Звезды, заботы и загадки – это прекрасно, но нужно иногда и поесть по-человечески, подумала Яна. Хозяин кабинета был с ней, судя по всему, солидарен.
– Разогретую пять часов назад еду, оказывается, снова надо засунуть в печку, – раздраженно пробормотал биолог. – Напрочь забыть пожрать, это ж надо!
Яна дожевала прихваченное из «кают-компании» печенье и поискала глазами, чем бы вытереть руки. Салфеток тут, кажется, совсем не водилось. Леонид ответил что-то сочувственное, но хозяин кабинета прислушивался скорее к желудку.
– Хитрое, однако, у нас начальство, – фыркнул Костя, шаря по кабинету в поисках вилки. – Академию наук хлебом… кстати, где он? Ага… так вот, хлебом не корми, только дай отправить очередного специалиста на Луну, а ГосКосмосу раздувать численность базы неохота, инфраструктура к этому, видите ли, еще не готова.
– Зато зарплата у тебя из двух источников, так что не жалуйся, – с полуслова понял астроном.
Да никто и не жалуется, подумала Яна, берясь за помятую бумажку на столе – вроде ненужная, сойдет за салфетку… Всем хорошо. Ёжику ясно, что любой опыт может послужить толчком к открытиям, которым потом можно придумать выгодное практическое применение. И кто тогда окажется на коне? Правильно, ГосКосмос… Вот и выкручиваются ко всеобщему удовлетворению: то на специалистов базы навесят научную программу, то на «научников» штатную должность, не требующую постоянных усилий. Положено вот иметь нескольких спасателей – получите и распишитесь, а что известны они как селенолог или астроном – неважно… А биолог побудет химиком на производстве…
Костя неожиданно хозяйским жестом отобрал «салфетку» и так же молча сунул взамен тарелку, да не загадочную, а с едой. Бумажку с парой жирных пятен биолог отработанным движением отправил в ящик шкафчика. Из дальнего угла появились две табуретки, которые моментально придвинули к столу.
– Так вот, Лёня, – обжигающие куски мяса Костя жевал с таким наслаждением, будто маковой росинки двое суток не попадалось, – я до сих пор понять не могу, что это была за штука. А на всякий окололунный мусор мы вроде за три года насмотрелись. Это точно не отражение в стекле, я проверил. С учетом ракурса и моей позы… кхм… огородника, я не уверен в том, что видел. В общем, кучка огоньков, которые собрались в какую-то фигуру. Больше всего по очертаниям было похоже на карикатурную тарелку, знаешь, как в мультиках рисуют. Ну, огоньки эти – как фары. А вот теперь я думаю – был за ними какой-то предмет, корпус или они сами летели, на фоне черного неба? Тьфу, косноязычие напало… Кстати, жалко, что я не психолог какой-нибудь. Роскошная тема для статьи: «Влияние околокосмического фольклора на первые ассоциации»…
– Нет, лучше так: «Влияние массовой культуры на вербализацию зрительных ощущений», – астроном Смирнов неторопливо, как благородная девица позапрошлого века на званом обеде, кушал овощи. – Сфотографировать не успел?
– Какое там! Потом нарисовал, по памяти.
«Музыкальные» пальцы астронома сложились требовательной щепотью: дай!
– Погоди, – Костя полез через стол, чуть не уронив клетку с абсолютно обесцвеченной для очередного опыта мышью-невидимкой. Огорченно махнул рукой: залезть в ящик можно было только подняв гостей с табуреток. – Потом…
Рисунок… Яна чуть не поперхнулась, сообразив, что напрочь забыла поговорить с терапевтом про картину загадочного Георгия. И что теперь, жить с этим ужасом в одном кабинете? Нет уж, надо снять и забыть, как страшный сон!
Добравшись до чая, Костя замешкался: вторая кружка в кабинете теоретически могла найтись, но искать третью было бесполезно. Разлили в лабораторную посуду.
– На чашечку Петри меня еще не приглашали, – усмехнулась Яна, берясь за сосуд куда более приличных размеров.
– А мы в общаге из них кофе пили… ну, и кое-что покрепче, – вдруг вспомнил биолог.
– Боюсь спрашивать, чем закусывали, – подмигнул Леонид. – Кстати, что ты пил сегодня после пробуждения?
– Я ж тебя не спрашиваю, в каком состоянии сочинялась последняя песенка!
– А это и не секрет, – Смирнов аристократичным жестом взялся за мензурку. Держал он ее, будто чашку на королевском приеме. – Случилось сие после сильного недосыпания: разбирал ворох новых данных. Причем идея была Леонова, я подобрал музыку, а уж потом мы окончательно зарифмовали. Андрей перед этим выходил на поверхность, что-то чинил, и вернулся… вдохновленным.
– Он был таким романтичным? – тихо удивилась Яна.
Леонид кивнул.
– Как думаете, зачем ваш друг пошел в этот каньон? – поколебавшись, спросила она.
– Если честно, логичных объяснений нет, – вздохнул астроном. – Я не представляю, что ему вообще понадобилось в той стороне. Тем более, это путь в один конец, Андрей же понимал. Ну не пейзажем ведь он любовался! Яна, а может быть такое – от удара по голове… ну, скажем, микрометеоритом… человек временно теряет ориентацию в пространстве и идет куда-то не туда?
– И топает, как по ниточке, несколько часов по холмам, а потом лезет в каньон? – врач качнула головой. – И при этом на сфере сверху – а камни сбоку не падают – никаких следов микрометеоритов, верхушка купола цела. Шлем разбился о скалы.
– А если помешательство? – предположил Костя.
– Все бывает, – вздохнула Яна, вспоминая практику на «скорой». –Например, под «белочкой» люди еще и не такое творят. Но для такого повреждения – это не алкоголь должен быть, а что похуже. Он не…
– Нет, – отрезал Смирнов. – Совсем на него не похоже. Андрей бы… тесты тогда не прошел! И вообще – здесь-то откуда?
По мнению Яны, людская изобретательность в этой области могла считаться неисчерпаемой, но не говорить же такое близкому другу покойного.
– В последние дни поведение не менялось?
– Сейчас мне кажется, что Андрей выглядел грустным и рассеянным накануне, но я уже ни в чем не уверен, – Смирнов говорил спокойно, но взгляд сосредоточил исключительно на вилке, которую крутил в руках. – Мы мало общались, у меня был завал… – теперь голос дрогнул или показалось? –Немного времени выкроили, песенку вот дошлифовали, и…
– И хватит, – почти грубо оборвал Костя. – Ему уже не поможешь. Проводили, как жил, и правильно, а плакальщиков Андрей бы разогнал, – Костя подвинул еще три небольшие посудины, выудил откуда-то бутылку благородной формы, плеснул понемногу – жидкость текла по-лунному, патокой.
Пару минут все молчали. Потом хозяин решительным жестом поднял гостей с мест и запустил руку в ящик.
– Показывай, уфолог несчастный, – подозрительно бодро проговорил астроном.
– Не обзывайся, – с такой же слегка наигранной живостью обиделся Костя. – Я ему, можно сказать, достоверные свидетельства существования сепульконосителей, а он…
– Хочешь, чтобы я выяснил, что зафиксировано в тот момент? Погляжу, но на многое не рассчитывай, – пожал плечами Леонид, разглядывая изображение. Жирные пятна, по счастью, были с краю и рисунок не портили. – Похоже, кучка каких-то непонятных фрагментов или один большой предмет, возможно, многогранный – потому и отблески такие… Может, сбросили мусор с их корабля, – кивнул он на Яну, – теперь летает и отражает свет.
– Может, конечно, – согласился хозяин кабинета. – А намеренно мусорить на орбите не запрещено, нет?.. Понимаешь, просто любопытно, что тут над нами летает. За три года ничего похожего не видел. И не язви, я бритвой Оккама пользоваться умею! – биолог машинально провел ладонью по щеке и поморщился.
Так тебе и надо, фыркнула про себя Яна.
– Костя, – тихо спросил астроном, – а если б ты увидел это не из оранжереи, а с поверхности?
– Несся бы как угорелый, только б из виду не потерять, – чуть помедлив, растерянно признался биолог. – А потом бы упал и опомнился, я себя знаю… Лёня, выбрось из головы! Андрей намного спокойнее меня!
Он так и не произнес «был»…
– Привет, – в дверях стояла Карина. В белом просторном платье, которое совершенно не хотело ниспадать тяжелыми складками. Коридорный светильник загадочно подсвечивал русалочье-зеленые пряди. – Костя, тебя Правый ищет…
От неожиданности биолог с астрономом отшатнулись, лист бумаги с рисунком полетел на пол. Словно в знаменитом опыте с падением пушинки и пульки, сопроводить его решила несчастная клетка с мышкой: грянувшись о кафельный пол дверцей, она открылась. С нечленораздельным воплем Костя кинулся ловить пленницу. Невидимую. При открытой двери. На лунной базе, где полно проводов.
Впервые в жизни Яна пожелала стать кошкой.
***
«Её глаза на звезды не похожи…». Да что ж это такое, все старые песни вспомнились!
Повторный глоток горячего чая помог, наконец, собрать разболтавшиеся мысли в кучку, и Макс с удивлением обнаружил, что обычно невозмутимый Алексей Юрьевич громко хлопает в ладоши.
– Правый! Приём, я – база, ответь мне! – начальник пытался обратить рассеянную усталость подчинённого в шутку, но в строгих глазах читалось, что от затянувшейся шутки до дисциплинарного взыскания остался последний шаг.
– Я тут… в смысле, слушаю!
Засидевшихся гитаристов и слушателей из «кают-компании» попросили перебазироваться в другое место, дверь заперта. За выстроенными в ряд длинными пластиковыми столами на металлическом каркасе сидело руководство всех отделов и секторов, включая завхоза. Макс изо всех сил заставлял себя принять приличествующую случаю позу, но жёсткий стул не оставлял шанса, принуждая растекаться аморфной массой. Такой притягательный мягкий диванчик соблазнительно стоял у дальней стены, временно покинутый людьми.
Совещания в «кают-компании» по традиции проводились еженедельно, но нештатные ситуации требовали решительных мер и дополнительной координации.
– Зря не запросил в твой отдел с Земли нового начальника, – продолжал бурчать Покровский. – Как временно исполняющий соответствующие обязанности в инженерно-техническом отделе доложи нам всем, что там случилось с «Громом-2». Тем более что сам лично присутствовал при ремонте.
– А, вы про перевозчик… – хруст суставов сжимаемых в кулаки пальцев поспособствовал ускорению мыслительного процесса, взгляд скользнул по данным из наладонника. – Модель А-8, именуемая «Гром-2», в 23-00 11 апреля 2061 года въехала в отвал реголита на площадке складирования, откуда не смогла выбраться самостоятельно. На место происшествия были отряжены два манипулятора, откопавшие А-8 и отбуксировавшие на базу. В 00-30 приступили к ремонту, окончили в 3-00, о чём составлена запись в журнале ремонта техники. Характер повреждения: корпус передней части, передняя ось…
– Достаточно. Причины?
– Поломки?
– Столкновения!!!
– А… превышение номинальной рабочей скорости в два раза.
В помещении повисла удивлённая тишина. Подробной технической информацией мало кто владел, но слово «номинальный» обладало поистине магическим эффектом. Ничто номинальное в космосе не должно и практически не может быть превышено! Это аксиома.
– Как же так получилось? – пробормотал Хлебин.
– Видимых причин не обнаружили, – всё увереннее докладывал вчерашний инженер, – требуется доскональный осмотр с полной разборкой вплоть до каждого винтика, а у нас жёсткий график, утверждённый «ГосКосмосом», сроки опять же… Не в моих полномочиях изымать из эксплуатации основной погрузчик, когда запасной стоит на капитальном ремонте. «Служебку» передал руководству, всё по инструкции.
– Всё верно, – кивнул Алексей Юрьевич, – решение я уже принял, даю «добро».
Казалось, людей, собравшихся в «кают-компании», удивить ещё сильнее уже не удастся. Но нет. Удалось. Снижение темпов работ по разработке реголита по инерции снижало темп извлечения гелия-3, что грозило скандалом с инвестором. Трудно на такое пойти без веских оснований.
– У меня была прямая связь с ЦУПом, – пояснил начальник, сцепив длинные пальцы в замок. – Вам наверняка непонятно, как можно уделять столько внимания несчастному погрузчику, когда погиб наш товарищ. Так я вам отвечу. Моя первоочередная задача – обеспечить не просто бесперебойное функционирование базы, но и безопасность всех сотрудников. За Андрея я отвечу. Но речь сейчас о другом. Цуркан мне скинул фотографии, полученные манипуляторами. Так вот.
Щелчок встроенного в подлокотник «капитанского» кресла дублирующего пульта вывел изображение на огромный, в полстены, экран за спиной Покровского. Миниатюрный рельеф на стоящем неподалёку обширном столе моментально отбросил причудливые тени. С поразительной точностью он отражал мельчайшие подробности окрестностей северо-восточного края Фаброни с моделью базы.
Покорёженный корпус погрузчика попал в правый нижний угол кадра, остальная часть занята крупным планом огромной горы отработанного реголита. Разворошенный склон свидетельствует о только что извлечённом многострадальном самоходном аппарате. Самый обыденный, рядовой снимок. Один из штампуемых каждым механизмом сотнями в сутки с определённой частотой – 48 часов хранятся на временном сервере, после чего в лучшем случае 0,25% кадров уходят на постоянное хранение, подавляющее большинство же безвозвратно удаляется.
– И что? – неудовлетворённо откинулся на спинку стула хирург Евгений Воробьёв, не найдя в увиденном ничего примечательного.
– Не замечаете? – пристально вгляделся в сидящих Алексей Юрьевич. – Там, где из-под осыпи начинаются следы протектора, из реголита как будто бы торчит уголок чего-то. Похоже на случайный блик или частичку пыли, мелькнувшую перед объективом в момент нажатия затвора. Но я скажу вам, что это. Компьютер проанализировал все снимки и с вероятностью в 99% определил в этом крошечном пятнышке… кусок упаковки из полистирола!
Многозначительная пауза позволила «переварить» новость.
Ну и что? – пронеслось в голове Макса. – Ну, взрывается под воздействием солнечных лучей. Так не опасно же! Люди там не ходят, значит, под обстрел камней не попадут. Что им там делать? Существенную взрывную волну не создаст, значит, машинам тоже вреда не нанесёт. Да и вообще, если бы погрузчик случайно не въехал, его бы так и не обнаружили. Стоп. А случайно ли погрузчик въехал именно в это место? Он должен был свернуть раньше в соответствии с программой, но из-за повышенной скорости проскочил существенно дальше! И что может сделать полистирол? Разметать часть склона. Или привести в действие что-либо сокрытое внутри? Или отстоящее от места столкновения на значительное расстояние?
Начальники начали одновременно многозначительно переглядываться.
– К выводам мы еще вернемся. Саму новость никому не афишировать. Налагаю секретность класса «А», отмена по устному распоряжению.
Изображение погасло, и миниатюрный участок Фаброни погрузился в привычную полутьму, обретя свойственный оригиналу тёмный серо-бурый цвет. Запищал селектор. Покровский включил пультом громкую связь.
– Алексей Юрьевич, – донёсся голос одного из лаборантов, – принёс шлем, по вашему указанию.
– Сергей, забери.
Завхоз неторопливо подошёл к раскрывшейся на несколько секунд двери и принял объёмистый прозрачный пакет. Упакованный страшный предмет лёг на стол перед начальником базы, рядом с которым сидел и Макс.
Взгляд инженера, игнорируя усилие воли и все правила приличия, намертво впился в разбитый шлем, подробности внешнего вида которого пластиковые складки скрыть оказались не в силах.
– А вот и результаты нашего анализа, – Евгений на правах начмеда подхватил прилагающуюся папку. С тихим шелестом перевернулось несколько страниц, и указательный палец ткнулся в самые важные строки. – Вот. С вероятностью 99,9% выделенная из исследованного образца крови ДНК принадлежит технику-механику лунной горнодобывающей базы «Восточная» Андрея Леонова. Сомнений быть не может. Как мы все уже и так поняли. Нашего друга больше нет.
– Ты это официально как врач заявляешь? – горько усмехнулся Покровский.
– Официально как врач зарегистрировать смерть я могу только при наличии тела. Но ведь его у нас нет?
– И не будет, – согласился тот. – Потому официальное заключение даст ЦУП. А пока почтим память Андрея минутой молчания.
«Группа крови на рукаве…» – некстати всплыл в памяти Макса припев навязчивой песни, донимавшей ещё в экспедиции. В данном случае, конечно, на шлеме. Такие жуткие потёки, словно из фильма ужасов. Такие зловещие царапины на правой боковине в районе виска. Такие знакомые царапины! Точно такие же были оставлены при ремонте манипулятора с полгода назад! Как же там!..
«Мой порядковый номер на рукаве…»
Номер, номер же!
Руки, игнорируя все разумные доводы мозга о правилах приличия, сгребли пакет в охапку и начали судорожно его вертеть.
– Какого… – завхоз даже негодующе привстал с места, выражая всеобщее, пока ещё оторопелое, негодование.
«Кают-компанию» сотряс оглушительный вскрик:
– Это же мой шлем! Его отправили на списание после повреждения манипулятором во время ремонта! И номер сходится! Ты же сам и списывал!
Палец обвиняюще ткнулся в сторону Хлебина, вмиг растерявшего всю решимость.
Чей-то нервный смешок нарушил повисшую тишину. Тут же, как назло, снова запищал селектор. С видом человека, которого уже ничем не удивишь, Алексей Юрьевич устало потянулся к трубке, забыв отключить громкую связь.
– Шеф, шеф, – голос Гоши дрожал как осиновый лист, местами срываясь на визг, – там Макс, который Левый… не явился сменить меня с дежурства в боксе, я оставил механика за себя, пошёл в наш кубрик, а там… там…
– Что?! – слаженный хор уже давно исчерпал запас терпения. – Что?!
– Там Макс… и маленькие зелёные человечки! Повсюду копошатся… что делать, шеф?
– Ничего не делать! – начальник базы нажатием нескольких клавиш определил источник звонка – селектор в коридоре жилого сектора. – Меня ждать! Сейчас буду. По всей видимости, – лампочка вызова погасла, – у работников поехала крыша от переутомления. Все за мной – вдруг он буйный, ещё успокаивать придётся.
Тихий шёпот хирурга потонул в грохоте сдвигаемых стульев.
– Не придётся…