Друзья, все эти… выходные… я… пила зa ваше… здоровье!!!
Пилa тaк… что некоторые из вaс… теперь… просто… бессмертны!
Ну твою же швабру! Ну одори ёби! Ну что за жизнь!
Я закончила очередной круг по кухне и яростно прожгла взглядом бутыль со спиртом. Все из-за тебя, зараза!
Кто бы мне сказал, что я буду волноваться за вампира. А ведь волнуюсь… Вот куда он пошел, а?
Мститель непризнанный.
И где его искать? Уже три часа прошло…
А что это за шум во дворе?
Источник шума обнаружился у калитки – прилепился спиной к забору и пытался отбиться от сторожков.
— Так-так, — прохладно сказала я. – Цветики, стеречь. Далеко собрался… Алишер?
Мальчишка отвел руку от лица и глянул на меня не самыми добрыми глазами.
— Подальше отсюда.
— Соскучился по работорговцам?
— Тебе бы так соскучиться!
— Не зли меня, парень!
— Хозя-айка-а… — протянул Алишер. — Гро-озная… а ну вас к песчаным дэвам!
— Чего? Слушай, не нарывайся. Никто не собирается тебе ничего плохого делать, просто…
— И ваши обещания тоже к песчаным дэвам! В задницу, ясно? Обещали уже!
— Эй, послушай…
— Что – послушай? Он и тебя продаст! Или ты ему веришь? Вот так веришь-веришь, а потом открываешь глаза и новый хозяин тебе объясняет, какой ты доверчивый дурак. Простачок. Вампирам верить. Хоть бы в лицо сказал, так нет же! Не захотел себе настроение портить… Ненавижу!
А ведь он реально так думает. Думает – и тогда, во дворе, пытался меня защищать. А Джано обронил «друзей похищают»… Да уж, тут явно не отношения «раб-хозяин», тут другое.
— Значит, удрать решил? А друзей что ж бросил?
Как приятно видеть наконец человеческое лицо без узоров. И видеть настоящие эмоции. Мальчишка разрывался между желанием послать меня подальше и защитить ребят.
— Они не захотели бежать. Отказались. Не надо их…
— Но они ведь не позвали меня? – наугад спросила я. По идее должны были. — Не донес – так сообщник. Верно? Какое там наказание полагается сообщникам?
В синих глазах метнулось отчаяние.
— Я… я сам сбежал. Им не сказал. Я…
— Дурак ты, парень. Я вон тоже сегодня утром глаза открыла черте где. Только я поумней была и не «хозяина» слушала, а разговор своих похитителей. И будь уверен, нехило им заплатили, чтобы они у Джано Дары украли…
Молчание. Настороженное. Но уже без злости. Пристальный взгляд. Хочет верить… очень…
Я вздохнула:
— Сторожки, брысь. Вставай, малыш. Ты действительно веришь работорговцам больше, чем Джано? Вы ведь друзьями были.
Он шевельнул губами, но сказать ничего не сказал. Какая сволочь так задурила парнишке голову? Догадайтесь с одного раза. Думаю, Джано тоже догадался. Только бы он сегодня не туда пошел…
— Идем в дом. Идем… никто тебя больше не продаст. Клянусь… ну хоть пылесосом.
— Чем?!
— ..Вот так и живем. Ты ешь-ешь. А ты сам откуда?
Алишер отложил лепешку.
— Сейчас или вообще?
— Вообще. Про «сейчас» это с Джано надо будет поговорить, когда вернется. Разберемся.
— Вернется? А он где? Опять старшие уволокли на изъятие?
Я поймала себя на том, что затаила дыхание. На изъятие, говоришь? Неужели я сейчас узнаю, куда моего вампира таскают по ночам?
— Он как-то по-другому говорил, — осторожно попробовала я. – Изъятие – это…
— ..это когда забирают часть крови и сил, — не почуял ловушки подросток. – Кладут на специальный такой камень, и…
— Дарррррррья! – раскатилось по двору.
Джано!
На новогодней дискотеке в школе видала я пьяных одноклассников. При попытках моей мамы выйти замуж видала нетрезвых мужиков. Однажды даже наблюдала, как ныряли в фонтан пьяные десантники.
Но что я вам скажу – все это в подметки не годится нетрезвым вампирам.
Десантники не расшвыривают во все стороны салютики, от которых шарахаются сторожки, не зависают в воздухе, азартно вопрошая, на кого, мол, они похожи: на ворона или таки коршуна, и правда «замечательно сотворил экспериментальный полет-состав»? Не виснут на мне и не повествуют, как они прошлись по рабскому рынку еще раз, и теперь его надо уже не ремонтировать. Проще и дешевле построить новый. И не предлагают сто раз подтвердить, что «ну пррравильна все сде… сделал, да»?
Не пытаются поднять меня в воздух и отнести в дом. Не злорадствуют «Завтра увидишь, какой у Даиза роскошный этот… ну как его?». А когда, я не дождавшись ответа, пытаюсь узнать, что именно, удивленно интересуются: «А хто такой Даиз?»
На это способны только пьяные вампиры.
А потом они запускают в дом сторожков и скармливают им все попавшиеся под руку продукты…
Уложить его удается только с третьей попытки. Первая неудачна в абсолюте, потому что собственная постель Джано не устроила, а вот компания ящерки и ее ящик невесть с чего показался идеальными для здорового сна. Вторая тоже не блеск, потому что вампир отвлекся на Алишера и долго рассказывал, как он расстраивался, когда Шер сбежал, и как рад сейчас…
Третья удалась, и, покидая комнату, мы слушали, как затихающий голос вампира бормочет что-то о замечательной компании в постели, а рука нежно гладит притихшего сторожка..
Джано.
Я в пыточной камере… или в аду…
Голова-а-а… болит… невыносимо… значит, жив… жжет горло, пить… хочется пить… надо встать..
М-м-м.
— Джано, живой?
Ох, тише… умоляю… Никогда не просил пощады у аргентумов, а тут…
— Пить хочешь?
Дарья… солнцеглазый мой Дар, неужели ты …принесла воды? Как же мне несказанно повезло с Даром…а до сих пор я полагал везение уделом бесплодных мечтателей.
— Ты глаза открой…
— М-м-м..
— Ладно, пей так, потом откроешь.
Воистину понятно теперь, отчего вода названа животворящей влагой!
— Дарья, хвост спрячь, — доносится до моего слуха. Алишер! Вернулся… мне не привиделось, как иногда казалось в бреду!
— Он же не смотрит, — отмахивается мой подарок.
Хвост?! Какой хвост?
Попытка рассмотреть хвост оканчивается полной неудачей: по приоткрытым глазам бьет свет и отзывается вспышкой нестерпимой боли в глазах. Какой странный эффект, ведь согласно трудам мудрейшего Игназио зрачок вампира приспособлен к свету намного лучше, чем… ох, отец карбонадо-о… Последствия вспышки не ограничились глазами, а расползлись по черепной коробке и даже в полость жизни пробрались, обернувшись приступом тошноты. Да, тошноты! По правде сказать, в эту секунду я вряд ли в силах назвать это состояние точным научным термином. Как и вспомнить, что именно мне в настоящий момент нужней всего. Но мой Дар в очередной раз показывает свою исключительную полезность, подсовывая необходимую емкость, а потом снова приносит воды и прохладный компресс…
Мысли о хвосте бесследно растворились.
Что происходит? Я болен?
— Дарья, тут посыльный явился… — громыхает шепот Алишера.
Посыльный? Недобрый знак… но прежде чем я смог что-то сказать, судьба посыльного уже решена.
— Посыльный – так пошли его, — без тени сомнения отвечает Дар.
— Куда?
— Куда-куда…. Ну что тебе, все словами объяснять надо?
Мальчишка хихикает и пропадает, видимо посылать гонца… любопытно, кстати, куда. Хотя нет, не любопытно. Отец карбонадо, что же со мной такое?
— Дарья, он не посылается! – снова бьет по голове шепот от двери, — Говорит, у него письмо к нашему хозяину, и он не может уйти, пока не получит ответа.
— Щас я его сама пошлю.
Пол затрясся. Постель тоже.
— Может, лучше прочитаем? – прервал землетрясение Шер. — Вдруг там что-то нужное для Джа… для хозяина?
Здравая мысль…
«Драгоценнейший и мудрейший друг мой!» — торжественно провозгласил Алишер.
Это мне? Маловероятно…
«Вчерашний твой, о досточтимый орихальти Джано, приход в скромное жилище Рашида аль-Визида…»
— Кого?!
— Рашида аль-Визида, — удивленно повторил Шер. – А что?
— Нет-нет… ничего. Дальше…
Ничего, за исключением того, что к этому бесчестному купцу я ни ногой уже год, с тех пор как он не заплатил мне за работу, да еще и обвинил в присвоении части ингредиентов. И как я мог там быть, если… если я ничего не помню?..
— Хм… так, вот… «..записан серебряными буквами на свитке досточтимых гостей и будет семь и семь раз передаваться из уст в уста детьми моими и детьми моих детей…»
У меня воистину пропал дар речи. К счастью, остальные были менее восприимчивы.
— Во завернул… — пробормотал мой подарочек.
— «..но увы! Обуреваемый горем вынужден сознаться в таком недуге, как неподобающая моему возрасту забывчивость, в силу коей недостойный — о горе! — забыл о долге пред златоглазым, затмевающим разум…»
— Он сам-то понял, что сказал?
— «..в раскаянии и унижении семь раз припадая к стопам твоим, недостойный Рашид аль-Визид смиренно надеется, что деньги его не будут отвергнуты…»
— Не будут, не будут, — буркнул подарочек. — Эй ты, гони баб… деньги! Сколько он там тебе должен, а, хозяин? Джано? Хозяин!
Меня подергали за плечо. Снова взметнулась боль и тошнота, но изумление оказалось сильнее.
— Он вернул мне деньги?!
— Вернул-вернул, вон мешок, закорючка на нем какая-то.
— Не закорючка, а число, — поправил точный Алишер, — Триста орлов, не видишь?
— Почему?.. – только и смог проговорить я. Чтобы заносчивый купец писал такое письмо мне?! Что случилось? Нейгэллах и Шергэллах поменялись местами, и рай с гуриями переместился под землю?
— Потому что должен? – не поняла Дари.
— Почему триста! Он мне двести должен… был.
— А… а… а тут приписка! – нашелся зоркий Шер. – Вот… «недостойный Рашид аль-Визид посылает сто золотых в возмещение своей забывчивости и выражает надежду, что сверкающий мудростью осияет своим присутствием его дом в ближайшее время.
Лицезрение паука-птицежора действительно способствует мыслям о ничтожности денег и хрупкости жизни, а следовательно духовному совершенству, и недостойный был бы и дальше счастлив хранить это свидетельство дружбы златоглазого… Но покупатели люди нервные и обременены многими предрассудками, так что не мог бы сиятельный его забрать?» Паука? – изумился Алишер.
— Сто золотых? – пробормотал мой практичный Дар. — Джано?
Повисло молчание. Я всеми кожными покровами ощущал на себе заинтересованные взгляды Дари и Шера, но сказать что бы то ни было и разъяснить недоразумение было невозможно! Хотя бы потому, что никакого паука-птицежора у меня нет и не было. И уж тем более, я не мог оставить это драгоценное существо мерзавцу Рашиду…
Бред какой-то. Абсурд. Да что же вчера произошло? Даиз опять опробовал на мне дурманное зелье?
С улицы тем временем донесся стук щеколды и нерешительный голос, призывавший хозяев.
— Хозяйка, тут еще..
— Дарья.
— Дарья, тут еще один. И тоже со свитком!
— Милое утречко, — вздохнула Дарья. – Сейчас я…
Тишина. Легкий шорох. Тихий вопрос:
— Еще воды дать?
Шер… Всемилостивый Нейгэллах, что я положил на чашу весов, что ты одарил меня возвращением Шера? Пусть он не верит мне больше – и он прав, я не смог уберечь единственное существо, к которому посмел привязаться. Пусть… Главное, он живой. Остальное поправимо. Надеюсь…
— Нет. Ты… Алишер, с тобой все хорошо? То есть… тебя не надо осмотреть?
— Все нормально.
— Шер…
— Не надо меня смотреть! Хозяин… вы давайте сначала сами на ноги встаньте, хорошо? Вон Дарья еще одно письмо несет.
— А три не хочешь? – с порога вопросила носительница писем. – Сегодня че, день почтового работника? Читай, Алишер, чего им всем надо. А то они во дворе стоят, ответа ждут, как тополя на Плющихе. Или как у вас там… Как пальмы у фонтана. А сторожки к ним принюхиваются. С интересом… надо этих работников сумки и чернил скорей выпроваживать, а то сторожки не дай бог кусанут кого, да траванутся?
— А покусанных тебе не жалко? – заинтересовался Шер.
— Жалко-жалко. Но их-то любой врач вылечит, а малышам кто скорая помощь? Таких больше нет. Читай давай.
— О мудрый над мудрыми! – вдохновенно начал Шер.
— Тише, о боги…
— О? Ладно. О мудрый над мудрыми, — значительно тише повторил паренек. – Семь и семь раз шлет привет тебе Джафар ибн Сулим, а также пожелания здравия, долголетия, и…
— Что?!
— Долголетия и процветания… — повторил мальчишка. – А что?
Я промолчал. Этот-то по какой причине про меня вспомнил? Он мне вообще никогда не платил, предпочитая слать подарки аргентумам. А те просто приказывали пойти и вылечить этого поедателя пахлавы и наказание для своего гарема. Нехорошее предчувствие зашевелилось в сердце. Уже два из тех, кто забывает обо мне сразу, как только отпадает нужда в лечении, сейчас вспомнили и, более того, позаботились о достойном обращении… Почему, во имя Нейгэллаха? И как это связано с моим плачевным состоянием?
— Дальше читать? – отчаялся ждать моего ответа Шер.
— А… да.
— Дар, посланный тебе, надеюсь, смягчит твой гнев, о достойнейший? Молю и заклинаю снять заклинание с верблюдов еще сегодня, ибо дела неотложно призывают меня, и…
Джано, ты что?
— Я вспомнил…
Вспомнил, когда про верблюдов услышал. Кусок воспоминания выплыл из ниоткуда и с размаху ударил по непониманию. Я вспомнил, вспомнил!…
..Двор в качающихся тенях и почему-то качающихся деревьях. Разъяренное лицо Джафара. И собственное заковыристое проклятье, которое заканчивалось словами : «чтоб на тебя верблюд плюнул». И реакцию ближайшего верблюда. А если принять во внимание письмо, то одним верблюдом не обошлось? Но ведь я не аргентум? Почему сработало так… А что я делал у Джафара? О боги, да что же вчера с мной было?!
И кажется, эти письма лишь начало.
— Читай следующее…- обреченно проговорил я.
— «О мудрейший из мудрейших, превзошедший своей мудростью…»
На этот раз лесть уже не оказала прежнего воздействия. Эффект привыкания даже яды лишает убийственной силы.
— Пропусти это…
— О драгоценный… ну ладно. Это пишет раб уважаемого Ийгура, торговца живностью. Он от имени хозяина шлет клятвенный отказ от любых претензий на возмещение ущерба и дарственную на паука-птицежора, который приглянулся солнцеглазому.
— О! Теперь ясно откуда паук, — обрадовалась Дарья.
— Раб намекает, что подпись хозяина была бы более разборчивой, если бы его, хозяина в смысле, отклеили от потолка. Джано, а как ты его приклеил? В нем же весу!…
— Не знаю.. – простонал я.
Безумие какое-то. Я ведь вчера не ел ничего, Дарью искал. То есть совершенно ничего, значит, и подозрительного тоже… Этот торговец, у которого Дарья выкупила мальчиков, сбежал, не требуя возмещения убытков, больных вчера не было. И, насколько я помню, пил только дома. Последнее, что осталось в памяти, это как шел к Дарье поговорить о ее покупках. А дальше провал. Неужели…
— Дальше читать? – не дождавшись ответа, Шер зашуршал новым письмом. – О… Это от вампира. Так… «Джано, дружище! Восхищен твоим вчерашним визитом! А также твоей склонностью к веселым шуткам… и умением скрывать оную от остальных. Не мог бы ты поделиться со мной тем славным порошочком, которое ты так успешно опробовал на моих охранниках? Они пошли уже на восьмой заход, и меня разбирает недостойная зависть. С наилучшими пожеланиями. Тонио. Приписка: Даизу очень к лицу обезьяньи уши. Надеюсь, этим порошком ты тоже со мной поделишься? Пока». На восьмой заход чего?
О боги… Я вчера вломился в дом Тони?! За Даизом? Заподозрил в похищении Дарьи и Шера, и… но я ведь только собирался нанять кого-то для слежки! Нападать рано. Было.
— На восьмой заход чего? – не получив ответа, Шер повернулся к Дарье.
Без толку! Моя кровать уже некоторое время трясло и шатало, а сейчас к этому шатанию добавился звук – Дарья хохотала. Вот теперь было слышно, что ей всего семнадцать: это был настоящий девичий смех, веселый и заливистый, почти беззаботный. Как давно я этого не слышал…
— О-о… о… одори ёби… — простонал мой подарок, задыхаясь от смеха. – Восьмой… заход… сильны, парни… верблюд… порошочек… Джано, ты крут! Су-у-упер…
И отчего-то стало легче. Даже захотелось тоже улыбнуться.
— С такого-то бодуна…
С чего? Какое любопытное слово. Ассоциируется почему-то с рогатым скотом. Ах да, «бодаться»… Или… похолодев от внезапной догадки, я судорожно вскинул к голове обе руки и на ощупь попытался отыскать там отростки. Или новообразования. Или…
Мысль по скорости намного опережает тело, поэтому мое воображение уже успело нарисовать меня по крайней мере в трех видах: с рогами козлиными, вытянутыми вдоль головы, с бараньими, в форме красивых завитков, и угрожающе торчащими бычьими. Оно уже вплотную подобралось к раскидистым оленьим «ветвям», прежде чем неповоротливые руки наконец завершили ощупывание макушки и ничего постороннего, кроме компресса, на ней не обнаружили.
Так. Уже хорошо. Чем бы я ни отравился вчера, обошлось без этого «украшения». Что-то мелькнуло в памяти при этом слове, что-то странное, какая-то злая радость… Я зажмурился, пытаясь растормошить свою неподатливую память. Но увы, в комнате я был не один, и очевидно, мои действия показались странноватыми. Во всяком случае, компресс с моей головы содрали даже без предупреждения, с невнятным шипением «Сейчас холодный принесу», а Дарья совершенно бесцеремонно заставила открыть глаза. Слабые попытки воспротивиться были безжалостно подавлены (в прямом смысле слова, кстати – грубой силой), и мое наказание, ниспосланное злой судьбой в подарки, пристально уставилось мне в глаза. Будто укротитель – царю пустыни. Я снова попробовал вырваться. Куда там. Эта ненормальная принялась требовать немедленно посмотреть на ее пальцы и сказать, сколько их там.
— Отпусти!
— Сначала скажи!
— Ты с ума сошла!
— Я?! Быстро отвечай, сколько пальцев!
— Три! Отпусти сейчас же!
— Э-э… — послышалось с порога. Шер сжимал в руках таз с водой и переводил взгляд с меня на Дарью и обратно. – Я помешал?
Дом умалишенных какой-то. И разговоры соответственные. И самочувствие.
— Все нормально. Я это… подумала… неважно, — мой оригинальный подарок наконец отдернул руки. И, пока я унимал головную боль, он (точнее, она) выхватил у Шера компресс и шлепнул мне на макушку. Причем забыв как следует отжать! Брызги полетели во все стороны, я постарался удержать при себе недостойные выражения – мальчик ведь рядом. Увы, если судьба решила ознакомить ребенка с выражениями, то от нее (судьбы) не уйдешь. Сначала Дарья узрела, что натворила, и охнула, от души помянув некие органы… неважно. В следующий момент у моей руки что-то зашевелилось, обвилось вокруг шеи. Клацнуло зубами возле уха…
Никогда в жизни я так быстро не выпрыгивал из постели! В голове словно взорвался хитайский огнь-порошок, в глазах потемнело и книги полетели во все стороны. Но дело того стоило – змеевидное шлепнулось на пол, свалившись с моей шеи. И скорчилось на полу.
— Джано, нет, это сторожок, не трогай его, это…
Кто? Я обессилено прислонился к стене, рассматривая страшное, покушавшееся на меня чудовище… в три ладони высотой.
Сторожок. Самый обычный, дворовой. То есть наш обычный.
— Что он тут делает?
Сторожок попытался встать… пошатнулся… шлепнулся обратно… наконец ползком добрался до ближайшей лужи из опрокинутого тазика и рухнул в воду, широко раскинув листики и растопырив все корни.
— О, кажись, он тоже с бодуна, — сочувственно проговорила девушка. — От тебя надышался, что ли? Вон как воду хлещет…
— Что такое «бодун»?
— Похмелье.. – удивилась она.
По… расширенными глазами я обвел комнату, не обращая внимания на боль и прочие неприятности. Головная боль. Жажда. Тошнота. Головокружение. Ворох писем от моих недругов. Все это плюс заляпанный халат вдруг сложились воедино и обрели новый зловещий смысл.
Так вчера я был пьян?! Абсурд… и начался этот абсурд рядом с Дарьей, похоже. Я ведь шел поговорить именно с ней?
Я поднял глаза на все еще улыбающееся лицо. И улыбка стала таять…
— Что? – спросила она с привычной уже интонацией. Мол, знаю, что виновата, но не злись, злиться вредно для здоровья.
Зачем она меня опоила? Или опять все произошло случайно?
Но спросить я не успел.
Нехорошая тишина залила двор, заглушив и ропот посыльных, и шорох сторожков. Без скрипа отворилась дверь… и две серебряные тени, знакомые до жути, скользнули в комнату…
Аргентумы. Пришли в мой дом. Впервые…
Автор публикации
