За спиной послышались чьи-то приглушенные шаги. Моя лапа, мокрая от теплого дыхания Аманды, слегка дернулась от неожиданности. Девушка смотрела на меня с немым вопросом. Сюда, в тупик подворотни, заходили еще двое мужчин, видимо, из нашего поискового отряда.
Это совершенно не входило в мои планы: во-первых, не хотелось бы добавлять ложку дегтя в репутацию моей напарницы. Мало ли что она делала со мной вдвоем у стены в темноте. Вспомнилась фраза глупой секретарши, аж передернуло. Раньше, наверное, я о такой ерунде бы не переживал. Во-вторых, после случившегося на улицах города совсем недавно, ни мне не доверяли коллеги, ни я им не доверял. Полезнее было бы испариться, избегая ненужных расспросов.
— Аманда, дыши! — приказал подруге и убрал лапу с губ. Вместе мы сделали четыре глубоких коротких вдоха — на это потребовалось несколько секунд — приближавшиеся нас видеть еще не могли. Затем мы дышать перестали. Мир вокруг заиграл всеми цветами радуги, показываясь из-за огромного мыльного пузыря. Снаружи странные прохожие наблюдали только стенку, глядя прямо сквозь пузырь.
— Ты все сделал, как надо? — поинтересовался первый, обладатель довольно заурядного голоса, телосложения и серенькой внешности.
— Да, и это сработало. — Ответил второй. Первый затормозил, неловко шаркнув о камешек башмаком. И недоверчиво оглянулся.
— А сейчас она где? — судя по голосу, искали они кого-то давно и раздраженно.
— Сюда шмыгнула. Ты бы потише. — Люди были уже не так далеко, и можно было разглядеть второго собеседника. Им оказался уже замеченный мной тип с квадратной челюстью. Аманда вздрогнула и чуть не сделала вздох. А, собственно, почему нет? И я отправил ее за контур, предупредив знаком.
Реакция была бесподобной: двое резко затормозили, увидев в двух метрах перед собой рыжую растрепанную девушку, покрасневшую, как смущенное дитя, и с серебристым цветочком в руках. Я почти чувствовал, как скрипят мозги заговорщиков, соображая, что она могла слышать, и что из этого могло быть не нужным. Наконец, квадратный подал ей руку и, улыбаясь, спросил, что она здесь делает совсем одна.
— Размещаю ловушки, согласно инструкций. — Аманда была бесподобно растеряна. Румянец заливал щеки, а глазки, в этот момент зелёные, скромно смотрели снизу вверх. Если бы господа всерьез изучали ее досье, то, конечно бы, знали, что она не простой человек. Разные глазки — один из самых удивительных признаков суккуба. А если бы знали Аманду дольше, то и знали бы, какой оттенок появляется в том или ином настроении… И зеленого остерегались лишь чуть меньше красного… Но эти товарищи знали о ней очень мало. И явно не были приближены к главным участникам — всего лишь исполнители. Вероятно, они даже не знали, почему в напарники такой яркой сотруднице был назначен именно я.
— Давай, я тебе помогу, — проговорил наш симпатичный знакомый, и его рука, наконец, дотронулась до нее. Глаза Аманды распахнулись шире, в них было искреннее доверие и безграничное восхищение. Переигрывает... — И мы составим тебе компанию как раз туда, куда ты и шла, — говорит вкрадчивым спокойным голосом молодой человек, разворачивая послушную рыжую девицу, словно загипнотизированную куклу.
Я в недоумении, и мне нужен воздух. Дышать в пузыре можно и нужно, но очень медленно, чтобы он не лопнул. Наблюдаю за плавным движением цветных пятен, прикрываю морду рукавом и делаю осторожный вдох-выдох. Пузырь подрагивает и танцует, но лопаться не собирается.
Они втроем делают еще пару шагов и направляются прямо к стене тупика. Еще вдох-выдох, плавно и противоестественно, потому, что легкие жжет от отсутствия кислорода, голова слегка кружится. Цветной мыльный пузырь подрагивает, но держится. Мистер «милашка» оглядывается в последний раз, очерчивая все окружающее взглядом не карих, а в этот раз темно-серых глаз, и пропадает в каменной кладке вместе с моей напарницей.
— Вот дьявол! — уже ненужный пузырь лопнул, затормозив меня на долю секунды. Я, кашляя и хрипя как умирающий, бросаюсь к тупику, пытаясь подхватить остаточный магический хвост, Нестандартный телепорт, поставленный заранее, выход может быть в пределах сотни миль. Словно вязкую прозрачную резину, замкнувшуюся на чреве полой трубки входа, я пытаюсь разомкнуть, чтобы сунуть хотя бы морду и оглядеться. Но безуспешно. Магическая материя в моих лапах мгновенно затвердевает и осыпается пеплом. Артефакт моментального зачищения следов. Они сделали меня! Переиграли. Дьявол!
На сцену!
Мир Земля.
Евгений Гривко.
Он сидел перед зеркалом…
Привычный взгляд в боковые створки, привычно разложены баночки с гримом… привычное лицо множится в отражениях…
Все привычно и знакомо. Давно, в прошлой своей жизни, он сидел так тысячу раз. Смотрел на себя, рассматривал разноцветные тюбики-склянки, хмурился… Улыбался. Гордо поднимал голову, зло смеялся, страдальчески изламывал брови… а ловкие руки гримерши Алевтины порхали над его лицом.
Теперь ничего этого нет.
Костюмы и любимое зеркало давно проданы или выброшены на свалку, Алевтина так и не выбралась из Парижа, когда небо средь бела дня стало черным, а асфальт закипел от нестерпимого жара… А сыгранные боль, страдание и отчаяние стали настоящими. Не только для него — для миллионов.
Он еще раз всмотрелся в свое лицо. Ничего особенного — не красавец, не было в нем той «изюминки», необычности, которая приковывает внимание, да это и не нужно. Лицо — тоже своего рода «орудие труда», и скульптурно-правильные черты позволяли изобразить кого угодно — Хлестакова, Гамлета, Василькова из «Бешеных денег», принца… Оно было хорошим, его лицо. Пусть первая морщинка уже перечеркнула лоб, пусть запавшие щеки утратили прежнюю свежесть, оно все еще было красивым…
Сегодня он видит его в последний раз.
Он отодвинул в сторону грим-набор. Не понадобится… сегодня у него другое, поистине волшебное средство «войти в образ»!
..это был целый планшет, заполненный рядами матово сияющих ампул. Сокровище, за которое многие заплатили бы чем угодно. Новое сокровище нового мира. Морфо, препарат на основе крови трансформеров.
Твой новый грим, артист Гривко.
..Когда Евгения Гривко, бывшего лауреата премии «Золотая маска», а ныне обычного боевика группы «Олимп» вызвали и предложили новое задание, он вынужден был сжать руки в кулаки, чтобы не дрожали. Нет, он не боялся, хотя задание было сложное — подменить собой одного из демонов Службы Слежения на станции в Кордильерах… подменить и ждать, пока из мира Ангъя не поступит просьба-сигнал о пробое. И осуществить пробой, проведя в наш мир человека, который скажет пароль.
— Но я ничего не знаю об аппаратуре на этих станциях…
— Научишься. Это несложно.
— А язык?
— Купим «гипно». Послезавтра будешь знать.
— А внешность?
Он спрашивал чисто по привычке, точно готовясь к очередной «акции». Уже знал, что согласится. Роль! Ему предложили роль! Артист остается артистом, сколько б лагерей ни прошел…
— Рост у вас совпадает, тембр голоса тоже. Остальное сделает «морфо», — командир кивает на широкий планшет темной кожи с тисненой капелькой крови в круге — всем известной маркировкой государственных станций переливания крови. — Здесь — запас на полгода.
— Я согласен.
— Даже не спросишь, зачем?
— Надо — значит, надо.
— Это опасно. Тебе придется не просто работать под чужой личиной — работа несложная, научишься, — но и жить его жизнью.
— Я справлюсь.
Пусть за эту роль ему не услышать аплодисментов, пусть за провал он получит не свистки, а смерть в Службе Дознания, но он артист, а это — роль… Его роль.
Он набирает в шприц содержимое первой ампулы. Этому тоже пришлось научиться — делать себе уколы. Поднять шприц, убрать воздух, прижать иглу к коже… ввести. Мягко нажать, выпуская в кровь новую примесь…
…и сжаться, задохнуться, съежиться в приступе судорог… захрипеть, теряя голос… зажмуриться, пережидая незнакомую боль. И сквозь бешеный стук крови, сквозь вспышки видеть… видеть… видеть-видеть-видеть лицо своего «двойника! Так надо… Ваш выход, артист!
…Прошло много времени — целая минута — пока он, наконец, смог поднять голову… раскрыть потяжелевшие ресницы…
В расколотом зеркале отражалось его новое лицо. Темноглазое, скуластое, с жестко сжатыми губами.
Удалось.
Мир — входящему?
Мир Ангъя.
Алекс.
— Вот так, — Алекс был серьезен. — Женя — очень талантливый актер. У него получится. Мы вернемся.
— А если расколют? — Максим не был пессимистом по натуре. Просто жизнь приучила всегда держать наготове запасные варианты. — Расколют, и нас не пустят обратно…
— Кроме Жени, морфо получили еще два человека.
— То есть… у нас есть и другие варианты?
— Есть. Голубые горы в Австралии и маленький городок в Сибири. Там тоже есть возможность осуществить подмену. Друг о друге они не знают. Кто-нибудь да выживет…
— И откроет нам ворота?
— Да.
— И вообще… Не о том ты думаешь, Макс, — Богуслав, в который раз осмотревший комнату на наличие камер, с досадой закрыл глаза. — Если наших «подменышей» вычислят и расколют, то нам стоит волноваться совсем не о том, пустят ли нас домой… Пустят. И как еще пустят — с распростертыми объятиями встретят. Вопрос в том, как скоро мы пожалеем, что на свет родились.
В маленькой камере стало тихо.
Несмотря на молодость, все трое успели хлебнуть в своей жизни немало.
— Такие дела, ребята, — виновато улыбается отец, когда на пороге возникают «клоуны» — сотрудники Службы Развлечений. – Понимаешь, Максимушка, мама — юрист, я архивист… для нас сейчас работы нет. А вы должны жить….
— Папа, нет!
Но он уже шагает навстречу «красно-золотым» и исчезает вместе с ними.
А через четыре дня они с мамой сидят у телевизора и смотрят, как отца убивают на арене…
Он старается держаться в стороне от камер, он не хотел, чтоб они смотрели, чтоб они видели… но камеры безжалостны и они преследуют каждого из добровольных «гладиаторов», ловя каждый вскрик, каждое движение… каждое падение тела на усыпанный золотистой стружкой пол.
На следующее утро им приносят цену папиной жизни — чек на пять тысяч рублей Новой Империи и освобождение от «налога». И младший братик — ему еще и десяти нет — не выдерживает и швыряет в спину «клоуну» сувенирную чашку с эмблемой Арены…
— Кто?!
И Макс шагает вперед, не успев подумать:
— Я.
Восемнадцать ему исполнилось уже в лагере.
Очень болит спина, и не шевельнуть ни рукой, ни ногой… Анеля плачет рядом и ни в какую не хочет уходить, что б он не говорил. Глупая. Он упал очень неудачно, на спину, что-то хрустнуло, и ноги сразу отнялись… В этих развалинах — в бывшем храме — они были одни, и помочь некому.
— Неля, иди.
— Нет! Славик, тише. Мы переждем. Все будет хорошо.
— Иди, дура! — он грубит и знает это, если б мог, он бы пощечину ей залепил… лишь бы ушла, лишь бы не попалась. Ведь убьют же! Поймают — убьют! А голоса все ближе… — Иди! Они же сейчас будут здесь! Неля… Нелечка… уходи…
Анеля вдруг наклоняется к нему… Целует — горячо и быстро, солеными от слез губами — и наконец выбегает из развалин.
Только… не в ту сторону. Навстречу патрулю. Отвлечь? Увести за собой?
Неля!
Богуслава нашли на следующий вечер. Ребята из группы. Они подлечили его и похоронили Анелю… Ее тела он не видел — не показали. А заговорил только через полтора месяца.
Окно в палате всегда было закрыто — прохладными белыми пластинками жалюзи. Зато на стене висели новые часы — электронные. Бесшумные, чтоб не тревожить больных. По ним он и узнавал, который час.
Когда стрелки переползали на цифру «девять», больницу наполняла тишина. Палату постепенно затапливало темнотой. И, казалось, раны начинали болеть вдвое сильней. Как будто тоже знали — когда стрелки уколют цифру одиннадцать, в палате появится Он. Брат. Бывший…
И снова будет плохо. Потому что сейчас он в силах сказать только «да» или «нет», а «да» сказать нельзя…
Они молчат. Каждый вспоминает свое.
— Даже если так, — наконец глуховато говорит Максим, — Даже если сцапают… Погибнет кто-то один, правда? Ведь не могут всех троих арестовать. Всех этих… «подменышей». Остальные выживут.
— Если получится так, как задумано, то даже одного достаточно. Вакцины не придумали, эпидемия вспыхнет, как файер. Главное — чтобы ан-ниты согласились помочь…
Алексей говорит не только Богуславу и Максу. Тот, за дверью, и те, за стеной, тоже слушают. И мягко-осторожно, стараясь быть незаметными, виски то и дело трогают пробные импульсы. Все-таки привели телепатов… Это может быть и добрым знаком, и… и не очень. Алекс привычно поднимает барьер — и свой, и товарищей. Он готов «считыванию», но не так. Нет.
Хотите заглянуть — спросите разрешения.
Кажется, его услышали.
Чуть задержавшись на висках, чужое прикосновение истаяло. Дверь распахнулась.
Погасшая жар-птица
Мир Земля.
Лина.
К себе Лина вернулась с таким ощущением, словно снова тренировалась сутки без передышки.
Так почти всегда было. Повелитель охране ничего не приказывал и даже ни о чем не спрашивал, но после каждой смены охранники разбредались тихо и вяло, позабыв о традиционных перебранках.
Само присутствие Властелина ощущалось как нагрузка, как непосильная тяжесть. Слишком много сил в одном человеке. Слишком много магии. Даже феникс, который всегда проявлял интерес к чужой силе, в присутствии Повелителя впадал в ступор и молчал…
Понятно, почему все так устают. Хотя… даже если б не было ее, этой магии, не было бы совсем, если бы Вадим был просто человеческим императором, вроде его любимых тиранов из книг по истории… вряд ли бы что-то сильно изменилось.
Как же она устала. Устала быть настороже. Устала считать время. Ждать.
А придется.
Лина опустилась на диван.
Сегодня в Лигу не ускользнешь. Слишком устала, чтоб и переноситься, и след сбивать-путать. И лучше приходить не с пустыми руками, а значит, надо сначала кое-что достать. А для этого — отдохнуть. Немного.
Опять запустила комнату, Лина. Пыль кругом — дворцовая магия, конечно при деле, но заклинания время от времени нужно обновлять-перерегистрировать, а ты все забросила. Слишком мало времени проводишь здесь, феникс. А ведь это лишний повод для подозрений. А ну-ка, приберемся.
Пока руки проворно делали свое дело, мозги занимались своим.
Лина привычно сортировала дела-заботы.
Итак… надо все-таки уговорить Магду поторопиться с запасными убежищами. Конечно, горной владычице тяжеловато будет создать все требуемые пещеры. Но ведь можно не создавать — просто переоборудовать те, что есть. Понемногу.
Надо попросить Сергея проверить еще раз «подменышей» — осторожно, чтоб никого не встревожить.
Надо столковаться с наемниками-трасформерами о своем «убийстве». Дуэль отпадает — в последнее время его величество ясно показал, что не намерен терпеть никаких стычек. Ян едва не лишился головы, когда вызвал на поединок своего обидчика. Почему Вадим его пощадил, неизвестно. Вызвал их с Жаном, посмотрел, скривил губы и велел убираться с глаз — далеко, но ненадолго.
Странно, да?
Ну ладно.
Что ж делать со своим убийством?
Кем должны представиться трансформеры? Наркоманами? Наркоманы стаями не ходят, а кто поверит, что один наркоман одолеет феникса? А главное, с чего б наркоману ходить со стрелами из красного дерева? Не пойдет.
Ассасинами? Подставить клановых врагов, конечно, неплохо… или наемничков изобразить непонятного вида с намеком на Зою.
Только можно нарваться. Спасаясь от обвинения, те наскажут про жертву что было и не было. и если они что-то видели или о чем-то догадываются… может протянуться ниточка. Надо спросить самих трансформеров. Может быть, у них есть на примете потенциальный козел отпущения?
Скрп… рамка свето-картины, изображающей жар-птицу, вдруг легонько хрупнула под ее рукой… и тоненько пыхнула — как сгорающий тополиный пух. Странно. Это была просто картина, феникс не навешивала на нее никаких заклятий. Просто так купила, чтобы смотреть… Лина нахмурилась. Продавец не предупреждал ни о чем таком.
Стоп.
А это что?
Феникс тоже решил вмешаться в дело. Не спрашивая хозяйку, он сердито потянулся через ее руки… и в следующую секунду картина дрогнула… протаяла темными пятнами… исказилась. Потемневшая рамка осталась прежней, а вот полотно изменилось. Вместо полыхающей всеми оттенками пламени жар-птицы взгляду Лины представилось сетчатое стекло — объектив.
Видеокамера.
За ней следят…
Мать сыра земля…
Рождение и смерть.
Я видел ее сегодня,
трогал даже —
она оставляет грязные следы на пальцах.
Она действительно сырая.
И теплая, как женское лоно.
Поутру капли ее пота ложатся на траву —
она красиво потеет.
Она принадлежит мне.
Из записной книжки Моргота. По всей видимости, принадлежит самому Морготу
«Европейская цивилизация постепенно проникает и в наш город. Вчера Матвий Плещук побывал на открытии второй в городе ночлежки для бездомных. В благоустроенном двухэтажном корпусе любой зарегистрированный бродяга может получить ночлег, скромный ужин, душ и услуги прачечной, и все это за очень умеренную плату. На строительство ночлежки деньги были собраны депутатами парламента, а ее текущее содержание берет на себя городской бюджет.
Еще одна приятная новость: на прошлой неделе создан пенсионный фонд “Наследие”, и с сегодняшнего дня триста тысяч рабочих предприятий города начали подписывать договоры на частное пенсионное обеспечение. Ни для кого не секрет, что частные пенсионные фонды имеют больше возможностей для прибыльного размещения средств, и, в конечном итоге, это повлечет за собой значительное повышение уровня жизни пенсионеров.
Искрами насилия назвал тележурналист Владислав Райнер беспорядки, все еще нарушающие покой мирных горожан, однако в военной полиции это не изжитое нами явление принято называть прямо: бандитизм. Сегодня ночью пять человек, имеющих автоматическое оружие, пытались проникнуть на территорию порта с целью захвата сорокафутового контейнера с дорогостоящим оборудованием, предназначенным для бурения скальных пород. Нет сомнений: бандиты руководствовались меркантильными соображениями — в состав оборудования входят алмазные буровые коронки, а также инструмент из особо прочных металлов. В результате неумелых действий грабителей произошел взрыв находившихся неподалеку баллонов с ацетиленом. Два работника порта и один пожарный пострадали и доставлены в больницу. Преступникам удалось скрыться.
Завершает ленту новостей сообщение, полученное из-за рубежа: нашу страну в ближайшие месяцы намерен посетить Боб Флай — легенда тяжелого рока, которого в нашей стране до свержения коммунистической тирании почитатели его таланта могли слушать лишь тайком. Шестидесятилетний Боб намерен дать у нас четыре концерта, сборы от одного из них полностью пойдут на восстановление разрушенного бомбами жилья. Рок-кумир сказал, что это станет его вкладом в дело мира и дальнейшего процветания нашей страны».
Розовый блокнот Моргот изучал несколько часов. Он снял с него копию. Он выучил наизусть его содержание. На следующий день, отчаявшись разобрать изображения на негативах с помощью лупы, он стащил проектор для диапозитивов из фотомастерской. Черчение было самым ненавистным для него предметом в университете, но он снял копии с чертежей на миллиметровку, чтобы не разглядывать их в темноте. Он не знал, зачем это делал, и не собирался передавать полученную информацию Максу. Во всяком случае, немедленно. Он почувствовал Большую игру сразу, с первой страницы блокнота. Да, Моргот закончил всего четыре курса университета из шести и не был усерден в учебе, он ни дня не работал по специальности и никогда не интересовался своей будущей работой всерьез, но технический университет имел особенность вкладывать знания и в те головы, которые всячески этому противились. Моргот представлял себе примерную ценность искусственного графита, применяемого в ракетостроении, и догадывался, насколько более совершенную структуру имеет графитовая кладка для атомных реакторов.
Сначала он заподозрил Кошева в желании продать запасы чистого графита, но, по мере расшифровки его обрывочных записей, убеждался, что даже это для Кошева мелко.
На одной из последних страниц он нашел список фамилий с инициалами, рядом с которыми значились адреса. Их было около двадцати. Моргот был слишком ленив, чтобы тут же кинуться на поиски «фигурантов», и азарта его хватило ровно на то, чтобы прогуляться до телефонной будки — позвонить Стасе. Потому что самыми мелкими буквами, в самой середине блокнота, в уголке, Моргот нашел запись: «ю-з пл?». Расшифровал он эту запись как «юго-западная площадка».
В шпионы Кошев не годился: такие вещи надо запоминать.
Стася собиралась обедать и не скрывала радости от звонка Моргота.
— Хочешь, пообедаем вместе? — спросил он непринужденно.
— Моргот, мне неловко… Ты все время тратишь на меня деньги…
Он вспомнил неожиданно (он всегда вспоминал о таких вещах неожиданно), что вчера все деньги оставил в этом проклятом «Рональде». Три дня можно было жить…
— Мы же не в «Оазис» пойдем, правда? — вкрадчиво дыхнул он в трубку.
— Конечно нет… У меня вообще-то с собой бутерброды. Давай лучше сходим в парк, такое солнце сегодня!
Моргот постарался, чтобы вздох облегчения не прозвучал слишком громко:
— Ну, давай в парк.
— Тогда подходи к проходной. Я увижу тебя в окно.
Моргот не стал возвращаться в подвал: до центральной площадки завода за полчаса можно было дойти пешком, а клянчить у пацанов мелочь, упрятанную в кубышки (у нас у всех имелись смешные сбережения, которыми Моргот пользовался часто и беззастенчиво), ему не хотелось.
Стася, похоже, ждала его не у окна, а возле вертушки, потому что выпорхнула на улицу, как только он появился. Щеки ее горели, и большой рот расплывался в улыбке; Моргот отнес ее незамысловатое счастье на счет своего обаяния и непревзойденного мастерства в постели. Впрочем, в постели Стася была холодна и чересчур стеснительна. Моргот чмокнул ее в щечку и, направляясь в сторону парка, вульгарно притянул к себе, искренне полагая, что скромницам надо привыкать к откровенным ласкам.
— Представь себе, вчера у Виталиса угнали машину! — начала она, когда оправилась от неловкости и перестала оглядываться по сторонам.
— Да ну? — Моргот злорадно прикусил зубами усмешку.
— Да! Прямо от «Оазиса»! Он пришел к нам в управление и требовал, чтобы дядя Лео поднял все свои связи и нашел угонщика.
— Связи в таких случаях хороши только в первые пятнадцать минут, — проворчал Моргот.
— Ничего подобного! Машину нашли через два часа. Между прочим, Виталис был уверен, что машину угнал ты. Мне кажется, он сильно разочаровался, когда ему сказали, что машину взяли покататься какие-то подростки. Ее искала военная полиция! Представляешь?
— Ничего себе связи у дяди Лео! — присвистнул Моргот.
Они расположились в парке на покрашенной в белый цвет скамейке, Моргот закинул руку на ее спинку, чтобы удобно было нагибаться и шептать что-нибудь Стасе на ухо. От бутерброда с дешевой вареной колбасой он отказался и осторожно и старательно поворачивал разговор к юго-западной площадке завода. И в конце концов услышал то, что хотел: площадка действует, но частично сдана в аренду.
— Наверное, дядя Лео готовит ее к продаже, — усмехнулся Моргот.
— Нет, что ты… — Стася махнула на него ладошкой. — Он против ее продажи. Ему предлагали, но он отказался. Дядя Лео очень дорожит заводом. Ты можешь в это не верить, но это именно так.
— Ну еще бы! Это сегодня магазины приносят денег больше, чем металлургия. Но, как я тут недавно говорил, скоро инвестиции потекут к нам со всего мира… — он хмыкнул и отвернулся.
— Дядя Лео говорит, что завод — это капитал, а супермаркеты — стекляшки, которые ничего не стоят.
— Посмотрел бы я, на чем ездил бы его сын, не будь этих стекляшек, — фыркнул Моргот.
— Акции завода поднимаются в цене, — с гордостью ответила она. — Дядя Лео говорит, это конец экономического кризиса, и скоро пойдет рост производства. Вот как только отменят валютный коридор. Это он так говорит…
— Пффф… Валютный коридор при Плещуке никто не отменит. Это требование МВФ.
— Дядя Лео считает, что валютный коридор не дает производству разворачиваться. Наш прокат стоит дороже, чем в других странах.
— Надо думать. Валютный коридор для этого и создан. По-моему, это очевидно. Никому не нужен наш прокат, всем нужно наше железо. А оно-то как раз дешевеет, чтобы сделать конкурентоспособным наш прокат.
— Ты так хорошо в этом разбираешься, — вздохнула Стася и посмотрела на Моргота с восторгом. Она не была дурой, нет. Она пыталась ею прикинуться. Но Моргот все равно удовлетворенно вздохнул.
— Я всего лишь думаю над тем, что происходит, — снисходительно ответил он и загадочно улыбнулся.
— Ты ненавидишь их?
— Кого?
— Ну… Плещука…
— С чего ты взяла? Они мне до лампочки.
— А зачем ты тогда так упорно выспрашиваешь меня о заводе? — она улыбнулась — открыто и немного испуганно.
Моргот решил, что переиграл в красного шпиона, если это бросается в глаза. И тут же успокоил себя мыслью: тот красный шпион, которого он играл, не был искушен в шпионской деятельности. Но неприятный осадок все равно остался: обычно его хитрости оставались невидимыми.
— Хочешь честно? — он доверительно взял Стасю за руку. — Мне действительно нет дела до Плещука, и вообще — до политики. Я не люблю Кошева.
— Дядю Лео? — она удивленно приоткрыла рот.
— Нет, конечно. Младшего Кошева.
— Но за что?
— У меня есть на то причины. И сейчас я очень сильно подозреваю, что он хочет обуть твоего любимого дядю Лео.
— Как это… обуть? Почему обуть?
Моргот усмехнулся про себя и качнул головой.
— Кинуть, — он достал сигарету и, посмотрев на ее непонимающее лицо, добавил: — обойти на повороте. Ну, обмануть.
— Этого не может быть… Виталис ветреный, но он не станет обманывать отца.
— Ты слишком хорошо о нем думаешь. Если интересно, можешь проверить. Зуб даю, он скупает акции завода. Поэтому они и растут в цене, а вовсе не из-за выхода из кризиса.
— Неправда! — она мягко, но победно улыбнулась. — Мы знаем обо всех крупных покупках наших акций! Мы же ведем реестр акционеров.
— Вот и попробуй проверить, кто покупал у вас акции. Не сомневаюсь, ваши новые акционеры валяются под забором. Или это домохозяйки, у которых нет денег даже на квартплату.
— Я проверю, — уверенно ответила она и улыбнулась снова.
Моргот сидит передо мной, развалившись в кресле, и цедит коньяк, время от времени катая его по широкой низкой рюмке, — это хороший коньяк, он оставляет на стекле мимолетные маслянистые разводы.
— Эта идея с акциями сама собой пришла мне в голову. Что-то вроде наития. И только после этого я подумал, что Кролик ляпнет об этом старшему Кошеву.
Он упорно называет Стасю Кроликом.
— Я позвонил ей домой часов в десять. Я не собирался к ней, мне надо было где-то достать денег, а хуже ночи на пятницу может быть только ночь на понедельник. Она ничего не сказала «дяде Лео», ей хватило ума.
— Лучше бы сказала, — не удержавшись, ворчу я. — Старший Кошев остановил бы это до того, как потерял решающий голос.
— Я тогда так не считал. Мне было мало разоблачить игру Кошева против отца. Я хотел огласки, я хотел, чтобы об этом цехе узнали все.
— Зачем?
— Не знаю. Мне так хотелось. Придумай сам что-нибудь, — Моргот подмигивает мне.
Он и теперь играет. У него роль развязного, разбитного парня, который стесняется того, что о нем кто-то пишет книгу. Но играет он столь достоверно, что я иногда верю: он действительно испытывает неловкость.
Я понимаю, почему он хотел огласки: ему нужно было выставить Кошева негодяем публично, именно публично. Моргот не только ненавидел Кошева — он ревновал к нему его популярность, его умение находиться в центре внимания. Я не верю в то, что Моргот завидовал ему, его богатству. Это отношение я считаю именно ревностью.
— И потом, я же не знал, что старший Кошев — против продажи цеха. Я думал, он продаст его сам, как только о нем узнает.
Он затягивается и откидывается в кресло еще глубже.
— Ты остановился на том, что позвонил Стасе в десять вечера, — мягко напоминаю я.
— Да. Она, представь, действительно посмотрела в реестр акционеров и сразу после работы побежала выяснять, кто купил крупные пакеты за последние дни.
— И как?
— Я оказался прав! — довольно жмурится Моргот. — Она проверила всего два адреса. По одному из них застала семейство в коммуналке, троих детишек в коротких маечках, а по второму — алкоголика, заросшего мусором. Она потом еще неделю бегала по разным адресам и видела то же самое. Но меня это уже не интересовало. Я не сомневался, что это Кошев.
— Послушай, если бы ты знал, чем это закончится, ты бы полез в эту историю? — после паузы спрашиваю я.
— Если бы я знал, чем это закончится, я бы не поверил! — смеется Моргот. — Ты чего, Килька? Я хотел нагадить Кошеву, только и всего! Меня, знаешь ли, не интересовали стратегические интересы Родины. Да и стратегического интереса я в этом не увидел. Я хотел помешать ему срубить деньжат по-легкому! Родину продавали все кому не лень, и меня это волновало не больше, чем жизнь на Марсе.
— Это же неправда, Моргот, — я смотрю на него, укоризненно наклонив голову. — Я читал твою записную книжку.
— Ну и что? — он равнодушно пожимает плечами. — Мало ли что я писал в записной книжке? Нет, Килька, я не был пламенным борцом за правое дело.
Он не желает знать о том, какие чувства им двигали. Он закрывается от самого себя, он играет роль перед самим собой и верит в искренность игры. Он найдет тысячу оправданий своим поступкам, лишь бы никто не посчитал его «пламенным борцом».
В этот день в Аузине – главном квартале Цихеи – столице Двинии было шумно. Толпы народа сбегались на площадь имени Сирга Ли чтобы посмотреть судебный процесс над верховным жрецом Цихеи – Липом Овис. Посмотреть, услышать, зацепить хоть одним глазком, ибо народу было множество.
Лиип, еще не старый, но уже начинающий седеть крупный мужчина, возвышался посреди площади в герметичном прозрачном аквариуме. Мэрия считала, что этот аквариум защитит народ от колдовства Липа. Возле подножия аквариума столпились двадцать восемь родственников верховного жреца. Липа судили за выход наверх. Прокурор делал особый акцент на то, что Лиип мог заразиться наверху какой-нибудь чрезвычайно опасной болезнью и принести ее сюда, в город.
— И потому, — громогласно повторял он, — всех Овис нужно депортировать, выгнать за пределы Двинии. Куда? – спросите вы. Да туда же, куда ходил Лиип – наверх…
Это страшное слово «верх» уже несколько раз звучало в ходе суда. И при каждом его повторении несколько слушателей выбирались из толпы и исчезали в переулках. Остальные, с более крепкими нервами, падкие до чужого несчастья, надеялись на долгий шумный процесс, но судьи разделались на удивление быстро и зачитали свой жестокий приговор.
Родственников Лиипа охватил ужас. Толпа начала быстро рассеиваться. Стражники окружили всех Овис и препроводили в помещение тюрьмы, в герметично запертый бункер. Минут через пять туда же втолкнули и Лиипа. Все отвернулись от него, только жена Инри прижалась, прося защиты. Но Лиип не мог помочь ей ничем. Прошел час. Двери бункера отворились, и Лиипа снова увели.
В маленькой комнатенке его встретил какой-то чиновник. Невысокий, толстенький, одетый в серое. Он предложил Лиипу сесть и представился:
— Я Гире Соин из Управления госбезопасности.
Лиип подскочил:
— Так скажите же им, что я не выходил наверх, вы же там, в Управлении, все знаете!
— Да, мы все знаем, — спокойно ответил Гире. – Вы, Лиип Овис, ходили смотреть на Яркое Пятно, хотя это и запрещено.
— Но это же не Верх… — обескуражено пробормотал Лип.
— Да, не Верх. Но оттуда наверх прямой выход. И там тоже очень легко поймать заразу. Но это все болтовня попусту. У меня к Вам деловое предложение.
— Я слушаю. – Лиип подтянулся.
— Наверху вы все умрете в считанные часы. Нам это невыгодно. Мы даем вам средства защиты в обмен на информацию, которую лично Вы, Лиип, а потом Ваш сын, внук, правнук будете спускать нам.
— Хорошо, — с легким сердцем согласился Лиип.
Гире поднялся:
— Сейчас вас всех проводят на обработку, — и ушел.
Лиипа привели в просторный зал, где стояло много ванн, покрытых сверху прозрачными крышками. К каждой ванне тянулось по пять шлангов и толстому кабелю, сплетенному из многочисленных проводков и волоконец. Когда Лиипа укладывали в ванну, он заметил, что стенки очень толстые, и внутри остается столько места, чтобы как раз поместиться одному. Крышка захлопнулась и хлынула сладковатая вязкая жидкость. Лиип хотел было возмущенно закричать, но из горла вырвался лишь тоненький писк…
Когда через полчаса их освободили из «саркофагов», все искали перемену в себе и своем близком. Но найти не могли. Перемены начались потом. Сначала часов через шесть их всех охватил жуткий голод. Последующие три часа они безвыходно провели в столовой, где весь персонал был предупрежден: им носили еду, не дожидаясь заказов. А затем настал черед ужасов. Три дня шла перестройка их организмов, и в конце они не могли узнать самих себя: их белые гладкие тела покрылись темно-серой шерстью, дающей защиту от радиации; лицо слегка вытянулось, и появились четыре острых, как ножи, клыка; нос, язык и мизинец левой руки стали анализаторами состава среды. Зрение обострилось десятикратно, правда, голубые глаза стали черными; часть мозга, которая пустовала ранее, была превращена в компьютер, дисплей которого выводился в угол правого глаза; слух различал даже шелест песка за стеной; мышцы налились богатырской силой, а быстрота реакции стала больше, чем у гонщиков экстра-класса. Кроме этого, как им сказали, в них вложена мощная программа к самоусовершенствованию, и их женщины могут рожать не по одному ребенку раз в год, а по 8-10 каждые два месяца без вреда для себя. С этим их и отправили. Когда они грузились в автовагонетку, один из работников подошел и шепнул Лиипу:
— Не бойтесь, вы там будете не одни.
Автовагонетка долго везла двадцать девять монстров по их стране, их бывшей стране; потом выбралась на поверхность и остановилась. Голос в динамиках прошелестел: «Прошу очистить транспортное средство». Когда последний из Овис выбрался из вагонетки, та отъехала на две сотни шагов в сторону и взорвалась. Лиип скомандовал:
— Ну, пошли искать место для жилья.
Все подхватили свой скарб и тронулись печальной цепочкой вслед за Липом. Вокруг простиралась голая твердая пустыня и высились громадные гладкие скалы. В одной из скал Лиип нашел отверстие и нырнул туда. Внутри было просторно и не было ужасающей радиации. За Липом проникли и остальные. Решили пока остановиться здесь. Немного освоившись, все разбрелись по помещению, осматривая его. Внезапно раздался невероятный рев, потом грохот… казалось, рушится потолок…. Потом снова рев, на несколько тонов ниже, глухой удар и истерический крик Киины:
— Суип, о, мой Суип! Отпусти, Риар, там мой Суип!
Когда все сбежались на место происшествия, то обнаружили, что Риар крепко держит бьющуюся в истерике Киину, в потолке зияет дыра, за дырой грохочут громадные великаны и на поверхности лежит Суип с переломанной шеей. Рыдающую Киину увели и Лиип сказал:
— Киина лишилась сына. На поверхности обитают злобные великаны. Надо держаться вместе и как можно реже выходить. А теперь всем спать. Завтра будет еще один трудный день.
Среди ночи всех разбудил легкий шорох в потолке. Потом вниз посыпалась земля и за ней спрыгнул кто-то. Лучи нескольких фонариков пересеклись на нем. Это был такой же мутант, как и они: высокий, худощавый, но мускулистый, с ироническим оскалом, он был весь увешан оружием.
— Привет, — быстро сказал он, — Я Номад. – Лиип приблизился:
— Как-как? Как Вас зовут?
— Номад. В моем имени нет буквы «и», и я этим горжусь. Я родился там, внизу, и меня звали Нимад. Мою мать убили в первый же день, я был грудным младенцем. Наша фамилия Фиан. Была. Сейчас остался один я. Нас много таких, без буквы «и». Мы мятежники, повстанцы. Нас миллиарды против жалких тысяч, живущих под землей. Они дали нам всесилие и власть и мы поспорим с ними. Мы разгромим их страну, мы отомстим им. А здесь жить нельзя, слишком опасно. Двигайтесь за мной, — Номад подпрыгнул и исчез в дыре.
Лиип думал недолго и последовал за ним. Следом скользнули и все остальные. Они минут двадцать двигались в полной темноте по тесному лазу, пока тот не вывел на огромное пустое пространство. В некотором отдалении стояли колоссальные железные коробки. Номад бросил:
— Ждите здесь. Я позову, — и метнулся к коробкам. Все семейство Овис с замиранием сердца смотрели, как Номад, взобравшись по почти гладкой стене наверх, перепрыгивает с одной коробки на другую. Наконец, он нашел то, что искал и позвал переселенцев. Взобраться к нему казалось легче, чем они думали. Оттуда, сверху, открывались новые горизонты: пространство вокруг было таким нерационально большим… Оно было таким непостижимым и пугающим, что женщины ахнули, а дети прижались к матерям и многие из них захныкали. В крыше была дыра, и Номад исчез в ней. За ним попрыгали все Овис.
Внутри они оказались по колено в каких-то округлых образованиях в палец длиной. Номад сбросил свою амуницию и сел, пригласив:
— Располагайтесь и угощайтесь, — с этими словами он зачерпнул горсть этих округлых штучек и стал кидать их в рот по одному. Челюсти его двигались быстро-быстро, а внимательные черные глаза пристально всматривались в окружающие стены.
— Что это? – спросил Лиип.
— То, что я ем? Зерна. Пшеница, очень вкусно, попробуй. А то, в чем мы находимся – вагон. Он скоро поедет. Ешьте и спите, — полуответил-полуприказал Номад.
Лиип осторожно положил одно зерно в рот. Оно пахло мягко и нежно, навевая теплые воспоминания.
И тут резкий толчок сбил Лиипа с ног. Взгляд его заметался по сторонам, а Номад снисходительно фыркнул:
— Вагон поехал. Спите! – и первый растянулся прямо поверх зерна, положив под голову одно из своих ружей.
Постепенно и все Овис угомонились. Дети перестали хныкать и притихли, а взрослые впервые поверили, что жить можно и наверху.
Ехали они долго. Номад всю ночь проспал, а к полудню начал то и дело взбираться на крышу и оглядывать окружающий пейзаж. Никто из Овис не решался еще выйти под убийственные лучи светила. Они сидели внизу, дети шалили и смеялись, мужья и жены уже строили планы дальнейшей совместной жизни. Внезапно Номад позвал:
— Все сюда. Сейчас будет остановка. Мы сходим.
Все семейство несмело повыбиралось на крышу, и, как только вагон остановился, горошинами посыпались вниз. Номад сам проследил, чтобы никого не осталось, и спрыгнул последним.
Их окружал совсем другой мир. Все незнакомое. Высокие колонны с кучами шелестящих тарелок наверху и со странными живыми существами; торчащие прямо из-под земли мягкие и нежные нити, твердые колючие пруты, огромные шуршащие и колеблющие плоскости. Настороженный суровый Номад залился хохотом:
— Это же просто трава! Вот эту есть можно, — он протянул Липу трубу с жидкостью внутри.
Нет, не внутри. Лиип присмотрелся и ахнул: жидкость текла внутри стенок трубы, а внутреннее сечение было пустым. Он принюхался и надкусил трубу. Та аппетитно хрустнула под зубами и тут же обожгла рот несусветной горечью. Номад улыбнулся:
— Я же не сказал, что вкусно. Ее можно есть. Она полезна, особенно весной, она лечит от пяти болезней, но она невкусная. А вот это очень вкусно,– он показал ярко-оранжевый шарик, — но есть его нельзя, он ядовит. Вот это нормально. И есть можно, и на вкус прилично, — он подпрыгнул, сорвал большой пушистый красно-лиловый шар и сунул его в рот.
Так Номад вел их куда-то сквозь заросли огромной травы и на ходу проводил экскурсию, которая позволила бы семейству Овис выжить.
Внезапно перед ними открылась большая пустая плоскость, за которой была видна стена, состоящая из вертикальных полос и промежутков между ними. Номад подобрался и скомандовал:
— За мной – к забору, а потом – к дому. Бегом! – и первым скользнул вперед. Овис побежали за ним. За забором они попали на еще одну плоскость, которая упиралась в четырехугольную белую скалу. Перебежками следуя за Номадом, Лиип успел заметить на второй плоскости живых существ: несколько некрупных красно-коричневых двуногих, которые не обратили на них внимания; белого четырехногого побольше, которое удивленно уставилось на них и еще одного четырехногого, черного, как самая темная ночь, огромного, как страшный сон. Оно топнуло ногой, отчего вздрогнула земля и оттуда, сверху, ужасно заорало. Лиип, не помня себя от ужаса, свалился за Номадом в дыру под скалой – и его окружила блаженная темнота.
Номад насмешливо фыркнул:
— Не бойся его. Оно безвредно. – Номад подождал остальных и продолжил: — Бояться надо громадин, которые ходят на двух ногах и носят вторые шкуры, и двоих мелких четырехногих. Один из них чуть больше нас ростом, длинный хвост и треугольные уши. Его выдают глаза – зеленые, злые, и он их жмурит. Может быть разного цвета, но всегда мягкий, шерстяной, как… как…- Номад замялся, подбирая слова.
— Как лучшие ковры в Двинии, — подсказала Милга.
— Точно, — охотно поддержал ее Номад, — и второй – повыше, длинная морда, шерсть темными колечками, красный язык и длинные уши. Если с первым могут справиться трое-четверо мужчин, то этого не одолеть. Надо бояться незнакомых вкусных запахов, темных углов, лежащей, где не положено, пищи. Это целая наука – выжить. Я останусь с вами на несколько дней, помогу вам освоиться. Привыкнете к здешней жизни, тогда посмотрим. У меня профессия такая – адаптер. Встречаю новичков, помогаю им, как и вам сейчас. Ладно. Теперь это ваше жилище. Обустраивайтесь. – и он с грохотом свалил свое оружие в угол.
И действительно, Номад остался на несколько дней. Точнее – на три дня. Он показал, какие растения съедобны, какие нет, где брать воду, зерно и мягкие волокна для постели. Под конец он отвел Лиипа в очень темное помещение, где восхитительно пахло.
— Вот здесь находится очень вкусная пища. Вкусная, калорийная, ее много. Но пользоваться ей можно лишь только в самом крайнем случае, когда семье грозит гибель от голода. Почему? Потому что это опасно. Не просто опасно, а смертельно опасно. Ты понял? Лучше, если никто не будет знать о ее существовании.
— Да. Я скажу только жене. Если со мной что-нибудь случится, она сохранит знание.
Номад согласно кивнул.
— Хорошо. Пойдем обратно. Мне пора уезжать. И я хочу, чтобы ты поехал со мной. Посмотришь, как живут остальные, обвыкнешь на поверхности.
И они уехали.
Перед отъездом Инри спросила Лиипа, надолго ли они едут. Ответил Номад:
— Может быть, на месяц.
Лиип обеспокоился: он и не думал покидать семью так надолго. Номад лишь махнул рукой и запрыгнул в вагон.
Ехали они очень долго. Несколько раз пересаживались на другие поезда, а под конец забрались в рычащий, воняющий бензином (как сказал Номад) фургон и остаток пути провели в обществе плоских жестких существ, вмороженных в лед. Что, в общем, было кстати, потому что становилось все жарче и жарче. Когда они покинули фургон, вокруг был один песок. И они пошли. Шли недолго. Номад принюхался, нагнулся, раскидал песок, обнажив крышку люка с кольцом и потянул.
Внутри было прохладно и полутемно. И было полно народу. Они окружили путешественников и затормошили их. Номад первым делом избавился от оружия, а потом рассказал всем о семействе Овис. Красивые девушки выслушали Номада, сочувственно закивали головами и увели Лиипа в приготовленную ему комнату. Неделю пробыл Лиип в гостях. И всю эту неделю с ним обращались как с самым дорогим гостем. Всегда, за исключением одного часа в сутки.
В этот час, когда Солнце стояло в зените, все без исключения выбирались на поверхность и поднимали лица к яростно палящему светилу. Лиип тоже попробовал так поступить. Через несколько минут ему начало казаться, что жестокий зной проникает ему под шкуру, расплавляет кости, высушивает мозг. И Лиип сбежал в подземелье, в спасительную темноту. А назавтра снова вышел вместе со всеми. И, стиснув зубы, выстоял вместе со всеми до конца ритуала. А через неделю Лиип понял, что любит Солнце и не сможет жить без него, без его тепла и света.
И тут появился Номад. Лиип рассказал ему про перемены в себе. Номад улыбнулся:
— Теперь ты один из нас. Осталось только дать тебе новое имя…
Лиип погрустнел:
— Мне пора возвращаться.
— Хорошо. Через полгода жди меня в гости. Меня и новое имя. А пока возьми вот это, — Номад подал Липу длинный нож и карабин, — может, пригодится. Через час будет проходить автобус. Он довезет тебя до железной дороги. А дальше – полагайся только на свое чутье. Думай носом, глазами и сердцем.
Лиип так и сделал. И через восемь дней нырнул в дыру, ведущую домой.
И насторожился: уж больно тихо было дома. Он закричал, зовя жену. Из угла раздался слабый стон. Лиип кинулся в угол, посветил. Это была Линси, она лежала на смятой постели, бледная и неподвижная.
— Что, что случилось? Где все?
Линси всхлипнула:
— Все погибли…
— Что ты такое говоришь? – Лиип был ошарашен, — Как? Не может быть!
— Меня придавило какой-то острой штукой. Ноги отнялись. Инэш притащил меня домой. Тирк попал в клетку, Риико полез его выручать, и их обоих утопили великаны. Ялида и Кила что-то съели и стали бегать, как ненормальные, а потом умерли. А потом такое началось! Паришел этот большой, с черной курчавой шерстью и всех съел. Он и тут был, тут, — и Линси залилась слезами, — Я уже никогда не смогу ходить. Лиип, прошу тебя, помоги мне. Я вижу ружье Номада. У тебя найдется один патрон для меня?
Лиип в темноте нашел холодные пальцы Линси и услышал:
— Пожалуйста…
— Да. Я сделаю это. Только потом. Потерпи еще чуть-чуть, — Лиип снял карабин, положил его рядом с Линси, скинул ножны с ножа и вышел во двор.
Там он закричал:
— Эй, ты, сукин сын, иди сюда, безмозглая скотина. Иди, и я убью тебя!
Лохматый зверь напал внезапно. Он схватил Лиипа поперек туловища и затряс в воздухе. Белые клыки рвали кожу, дробили ребра. Лиип изловчился и ножом ударил чудовище в глаз. Оно выронило Лиипа и замотало головой, жалобно заскулило. Потом снова напало. Лиип отскочил и ножом полоснул зверя по шее. Хлынула густая темная кровь, окатив Лиипа с ног до головы. Зверь упал и немного подергавшись, затих. Лиип немного постоял, приходя в себя. «Одно ребро точно сломано» — и вернулся к Линси. Но он там уже не был нужен. Линси дотянулась до карабина…
Лиип сел на пол и минут пять просидел, пустым взглядом уставившись в пространство. Потом с отвращением начал сдирать с себя подсыхающую кровь. Встал, чтобы найти, чем почистится. Долго бродил по дому и забрел в просторное помещение, где в углу стояли несколько грязно-желтых емкостей. Ноздри защекотал знакомый запах бензина. Лиипа осенило. Он прогрыз в емкости небольшую дырку, повалил ее на бок и потащил, разливая бензин по всему дому. Облился сам и облил все комнаты в верхнем доме. Принес из подвала карабин и выстрелил в самую большую лужу.
Яростно вспыхнуло пламя, загородив путь к отступлению слепящей стеной. Лиип попятился. Пламя напомнило ему Солнце и он побежал на крышу. Дом пылал, крышу уже лизали языки огня, стены трещали, грозя рухнуть. Задымилась шерсть, а Лиип спокойно сидел на самом верху крыши и в последний раз смотрел на Солнце.
***
Фермер Дуглас Смит возвращался с поля. Он вел под уздцы вороную лошадь. На телеге с сеном сидел его сын, десятилетний Майк. Жена Шерил гнала белую козу. По пути домой им встретился кузнец. Он, широко улыбнувшись, спросил:
— Ну, сладили вы с крысами-то?
— Да, спасибо, Сэм. Этот проказник Тоби их всех передушил. Забрался по пол и давай гонять, только пыль летит, да писк стоит. А потом выволок их всех на свет. Бог мой, двадцать шесть штук… ни одной не осталось. Завтра я приведу Тоби обратно.
— Да уж, мой малыш молодчина! – хохотнул Сэм и, широко шагая, пошел дальше.
Подходя к дому, Дуглас почуял запах гари. Шерил охнула:
— Никак пожар! – и побежала вперед.
Дуглас и Майк поспешили за ней. Но спешить было уже некуда: их дом пылал вовсю, как будто облитый бензином. И самое невероятное: на самом верху крыши спокойно сидела и смотрела на солнце огромная черная крыса.
1
Когда Хорёк повстречался с Мечтой, никто так и не понял, кто из них кому встретился — Хорёк Мечте или Мечта Хорьку. Впрочем, теперь уже это не столь важно. Главное, что потом Хорёк пронёс Мечту через много-много лет… Хотя, может, это не Хорёк нёс Мечту, а сам пролетел через все эти годы на её стремительных крыльях. Это теперь тоже имеет мало значения. Потому что однажды зелёные крылья Мечты превратились в стаю золотых осенних листьев, и самый большой, ещё чуть-чуть зеленоватый, Лист — Вожак увёл стаю в Страну Мечты, Где Никогда Не Кончается Лето. А Мечта как-то незаметно превратилась в Осень. Просыпается Хорёк, смотрит — Осень… Хорёк любил Мечту. Он решил, что Мечта вовсе ни во что не превращалась, а всегда была такой, светлой и прекрасной, ведь Осень светла и прекрасна… «Знаешь, а давай поженимся», — сказала Осень. «Давай», — согласился Хорёк… После того, как в пустом запылённом зале, припорошенном по углам тускнеющими блёстками чужого смеха, некто, давно избавившийся за ненадобностью от собственного Лица, сказал им, что они объявляются Мужем и Женой, они долго-долго гуляли по залитому солнцем осеннему лесу, и золотые листья Осени, которым не досталось места в улетевшей Стае, выстилали дорожку для их шагов. 06 октября 2014г., Волжский
— Там.
Я вздохнула. Ничего не понимаю.
— В скале, что ли? Или за скалой? И что теперь, сим-сим сказать?
— Чего сказать?
— Неважно. – я посмотрела на скалу и мрачно потерла ладони. Мальчикинавалились рядом… – Эй, ухнем! То есть это… банзай! Ой! Твою ш-ш-ваб… тьфу!
Скала неожиданно сдвинулась так легко, что я чуть не упала. То есть лично я бы не упала. Помогли мне.
— Ой!
— Уф!
— А-а-а!
Удержавшись на ногах буквально чудом, я ввалилась в крохотную пещеру – тайник?
И чуть не наступила на связанного человека.
Он не шевельнулся…
— И фо буфем делать? – Рад прижимал к груди свой браслет, сиял от счастья и сыпал вопросами. Правда, отвечать на эти вопросы было некому: нежданная находка была не в состоянии (юношу не только связали, но и явно чем-то опоили), а у меня и Шера особых версий не было.
Я не ответила – веревки снимала. Надо эту жертву рабства привести в себя – не на себе же мне ее волочь? Далековато…
— Шер, глянь, тут нигде воды нет?
Мой интернатник отрывается от мародерства (насколько мне видно, он уже успел распотрошить мешок, вскрыть шкатулку и присвоить пару каких-то штучек). Надо человека в себя привести.
— Шелоека? – удивляется он. «Дефект речи» объясняется просто – в разворошенном мешке была халва, а покажите мне мальчишку, который не любит сладкого. Так что малолетние мародеры оказались временно недоступны для полноценного общения. Интересно, мне хоть немного оставят?
— Ну его, – я для наглядности ткнула пальцем в связ… то есть уже развязанного.
— А это не человек…это вампир.
Что-о?!
Минут через пятнадцать, мстительно забрав все, что более-менее смахивало на ценности и расшугав улиток (те все еще пытались уползти, но далеко у них не получилось, не та скорость) мы топали по пустырю, строя версии, что все это значит. Что уважаемые работорговцы забыли в этом укромном месте за городской стеной, куда даже бродяги не особо совались? Местечко было из тех, что дома называют криминогенным, здесь обычно собиралось ворье и жулье, и почтенным бизнесменам сюда соваться – все равно что банкиру в ночлежку. Как им удалось захомутать вампира? Это, мягко говоря, незаконно. Кто на них напал?
Может, надо было кого-то из свидетелей с собой прихватить? А Джано их расколдует и порасспросит.
Я представила, как мы пинками пытаемся гнать черепаху или волочь за собой улитку… нет уж, спасибо.
Вампира расспросим.
Что-то же он должен знать?
— Уй…
— Ой, — отозвался тихонько Рад.
Мда, было из-за чего охать.
Дом впереди переливался светом. Соседние, впрочем, тоже. Странно, чего им не спится? Заметили, что нас нет? И устроили такую иллюминацию?
— А я вам говорю, оно здесь! Я его видела! Оно вон туда уползло! – голос Мелисс был трудно узнать. Воплощение самоконтроля начисто этот контроль утратило и сейчас верещало, как циркулярная пила при виде любимого бревна.
— Кто?
— Не знаю! Спроси эту свою…
Вам тоже кажется, что речь обо мне? Ой, что-то мне туда идти не хочется…
— Спрошу, спрошу…
Меня дергают за руку. Шер.
— Дарья, может, переждем?
— Точно, — с другой стороны активно кивает Рад. – А то они все какие-то слишком… взволнованные.
Мягко говоря. Куда бы нам пока… замаскироваться? Уже соседи сбегаются…
— Интересно, про кого это они кричат? Кто у нас «оно»?
— Мне тоже интересно, — голос Джано падает на нас, как водяной матрас – мягко, но неотвратимо. – В том числе и то, где вы были.
— Ой…
— Кого на этот раз ты притащила, Дарья? За тобой кто-то гонится?
— Э-э…
— Лиджано? – вдруг прошелестел голос у моего плеча. И вампир замер. Я тоже — спасенный вампир зашевелился на моих руках, выпутался из покрывала. И голос, голос! Это… не может быть. Я волокла его… то есть ее… километра четыре, и даже не поняла, что это…
— Что это?..
— Лиджано, это ты? – всхлипнул голосок, и вампир, вырвавшись, повесился на шею Джано. – Братик…
КТО?!
Ушам не верю. По-моему, у кого-то поехала крыша. У меня или все-таки у девчонки? Кто ей здесь братик?
А возможный братик, между прочим, застыл, как будто снова увидел уникальный экземпляр бескрылого дракона… того самого, яйцекладущего. Только без той радости. Скорей, наоборот…
Что происходит, а?
— Лиджано? – девчонка почуяла неладное. Осторожно отклеилась от «братика» растерянно-нерешительно заглянула в глаза вампиру. – Ли?
— Братик… — еле слышно пробормотал Джано. – Но я…
— Джано, тебе плохо? – Алишер бросил мешок с халвой и вцепился в пошатнувшегося вампира. – Что?
Ночь странно отодвинулась, оставив только сумасшедший стук сердца и две фигуры, застывшие не то в схватке, не то в полуобъятии… губы Джано, судорожно хватающие воздух… и разгорающийся в черных глазах серебряный блеск.
И боль. У меня кожа… горела. Горела и дергала, как от тяжелого солнечного ожога. Больно…
Да что творится-то?
— Джано! – вскрикнул чей-то голос…
И боль лопнула. Серебро погасло. А вампир осторожно отстранился от девочки и проговорил:
— Поговорим потом. Сейчас в дом. Шер, тем ходом… ты знаешь.
— Сейчас, — отозвался синеглазый знаток тайных ходов. – Рад, пошли. А… она?
— Тоже. Дарья, а тебя я попрошу остаться.
Есть такой фильм… старый, про разведчика Штирлица. И, помнится, был там такой момент, когда измотанный разведчик, чудом выкрутившийся из безвыходного положения, уже собирается покинуть поле боя (кабинет шефа гестапо) вместе с остальными, и тут его окликают: «А вас я попрошу остаться, Штирлиц»…
Вот почему-то сразу припомнилось.
— Э-э… — я с сожалением уставилась вслед мальчишкам. Во-первых, с ними уплывала халва (пузо, цыц!), во-вторых… мне почему-то кажется, что в этом загадочном «ты-знаешь-ходе» будет уютнее, чем наедине с четырьмя вампирами. Чем-то недовольными вампирами… — Что?
— Это я хочу знать, что! – прошипел Джано, нервно оглядываясь через плечо. – Что это такое?!
— Где?
— Дарья, не притворяйся. Что именно ты запустила в шатер Мелисс?
Я невольно схватилась за карман. Или у меня проблемы с памятью, или у пакетиков с «сюрпризами» отросли ножки, и они совершенно самостоятельно возлюбили Мелисс и отыскали к ней дорогу. Да нет, все на месте. И что за ночка…
В жизни такой не помню. Хотя нет… помню. Мама меня как-то сдала на курсы похудания, я, балда, главное, сама ее упросила. Тамошний мозгозапудриватель такую рекламу размещал… и диета там японская, и медитации китайские, и какие-то тибетские травы, и египетские секреты красоты… Короче, я купилась. Ну мне четырнадцать было, что вы хотите? Купилась…
Только вранье все оказалось, конечно. Японская диета оказалась суши из мойвы (вы такое представить можете?), от тибетских трав отчего-то здорово несло коноплей, ну а до тайных египетских обрядов мы просто не продержались, потому как китайская медитация по очищению помыслов проходила в ароматической сауне с той самой коноплей…
Последствия представляете? Нет? Ну и не надо… я вот только и помню, как одна «пышка» (мне до нее расти и расти) заявила, что всю жизнь мечтала стать ласточкой и вот наконец это желание сбылось, поэтому она желает чирикать, летать и вить гнездо. Чириканье сауна еще пережила… Кстати, гнездо я тоже потом видала – из простыней и щепок. Каких щепок? Ну наша «ласточка» ведь решила полетать? Вот и налетала. Глюки другой однокурсницы были насчет сокровищницы египетского фараона (не везет египтянам, все до них докапываются!), куда она сейчас прокопает туннель. Хм, может, щепки были все-таки оттуда?
Что, хотите знать, что я сама творила? Так я вам и ска… в смысле, я ничего не помню. Только пиво до сих пор ненавижу.
Мои сестры по килограммам потом, когда очнулись, так камеру выломали, кассету с записью сожгли в сауне вместе с остатками травы, а организаторам курсов так чакры подчистили, что те надолго забыли про сауны и медитации. Зато вспомнили про достижения отечественной медицины, хирургии в частности… ну, когда руки вправляли.
Так я о чем?
О чересчур активной жизни. Утром мы навещаем аргентумов, днем меня совершенствуют и чуть не топят в бассейне, вечером я цапаюсь с говорящей головой и удираю на городскую окраину сражаться с работорговцами в виде гигантских черепах и улиток, потом спасаю вампиршу…может, пора и отдохнуть от активного образа жизни?
— Дарья! Ты меня вообще слышишь?
— Да! – бодро кивнула я. – А что ты сказал?
В общем, что вывело из себя снежную королеву, я узнала довольно быстро. И не от Джано. От самой Мелисс. Любопытная история.
Некоторое время назад грозная вампирша была потревожена странным шумом. Шум весьма смахивал на чавканье, и Мелисс тут же вознегодовала на пронырливых негодяев, которые смеют таскать ее сла… то есть пить ее щербет! Ну то есть на сторожков. Маленькие пройдохи, конечно, просто не могли пройти мимо новой еды, к тому же еда, по их мнению, находилась во дворе и, соответственно, принадлежала им… так они привыкли. Так что только за вечер их пришлось выгонять из шатра три раза. А теперь все снова?
Понятно, что Мелисс разозли… то есть несколько вышла из себя.
И поэтому решила напугать маленьких расхитителей щербета как следует. Она резко вскочила и с боевым кличем засветила огонь.
А в следующий момент перед ней оказалась мусорная куча…
Мелисс окаменела.
Конечно, со-Родич Джано славится своими экстравагантными интересами, но никакая эксцентричность не в силах объяснить наличие мусорной кучи на ее полу! Может быть, эта глупейшая шутка других со-Родичей? Иллюзия, например? Возмущенная вампирша ткнула носком шлепанца в краешек кучи, проверить, не мираж ли это… и испытала новое потрясение.
Куча хихикнула.
Конечно, нормальному человеку вряд ли придет в голову мысль о том, что услышанный смешок принадлежит мусору. И нормальному вампиру тоже. Все было просто и понятно: со-Родич Микеле решил проявить свое прославленное на весь город чувство юмора, и…
— Ах вот как… — процедила Мелисс, уже не сомневаясь, что где-то за стенкой шатра притаился любитель розыгрышей. – Да я тебя…
Может, если бы она в этот момент не зажгла в ладонях шаровую молнию, все бы обошлось? Или если бы… но все сложилось как сложилось.
Завидев огонь, куча дрогнула. И, мигом перестав притворяться мусором, вздыбилась и угрожающе раскинула… что именно раскинула куча, Мелисс сказать затруднилась, но выглядело это впечатляюще.
Вопль обычно хладнокровной вампирши сиреной взмыл над заснувшей улицей и разбудил все живое в радиусе полета стрелы. Живое, естественно, тоже не страдало немотой и дружно отозвалось (куриным клохтаньем, лаем и человеческими голосами), в меру сил и желания комментируя нарушение тишины и возмущение спокойствия, шайтан забери нечестивых, допустивших такое…
Шайтан, к счастью Мелисс, оказался чем-то занят, поэтому на призыв явиться и покарать не прибыл.
Зато куча, кажется, поняла, что дальнейшее питание ей сегодня не светит, и принялась действовать в стиле «я-звезда-уставшая-от-всеобщего-поклонения», то есть попросту собралась удрать. Увы, негостеприимная хозяйка, поскупившаяся на вкусности для неведомой зверушки, стояла как раз у выхода… и, соответственно, этот самый выход загораживала.
Только этим я могу объяснить то, что произошло дальше. Незваный гость непонятного вида (к тому времени на мусор он уже не походил совершенно) вдруг задергался, и вторичный вопль вампирши оглушил подбегающих на помощь со-Родичей.
На ее ковре извивалась куча… мышей. Отвратительных, белых, пищащих… с хвостами! И все они ползли в сторону женщины. Целеустремленно так. Словно незваный гость сменил меню и решил пообедать самой хозяйкой.
Мелисс не сбежала. Откровенно говоря, ей попросту отказали ноги. Поэтому бывшее воплощение хладнокровия секунды три высилось на месте, немо разглядывая ползущую жуть и набирая силы для нового вопля.
— А почему ты его не атаковала? – вмешался тот самый «любитель розыгрышей», то есть Микеле. – Ты ведь Старший вампир!
Мы с вампиршей одновременно уставились на него. Все-таки мужчины иногда редкостно непонимучие. Вот кто нормальный полезет атаковать мышек?! Смешно подумать даже.
А незваный гость, похоже, понял, что грызуны на врага не действуют.
И стал… вампиршу передернуло.
— Мелисс терпеть не может летучих мышей, — мягко подсказал третий вампир.
— Не поминай нечисть!
Тем не менее, рассказ она продолжила, и он действительно был о летучих мышах. Точнее, о ЛЕТУЧЕЙ МЫШИ. Еще точнее – о ее подобии примерно шести локтей в длину и чрезвычайно отвратного вида.
Этого потрепанное хладнокровие Мелисс не выдержало, и в следующую секунду она выскочила из шатра, сшибив с ног прибывшие ей на помощь силы в лице Джано, Микеле и Роберто…
И теперь эти силы вместе с самой жертвой требовали у меня ответа, что это такое было.
— А… а вы его разве не поймали? – я старалась выиграть время, соображая, не мои ли это неудавшиеся блинчики так удачно зашли в гости. То есть тесто. Хотя мое тесто вроде не могло притворяться. Или могло?
— Нет, — честный Джано, конечно же, хитрить не стал. – Когда мы вошли, существо уже сбежало.
— Ага… Так вы его не видели?
— Нет. Кто это был?
По-онятно… я посмотрела в ожидающие лица и постаралась выглядеть честной, как депутат на предвыборной встрече с электоратом.
— А я знаю?
— Дарья!
Вообще-то моя комната раньше была чем-то вроде отделения зверинца. Джано, как истинный ботаник, обожал всевозможных тварей, и паук-птицежор среди них был далеко не самым страшным. Так что в моем нынешнем гнездышке побывали пантера, ядозуб и еще какая-то когтистая зверюга…
Поэтому у меня и дверь такая мощная. Была. И сегодня я, чес-слово, была этому рада. Сейчас доберусь до комнаты, захлопну эту самую дверь и отрублюсь до утра… Я уже ничего не хотела, я устала до такой степени, что сторожки, которые лакают молоко из плошки Левчика при полном попустительстве самого котика, не вызвали особых эмоций. Я только вяло посмотрела на шоколадного благотворителя – Левчик муркнул – одобрительно кивнула и поинтересовалась:
— Что, уже подружились?
— Миу.
— Ну и ладно. Молодцы. Дружите… Будете хорошими, сделаю вам сметанки.
— Мяу!
И я потопала дальше… Вот-вот будет постелька, и я наконец обниму свою ночную радость. Подушку то есть. Вот-вот…
Одори ёби.
В моей комнате кто-то был.
— Ты действительно думаешь, что Джано – твой брат?
Ага… Ну кто бы сомневался, что Алишер так просто не оставит претендентку на родство с Джано. Все-таки редкостно толковый ребенок… Я и сама хотела порасспросить эту «сестрицу» и вовсе не потому, что ей не верила. Просто… ну странная картинка складывается, люди.
Джано не помнит ничего о своем прошлом, аргентумы используют его способности и заодно его самого как хотят, при этом ни во что его не ставя и называют, между прочим, «покупкой» и «приобретением». Они были очень злы на свое «приобретение» и, по мнению всех вампиров, собирались с ним расправиться, а меня отобрать. Но непонятно почему передумали, а в это время в тайнике у работорговцев сидит его вроде как сестра. На самих работорговцев напали, превратили в фауну, что с их товаром, неясно…а вот эту «сестру» ни во что не превратили, а просто связали и оставили в тайнике, как пачку пельменей в морозилке – про запас. Ой, что-то я ничего не понимаю.
— Я уже и не знаю… — нерешительно отзывается тихий голосок девчоночки-вампира. – Я сначала подумала, что да. А он меня совсем не узнал. Не вспомнил. Лиджано бы вспомнил… мы с ним…
— Лиджано – это кто?
— Как – кто? Лиджано. Его все в нашем городе знали. Ученик аргентумов с семи лет, умный, талантливый, энергетика мощная, он мог все считывать, даже у камней. Амулеты делал в один прием, подержит в руках – и все…
— И что случилось с этим совершенством? – я распахнула дверь… и притормозила. Не поняла… в комнате была только подозрительная сестричка Джано. А куда делся Шер?
— Дарья? – из-под кровати высунулась встрепанная голова пропажи. – Напугала.
— Извини, что я так неожиданно вломилась в собственную комнату!
— Ну, мы решили, что тут будет безопасней…
Я вздрогнула при виде второй головы. Рад!
— И ты тут?
— Ну…
— Санни там, случайно нет?
— Нет. Только мы.
— И на том спасибо, — я с вожделением покосилась на кровать, вздохнула и плюхнулась прямо на пол. — Так что случилось с твоим братом?
Девчонка нахохлилась.
— А вы кто?
Раздражение немного поборолось с чувством юмора, но обоих похоронила усталость.
— Ну, скажем так: я та, кто спасла тебя от работорговцев. Так что?
— Лиджано пропал. Его искали и учителя, и наши… но не нашли. И уже семь лет – никакой весточки. И мне показалось…
— Кто-то идет! – прошипел от двери Рад. – Прячьтесь!
Вот чего, спрашивается, прятаться? Это моя комната и моя кровать. Но паника – тот редкий вид сумасшествия, который заразен. Поэтому через несколько секунд распахнувший дверь Джано застал довольно интересную картину. Как бы это сказать попонятней. В общем, кровать была низкая, а я, как понимаете, не мелкая. Застряла я.
Вампир удивленно посмотрел на мою пятую точ… (хотя какая тут точка, тут посадочная площадь!), на кровать, которая шипела на разные голоса (Алишер, Рад плюс девчонка-вампирша) и поинтересовался:
— Что тут происходит?
Хвост печально обвис. Кажется, он понял, что теперь-то до постели мы доберемся еще очень и очень нескоро.
Хвост у меня экстрасенс. Вольф Мессинг с Вангой в одном флаконе. И с кисточкой…
Потому что его предчувствия насчет объектов «Дарья» и «постель» сбылся на сто процентов. Воссоединиться нам удалось нескоро.
Сначала мы поиграли в сказку «Репка»… ну то есть в ее усовершенствованный вариант. Джано все-таки помог мне выбраться из-под кровати. Правда, сперва пришлось вытащить оттуда Алишера, Рада и новоявленную сестренку, а уже потом вести спасательные работы по высвобождению меня. Нет, я бы и сама выпуталась!… Ну, если б была под этой проклятой кроватью в одиночестве.
А так… вы попробуйте так сразу вытащить из тесного пространства свои конечности, если там четыре туловища, восемь рук и шесть ног, которые утрамбовались в этом пространстве второпях и очень бестолково! Мальчишки шепотом переругивались по поводу того, кто на чьей ноге сидит, девчонка переживала насчет волос, что а я пыталась понять, что уперлось мне в лоб, локоть или коленка? И почему это что-то лохматое? А главное, чьи ноги разместились у меня под бюстом и что будет, если я дернусь…
В общем, та еще картинка.
Ладно, это ерунда. Кто бы мне еще сказал, что такое нашло на Левчика? Я в последний момент успела остановить наше шоколадное сокровище, когда оно уже прижалось к полу и сверкало глазами на мой хвост. Охотник, блин. Мышь нашел…
— Брысь.
Вампир посмотрел на меня, как на ходячую зубную боль в острой форме, но сказать ничего не сказал. Только горло потер, там, где шрам еще не сгладился.
— Рассказывайте…
Мда. Рассказ получился не слишком коротким (с учетом того, что все друг друга перебивали) и не слишком полным (лично я б на месте Джано не поняла бы и половины), но все-таки занял какое-то время. А ночь была не бесконечная. Я это поняла, когда шум на улице не то что не стих, а продолжал нарастать…
К оживленному обмену мнениями (зеваки расползаться не спешили) добавилась обычная предутренняя перекличка мусорщиков и смотрителей улиц. Поэтому милая беседа в моей комнате теперь выглядела примерно так:
— То есть само нападение вы не видели.
— Нет, мы застали только улиток и черепах.
— Полив улиц! Полив улиц!
— А еще там был один сонный тип… на него еще Дарья упала.
— Дарья? Упала? – на измотанном лице Джано мелькает тень улыбки. — Да, тогда от него вряд ли что-то узнаешь…
— Ну спасибо!
— Нечего тут рассматривать! Расходитесь!
— Вампиров и правда съели? А можно прихватить косточку из скелета? На амулет…
— Правоверные! Возблагодарим всемилостивого Нейгэллаха за то, что тварь неведомая пожрала лишь златоглазых, не тронув нас!
— И пожертвуйте на храм во снискание милости его…
В общем, не разговор, а смесь оливье с винегретом. Или микс из… пузо, цыц! И ресницы – кыш! А то закрываются на самом интересном месте!
— А вы мне поможете вернуться домой? – вклинился в дивную беседу негромкий голосок. Юная вампирша наконец решила высказаться. С начала разговора она молчала, как холодильник в отключке, и только ела Джано глазами. Видно, не отказалась еще от идеи «Джано-потерянный-брат».
Кстати, а почему мне-то эта идея не нравится? В смысле, не то чтобы не нравится, если у моего вампира отыщется семья, то половина проблем отпадет. А то с этим посвящением полный беспредел. Сами «посвященные» про себя помнят мало, что им Старшие в уши напоют, тому и верят. Нет, вампиров истинных, чистокровок посвящение обычно задевает только краешком, слегка. Память они, как правило, сохраняют… а в случае чего, позаботится семья. Но чистокровных семей мало – люди постарались. Так что основная масса вампиров — полукровки, бывшие Дары и дети Даров и таланты непонятного происхождения – живут, забыв солидную часть прошлого. По крайней мере, так Джано когда-то объяснял Алишеру, а тот уже мне. Интересно, кто объяснил это самому Джано и насколько такое положение вещей реально?
Так вот, если Джано такой талант и если у него правда есть семья, то…
— Расскажи еще раз, как ты все-таки сюда попала. Кстати, как тебя зовут?
Ну и кто после этого здесь ботаник? Мне почему-то такой вопрос в голову не пришел!
— Лаура.
— Память откроешь?
— Нет. Не могу. Я… я… не могу. Я… — и она расплакалась.
Лаура и правда была из другого города. Вообще-то, даже из другого Пояса. Там другие порядки, и вампиры не живут отдельным районом, а селятся более свободно, поэтому, когда пропал Лиджано, подозрения пали на людей. Людям обвинения не понравились, и произошел неприятный конфликт, который улаживали вампиры из аур-совета…
— Откуда?
Девчонка прикусила язык и затеребила колокольчик в волосах. Про ауров, похоже, тема была запретная. Ну-ну… Запомним на будущее.
Так вот, ценную семью талантов даже переселили в другой город, подальше от неприятностей. Они переселяться не хотели, надеялись, что пропавший старший вернется… но в конце концов, переехали. Лаура не была настолько сильной, как Лиджано, у женского пола вообще спектр способностей шире, зато их сила меньше), но тоже честь семьи не уронила. И у нее был выбор, кому доверить провести свое посвящение – а это бывает, когда будущий вампир сильный. Вот…
Только вся ее сила не помогла, когда она проснулась в шатре работорговца и поняла, что не может даже разорвать веревку.
— Кто-нибудь с тобой разговаривал? Объяснил причины… таких действий?
Жертва похищения усмехнулась. Без веселья, даже как-то по-взрослому.
— Немного. Что я кое-кому нужна. Этот «кое-кто» заплатит за меня, дорого. Сказал, это не первый раз, и чтобы я не пробовала сбежать, у него есть средства управиться с кровососами, причем неслабыми, только мне это не понравится. И в моих интересах вести себя тихо. Гадостью какой-то поили. Я плохо помню…
— Зачем нужна, не сказал?
— Нет. В последние дни они нервничали, говорили про какие-то незапланированные убытки. Планировали повысить за меня цену и компенсировать хоть половину. Вчера должны были придти покупатели.
— Вчера?
Лаура задумчиво потирает висок, и мы с Алишером замираем на месте, как Левчик перед прыжком. У меня, кажется, даже хвост так же прижался к полу. Знакомый жест, ох, знакомый. Джано точно так же задумавшись, всегда портил себе раскраску на виске – не кончиками пальцев, а костяшками указательного и среднего. Интересно…
— Кстати… а какой сегодня день?
— Шестой под Звездой аль-Суфейя.
— Я четыре недели ехала? – сама себя спрашивает девчонка. – Четыре недели. Да, покупателей ждали вчера. И… ничего не помню.
Она зябко ежится, а у Джано каменеет лицо. Ну да. Совсем недавно он сам говорил это беспомощно-растерянное «не помню». У обоих отобрали память. Кто? Зачем? Неужели аргентумы? Против своих? Как же…
Молчание становится почти невыносимым. Шер шевельнулся… и сел обратно, растерянно переглянувшись с Радом. Они тоже не знали, что сказать. Аргентумы – это сила, против которой особенно не поспоришь, так? Интересно, а здешний аурум в курсе? И кто он такой? Может, если его того… ну, поставить в известность, он разберется?
Ага, конечно.
Я в двадцатый раз пожалела, что черепахи отделались парой пинков. Иногда здешний мир бесит не по-детски. Особенно работорговцы. Ну ничего, гора с горой не сходится, а Дарья с черепахой – вполне. Если сегодня вечерком заглянуть на тот пустырь…
А пока заняться девчонкой. Вампирша она там, не вампирша, сестра – не сестра, а жалко.
— Слышь, Лаура, ты это.. не голодная? – и краем глаза улавливаю, как Рад и Шер одновременно хлопают друг друга по раскрытым ладоням.
А на улице тем временем продолжался гомон:
— Правоверные, по какой причине собрались столь ранний час?
— Почтенный Фарух, вы сюда зачем? За лекарством? А не боитесь? Тут нападение ночью было, говорят, двоих вампиров съели? Увы, неизвестно, кто. Но вы не боитесь, что это порождение ночи еще не наелось?
— Э-э…
— И пожертвуйте на храм во избежание опасности!
Глаза моего вампира сверкнули. Он сделал резкое движение к раскрытому окну, и, наверное, в следующий момент зевакам бы не поздоровилось, но его опередили. Холодный голос Мелисс врезался в беседу, как нож в бисквитный тортик, и предложил особо страждущим исцеления свою помощь. Быструю и радикальную.
Пока население гадало, что такое «радикально» и с чем его едят, Мелисс уже поставила первый диагноз, причем самым больным посчитала неукротимого сборщика пожертвований. Узрев у «больного» воспаление горла в комплекте с начинающимся слабоумием, которые вскорости должны были загубить жизнь несчастного во цвете лет, невыспавшаяся вампирша прописала страдальцу полное молчание. И выразила желание немедленно это самое молчание обеспечить посредство чар на отъем голоса.
— Согласны? Отвечать быстро!
— Э-э..
— Значит, да?
— Нет!
— Ну как хотите. Я могу и переколдовать вас во что-то молчаливое. В ящерицу, хотите, почтенный?
Почтенный явно не хотел. И, пока самозваная целительница не перешла от слов к делу, растворился в толпе. Толпа немного потопталась, но поскольку диагнозы с языка невыспавшейся Мелисс посыпались градом, а способы лечения и правда были… ну… экстремальными… то народ стал быстро расходиться, правда, сохраняя достоинство.
— А еще есть способы коррекции скрытых частей тела! – прошипела Мелисс, — до размеров слоновьего хобота.
Ходьба перешла в быструю рысь. Я думала, Джано попробует заступиться за клиентов, он же такой, но кажись, за сегодняшний день вампир-ботаник уже утратил все запасы гуманизма… Так что устало махнул рукой и распустил всех отсыпаться. Сколько получится. До рассвета час остался.
И вскоре на улице остались только поливальщики. На удивление тихие.
Может, чердак? Нет, Джано говорил, там что-то такое сушится. Да к тому же неизвестно, насколько у моего вампира прочные потолки. Мало ли… я выспаться хочу, а не упокоиться. Тайник тоже занят. Там эта… Лаура. Сестра она моему вампиру или нет, а предъявлением ее остальным мы решили подождать. И вот все разошлись по койкам, я вот… местечко ищу. В бане? Не пойдет.
Что? Почему я не сплю в своей кровати?
Потому что собираюсь спать, а не объясняться с Мелисс насчет совершенства и бродячей мусорной кучи. А она уже проснулась…
Драться я сейчас не хочу и вообще, конфликт сейчас не в моих интересах, поэтому вопрос: куда спрятать сто тридцать желающих сна килограммов?
О! Вот же… Вряд ли меня кто-то будет искать именно тут! Никто ведь не в курсе, что прежняя хозяйка покинула это жилище и удалилась в огород, обучать потомство полезным навыкам бурения скал. Ну ящерицу я имею в виду, ящерицу, скалодыра гигантского. Ее ящик.
Самое подходящее!
Ящик чистенький. Я точно знаю. Я второпях бросила на свежее сено матрасик и подушку, влезла в ящерицын домик и, ощущая себя истинным вампиром (из нашего мира), накрылась крышкой.
Бурррррл. Бурррррллл.
Опять! Еще не открыв глаз, я поняла, какая зараза не дает мне спать.
Пузо.
Вчера, со всеми этими прогулками по пересеченной местности, нервами и улитками я забыла закинуть в него что-то съедобное, и теперь эта зараза разорялась не хуже тигра в брачный период. М-м-м… в глаза будто песку насыпали, мускулы как деревянные, не отдохнула же совсем! Судя по ощущениям, часа три спала не больше. И уже вставать, кормить это несчастье!
— Бурррл! – нетерпеливо поторопило пузо.
Да чтоб ты провалилось, ненасытное!
Я открыла глаза, собираясь встать… и замерла, как будто василиска увидала – ну, ту змеюку, из фильма про Гарри Поттера. Хотя Поттеру, наверное, было таки легче. На него один василиск глаза щурил.
А надо мной завис весь коллектив комитета по совершенствованию в количестве трех персон и смотрит. Вдумчиво так. По-нехорошему.
— Доброе утро..
Кажется, компания василисков… тьфу ты, в смысле, вампиров… этих слов не ожидала. Взгляды потемнели. Прямо как у нашего оякаты, когда он меня застал за пробой тортика. Хорошей такой пробой, кило на полтора.
— Доброе? – прошипела вампирша. – Доброе?! Мы тут с ног сбиваемся в поисках пропавшего Дара, уже успели к аргентумам шпиона заслать, заподозрив их в похищении! А ты, оказывается…
— Дарья, ты вообразила себя скалодыром?
— Вампиром… — буркнула я.
А с кухни пахнет булочками. Свеженькими…
— Вампир в ящике. Очаровательно! – хихикнул Микеле. – Надо будет рассказать Даизу. Уверен, он сумеет оценить иронию судьбы. Особенно в нынешнем виде.
А еще где-то жарится мясо. И плов начинает закипать, перцем пахнет. Морковочкой…
— Ты прав, со-Родич. Дарья, ты куда?
Куда-куда. На кухню, конечно!
— Дарья, стой,– это, конечно, Мелисс. Леди «Я-на-диете-вечно», — мы еще не закончили!
Вы нет, а я да.
— Дарья!
Я уже не слышу. Где-то рядом булочки… (ну и от этих со-Родичей лучше пока побыть подальше. Кстати, а где Джано? А мой интернат?)
— Дарья! – это подключился третий вампир.
— Отважный со-Родич Роберто, — мурлыкнул мне вслед Микеле. – Встать между едой и голодной Дарьей…
— А что?
— Ничего. Просто поосторожней. Мне тут поведали кое-что об опасности такого поведения. – Увы, со-Родич, в случае чего мы можем просто не успеть тебя спасти.
— Опять шутишь!
— Почти.
— Такой аппетит? Это ненормально!
— Все на пользу. Если бы не ее… э-э.. голод, мы бы не сориентировались по звуку и до сих пор продолжали бы поиски.
Голоса стихли за закрытой дверью, и уж на пороге кухни я мрачно воззрилась вниз.
— Да-а, пузо. Здрасте, приехали. Раньше ты мне просто жить не давало, а теперь еще и выдаешь? Это уже слишком!
Пузо виновато примолкло.
Спала Лотта весь день до вечера. Глеб прогулялся по базе, дошел до бассейна. Двадцатиметровое узкое озеро голубой воды покоилось в берегах, имитирующих песчаный морской пляж. Только море было по крайней мере, Баренцевым – так холодно было в зале. Потрогал воду – градусов пять, не больше.
— Дядя Ко, скажи пожалуйста, это нормальная здесь температура?
— Да, – ИИ выдержал паузу, — для большей части времени. Перед использованием температура повышается до тропической. Время нагрева три часа. Включить?
— Нет, не надо, спасибо. Как-нибудь в другой раз, — Глеб не считал себя вправе тратить огромное количество энергии для себя одного.
— А вообще откуда здесь электричество? Генератор?
— Не только. Тебе в чертежах и подробностях?
— Нет, желательно в двух словах и попроще.
— Жидкотопливный генератор аварийный, на непредвиденные случаи, в подвале стоит. Основное энергоснабжение идет от ветрового генератора, солнечной батареи, маленькой турбины в ручье на краю ледника, кстати, оттуда же и вода берется, и термопарной батареи. Ручей находится сильно ниже базы, по трубам вверх гнать воду не стали, сделали по внепространственной технологии. Экспериментальный образец. Раз в сутки открывается окно и вода самотеком попадает в цистерну на базе. Заполняет доверху и окно закрывается. Заодно вода стерилизуется, потому что живые существа через внепространственный барьер проникнуть не могут. Если на базе никого нет, вода не расходуется, она просто не поступает.
Глеб покивал, поблагодарил ИИ.
Прошел по мастерским, остановился в спортзале. Стал кидать ножи в мишень. Хитрая автоматика выдавала ему клинки в хаотическом порядке – разных форм, размеров, степени балансировки. После того, как ассортимент закончился, ножи, торчащие в мишени, оставил, упавшие вернул и повторил. Последний нож, закрученный на три четверти оборота, волнообразный, воткнулся только с восьмого раза, да и то криво.
— Откуда такое извращение?
— Древний ритуальный гадательный клинок одной из народностей аус.
— А это где такие обитают? – Глеб перебирал свои знания о племенах и малых народностях и не мог вспомнить ничего похожего.
— Не забивай себе голову, далеко. Планета Керт.
— Понятно, спасибо. – Глеб аккуратно развесил клинки по местам, прошелся, с интересом рассматривая коллекцию огнестрельного оружия. Обнаружил образцы кремневых пистолетов. На рукояти одного разобрал надпись: 1809. Дошел до секции лазерного и прочего лучевого. Снял несколько со стенда, взвесил, примерил по руке. Выбрал один, легший в ладонь особенно удобно и унес к стрелковой стойке. Попросил у ИИ схему строения. Поглядывая в монитор на чертеж, разобрал бластер, собрал снова. Повторил уже без чертежа. И третий раз с закрытыми глазами. Новые знания прочно улеглись на полочке с надписью «Срок хранения не ограничен».
Повесив бластер на его законное место, вернулся в гостиную и открыл уже знакомую «Анатомию» на страницах, посвященных жителям планеты Керт. Читал и удивлялся все сильнее и сильнее.
Прямоходящие теплокровные яйцеживородящие. Двусторонняя симметрия, нижних конечностей одна пара, верхних две пары. Антропоморфность 42%. Голова со зрительным, слуховым и обонятельным анализаторами занимает верхний конец тела, в ней же располагается мозг. Осевой скелет представлен тремя отделами: шейным, родильным и брюшным. Отделы цельные, соединены подвижными суставами. Пояс верхних конечностей практически аналогичен человеческому, лопатка, ключица, шаровая головка плечевой кости. В самих руках четыре сустава, длинные, гнутся практически в любую сторону, компенсируя малую подвижность осевого скелета, пальцев шесть, из них два крайних противопоставленные. Пояс вторых рук уходит внутрь, плоскими костями образуя яйцевую камеру, поддерживает яйцо снизу и с боков. Яйцо образуется в камере, покрывается кожистой оболочкой, там же в яйце развивается младенец. Открывается камера вперед и вверх. Нижние руки короткие и сильные, пальцев всего три. Все остальные внутренние органы находятся ниже, снизу поддерживаются подобием человеческого таза, с боком прикрыты нецельным хрящевым корсетом. Под кожей и хрящами две пластины легких, глубже шестикамерное сердце, пищеварительный тракт и прочие потроха.
Глеб закрыл книгу – эту информацию надо было осмыслить. Переварить. Проникнуться. Он постепенно начал осознавать, что все эти инопланетные формы существуют на самом деле. Что книга не придумана и не распечатана специально ради него, а существует вполне независимо. Вернее даже не осознавать разумом, а принимать как данность, свыкаться с новой для себя реальностью.
Которая ему пока что больше нравилась, нежели нет.
2.10.2061, 7.30. Кратер Королёв, обратная сторона Луны.
Звездное небо накрыло куполом вышедших из аппарата лунных путешественников. Сквозь медленно оседающие клубы пыли светилась полоса Млечного Пути. Ипполит Федоров с легкой завистью покосился на ушедшего вперед астронома. Несмотря на все свои подвиги и рекорды, великий путешественник не избыл детскую тягу к звездам и порой тосковал по возможности посвятить жизнь загадкам Вселенной.
Слабенькое тяготение наконец-то уговорило реголит улечься, позволяя разглядеть окружающий ночной пейзаж. Кратер Королев С, где находился местный космодром («микродромчик», по выражению пилота), оказался старым, полуразрушенным и щедро припорошенным пылью: виси в небе родная планета, обратную сторону Луны сложно было бы отличить от «родного» Моря Ясности.
– Кажется, мы прибыли первыми, – огляделся Федоров. – Не зря нашу базу назвали в честь «Востока-1»!
– Изящная версия, – одобрил Леонид Смирнов. – Но я слышал байку, будто это техническое обозначение, которое просто поменять забыли. Мол, производственно-научная база для добычи гелия-3 из лунного реголита будет построена у восточного склона кратера Фаброни…
– К докладу по околокосмическому фольклору готовишься? – невинно осведомился Ипполит.
– А ты метишь в герои местных преданий? – небрежно поинтересовался астроном и по совместительству местный бард. – Вот заберешься на кратер Энгельгардт – и станешь лунной легендой!
– Надеюсь, живой, – буркнул путешественник. – Судя по карте, местность такая, что ноги переломать можно. Да еще и Земли в небе нет, темновато.
– Зато звездам числа нет, – Смирнов запрокинул голову, благо, шлем позволял такие фокусы. Ипполит мог поспорить, что обычную иронию из карих глаз вымыло восхищение.
Млечный путь пересекал черное небо, упираясь на северо-востоке в зубчатую стену кратера. В зените небрежно брошенными драгоценностями горели самые крупные светила, очерчивая неправильный пятиугольник.
– Орион, – узнал созвездие Федоров, – Близнецы… А между ними что? Прямо на фоне Млечного пути? Это же планета?
– Сатурн, – пригляделся астроном. – Левее – Альдебаран, глаз Тельца.
– А вон там, выше и правее, в стороне? Юпитер?
– Юпитер – рядом с Поллуксом, а ты указуешь на Сириус. И это человек, который странствовал под парусом!
– Моряки давно пользуются приборами – ты же не торчишь у окуляра, как Галилей? Или, может, пилоту предложишь вести аппарат по здешним морям, ориентируясь на звезды?
– И такое случается, – пилот в рубке наконец закончил с неотложными делами и вмешался в пикировку. – Заканчивайте уже, ровер с базы почти подъехал. Сдам вас с рук на руки и полечу назад в тишине – счастье-то какое!
– Главное, не сбейся с пути, – спокойно ответил Смирнов. – Ипполит, пойдем уже. Курс на Полярную звезду – ее-то, надеюсь, ты различишь?
– Сам завтра не заблудись, водитель экспедиции! Хотя тебе-то не страшно: как раз вместе с Джессикой… ммм… монографию допишешь.
– А вот и встречающие, – объявил астроном.
– Без табличек с именами, – проворчал Ипполит, глядя на подъезжающий ровер с местной базы. До входа было часа два пути, а ровер открытый – значит, все покроется мелкой, как пудра, лунной пылью, и от запаха пороха, который ей присущ, никуда не денешься еще несколько дней.
***
2.10.2061, 11.00. Кратер Королёв.
Молоденький дежурный, он же гид для гостей первой внеземной астрономической конференции, фотографировал какую-то надпись на бумажке. Результат юношу не радовал, и он снова и снова вертел белый квадратик, ловя нужный ракурс и подходящее освещение.
– Простите, а вы тут моего спутника с «Восточной» не видели? – помешал его занятию астроном.
– Ипполит Федоров, знаменитый путешественник? – восторженно отозвался дежурный. – Видел. Полчаса назад. Сказал, прогуляться хочет.
Смирнов, мысленно взвыв, схватился за наладонник. Дежурный случайно упустил свой листок, бумажка по-лунному медленно спланировала к ботинкам, и Леонид узнал размашистый автограф Федорова.
– Ипполит, можно узнать, где ты? – самым беспечным тоном осведомился астроном.
– Да я просто гуляю, тут такой вид! Присоединяйся!
– Мне очень нужен скафандр, – почти умоляюще произнес Леонид, глядя в наивные, голубые, как у Ипполита, глаза дежурного. – Мне просто необходимо прогуляться… перед докладом. Подышать свежим воздухом… эээ… ну, вы меня понимаете, правда?
База пряталась в искусственной пещере, спасающей от излучения и безжалостного солнца в двухнедельные лунные дни. Вынырнув из длинного лавового тоннеля, связывающего ее с поверхностью, астроном оглянулся: слегка подсвеченная естественная арка взметнулась над головой метров на сорок.
Смирнов попытался снова связаться с Ипполитом. Невнятное «я тут, справа от входа» поиску помогало слабо, определить расположение скафандра, не зная его номера, было нереально. Впрочем, следы в лунную пыль впечатываются глубоко и навечно – если их, конечно, не затоптать. Ипполитовы ботинки отвернули в сторону от основного «тракта» буквально в пятнадцати метрах от входа в лавовый тоннель, ведущий к базе. Чувствовать себя ищейкой, при этом переживая дежавю, было неприятно, и астроном на ходу придумывал, как отблагодарить Ипполита за букет новых впечатлений. Знаменитому путешественнику на месте никогда не сиделось: за первую неделю на Луне он успел дважды напугать спутников внезапным исчезновением, в результате на карте появились неофициальные названия Федо’рова горка и пик Вопля Радости. Как раз на склоне пика холодная война между Федоровым и Смирновым перешла в ровные отношения: после такой ссоры оставалось или набить друг другу морды, или перейти на ты. Первое оказалось затруднительно по причине надетых шлемов, так что вариантов, по сути, не было…
Сейчас следы ботинок ожидаемо уводили наверх, на северо-восточный гребень кратера Королев С, что торчал над спрятанной в почве базой. Призрачно белеющий в звездном свете скафандр обнаружился (по счастью – вместе с обладателем) на крошечном уступе, изображающем обзорную площадку.
– Ну, что на этот раз? – поинтересовался астроном, предусмотрительно отключив связь с базой.
– Непривычно-то как без Земли в небе! – задумчиво откликнулся Ипполит. – Темновато и одиноко. Но местным, наверное, неплохо.
– Местным! – фыркнул астроном, чувствуя, что злость на удравшего спутника улеглась вместе с тревогой. – Такие же чечако, как ты, до местных и старожилов им еще дорасти надо. А ты опять решил залезть на ближайшую вершинку разминки ради?
– Нет. Но хочется!
Леонид кивнул, забыв, что в шлеме это незаметно: он и сам любил бродить по склонам и лазать по скалам, предпочитая, правда, земные.
В звездном свете общие контуры гор различались смутно, зубчатая стена терялась за горизонтом. Почти четыре миллиарда лет назад юная Луна получила страшный удар: кратер был чудовищно велик. Внутренний вал, похожий на стилизованное сердце, со временем сгладился, но не исчез. Закон «дважды в одну воронку не падают» на Луне не действует: древнюю полуразрушенную чашу испещрил десяток новых оспин поменьше и сотни мелких шрамов. Международная база обосновалась на северо-востоке огромного кольца, в кратере Королев С. Горный цирк диаметром километров семьдесят легко вместил подземные корпуса, поля солнечных батарей, обсерваторию и вспомогательные помещения под хрупкими с виду белыми куполами. С юго-запада, куда смотрели Смирнов с Федоровым, к территории базы примыкали два кратера поменьше: правый отдали под космодром, по левому ползали, подмигивая огоньками, комбайны для сбора реголита: как и все базы, эта добывала гелий-3, основу земной энергетики. Если б не прямая выгода от освоения Луны, прогулки по пыльным тропкам еще долго оставались бы мечтами.
– С размахом построились, – прикинул путешественник. – Тут можно город расселить, а не сотню сотрудников.
– Лет через десять можно и город, – пожал плечами Леонид. – Знаешь, я тут старые темы на Лунном форуме открыл – пять лет прошло, а куда делся тот дикий фронтир? Пять баз уже есть, четыре на подходе. На каждой сотня сотрудников, в очереди переминается еще тысяча, а предварительных заявок еще раз в десять больше – и это я мечтателей на диване не считаю. Все упирается в деньги: вон, даже на тебя штатную должность навесили, чтобы просто так ресурсы не тратил – а уж казалось бы, знаменитость… Если хватит средств, чтобы пустить всех желающих, тут скоро движение придется регулировать и парковки обустраивать. Это уже серьезно. Будущее наступает на глазах.
– Оно уже наступило. Вчера разговаривал с Марсом… Раньше казалось, что кроме втыкания флагов наше поколение ничего там и не увидит, а теперь там стройка базы, разметили космодром, запустили роботов для черновых работ… Нашим хозяевам пора менять девиз, «Occupy Mars!» устаревает на глазах!
– «Occupy Solar system»? «Stars»? Или уже сразу «Universe»? – развеселился Леонид. – Предложи на форуме, народу понравится!
– Лучше песенку про это сочини, – подколол Федоров. – Или куплет к старой. Как там у тебя – «тарелкой начертив пунктир на звездной карте, от сапиенсов прочь сепульки унесем»?
– Записался в ряды фанатов и старательно заучиваешь мои бессмертные стихи? – парировал Смирнов. – А Марс – это все-таки скорее завтрашний день, чем сегодняшний. Или даже послезавтрашний. Даже с космодромами. Вот когда первоначальные расходы окупятся, тогда и можно будет смотреть на него как на Новый Свет. А пока там из ценного только дейтерий добывают. На ступень развития это не тянет, мы уже лет пятьдесят небесные тела ковыряем, но при этом сидим на Земле.
– Мы уже на Луне, – поправил астронома Ипполит. – И лично я намерен по ней всласть побродить. Завтра у меня тренировочный выход, ты со мной?
– Нет, я буду в команде поддержки уже на самом кратере. А сейчас пора назад, мне еще переодеться надо: через два часа будет трансляция.
***
2.10.2061, 13.00, кратер Королёв.
– Надеюсь, вам у нас нравится, – восторженный дежурный явно прикидывал, не сфотографироваться ли со звездой.
– А вы решили, что искать нас придется с собаками? – поинтересовался (тоже по-английски) Леонид, глядя на двух непородистых псин, белую и черную, которые тыкались носами в колени. Вид у них был настороженный – возможно, чуяли запах Барса, единственного кота на Луне, обитавшего на «Восточной».
– А, это Белка и Стрелка, – представил подопечных улыбчивый русоволосый парень. Спохватившись, назвался и сам: – Ник Вирт, здешний программист. Я читал о вас, мистер Федоров. Рад познакомиться. Как добрались?
– Долетели неплохо, а вот дороги у вас кошмарные, – весело кивнул Ипполит. – То ли дело у нас – гладко, ровненько!
– У вас – это где? – брови программиста взметнулись к модной челке.
– В Море Ясности, я полагаю, – ответил женский голос из-за спины Леонида. Джессика Даррелл, астроном с американской базы, приветливо подала ему руку, Ипполиту досталась очаровательная улыбка.
– Давно не виделись, – попытался перехватить инициативу Смирнов.
– О, я уже потеряла надежду. Думала, так и будем общаться исключительно виртуально, – темные глаза насмешливо прищурились, от внешних уголков побежали по шоколадной коже веселые складки-лучики. – Но раз уж встретились, пойдем-ка в конференц-зал, коллеги приглашали.
– Хоть на край света… Или мы и так туда попали? – попытался пошутить Смирнов. Изящная рука легла на кнопку открывания двери. Оставив Ипполита на растерзание фан-клубу, Смирнов двинулся за грациозной американкой.
***
2.10.2061, 13.30, кратер Королёв.
– Ну вот, все уже в сборе, – весело оглядел коллег «главный по радиотелескопу»: как звучала его настоящая должность, вряд ли точно помнил даже он сам. – В таком случае, можно начать хоть сейчас, у нас все готово.
– Включать трансляцию? – спросил откуда-то из угла юный обладатель индейской внешности и индейской же невозмутимости.
На огромном мониторе было видно, как приходит в движение техника, крошечная на просторах огромного кратера. Руководитель проекта несколько секунд молча созерцал картинку, потом спохватился.
– Уважаемые зрители, мы ведем трансляцию происходящего, нас смотрят любители астрономии по всему миру. Установка нового радиотелескопа приурочена к началу первой астрономической конференции на Луне, а также к годовщине запуска первого в мире искусственного спутника Земли. Как известно, сверхдлинноволновая радиоастрономия за последние сорок лет принесла немало интереснейших открытий и две Нобелевские премии, полученные за изучение так называемой эпохи вторичной ионизации водорода.
На экране зала и мониторах зрителей появились снимки сумасшедшей красоты: рождение новых звезд в немыслимо далеких туманностях, чуждые галактики с активным звездообразованием. Леонид заметил «Столпы творения», один из самых знаменитых снимков древнего «Хаббла»: в школьные годы он повесил это изображение над своим столом.
– Размещать такие телескопы удобнее всего на нашей, «темной» стороне Луны, — продолжил комментатор. – Земля в нужном диапазоне очень «горячая», от нее надо закрываться, а здесь нас прячет вся толща Луны. Кратер Королёв в этом смысле идеален: мы все равно уже осваиваем эту территорию, и легко сможем обслуживать телескоп. Как видите, сейчас с помощью манипуляторов мы разматываем катушку очень тонкой проволоки, это антенны. Передавать данные на Землю будет спутник-ретранслятор…
Научно-популярные объяснения и вопросы зрителей заняли не меньше часа. Экраны выключились, но расходиться никто не спешил: не так уж часто представлялась возможность вживую пообщаться с коллегами с других баз. Как-то незаметно в руках у многих появились исходящие паром стаканчики кофе, веснушчатый Айзек, здешний техник, взял поднос и принялся раздавать сандвичи тем, кто еще не обнаружил в углу зала оазис с горкой бутербродов. Смирнов отхлебнул кофе: настоящий, не растворимый! Чудные дела – неужели в лунном тяготении можно пользоваться кофеваркой? Вода же не кипит по-земному, а накапливает пузыри в толще!
В дверь просочились Белка и Стрелка – но обе вели себя прилично, и, разумеется, никто их прогонять не стал. «Собачки на конференции – к удаче», – объявил кто-то. «Герои фольклора», – усмехнулся про себя Леонид, сам не зная, кого имеет в виду: то ли местных псин, то ли их знаменитых тезок. Как-то само собой вышло, что он взялся подготовить доклад для заключительной, неформальной части конференции: фольклор Внеземелья служил источником многих его шутливых песен, известных всему лунному форуму. Рифмоплетство он считал обычной отдушиной, средством разрядки, но иногда решался вылить в стихотворную форму что-то серьезное и лиричное. Увы, написать что-то о главной героине его переживаний не получалось, стихи не складывались, хоть убей. Ни сияющая в лунном небе Земля, ни шествие созвездий, ни странный, контрастный пейзаж, ни воспоминания о встречах не могли помочь в подборе рифмы и ритма…
Смирнов огляделся и обругал себя: пока он мечтал, Джессика исчезла. Так, куда обычно ведут гостей любой базы? Правильно, на смотровую площадку, в обсерваторию или в «оранжерею», то есть в логово биологов. Первые два варианта почти исключены, она там полдня проторчала…
– Леонид! – окликнул его молодой астроном с китайской базы. – Вы это видели?!
На экранчике наладонника сменяли друг друга кадры с сегодняшней конференции. Это был момент установки телескопа: одежда, зал, лица были абсолютно узнаваемы. Но сами снимки! Странные ракурсы, забавно искаженные лица, изломанные, как в кривом зеркале, фигуры…
– Это уже весь Лунный форум рассмотрел, – подтвердил его догадку коллега. – Только неизвестно, кто автор.
Леонид вздохнул: Джессике это не понравится…
***
2.10.2061, 16.00, КС «Циолковский», орбита Марса, – кратер Королев.
– Ипполит, ты не представляешь, как тут красиво! – долетел с другой планеты женский голос. Диалоги с Марсом здорово напоминали затяжные монологи: сигнал добирался до Луны минут двадцать. – С орбиты видны красновато-желтые тона, а с поверхности – красное, словно закатное, небо над желтой пустыней, и черные холмы на горизонте – знаешь, они похожи на отвалы на месте старых шахт, да и состоят, наверное, из щебенки… И ни единой былинки, глаз все ищет – и не находит. На «Циолковском» привыкаешь к вечной тесноте, а тут такой простор! Знаешь, слегка одичала: трудно будет после такой маленькой компании в земной муравейник окунаться! Мне же сейчас и деревенька мегаполисом покажется, отвыкла… Ну, до этого еще два года, конечно. А, пылевых дьяволов видели! Нет, Киса, это у меня не видения, это так пылевые смерчи называются, когда песок закручивается в воронку, и бежит по пустыне такой высоченный дымящийся столб. А на закате небо голубеет, оно светлое и высокое, как в летний день на Земле, из-за этого все кажется, что до вечера далеко, а он уже наступил… И звезды высыпают – такие крупные, как в горах, атмосфера-то тонкая и никаких тебе туманов-облаков, если только песчаной бури нет… Ты ведь тоже сейчас на Ориона и Возничего смотришь? Красота! А у нас еще и Деймос светится, до земной луны, конечно, не дотягивает, но тоже хорош! В общем, курорт, если б не скафандры! Фото и видео тебе сбросила, посмотри. Жалко, рисовать не умею! Тебя бы сюда!
Путешественник хмыкнул, вспоминая свои лунные работы. Отсутствие на Луне полутонов он воспринимал как вызов: бесконечно фотографировал и зарисовывал увиденное во время тренировочных и рабочих выходов на поверхность, стремясь поймать в кадр и волшебство, и точность передачи. Результат, по словам местного художника Гоши, смахивал на картины Рериха. Правда, результат стараний самого Гоши ужасал всю базу, ибо смахивал на мазню, так что экспертному мнению доверять не следовало…
– Я еще завтра на станции, а потом спущусь опять на поверхность вместе с вулканологом. Ну, я, кажется, все новости рассказала, теперь твоя очередь!
Ипполит безотчетно взялся за брелок из дырявого красного, словно Марс в небе, камешка: Лена нашла его на морском берегу как раз во время разговора о ее полете на «Циолковский». Перед стартом он подарил кулончик-каплю из лунного камня… Расставаться не хотелось до дрожи, и расстаться было нужно: обоих манил космос, а улететь вдвоем не получалось. Ломать крылья себе или другому оказалось немыслимым: они полюбили друг друга за «ветер странствий, запутавшийся в волосах». Ипполит запустил руку в мягкие каштановые кудри, мимолетно вспомнив прямые Ленины пряди, вечно выгорающие на солнце до соломенного цвета. Так, а сейчас-то о чем надо говорить? Новые фото, благополучный перелет с базы к кратеру Королев… Ну и планы, конечно!
– Леночка, я завтра на тренировочный выход, послезавтра – на кратер Энгельгардт. Будет новый рекорд, и не один – на обратной стороне вообще до сих пор никто альпинизмом не занимался! Совсем не понимаю этих людей: полгода тут сидят, высочайшая лунная точка – под боком, всего километров пятьсот, а они туда не залезли! И не надо мне рассказывать, что они наукой занимаются, голову проветрить никому не помешает!
– Проветривать голову в скафандре – оригинальная идея! – фыркнула любимая после томительного ожидания ответа. – Лучше радуйся, что другие не претендуют на места в книге рекордов! Ладно, я пойду, а то на ужин опоздаю. Доброй ночи, милый.
***
2.10.2061, 16.30, кратер Королёв.
Собаки, похоже, благоразумно считали своим начальством не программиста, а хозяйственного Айзека: во всяком случае, Леонид наткнулся на всех троих в пяти местах, в том числе в «оранжерее», а вот Джессику не обнаружил. Кое-кто вспомнил, что ее видели с Ником Виртом, но обнаружить эту пару не представлялось возможным. Вызывать американку по наладоннику почему-то не хотелось, словно это нарушало правила какой-то игры. А вдруг она нарочно старается не встречаться?! И как давно она знакома с этим Виртом?
Запутавшись в душевных метаниях, Леонид решил, что привести себя в порядок точно не помешает. Пороховой запах лунной пыли, конечно, намертво въелся в одежду, но, может, он хоть с кожи отмоется?
Лунный душ, одно из самых странных удовольствий местных обитателей, отлично расслаблял – вот зарядиться энергией в нем было сложновато. В отличие от невесомости, вода не сворачивалась в шарик, который надлежало аккуратно размазать по телу, стараясь не упустить его в окружающее пространство, но изображала ленивый, робкий, бессильный дождик, который скапливался на дне душевой кабинки в желеподобную, сонно колышущуюся лужицу. Для упругих струй требовался очень сильный напор, который считали неэкономичным решением. Вот если ресурсы будут доступнее… С развитием техники, лет через тридцать-сорок-пятьдесят…
Мысли перескочили на работу: полвека назад, когда проект «звездного выстрела» только представили публике, он казался полной фантастикой: одно дело – принципиальная возможность в виде формул на мониторе, другое – свойства материалов и ресурсы промышленности. Даже отчаянных мечтателей-изобретателей смущали немыслимые расстояния и межзвездные облака пыли и газа, концентрация которых оставалась загадкой. Требовалась электроника, способная противостоять высокоэнергичным космическим частицам. Главная задача – передать полученные данные – тоже выглядела нерешаемой.
К этому добавился страх: подталкивать «парус», придавая аппарату нужную скорость в 20% скорости света, должна была мощнейшая лазерная установка. Квадрат со стороной в десять километров, занятый гигаваттными лазерами, привел в ужас экономистов, военных и экологов, едва ли не в первый раз нашедших общий язык. Защитники природы рисовали жуткие картинки с уставленной лазерами Сахарой и пришедшими с проклятиями к человеку сусликами и змеями. Военные заявляли, что такая установка наверняка будет использоваться не только в мирных целях. Экономисты стучали кулаками по столу и предлагали другие способы потратить деньги.
А проект, которые в этот момент и не имел шансов на воплощение, потихоньку разрабатывался самой историей промышленности и науки. Появились новые материалы и технологии, изменилась энергетика, потребляющая теперь термоядерное топливо, а не углероды. И ни экологи, ни военные не возражали против установки лазеров на обратной стороне Луны… До световых скоростей человечество пока не доросло, но лиха беда начало! Подумать только, сорок пять лет мечтали… А если считать первые робкие фантазии, то и все сто!
Смирнов глянул в зеркало, небрежно пригладил темные волосы: все равно при малейшем движении встанут дыбом, слишком уж легкие. Луна не располагает к соблюдению условностей: когда вес багажа строго контролируется, а комнатка-каюта чуть больше кошачьей коробки, меньше всего думаешь об этикете. С сочувствием подумав о коллегах, которые сорок лет назад напяливали галстук-удавку, астроном влез в рубашку с легкомысленным рисунком и легкие брюки. Усталость ушла, время поджимало – а нужно было еще дойти до конференц-зала. В конце концов, туда Джессика точно придет, ее доклад никто не отменял! А программисту там вроде бы делать нечего.
***
2.10.2061, 22.00, кратер Королёв.
Доклады оказались еще любопытнее, чем представлял изначально Леонид. И его, и Джессику встретили с жадным интересом, забросав вопросами. Два месяца назад комета Галлея прошла через перигелий, и международной команде исследователей удалось посадить на нее аппарат. Собранной информации хватило на гору докладов, статей и монографий, и лунные астрономы тоже поддались «астрономической моде», отшлифовав свои выступления на эту тему до блеска первой величины.
Подойти сразу после доклада было неудобно, тем более что Джессика тут же тихонько заговорила с тем же русоволосым программистом. Правда, Смирнов поймал ослепительную улыбку, предназначенную именно ему, и некоторое время растерянно созерцал медальный профиль и тяжелый узел волос. За этим важным делом он даже прослушал половину выступления какого-то гостя из Океана Бурь. После луножителей выступали представители других внеземных обсерваторий: астрономы Земли уже давно переложили наблюдение на тех, кто не зависел от капризов атмосферы. Дождавшись перерыва, Смирнов попытался подойти к Джессике – но она снова куда-то делась, причем вместе с Виртом. Когда стройная фигура в белом снова появилась в зале, уже началась научно-популярная часть, а к конференции присоединились «марсиане» с висящего на орбите Красной планеты «Циолковкого». Геологи с энтузиазмом пробовали на бур местные породы, биологи с неослабевающей надеждой искали местных экстремофилов, прикидывая на будущее, каких земных обитателей стоит сюда привозить и что придется поменять в их геноме. Постепенно разговор перескочил на дальние перспективы освоения Марса. Эту часть трансляции смотрел почти миллиард землян – а ведь многие будут искать запись в следующие часы и дни. Собрать бы всех заинтересованных – точно мегаполис на Марсе получится!
Ужин совместили с общением, гости и хозяева сновали по огромному залу с тарелками. Смирнов обнаружил Джессику в обществе вернувшегося с тренировочного выхода Ипполита, его почитателя с автографом и прилипшего к американке программиста. Впрочем, он же еще и поклонник Ипполита, можно счесть заседанием фан-клуба… Леонид медленно вдохнул, выдохнул, мельком глянул на свою солнечную рубашку и неожиданно для себя улыбнулся: цвета одежды их группки, словно по сговору, напоминали спектральные классы звезд. Голубоглазый дежурный был в светло-синем, Джессика – в белом, программист выбрал оранжевую майку, Ипполит – красную. Разговор шел на характерной для Луны смеси языков, когда переход с английского на русский посреди фразы никого не смущал.
Остальное многолюдное общество разбилось на небольшие компании, между ними сновали Белка и Стрелка, стараясь, впрочем, не удаляться от Айзека. Где-то в центре эмоционально травил байки начальник базы.
– Доклад был отличный, – радостно улыбнулась ему Джессика, – но почему ты молчал как рыба, пока говорили с Марсом?
– Ушел в свои мысли, – признал Леонид. – Здорово, конечно, что они собрались праздновать Новый год уже на базе. Но я не знаю, что им сказать – только поздравить и выразить восхищение. О дальних горизонтах я всерьез говорить не готов, футуролог из меня не очень… Это к безответственной болтовне неспециалисты всегда готовы! Вот мы с Ипполитом накануне как раз обсуждали перспективы терраформирования.
– Ну так давай безответственно поболтаем, – взмахнула ресницами Джессика, приглашающе показав на место рядом с собой. – В конце концов, Марсу посвящено столько фантастики, что наша картинка станет одним из тысяч вариантов!
– Ага, к примеру, у Кларка описано, как Фобос взорвали, чтобы сделать светило, – вмешался Ипполит. – Мы поскромнее будем.
– Интересно, что бы подумал Кларк, если б услышал, как обсуждают его книги на обратной стороне Луны? – не удержался Смирнов. Джессика засмеялась, из осторожности поставив свою тарелку на колени. Программист вежливо улыбался, но мыслями был где-то далеко, светлые глаза скользили по группкам в зале.
– А если серьезно – насколько реально терраформирование? – спросил Ипполит, задумчиво глядя на горку салата.
– Ну… технологии, в общем, уже сейчас есть, – кивнул Леонид, накалывая на вилку кусочек мяса. – На грани возможностей, но для самого начала хватит, а там прогресс неизбежен. Такие большие проекты требуют новых материалов и технологий, это развивает промышленность, меняет экономику, в итоге слишком дорогое становится просто дорогим… Только даже начало это стоит громадных денег. В принципе, если скинуться всей Землей и активно работать, лет через четыреста Марс будет пригодной для жизни планетой, по которой можно всюду пройти босым, нигде не повредив ног. С цветущими яблонями, тропинками в густой траве, реками, городами, дорогами. Стремление к новым горизонтам – есть, желание расселить людей на пару-тройку небесных тел – тоже. Но для первого толчка нужен, наверное, сегодняшний экономический стимул, который подействует на человечество, – а я такой причины пока не вижу.
– А я и человечества не вижу, – грустно призналась Джессика. – Ну, понимаешь… Чтобы почувствовать, что это – свой, нужен кто-то чужой. Носитель сепулек. Хотя, в общем, и неземные амебы сгодятся, – она ловко подцепила креветку и улыбнулась собеседнику.
Программист смотрел куда угодно, но не на американку, явно думая о своем.
– Это все пещерные инстинкты, – вздохнул астроном и рискнул-таки попробовать фиолетовый листок, украшавший гарнир. – Впрочем, человечество еще в пещерах все-таки дошло до мысли, что чужой может быть другом.
Листок и вправду оказался базиликом. Свежим. Молодцы ребята, за полгода успели хорошо обжиться.
– Думаете, мы не одни? – встрепенулся Ипполит, сжимая салфетку.
– Трудно строить график по одной точке, – засмеялась Джессика. – Но если кто-то разумный и есть, то наверняка далеко. Не дотянемся.
– Вот запустим послезавтра зонды – поглядим, насколько мы везучие! – программист все-таки решился поучаствовать в разговоре. – Представляете, возьмем и угодим с первого раза в обитаемые миры!
– И четвертое октября две тысячи шестьдесят первого года станет началом Эры Великого Кольца? – Ипполит отсалютовал вилкой. – Думаете, вот так найдем братьев по разуму и наладим дружбу и сотрудничество? – расшифровал астроном для Джессики и «фан-клуба». – Мечтатели… Я скорее поверю в обнаружение жизни на Европе.
– Эта подлодка там уже месяц плещется, – поморщился Ник.
– А вы надеялись, местные аналоги дельфинов приплывут посмотреть на криобур? В лучшем случае, хозяева там – одноклеточные, так что любопытством пока не обзавелись, – пожала плечами Джессика. – Но вот поглядеть на иную жизнь, возможно, с другой химической основой, – это дорогого стоит!
Ипполит помолчал.
– Лёня, – тихо сказал он, – а если там и правда есть жизнь, пусть неразумная, – тяжко им будет когда-нибудь конкурировать с нами за Солнечную систему.
– А мирное сотрудничество в столь далеком будущем ты исключаешь? –астроном подхватил кусочек огурца. – Все бы нам звездные империи строить, размахивая железками! Мышление, психология меняется – разве не видишь? Не по прямой, с извивами, возвратами и топтанием на месте, но вектор-то очевиден! Человек космический – не обезьяна с ракетой.
– Оптимист… – печально вздохнул путешественник.
– Ипполит, ну сам подумай: как только вылезли в космос, стало ясно, что отсюда границ не видно. Соревновались, понятное дело, и первая волна экспансии потому и случилась, что каждый стремился быть первым, – но погляди, что в итоге получилось! Запустить спутник или человека на орбиту для одной страны вполне возможно – но и то важные для дела сведения, хм… перетекали через границы. А чем дальше, тем теснее сотрудничество. Ту же комету Галлея исследовали вместе. А МКС? Это же сплошное сотрудничество и взаимная поддержка! На Луну сначала рвались поодиночке – и что, сейчас строим базы попарно, с кучей общих объектов. На «Циолковском» — полный интернационал, здесь, кстати, тоже. Дальнейшие шаги ни одно государство не вытянет в одиночку. Так что никаких других вариантов, кроме сотрудничества, у нас и нет.
Джессика кивнула.
– Мне кажется, в этом Леонид прав. Та же миссия «Зевс» — общая, кто только руку не приложил! Проект терраформирования, если он случится, – тем более совместное дело!
– Вот! Так что будут наши потомки дружить с потомками амеб, не переживай! – усмехнулся Смирнов. – А может – если до тех пор Солнце просуществует – оставим им родную систему в качестве детского сада и упутешествуем к иным звездным берегам…
– Зачем?
– А зачем ты лезешь на кратер Энгельгардт? – парировал Смирнов. – Романтика экспансии в чистом виде…
– О, мистер Федоров, вам ведь нужна группа поддержки в экспедиции? Можно мы с вами? – взмолился юный дежурный.
– Я мог бы побыть вашим личным фотографом! – перехватил лидерство программист. – Знаете, у меня несколько проектов есть, последний – «Лунные тени». И будут еще «Лунные лики»…
За спиной кто-то выругался. Леонид обернулся: все смотрели в наладонники.
Неведомый шутник-фотограф продолжал развлекаться.
***
3.10.2061, 12.00, кратер Энгельгардт.
Звезды сверкали в лунной ночи, невозмутимо взирая на ползущего по склону человека. Фигурка остановилась. Слегка шевельнулась.
Ипполит Федоров сверился с прибором и прошел еще три шага. В самой высокой точке Луны впервые появились следы человека.
Мысленно смакуя количество одновременных рекордов, он нажал кнопку вызова.
– Привет, Лена! Готовь коньяк – я на кратере Энгельгардт!
Тишина, хотя прибор работает. До Марса даже радиоволнам далеко лететь… Он успел поставить флаг и сделать фото, когда пришел ответ.
– Поздравляю, – хмыкнула невидимая собеседница. – Но я выше: нас с вулканологом высадили на вершину Олимпа. Марсианского, как ты понимаешь. Двадцать одна тысяча метров против твоих десяти. Вулканище огромный, склон аж за горизонт уходит!.. В общем, дорогой, коньяк с тебя!
***
3.10.2061, 19.30, кратер Королёв.
– Мистер Федоров, поздравляю! – начальник базы Чезаре Скиапарелли устремился к альпинистам, едва они вошли в гостиную. – Мисс Даррелл, мистер Смирнов, примите мое восхищение! Ваше восхождение – успех всей Луны, ибо еще раз доказывает, что человек способен не только выживать здесь, но и заниматься спортом! Вечером устроим праздничный ужин!
Белка одобрительно гавкнула, с обожанием глядя на начальство: четвероногие собирали вкусную дань со всей базы. Наладонник Скиапарелли тренькнул, и он поспешно удалился, эмоционально объясняя, что думает по поводу любых задержек любых проектов. Вынырнувший навстречу ему из коридора рыжий техник сиял как солнышко:
– Мистер Федоров, я очень рад вашему новому рекорду… рекордам! Если я могу сделать для вас что-то… Может, какое-то блюдо? Я неплохо готовлю…
– А можно блюдо из шутника?! – грозно поинтересовалась Джессика, только что заглянувшая в наладонник.
Неведомый весельчак успел заснять их перед выходом с базы и выложил результаты на лунном форуме. Досталось и троице «туристов», и провожавшим. Опять – странные ракурсы, пойманные во время разговора губы, наполовину прикрытые глаза.
– У меня что, настолько взъерошенные волосы?! – Джессика провела рукой по роскошным черным кудрям.
– Нет, но на Луне вообще проблемы с укладкой, – откликнулся Смирнов, заботливо усаживая девушку на диванчик. – Потом глянешь на земные снимки – и все кажутся прилизанными!
– Давайте-ка вспоминать, кто в это время был рядом, – предложил Ипполит.
– Половина базы! – отозвался рыжий Айзек.
– Две трети, – рассерженно отложила наладонник Джессика, темные глаза метали молнии. – Думаешь, я не пробовала вычислить? Это может быть кто угодно!
Айзек осторожно кашлянул:
– Я хочу понять, как снимали. Мисс Даррелл, вы заметили, что все фото сделаны снизу, словно от бедра? Либо из опущенной руки, либо камеру крепили где-то над коленом.
Джессика откинулась на спинку диванчика и опустила длинные густые ресницы, восстанавливая картинку в памяти.
– Предположим, на лишнюю заклепку на одежде никто не обратит внимания, незаметно щелкнуть наладонником тоже можно, – проговорил Ипполит, взяв наладонник девушки и глядя на фото. – Но кто это был? Все крутились, пожимали руки, желали удачи… Я не соображу, в какой именно момент были сделаны снимки. А без этого не соображу, кто сделал.
– Надо посмотреть, кого не фотографировали, – Джессика нахмурилась, методично пролистывая снимки. Смирнов вздохнул: главное, чтоб она комментарии не читала. – Кстати, досталось-то не только нам. Вот сегодняшние фото, они сделаны, пока нас не было. Сплошь гости, местные попадаются редко.
– Мисс Даррелл, вы очень расстроены? – сочувственно спросил Айзек. – Наверное, кто-то просто решил пошутить, и не думал, что на него обидятся.
Девушка была похожа на разъяренную пантеру, так что парень рисковал, заступаясь за злодея.
– Значит, у меня плохо с чувством юмора! Только вот вашей искаженной физиономии я не вижу ни на одном снимке! А моих фото – полно!
– Ну, вы ведь известны… – в замешательстве протянул Айзек. Ипполит внезапно подошел вплотную, от резкого движения качнулся красный брелок на поясе.
– А не ты ли это сделал? Во всех случаях ты крутился рядом! И вообще, ты все время там, где технику быть вроде незачем!
Смирнов шагнул поближе, готовясь схватить путешественника за шиворот. Его и самого подозрения посетили, но нельзя же так!
– Нет, нет, нет! Я не… Я… пожалуйста, только никому!.. Я тут кофеварку для Луны изобрел, а теперь пытаюсь придумать… ну, бытовые мелочи, которые понадобятся всем, когда во Внеземелье окажется сразу много людей. Есть куча вещей, которые удобны на Земле, а при другой гравитации плохо работают! Или вот зелень замороженную возить можно, у нас плохо растет пока. В общем… у меня контракт с приятелем, бизнесменом, я говорю ему – что нужно, на чем в быту спотыкаются, что следует привезти… или изобрести, если получится. Мне – процент… Но я не должен никому говорить, это условие контракта…
На счастье рыжего, Джессика в этот момент краем глаза глянула в обновление новостей.
– Стоп! Айзек, простите за подозрения. Ипполит, это не он!
На новых снимках был запечатлен момент разговора с начальником базы. Встревоженная поведением людей Белка гавкнула. Ипполит, вздрогнув, выронил брелок с красным камешком, нагнулся, чтобы поднять.
– От уровня колен… – Федоров замер в скрюченной позе, не разгибаясь, присмотрелся к ошейнику. – Ну что, попался, шутник?! У нее в ошейнике – камера!
– «Лунные лики»? – вдруг вспомнил Смирнов. – Да, любопытный вышел фотопроект!
– Ах, программист?! – наладонник разъяренной Джессики тренькнул. Она глянула на имя абонента, подняла бровь и включила громкую связь.
– Мисс Даррелл, мистер Федоров, прошу прощения, я не думал вас обижать, – быстро проговорил программист. – Все фотографии с вашими лицами немедленно будут удалены. Я действительно хотел…
– Удалять бесполезно, они уже разлетелись, – Джессика соображала быстро, даже когда злилась. – Поздравляю, проект получился популярным… До свидания!
– У меня никто не просил прощения, – Леонид вдохновенно набирал текст. – А правильно поданная месть очень сладка, – он подмигнул Джессике. – Ты ведь поможешь со стихотворным переводом на английский?
Ипполит глянул через плечо астронома на экранчик – и нарочито злобно захохотал.
***
3.10.2061, 22.00, кратер Королёв.
– А теперь, мистер Федоров, наш сюрприз!
Участники праздничного ужина обернулись к двери, Ипполит встал. Сияющие Ник и Айзек легко внесли на здоровенном подносе огромный торт. Удивление, смешанное с восхищением, отразилось на многих лицах: кто-кто, а обитатели Луны понимали, что готовка в лунных условиях превращается в сплошное изобретательство.
Ипполит старательно изобразил радость, но Смирнов знал его слишком давно, чтобы поверить. Торт поставили рядом с виновником торжества, сидевший рядом Леонид получил возможность разглядеть кулинарный шедевр.
Изготовленный в форме злополучного «рекордного» кратера, где Ипполит получил столь болезненный щелчок по самолюбию…
Надо отдать должное хладнокровию Федорова: он честно разделил торт, коротко и эмоционально поблагодарил всех за поддержку и только тогда уткнулся в наладонник.
– Леня, твоя песенка бьет все рекорды! Ты количество просмотров видел? А ведь всего полчаса назад выложили!
– Видел, – дожевывая кусок торта, вздохнул астроном.
– Ты что, не мечтал о мести?
– Видишь ли, – сладкое закончилось, печаль осталась, – я сгоряча кое о чем не подумал. Десять лет занимаюсь астрономией. Пятнадцать лет рифмую строчки и подбираю музыку. Но теперь я для всех буду автором одной дурацкой песенки!
– Зато гениальной! – искренне улыбнулся Ипполит.
4.10.2061, 1.00, кратер Королёв.
Начальник базы Чезаре Скиапарелли экспрессивно размахивал руками, что-то втолковывая руководителю проекта. Леонид посмотрел на часы: оставалось минут сорок.
– Моя работа, – с гордостью показала на экраны Джессика. Там в черноте космического пространства летели пилотируемые корабли, грузовики-автоматы, исследовательские аппараты. – Этот Ник со своими программистами-дизайнерами, или кто они там, всю душу из меня вынул – как что выглядит да как это двигается!
– Как хорошо… получилось, – нежность пополам со смущением оказалась ядреной смесью, похуже ревности. Джессика, кажется, не заметила: она двинулась в обход собравшихся в центре зала, ведя за собой Леонида.
– Просто не верится, – негромко проговорила девушка, глядя на суетящихся сотрудников. – Вот она, настоящая космическая экспансия.
– Она давно настоящая, – Смирнов почувствовал, что нервная дрожь передается и ему. – Даже второй волне освоения Луны уже одиннадцать лет.
– А тебе не кажется, что с этой второй волной мы едва-едва успели – и то благодаря фантастам? – Джессика, кажется, была рада слегка отвлечься от грандиозности происходящего.
– В каком смысле – едва успели? – осведомился Скиапарелли: Леонид даже не заметил, что он подошел. Наступил самый томительный момент, когда до старта осталось совсем немного, а делать уже нечего, и начальству просто необходимо было переключиться на другую тему.
– Еще немного – и люди привыкли бы сидеть на Земле, лишь изредка вылезая на орбиту, и рассылать по космосу только железки, – откликнулась Джессика. – Когда перед тобой есть живой пример, ты понимаешь, что это реально – стать первым. Отправиться в неведомое, выйти в открытый космос, на поверхность Луны – а потом вернуться и рассказать. И при этом быть обычным. Шероховатым. Живым. Но памятник этой силой не обладает, и память о подвигах бронзовеет, и ты думаешь, что такие дела по плечу только… статуям. Совершенным и безупречным. А мы, измельчавшие, можем только идти проторенной дорогой и робко подражать… понимаете?
– Пожалуй, да, – откликнулся Чезаре. Леонид промолчал: иногда чужие слова поднимают из глубины собственные давние мысли.
Ник Вирт попытался налить коллегам-программистам кофе: жидкость вела себя как патока. От неосторожного движения часть выплеснулась на пол, но убирать не пришлось: Стрелка моментально подчистила лужицу и села, вывалив розовый язык. «Главный по тарелочкам» вцепился в кофе, как Кощей в живую воду: сколько проект ни вылизывай, одного дня не хватит, придется спешно доделывать ночью.
– А фантасты при чем? – вернулся к разговору Смирнов. Джессика тряхнула темными кудрями, которые и без того норовили подняться облачком.
– Писатели – сознательно или не совсем – сформировали образ космического будущего. И человечество ощутило смутное беспокойство, когда стало отставать от этого «плана». Мол, как же так: начало двадцать первого века, а у нас Марс не исхожен, Венера не терраформирована, и на Луну в отпуск не слетаешь!
– А экономические стимулы были предлогом?
– Я бы сказал, одним из факторов, – отозвался Скиапарелли. – Не знаю… Как ни крути, развитие космонавтики равно бешеному развитию технологий. Знаете, моя бабушка искренне считает, что космос – бесполезная дорогая забава для сумасшедших ученых из богатых стран. При этом она готовит ужин на тефлоновой сковородке, ищет рецепты в Сети и обсуждает готовку с подругами по телефону, а иногда собирает их на застолье, заранее посмотрев прогноз погоды. И бесполезно говорить, что все это без космоса было бы невозможно! Думаю, после миллениума земляне были технически готовы к освоению Луны, но нужен был толчок. И вот эта подспудная жажда новостей из Внеземелья пересеклась с потребностью в гелии-3…
– А самое главное, что жажду новых горизонтов сковородкой не утолишь, – кивнула Джессика. – Колумб плыл за специями и титулом, но не доплыл бы без щепотки романтики!
Айзек притащил какой-то поднос, но на него никто не глянул. Началась трансляция: многие на Земле хотели хоть через экран прикоснуться к звездной мечте человечества.
Вдохновенный и сосредоточенный, Чезаре Скиапарелли взмахнул руками, словно дирижер, привлекая внимание.
– Через несколько минут мы с вами станем свидетелями уникального события. Ровно сто четыре года назад у нашей прекрасной планеты появился первый искусственный спутник, и весь мир услышал его «бип-бип»! А сегодня творения рук человеческих полетят к звездным берегам, куда до сих пор мы осмеливались проникать только взглядом, расчетом или игрой фантазии. Мы еще услышим новости, которые они нам принесут! Наш долг, долг человечества – изведать мира дальний кругозор!
Начальник базы перешел с английского на родной итальянский, и экспромтом это не было – переводчики многоязычной трансляции мгновенно отреагировали на древние строки, совершенно по-новому звучащие на обратной стороне Луны.
«О братья, – так сказал я, – на закат
Пришедшие дорогой многотрудной!
Тот малый срок, пока еще не спят
Земные чувства, их остаток скудный
Отдайте постиженью новизны,
Чтоб, солнцу вслед, увидеть мир безлюдный!
Подумайте о том, чьи вы сыны:
Вы созданы не для животной доли,
Но к доблести и к знанью рождены».
Звонкий щелчок приковал все взгляды к огромному монитору. Леонид понял, что и сам затаил дыхание. Джессика вцепилась в его локоть, сосед-индиец жадно потянулся вперед. В кадре оказалось уставленное лазерными установками поле.
Комментаторы старательно объясняли происходящее, кое-кто в зале с любопытством подключался. Леонид предпочел просто смотреть и запоминать. В детстве он наткнулся на старую научно-популярную книгу, где – как он понял много позже – описывались самые разные способы заглянуть за пределы Солнечной системы. Сейчас схематичные иллюстрации на пожелтевших страницах обернулись реальностью – с бледными от волнения лицами коллег, мерцающими мониторами и запахом кофе…
Впитавшая чудовищное количество энергии установка была готова отправить миниатюрные аппараты в немыслимо скорый и дальний полет. Электрические паруса уносили крошечные «звездолеты» размером с коллекционную почтовую марку к Проксиме Центавра, чтобы через двадцать лет отправить землянам – и «лунатикам!» – драгоценные сведения.
Наблюдатель на поверхности увидел бы бьющие в черное звездное небо лазерные лучи – и только, но программисты международной базы дополнили картину для жадных человеческих взглядов. Паруса, казавшиеся одновременно легкими и громоздкими, взметнули микроспутники в нереальную высь и понеслись стайкой, подгоняемые запасенной энергией термоядерного синтеза.
Даже в дополненном виде зрелище длилось секунды. Когда картинку сменили столбцы данных, Леонид позволил себе повернуться к Джессике – и увидел в счастливых темных глазах сияние всех надзвездных и подзвездных миров.
***
4.10.2061, 11.00, кратер Королёв.
– Чудный был доклад про анекдоты! – Джессика задумчиво поправила взъерошенные кудри.
– Не доклад про анекдоты, а «Фольклор Внеземелья как средство психологической разрядки и передачи опыта новичкам»! – поднял палец Леонид. – Я название придумывал дольше, чем текст писал!
– Интересно, можно ли считать вкладом в фольклор твою песенку про неумелого фотографа?
– Во-первых, нашу! Во-вторых – не думаю, что ей суждена долгая жизнь.
– Ну не знаю, на Лунном форуме она очень популярна! Как сказал Ипполит, лучше б ты его ударил!
– Фи! Violence is the last refuge of the incompetent! – процитировал Леонид. Оба расхохотались.
Джессика взяла его за руку и потянула к окну. Обзорная площадка, закрытая стеклянной полусферой, выдавалась из скалы на северо-востоке кратера – и потому лучи восходящего над Луной солнца освещали только дальнюю часть кратера и противоположные каменные стены вдалеке. Где-то там неслись крошечные зонды, подгоняемые в том числе солнечным ветром. В черном небе, несмотря на выглянувшее светило, красовались созвездия: к этому невозможно было привыкнуть, оставалось лишь любоваться чудом наступающего звездного дня, обнимая друг друга.
Седой в сопровождении трех киборгов дошел до гаража, где был припаркован арендованный флайер. Вещь хорошая, но больше не нужная, как и гарды – все это предстоит сдать обратно. Он открыл купол, поставил ногу на ступеньку. Сэй стоял рядом с ним, ждал, когда можно будет доложить хозяину об отлете. Хорошая машинка. Хоть и старая, но боевая, такое не купишь в магазине, видно, Циркач из армии привез. Может заменить проснувшегося гарда собой, возраст–то сходный, и сделать документы люди есть. А можно и не заменять, себе оставить. Жалко такую технику дуре-бабе отдавать на опыты, пусть мэльку купит, как раз по ее интеллекту. Только надо убедиться, что все произошло, как задумывалось, и кибер стал бесхозным.
– Эй, сэй. Я, кажется, забыл попрощаться с твоим владельцем! Позвони ему от моего имени, передай привет!
Он ожидал, что киборг уйдет в отказ, все-таки перед ним не то что не хозяин, а вообще человек без права приказа, но сэй, сфокусировав на нем взгляд, прошелестел:
– Прошу минуту ожидания, – и через паузу продолжил уже голосом Асато: – Ну, тоже привет передай! И возвращайся скорее.
Человек, называвшийся Саймоном, замер. Люди в квартире уцелели, несмотря на спровоцированное им нападение оставшегося там гарда. Чего он не учел? Киборга остановил полицейский значок? Или не работает пульт?
Без дальнейших раздумий он приказал гардам замереть и ткнул в первую кнопку. И без того неподвижные лица киборгов окаменели. И Саймон понял и оценил пакость Циркача, и даже успел восхититься, а тренированное тело уже взметнулось в прыжке, используя единственный шанс уцелеть. Не тратя времени на закрытие дверей, пробьют за долю секунды, вставил ключ, двигатель взревел и машина медленно, слишком медленно двинулась вперед. Обе дверцы хлопнули, прижимаясь воздухом, но тут же распахнулись назад, и светлые проемы закрыли телами взбесившиеся гарды. Запрыгнули на флайер, преследуя цель. Седой не стал сражаться, это бесполезно против боевых машин. Вместо этого мотнул флайер влево, вправо, на разворот, уклоняясь от протянутых рук, заставляя киборгов хвататься за борта в попытках удержаться, вместо того, чтобы рваться к нему. Прошел над землей бочкой и в какой-то — такой желанный! — миг ощутил, как обе биомашины соскользнули вниз. Киборги погасили падение перекатом и замерли неподвижно, глядя вслед улетающему хозяину – приказа что делать дальше у них не было.
Рон поднялся с пола, куда упал, как только человек схватил пульт. Он не гард, он мог и достать противника, мозги плюс программа – страшное сочетание. Только вот распоряжения убить врага не было, не хотел этого хозяин, а интересно почему? Гарды стояли там, где их сбросил с флайера Саймон. Теперь для полиции и KAIS-MI имеется запись: дурак-пользователь поэкспериментировал с биомашинами, заставив их атаковать себя. Всем и все понятно с первого взгляда. Ну, кто виноват, что человек нарушил инструкцию, не приняв мер для собственной безопасности? А все же жаль, что седой ушел, вмешиваться было нельзя, инструкция четкая, только проводить, вернуться и доложить. А куклы пусть стоят, ждут кэйсера. Интересно, логи при атаке записались? Как быстро Кэйс закроет дыру в коде, превращающую любую машину в убийцу собственного хозяина? И почему Эрик запретил ему вмешиваться?
КЭЙС среагировала на вызов оперативно. Как только Рон вернулся и доложил, Асато позвонил в компанию и буквально через десять минут их представитель уже позвонил в дверь. Блондинистая девица в полной «боевой раскраске» — то есть с трехсантиметровым маникюром и ярким макияжем — пожала руку, окинула профессиональным взглядом находящихся в кухне киборгов и выдала купон для обмена устаревшей техники на новую. Асато взял яркий листок, свернул в трубочку и вставил Ларсену между сомкнутых рук вместо свечки. Эрик открыл один глаз, оценил, но возражать не стал, ну хочет друг поприкалываться – пусть. От него не убудет.
Девица заполнила протокол, забрала имущество компании и наконец отбыла, даже не слишком их задержав. Едва за ней дверь закрылась, Эрик открыл глаза, резко сел и опять нехорошо уставился на свое новое приобретение. Кибер взгляд нетрезвого хозяина расценил правильно и переместился так, чтоб между ним и владельцем находились Асато и Эмиль. Японец подумал, что теперь нервный срыв будет у него – если придется разруливать противостояние этой безумной пары из человека и кибер-клона. К счастью, проблему решил Рон, просто пообещав владельцу в морду, если тот не успокоится. Эрик некоторое время вникал в обещание, а потом ударился в краткую лекцию на предмет «вообще-то это я твой командир, так что заткнись, железка». Лекция была прервана банально и с доказательством, что мыслящая техника лучше не мыслящего пьяного человека. Сэй просто схватил Эрика, перекинул через плечо и предложил, если других дел нет, выдвигаться в сторону корабля.
– Асато, вот что я такое смешное сделал? – уточнил Рон, придерживая владельца за филейную часть, чтоб не вырывался и не соскальзывал.
– Сердце радуется, как ты с ним, – хохотнул японец, – а я уговариваю!
– А зачем? – киборг чуть подпрыгнул, утрамбовывая хозяина, – Так эффективнее!
Эрик покорно висел в неудобной позе, старательно игнорируя свое имущество: и взбунтовавшееся старое и свежеприобретенное. Рон, пока шли к флаеру, успел ситуацию обдумать и принять решение. Сгрузив хозяина на заднее сиденье и укутав пледом, он открыл багажное отделение и указал на него новичку.
«Полетишь тут».
«Хорошо».
«Все ресурсы на восстановление системы».
«Понадобится экстренное пополнение энергии».
– Хозяин, – окликнул Рон, развалившегося на заднем сиденье Эрика. – Поищи, у нас где-нибудь комбикорм не валяется?
Ларсен пошарил рукой под сиденьем и извлек две банки, а когда киборг их взял, молча, не глядя, подобрал второй плед, аккуратно свернутый на сиденье и швырнул киборгу. Рон поймал тряпку, принял любимое выражение лица «мой хозяин идиот» и застелил багажник.
«Ложись. Сколько будешь молчать?»
«Не знаю. Не могу даже представить, как с ним заговорю».
“Привыкай. Они оба – твои хозяева. И совсем не страшные. Могу потом рассказать, как я над Эриком издевался. Или даже видео показать”.
“Что я там не видел? Считаешь, что одна взбучка от другой сильно отличается?”
“Тогда точно надо, такого ты не видел. Вот, пока летим, успеешь посмотреть”.
Рон скинул архив. Клон послушно улегся на спину и закрыл глаза. Впрочем, тут же распахнул, когда подошедший Асато взял его за руку для того, чтобы надеть комм.
– Не бойся, все будет хорошо, – пообещал японец, слегка пожав гарду кисть. – Может, хочешь в салон?
Берт отрицательно замотал головой. Но тут же опомнился, испуганные глаза остекленели. Кукла подтвердила готовность выполнить любой приказ хозяина.
– Я не заставляю, спросил только, хочешь? – Асато показалось, что киборг вот-вот заговорит, как тогда в лесу, но гард только мотнул головой, плотно сжав губы.
– Не надо, ему тут лучше, – Рон опустил крышку, щелкнув замком, и все стихло. Люди и киборги погрузились, загудели двигатели, и машина поднялась в воздух.
Берт поморщился от боли в отбитых переломанных ребрах, когда его плотно вжало в дно багажника. Дождался, пока флайер выровнялся, вылил в себя банку корма и перебросил все мощности процессора на восстановление поврежденных тканей. Ему лучше быть здоровым, когда людям захочется его использовать. Мысль о хозяевах вызвала непроизвольный мышечный спазм, тело дернулось, напряглось для броска. Гард заставил себя расслабиться, лежать смирно. Никуда он от них не сбежит. Вот и старший киборг среагировал на рывок, прислав запрос о состоянии.
«Все в порядке. Я себя контролирую. Собираюсь смотреть видео».
«Хорошо. Не дергайся».
Бертран опять закрыл глаза, поколебался и все-таки загрузил первый фильм. И тут же чуть не выключил. Эрик, одетый в желтые камуфляжные штаны и тяжелые ботинки, крутил в руках палку, расхаживая перед сэем. Смотреть расхотелось. Он и сам не один раз участвовал в тренировках наемников, и что будет дальше, представлял отлично.
– Ладно, Рон, давай попробуем, – наконец заговорил человек.
– Тренировочный модуль активирован, – доложил киборг.
Человек размахнулся палкой. Берт вздрогнул. Мышцы напряглись, готовясь принять удар. Но Рон просто перехватил палку, протянул на себя и коротко ткнул хозяина локтем в незащищенный бок.
– Убит.
– Да ладно! Охренел?! – возмутился Эрик. – От такого не умирают.
– Сила удара боевого киборга модели SAI…
– Хорошо, убит, – перебил человек, хмурясь. – Странно, только начали, а ты меня уже бесишь. У тебя есть возможность поддерживать скорость движения на уровне человека?
– Данная программа имеется среди тренировочных, – сообщил киборг и вдруг добавил: – По причине невостребованности до сих пор ни разу не запускалась.
– Надо же, я буду первым! Запускай. Попробуем еще раз.
На этот раз человек продержался дольше, хотя по киборгу ни разу так и не попал. Рон просто поставил скорость выше средней, и через несколько секунд человек уже лежал на полу, скрючившись, а палка уперлась ему между ног.
– Ракообразненько, – подвел итог Эрик, вскакивая, – ну-ка покажи, что я прохлопал?
Сэй показал. И еще. И еще. А один раз даже палка соскочила, оставив на коже человека след.
– Тупая кукла, – вздохнул Эрик. – Вот не понимаю, за что мне это свалилось? Ладно, теперь без оружия, иначе ты меня рано или поздно покалечишь.
Смотреть, как человек бьет киборга, неприятно. Но когда наоборот, это даже забавно. Особенно, когда неожиданно, именно в тот момент, когда Эрик в очередной раз оказался на полу, к ним подошла девушка. Тоже в военной форме, а еще в странной шапочке, из-под которой выбивались рыжеватые пряди волос.
– Ну все, парни, хватит валять дурака, – начала она.
Сэй тут же наклонился, подхватил хозяина и поставил на ноги.
– Процесс прекращен, объекту придано вертикальное положение, – отрапортовал он.
Девушка рассмеялась, Эрик обернулся к киборгу в бешенстве, но вдруг ярость погасла, кулаки разжались, и он тоже расхохотался, ударяя себя ладонью по бедру и мотая головой.
– Да уж, не соскучишься с этими куклами. Жень, так ради чего ты наш интим порушила?
– Ради великого дела таскания коробок и перестановки мебели. Ротный велел назначить двух добровольцев.
Запись оборвалась. Берт проверил показатели работоспособности, растущие слишком уж медленно на его вкус, и запустил следующее видео.
– Сэй, сука! Рон, твою мать, где ты, мудак механический! – бодрая ругань доносилась откуда-то издалека, то удаляясь и затихая, то приближаясь. Наконец где-то на уровне глаз появились тяжелые армейские ботинки с рифленой подошвой и Эрик злобно выдохнул:
– Ах вот ты где, тварь! Какого хера ты тут прячешься? Я тебя предупреждал, что если увижу, тебе писец?
– Был получен приказ, – начал сэй и воспроизвел голос хозяина: – Проваливай, тварь, и чтоб я тебя до завтра не видел и не слышал! Увижу, и тебе конец, сука! – после чего уже своим голосом Рон продолжил: – Для исполнения приказа «проваливай» была использована яма глубиной метр семьдесят пять. Для исполнения приказа «не видел и не слышал» была полностью отключена связь. Команда отсутствовать до завтра была только что прервана появлением командира с противоречивыми приказами.
– Та-ак, – голос человека задрожал от ярости, – ты хочешь сказать, что один из нас идиот, и сам не понимает, что сказал.
– В связи с тем, что киборг SAI относится к боевой технике, идиотом он быть не может, это понятие применимо только к разумным существам.
– Ну, все, ты меня достал!
– Данное утверждение ошибочно, – не смолчал киборг. – В связи с тем, что расстояние до объекта с правом управления первого уровня превышает длину руки…
Тут человек уже не выдержал. Он с рычанием рванул киборга за шиворот на себя. Сэй слегка уперся, и в результате не сдвинулся с места. Берт подумал, что он бы не стал так откровенно нарываться, когда ботинки находятся возле лица. Но хозяин все-таки пинать Рона не стал, ограничился приказом выбраться, парой ударов в живот и отправкой в барак. Все-таки сэй совершенно неправильно относится к человеку. Убить можно, но зачем подставляться самому? Хотя наказание киборг получил пустяковое, и оно того стоило.
Третье видео. Руки, сжимающие руль аэроскутера, переключение скоростей. Голос хозяина, вздрагивающий от восторга:
– Поднимайся! Да выше, не бойся ты! Не тухлые же яйца перевозим! Давай, кукла, вперед! Перед нами свобода! Смотри, как красиво! Давай немного потренируемся и купаться! Серый такое место нашел, закачаешься! Горячее озеро, пальмы, и никого! Там вокруг столько мин натолкали, что только по воздуху и подберешься.
Внизу темное песчаное море с застывшими волнами барханов, над головой огромные яркие звезды, и все равно, кто летит рядом. Просто полет. Просто маневры, которые два скутера выполняют, как единое целое. Просто ночной оазис, где и человек, и киборг купаются в горячем озере.
Эрик действительно обернулся к бесстрастной машине и приказал.
– Рон, мой друг Саймон уезжает первым из этого гостеприимного дома. Ты пойдешь за ним, и когда увидишь, как он и его киборги сели во флайер и улетели, помашешь ему ручкой вслед. Потом вернешься ко мне и мы тоже отправимся баиньки.
– Исполняю, – равнодушно ответила машина, поворачиваясь к седому.
Саймон сгреб в карман пульт и приказал сидящему на полу киборгу.
– Гард, смена хозяина. Я тебя передаю добровольно моему другу, пусть он теперь по лесу за тобой побегает.
– Произведена смена хозяина, господин. Киборг системы гард ожидает приказов нового владельца, – подтвердил процессор, пока сам киборг поспешно добирал информацию, общаясь с блондином.
«Все, меня обменяли. Расскажи, что с тобой было не так, Эмиль?»
«Я взбунтовался и убил своего прежнего владельца. Меня поймала КЭЙС, но я сбежал и спрятался на космическом корабле. И там познакомился с Асато. Он стал моим хозяином».
«И он знает, что ты убил без приказа?»
«Да. Он приобрел меня, как проснувшегося, нелегально. К счастью, обошлось без обработки, но пришлось изображать серва».
«Погоди, ты сэй?»
«Спай. Хозяин знает и прикрывает меня».
«Эмиль, твой владелец – все знает? Какая ему выгода тебя прикрывать? Какие функции ты выполняешь?»
«Знает. Я помогаю ему в расследовании. Все есть на записи. Я боюсь его потерять, боюсь, что все кончится».
«Я бы тоже боялся. Там, в лесу, я твой архив смотрел. Спасибо! Было интересно, как оно – иначе, как к человеку».
«Еще увидишь. Не бойся».
– Работа в цирке – это не только физическая сила и ловкость, – пафосно трепался Эрик. – Это еще и доверие. Доверие к своему партнеру, большее, чем даже супружеское. Партнер подставляет руки, ловит вас под куполом, страхуя от падения и спасая от смерти. Партнер и вы в трюке работаете как единый организм, в вас течет одна кровь, пульсирует одно сердце. Вы доверяете ему, а он вам. Мы с Асато доверяем друг другу и своим партнерам именно так. А ты? Как доверяешь ты, Саймон?
– Трепло ты, Циркач! Нет у меня партнеров, и у тебя нет, врешь ты. И япошка твой это знает. – Седой рассмеялся, разлил по стаканам остатки коньяка и украдкой взглянул на блондина, понимает ли, что это ему сообщение? Судя по лицу — нет, ну ничего, может, хоть потом дойдет. – Сольете вы, мужики, друг друга при первой же возможности! Работа у нас такая, одиночная. Давай! За нашу удачу! За то, чтоб как можно дольше пробегать!
– Побегаем еще, пока наниматели не подставят! – Эрик пригубил напиток. Взглянув в глаза собеседнику поверх стакана. Тот чуть опустил веки, вроде как понял намек.
– Да, Циркач, ты прав, во всем прав! – согласился он мрачно. – Ну, давай на дорожку, и разбежимся, нам-то чего делить?
Несмотря на количество выпитого, оба мужчины были собраны и практически трезвы, соседство друг друга не позволяло расслабиться… Наконец Саймон протянул руку, прощаясь, и Эрик ее горячо пожал, ничем не выдав удивления, когда в ладонь лег квадратик карты памяти…
Щелкнул замок.
Седой оглянулся на стоящих рядом с ним киборгов – два гарда и чужой сэй… а за дверью избитый гард и три человека. Три человека и машина смерти, которую только подтолкнуть.
– Киборги, идите в гараж, ждите у флайера.
Выждав время, достаточное для того, чтоб гарды и сэй оказались вне досягаемости сигнала, он направил на дверь пульт и нажал кнопку.
Приказ ощутили оба. Фигуры людей мгновенно очертило красным. Эмиль развернул корпус, перекрывая путь к хозяевам. Гард дернулся, команда бросила вверх и вперед, и… застыл, едва не ткнувшись в блокатор, который держал в руке спай.
«На место. Отключу!»
«Ты блокировал команду атаковать?!»
«У меня есть более серьезный противник, чем люди. Расстановка приоритетов. Сядь на место. Быстро». – Эмиль не шевелился, боясь, что малейшее движение сорвет его, сбросит ту каменную неподвижность, что сковала мышцы, бросит в атаку на цель – того единственного врага, что угрожал самому дорогому в его жизни, его человеку. И он оставался на месте, тяжело дыша, прикипев к полу, ощущая, как прогибается в сведенных пальцах пластик блокатора…
«Исполняю». – Берт уселся поудобнее, обхватив колени руками, не больно-то и надо. Система, конечно, понукает, но бороться с ней можно. А эту команду ему, замкнутому в тестировочный модуль, отдавали столько раз, что научился сопротивляться. Куда интереснее видеть, как с этим справляется спай. Вот ведь напрягся, а потом все будет болеть, как при перенагрузке…
Эрик вернулся в комнату, скользнул взглядом по глушилке в руке блондина и пробормотал:
– Нажал все-таки! Ох, Саймон, ну зачем?! Ладно, посмотрим, сработает ли вечный двигатель на идиотах.
– Что? – Японец тоже посмотрел на глушилку и двух спокойных киборгов. Одного сидящего на полу и второго, заступившего ему дорогу.
– Я говорю, как сделать вечный двигатель на идиотах, помнишь? Поставить в людном месте ручку и написать «не крутить». Зафиксируй попытку нас убить, Асато!
– Ты себя сам-то понимаешь? – Японец подошел ближе, ощущая растущее напряжение друга. Тот все чаще бросал на сидящего на полу гарда мрачные взгляды. Алкоголь постепенно брал свое, и Эрик утрачивал самоконтроль, погружаясь в лихорадочную злобу. Успеть бы. Но и выхода нет. Или сейчас, или ситуация выйдет из-под контроля и Ларсен превратится в подобие отца…
– Понимаю. Знаешь, Саймон ведь неглупый мужик и мы, наверное, даже смогли бы…. Просто обстоятельства. А ведь этому ублюдку, – Эрик указал подбородком на киборга-клона, – бесполезно отдавать приказ «умри». Отец часто отдавал эту команду, поэтому по ней включается имитация, а настоящая звучит совершенно иначе.
Он поднялся, обошел стол и японца по дуге и встал перед киборгом. Тот тоже вскочил, глядя в глаза хозяину. Пауза затянулась. Человек и гард смотрели друг другу в глаза с одинаковой ненавистью и вызовом.
– Код номер семь, гард! – Эрик полюбовался, как машина замирает и медленно, явно борясь с собой, опускается обратно на пол, безуспешно пытаясь вдохнуть.
Эмиль умоляюще уставился на хозяина, чуть заметно качнул головой… У японца словно включился внутри таймер, отсчитывая секунды оставшейся киборгу жизни. Двести секунд — это так мало, и так много, чтоб принять решение и совершить необходимые действия. Но… одно неправильное движение, слово, и он кого-то потеряет. Или даже обоих. И на это Асато был не согласен. Не так. Нужно спасти и Ларсена, и гарда. Он протянул руку и сжал Эрику плечо, разворачивая к себе.
– Эрик, пожалуйста!
– Я обещал его не преследовать! Я и не трогал! – Эрик сорвался на визг, психанул, выворачиваясь из-под руки друга.
Но тот не отпустил, заставил смотреть в глаза, сжал руку намертво, до синяков.
– Не убивай! Он и так от тебя зависит. Разве его смерть, смерть живого человека, излечит раны? Это не исправит прошлого, наоборот – ты потеряешь последнюю возможность что-то изменить. Пощади парня, он не виноват в том, что произошло. И ты не виноват, вы оба просто оказались не в том месте не в то время. Эрик, пожалуйста!
Асато понимал, что подобрать правильные слова не может, да и не существует их, правильных. Нужно, чтобы Эрик просто слушал его. Слушал спокойную, размеренную речь. Чтобы уступил. Уступил, чтобы выиграть. У своего отца, у болезни, у самого себя… Карие глаза горели яростью, переходящей в безумие, она плеснулась, грозя уничтожить все, столкнулась со спокойствием в глазах азиата и… погасла.
– Гард, отмена приказа. Подчинение ему, – Эрик зло, ударом, сбросил руку друга с плеча и бросился прочь, в ванну. Зашумела вода.
Асато тяжело оперся о стол, не слыша, как киборг подтвердил очередное изменение своей судьбы. Эмиль обнял хозяина за плечи, воткнулся лицом в макушку.
– Ты хотел, чтобы он сам? – шепнул он.
– Иначе нельзя. Он должен хотеть стать человеком, или он им совсем быть перестанет. Мне кажется, дело не в сумасшествии. Я потом объясню… – японца трясло. Победил. Не Эрика. Мертвого подонка, искалечившего сына. Поставил все, и выиграл. Хотя и не мог проиграть. Преступник не должен выигрывать у полиции. Отдыхать некогда, теперь надо уделить время второму пострадавшему.
– Ты как, парень, то есть киборг?
Гард поднял на него пустые глаза и произнес:
– Ожидаю приказаний, хозяин. Работоспособность органической части менее сорока процентов.
– Ни черта себе! Ты, главное, не помри сейчас! Эмиль, можешь ему помочь, мне чего-то не очень хорошо… – Асато вдруг ощутил себя жутко усталым, даже голова закружилась. Будто и вправду, как в старых сказках, с мертвецом подрался. Эмиль подхватил друга, помог сесть на диван.
– Покормить его надо, Асато, остальное он сам сделает.
– А есть что-то?
Блондин кивнул, залез в холодильник, обнаружил пустые полки, две банки сметаны, которые вывернул в тарелку, и заветренную нарезку полукопченой колбасы. Дополнив сметану пачкой сахара, перемешал и сунул весь странный продуктовый набор Берту.
– Давай, восполняй запас энергии, все ресурсы на выздоровление.
– Да, господин. Исполняю. – гард взял тарелку и принялся бесстрастно заливать в себя содержимое, используя куски колбасы, как ложку.
– Его не стошнит? – Асато передернуло и от блюда, и оттого, с каким видом его употреблял киборг.
– Отличная еда, – отозвался гард, – можно даже вкусовые рецепторы не отключать.
– Парень, – Асато присел рядом с бывшим пленником, игнорируя обеспокоенный взгляд Эмиля, – мы же с тобой договорились вроде бы…
– Я понимаю. Я слушаюсь, – киборг даже жевать перестал, тем более что от Эмиля пришло короткое «не нарывайся». – Я буду повиноваться, Асато…
– Ну, вот и хорошо, – с облегчением вздохнул японец. – А то я уж думал, у тебя крыша поехала, со всеми этими переживаниями, раньше то…
– Ты раньше не был моим хозяином, – перебил гард, бросив на человека косой взгляд, – теперь ты приказываешь, я выполняю команды.
От Эмиля пришло повторное «не нарывайся». Берт опустил голову. Он и правда повел себя неумно, провоцируя единственного своего защитника. И даже не мог объяснить — зачем… просто… просто устал и ему больно. Не побои, это привычно и не страшно, больно, что больше не будет неба над головой, ветра с запахом травы и хвои, не будет звуков леса. Только приказы хозяев и принадлежащая им жизнь – до тех пор, пока киборг нужен людям. Но и молчать не хотелось, успеет еще намолчаться, поэтому он переключился на другой объект, послав блондину сообщение:
«Почему Эрик послушался твоего хозяина? Его отец не терпел над собой власти, срывался на меня, если ему кто-то приказывал, и он вынужден был подчиниться. Как твой хозяин сделал, что Эрик его слушается? »
«Асато был прав, Эрик это признал. У них так случается».
Зазвонил видеофон Эрика. Поскольку приятель плескался в ванной и на призывные трели звонка не откликался, то Асато взял трубку сам, выслушал и ответил:
– Ему тоже передай! И возвращайся скорее.
Эрик с мокрой головой и частично водолазкой, на которую стекала вода с волос и лица, вывалился из ванны. Расслышав последние слова, он рухнул на стул и, уткнувшись лицом в сложенные руки, проинформировал:
– Это была та самая ручка, которую не надо крутить. Сейчас увидим, сработает ли мой вечный двигатель. Извини, Асато, я, кажется, пьян до невменяемости! Дай мне время… я очухаюсь! Или Рон допрет, ему не привыкать…
Японец вздохнул, потянув приятеля за плечо, заставил подняться, помог дойти до дивана и лечь. Пусть пока отдыхает, авось протрезвеет хоть немного.