влюбленные русалочки, наконец, отдали парню его волосы, да еще впридачу нагрузили своими… Растерянный ангел обреченно посмотрел на этот сомнительный подарок судьбы и со вздохом засунул его в карман. Русалки возликовали и отправились пополнять команду грабителей.
Подопечный вздохнул… и чуть заметно изменился в лице при виде приближающихся валькирий. Те, не добившись согласия от Феодора, решили взяться непосредственно за представителя людей. Лина заторопилась на помощь, но Алексей справился сам. Безукоризненно вежливо он объяснил «благородным воительницам», что их таланты и храбрость не подлежат сомнению, но для штурма склада не совсем подходят. Не их класс, мягко говоря. Для них впереди намечается одно мероприятие…
Лина спрятала улыбку.
Команда «складограбителей» формировалась прямо на глазах.
Спустя пятнадцать минут:
— Ты соображаешь, что делаешь?! — шипела Лина, разъяренной кошкой набрасываясь на аптечку. — Ты вообще понимаешь, что мог истечь кровью?!
Алексей привалился к стене и прикрыл глаза.
— Не истек же. Подумаешь, поверхностный порез..
— Поверхностный порез едва не зацепил крупный сосуд, и если бы… черт, Алексей, прекрати улыбаться! — возмутилась Лина. Ее опять раздирали три очень разных чувства: радость, что все обошлось, желание его обнять… и накостылять по шее за его фокусы! Ввязываться в поединок с демоном! Не показывать, что ранен!
— Все получилось, правда? У нас есть отряд. Союз.
Ангел!
— Отряд и союз — это здорово, без вариантов, но Алексей, нельзя так рисковать! Сколько раз говорить, нельзя поворачиваться к врагу спиной!
Алексей помолчал.
— Я знаю. И нельзя оставлять врага живым. Но по-другому его нельзя было убить.
Он вздохнул и стиснул зубы, когда феникс взялась за «маленький порез». Чччерт! Обезболивающее забыла.
Стоп-стоп! Убить? Алекс? Светлый?! Почти Страж?!
— Так ты хотел, чтоб все так кончилось?
— Не хотел. Но так было надо. Нельзя такому доверять, понимаешь?. И выгонять нельзя.
До Лины дошло.
— Так ты специально подставился?!
— Ага, — кивнул юноша. Глаза у него были очень серьезные. — Пришлось.
— Так ты . — она припомнила, как быстро в его руке возник нож. Он его и не прятал. Приготовил, ждал, планировал. Алекс-Алекс.
Да, пора перестать относиться к нему как к подопечному. Вот только подставляться надо все-таки отучить! Иначе ей обеспечено место в психушке еще до ограбления склада.
— Алексей! — решительно начала она… но ее перебили.
— Знаешь, ты такая красивая, когда сердишься.
Лина закатила глаза.
А невыносимый ангел еще имеет наглость улыбаться и смотреть такими глазами, что злиться на него долго просто невозможно.
Объявление с рекламного щита на Английском бульваре:
Внимание-внимание! В связи с арестом и кончиной хозяина магазина «Зелья для всех» господина Верховцева и конфискацией имущества объявляется аукцион-распродажа его имущества.
В перечень входят дом, сад, спроектированный с участием русалки, коллекция магических артефактов, зелья, составленные лично хозяином, генномодифицированные животные, четыре личных раба для услуг разного возраста и пола, а так же мебель и прочее домашнее имущество.
Торги назначены на сегодняшний вечер! Торопитесь.
– Что это? – спросил Квентий, подозрительно принюхиваясь.
– Козлёнок по-кофийски, с горными травами, грибами и сладкими клубнями, – ответствовал Конан, с философским смирением разглядывая залитые кисло-сладко-липким даже на вид медовым сиропом куски нежного жареного мяса, аккуратными горками выложенные на блюдах в обрамлении сморщенных грибов и вяловатых клубней – всё-таки не сезон. – Дорогущая, между прочим, штука. В таверне за такую порцию с тебя не меньше золотого стребуют. Если вообще взашей не погонят.
Это был именно козлёнок по-кофийски. Его специфический аромат ни с чем не спутаешь, Конан ещё с порога унюхал, да всё поверить не мог в такую подлость судьбы.
Это был новый козлёнок.
С тем, которого подала не в меру расторопная и услужливая кухарка ночью, Конан справился. Придраться-то ведь было не к чему – настоящий козлёнок по-кофийски, как и заказывали. Даже не пересушен. Стало быть, надо есть. Вот он и ел. Давясь и запивая тошнотворный привкус варёной в меду и жутко наперчёной солонины целыми кувшинами разбавленного вина.
А кухарка, похоже, решила, что ночное угощение знатному гостю понравилось. Ещё бы! Ведь в одиночку слопал всё целиком, до последнего кусочка! Вот и расстаралась и на завтрак тоже, угодить пытаясь.
Конан поддел ножом клубень, выковырял грибочек. Хорошо ещё, что ночная трапеза закончилась уже засветло, есть пока не очень хочется. И хорошо, что не заказывал он на завтрак ничего конкретного, а потому есть вот это вовсе не обязательно…
– А ничего! – пропыхтел Квентий, за обе щёки уплетая кофийский деликатес. – Сладкое и жирное! И остренькое! Самое то, что мне сейчас надо… Поганое, однако, у них тут вино. Голова, что твой колокол.
И опять надолго замолк, чавкал только.
Конан ждал.
Хотя понимал уже, что ждать толком нечего – не стал бы Квентий тянуть, если бы что-то обнаружил.
– Ничего, – подтвердил начальник внутренней стражи, с шумом обсасывая последнюю тонкую косточку. – Мы с ребятами обошли все здешние постоялые дворы, ни одной таверны не пропустили, можешь быть уверен. Никаких следов. Да и стражники на воротах то же самое говорили, такой странный караван они наверняка бы запомнили. Не было их здесь. Раньше где-то свернули.
Голос у него был уже почти нормальный, а вот в глаза своему королю он по-прежнему старался не смотреть. И выглядел виновато. Хотя это вовсе не он, а Закарис утверждал, что мимо Сарка Нийнгааль проехать не сможет, а уж там её доблестные асгалунские стражники в два счёта…
А ответвлений от основного тракта по пути много было, это он помнил. Правда, назвать их торными дорогами было бы трудно – так, козьи тропы, лошади не пройдут. Но пустынные горбачи – это тебе не лошади, они на таких склонах даже ходу, говорят, не сбавляют, ноги у них так устроены, что легко преодолевают чуть ли не вертикальные склоны. А тропок этих направо, к горной гряде, много уходило. И до Труб Шайтана, и после. И пойди разберись, есть ли свежие следы на старых камнях?
– Будем возвращаться?
Голос у Квентия подчёркнуто нейтральный. Боится высказанной не вовремя эмоцией подтолкнуть к неправильному решению. Мальчишка. Не понимает ещё, что бывают обстоятельства, когда правильных решений просто нет, и выбирать приходится из двух заведомо неправильных. Или даже не приходится выбирать, потому что всё уже выбрано за тебя…
Конан покачал головой.
– Нет. Цубрахэш обещал поставить сотню копейщиков и столько же конных. Негусто, но населения у них немного, сам видишь. К тому же он обеспечил провиант, да ещё и за треть цены. А то, я слышал, наши уже подворовывать стали.
– А! – Квентий пренебрежительно отмахнулся. – Это не наши! Это местная шемитская шпана из Гхазы да Баалура балует, они там у себя на границе привыкли все проблемы набегами решать, вот и… Ты не беспокойся, их ещё тогда повесили, в назидание.
– Нет, – Конан шутки не поддержал, смотрел хмуро. – Теперь они тоже – наши. Хотя бы на время этого похода, но – наши. Цубрахэш даёт проводника до развалин города Иб. Так что завтра с утра уходим. Нечего нам тут больше делать. И нашим – нечего.
***
Когда-то очень давно, ещё в раннем-раннем детстве, отец казался всемогущим.
Почти богом.
Он всегда приходил на помощь, если случалось что-то действительно страшное – ломалась драгоценная игрушка или на первый раз надетое почти взрослое платье отвратительная младшая сестрица сажала не менее отвратительное жирное пятно своими вечно грязными ручонками. Он всегда приходил на помощь, стоило только позвать. А часто так даже и звать не надо было…
Кутаясь в меховую накидку, Атенаис шла по берегу озера – босиком, по самой кромке воды. Ленивые волны щекотали поджимаемые пальцы, на тёмном песке за спиной оставалась размытая цепочка следов. Вода была ледяная, ноги почти потеряли чувствительность, но было слишком приятно идти вот так – босиком, по самой кромке озёрной воды. Слишком приятно, чтобы обуваться. Приставленная Нийнгааль девка – то ли служанка, то ли страж – брела поодаль, особо не приближаясь, но и не теряя из виду подопечную. Ну и ладно! Зато есть кому тащить мокрые полотенца, грязную одежду и обувь – на тот случай, если ноги замёрзнут окончательно.
Вода в горном озере была ледяная, но какое же это наслаждение – вымыться после стольких дней путешествия! Пусть даже и вода холодная, а вместо нежнейших губок и ароматнейших притираний для удаления грязи с тела – пучки жёсткой травы, песок и кусочек каким-то чудом обнаруженного на берегу мыльного корня. Уроки Нийнгааль по травам не прошли даром – Атенаис сразу же узнала маленький кустик с узкими листиками и толстеньким стволиком в перетяжках. Только вот корешок у него оказался совсем крохотным, не больше мизинца. Только-только и хватило волосы промыть.
Ну и ничего.
С кожи грязь отлично и глина с песком стирает. Даже ещё полезнее получается – стареющие модницы из такой глины себе притирания для лица делают, на ночь накладывают, чтобы морщин не было. Выглядит страшно, но, говорят, действует. Атенаис, конечно, про борьбу с морщинами думать рановато, но подобными вещами лучше озаботиться пораньше, чтобы потом вдруг поздно не оказалось.
Отец всегда смеялся над этими глиняными притираниями, называя их не иначе, как «масками». И рассказывал, что в какой-то далёкой стране есть такой обычай – накладывать перед похоронами на лицо умершему человеку особую маску, изготовленную по форме этого лица. У них там считается неприличным представать перед богами с непокрытым лицом, вот и прикрывают его, кто чем может. У богатых и знатных эти маски из золота и серебра, с драгоценными каменьями, у тех, кто победнее – из меди. А у самых бедных маски эти были из глины – глины полно по берегам рек, она ничего не стоит, маску из неё может сделать своему умершему родичу и последний нищий. Вот и получалось, что тарантийские знатные дамы словно бы равняли себя с последними нищими далёкой страны. Причём – мёртвыми нищими. То-то отец так смеялся!
Вот тогда-то она впервые и поняла, что отец – никакой не бог. А просто человек. Со своими слабостями и недостатками. Более того – мужчина. А, значит, многих вещей понимать просто не способен. А если не способен он даже понять – то какой от него можно ждать помощи?
Для купания она отошла довольно далеко от лагеря, и теперь вот возвращалась, не особенно, впрочем, торопясь. Торопиться к шумным нийнгаалевским девкам и пугливым стражникам ей не хотелось. Если бы не наступающий после близкого уже заката холод, потихоньку напоминающий о себе промозглым дыханием озера, она вообще бы не возвращалась. Так и осталась бы здесь, прямо на берегу. Хотя бы до утра.
Понятно ведь, что на более длительный срок её никто не отпустит…
Они вышли к этому горному озеру вчера, уже под вечер. Все были вымотаны до предела, даже выносливые горбачи казались уставшими. Одна лишь Нийнгааль оставалась верна себе – свежа и прекрасна, как всегда. На неё, похоже, не действовали ни тяготы утомительного пути, ни ослепительное сияние близких горных вершин, от которого слезились глаза и болела голова, ни разреженный воздух высокогорья. Сама же Атенаис к этому времени впала в некоторое подобие полусонного оцепенения. Она никак не могла до конца проснуться – и, вместе с тем, никак не могла до конца и уснуть. Даже в самую глухую ночную пору, когда становилось невидно вытянутой перед собою руки, и Нийнгааль была вынуждена объявлять недолгую остановку – на два-три поворота клепсидры, пока чуть-чуть не развиднеется и можно будет безбоязненно продолжать путь.
На таких привалах не ставили шатров и костров не разводили. Даже горбачей не рассёдлывали. Просто укладывали их прямо на землю, вместе с поклажей, чтобы тоже отдохнули – животным отдых требовался не меньше, чем людям.
Походных шатров давно уже не было – их сняли ещё внизу. По горным тропам не пройти двум горбачам в ряд, да ещё и с растяжкою между ними. Так что люди валились рядом с мохнатыми тёплыми боками, сбивались в кучу, накрываясь чем только можно. Всё равно к утру тело коченело, и было трудно разогнуться. Да и воздуха не хватало – когда Атенаис ещё могла спать, ей постоянно снилось, что она тонет и никак не может вздохнуть. И она то и дело просыпалась, отчаянно хватая широко раскрытым ртом разреженный воздух. Так что, может, это и к лучшему, что последнее время она никак не могла заснуть?
Озеро Атенаис увидела ещё с тропы. Но сначала не поняла, что это – именно озеро. Просто среди серо-зелёных камешков на рыжеватом столе плоскогорья лежал один ярко-синий голыш. Так и ехала какое-то время, глядя – но не понимая, да и не особо стараясь понять. Пока, после очередного поворота тропы, всё вдруг не встало на свои места – рыжеватый стол оказался высокогорной долиной, серо-зелёные камешки – огромными валунами, почти что скалами, а маленькая синяя галька между ними – Большим Шартоумским озером.
Днём в горной долине было жарко.
Атенаис так сомлела под тяжёлой накидкой, что даже слезть не могла. Так и сидела между тёплыми мохнатыми горбами улёгшегося на отдых зверя. И наблюдала сквозь полуопущенные веки – то ли наяву, то ли во сне, – как слуги под руководством Нийнгааль разводят на берегу, у самой воды, огромный костёр.
Вообще-то, они много костров разводили. Но – поодаль. И не таких больших. А этот же был просто огромен, и откуда только столько дров взяли, здесь же не растут деревья, одни малорослые кустарники? Неужели снизу тащили? Зачем?
Нийнгааль никому не доверила поджигать свой костер, сама с огнивом возилась. Но недолго. Огниво, наверное, заговорённое было. Как и сами дрова – огонь взвился мгновенно, с первой же искры, наверняка без какого-нибудь поджигающего заклинания не обошлось. На фоне яркого дня пламя казалось почти бесцветным, только плавился, дрожа, воздух над оседающей горою дров.
И тогда Нийнгааль кинула в костёр щепотку странно пахнущих трав.
И запела.
Наверное, это всё-таки был сон. Потому что чёрный дым, поваливший от костра, не уходил в небо и не рассеивался. Он клубился над озером, тягучий и непрозрачный, набухая огромной бесформенной кляксой, и в своей непрерывной подвижности казался почти живым. И вырисовывалась из него фигура – то ли невероятно толстого человека в плаще со множеством длинных развевающихся шарфов, то ли непонятного многоногого зверя.
А потом Нийнгааль вскрикнула особенно пронзительно, и озеро словно бы мгновенно замёрзло, сделавшись зеркалом. И отразились в нём и расплывчатая чёрная фигура, и яркое небо, и скалы, и сама Нийнгааль со вскинутыми руками.
Только вот смотреть на ослепительное зеркало было больно.
Атенаис прикрыла слезящиеся глаза – только на мгновение, чтобы не так резало! И заснула уже по-настоящему.
Она не видела, как догорал дымный костёр у кромки воды. Не видела, как от чёрной тучи над озером к стройной женской фигурке на берегу протянулось щупальце, и просиявшая Нийнгааль, задрожав от восторга, всем телом качнулась вперёд, принимая дымное прикосновение. Щупальце мазнуло её по лицу, по плечам и груди, по животу и вниз. Высшая жрица вскрикнула. Но не от боли – так кричат только самые умелые жрицы Деркэто во время высшего пика исполнения своего богинеугодного ритуала.
Щупальце исчезло – то ли растаяло, то ли просто отдёрнулось обратно в чёрную тучу над озером. Нийнгааль упала, словно оно было единственной её опорой, а земля уже не казалась достаточно прочной под внезапно ослабевшими ногами. Какое-то время с губ её продолжали срываться сдавленные отрывистые стоны, а тело сотрясаться в конвульсиях, но постепенно всё стихло.
Суетящиеся у костров служанки и стражники не обращали на происходящее ни малейшего внимания. Они словно бы вообще не видели. Словно костёр на берегу и упавшую на самой кромке воды фигурку отделяла от общего лагеря высокая стена, невидимая со стороны высшей жрицы и уснувшей Атенаис, но совершенно непрозрачная со стороны прочих.
Нийнгааль потребовалась почти половина оборота клепсидры, чтобы перестать стонать и корчиться, придти в себя, выровнять дыхание и подняться на подламывающихся ногах. Прежде, чем вытряхнуть из одежды песок, она низко поклонилась чёрной туче над озером. Выпрямившись же, почтительно склонила голову – словно получила некое послание, только ей одной адресованное.
Потом высшая жрица Деркэто подошла к горбачу, на спине которого спала Атенаис, и долго смотрела на спящую девочку. Смотрела с удовлетворением и некоторой долей тревоги. Так смотрит командующий на своё войско перед генеральным смотром – что бы где бы тут ещё подтянуть, чтобы уж всё оказалось окончательно точно и наверняка? Она даже слегка нахмурилась, тревожа гладкую кожу лба некрасивыми морщинами. Наконец, как видно, на что-то решилась, даже кивнула сама себе.
И быстро нарисовала испачканным в золе пальцем на лбу спящей несколько закорючек, сложившихся в странный значок, похожий на кривобокого толстенького паучка. После чего улыбнулась удовлетворённо и с сознанием до конца выполненного долга отправилась отдыхать. Общение с Повелителем выматывало всегда, а уж когда он дарил достойным свое прикосновение – сил не оставалось вообще. Но оно того стоило и ни одна из верховных жриц, хоть раз удостоившаяся, никогда не жалела о потраченных силах. Наоборот – каждой клеточкой тела жаждала испытать это снова и снова, остро, безумно, до зубовного скрежета, до сведённых судорогой коленей.
Любая, которую удостоили хоть раз, была готова на что угодно. Не за прикосновение даже – за смутную на него надежду. Повелитель одаривает редко и даёт не больше, чем способна вынести жалкая человеческая плоть. Но плоть глупа, она хочет ещё и ещё. Вот даже и сейчас. Ничего, уже скоро. Повелитель обещал, эта маленькая слишком умненькая красотка ему понравилась…
Атенаис не проснулась.
Она смертельно устала, и потому проспала остаток дня и всю ночь. Её не тревожили, только накрыли тёплым одеялом – ночи у озера были такими же холодными, как и на перевале. А вот днём стало жарко – во всяком случае, на солнце. В тени же грязноватыми оплывшими кучами лежал ещё прошлогодний снег, так и не стаявший до конца за короткое горное лето. Но на солнце пекло не хуже, чем в пустыне – Атенаис, собственно, и проснулась-то от невыносимой жары, задохнувшись и вконец упрев под тёплыми одеялами.
И сразу же поняла, что ей необходимо искупаться.