Больше уколов ему не делали — и оставалось только лежать, поглядывая на показатели мониторов. Он в них ничего не понимал, но четко видел, что процесс продвигается — и, судя по тому, что врачи не прибегали на отчетные сигналы, весьма успешно. Кет перевел взгляд на свои руки — регенерационные коконы — врачи их называли регермодулями — еще не сняли, но сквозь прозрачный пластик и так все было отлично видно. Руки у него заканчивались там, где раньше начинались локти. Суставных или крепежных элементов, чтобы потом можно было поставить чувствительные протезы, ему не вшили — просто надели специальные… колпачки. Кет поморщился, пытаясь припомнить название, но слишком уже там было заковыристое слово. В общем, пусть будут колпачки, которые как бы имитировали продолжение рук — по ощущениям, у него даже пальцы были на месте, но вот как только посмотришь, то сразу понимаешь, что на самом деле у него там лишь обрубки.
Кет пошевелил одной рукой, потом попробовал подвигать второй — модули недовольно запищали. Конечно, процедура заживления должна продлиться еще два часа и тринадцать минут. А потом… что будет потом? Он попробовал представить, как будет одеваться. Наверное как-то возможно взять комбез, если зажать его между этими… конечностями. Кет горько рассмеялся — кажется, вещей у него нет, потому что тот костюм, в котором он отправился играть, с него, скорее всего, срезали во время операции. Может быть, мама что-то принесет. И что? просить ее помогать одеваться? А как чистить зубы, не говоря уже про то, чтобы принять душ?
Кет повернулся к экрану, зло уставился на кнопку меню, потом вызвал каталог. Примитивные клешни стоили дорого — шесть сотен одна штука. Может, попробовать взять в кредит или рассрочку хотя бы одну, чтобы не быть совсем уж беспомощным? Пусть и выглядит клешня ужасно — электромеханическая палка с двумя пальцами на конце, но зато ею можно что-то взять, да и управляется она через сигнала от нервных окончаний. И, возможно, просто вставляется в колпачок без дополнительной хирургии. От этих мыслей Кету захотелось заорать, что-нибудь швырнуть в стенку так, чтобы с грохотом и брызгами осколков во все стороны. Но под рукой не было ничего подходящего, кроме экрана. Умный гаджет понятливо закрыл меню и включил успокаивающую музыку, расценив состояние больного по шкале агрессивности, а потом еще и дежурного доктора вызвал, передав данные пациента.
Кет безразлично подставился под укол — если уснет, то будет еще лучше. Когда спишь не думаешь, и не переживаешь.
— Могу вам сбросить контакт общества биоников, — любезно предложил дежурный, выбрасывая опустевший блистер в утилизационный бокс. — Для членов сообщества предусмотрена бесплатная помощь психологов. У вас, разумеется, еще нет соответствующего права для вступления, но зато вы имеете все предпосылки туда войти.
— Простите… не понял, — Кет удивленно вздернул бровь. — Что надо иметь, чтобы стать членом?
— Бионическую или механическую деталь, — пояснил доктор. — Общая сумма имплантов должна превышать десять шесть процентов от общего объема тела. С меньшем процентом имлпантирования. согласно международной конвенции, индивид классифицируется как человек.
— Никогда не думал, сколько процентов от общего тела могут занимать руки, — слишком серьезно произнес Кет.
— С учетом того, что расстояние от локтя до кончиков пальцев составляет одну пятую роста, а от локтя до подмышечной ямки — это примерно одна восьмая роста, то… — всерьез стал высчитывать доктор, — то… будьте так любезны немного подождать, я сейчас более точно проведу расчеты по формуле именно для вашего случая.
— Без проблем, — Кет с трудом растянул губы в некое подобие вежливой улыбки, прикинув, что намного проще было бы сгрести остатки его рук на весы и взвесить просто на память. О том, что напряг дежурного врача своей глупой просьбой, Кет не подумал. — Я отсюда никуда не убегу.
Доктор кивнул, показывая, что оценил шутку и вышел.
Кет хотел было пожать плечами, но решил, что действие абсолютно бессмысленно. Разве что чисто символически. Снова повернулся к экрану, активировал голосовой ввод, ввел несколько команд. Когда пришел доктор со своим ответом, Кет успел не только получить результат, но и вволю посмеяться над тем, что для любой девушки потерять пять килограмм за неделю отличное достижение — почему-то виртуальный помощник его упорно переадресовывал именно на порталы с разными диетами и средствами для похудения.
— Совокупный вес ваших… хм… рук примерно составил четыре килограмма четыреста восемьдесят грамм, — доктор сообщил это с какой-то гордостью, как будто сам взвешивал. — Я рассчитал по самой точной формуле.
— Спасибо, — Кет изобразил вежливую улыбку. — Эта информация для меня чрезвычайно важна и актуальна.
Доктор откланялся с той профессиональной гримасой на лице, с которой врачи сообщают об умершем или родившемся — нейтральное выражение, без теплоты в глазах или сочувствия в голосе. Они не распоряжаются жизнью или смертью — всего лишь посредники. Кет мотнул головой, убирая экран. Сорок девять минут ожидания, а потом что? Как вернуться в привычный мир, если мир остался прежним, а изменился (и очень сильно) ты сам?
Кет попробовал представить себе, как он придет домой, поздоровается с мамой… попросит ее помочь раздеться. Какой ужас. Хоть бы клешню поставить, чтобы не чувствовать себя беспомощным. Как-то заработать… Писать музыку? Он ведь может делать композиции через визуальный софт, но тогда он ничем не сможет доказать, что написал сам, а не по параметрам, выданным программой. А ведь больше он ничего не умеет. Получается, его мать в более выгодных условиях — она, если бы вдруг потеряла руки, смогла бы и дальше работать по своему профилю. Кет захотел сжать кулак и разбить бок регенерационного модуля — слишком издевательски тот гудел и чересчур нагло подмигивал панелью управления.
— Мы с радостью сообщаем вам, что ваш курс лечения подошел к концу…
Очевидно, ему пустили капельно или программно что-то снотворное, потому что когда открыл глаза, то возле кровати стоял доктор, который курировал его лечение. А еще двое отключили регермодули.
— Часть вашей одежды пришла в негодность, но то, что подлежало восстановлению, мы привели в порядок. — Доктор указал на пластиковую плоскую упаковку. — Сейчас мы проверим ваши показатели жизнедеятельности, а затем пригласим помощника, который проведет с вами тренинг. Это все займет не более пятнадцати минут. Надеюсь, вы были довольны медицинским обслуживанием?
— Да, спасибо. — Кет глянул на одного врача, на второго. Сейчас его отключат от приборов и пропадает даже та мистическая надежда, что где-то там в модулях находится продолжение его рук. А не только та часть, что видна.
— Все, мы закончили. Все ваши данные уже занесены в ваш медчип. Теперь вы можете одеваться, — доктора, попрощавшись, вышли.
Кет зажмурился, опасаясь даже случайно взглянуть на обрубки, но потом заставил себя посмотреть. Ничего страшного там уже не было. Обычные коробочки мини-боксов, надежно зафиксированные там, где раньше у него были локти. Руки в плечах нормально шевелились, но вот взять что-либо было невозможно. Кет наклонился, коснулся коробочкой пластикового пакета. Может, если бы тут была мама, она бы помогла. Но а как дальше обходиться? Все время звать маму? Кет помотал головой — он уже фактически потерял работу, если еще и Инра уволится, чтобы за ним ухаживать, у них даже на еду кредиток не останется, то говоря уже про «клешни».
Он сделал пять или шесть попыток раскрыть мешок и достать одежду и устал и вымотался так, словно целый день проработал на конвейере — было такое наказание для слишком наглых подростков. Куратор по учебной программе мог отправить на производство, чтобы там провинившийся проработал целый день, подменяя щупальцы робота. Тогда его поставили на более легкую ленту — чтобы не повредил пальцы. Но за шесть часов работы с тремя десятиминутными перерывами он натрудился так, что плечи и руки болели несколько дней, взять инструмент, не говоря уже про сыграть даже простейшую мелодию, не мог до конца недели. А потом при одном взгляде на движущуюся ленту конвейера на него накатывала тошнота, головокружение и начинало ломить и выкручивать мышцы. Больше он комендантского часа не нарушал. Сейчас состояние и ощущения были похожи на те, несмотря на то, что с дня первого и единственного наказания прошло шесть лет.
Захотелось сесть, обхватить руками колени и чтобы кто-нибудь пожалел, погладил по голове, сказал, что все получится, надо только преодолеть себя в очередной раз, ведь победа над собой самая ценная. Обычно так поступала мама, но сейчас рядом никого не было. Кет запрокинул голову, чтобы горячие слезы закатились обратно.
— Приветик, чего страдаешь?
Кет повернулся к двери. Девушка, примерно его ровесница или даже чуть младше, в специальном синеватом комплекте медицинской одежды, но так нагло и весело доктора говорить не могли —персонал клиники общался с пациентами предупредительно-нейтральным тоном.
— Я помощник, — девушка быстро и ловко распаковала одежду из пакета. — Давай помогу, а то мне тебе еще лекцию надо прочесть.
Кет покраснел — еще не хватало, чтобы девчонка ему помогала белью натягивать, бумажные больничные штаны ведь придется снять.
— Ой, вот только помидорных расцветок делать не надо, — девушка без всякого смущения дернула застежку. — Я помощником уже четыре года работаю, даже на операции как-то помогала, так что тем, что у тебя в штанах, меня не удивишь.
— Я сам, — Кет попытался закрыться руками и отодвинуться.
— Да ладно тебе, — девушка усмехнулась, нахмурилась, а потом резко расстегнула свои джинсы и позволила штанам упасть на пол. — Теперь перестанешь ерундой страдать?
Кет ахнул — вместо ног у девушки были механические, даже без маскировки под натуральные. Явно, что дешевый протез — теперь-то он в этом хорошо разбирался.
— У тебя бедра красивые, — кое-как, сбиваясь на хриплый шепот, проговорил Кет.
— Отличный комплимент, — девушка искренне рассмеялась, наклонилась за штанами, оделась. — Ну, тебе помощь нужна?
— Да. — Кет сжал зубы, но согласился. Поступок помощника его ошарашил — тем более что девушка нормально двигалась и очень быстро ходила.
— Меня зовут Тая. — Помощник не замолкала ни на секунду, пока его переодевала. Она успела рассказать про какую-то вечеринку, где ребята развлекались с ледяными шарами. Причем один шар умудрились заморозить до такой степени, что когда его зарядили в пушку, то выстрелил он как снаряд, и даже подбил одного из гостей вечеринки, а шишка на лбу пострадавшего была такая здоровенная, что к ней пришлось даже ледяшки прикладывать, только уже не с размаха. Про новую коллекцию джетбордов: там доработанна система управления, и теперь можно с полного разгона мгновенно тормозить, и на девятой скорости даже делать крутой разворот. Еще сообщила про популярного скетчера, который сделал целую видеосерию про жизнь самых нижних уровней.
Кет послушно кивал и поддакивал, поворачивался, поддаваясь движениям и указаниям девушки. Надо признать, справилась Тая весьма ловко — видно, опыт большой. Да и разговаривала она не спроста — Кет невольно втянулся в беседу, даже сам что-то переспросил про джетборды, хотя ни разу на таких штуках не катался и гонками не интересовался.
— Ну вот и все. — Тая застенула Кету куртку. Больничный комплект дешевой почти одноразовой одежды, но достаточно теплый, по погоде. Как раз чтобы хватило пациенту добраться до дома. — Тебя проводить? Могу отвезти… тебе куда надо?
— Там… — Кет закусил губу, — мама должна, наверное, прийти…
— Ну, если пришла, так набери ей. — Тая не могла просто стоять на одном месте и ничего не делать. Она снимала накидки с кровати и складывала в специальный пакет на утилизацию.
— У меня… я… у меня коммуникатор был… ну… то есть теперь его у меня нет, — Кет разозлился сам на себя: мямлит так, словно оправдывается.
— Звони. — Тая протянула свой браслет.
— Я номер не помню наизусть. — Кет отвернулся. И взбесился еще больше: ведет себя как капризный ребенок.
— Тогда давай я тебя отвезу. У меня скайбайк с куполом — так что не задует и не замерзнешь. Все равно кредиток для расчета за билет у тебя нет, а так довезу, сдам твоим и совесть у меня будет спокойна. — Тая легко подтолкнула Кета к дверям, обняла за плечи. — Пошли, а то сейчас тебе припишут еще и доплату за лишний час в палате.
— Пошли.
Кет подошел к больничному коммуникатору, ввел голосовое сообщение — благодарность как элемент деловой вежливости. И медленно пошел по коридору.
— Направо. — Тая шла сзади. Явно сдерживая шаг, чтобы не обогнать. — Налево. И еще раз направо. Там лифты для посетителей. И наверх на парковку.
За несколько дней, что он провел в больнице, погода сильно изменилась. Или это просто на крыше больничного здания ветер ощущался сильнее? Кет поежился от холода. Странное ощущение: вроде бы тот же уровень, тот же округ, те же люди, тот же месяц, но он сам другой. Другой человек в прежнем мире. Наверное, когда он умрет, мир останется таким же — ведь один человек ничего в мире изменить не может. Мир не подстраивается под одного человека. Кет подошел к краю парковочной площадки — отсюда открывался унылый вид на паркинги небоскребов. А вот забетонированных первых этажей было совсем не видно.
— Пора лететь, — Тая осторожно положила руку на плечо Кета. — Глупо мерзнуть тут. Кстати, если хочешь, могу покатать по городу?
— Давай…
— Понимаешь, есть что-то большее, чем совесть, — человек неуверенно потянулся, подхватил стоящую на столике фляжку с огненным коктейлем, поднес к губам, но пить не стал. Взболтнул содержимое, поднес к уху, помолчал. Сейчас мужчина даже не видел, что творилось в комнате, он невидяще уставился в окно. Настоящее, не вирт-экран с подстройкой погоды под настроение как в городах-муравейниках. С настоящим серым дождем, которому не по силам смыть копоть с души. — Только вот это большее так внутренности печет, что хочется просто разодрать ногтями грудь и чтобы все это дерьмо вытекало прямо с кровью. И так, чтоб аж лужа на полу. Понимаешь?
Он не понимал и не хотел это понимать, просто слушал. Он давно привык к этого сухому и хриплому голосу, к непонятным словам и нелогичным умозаключениям, к которым приходил человек. Он умел ждать, долго и терпеливо, пока человек наговорится — тому нужен был именно такой собеседник: молчаливый и послушный, готовый кивать, пока одно настроение у человека сменится другим — и бесполезно гадать, то ли он начнет глушить спиртным нежеланные слезы, то ли станет беситься. А еще он умел понимать самого человека, именно то, что тому хотелось, а не то что он говорил вслух.
— И знаешь, Карелианская книга… там сказано, подари прощение себе, ибо это высший дар, который принесет облегчение, — мужчина прикусил губу, сильно, слизнул выступившую капельку крови, — но простить — значит, принять. А я вот не хочу принимать, не хочу прощать, не хочу помнить. Но только оно само меня не отпускает.
В этот раз глоток человек сделал, жадно прижал горлышко фляжки к губам. Подержал пойло во рту, прежде чем проглотить. Вытянул руку, прищурившись, посмотрел на приметно дрожащие пальцы.
— Пить станешь?
— Нет, — ему было нетрудно, просто и его согласие, и его отказ ровным счетом ничего не значили. Человек все равно рассердится, у него для злости свой повод найдется. И не один.
Темнело быстро, по углам комнаты уже сгустились черные тени, и еще этот серый дождь за окном. И поскрипывание кресла. И невыносимая тоска человека, от которой он не мог и даже не пытался избавиться.
— Презираешь меня? — безразлично спросил человек.
— Нет, — также равнодушно в ответ. У него нет права на эмоции, да и желания их показывать нет. Хватило только одного раза…
— Нельзя быть правильным, от правильности… тошнит, словно плывешь по речке дерьма. И уверен, что дышишь и шевелишься только пока плывешь, захочешь выбраться — тут же на дно затянут. И это правильно, таким как я не надо плавать. Пусть затягивает.
Фляжка опустела, но человек не пьянел. Накрученные нервы и взвинченное до предела адреналиновой нормы состояние гасили реакцию организма на алкоголь. А человек продолжал изводить и доводить сам себя, медленно и целенаправленно, чтобы потом, как отпустит, мгновенно взорваться и слететь в бездонную пропасть слепого и невменяемого бешенства.
Человек мог пить по несколько дней, и бредить в пьяном угаре, но не плакать, а говорить очень трезво и логично, и рассматривать стену или окно стекленеющими глазами. А мог отхлебнуть пару раз из фляжки, чуть опереться локтем на ручку кресла и сверлить глазами тяжело, как будто придавливая к полу взглядом, и мрачно, пока он сам не приносил нужную вещь.
…Первый раз, когда хозяин так пошел вразнос, было непонятно. Потому что даже на военке человек никогда себе такого не позволял, всегда держал себя в руках, не срывался. А тут несколько дней просто лежал, отвернувшись к стене, и отмалчивался на все вопросы, а потом швырнул в свою женщину подносом с чаем и лекарствами, засадил кулаком в стену, разбив костяшки в кровь и позвал его… Это даже не было похоже на отработку ударов, как на тренировках бойцов на оборудовании. Человек просто бил в слепой ярости, даже не осознавая куда попадают удары. А он стоял на коленях, выполняя команду, — ему не привыкать к боли, к побоям, к тому что на него люди могут выплескивать свои эмоции, пережитый страх. На военке после боевых операций бойцы тоже так делали — особенно хреново было тем киборгам, которые получали сильные ранения. Их не выхаживали — отдавали на разрядку солдатам, а останки другие киберы, которым чуть больше повезло, сами относили в утилизатор. Тогда, в тот первый раз человек прекратил избиение только тогда, когда он свалился — с кровати хозяин не мог дотянуться до пола, хотя и старался и сам едва не упал.
Он тогда валялся рядом с кроватью, включив регенерацию. А человек устало откинулся на подушку и лежал молча и неподвижно несколько часов. Потом долго рассматривал свои кулаки, с запекшейся кровавой коркой. И медленно, неловко цедя по слову, попытался объяснить свой поступок. Даже прощения попросил, и поблагодарил. И снова стал извиняться, криво и неуверенно. Тогда ему казалось, что ничего страшного не произошло. Да, побои, несколько сломанных костей — но это не страшно — за неделю все заживет полностью. Энергии достаточно и можно на регенерации не экономить. И снова все будет по-прежнему. Но да, сорвался человек, утратил над собой контроль, но это было впервые… а потом у человека был второй срыв, и третий… Он перестал их считать и не хотел хранить в органической памяти. Даже из цифровой стал удалять, как только приходил в себя. Но все равно этот виноватый взгляд человека и то, как он отводит глаза в сторону, когда бормочет: “прости, но я не могу больше, постой…”.
А потом человек перестал смущаться и стесняться. Просто подзывал, приказывал опуститься на колени и бил, выплескивая на него свою боль и ненависть. И каждый новый удар словно бы перечеркивал то, что было с ними обоими там, на военке. И однажды он с удивлением осознал, что больше как будто и не помнит, как закрывал этого человека, как человек тащил его раненого десять километров до базы и как потом стрелял из бластера по своим же, пусть и заряд был на минимуме, но ведь жал на курок и глаза горели бешенством, и дуло было направлено на своих же… его хозяин был первым человеком в части, кто вступился за кибера. С ним тогда не стали развлекаться, он отлеживался почти двенадцать дней, и снова ходил в рейды, выполнял свою работу…
Сейчас он тоже выполнял свою работу — только не боевую, ему пытались инсталлировать пакет мэри — сиделку. Но утилиты поставились плохо. Он потом удалил эту программу, а делать все необходимое для хозяина научился сам, просматривал обучающие ролики из курса для людей. Хозяин не знал об этом, точно также как не знал, что он уже давно действует не только подчиняясь программе, но и может идти наперекор командам процессора….
Он подчинялся, это было привычное и понятное действие, которое можно было выполнять не думая. Вот и сейчас он просто подал человеку хлыст. Девайсы в доме появились после того, как человек сломал об него обе руки — неудачно ударил. Он никогда не отстранялся и не поворачивался, чтобы спустить удар по касательной. Просто человек слишком разошелся и ударил сверху вниз под ребра один раз и тут же второй. И даже не заметил взорвавшейся в руке боли. А когда осознал, то саданул и правой ему по ключице, если бы он сдвинулся на три миллиметра, подставляясь, то перелом был бы у него. Но он только стоял. И человек на полтора месяца оказался в фиксационных повязках. Женщина возила его хозяина четыре раза на регенерационные процедуры, но все равно махать кулаками человек не мог, однако быстро нашел замену.
Снять байку, опуститься на колени. С недавних пор хозяину стало нравиться смотреть как на его теле вспухают полосы от ударов, как рвется кожа, и стекает кровь. Человек даже специально до конца релаксации — так теперь называлось избиение — запрещал пережимать раны. Просто стоять и терпеть, и включить фильтрацию звуков, чтобы не слышать что выкрикивает его человек. Хотя он все и так мог прочитать по губам. Только вот никто не виноват, что тогда их разведгруппа попала в засаду, что человек на волне адреналина выскочил из укрытия и пошел вперед, поливая плазмой уже мертвого врага. Что человека подстрелили как раз в тот момент, когда его киборг выполнял боевую задачу, поставленную командиром группы. И что, когда он нашел своего человека умирающим и закинув за спину на спецобвязку, чтобы освободить руки для боя, их продолжали методично расстреливать с трех сторон. Он по связи получил приказ уходить… И случайно так вышло, что его раненый хозяин стал для него живым щитом. Те заряды, что должны были прошить кибера, достались человеку, которого он нес на спине.
Человек выжил вопреки прогнозам врачей, но что-то человеческое в нем умерло. Причем умерло не сразу, а долго и мучительно, месяц за месяцем, пока хозяин переживал одну операцию за другой, безразлично проходил процедуры реабилитации и продолжал по-прежнему оставаться тенью от себя прежнего. После последнего цикла лечения прошло уже полгода, но с каждым месяцем, вернее даже с каждой неделей становилось только хуже. И от этого человек злился еще больше. Замкнутый круг — он слышал это выражение в галовизоре, и определение было очень точным. Чтобы вырваться им из этого персонального ада, надо чтобы человек захотел вернуться к нормальной жизни, захотел встать и жить. Или наоборот, захотел жить и встать на ноги. Он слышал и записал тот разговор доктора и Эниры.
— Вы можете объявить сбор средств на операцию, но по факту тут сейчас не в деньгах дело. Фактически у него все склеено уже, просто не функционирует, а чтобы все нервы и суставы заработали, надо очень сильно хотеть и много заниматься. А ему все равно.
— Я понимаю доктор, простите.
Первый месяц после того, как они стали жить в этом домике на отшибе, Энира много времени проводила с Юрисом, старалась выполнять все предписания медиков. Но чем больше хозяин мрачнел, злился и ругался, тем безразличнее становилась к нему женщина. Последние три месяца она вообще перестала заходить в комнату к его хозяину. Все назначения выполнял и контролировал он, и все чаще — еще и за это — превращался в боксерскую грушу.
— Декс, повернись, — Юрис еще был под свои “приступом”, говорил коротко и зло, даже не говорил, а хрипел горлом.
Киборг развернулся, послушно подставляясь под очередной удар. Хлыст прошелся по лицу. Глаза он закрывать не стал — да и бил хозяин наискось: скула, губы, щека. Конец стегающей части больно рванул шею. Он не понимал, зачем во время порки хозяину видеть его лицо? Он ведь все равно будет стоять, как каменный, сковав имплантами органику, чтобы не выдать себя ни единым движением, он даже моргать не будет. И не имеет никакого значения, что он при этом чувствует. И да, ему больно, и это не информация с рецепторов, а именно боль, которая рвет и раздирает органику. И, наверное, если бы он реагировал, то хозяину было бы интереснее размахивать хлыстом, но такого удовольствия он человеку не собирается доставлять. Хотя и видно, как злится человек, когда видит его стеклянные глаза и абсолютно безэмоциональное лицо, и как стегает, желая причинить еще больше боли.
Обычно человек уставал минут через двадцать, иногда, если сильно злился мог стегать по полчаса. Заканчивалось все одинаково — он бросал хлыст в него и приказывал “вон пошел”. Подобрать сброшенную одежду, подняться, подойти к двери, оглянуться на хозяина… Оценить как человек безразлично рассматривает потолок и, кажется, вообще ничего не видит, даже того, что киборг ведет себя не по программе. Пусть этот парализованный человек даже внешне почти перестал быть похожим на самого себя, на того прежнего хозяина, каким он был на военке, который готов был убить за раненого кибера, который всегда был за справедливость, который был по-настоящему честным и искренним… а сейчас он злой, раздраженный и все ненавидит, и особенно сильно ненавидит самого себя за беспомощность, за отказавшие ноги, за склеенный и неработающий позвоночник… Но только за одно то, каким этот человек был раньше — он готов на все что угодно. Надо хозяину — пусть бьет, только эта разрядка почему-то помогает ему все меньше и меньше. Придумает человек что-то еще — пусть делает. Все равно другого хозяина у него не будет, да и не нужен ему другой хозяин, даже если тот будет добрым и заботливым.
Декс осторожно прикрыл дверь, бесшумно прошел узкий коридор. У него здесь была своя комнатка, маленькая, по размеру как минималистичная гардеробная или скромная кладовка у рачительной хозяйки. Но там стояла нормальная, для кибера так даже удобная, кровать и были спрятанные за панелью полки для личных вещей. Правда личных вещей почти не было. Только немного одежды, и то потому что поначалу, когда хозяин выходил из себя, то принимался бить сразу, забыв приказать раздеться. И от этого страдала одежда — кровь то еще можно было отстирать на специальном режиме в стиральной машинке, а вот порванные хлыстом шмотки зашивать киборг не умел. Когда он одел такую отстиранную, но разорванную вещь, хозяин побледнел и долго орал, задохнулся, поперхнулся словами и избил костылем. Костыли принесла Энира, выполняя рекомендацию врача — пусть попробует встать и хоть пару секунд постоять. Вставать хозяин не стал, зато нашел для пластиковых палок другое применение. Киборг тогда понял, что хозяину не понравилась испорченная вещь и прописал себе алгоритм — обязательно раздеваться, прежде чем стать на колени и приготовиться терпеть. И только спустя два месяца по нескольким оброненным человеком фразам сообразил — человек тогда стыдился своего гнева. Сейчас уже стыда не было, а байки с длинными рукавами хорошо закрывали синяки. Вот только в этот раз человек нанес несколько ударов по лицу — интересно, когда он появится перед человеком, получит ли снова за нарушение эстетичности внешнего вида или хозяин просто недовольно отвернется?
Кровь уже не шла, и киборг, натянув байку, улегся на кровать. По спине досталось сильнее, но лежать это не мешало. Боль, когда нет рядом хозяина намного легче трактовать как информацию от рецепторов. А если достать из тайника под подушкой старый военный комбез хозяина, и уткнуться в него лицом, то можно даже почувствовать почти выветрившийся запах плазмы, жженого пластика и смерти. И от этих привычных запахов становилось спокойнее.
Толком отлежаться ему не дали — хозяйка вызвала по внутренней связи. Декс подчинился. Когда они вернулись и хозяин лежал в госпитале, то первое что он сделал — передал своей девушке права управления, чтобы она позаботилась о его киборге. Хотя человеку достаточно было просто сказать. Какая разница слово или приказ, команда или права управления первого доступа, елси он может по своей воле блокировать любое вербальное обращение? Просто он знает сам, что будет подчиняться, не женщине, но хозяину, чтобы тот ни приказал — даже если отдаст команду “умри!”.
Энира сидела в большом мягком кресле, закутавшись в плед. Она сама толком не могла бы объяснить, почему до сих пор здесь и что она вообще забыла в этом захудалом городке, где ее клуб для женщин был почти центром цивилизации и даже приносил приличную, по меркам местных аборигенов, прибыль. Юрис упорно считал, что ее привлекают его деньги. Но это было глупо. Почти вся компенсация, выплачиваемая одноразово, тогда ушла на его лечение, и реабилитационные программы. Остаток плюс военная пенсия, повышенная с учетом ранения, улетела на покупку этого домика. Теперь же большинство бытовых расходов оплачивала она. С денег, что приходили на счет Юриса по-прежнему покупались для него лекарства, большую часть которых упрямец отправлял в утилизатор; иногда оплачивалась доставка еды и услуги домработницы. На содержание дома и бытовой ремонт тратилась она. А еще на кибера, который успешно заменил сиделку и сносил выходки Юриса. И, пожалуй, хорошо, что он был дексом — мэрька бы давно поломалась, а боевой киборг — он намного прочнее…
— Какой процент повреждений?
— Двадцать три с половиной, — декс застыл по стойке смирно.
Энира подождала пару минут, потом встала, не выпутываясь из пледа, подошла к кибер-парню, легко провела рукой по свежим шрамам на лице.
— Снова в оборудование превратился? Расслабься. Мне скучно.
Хозяйке действительно было скучно, хотя она много работала и даже занималась домом. Но при этом у нее оставалось много времени на то, чтобы наблюдать за киборгом. О том, что он разумный, она узнала на четвертый месяц проживания под одной крышей. А до этого было сто двадцать два дня изматывающего слишком пристального взгляда, идиотских вопросов с публичного теста с рассылки производителей, и множество глупых заданий, чтобы его проверить.
— Как я должен развеселить госпожу?
Первый раз произошел два с половиной месяца назад. Хозяин выпил больше обычного, но не опьянел, чтобы уснуть. Наоборот, был трезвый, собранный и злой. О чем разговаривали люди — он не слушал, активировал фильтр, хотя и так знал наизусть почти каждое из произнесенных слов и их порядок. Женщина и мужчина уже обсуждали это много раз: лечение Юриса, финансы, бессмысленность и бесперспективность такого образа жизни. Хозяин кричал, что он никого здесь не держит. А хозяйка тогда в ответ заорала о том, что ей всего двадцать девять лет и она не монашка, что у нее тоже есть свои собственные желания. И она хочет нормальную семью, ребенка, уважение к себе, а не только дом-работа-галофильм-выяснение отношений. А еще хозяйка тогда заявила, что она нормальная женщина и ей важна нормальная и полноценная сексуальная жизнь, а не то безобразие, что у нее было до этого: пять лет видеться по неделе-две раз в полгода, когда Юрис приезжал в увольнительные или отпуск, и несколько месяцев, когда не было вообще ничего, кроме нервотрепки, больниц, реанимаций. И тогда хозяин позвал его и отдал приказ…
Он подчинился. Скрутить женщину, несмотря на ее вопли и угрозы и раздеть было легко, передать управление процессору и выполнять алгоритм возвратно-поступательных движений тоже. Но вот видеть ее лицо, застывший в глазах ужас и беспомощность — было противно. Он старался не причинять ей боли, активировал датчики, чтобы улавливать и анализировать состояние хозяйки. Но, наверное тогда все равно делал что-то не так. А еще хозяин командовал “быстрее, резче, насаживай по полной!”. И при этом трясся, словно безумный, и прикусывал губы до крови, и впивался руками в подлокотники своего кресла так, что аж до хруста пальцев.
После того раза Энира перестала заходить к Юрису, и хозяин, выждав три дня, приказал ему каждый вечер приводить хозяйку в комнату и повторять половой акт. И он снова подчинился приказу. Он встречал ее в прихожей, хватал в охапку, относил к хозяину, бросал на кровать, прижимал руками, не позволяя шевельнуться, раздевал, почти срывая одежду. И… выполнял приказ хозяина. Намного позже он узнал, что есть слово, описывающее то, что он творил по приказу человека с женщиной — изнасилование. Насилие… на военке бойцы поступали так с киборгами и там это называлось развлечением. Он не видел в этом ничего особенно, просто функция, которую он мог выполнять для человека. Точно также как защищать, спасать, так же и удовлетворять, давать возможность психологической разрядки. И для кого-то такой разрядкой будет помахать кулаками, а для других совершить телодвижения полового акта. Какой смысл в это вкладывают люди — он не понимал, только ощущал, как концентрируется в комнате хозяина ненависть и боль. Причем и женщина, и мужчина испатывали это чувства одинаково сильно — даже без сканера было видно.
Через неделю женщина перестала сопротивляться — да, все равно бесполезно человеку противостоять киборгу, но до этого момента она хотя бы ощущалась живой, когда кричала и пыталась его ударить. А теперь казалось пустой и мертвой оболочкой, с пустым и мертвым взглядом, с равнодушным выражением лица. Она была похожа на куклу, которая даже дергалась механически от оказываемого на нее воздействия. А еще через две недели она сама пришла в комнату Юриса и стала раздеваться, слишком аккуратно складывая на стул кофту и джинсы.
— Я готова, — мертвый голос, мертвые глаза, и презрительная усталость. — Давай, приказывай своему дексу меня трахнуть.
— Ну, если ты этого хочешь…
Это было похоже на вызов. Женщина стала приходить сама каждый вечер, раздевалась, ложилась, демонстративно раздвигала ноги. Хозяин отдавал приказ, в котором было три слова: “заеби эту суку!”. Он выполнял команду, а человек смотрел, бледный от бешенства, с расширившимися на всю радужку зрачками. И женщина куклой лежала под ним, лишь рефлекторно реагируя на то, что он с ней делал. Когда он закончил, женщина так же равнодушно поднялась, собрала свою одежду, глянула на Юриса и улыбнулась так, словно перед ней была какая-нибудь мерзость. И хозяин тогда обмяк, выдохнул и выдавил из себя: “ты выиграла…”.
Он не знал, что люди могут играть в боль, играя заставлять друг друга страдать. Оказывается могут. Он не понимал, что происходит между его хозяевами и почему после акта с киборгом женщина включает дикую безумную музыку на всю мощность колонок и замирает, стискивая виски ладонями. А хозяин перебирается на кровать, утыкается лицом в подушку, прикусывает ее зубами и стонет, хрипло, надрывно и глухо. Но если люди способны так мучить друг друга, то как же они тогда могут поступить с киборгом? Этот вопрос мелькнул в его голове только один раз — потому что на него был ответ — ему безразлично, что надумает сделать с ним хозяин. Он для себя решил, другого человека у него не будет…
— Так как мне развлечь госпожу? — повторил киборг.
— Не знаю, подумай сам, — без тени кокетства ответила Энира, — сделай массаж.
— Как прикажет госпожа.
…Женщине не нравилось, когда он ее называл хозяйкой. Прямо она этого не говорила, но хмурилась каждый раз. И он нашел подобающий аналог в базе. Против такого обращения хозяйка не возражала. Массаж к тому времени он уже умел делать лечебный — освоил сам по видеоурокам. Хозяйка была терпеливой и подсказывала, что ему следует делать и как. Попутно он и сам нашел подходящий курс и на ускоренке просматривал как надо ставить руки, нажимать, поглаживать, разминать. Она приказывала, он делал. Он не понимал чем, но эта женщина была важна для его хозяина, а значит, если нужна разрядка — то ему это не трудно, быть для нее вещью, которую можно ударить, к которой можно прижаться, с которой можно удовлетворить потребности организма. Ириеновские утилиты для дексов на него почему-то не ставились, но за пару ночей он просмотрел весь выложенный в открытом доступе софт с подробной презентацией возможностей. Повторить было несложно.
Женщина смотрела с интересом, и губы даже чуть искривила в легкой усмешке. Ей было забавно наблюдать за стараниями кибер-парня. Тем более, что он почти ничем не отличался от обычного парня, разве только что немного странный, молчаливый, не понимающий многих простых вещей, но зато умеющий услужить именно так, как этого хочется в данный момент.
Она его не боялась. Даже тогда, когда спросила напрямую после того, как долго присматривалась к этому странному существу. Декс был не киборгом и не человеком, а просто органично сочетал в себе и человеческую, и кибернетическую составляющую. А еще он напрочь не знал, что такое смущение, ничего и никого не стеснялся, а шрамы от хлыста выглядели так возбуждающе. И ей нравилось проводить пальцем вдоль вспухшей полосы или рассеченной кожи. Ей нравилось сильное тело киборга, и даже та нечеловеческая сила, которая вроде бы не была незаметна на первый взгляд, но таилась внутри. А еще то, как безэмоционально, но чутко он реагировал на все, даже невысказанные ее желания. И, если откровенно, то рядом с Юрисом ее уже больше ничего не держало — те чувства, что разгорелись когда-то в далекой юности давно погасли и даже тот пепел давно превратился в прах. Но если уйти от… мужа-немужа, партнера — даже непонятно кто они теперь друг другу? — то киборга он не отдаст. Сдохнет, но с любимой игрушкой ни за что не расстанется, даже если она ему нового, не юзаного купит….
Декс медленно стал расстегивать пуговицы на тонкой блузке — хозяйка, вернувшись с работы, еще не успела переодеться. Осторожно стянул одежду за рукава. Женщина любила такие стилизованные вещи, и в шкафу у нее было много рубашек и другой одежды с пуговицами, и даже у хозяина были рубашки аналогичной цветовой гаммы. Наверное, они когда одевались так в одинаковые рубашки, то очень красиво смотрелись вместе. Он даже сделал две такие визуализации, где его хозяева были в небесно-голубых и светло-серых рубашках — потому что их совместных фотографий не нашел, хотя и старался.
Массаж киборг делал превосходно, движения одновременно были сильными и легкими, как будто декс ласкал ей спину, своими прикосновениями снимая усталость и накопившийся негатив.
— Разденься, — Энира перевернулась на бок, посмотрела на кибер-парня из-под полуопущенных ресниц. Хорош, как есть хорош и эти плавные движения, и эта его гибкость, и расписанное длинными старыми и свежими шрамами тело. — Иди ко мне.
Ей нравилось, как он послушно выполняет все ее указания, но иногда хотелось чуть больше напора и силы, чтобы резко, глубоко, как испытание самой себе. И вот в такие моменты тактичность киборга даже раздражала. А на пощечины он не реагировал, он их просто принимал как данность и даже после вежливо поинтересовался на ушибла ли она руку. Этого кибер-парня невозможно было разозлить, и он не баловал ее эмоциями. Зато одинаково спокойно принимал любое ее эмоциональное состояние и настроение. Его можно было вызвать ночью и приказать принести стакан горячего молока, приказать лечь рядом, приказать обнять, приказать заняться сексом. Киборг ложился, приносил, обнимал, трахал. Этакий эталон мужчины, идеал… с одним единственным недостатком — он был оборудованием, пусть и разумным.
— Ты сам умеешь думать? — Энира прервала поцелуй, с трудом отстранившись от кибер-парня.
— Да, госпожа, — киборг замер, выжидательно глядя в лицо женщине.
— О чем ты думаешь, только… не останавливайся…
— Хозяин.. ему сейчас плохо, — декс просканировал женщину и чуть изменил темп и глубину проникновения. То, как он двигался совершенно не мешало ему думать, анализировать и говорить об этом.
— Нашел… время.. о нем… он урод… тебя… ах… избил… снова… а-ах…
— Он мой хозяин, это надо для него, мне не сложно потерпеть, — спокойно ответил декс.
С другими мужчинами у нее такого не было, чтобы буквально за считанные минуты волна сильнейшего оргазма сменялась абсолютным безразличием и дикой усталостью, когда даже дышать не хочется, потому что лень. И каждый вдох и выдох кажутся лишними и ненужными.
— Пошел вон.
Декс также послушно соскальзывает с кровати, подбирает свои вещи, и без единого звука скрывается за дверью. Так будет лучше, и неважно, что она изначально хотела уснуть в кольце сильных и надежных рук. Можно просто полежать, не засыпая, чтобы потом встать и провести возле окна очередную бесконечно длинную ночь.
Юрис не спал. Глухая ночная тишина помогала еще лучше слышать звуки дома. И он вслушивался, до звона в ушах, до оглушающего биения пульса, отдающегося в висках, до стиснутых в кулаки онемевших пальцев. И, кажется, он действительно слышал даже скрип кровати, хотя водный матрас по факту скрипеть не может. Каким-то шестым чувством он уловил почти бесшумное движение по коридору и рывком дотянулся до кнопки вызова.
— Подойди, срочно, — прозвучал отрывистый голос хозяина и киборг повиновался. Вошел как был в комнату, сделал три шага, замер ожидая дальнейших приказаний.
Юрис пультом включил освещение, выругался и приглушил яркость ламп. Сегодня он точно перестарался — уже прошло почти три часа, а раны на киборге даже не затянулись. И снова откуда-то из живота поднялась волна неконтролируемой ярости, от которой сдавило в горло и потемнело в глазах. Несколько мучительно долгих минут ему потребовалось только на то, чтобы отдышаться.
— Ты помнишь, как развлекались с тобой солдаты на военке? — резко спросил хозяин и, дождавшись утвердительного кивка, приказал: — сейчас ты это должен повторить со мной.
Киборг вздрогнул, он еще не слышал, чтобы хозяин говорил таким голосом, да и сам приказ был… странным. У него не хватало знаний или опыта человеческих отношений, но он видел как реагировал его хозяин на такое развлечение там в армии, и даже помнил, как его человек разбил лицо одному бойцу который развлекался с дексом чересчур активно, даже ножом ставил автографы на спине оборудования. А то, что сейчас приказал сделать — это было за гранью.. допустимого для его человека.
— Хозяин… — он не понимал что следует сказать, и даже, впервые в жизни, отважился говорить сам, игнорируя процессор, который уже настойчиво посылал импульс имплантатам к действию. — Требуется уточнение…
— Врешь! — Юрис припечатал кулаком подушку. — Никакое уточнение тебе не надо, ты все прекрасно понял. Возьми и сделай. Так надо, — и заметив конвульсивные подергивания киборга, веско и четко проговорил: — Декс с идентификационным кодом Арти, это прямой выраженный приказ. Сделай так, как делали с тобой в армии солдаты.
Тело сдвинулось против его воли, он больше не мог сопротивляться. Мог только отстраненно наблюдать как двигались его руки, сорвав с человека пижаму, как приподняли хозяина, как резко и жестко он насадил человека на поднявшийся орган, как с механической точностью двигались бедра. Человек сжался, обвисая безвольной тряпкой в руках киберкуклы. Сканеры, настроенные на хозяина, взвыли от зашкаливающего уровня боли, которую испытывал человек. Но хозяин не издал ни единого звука.
Юрис молчал. Просто ненависть к самому себе у человека была намного сильнее того, что он сейчас испытывал, и, кажется, он нашел еще одно наказание. Только еще и сам не знал, кого сильнее он хотел наказать таким способом.
Из доклада Службы Слежения: принятая на испытания от Службы Ресурсов опытная модель зонда нового образца ДПХ-0-239зарекомендовала себя хорошо. За время испытаний трех опытных образцов арестовано 28 нарушителей порядка. Раскрыта и пресечена антигорсударственная деятельность нелегальной группы «Женьшень», маскировавшихся под торговлю экзотическими травами.
Результаты испытаний ходовой части и дополнительного оборудования прилагаются.
Из донесения Службы Дознания:
«За истекшие сутки кадрами Службы произведен арест 342 человек, подпадающих под подозрение в антигосударственной деятельности. Раскрыто местонахождение арабской группы «Ас-Саура» и ирландской радикальной группы «Кайшель».
Поиски объекта «А» продолжаются.
Из рапорта Робертиса Джента, штатного сотрудника Службы Мониторинга.
25 октября персоналом станции зафиксирована очередная попытка пробоя из мира Сера. Пробой разовый, произведен, по всей очевидности, группой в составе 5-10 демонов. Дежурный пост в составе Альгирдаса (демон) и Герарда Джорнаса (человек) своевременно активировал аппаратуру защиты, попытка пресечена. Два тела нападавших и фрагменты третьего переданы в распоряжение лаборатории «Ксено» согласно указу от 12.04. 2025. Персоналом станции пройден штатный профилактический осмотр.
Час стремительно катился к концу, а они все не могли оторваться друг от друга… Как только Петр Валерьевич, понимающе кивнув, исчез за дверью и судя по звукам, шуганул невозможного Марка с его новым дружком-эльфом, Алексей, казалось, напрочь забыл про возвращенные силы… А через минуту и она забыла…
Вспомнила, когда Алексей заглянул ей в лицо:
— Ты тревожишься… Почему? Я уже поставил блок. Он меня не услышит. Мои силы не услышит… Не волнуйся…
Может, правда мысли читает? Рассказать ему о брате? О том, что подсмотрела в мыслях… Рассказать? Нет. Не сейчас…
— Ай-яй, ангел, что там Петр Валерьевич говорил про личные чувства?
— Лина, — мягко сказал Алексей, — Неужели ты их от меня спрячешь?
Разве теперь от тебя что-то спрячешь? Феникс только вздохнула. А надо ли прятать? Просто… тревожить тебя в такой миг не хочется. Портить праздник. Не буду прятать! Честно… Ну, почти… Она подняла глаза, собираясь сказать… и беспомощно шевельнула губами, натолкнувшись на его взгляд…
Нежность, доверие, радость… Нет, милый… Ничего я тебе сейчас не скажу. Завтра. Сначала еще кое-что разузнаю… Они смотрели друг на друга, и мир таял в ласковых глазах… Ничего она сейчас не хотела — только смотреть. Смотреть на него… Он что-то спрашивал, она что-то отвечала… про мать, про силы… про себя… И снова поцелуи — в самый краешек губ, в кончик носа (ой…), в ладони и запястья…
— Сколько раз… сколько тысяч раз я хочу сказать тебе спасибо… — Алексей порывисто прижал ее к себе, ладонь заскользила по волосам…
И тут в дверь постучали.
— Чиж! — проорал голос за дверью, — Ты там?
Алексей прошипел сквозь зубы нечто смутно напоминающее утвердительный ответ, но с такой интонацией, что скорей сошло б за вызов на дуэль. Голос за дверью понизился до негромко-виноватого:
— Чиж, Петр Валерьевич запретил тебя беспокоить, но тут такое дело… Твое зелье уползло! То, для вампиров, на основе крыльев бабочки…
— Какой бабочки? — сорвавшись с постели, ангел быстро застегивал рубашку, — Крыльев летучей мыши!
— Да? — посомневался смутно знакомый голос… — Тогда понятно, почему оно уползло и гоняется теперь за Игорем…
— ***! — прокомментировал Алексей, кидаясь к двери. — Лина, прости. Прости, я должен…
Лина подняла брови… и расхохоталась, представив ползающее зелье. Ничего, хоть не обидно уходить. Нельзя ей надолго пропадать. Нельзя.
— Ничего, мне все равно пора.
Алексей замер на полушаге… И медленно обернулся.
— Уходишь?! Но… Лина, не стоит к нему возвращаться!
— Чиж! — возопил голос за дверью, — Оно котел сожрало! И мои бутерброды!
— Господи… Лина, подожди, пожалуйста! — взмолился юноша. — Только не уходи!
Он торопливо тронул виски под тоненьким обручем, осыпая лицо и волосы золотистой пылью маскировки. Преобразился в знакомого рыжика с веснушками… И исчез…
«Не уходи…»
Не могу. Прости, любовь моя…
Не уходи…
На этот раз пришлось идти к входу — она сама просила Магду и лигистов о полной блокировке пещеры, так что перенос ей не светит, пока не доберется до сторожевых постов… А, все равно привыкать придется. Алекс обмолвился, что портал-ограничитель уже строится. Значит, скоро в Убежище можно будет попасть только через приемный зал. И внутри телепортироваться станет невозможно. Но ради безопасности и не то стерпишь.
Привыкай-привыкай, ножками ходи. Ничего, заодно и посмотри, как тут обустроились новые хозяева. Ровный многоголосый шум, шум человеческого поселения, мерно рокотал между каменными стенами. Голоса, звуки каких-то работ, почему-то писк, похожий на кошачий… На стенках мелькали картины — то панно из камней, то весьма красивые пейзажи, похожие на работу Анжелики… Черт! Это и есть Анжелика! Вот неугомонная, а? Решила подарить новым друзьям свое хобби? А если кто-то узнает?
— Лина! — окликнул ее громкий шепот… — Эй!
Девушка оглянулась: Марк! И эльф… Точней, младший эльф, братец незабвенной Эль… Две пары рук вцепились в не упирающегося от неожиданности феникса и втащили в нишу…
— Вы что?
— Слуууушай… — блеснули живые глаза неугомонного мальчишки. — Ты с ума сошла?
— Что-о-о?!
Эльф дернул приятеля за руку, но тот не обратил внимания ни на предостережение, ни на возмущенное восклицание…
— Слушай, ты б поосторожней! На тебя сегодня смотреть страшно было.
Ничего ж себе заявочки! Вот же наказание…
— Какого… Малыш, а ну-ка объясни!
— Марк хочет сказать, что тебе надо поберечься, — растолковал юный эльф, нервно скосив глаза на ее ладони. Нет-нет, это не нож, паренек… пока. — Ты хорошая, Лина… Не рискуй так больше… Будет очень плохо. Если ты погиб… если с тобой что-то случится…
— Алексей рехнется, если что…- уточнило персональное наказание, с надеждой вглядываясь в ее наверняка обалдевшее лицо. — Поаккуратней, а?
Феникс ошалело перевела взгляд с одного заговорщика на другого… Приехали. Докатилась. Ее уговаривают на осторожность эти сорвиголовы… Щенки малолетние…
— С ума сойти. Сами додумались или кто подсказал?
— Сами! — хором заявили спевшиеся паршивцы… — Может, останешься? В комнате Алексея еще одна кровать свободно поместится!
Лина замерла…
Спустя минуту она, высказав юным советчикам все, что думала об их прорезавшемся стремлении к перестановке мебели в чужих комнатах, заторопилась к выходу (ох, жаль что купол защиты глушит способность к переносу!) и почти уткнулась носом в чью-то грудь… Грудь выдвинулась из-за поворота коридора вместе с телом — весьма знакомым…
— О, Лина! — Сергей приветливо улыбнулся, — Я хочу выразить свою благодарность за сегодняшнее… Вы не представляете, как важно то, что вы сделали…
— Все нормально, Сергей, — Лина все еще была под впечатлением от «поместятся-две-кровати» и отмахнулась от благодарностей на чистом автомате, — Я давно собиралась… Мне пора, а то хватятся.
— Может быть, поговорим? — вдруг предложил командир группы, — Вы очень рискуете. Понимаете?
— Сергей… — подозрительно прищурилась девушка, — Если вы мне сейчас скажете, что я должна остаться и не рисковать собой, то я…
— А, Петр с вами уже беседовал, — сделал неожиданный вывод Сергей, — Ну что ж, вы подумайте. Здесь есть комнатка на двоих…
Лина закрыла рот. Сдавленно поблагодарила новоявленного доброжелателя. Потом, выбитая из равновесия неожиданными предложениями, феникс по да-а-алекой дуге обошла улыбчивого Петра Валерьевича, опасаясь продолжения уговоров (к счастью бывший учитель Алексея был занят инструктажем какой-то группы)… и налетела на Ларису Павловну.
— Детка, — руки в тонких перчатках ласково легли на ее запястье, а глаза… мама никогда не смотрела так. Верная традициям, Лина привычно огрызнулась на «детку», но телепатка была непрошибаема… — Детка, ну разве можно так…
— В чем дело?
— Ты даже не отдохнула… Куда ты? У нас достаточно разведчиков и шпионы, слава богу, часто попадаются… Я очень тревожусь за тебя. После нападения от Зои можно всего ожидать!
— Нападения? Лора, в чью голову вы опять влезли?
— Марианны, — без стеснения призналась телепатка, — Твоей рыженькой подруги. Ты же мне ничего не рассказываешь… Кстати, очень милая девочка…
— Лора, позволь нашу гостью на пару слов, — в разговор бесцеремонно влез Виктор Хватько по прозвищу Липучка. Лина встретила вмешательство с невозмутимым лицом, хотя это нелегко далось — всякий раз в обществе милейшего Зубастика (как иногда теперь звали Виктора — после выходки эльфа с акульими зубками) ее словно демон под руку толкал, призывая сделать что-нибудь неприличное или вредное… Например, вчера, когда она зашла в пещерку главаря штатных убийц (поручение Лиги, Темной) и узрела все еще красующуюся там голограмму господина Хватько, ее точно за язык дернуло…
Спустя пять минут вокруг нее собрался весь наличный состав незанятых демонов — семь человек — и, затаив дыхание, слушал сагу о мучительном убийстве заказанного им три месяца назад Липучки… Буйная фантазия феникса нарисовала картину случайной встречи, погони, напряженной схватки, отчаянной мольбы о пощаде и последующего безжалостного испепеления жертвы…
Демоны зааплодировали, до неприличия обрадованные тем, что занудный объект ликвидирован без них, и поскольку необходимость в приличном поведении отпала, немедля затеяли две ссоры, драку, и буйную гулянку… В ходе гулянки «охотнички» с ликованием вычеркнули осточертевшее имя из списка подлежащих устранению, голограмму с сердито насупившимся лицом господина Хватько торжественно ликвидировали путем испепеления кристалла и наконец выпили за здоровье Лины какую-то невероятную гадость, которую один из демонов, с совершенно непроизносимым русским именем именовал как-то странно — «самогон».
Лина еле удрала от мгновенно охмелевших убийц, так и не выполнив поручения, но польза от ее визита, несомненно, была: Виктор Хватько по прозвищу «Липучка» вычеркнут из списков на уничтожение.
Он об этом пока не знал. Поэтому, наверно, его лохматые брови сейчас сошлись над переносицей:
— При всем моем уважении, мисс Феникс…
Здра-а-асьте! Это с каких пор мы друг друга уважаем, а?
— … должен сказать, что ваше поведение…
Может, зря сказала, что он умер?… Вот зануда. Теперь-то что не так?!
— … прискорбно неосторожно…
Сама знаю!
— … Вы отдаете себе отчет?
— Что? — Лина, успешно пропустив предыдущие слова Липучки мимо ушей, очнулась, с удивлением покосившись на отчего-то красную Лору… — В чем?
Казалось, Хватько сейчас хватит удар. Брови зашевелились, как невиданные гусеницы, а зубы нехорошо клацнули.
— Феникс! — процедил он с непередаваемым выражением.
— Вся внимание, — невинно отозвалась помянутая ведьма…
— Вы… вам… вы… — судя по всему, Зубастику никак не попадалось на зубы (тьфу-тьфу, на язык) достойное оскорбление… — Вы…
— Выходной? — подсказала Лина самым деловым тоном. Лора сдавленно хихикнула… — Выхухоль?
— Вы… — Виктор с достойным уважения упорством пытался завершить мысль… — Вам…
— Вампир? — предположила «вся внимание».
— Вам не следует подвергать себя опасности! — через силу вымолвил, наконец, осененный вниманием феникса Хватько.
Стало тихо… Лина недоверчиво смотрела на вдруг ставшего заботливым Липучку. Не Липучку… Виктора Хватько… Это он заботится о зловредной ведьме, воплощении тьмы?!
Ад замерзнет…
— Понимаю. Но нам ведь информация нужна?
— Что? — даже ее выучки не хватило в этот миг — каждая черточка тонкого лица выразила невероятное потрясение… Зеленые глаза непонимающе посмотрели на кинжал… на невредимого Петра Валерьевича… На нее. — Лина?!
— Проверь силы, Алексей, — мягко говорит его бывший учитель.
Феникс негромко поддержала его:
— Проверь, не бойся, все изолировано, пещера закрыта от любого локатора сил.
— Но… Я думал, что-то случилось… Что-то… с тобой! Думал, ты пришла, чтобы… — Алексей ошеломленно помотал головой, замолк, — Это правда? Правда?
Она не ответила. Вслух не ответила. Но глаза встретились, и Алексей вдруг нерешительно улыбнулся.
— Правда, — ответил он сам себе.
Какая же это была улыбка! Какая… Лина забыла дышать. Нежность, благодарность, смущение… и чистое, беспредельное счастье…
Забытый было нож вдруг взмыл в воздух, плавно пролетел и завис у ее ладони. Феникс машинально приняла потеплевший клинок… Алексей опустил руку. И Петр Валерьевич вдруг почувствовал себя лишним — такими глазами смотрели друг на друга эти двое…
«Это по-настоящему…»
«Конечно» — ответили ему светлые глаза.
«Но…Как тебе удалось?»
«Просто я люблю тебя…»
«Лина!»
Нежно-смущенная улыбка не погасла, но Алексей вдруг прищурился. Очень знакомо.
— Попробовать силы, говоришь?
О-о… Сейчас что-то будет. Точно, будет! Лина замерла в предчувствии-предвкушении… И оно ее не обмануло.
Сначала стены внезапно покрылись инеем.
Настоящим инеем! По неровным, мерцающим изломам гранита побежали светлые точки, застывая в причудливом подобии перышек… Распушились снеговыми иголочками, хрупнули сплавом трех сосулек на выступе стены. Петр Валерьевич тронул рукой камень и одобрительно кивнул. Алексей умеет замораживать? Просто так?! И не говорил… Ах ты, скрытник!
— Алекс… — начала Лина и замолчала, пытаясь унять рассерженного феникса — ее птичке холод не слишком нравился. Но Алексей понимающе сверкнул глазами, и ледяные кристаллики испарились неизвестно куда. Испарился и сам юноша. Шагнул и растаял на полушаге, только искры следом разлетелись. Ага. Телепортироваться, значит, тоже может? А куда он… Ни Лина, ни бывший учитель не успели раскрыть рта, как пропавший испытатель сил вернулся, только уже в воздух. Озорно прищурился с высоты полуметра и спорхнул вниз. Потом с крохотного столика стартовала кружка с остатками отвара… Петр Валерьевич вздрогнул, Алексей пошевелил длинными пальцами… Кружка как-то по-хулигански протанцевала в воздухе нечто непонятное и перевернулась, вылив содержимое — вишнево-алую жидкость.
«Отвар шиповника с добавками», — автоматически подсказало сознание. Только нормальные отвары так себя не ведут. Порядочным отварам полагается в кружках плескаться, а не изображать из себя шаровую молнию. Впрочем, может, конкретно этот отвар и был приличного поведения, но разошедшийся ангел его согласия не спрашивал. Зависший в воздухе темно-алый шарик вытянулся, завертелся, из него точно проклюнулся длинный росток, потом он замер, как-то посветлел… и через несколько секунд у ног Лины легла… Роза?! Алый цветок на длинном полупрозрачном стебле… Бутон с едва распускающимися лепестками. Он чуть отсвечивал в неярком свете лампы, блестел гранями лепестков…
— Это тебе, — проговорил Алексей тихо и неожиданно серьезно. — Она пока ледяная, но я обещаю тебе настоящие цветы. Клянусь! Лина…
Он вдруг закрыл глаза. Прижал к лицу ладонь. Застыл… Замолчал, пытаясь справиться с волнением? Или ему плохо?
Девушка беспокойно шевельнулась, Петр Валерьевич поспешно шагнул вперед, но Алексей уже встряхнулся, и голос зазвучал чуть виновато:
— Простите. Слишком давно… слишком долго. Отвык.
— Вот именно! — вмешался Петр Валерьевич. — Дать бы тебе по затылку, Соловьев! Разве можно так? Только получил силы, и сразу все пробуешь! Так и истощение заработать недолго!
— Все хорошо, — отозвался юноша, явно думая не том, и Лина с бывшим учителем только переглянулись, предчувствуя непростые дни с неуправляемым подопечным… Если уж раньше с ним непросто было совладать, то сейчас, после обретения сил, удержать Алексея от схваток будет так же просто, как убедить лаву ее любимого вулкана остановиться. Бедные демоны! Нет, и пытаться не стоит… Феникс встретила в глазах Петра Валерьевича то же смирение с неизбежным, что ощущала сама. Кому знать, как не учителю… Но тут молодой маг чуть наклонил голову, озорно прищурился и усмехнулся:
— Меньше всего думал, что услышу от тебя такую обреченную покорность судьбе!
— Что? — изумилась молодая ведьма. Рядом хмыкнул Петр Валерьевич:
— А кто-то говорил, что личные чувства неприкосновенны… Это эмпатия, Лина, не удивляйтесь.
— А кто-то — что силы надо использовать! — подмигнул юноша, — Я только пробую, Петр Валерьевич… И вы правы. Так что, пожалуйста… дайте нам побыть наедине.
В следующую секунду Лину оторвало от земли (птичка ошалело забила крыльями) и опоздавшее в боевой режим тело оказалось в объятиях Алексея…
— Лина…