Пятеро типов — пятеро! — которых я и рассмотреть-то не успел особо… Слишком резво пришлось переставлять ноги по дикой траектории, чтобы уйти от наброшенной на нас сетки. Первое, что увидели, когда выскочили — это как она на нас летит. Серая…
Сетки?
Нас ловят? Ах ты ж…
Не успел! Почти успел, почти, но коридор узкий, путь загородили, и я просто не смог. Все, что вышло — присесть, пропуская ее над собой. В следующий миг серое-жесткое хлестануло по лицу и вытянуло по плечам. Ощущение — что кожу сдирают вместе с рубашкой! М-мать! Рука сжалась сама собой, и в коридоре ПОЛЫХНУЛО.
… Неслабо полыхнуло.
Белая вспышка долбанула даже по закрытым — успел прижмурить — глазам. Какие ощущения были у незваных гостей с незакрытыми, даже знать не хочу. Хотя тут не в курсе быть невозможно — когда я кое-как проморгался, в коридоре от пола до потолка висел тот самый непереводимый фольклор, причем с та-акими эмоциями… горячими и неподдельными, которые у человека случаются в момент получения особо ярких впечатлений — парашют не раскрывается, например… или по пальцу себе вломишь молоточком-кувалдой. Или, скажем, когда обнаруживаешь: кто-то решил, что твоему кошельку скучно с таким хозяином и эта добрая душа пригласила его на свидание с изменением ПМЖ. Ну, ясно?
Да мат же, мат, и как я раньше-то не догадался…
Именно его сейчас щедро рассыпали незваные гости, катаясь по полу и зажимая руками слезящиеся глаза.
— Чириуццу!
— Елукка! Еравас, еравас, еравас елукка!
— Кесиверет отсохни у того, кто этот инвотауувус витаа!
— Да чтоб он сдох, этот вийанто ликайнен с…
Дальше я не слушал. Понятно и так. Не все, но я к любителям «фольклора» не отношусь, а основное уразумеет даже жертва нокдауна: сетколовцы явно были нами недовольны, итогами встречи не удовлетворены и полны желания поквитаться. Ясненько. Детали можно уточнить и попозже — когда сюда заявится хозяин гостильни (разбираться, кто это шумит у него на втором этаже и с кого стрясти за это монету?) и охрана. Я спихнул сетку — вот зараза колючая, полфэйса ободрала — и оглянулся, припоминая, где тут выход.
Охрана. Пора мотать отсюда. Я и охрана это как шоппинг и деньги — понятия, которые не могут находиться в одном месте одновременно. А тут еще и типы асоциальные с явно бандитскими мордами. Нет, пора ноги делать. Хватаем мешок и ходу, хо…
А Янка? — будто выдохнул в ухо чей-то голос.
И я застыл на месте, будто в стоп-кадре. Янка…
Мне надо было сматываться, всего лишь подхватить мешок и на улицу, пока не подоспели местные дукалисы — рагозины. Я ведь давно хотел смыться, даже на ночь никогда вещи не распаковывал, чтоб в любой момент исчезнуть без всяких напрягов. Оставался только потому что Славка мог расколоться когда-нибудь, что делать с этой хреновиной, которая нас сюда забросила, так ее растак! Вот и дождался на свою голову. Теперь если не уйду — чувствую, огребу по полной. Чужаков никто не любит, а стража тем более, уноси, Макс ноги, пока цел.
Только… Янка? И бабуся? Они же не просто так кричали…
Черт, они же мне никто. Я один, один, мне никто не нужен: ни бабка-доходяга, ни малявка со своей зверюжиной, я один, давно, зачем мне им помогать? Они только обуза… от одного Штуши проблем сколько… а уж бабкина привычка воспитывать всех на ровном месте! От нее одной рехнуться можно. Нафиг они мне сдались, я один нормально выживу, а…
Как таракан.
— Еще мяса, Максимушка? – непрошено толкнула память.
Тонкая рука, придвигающая ко мне лепешку с жареной до золотистой корочки полоской… Баба Ира всегда хотела всех накормить, часто за счет своей порции… И я даже брал – сначала. Пока не понял, что у нее заначек не бывает, то есть бывают, но все для других…
Для меня тоже. Для меня…
Кто-то из гоп-стопов попробовал рыпнуться — сел и, щурясь выдал что-то на тему «сдавайся-а-то-мы-тебе..». Я машинально отоварил его подобранной дубиной — гопник заткнулся и прилег отдохнуть. Остальные тоже попритихли. И за дверью ни звука. Будто умерли там все.
Умерли? Янка, бабка… Штуша…
Я скрипнул зубами. Похоже, поздновато уже уходить. Привязался уже. Не заметил, когда своими стал считать… Даже умника-Славку. Во влип…
И что теперь?
Выламывать дверь и с боевым криком кидаться на тех, кто навестил малявку с бабкой? Так я не спецназ, мое умение драться заканчивается на «врезать ниже пояса и мотать, пока противник не опомнился».
— Эй, ты! — мой взгляд упал на ближайшего гоп-стопника. — Лежать!
— Я и так ле…
— Заткнись, — я показательно взвесил на руке подобранную дубину. Тип послушно заткнулся и уставился на деревяшку, как солдат на прапорщика. Преданно, тупо и с отчетливой задней мыслью «Чтоб ты провалился, зараза».
— На меня смотри. Ваших там сколько?
— Где?
— С малявкой и бабкой? За той дверью?
— Слушай, парень…
— Отвечай на вопрос, пока я тебе мозги не вышиб!
— Двое! — торопливо ответил дубине налетчик. И довольно злорадно добавил. — Причем один из них покрупней тебя, паренек, раза в три.
Супер. Он еще и крупнее. Кажись, мои умения драться такого не впечатлят. А если он еще и выйдет…
— Блин! Что вам от бабки-то понадобилось? И от девчонки-малолетки?
«Наемник» покосился куда-то мне за спину и решил отмолчаться. Понятное дело, подельники слушают. Кто при своих откровенничать будет? И увести никак.
— Какого хрена вы вообще сюда приперлись? Вы вообще кто?
Тип хмыкнул:
— Наемники…
Вот зараза.
— И кто ж вас нанял, а главное на фига? Если вы за чем-то ценным, то зря — бедней нас только крысы, и то ненамного.
Ухмыляется. И опять косится не пойми куда. Я на всякий случай глянул, куда он смотрел — но там была только сетка, в которой запутался Славка. Чего-то я не понимаю…
— Так что? — дубинка ненавязчиво застукала по полу: раз, два, три… Тип следил за ней как завороженный.
— Ну!
— Парень, без обид, вот ты б на моем месте чего сказал?
Тьфу. Ясное дело, своих он боится больше, чем меня.
— Ну и заткнись тогда.
Кто ж их навел, интересно? Мы вроде ничем особо не выделялись, небогатые свои финансы не светили. Да они и были-то только у меня.
И че теперь-то? Удирать нельзя, внутрь лезть — самоубийство. Что остается-то? Хм… чуть ли не первый раз в жизни буду радостно встречать «представителей органов правопорядка». Нет, я не считаю, что они поголовно все ангелы с крыльями, от них тоже прилететь может неслабо, но хоть малявку с Ириной Архиповной вытащат.
А хреново-то как… Кожа горит как ошпаренная, рука — будто обожженая, голова… голова тоже в стороне оставаться не собиралась. Не помню, чтобы я ее как-то успел ушибить, но ощущения очень уж знакомые. Именно так обычно ломит виски и затылок, когда в очередной раз прилетает по черепу. Да, драться сегодня точно не получится.
— Янка! И бабушка Ирина! — послышалось рядом. — Надо…
О, а вот и вторая головная боль. С пробужденьицем. Блин, мне и первой-то выше крыши.
— Максим, ты… ты нормально? — Славка заворочался рядом, осторожно спихивая сетку. Спихнул. Бледный, взъерошенный, и физиономия, как у меня, вся в царапинах. Тоже сеткой хлестануло.
— Макс!
Беспокоится он. Так и запишем: чтоб Славка захотел пообщаться с Максом Воробьем, надо сначала найти пятерых типов, которые согласятся напасть на него в узком коридорчике, накинут сетку и приложат по кумполу. Только тогда у нашего умника прорежется охота поболтать. Напарничек.
— Макс! — меня потрогали за плечо.
— Нормально я! Почти…
— Точно? — Славка беспокойно кусал губу, поглядывая то на меня, то на продолжавших выражать недовольство типов, то на дверь. — Посидишь сам, а? Я к нашим…
Вот куда он собрался? С таким зеленым лицом только вставать.
— Счас пойдем, счас… — успокоил я, — только ноги в кучку соберу.
Подъем, Макс. Пятерка вечно валяться не будет. Они и так что-то слишком тихие. Будто ждут чего… хоть бы уже легче стало. Подъем!
Ох ты черт!
Легче почему-то не становилось. Наоборот, стоило только повернуться к Славке — и ловцов в коридоре разом стало вдвое больше, а по стенкам и полу поползли зеленые пятна самого что ни на есть отвратного вида. И пошли кружиться… Пришлось срочно зажмуриваться. Без толку. Меня замутило, к горлу подкатил какой-то липкий ком. Ниче себе… это что же это такое?
Так мне еще не попадало. Я сполз по стенке, еле успев опереться на дубину.
— Слав, на держи на всякий случай…
— Что это?
— Слепучие шарики, местное оружие. Ты глаза-то успел закрыть?
— Да вроде…
Непохоже. Но ладно.
— Вот, возьми. Если эти пошевелятся — жмурься и сдави шарик хорошенько. А потом бросай.
Еще лучше было бы просто связать этих уродов. Или утихомирить дубинкой… только кому?
— Ага, — шарик осторожно забирают у меня из пальцев. — А еще что-то у тебя есть?
— В смысле?
— Из оружия?
— Есть.. — не очень уверенно отозвался я, вспоминая, что про загадочный «немь» у Эркки так и не спросил. Хреново. Если кто нападет… я ведь даже не знаю, можно ли его применять в помещениях? Вдруг это что-то вроде баллончиков с газом? Кстати… а где Эркки? И вообще, почему никого нет? Тут же должно быть полно народу. Вечером мы еле успели перехватить последние свободные комнатушки, двор проезжих был забит под завязку. А сейчас никто даже не высунулся на шум. И хозяина до сих пор нет…
Мне стало холодно.
Неправильно… что-то совсем неправильно… И то, что до сих пор никто не явился, и то, что бандиты странно тихие, будто вспышка отключила им не только зрение, а и способность двигаться, и тот взгляд мне за спину, на сеть, и царапины, и подступающий холод, холод… все сошлось в страшноватую догадку, от которой замутило еще сильней, а коридор кружился все быстрее и быстрее…
— Уходить… надо…
— Что? — Славку шатнуло, но он все-таки наклонился, — Макс, тебе плохо? Что ты говоришь?
— Встать… поможешь?..
— Сейчас.
— Вряд ли вы далеко уйдете… — послышалось рядом. Это тип с пола вдруг решил подать голос.
— Заткнись, — я пошевелил дубиной и понял, что поднять ее уже не смогу.
И к сожалению, понял это не только я.
— Могу и заткнуться, — тип потянулся и, окончательно обнаглев, сел. — Только легче тебе не станет, паренек. Тебе ведь правда плохо, верно? Голова кружится… тошнит… и сильно болит голова… правда? Так вас и ловят, диких… верно Эркки сказал…
Что? Что?! От резкого движения боль долбанула по вискам с удвоенной силой, но я не обратил внимания.
— Что?
— О чем ты говоришь? Диких кого? — прошептал Славка.
Но мне было не до диких.
— Эркки?! Вас навел Эркки?
— Ага, этот одноименный, — охотно сдал подельника тип. — И как вас выманить, подсказал, и чем сеточку смазать, чтоб с гарантией вырубило, и что кожу желательно поцарапать… одного не сказал, что при вас есть чем кусаться. Ну так за это мы с ним посчитаемся. И с вами заодно. Попозже. А пока пора засыпать…
Я вижу, как тип по-звериному ловко поднимается с некрашеного пола… подходит ко мне… улыбается. Это нехорошая улыбка, предвкушающая, так Венечка-псих улыбался, и мне это выражение совсем не нравится… только вот сделать ничего не могу, даже отдернуться. Даже шевельнуть губами. Только смотреть. Пока…
Мучивший меня в этом мире холод наконец пробрался внутрь и теперь забирал мое тело… и, кажется, Славкино тоже. Я не мог повернуться и проверить — мой мир стремительно сужался, подступающая темнота отгрызала от него кусок за куском, и постепенно осталось только ухмыляющееся лицо типа… его фигура… его пропитанный обещанием голос:
— Еще увидимся, шустрый. Это тебе задаточек, чтоб знал, чего ждать. Жаль, как следует не почувствуешь.
Его нога куда-то бьет, кажется в бок… Удар ощущается слабо, но мне хватает. Темнота захлестывает окончательно, и в этой тьме постепенно гаснет хрипловатый голос:
— Беспокойных снов, шустрый…
Привет, пушной зверек, что-то часто мы с тобой стали встречаться… и ты явно не сидел это время на диете…
Холодно как… почему тут всегда холодно? Я тупо пялился на темно-серый потолок и пытался вспомнить, который это по счету проезжий двор и почему тут такая зверская холодина. И почему мы не могли загреметь в какой-то мир с пляжем и симпатичными девчонками в травяных юбочках? Янка подобрала бы там какую-нибудь ящерицу или попугая, Ирина Архиповна бы не мерзла…
Янка? Ирина Архиповна!
Память вернулась вместе с паникой.
Бандиты… отравленная сеть… сногсшибательная новость про Эркки… пинок. Темнота…
Я рывком поднялся на локте, осматривая «комнату». Лицо закололо, бок отозвался резкой болью. Фиг с ним, не до него. Где я? И кто тут?
Так. Допрыгался.
Подземелье было как из кино или компьютерной игрушки — серые каменные стены без окон, сырые даже на вид, куча лежалого сена, свет из-под потолка… Цепь свисает ржавая… Я глянул на свои руки — и не увидел их. Вообще тела не увидел! Сначала даже показалось, что меня в землю закопали! Потом мозги все-таки переработали картинку и выдали заключение, что земля тут ни при чем. Сено это оказалось. Одно сено, с ног до головы. Вот что мне щеку кололо. Фу, с пауками и… блин, это что, мышь была? Вот дрянь!
— Зато теплее, — тихо проговорили рядом.
Я повернул голову.
— Славка!
— Ага. Ты… как?
А как я? Голова. Болит, но уже куда полегче. Не кружится… почти. И тошнота прошла. Бок только… и слабость.
— Ничего вроде. Почти нормально.
— Долго ты… Они уже приходили три раза, сначала с Эркки, потом сами. Пьяные в дым. Радостные такие…
— С Эркки? Так он точно нас сдал?
Славка поплотней обнял свои колени.
— Да.
— Тварь паскудная. Вот зачем? Зачем?! Ладно меня, я его ни в чем хорошем и не подозревал, но остальных?!
— Денег он должен кому-то, — тускло отозвался Славка. — Много. Законно ему столько не заработать. Вот он и связался с местными «авторитетами», запродав им нас.
— Правильный человек.
Славка не ответил.
— А тут разве есть рабовладение?
— Нет. Официально нет.
А, ну да. Официально его и у нас нет.
— И что, мы так дорого стоим?
— Не знаю, — парень наконец отвел взгляд от стенки и посмотрел на меня. — Он мне тут пытался что-то объяснить. Будто каялся. Только я не понял, а его быстро вытолкали. Что-то о латентах…
— О ком?
— Я же говорю, что не понял. Латенты… это если проще объяснять, способные на что-то. В потенциале способные.
— Ага. Дело ясное, что дело темное. А где наши?
— Наши?
— Слав, не тупи. Янка, Ирина Архиповна, Штуша. Их тоже в подземелье упихали?
— Не знаю. Я спрашивал, но никто не захотел ничего объяснять, — он потер скулу. — Единственное, что сказали — это что они живы.
— Добрые. Могли и об этом промолчать.
— Они не мне сказали, — Славка снова тронул скулу. — Это Эркки. Он просил, чтоб ему отдали хотя бы их, раз денег дали мало. А его послали. Объяснили, что все живы-здоровы, но ничего он не получит сверх договора.
— Значит, не очень добрые… Сам-то как?
— Терпимо.
И он снова уставился в стену.
— Это ты меня сеном укрыл? — спросил я, чтобы не замолкать.
— Ты же все время мерзнешь.
Значит, он.
— Спасибо.
Он только плечом дернул. Пожалуйста, мол.
— Кончай психовать. Разбор на органы в этом мире еще не придумали, значит, все не так паршиво. Или смоемся, или поработаем кем они там нас взяли, потом смоемся.
— Как у тебя все просто…
— Сложности разрулим! — довольно бодро пообещал я. Если честно, как раз в этот момент я нащупал пояс своих штанов, а в нем — представьте себе! — мою заначку. Не отобрали. Не обыскивали, значит? Наверное, посчитали, что в нижних штанах ничего такого быть не может. Прям от сердца отлегло. Пиастры, конечно, не решат всех проблем, но с ними этих самых проблем поменьше. Я, по крайней мере, нежадных бандитов пока не встречал.
— Прямо все? — одними губами усмехнулся Славка. И попросил: — Отвернись, пожалуйста.
— Это с чего?
— Отвернись, мне встать надо.
— И в чем проблема?
Он помолчал.
— Пожалуйста, отвернись.
— Да пожалуйста! Подумаешь, скромник нашелся! Думаешь, я подглядывать буду, что ли? Очень надо!
— Не злись.
— Да не злюсь я! Просто достал ты меня уже, честно. Все время смотришь, как… как дворник на мусор. То подозреваешь, то отмалчиваешься, то… Ну чего ты на меня взъелся? Из-за бабок, что ли? Так каждый выживает как может!
— Вот именно, — кивнул он.
— Что?
— Каждый выживает как может, — как-то очень устало отозвался Славка. — Ладно, как хочешь.
Он сполз по стене, как-то странно передвигая ноги, лег на пол, перевернулся на живот… и пополз. Пополз!
Я оцепенел.
Эркки, сволочь ты правильная. Отобрал, значит, подарок?
Автор публикации
