— А мы не ангелы, парень, мы не ангелы, — песню он услышал на земле, мелодия въелась в кровь своим волнующим смыслом. но текст в голове складывался другой. Только одна строчка совпадала с канонным вариантом. — Мы просто солдаты небесной армии. В обличье людском к нам нету доверия, не все измеряется белыми перьями. Нет, мы не ангелы, парень. не ангелы. На службе небесной утратили ранги мы. Добро отмеряем мы разною мерой, и сами в себя уже больше не верим. Нет, мы не ангелы, парень, не ангелы. Мы просто солдаты небесной армии…
— Эрлин, открой глаза.
Он узнал по голосу, кто с ним заговорил. Даниэль. Тот, кто никогда не ошибается. И уж точно не станет тратить энергию добра впустую, просто помогая случайным людям. Но, если те женщины и мужчины пришли к его палатке, значит им было так предначертано.
— Бог мой судья, — привычно откликнуться. Открыть глаза.
Здесь белый свет казался настоящим и очень плотным. что его можно было потрогать рукой. А еще был хрустальный воздух и звенящая тишина.
— Ты не первый и не последний, — Даниэль стоял свободно, лишь чуть расправив крылья.
Интересно почему у посланника перья возле позвоночника серые? Серая полоса на каждом крыле. Неотмоленный грех? Или метка? Спрашивать невежливо. Но у него самого крылья белоснежные. Точно такие же как вся остальная сотканная чертогами белизна.
— Во имя справедливости мы обязаны быть беспристрастными и нести людям только веру, — Эрлин встрепенулся, передернул плечами. Первое правило заповедей небесной стражи. — Хочешь поспорить о казуистике? Когда человеку даешь маленькое чудо, у него крепче становится вера. Значит, своими действиями я следовал уставу.
— Ты забавный. — Даниэль улыбнулся. — И еще слишком молодой. Сколько тебе лет? Восемь десятков? Девять? Как ты погиб? Кого-то закрыл собой? Принес себя в жертву? Можешь не говорить — и так ясно. Знаешь, не бывает смерти во имя жизни. Есть только жизнь во имя другой жизни. — Посланник отвернулся, провел рукой по лицу, словно смывая печаль. — Тебе еще не вынесли приговор. И ты можешь быть здесь, пока не решится твоя судьба. Небесный сад открыт чистым душам, если хочешь — сходи попрощайся.
— Спасибо, но у меня там никого нет. — Эрлин снова мысленно стал повторять строчки песни. — Мы не ангелы… мы просто солдаты небесной армии.
— Ну, если ты сам веришь в то, что мы существуем… — Даниэль вдруг рассмеялся. — Знаешь крылья за спиной, это просто условность. Еще одно правило… надо же как-то считать благие поступки… — Он не договорил, резко развернулся и ушел.
Эрлин снова закрыл глаза. Ему понравилось на земле. Было там что-то такое неправильное, странное, нелогичное. Перевалочный пункт, когда все элементарно и при этом нет ничего. Даже память стерта. И ты живешь только этой минутой. Быть здесь и сейчас — в этом была какая-то особая прелесть. И каждый момент был неповторим и потому прекрасен. А здесь… здесь ты мог помнить все. Даниэль неправильно угадал — он не приносил себя тогда в жертву, пожертвовали им, не спросив. Надо было нейтрализовать стреляющий дот. И командир даже не спросил добровольцев, просто отдал приказ тому, кто находился ближе всего. Он пошел, пополз вдавливаясь всем телом в грязь… кажется, он тогда впервые в жизни стал молиться кому-то, и точно не помнил кому. Молиться не о том, чтобы спастись или выжить, а чтобы дойти. Потому что если не получится у него пошлют следующего или поднимут роту — чтобы добежал хоть кто-то один. Эрлин опустил голову — нет на груди ран не было, просто иногда возникало ощущение. что они там по прежнему есть и от них по всему телу расходится болезненный огонь.
— Мы не ангелы, парень, нет мы не ангелы…
У него сегодня был первый выходной, когда ему не давали поручений, не привлекали к работе, не нагружали делами. Если так размышлять, то они не ангелы, а скорее менеджеры человеческих судеб. Посмотреть жизнь, занести информацию в кристалл памяти. поставить виртуальное хранилище в определенную ячейку. Иногда помочь, порой наказать, но так чтобы человек остановился и задумался, пересмотрел что-то в своем поведении. Принять нового стража. Обычная рутинная работа. Те, кто были преставлены непосредственно к людям — им веселее. Когда-то давно или недавно — тут время уже имеет свои другие границы, — у него тоже был подопечный человек. Но только ангелы не всесильны, и лимит их способностей жестко ограничен. Чем меньше на земле добра, чем больше зла творят люди — тем слабее становится небесная армия. А тогда на земле было страшно. И он не смог спасти своего человека. Можно закрыть крылом, но когда против тебя выступает другой ангел, который также закрывает крылом своего человека — это еще можно назвать боем на равных. Но когда трое против одного… Его человек погиб, он не смог справиться с тремя отморозками. А он тогда не устоял против трех ангелов. Можно не любить того человека, к которому приставлен, осуждать его, но все равно надо выполнять свою работу. Его человек умирал, захлебывался кровью на грязном асфальте какого-то гаражного кооператива. А он стоял над ним с окровавленными крыльями и чувствовал, что те трое ангелов ему завидуют. Он ведь освободился от своего человека.
— Мы не ангелы, парень, нет, мы не ангелы…
Следующего человека ему могли дать только через пятьдесят лет, раз не уберег. Но теперь уже не дадут. Интересно, а развоплощение — это как? Перерождение он помнил. Он тогда подобрался к доту — видно, его молитву услышали или приставленный к нему ангел умел хорошо выполнять свою работу. А потом мгновенно заставил себя подняться и рвануть оставшиеся три шага на инерции и силе воле, потому что забросить гранаты было невозможно. Можно было только упасть на бойницу, откуда велся огонь и взорваться самому. А потом было интересно идти среди огня выстрелов, кипящей от ненависти крови, и с удивлением чувствовать эмоциональные волны каждого человека. И наслаждаться своей неуязвимостью. А потом увидеть неосязаемого человека с распахнутыми крыльями за спиной, почувствовать как тебя обнимают и закрывают крыльями словно куполом. И расплакаться от облегчения.
— Нет, мы не ангелы…
В белых чертогах было скучно. И работа. ничего личного. Просто тысячи человеческих жизней и судеб, к которым не успеваешь привыкнуть. И намного проще воспринимать их как информационные кристаллы. Хороший поступок или плохой. Сортировка, но так чтобы не внимать почему человек сделал именно так… А ведь если подумать, то он ведь убийца… И даже не хочет знать, сколько людей на его руках. Но все дело в том, что тогда на поле боя возле дота, сначала застрелили его, и на бойницу падало и взрывалось уже мертвое тело. Насильственная смерть смывает грехи… Забавно. Эрлин горько усмехнулся. Как там говорили на земле: уникальная акция! Живи как хочется, греши как можется, а потом пожертвуй собой во имя кого-то или погибни от рук другого человека и получи место в небесной страже. Странно, что никто еще не додумался до такого бизнеса на этом перевалочном пункте.
— Эрлин, я тебя искал. Хотел с тобой поговорить.
У новичка крыльев практически не было. Преданный или проданный ребенок, который не успел совершить никаких поступков или проступков.
— Да, Гезар? — Эрлин приветливо склонил голову. Те, кто умер, еще не родившись или сразу после рождения на земле, вызывали у него сочувствие. Но помочь им здесь уже было нельзя. А там на земле таких как они еще были сотни — и… есть ограничение на лимит энергии добра. И они будут сюда приходить, работать здесь пару десятилетий, а потом получать под опеку человека. Это рутина.
— Я все помню… у меня к тебе просьба… поговори с ней… пусть научится жить… я тебе ее покажу…
— Хорошо, только я не уверене, что меня отправят на землю, могут к черным ангелам. — Эрлин говорил равнодушно. Он не боялся решение судей, он успел помочь за тот день двадцати шести людям и одному щенку. Так что даже если ему и назначат наказание, он все равно знает, что это не напрасно.
— Ну, если вдруг… — Гезар протянул руку.
Они обменялись традиционным приветствием — пожали друг другу руки выше запястья. Знак поддержки. Они не были друзьями, просто так выпало. что он пошел встречать этого мальчика, который даже не успел начать жизненный пусть на земле.
А вот попрощаться можно. Эрлин кивнул молодому ангелу и пошел к саду. Но с полпути свернул к отделу данных. Так условно называли огромную площадь, сформированную из белого света где в мягких облачных нишах хранились кристаллы. Он хотел попрощаться не с крылатыми коллегами, а с теми, кого вел, за кем наблюдал и кому помогал. Ведь неизвестно, что решат насчет него судьи, может быть он забудет этих людей, а так скажет им на прощание что-нибудь хорошее. и не важно, что сами люди могут его не услышать — все-таки кристалла настроены на получение данных от людей, а не передачу сообщений от ангелов, но вдруг. Впрочем, он это все равно сделает для себя.
Ангелы выполняли привычную работу: касались чуткими пальцами кристаллов, проверяли просьбы людей. Иногда отправляли их тем, кто имел право решать можно ли помочь и как. Лимит на добрую энергию… Знать бы кто установил этот лимит… Эрлин прошелся вдоль ряда кристаллов — здесь было около сотни человек, которых он курировал. Интересно, кто будет теперь общаться с этими людьми и их ангелами вместо него? Он помнил каждое событие, случившееся в жизни этих людей. Первый поцелуй, первые слезы разочарования, самое страшное горе ребенка, у которого сломалась любимая игрушка. Утренняя чашка кофе, когда можно несколько минут наслаждаться тишиной и кажущимся одиночеством и чувствовать себя почти счастливым. Слезы радости и благодарности, самые искренние и светлые, — как могут плакать только собачонка, которую подобрали в разгар морозной зимы на улице, принесли в дом, согрели и напоили теплым молоком. Эрлин знал, что этот пес давно вырос и теперь сопровождает своего хозяина, который потерял зрение. В мире людей не бывает случайностей и каждое действие меняет грани мира, и судьбы. Во имя добра можно творить добро и зло.
Он тоже касался кристаллов, собирая последние сведения. Каждое событие в жизни человека — это определенный настрой, спектр чувств и эмоций. Разочарование в себе молодой художницы, у которой никак не получается изобразить мечтательный взгляд. Она рисовала эту картину почти месяц, сложная работа — юноша в средневековом костюме, даже кружево на манжетах и звенья цепочек прорисованы идеально. А возвышенный взгляд не получается. Если он все же попадет на землю обязательно найдет эту девушку и покажет, как может смотреть человек, который мечтает и у которого чистая душа.
А вот от этого кристалла фонит безмерной радостью — ребенок вместе с родителям наряжает елку. И каждую игрушку так бережно достает из коробки и вешает на елочку, словно она хрустальная. Жалко только что сама елка искусственная, и в квартире нет того незабываемого аромата лесного дерева. Его родители помнят именно такой новогодний запах — свежего хвои и мандаринов, и, не чувствуя его теперь, грустят. Но только сами не понимают почему — у них ведь все хорошо.
Привычная работа, легкие прикосновения, жизни и события человеческого мира, карусель различных чувств — Эрлин неожиданно поймал себя на мысли, что сожалеет. Но не о своем проступке на земле, а о том, что вряд ли у него получится еще вот так ходить и общаться с людьми через их кристаллы.
— Мы не ангелы, парень, мы больше не ангелы. Прощение свыше уже не по рангу нам. Расплата превыше чувства и боли, нет больше свободы, нет больше боли. Мы просто не ангелы, мы ведь не ангелы. На землю мы с верой единою падали. Ночь открывала объятия праведным…. ангелом быть сегодня неправильно…
Песня выжигала внутренности белым чистым огнем, но вместе с тем от мелодии, от жестким слов и сурового ритма становилось легче. Он даже вежливо ответил на приветствие двух архангелов, которые пришли за ним, чтобы сопроводить его к судьям. Сумел прошептать слова прощания своим кристаллам. И слезы, закипавшие в глазах, так и не соскользнули по щекам.
— Ангел Эрлин, воин небесной армии, — голос верховного судьи звучал раскатисто, — за преступление против правил, за нарушение устава небесного воинства вы подвергнетесь развоплощению…
Эрлин стоял прямо, с неестественно напряженной спиной, черты лица словно закаменели. Ни единой эмоции, ни капли жалости к себе самому. У него есть только право достойно принять свою судьбу и то наказание, что ему определят верховные судьи. Они же видят все: все мотивы, умыслы. Лимит доброй энергии… почему он вообще существует, и почему нельзя его отменить, чтобы люди стали счастливее, чтобы можно было помочь многим, чтобы… больше не было этих судов двенадцати, когда по приговору верховных развоплощаются ангелы, которые не смогли остаться в рамках выделенного лимита. Это была традиция и ее традиционно нарушали.
— … в течение суток, и будете отправлены на землю.
Эрлин удивленно моргнул. Он не понял приговор. Развоплощенный ангел просто перестает существовать и уже не сможет отправиться на землю. А если его отправят на землю, то тогда его нельзя развоплотить.
— У тебя сутки, ангел Эрлин, на завершение всех своих дел. Твоим преемником назначается Гезар. Он способный мальчик. Объясни ему новые обязанности. Решение принято.
— Принимаю высшее повеление и благодарю за милость, — Эрлин ритуально поклонился.
Гезар уже работал с кристаллами, и Эрлин только показал, какие его люди, немного рассказал о них, что считал важным. Попросил кое за кем особо приглядеть. И все… он всегда работал аккуратно, незавершенных дел или заданий у него не было. Его за исполнительность и наградили возможностью побывать на земле.
Сутки пролетели незаметно, а потом привычный белый свет вдруг стал тускнеть вокруг него, а крылья медленно осыпались метелью белых перьев. Стоять было тяжело, и Эрлин опустил на белое полотно. которое тут являлось полом. А потом лег, так было легче ждать. Оказывается перья очень легкие и почти невесомые, а белый цвет может выцветать и становиться серым, а потом плавно переходить в черный. Но это все-таки больно, только боль какая-то странная, легкая, но вместе с тем обжигающая, словно бы плавится все тело… тело? Эрлин с трудом приподнял голову, пытаясь рассмотреть себя. Когда он был на земле, изобража продавца в палатке, он все равно ощущал себя невесомым, а сейчас каким-то тяжелым и неуклюжим. И противно ныло в груди. И воздух гарью обжигал… легкие… Легкие? Ангелам не надо дышать, дышать надо только людям… Тьма постепенно рассеивалась, расползалась клочьями в стороны, а руки и ноги становились почти неподъемными… И Эрлин вдруг осознал, что лежит не на белоснежном покрытии, а на грязном асфальте с проплешинами черного измазанного подошвами людей и колесами машин снега.
Ангел со стоном упал навзничь и расхохотался. Он смеялся и плакал одновременно — развоплощенный ангел стал человеком, получил человеческое тело и человеческую жизнь.
— Я не ангел, — захотелось закричать это так громко, чтобы докричаться до небесной стражи. Но получилось произнести это шепотом, но даже беззвучный шепот сорвал горло. — Я больше не ангел!