Магазин давно уже не приносил прибыли — изменились стандарты торговли бэушками. Лет десять назад, имея канал поставки подержанных киберов и продавая их за двадцать-тридцать процентов от начальной стоимости, можно было озолотиться. Но сейчас покупатели пошли слишком привередливые: то хотят последние коллекционные модели, то чтобы «куклы» не были в употреблении, то луну с неба и горчичкой сверху помазать. И можно до хрипоты объяснять про то, что киберы стерильны и полностью антисептированы, но никто не слушал. Позавчера уволилась последняя продавщица — не то чтобы он задерживал зарплату, просто вынужден был убрать все премии. Да и покупателей не было почти неделю, и с начала месяца всего лишь четыре человека зашли в магазин, и то трое только «посмотреть»…
«Если бизнес себя изжил — откажись от него, пока он не отказался от тебя». Отец был мудрым человеком, жаль только, что рано умер. Ушел на работу и не вернулся. Еще один жизненный урок — не стоит жертвовать собой ради других людей. Девочка, которую отец закрыл собой, выжила и выросла. А он потерял отца — самого дорогого и близкого человека. Мать тогда сухо кивала и благодарила за соболезнования, но это всего лишь слова. «Если не можешь найти себя, делай что умеешь — а потом лови свой шанс». После рейдерского захвата отец себя найти не сумел и пошел работать оператором охранной службы в развлекательный центр. Лопнувший купол, в который врезался флайер с нетрезвым водителем, — всего лишь досадное недоразумение. Смертельный град из огромных кусков стеклопластика — несчастный случай. Но когда вместо того, чтобы прижаться к стенке или рвануться в укрытие, бросился к испуганно замершему ребенку — это уже глупое геройство. Тот водитель разбился насмерть, семьям погибших сотрудников торговый центр выплатил небольшую компенсацию — но это всего лишь жест доброй воли. А им с матерью было не на что жить. И никому больше не было дела до десятилетнего мальчишки и художницы, которая на последние деньги пыталась покупать дорогие настоящие масляные краски и плотную, пахнущую еловым туалетным освежителем, бумагу.
Мать рисовала сутками, забывая про еду и сон, но ее картины не котировались. За квартиру не платилось, а он постепенно вырос из имеющейся одежды и больше напоминал бомжа, чем нормального мальчишку. За неделю до его двенадцатого дня рождения их выселили из квартиры. Просто пришла комиссия из лохматой крикливой тетки и суховатого дядьки, описала все имеющееся имущество, попросила мать заверить биометрией документ. А потом в прихожую вошли два кибера, постояли пару минут, сканируя обстановку, и, получив приказ, стали сортировать вещи. Было страшно смотреть, как движутся по квартире две быстрые мужские фигуры с мертвыми лицами… а мать продолжала рисовать какую-то изогнутую вазу, словно происходящее ее не касалось.
Он тогда вцепился в геоскейт — последний подарок отца перед смертью. Он на нем даже не катался, просто поставил возле своего дивана и, перед тем как уснуть, гладил рукой шероховатую, для повышенной устойчивости, поверхность доски. Геоскейт у него забрали — мужик из комиссии счел игрушку подходящей для продажи. И, повинуясь приказу, кибер сжал руки так, что аж кости затрещали — забрал геоскейт и отнес его в большую комнату. Там на полу громоздилась куча хороших вещей. Все старое и изношенное выбрасывалось на улицу. Мать среагировала лишь тогда, когда один из киберов принялся складывать ее мольберт. Она сначала набросилась на куклу, но киборг просто зафиксировал бешено вырывающуюся из хватки женщину, а дядька надел на мать браслеты. Как на преступницу.
Он плохо помнил, что было дальше. Как будто погрузился в липкий туман, да еще и руки жутко болели. Кажется, лохматая тетка тогда сунула ему в ладонь пластиковую карту-ключ от барака, в который они должны были переехать в двадцать четыре часа. А потом они все ушли, забрав мать с собой, а его кибер вынес и положил на холодный пол в коридоре… Пронзительный женский крик: «Отдайте мои рисунки!» потом долго снился ему по ночам, звучал механическим эхом и резонировал с гулом и пролетающих мимо вагонов монорельса.
Новое жилье оказалось на окраине города. Вернее, город заканчивался раньше, опоясанный плотным кольцом офисных гигантов и логистических центров, следом разворачивался пояс складской зоны и промышленных предприятий, а бараки кучковались почти на самой границе свалки, сразу за окружной монорельсовой дорогой. Холодные, кособокие, одноэтажные или двухэтажные сараи, с провалившимися стенками, с проседающими крышами, с бесконечным сквозняком и промозглой сыростью, от которой не спасали даже самодельные печки.
Формально его мать не была арестована: ее подвергли только административному, то есть дисциплинарному, наказанию. Так что по документам она находилась на свободе, а по факту пребывала в зоне ограниченного контроля и должна была там провести под неусыпным надзором три года за нападение на членов комиссии при исполнении. Он, когда шлялся по городу, иногда забредал к приюту. Если залезть на крышу соседнего дома, то с парковки было хорошо видно, как приютские дети гуляли во дворе. Они были одеты в стандартные комбинезоны со светящимися логотипами приюта на спине и животе, выглядели ухоженными и не замерзшими. В такие моменты он им безумно завидовал и мечтал, чтобы его мама тоже умерла и его бы забрали в приют, и он бы тоже носил комбез с терморегуляцией…
Свалка помогала выживать. Если хорошенько побегать да порыскать, там можно было найти много чего интересного: выкинутую на утилизацию просрочку, не слишком драную и замызганную одежду, старые матрасы и одеяла. Пусть они уже не работали в плане регулирования температуры, были в основном засраны и порваны, но если застелить в несколько слоев пол да кое-как попришпиливать к стенкам и натянуть поверх, то получается вполне уютное лежбище, в которое можно натаскать одеял да одежды почище и заваливаться туда спать со всем комфортом. Правда, самые «хлебные» места были давно заняты, поэтому приходилось драться за каждый квадрат.
Когда он стал пастись на участке возле северных ворот — туда как раз свозили в основном просроченные продукты, потому что там был маломощный биоутилизатор, — то его отловили буквально через день, хотя он лазил очень осторожно. Семейство — так на свалке называли сбившихся в стаю обитателей одного участка, которые потрошили и защищали свою территорию, — северного квадрата тогда было с уловом, а потому его не стали убивать, просто издевались весело, с огоньком. Заряжали в резинки банки и контейнеры, чтобы расстрелять растянутого за конечности мальчишку. Им было хорошо, а ему больно — лучше бы просто избили до смерти, чем придумывать развлечения до вечера. На ночь семейство забралось в свою спальную землянку, а его так и кинули подыхать. Только он сумел развязаться, а дальше было несложно — сбить крышку с газового балона печки, подпереть железяками дверь и закинуть через дымовое отверстие самодельный факел. Никто из обидчиков не выбрался. Его после того поджога прозвали Шакаленком и перестали трогать, не потому что боялись — кто ж сопляка испугается? — а просто не верили, что он сумел все провернуть в одиночку и подозревали, что за ним стоит какое-то серьезное семейство. Ему такие слухи были только на руку — бить стали меньше, да и с участков почти не гоняли. Впрочем, после того как отлежался, на промысел он перестал ходить днем — выбирался глубокой ночью или перед рассветом, когда небо лишь слегка начинает сереть.
Днем можно было немного отоспаться и смотаться на “железку”. Там прибыток был небольшим, зато, если везло, то солидным. Один раз он нашел светящийся брелок, которой удачно продал. Пока выглядел мелким, то его даже изредка подкармливали сердобольные тетки со станции, но в четырнадцать как-то резко вытянулся, и жалость у баб сменилась на страх и брезгливость. Наверное, он тогда действительно выглядел страшно — но теперь не помнил как, хотя вроде бы и смотрелся иногда в зеркало в общественном туалете на станции.
Хорошо драться научился именно на “железке”. На свалке местные обитатели просто налетали кодлой и метелили либо до кровавого месива, чтоб избитый уже не поднялся, либо, если хотели проучить, то так, чтобы отмудоханный отлеживался долго. А вот на станциях дрались по правилам — весьма условным, но они все равно существовали. Даже когда против тебя стояла толпа из трех-четырех человек, то все равно можно было сцепиться с одним до победного и, если выигрывал, то остальные не трогали. А махаться он приловчился неплохо — даже выбил себе возможность первым потрошить опоздавших на монорельс или загулявших в станционном кафе-ресторане. Плохо было, когда попадались мудаки с хорошей памятью, что паролили все доступы к счетам, — тогда приходилось сливать добычу знакомому хакеру и надеяться на его честность и что твои законные пятьдесят процентов парень не зажилит. Но чаще люди держали доступ открытым через видеофоны — всего и делов, что приложить палец вырубленного к биометрическому сканеру видеофона или комма. И спокойно перекинуть денежки на ломанную карту. Обычно получается быстро, но иногда нужную запчасть приходится забирать с собой — на этот случай он даже кусачки всегда в кармане таскал. Один раз обидно было — счет оказался с дополнительной защитой через сканер сетчатки, а мужик совсем окочурился. Ну веки-то открыл, но опознавание не прошло и страхующая сигналка включилась… Пришлось тогда пару недель только со свалки и выживать. Даже не страшно было, что поймают, просто не хотелось в клетку.
Находки были разные и интересные. Он тогда себе даже игру придумал — по найденной вещи представить, как ею пользовался человек, который потерял. Например, про серебряную гайку на цепочке он придумал, будто эту штуку у человека выплавили из позвоночника, и потом он стал носить ее на шее. А про ручку-трансформер — как будто она путешествовала со своим владельцем на Холодную луну, там в ней замерз механизм и она стала ненужной — и поэтому ее выбросили из окна промчавшегося мимо станции монорельса.
Труп полицейского он нашел во время своей очередной прогулки. Нормально мужика приложили — затылок проломлен. Видно, что били арматурой или ломиком погладили. Причем не только по голове — руки вообще выбиты, да и кости явно переломаны. Мертвецами его было не напугать — живые страшнее, а на теле может быть добыча. Но, очевидно, тот, кто копа так приголубил, его и обшмонал. Он тогда уже убраться подальше собирался, но заметил, что в кулаке убитый держит жетон. Кусачки отлично выручили, хотя пришлось и повозиться, согревая отрезанные пальцы возле печки до температуры человеческого тела, и при этом не сжечь и не перегреть, — а так удалось жетон не только активировать, но даже через подключение и помощь хакера переключить на свою биометрию. Идея бизнеса тогда еще толком не оформилась, но кое-какие мысли появились.
Поначалу пришлось потратиться, подбивая клинья к бригаде, работающей на промышленном утилизаторе. Даже ящик вискаря, пусть и дешевого, пришлось проставить, зато удалось договориться. Первую куклу он заполучил через неделю. Изломанный в хлам Irien, которого привез грузовой катер из какого-то задрипанного борделя, где нет своего утилизатора. Старший бригады потребовал двадцать единиц, но удалось сторговаться на пятнадцати — все, что у него на тот момент было при себе. Да еще и тащить пришлось добычу три километра к своему сарайчику, а потом несколько суток шерстить по свалке, чтобы найти побольше жрачки и хоть какие-то лекарства. Но все получилось: и записать себя хозяином, и выходить, чтобы повреждения не бросались в глаза, и даже приодеть в более-менее приличные шмотки. Как и где продать — на тот момент не знал, просто забросил объявление: мол, продаю бэушку в нормальном состоянии.
С первым покупателем даже не торговался — да и тетка была тертая, сразу определила, где и чего. Быстро согласился на триста единиц и лишь когда мадам ушла к своему фалеру с покупкой, позволил себе заорать от радости. Такой суммы почти легальным образом он еще ни разу не зарабатывал. За тридцать единиц удалось договориться с утизаторщиками, что поломанных кукол ему будут еще и привозить на гравиплатформе. А через неделю, продав еще две модели боевого и развлекательного типа, он даже нанял крысят за восемь единиц, чтобы те притаскивали еду. Мальчишки старались вовсю, и откармливать киберов стало проще, а повреждения куклы и сами, подчиняясь приказу, заживляли на ускоренной регенерации. Через месяц он уже стал скупать просрочку у маркетов — это уже был сервис, даже взял в аренду допотопный грузовой флайер. А в бараке одновременно валялись на регенерации от пяти до двенадцати киберов.
Бизнес надо было развивать — и приходилось мотаться целыми сутками. Он удачно договорился еще с пятью бригадами утилизаторщиков. Заключил три официальных договора на вывоз испорченных продуктов — там даже платить не пришлось, наоборот, это ему капало по сто единиц в месяц за то, что каждые три дня прилетал и загружал ящики и коробки. Правда, летал и грузил не сам — брал одного из подлеченных киберов. Сам только присутствовал и контролировал, а то мало ли как сработает ломаная прога. Через полгода он открыл небольшой магазинчик бэушных кукол, выкупил грузовой флайер и даже нашел выходы на сектор технического контроля DEX-компани, потихоньку выкупая списанные в утилизатор машинки.
Конечно, в таком бизнесе случались и накладки. Пока продавал поштучно, то его не трогали, но после того как распродал четвертую партию из десятка восстановленных машин, с ним решили поговорить. Сначала вежливо позвали в ресторан, потом менее тактично предупредили. Но запугать не вышло — разве в мире существует хоть одна вещь, способная напугать выжившего на свалке Шакаленка? А молчать и смотреть мертвым взглядом, когда бьют, он давно научился и прекрасно знал, что такой взгляд никто выдержать не может. После того как выписался из больницы, нанес несколько ответных визитов вежливости. Ему не пришлось тратиться на бойцов — «вытащенные» из утилизаторов DEX’ы прекрасно справились с заданием. То, что осталось от тел и домов его обидчиков, потом долго показывали в новостных выпусках, общественность гудела и страстно обсасывала все подробности. Но по итогу все закончилось ничем — его или не нашли, или не захотели искать. Так что метод решительно и жестко расправляться с противников снова себя оправдал.
Свой восемнадцатый день рождения он праздновал в одиночестве — вернее, в компании очередных регенерирующих кукол. Теперь в бараке одновременно было под двадцать моделей, и они уже с трудом кучковались в большой комнате. Денег хватало, продажи шли успешно — ценники он не заламывал, как на легальных и черных аукционах, а брал количеством. Кстати, на те же аукционы кукол он тоже стал поставлять: у него брали за три-четыре сотни кибера, а продавали за тысячу или полторы. Такое сотрудничество оказалось всем выгодно — на него перестали нападать нелегальные торгаши куклами, а дельцы с официальных точек теперь могли делать морду кирпичом и показывать лицензионный договор купли-продажи. А откуда куклы взялись у пацана — это уже не их проблемы, а самого пацана. Его считали надежным посредником, и все знали, что свои каналы сбыта и покупки он никому не сдаст. Жизнь стала налаживаться, он даже позволил себе нормально высыпаться, а не придрёмывать, сжимая бластер. Даже снял квартирку в нормальном спальном районе, но жить там не смог. Без въевшегося в душу стука и гула пролетающих мимо монорельсов никак не мог уснуть, так что, промаявшись неделю, снова вернулся в свой барак. Правда, сделал там небольшой ремонт: материалы пришлось купить, а работу выполнили киберы — только на софт потратился: нелицензионных версий не было. Думал потом продать этих кукол с инсталлированными строительными прогами подороже, но его покупателям на такие штуки было наплевать. Они в куклах ценили другое, да и покупали ради быстрых заработков.
День рождения он тогда отмечал как-то примитивно: не было попойки, не было марш-броска по разношерстным кабакам, не было сомнительных компашек, не было драк. Была бутылка обычной минералки и разогретый паек. Просто больше ничего и не хотелось. А еще восемь киберов, которых надо было распродать в ближайшие дни, чтобы подготовить место для новой партии. Была работа, на счету завелись деньги, была какая-то перспектива. И было прошлое, которое не хотелось вспоминать. В том же прошлом осталась и мать с ее дурацкими картинками: когда у нее закончился срок надзора, она, наверное, не захотела вернуться к сыну. А он ее не стал искать. Он уже умел жить сам и ни в ком не нуждался. Свой девятнадцатый день рождения он отмечал точно так же, и двадцатый…
Все киберы, что прошли через его руки, слились в какую-то биомассу. Он помнил модели, параметры и характеристики только до того момента, как покупатель переводил деньги. Потом сразу же забывал. И хоть пытай, но не мог припомнить, кого пять минут назад продал. Ему было неинтересно, кто и почему выкинул добитые машины на свалку или списал в утилизатор, его волновало только то, сколько потребуется лекарств, еды и кормосмеси, чтобы куклу поставить на ноги, придать товарный вид, замаскировать травмы. Всё то же самое, круговерть однообразных действий: сканирование и отчеты о повреждениях и уровне регенерации, однотипные приказы, договоры и договоренности с поставщиками, утилизаторщиками, распорядителями открытых и запрещенных аукционов. А еще разогретые пайки, бутылки минералки, неудобная койка, хотя и купил неплохой матрас, и убаюкивающий стук проносящихся монорельсов.
На двадцать первый день рождения он купил себе билет на монорельс. Чтобы ехать три часа. И в обратную сторону. Интересное было ощущение — стерильность до равнодушия, пустота до омерзения и скорость. Он так и просидел всю дорогу, глядя в окно на расплывающийся и размазанный пейзаж. Хотя и был голодным, но от перекуса и кофе отказался. Слушать монорельс в бараке одно, а вот лететь в них и чувствовать бесшумный бег — совсем другие ощущения. И больше повторять их не хотелось — ну если придется куда-то съездить, то без проблем, а вот просто так кататься — глупо и бессмысленно. Есть и другие дела.
О том, что заниматься киберами ему не интересно, он не задумывался. Просто это уже стало привычкой. Подниматься каждое утро, брать первого попавшегося DEX’а, активировать ему режим тренировочного боя и отрабатывать до боли в ноющих от усталости мышцах удары, перекаты, боевые приемы. Обливаться ледяным душем — нагреватель почему-то постоянно ломался, хотя и купил дорогой. Видно, дело в напряжении — в бараках с электричеством всегда было проблематично. Так что проще стало приспособиться к ледяной воде. Контейнер с саморазогревающимся пайком. Проверка состояния киберов, инъекторы с лекарствами для ускорения регенерации, выдача банок с питанием. Поездки и встречи с поставщиками, покупателями. Вечером снова киберы, проверка уровня регенерации. Порция пайка и бесконечная ночь, когда можно смотреть в потолок и вслушиваться в гул и шум монорельсовых поездов и скоростных капсул. Он хорошо знал их расписание, правда, не кто и куда едет, а во сколько по времени проносятся. И закрывал глаза только после того, как мимо его дома пролетал трехчасовой. Потом до полпятого утра был перерыв, ну или если только проезжал кто-то вне расписания. И снова подъем в пять утра. Каждый день рутина, однообразие, привычка. И усталость оттого, что ничего больше не происходит. Ну, в самом деле, даже разборки стали обыденностью и не вызывали и грамма адреналина.
Бизнес надо постоянно расширять и развивать, по городу у него уже было практически все схвачено, но продажи все равно упали. Причем так, что иногда разные модели выставлялись по несколько дней. Он уже все перепробовал: сбрасывал ценник и даже на некоторые, лучше всего восстановившиеся, поднимал, давал больше тематической и профильной рекламы, лично сходил с визитами в частные мастерские татуировщиков, к медикам, даже нашел выход на спецподразделение. После недельной беготни и всесторонних реверансов удалось на тренировки спихнуть четыре десятка боевых киберов. С одной стороны — приличный улов, с другой — размах уже маловатый. Но хоть немного помещения освободил. Можно активизировать каналы насчет новых…
Статистики по моделям он не вел и базу не держал — вся информация в голове. Только отмечал приход и расход денег. На морды киберов обращал внимание только когда проверял: есть повреждения или нет. Если больше шестидесяти-семидесяти процентов от нормы и выглядят приемлемо, то на продажу или снять для рекламы и загнать чуть подороже, а меньше — довести до нормального состояния. Метод себя вполне оправдывал. Программа взлома работала нормально, куклы подчинялись приказам: перенести груз, сделать что-то. Но такие команды он отдавал редко, а большую часть времени машины лежали или сидели в комнатах. В дальней — самые поломанные, на продажу в крайних возле двери. Все просто и понятно. Одна кукла мыла пол. Он долго пытался вспомнить, когда отдал такой приказ, и никак не получалось. Но, поднимаясь в пять утра, почти каждый день видел домывающего прихожую светловолосого парня. Думать о таких мелочах было некогда, да и незачем — может, у кибера прога такая установлена, а полное форматирование с перезаливкой всего софта он никогда не делал — лишние хлопоты.
Очередная «чистка» — так он называл дни продаж — выпала на субботу. Почти все куклы, ну две с натяжкой, но все равно, годились на реализацию. Так что можно было опустошить барак и, вернувшись после развоза, пройтись по пустым комнатам, наслаждаясь одиночеством. Киберы, конечно не напрягали, они же куклы. Но все равно натыкаться постоянно на человеческие фигуры — наверное, это сложно. Или нет? Всего лишь держишь в башке все время, что это куклы. Механические, биологические, запрограммированные…
Но в пять утра он шел на кухню по свежевымытому полу… Это было странно, но разбираться стало некогда — пошел поток звонков, вызовов, сообщений. День закрутился и закончился глубоко за полночь. Сил хватило только на то, чтобы доползти до койки и рухнуть на нерасстеленную постель. Утром он обнаружил, что спал под одеялом, да и берцы с него кто-то снял. И снова чистый пол — хотя вчера вечером он мотался по свалке, разбираясь с новыми правилами утилизации киберов, и там точно ему нигде не попадался аппарат для мытья и чистки ботинок.
Самым простым решением было посоветовать паранойе заткнуться — да, у него в доме не было киберов, но даже если бы и кто-то влез, то вряд ли бы стал орудовать тряпкой. Скорее бы пустил хозяину барака струю плазмы в голову или вырубил шокером. Он тщательно и методично обыскал дом — четыре пустые комнаты, помещение под припасы, небольшая кухня и комнатенка под медицинские причиндалы. Да, он выкупил практически за копейки весь барак и даже сделал ремонт, чтобы сквозь стены не дуло, а через крышу не протекал дождь. Но мебели почти и не было: койка, шкаф, пара холодильных камер, универсальный кухонный мини-блок, душевая кабинка, надувные пеноматы и все. Спрятаться было негде — легче поверить в лунатизм, инопланетное материалистическое привидение и личную шизу.
Новую партию киберов привезли ни свет ни заря — в четыре утра. Да, понятно же, что как смогли так и приперли, и что дело прежде всего. Но настроения это не добавило, тем более что одна кукла была совсем в хреновом состоянии — и, похоже, ее просто зря оставили. Был бы не такой сонный — завернул бы однозначно и платить точно бы не стал, а так… ну, вколол лекарства, прицепил на руку капельницу с глюкозой, даже наложил фиксаторы на переломанные конечности и грудную клетку… Провозился несколько часов и не ясно: восстановится кибер или придется утилизировать. И даже не лекарств жалко и слитых впустую денег, а времени, которое можно было потратить с большей пользой. Но толком не выспался, энергетика не выпил — и опять мотаться целый день, а вечером снова возиться в куклами.
Дексочка все-таки умерла ночью — слишком сильные были повреждения. И, хотя и боевая модель, но регенерационные опции не вытянули нагрузку. По нормальному с такими повреждениями только в регмодуль на полное подключение, но таких штук у него не было. А там от тела кровавое месиво — даже сложно предположить, что надо делать с кибером, чтобы довести куклу до такого состояния. И было почему-то плохо и грустно — эта кибер-девочка была первой, кто у него отключился, остальных как-то вытаскивал и продавал. А тут… сил хватило лишь на то, чтобы приказать менее поврежденному DEX’у уложить тело в специальный пакет для мусора и оттащить на свалку, а там сбросить подальше.
Неприятно чувствовать себя невсесильным, даже как-то обидно — эта мысль пришла в голову после первой банки. Коктейль не из дешевых — заказал доставку в баре, — но понял, что зря. Напиток был до приторного сладким и одновременно горчил, а еще оказался противного зеленоватого цвета и пах лимонным освежителем. Да, неприятно. Но дело даже не в силе и возможностях, а в том, что противно проигрывать. А тут он проиграл подчистую — смерти. Смерти кибернетической куклы. Коктейль закончился, но заказывать что-то еще не хотелось. Да и мутить стало с непривычки — он ведь до этого ни разу не пил спиртное, хотя и вырос на свалке, где люди хлестали все, что горит.
Прошла почти неделя, и не было ни одной продажи. Он даже за бесценок сдал четыре куклы на кибербои. Владелец клуба со специальной ареной платил копейки — чисто покрыть расходы на кормежку и лекарства, ну, может, прибыли единиц двадцать — поэтому он ему обычно ничего не продавал. а тут пришлось. В доме осталось только два военных, изрядно потрепанных кибера и светловолосый развлекательный. И этого ириенчика ему сейчас точно не притаскивали — парень в отличном состоянии, да и морда примелькалась. Тем более что за прошлые недели — были только секс-девочки. И еще чистый пол… Теперь вот специально наблюдал — но кибер действовал механически, соблюдая поведенческий регламент. Возможно, просто активированная прога от мэрьки. Ну, пусть моет…
Сколько ни мотался по городу, выискивая новые каналы сбыта — везде от ворот поворот. То ли кто-то более ушлый вынырнул и перебил, то ли ценовая политика на бэушек сыграла свою роль — но все единодушно предпочитали брать кукол с чистыми документами. А такая бумажка с печатью стоит дороже, чем он продавал киберов. Может, и правда пришло время легализоваться, перейти на «чистый» бизнес, покупать и подавать все только официально? Но тогда его производители сотрут в порошок — потому что у них официальных магазинов и представителей дохрена. А пойти в наем — так проще обратно на свалку, там только от себя зависишь. Впрочем, надо будет все равно Галту позвонить — тот обещал кой-чего подсказать. Может, действительно что-то дельное посоветует.
Встречаться пришлось в приличном ресторане и за свой счет — любить халяву это, кажется, врожденное. Так что пришлось потратиться и выпить с «хорошим человеком», но и идея была толковой. Все равно пока ни заявок, ни заказов не поступало, а в бараке обитают три кибера. Хорошо, что есть круглосуточные медавтоматы и там можно купить капсулы от головной боли, от тошноты… жаль, не допетрил сразу еще и антипохмелином или отрезвином затариться. Но возвращаться уже поздно — слишком далеко отлетел от цивилизации. Уже вон и барак виден, еще пара минут и парковаться. Но садиться все-таки лучше на автопилоте — выпил вроде и немного, больше чисто символически рюмку поднимал, но земля слегка покачивается.
Постоять, вдыхая воздух с примесями свалочного амбре, подумать — самое глупое занятие, которое только может прийти в голову. И все-таки решиться. Может быть, новый вариант бизнеса окажется более выгодным, а фундамент к нему уже заложен, и неплохой. Захотелось еще выпить — но доза пойла точно будет лишней. Значит, отключить все эмоции и просто нормально подготовиться: взять аппаратуру, проверить настройки, комм — и создать прямое подключение к имеющимся в наличии киберам и запустить дрона на пробу — картина должна получиться шикарной, только тогда будет шанс хорошо заработать на этом фильме. Вроде бы все нормально и изображение качественное, а то, что темнеет — так даже на руку. Если вокруг устроить настоящий огонь — то кадры будут шедевр, а на свалке горючего завались. Киберы, подчиняясь приказу, стали готовить «съемочную площадку».
Один DEX нашел и притащил полутораметровую металлическую трубу подходящего диаметра и стал забивать ее ладонью в землю. Второй на пару с ириенчиком выкладывал огненный круг — четырех метров для антуража вполне достаточно.
— Ты поджигай, ты раздевайся полностью. А вы двое — торсы оголить.
Киборги быстро выполнили приказ. Ну, Irien выглядел вполне нормально — шкура целая, гематом и синяков не видно, шрамы позатягивались. Хорошая регенерация у модели. А вот недавно выкупленные боевые машинки еще нормально не регенерировали — значит, надо не маскировать а подчеркнуть. Хорошо, что «бабочка» всегда с собой.
— Кровь не останавливать. — Резкими и точными взмахами нанести с десяток порезов так, чтобы кровящие линии создавали впечатление страшных ран, — не сложно и быстро. И при этом каждый порез больше похож на царапину, чем на повреждение. Ну вот еще и спину чуток разрисовать кровавыми разводами. И замечательно. Теперь активировать камеры и отдать команду. И да, пусть поджигают…
— Приказ принят. — Киборги ответили синхронно и стали двигаться. На танец, конечно, мало похоже, скорее на смертельный поединок, но так видео даже станет более захватывающим и интересным.
Единым слаженным движением киборги перемахнули чрез огонь. Темноволосый DEX подхватил Irien’а, подбросил. Тот кувыркнулся и упал в поперечном шпагате на руки DEX’ов. Еще один приказ — и развлекательного киборга дексы плавно опустили на вбитую трубу. По проржавленному железу побежала струйка крови. Очевидно, что парень удерживался на импровизированном колу за счет внутренних мышц. По техническим параметрам вполне мог — там, по отзывам, такая сила сжатия, что может гирю пятидесятикилограммовую удержать. Даже ролики такие в сети болтались — наткнулся, было дело. Новый приказ — и DEX’ы одновременно выдернули из джинсов ремни и плавно пошли по кругу, замахиваясь и с силой опуская хлещущие концы на тело Irien’а. Теперь надо только контролировать картинку, чтобы сразу ставить в линейке интересные кадры с двух камер, с записи киберов и дрона. Хороший все-таки планшет приобрел — мощный, легко управлять с него камерами и киберами, так еще и монтировать видеоряд удобно: ни задержек, ни зависаний. Хорошая игрушка.
Кровь по трубе сочилась все сильнее. Irien склонил голову, плотно сжал губы. На его теле уже красовалась роспись из багрово-фиолетовых вспухших полос и рассеченной до мяса кожи. Но тут можно было согласиться с Галтом — такое видео точно купят, есть любители. А кибер, видно, устал держаться или истратил энергию, уже и лужа крови натекла, да и изо рта на подбородок сочилась кровавая ниточка.
Звук хрустнувшей кости оказался более резким и неожиданным в равномерном щелканьи ремней. И тут же пискнул комм — пришло сообщение. Пришлось перечитать послание несколько раз, хотя там было одно короткое слово: «больно»… Irien словно почувствовал взгляд хозяина и тоже поднял голову — стекленеющие глаза, едва заметно шевельнувшиеся губы, выплюнутый сгусток крови.
— Игровой сценарий «смерть по приказу». — Пальцы как будто одеревенели и не попадали на нужные кнопки виртуальной клавиатуры.
Irien дернулся, замер, больше не реагируя на жгучие удары ремней, захрипел, горлом пошла кровь, а потом содрогнулся всем телом и обмяк. Да, шикарно сработано — достоверно. Теперь запустить дрона на финальный круг, крупно взять мертвые глаза. И, можно сказать, что кино получилось.
— Снимите его. И сделайте как надо…
Смотреть, как DEX’ы выполняют приказ, не хотелось, интереснее любоваться огнем. Он живой и яркий. Да и вообще именно благодаря таким самодельным кострам он не замерз в морозы на свалке. Еще два приказа, загрузить готовый фильм на специальный ресурс — и можно быть свободным до утра. Сидеть и подкидывать в костер всякий мусор. DEX’ы и сами справятся — им не впервой. Только осталось еще одно дело. Неприятное, но его DEX’ам не поручишь…
…К утру он основательно замерз, дрожал так, что зуб на зуб не попадал. Да и костер давно прогорел, просто сидеть и смотреть на догорающие угли тоже… своеобразное занятие. Главное — не думать. Принять решение оказалось сложно. Приказать еще тяжелее. Тело враз перестало подчиняться и приходилось прикладывать огромные усилия, чтобы заставить себя двинуться, сделать шаг, взять в руки неприятно горячую чашку. А еще хорошо бы больше ни о чем не думать — ведь такая смерть ничем не хуже любой другой.
— Я… — присесть на корточки возле неподвижного тела оказалось не сложно, а вот осторожно коснуться плеча рукой не получилось. — Я помыл пол и приготовил чай. С лимоном и сахаром.
Светловолосый Irien дернулся, медленно, кривясь и заваливаясь на левый бок, приподнялся, опираясь руками на пол.
— Повреждения? — хриплый выдох, почему-то горло перехватило.
— Внутреннее кровотечение и внешние разрывы мягких тканей, — тихо прошептал Irien. И рискнул посмотреть в глаза человеку и вопросительно уточнить: — Хозяин?
Усмехнуться: такие повреждения не смертельны. Несколько дней усиленной кормежки, лекарства есть — так что все обойдется. Интересно, а эта кукла полюбит валяться на кровати и слушать стук и гул пролетающих мимо барака поездов?