ОГ
Нас встречал кхиметец, также назвавшийся Васей…
В отличие от Васи с Яноды, этот не трещал без умолку и не предлагал немедленно приобрести у своих ближайших родственников товары шоарского ширпотреба. Наоборот, он был собран и строг. Носил зеленый камуфляжный китель, фуражку с козырьком и большим значком, на котором было изображено чье-то плоское лицо с маленькими черточками вместо глаз. Осмотрев нас с головы до пяток, дядька пересчитал всех по головам трижды для верности. Разделив граждан Российской Федерации на две группы, он шумно выдохнул воздух, сделал новый глубокий вдох и, чётко артикулируя, произнес на галакте:
— Группа археологов направо в бус — это наземный транспорт. Вас сопровождает Петя — он ваш куратор. Группа отдыхающих налево, пожалуйста, — Вам во флаер. Вашим куратором буду я. Пошли!
Повинуясь указующему персту, все разделились на две отары и покорно двинулись за своими вожаками, то есть кураторами.
— Так, — я решила вставить и своё веское слово в организационный момент: — Моего младшего сына проводит на эти ваши раскопки мой старший сын. Это раз! Два. Мы хотим иметь транспорт в личном пользовании и периодически навещать друг друга. Три. Я оплатила путёвки всем прибывшим и мы сейчас, с целью отдыха после перелёта, отправляемся на курорт, а уже потом, убедившись, что условия организованные вами на раскопок удовлетворительные, я позволю своим близким копаться в ваших черепках.
— Это невозможно. У меня другие инструкции, — попытался протестовать помеченный значком Вася.
— Это не обсуждается! — злобно отрезала уставшая я.
Арсен вышел вперёд, грозно насупив брови, положил пудовую ладонь на тщедушное плечо кхиметца, мягко и прочувствованно объяснил:
— Мы ведь обратно сейчас улетим, родной, у нас и билеты имеются, и консул предупрежден. А ты тут останешься … необилеченный.
— Я должен провести консультацию, — сказал Васек и убежал в неизвестном направлении со скоростью олимпийского спринтера. Группа отдыхающих осталась на месте, продолжая звереть и таять на солнце…
***
Саша
Вот ОГ вечно лезет. У нас дело целое, а она — на курорт.
Я хотел было плюхнуться в «бус» — , даже не представляю что это за «наземный транспорт», но получил под коленку от Дена — тот еще сыночек маменькин, такой же упёртый осьминог.
Оставалось только выразительно хмуриться и мысленно возражать. Но аргументы вроде «я прилетел на практику» и «у меня же зачёт будет» на маман не действовали. А крик души о том, что во мне, возможно, шагающий экскаватор с Летума проснулся и я рыть хочу со страшной силой, как Шебская землеройка, — она просто проигнорировала. Было бы с кем спорить… мы летим на курорт. Оксю не переупрямить, особенно когда она злая.
***
Леха
Правильно Оксанка нас остановила: подозрительные коротышки явно что-то замыслили.
— Знаешь, я бы Си Аня вообще никуда одного не пускал. И на раскопки эти тоже. Не фиг ему там делать.
— Уже.
— Что уже?
— Уже велела Аду его контролировать. И даже гадить пусть в одну кабинку ходят. И спят тоже в обнимку, как сиамские близнецы!
— Хм, а почему не Сашка?
— Потому что этот олух сам его куда-нибудь утянуть может. Я к нему Мишу приставила.
— Мишка не справиться.
— Естественно нет, кто с ним справится-то? Зато он матери тут же скажет.
— А-а-а-а.. О, Мел мой?
— Не мой! Он сам моется давно. А наш! Мелу приказано без моего согласования Сашку никуда не пускать, его указания не слушать и все моменты со мной обсуждать — так сказать, для развития кругозора. Всех координирует Денис. И знаешь, мне все равно кажется, что мы зря сюда прирулили. Мне все уже заранее не нравится.
— Угу.
***
Арсен
Куда меня принесло на старости лет. Да еще с моей спиной! Вон пусть Жанка увидит, как её муж на этой жаре издыхает. Конечно, ей крем дороже меня. Со Светкой скооперировалась, зараза. В магазин ей надо!
— Так, Илюха, сгоняй-ка папочке за пивом. Откуда я знаю где? Ты сын — тебе и искать. Только не местное пойло — я травить себя тут не намерен.
Мы вообще поедем хоть куда-нибудь? Или я так и буду сторожем при барахле состоять, пока бабы все мази для рожи не скупят?! Молодухи …
— Радуйся, что они не к косметологу рванули, а только кремчик посмотреть.
— Кость, заткнись, а… подкаблучник.
— На себя посмотри, кобылолюб.
***
ОГ
Наконец кхиметец вернулся. Изобразил на лице интернациональный жест доброй воли, и взмахом руки пригласил всех в многоместный синий флаер, напомивший мне детство и наш школьный летун. Когда все расселись и распихали багаж, куратор молча пересчитал отару и приказал пилоту стартовать.
Под мелодии народов Востока нас плавно перевезли в курортно-развлекательную зону планеты Кхимет.
***
Вечером того же дня.
— Лех, а я сегодня видел Марию Каллас.
— Угу, и что? А кто это?
— Ну, та мерька, которая в «Яхонтах» убиралась.
— А каким макаром ты её здесь увидел? Не ошибся, это другая, похожая. Они все на одно лицо.
***
ОГ
Море, солнце, песочек были в наличии. Также в наличии были стандартные комнатки-номера, с не сильно горячим душем, доисторической сплит-системой и тканевыми полотенцами, забытыми ещё в прошлом веке, как экологически вредные.
На завтрак мы получили вкуснейший омлет, рис и ветчину, Молочные продукты также были представлены во всем разнообразии и изобилии, причем все было свежее и натуральное. Суррогата, искусственных продуктов и заменителей на столах нигде. Действительно эко-отель и такой подход нам понравился. Ну, ладно — мне понравилось!
При всех положительных моментах кислая морда Си Аня не внушала мне душевного покоя и я, на правах начальницы, собрала на пляже совещание.
— Отдых — это прекрасно, — бодренько, после выпитого стаканчика мохито, приступила я к главному вопросу. — Однако мы прилетели не только вкушать неиспорченный цивилизацией воздух, но, как минимум, узнать судьбу Ба Ан Аня и, как максимум, вернуться домой живыми и невредимыми. и, желательно, в полном составе. Какие у кого есть предложения — прошу высказываться.
Команда единомышленников молча покивала головами. На заднем плане Арсен шёпотом сказал «чин-чин» и поднял стаканчик рома — очевидно за здоровье разыскиваемого объекта. Ему в ответ синхронно поднялось еще четыре емкости. Я внимательно посмотрела на сидящих и лежащих — отчего мне казалось, что в нашей компании наметился какой-то непорядок. Пришлось сосредоточиться и внимательно пересчитать выпивающих деятелей. И тут меня осенило: Мел!
Мел не торчал за Лехиной спиной, не светил преданно взъерошенной рожей, а лежа принимал солнечные ванны на сорокоградусной жаре, точно собираясь обуглиться, или превратиться в отварную раковую шейку.
— Мел, — окликнула я гриль — киборга. — Ну-ка иди ка сюда, спину мне намажь.
— Угу.
— Ты поссорился с Лехой? Что случилось то?
— Ничего.
— Говори.
— Нет!
— А я лицо с правом наставления… тьфу, управления! Приказ отдаю.
— Он мне не верит. Я вчера Марию Каллас видел, а он сказал, что я ошибся. DEX’ы седьмой модели не ошибаются! Я же не шестерка!
— Окс, скажи ему, что он козел! — вечно подслушивающий Сашка естественно не удержался от своих веских комментариев.
— Вы мне ещё тут подеритесь.
— Мел, ну конечно, ты ошибся. Оперная певица Мария Каллас умерла на Старой Земле три сотни лет назад. В свободное время ты бы лучше исторические хроники перечитал.
— Да я не встречал никаких певиц! Я встретил горничную-meri из «Яхонтов». Она меня не опознала, но шла очень осторожно с просчитанным между камерами интервалом. Это не спроста — я так без должной тренировки сразу не смогу. Поэтому мне стало интересно и я за ней проследил. И она…. в общем, она не мерька.
— Денис! Ребята! — заорала я.
Тихое гудение скрытых в шахтах вентиляторов смешивалось со звуками, издаваемыми воздушными компрессорами коконов-сотов. Дополняемая зеленоватым полумраком дежурного освещения Инкубатора, картина напоминала панораму подводного мира. Пан Лютенвальд сидел в операторской, наблюдал «рамку» сквозь нишу с опущенным стеклом, прислушивался к нервной пульсации выше левого виска и вспоминал то, что произошло в начале весны и продолжается по сей день, и никто не знает, чем закончится, когда над гексагоном откинется полупрозрачная шестигранная крышка…
…Снега в эту зиму было много, но весна взялась дружно, словно саму Чёрную Мельницу решила снабдить шальными талыми водами. Днями стояло почти летнее тепло, и снег таял, как масло на сковороде. Пели птицы, а ранними ещё вечерами долго не гасла пронзительная весенняя лазурь, обещающая только пробуждение и скорое, щедрое на дары лето. Лютенвальд больше всего любил именно это время, когда не приходится заменять на экранах виды с камер внешнего обзора на отснятые в прошлых сезонах летние видеоролики, когда не нужно больше жить тоскливым, томительным ожиданием, когда душа хочет петь и пускаться в безрассудные авантюры.
Зов сумасшедшей весны
В каждом луче, в каждом движении ветра.
Птицей – в окно, или кошкой скользнув за порог;
Пыль до небес, камни, столбы, километры –
Дерзкая песня весны – в ритме дорог!
Долгое эхо звучит
Всякой тропинкой, на всяком лесном перепутье,
Каждой фантазии смелый пророча полёт
Слушай его, в дебрях судьбы наплутавшийся путник!
Гулкое эхо кричит, манит, зовёт.
Мчится весна –
Многоголосая, бешеная, живая,
Свищет, грохочет, рвётся из берегов,
Кажется, будто, мгновеньями, перекрывая
Реквием вечного сна — стон жерновов…
Мастер бродил по окрестностям, наслаждаясь тихим вечером и замершей на пороге пробуждения тайгой – в эти вечерние мгновения не учёный, а бродячий поэт-философ, снова и снова постигающий тайну вечного возрождения. Строки стихов рождались, словно узоры огненных лабиринтов, и такими же неверными огненными сполохами оседали и гасли, уступая место новым. Человека Лютенвальд заметил, только когда едва не столкнулся с ним. Измождённый, почти прозрачный, закутанный в бесформенные рубища, мужчина медленно, словно вслепую, шёл, механически , как-то пугающе логично, рационально переставляя ноги, чуть согнутые в коленях. Руки, казалось, марионеточно повторяли действия ног, двигаясь с ними в лад. Это чем-то напомнило профессору «заводное» вышагивание жука – скарабея. Человек остановился, всего пару шагов не дойдя до Лютенвальда. Или даже шаг.
-Институт… В Загорье… Ищу… Мастера Лышко…
Игерийский язык. С лёгким «муаровым» диалектом, словно, говоря, мужчина постоянно чуть улыбался… Лютенвальд открыл рот, но смог издать только возглас удивления. Кто это? Откуда? Местный, наслушавшийся легенд? Кто-то из Связной сети, попавший в переплёт в Удельских землях? Пока вопросы путались в голове профессора, никак не желая выстраиваться в очередь, ноги мужчины подогнулись, он покачнулся и кулём завалился вбок, на мокрый, ноздреватый, осевший за день сугроб. Лютенвальд подхватил упавшее тело, поразившись его неожиданной детской лёгкости, и попутно нажал кнопку вызова на тангенте спикера. Когда он дошагал с незнакомцем на плече до ближайшего строения «Трёх медведей», у открытого шлюза грузового лифта его уже ждали ксилокопы.
Медицинский блок встретил редкого пациента ярким, тёплым светом ламп и тонким жужжанием климатической системы. Гравиплатформа с мужчиной угнездилась на стапеле. Врачи наблюдали, как двое ксилокопов в бирюзовых халатах быстро и мягко сняли с пациента лохмотья, обнажив тело. Оно оказалось крайне странным, различия с телом обычного человека буквально бросались в глаза. Пациента можно было бы назвать истощённым, если бы не мощные мышцы, опутывающие торс, бёдра, грудь, руки… Нет, истощённым он не был. Но кости его, по всей видимости, были настолько тонки, что позволяли телу иметь изящные, почти женские формы. Весь он был тонким, каким-то полупрозрачным. Ярко выраженной талии могли позавидовать многие девушки. А ещё тело при ближайшем рассмотрении оказалось целиком покрыто короткими золотистыми ворсинками, настолько мягкими, что заметить с расстояния было практически невозможно… А ещё тело совершенно не имело нормального человеческого запаха, причём, не то, что застоявшегося – а вообще никакого. Словно оно никогда не потело, не выделяло жира. Переглянувшись, медбратья переложили странного гостя в нутро реабилитационной капсулы. Как только голова незнакомца коснулась подголовника, он очнулся и открыл глаза. Они оказались двумя маленькими блестящими антрацитовыми вселенными. Безо всякого намёка на зрачок.
— Спасибо вам, — своим «улыбающимся» голосом сказал незнакомец на игерийском. – Я ищу Мастера Лышко Лютенвальда. Учителя.
Лютенвальд шагнул к капсуле.
— Я – Лышко Лютенвальд. Только давненько никто не называл меня этими титулами… Кто Вы, пан? Откуда узнали обо мне?
— Про Вас рассказывал Збенеш, ваш ученик. Меня зовут Джет.
Веки незнакомца сомкнулись, маленькие чёрные вселенные погасли. Сознание вновь покинуло его. Крышка капсулы защёлкнулась, шумно выдохнули кислородные компенсаторы, и капсула наполнилась густым янтарным раствором.
Через неделю Джет окончательно пришёл в себя. Капсула была осушена и открыта, врачи то группами, то попеременно дежурили возле пациента, то и дело собирая стихийные консилиумы: пациент не был похож ни на одно существо, побывавшее в санитарном блоке Комплекса до него. Учёные и медики сгорали от любопытства. Но никаких исследований, а, тем более, экспериментов над пациентом Лютенвальд проводить не разрешал. За исключением банальных анализов – кровь и тому подобное. Впрочем, для начала хватало даже крови. Состав её был каким угодно, только не человеческим. Судя по результатам сканирований и электронного моделирования, кому-то светила не одна Премия за фундаментальные открытия в области глобальных генных мутаций. Если бы эти премии теперь кто-нибудь где-нибудь назначал…
Когда Джет окреп и смог покинуть капсулу, весь Time of Fate уже знал об удивительном мутанте, вышедшем из тайги. Послушать рассказ о его судьбе собралось большинство населения Комплекса – кто пришёл непосредственно в конференц-зал, а кто расположился у экранов трансляторов.
Я надеялся на приход младшего Кошева. Я закрывал глаза и представлял, как он вламывается ко мне в библиотеку в сопровождении шумной компании и разваливается в кресле перед камином. Я так хотел увидеть его молодым! Его и его друзей. Я хотел увидеть их молодыми, потому что по ночам ко мне приходили только мертвые…
Но младший Кошев не пришел ко мне, сколько я ни закрывал глаза и ни звал. Он был старше меня всего на пятнадцать лет — это лишь в детстве кажется неразделимой пропастью. Я не стал наводить о нем справки, я позволил себе надеяться, что его нет в живых.
Вместо Виталиса Кошева напротив меня сидит Макс. Большой и уверенный, в кожаной куртке и высоких ботинках. Красивый и плечистый, с чистым и добрым (даже слишком добрым) лицом — свою жизнь он прожил так, что ему нечего стыдиться.
— Я тоже хочу рассказать про Моргота, — говорит он (у него не поворачивается язык называть меня Килькой, а моего имени он не знает. Его это смущает и мучает, поэтому он старательно обходит обращения).
Макс начинает свой рассказ, словно дает Морготу характеристику с места работы, и характеристику положительную. Но я быстро прерываю его. В отличие от Моргота, я не умею переводить разговор в нужное мне русло непринужденно, поэтому мне приходится говорить прямо и откровенно.
— Я хочу знать, какой он был на самом деле. Я хочу, чтобы он был живым, — говорю я.
Макс меня не понимает, но постепенно втягивается в разговор. Верней, не совсем… Они ведь приходят не просто так. Они приходят, потому что хотят что-то сказать, сказать честно, сказать, как думают. Иначе зачем им приходить? У них остались нерешенные проблемы, незакрытые темы. И это тревожит их, не дает им покоя.
— Я дразнил его в детстве, — вздыхает Макс. — Я знал его слишком хорошо. Я не знаю, почему мы сошлись. И не потому, что противоположности сходятся. Мы вовсе не были противоположностями. Мы совсем не подходили друг другу. Мы не ссорились, а находились в непрерывной конфронтации. Мы все время что-то друг другу доказывали.
Он замолкает, не зная, о чем говорить дальше, и вопросительно смотрит на меня.
— А как вы подружились? — я хочу ему помочь.
— Первого сентября. В первом классе. Мы жили на одной улице, и я сразу его заметил: он шел впереди меня, и за руки его держали отец с матерью. Я больше обращал внимание на его отца — он был в военной форме. Я жил с мамой и засматривался на чужих отцов. И думал о том, как здорово иметь такого отца: высокого, подтянутого, в фуражке. Моргот шел и затравленно оглядывался по сторонам, как будто собирался сбежать. Он был таким прилизанным, таким чистеньким, с букетом гладиолусов с него ростом. Мне мама купила астры и несла их сама. Я тоже чувствовал себя не в своей тарелке и тоже был вылизан с ног до головы. И стоило маме выпустить мою руку из своей, я тут же побежал вперед. Ранец по спине стучал, это было непривычно, а я очень ранцем гордился. Я бегал быстро, обогнал Моргота и оглянулся, чтобы показать ему язык. И тогда его отец сказал (я это очень хорошо услышал и запомнил): «Вот смотри, настоящий парень, не то что ты!» Мне было очень приятно, а Моргот скорчил мне рожу. Отец подтолкнул его вперед и забрал у него гладиолусы. И дальше мы пошли вместе. И так и ходили потом до десятого класса, — Макс усмехается и опускает голову. У него очень высокий лоб, над ним топорщатся коротко стриженные кудряшки, и он напоминает бычка, какими их рисуют в мультфильмах.
Я киваю.
— Моя мама перед самой линейкой тоже сказала мне про Моргота: «Какой хороший мальчик! Вот с кого тебе надо брать пример!» Если бы она видела Моргота через час, она бы такого не говорила! — Макс хихикает в кулак. — В нашем классе он оказался самым шустрым, самым заводным. На уроках он и минуты не мог сидеть спокойно, а на переменах носился со скоростью звука. Он ни во что не ставил учителей, с самого первого дня, но когда надо умел прикинуться невинным паинькой. Поднимет глаза, честные-пречестные, сделает несчастное лицо — учителя таяли. И учился он хорошо, поэтому ему многое прощали. Все давно знали, что он вовсе не невинный паинька, и все равно прощали. Моя мама очень любила его… Он умел быть вежливым и обходительным, как бы ни прикидывался хамом. Воспитание! Однажды мы классе в девятом попали в дорогой ресторан — родители нашей одноклассницы решили шикарно отпраздновать шестнадцатилетие дочери и позвали всех. Там было три вида вилок и ножей, ложки самого разного размера, еще какие-то непонятные приборы. Мы-то привыкли к школьной столовке да к кафе-мороженому! Помню, мы накинулись на закуски, наливали шампанское и очень гордились, что это не портвейн в подворотне. А потом вдруг я заметил, что все смотрят на Моргота как-то странно. Я даже не понял сначала, в чем дело, так у него это выходило непринужденно… Он пользовался этими приборами, как английский аристократ из иностранного фильма о девятнадцатом веке! Моргот тоже не сразу заметил чужие взгляды, и только когда все перестали жевать и начали перешептываться и толкать друг дружку локтями, понял, что «прокололся», как он сам это потом назвал. Он покраснел (он очень легко краснел — или это из-за бледной кожи было так заметно?), а потом взял руками куриную ножку и откусил кусок, перепачкав весь рот, и вытер руки о пиджак — вульгарней жеста я не видывал.
— А чего он испугался? Он же любил находиться в центре внимания, любил, чтобы на него оглядывались. Или я не прав?
— Конечно любил. Но, во-первых, он был готов прикинуться кем угодно, лишь бы не показаться таким, какой он есть. А во-вторых… Он очень стеснялся положения своей семьи, своей четырехкомнатной квартиры, дачи, отцовской черной машины. Другой бы на его месте этим кичился, а Моргот старался это скрыть от всех. Я знаю, это влияние его отца. Моргот говорил, что отца ненавидит, но я был к нему очень привязан. Как моя мама любила Моргота, так отец Моргота любил меня. Его отец всегда повторял ему: в моих заслугах твоей заслуги нет. И Моргот это впитал в себя, пусть и неосознанно; он очень многое взял у отца, что бы о нем ни говорил. Конечно, уживаться в одной квартире двум таким личностям было трудновато. Отец никогда его не бил, хотя, я видел, иногда очень хотел. И, я скажу, Моргот этого частенько заслуживал. Мать — да, случалось, хлопала его ремешком. Он очень обижался, очень! Он мог не разговаривать с ней неделями, и она чувствовала себя виноватой. Его мать была сильной женщиной, умной и с твердым характером. Но он умел заставить ее испытывать чувство вины. Когда родился его братишка, Морготу было двенадцать лет. Он ревновал. Он никогда не говорил об этом, но ревновал, и, мне кажется, так и не простил этого матери. Родители чувствовали его ревность и все время старались загладить вину перед ним. Он делал вид, что ему нет никакого дела до брата, но брата любил. Как умел, конечно. Он совсем не умел любить — не оттого, что был таким черствым, нет. Он боялся любить, что ли… Не показывать любовь — это у него как раз выходило отлично, — он боялся чувствовать любовь, боялся отдавать себе в ней отчет. Он вообще боялся чувствовать.
— Но чувствовал? — спрашиваю я.
— Еще как! Всегда прикидывался равнодушным, и очень хотел быть равнодушным, но, как назло, был сентиментален и слезлив. Когда мы смотрели какие-нибудь фильмы с плохим концом, он минут за пять до развязки убегал на кухню, под предлогом, что решил немедленно чего-нибудь слопать. Я знал: он убегает, потому что не умеет сдерживать слез, — и я смеялся над ним, нарочно старался его подловить, мне почему-то хотелось вывести его на чистую воду. Он очень злился из-за этих моих попыток. Я подкрадывался к кухне на цыпочках и смотрел в дверную щелку, как он запрокидывает лицо, чтобы слезы не текли по щекам. А потом, когда он точно не мог бы отговориться, распахивал дверь и кричал: «Ага! Попался!» Он неизменно отвечал, что ему что-то попало в глаз, и, если бы на моем месте был кто-то другой, он бы Морготу поверил: тот умел ловко притворяться. Он врал и притворялся виртуозно! Но я не верил и продолжал его дразнить. Иногда это заканчивалось дракой, и он всегда начинал первым. Мы частенько с ним дрались, и он всегда начинал первым. Я же занимался боксом с шести лет, я был на голову выше и на восемь месяцев старше. Я в четырнадцать лет стал кандидатом в мастера… Мне драться с ним было все равно, что с девчонкой. Он это прекрасно знал, поэтому и не боялся. Он пользовался моим благородством! — Макс смеется.
Рука Моргота дрожала, когда он набирал телефон тетки — старшей сестры отца. Она когда-то работала в горздраве. Он не виделся с ней с похорон родителей и не любил ее всей душой — более вздорной женщины ему никогда не встречалось. Его отец в юбке и без погон…
— Тетя Липа? — сказал он в трубку, когда ее наконец сняли.
— Да. Кто это?
— Это Моргот.
— Моргот! Не может быть! Сподобился наконец! — ему показалось, она пустила слезу. — Тебе никогда не приходило в голову, что пожилым родственникам нужна помощь? Я думала, тебя нет в живых!
У тетки не было своих детей, она всю жизнь прожила старой девой. Моргот сжал зубы и молча выслушал еще десятка три подобных высказываний.
— Немедленно приезжай сюда! Немедленно! Где ты находишься?
— В телефонной будке, — проворчал Моргот.
— Ты, как всегда, считаешь себя остроумным! Где ты живешь, я спрашиваю? Ваш участок продан неизвестно кому, я искала тебя через милицию, у тебя что, нет прописки?
Она произнесла еще около сотни слов, прежде чем Моргот смог вставить:
— Тетя Липа, мне нужно помочь одному человеку. У вас остались связи, я знаю.
— Если бы тебе не понадобились связи тети Липы, ты бы вообще не позвонил, я правильно понимаю? Ты — неблагодарный и эгоистичный человек. Я всегда говорила твоему отцу, царство ему небесное, что он растит тебя эгоистом и бездельником! Все только для себя! Живете на всем готовом, представления не имеете, как это все достается!
— Что достается, тетя Липа?
Больше всего Морготу хотелось положить трубку. Тетка вздохнула и прошипела:
— Пока не приедешь, ничего делать не стану, так и знай! И не надейся…
— Это срочно. Это надо сделать очень быстро, — перебил Моргот.
— У тебя всегда и все срочно!
Она вдруг замолчала, а потом дрожащим от негодования голосом заорала:
— Если тебе нужны какие-нибудь лекарства, даже не смей говорить мне об этом! Мне племянник-наркоман не нужен, ты понял?
Она перевела дух. Моргот подумал, что лучшего повода положить трубку ему не представится: пусть тетка посчитает его наркоманом и больше через милицию его не ищет.
— Мне нужно, чтобы одного старика положили на операцию сегодня, а не через неделю. Никаких лекарств, — он постарался вложить в эти слова теплоту и участие, чтобы тетка растрогалась. — Это ученый, очень уважаемый человек, у него нет родственников, чтобы дать взятку хирургу.
И она растрогалась, побежала за ручкой — записать фамилию, больницу и отделение. Как только она это сделала, Моргот, с облегчением вздохнув, трубку наконец положил. Не прощаясь. Тетка, конечно, должна была обидеться и долго негодовать, но Моргот знал: она все равно позвонит кому надо. Она разделяла «личное» и «общественное». Она понимала: старик не виноват, что Моргот — хам и мерзавец.
В авиагородке жил Богдан Сенко, товарищ Моргота по университету, к которому он время от времени наведывался. Собственно, это и давало ему возможность рассматривать гаражи миротворцев, поэтому знакомством этим он дорожил. После разговора с теткой он на всякий случай набрал номер Сенко — исключительно для поддержания отношений.
— Громин! Это здорово, что ты позвонил! — обрадовался Сенко. — Мы едем на рыбалку с ночевкой! Не хочешь присоединиться? Удочки не брать, из автобуса не выходить!
Моргот собирался пошататься ночью по городу в поисках денег — от того, что швырнул ему ночной незнакомец, не осталось и четверти. И ночь на субботу благоприятствовала его намерениям. Но уверенным он себя не чувствовал: неудачи всегда выбивали его из колеи. Предложение Сенко прозвучало как нельзя кстати: Моргот не любил думать о завтрашнем дне, силой воли не отличался, и борьба с самим собой быстро закончилась в пользу самого себя. Конечно, вылазки на природу Моргот тоже не жаловал, но почему бы не выпить в хорошей компании? Поэтому он недолго думая на последние деньги взял бутылку водки поприличней и отправился в авиагородок. Ехать пришлось через весь город, и Моргот появился там, когда все были в сборе, — в развалюху на колесах набилось пять человек, и шестому предстояло прятать голову от бдительных взглядов дорожно-патрульной службы где-нибудь под сиденьем.
Однокурсники встретили его радостно, чего он никак не ожидал. С двумя из них он не виделся с тех пор, как ушел из университета, а с Владом и Антоном выпивал довольно часто в компании Сенко.
— Громина за руль! — тут же гикнул хозяин «ведра». — Покатимся с ветерком!
— Да уж, без ветерка Громин ехать не может, — захохотал Сенко. — Только держись!
— У меня прав нет, — усмехнулся Моргот, передавая ему бутылку.
— Вот и прекрасно. Когда обратно поедем, отбирать будет нечего, — Сенко хлопнул его по плечу, подталкивая к машине.
— А вам не страшно? — Моргот прикурил, прежде чем сесть за руль.
— Это бодрит, Громин, — успокоил его хозяин машины, — острые ощущения иногда полезны.
— Я тебя за язык не тянул, — хмыкнул Моргот и захлопнул дверцу, устраиваясь на ободранном сиденье. — Эй, оно что, не двигается?
— Нет, конечно! — фыркнул хозяин «ведра». — Чего ты хотел? Водка в багажнике сто́ит дороже этой машины!
— Тогда пристегивайте ремни. Щас будет вам взлет-посадка! — Моргот повернул ключ зажигания и прислушался к нездоровому чавканью мотора.
Конечно, с красным кабриолетом эту развалину было не сравнить. Зато она ревела, как вертолет, тряслась, словно в припадке, дергалась из стороны в сторону и не слушалась руля на поворотах.
— Надеюсь, тормоза у нее в порядке? — спросил Моргот у хозяина машины, когда сумел набрать приличную скорость.
— Не знаю! — захохотал тот.
По авиагородку не стоило ехать так быстро, и Морготу пришлось проверить тормоза тут же, когда ему в лоб из-за поворота выскочил мальчишка на велосипеде. Визжащую машину развернуло на девяносто градусов, передние колеса ушли на низкую обочину, Моргот ударился грудью о руль, а пацан невозмутимо проехал мимо, да еще и покрутил пальцем у виска.
— Тормоза ничего, резина ни к черту, — выдохнул Моргот и почувствовал капли пота на лбу. — Ненавижу детей…
Замершие было от испуга однокурсники разразились зычным хохотом.
И, как всегда после стресса, по телу Моргота разлилась пьянящая истома…
Ох, как же я его любила!
Я любила все в нем: его руки с длинными музыкальными пальцами, его завораживающий взгляд светло-голубых глаз, его чуть хрипловатый бархатный голос…
Я была ему почти безразлична. Хотя хочется верить, что «почти», а не «совсем». И даже несмотря на это, я любила каждого таракана, которыми была полна его шальная голова.
Но больше всего я, пожалуй, любила моменты, когда он накрывал меня всеми своими ста девяносто двумя сантиметрами и его длинные волосы скользили по моей обнаженной груди…
Мы были разные: он — волк — резкий, точный, сильный, и из-за силы своей предельно осторожный. Я — мурлыкала под ним, как большая кошка, играя, терлась щекой о его грудь и, прикусывая, пробовала на вкус его упругую кожу…
Я долго уговаривала его увезти мня в горы и подарить нам обоим пару дней полного блаженства. И — уговорила. Ясным летним утром, обещавшим палящий солнечный день, он заехал за мной, как обычно, ни на минуту не озаботясь предупредить хотя бы за полчаса. И, пока я спешно собиралась, перебудил всех соседей яростным ревом мотора.
Как же я была счастлива, когда, прильнув к его спине, захлебывалась встречным ветром и восторгом, а он, как крылатый демон, увозил меня навстречу пылающему рассвету.
Целый день и целую ночь я была опьянена свежим горным воздухом, счастьем и… Ну, в общем, и…
И мне не мешали даже шорохи в густом подлеске вокруг поляны.
На следующий день мы спустились в долину, вдоволь накупались в речушке, теплой, как парное молоко; купили в поселке продуктов и вернулись на облюбованную поляну. Я сготовила обед и очень веселилась, кормя этим обедом его с ложечки. Потом растянулась на траве и не заметила, как уснула. Когда я проснулась, разбуженная его шагами, вечерело. Он, взъерошенный, с квадратными глазами, ввалился на поляну и затормошил меня:
— Собирайся, уезжаем! Рядом зверь ходит, я следы видел.
Я начала суматошно собираться, но любопытство взяло верх, я попросила его показать мне следы.
Он провел меня густыми зарослями и там, где подлесок чуть разрежался, на сырой земле я увидела пару следов с две растопыренные ладони размером. Да не с мои, а с его, большие мужские ладони. Я, обомлев, повела глазами в направлении следов и на дереве, на высоте человеческого роста, увидела глубокие царапины. Раны на древесной коре. Шагнув вперед, я прикоснулась к глубоко вспоротому стволу и сняла клочок шерсти. Черной, но с десятком ярких рыжих волосинок. Не в силах вымолвить ни слова, я повернулась к нему и трясущейся рукой протянула шерсть
Он понял мгновенно и ахнул:
— Ё! Тигр! Откуда? Поехали скорее!
Мы бегом вернулись к поляне и остановились в ужасе: от того места, где десятью минутами раньше стоял его мотоцикл, тянулась глубоко пропаханная полоса земли и заканчивалась у оврага. Он, не веря своим глазам, осторожно подошел к краю. Высота была небольшая, но отремонтировать мотоцикл можно было только в хорошей мастерской.
Я заплакала, а он жестко скомандовал:
— Уходим. Немедленно.
Мы начали быстро спускаться с горы. Стремительно темнело. Сначала мы шли узкой тропой, по какой поднимались сюда, а потом он решил сократить путь и свернул прямо по склону.
Мы спускались в густеющей темноте. И вдруг подлесок рывком раздвинуло крупное тело и он резко толкнул меня так, что я кубарем покатилась вниз.
Навсегда у меня в ушах останется мощный рык и глухой удар. Мне кажется, что я различила треск ломающихся костей. Только не знаю чьих. Боль в ноге была настолько резкой, что пришла я в себя только от начавшегося дождя.
Каюсь, я не нашла в себе смелости посмотреть, что случилось с ним. Всхлипывая, я поднялась и, припадая на треснувшую ногу, кинулась прочь.
Боль в ноге становилась все сильнее, так что через полчаса я уже прыгала, цепляясь за мокрые вырывающиеся из рук ветви, падала и поднималась, мокрая и грязная. Колючая ветка хлестнула и унесла с шеи золотую цепочку, оборвался висевший на запястье фотоаппарат, при каком-то из падений выскочил из кармана телефон.
В кювет при дороге я скатилась, не помня себя от страха. Долго выкарабкивалась из кювета. Незаметно начало светать, и на дорогу я выбралась как раз перед фарами тяжелого лесовоза.
В общем, нога моя за месяц зажила. Его не нашли. Впрочем, тигра тоже. Да и откуда взяться тигру в предгорьях Кавказских гор?
С тех пор прошло много-много лет.
Но я до сих пор боюсь смотреться в зеркало по вечерам, когда из сумрачной глубины на меня неподвижно глядят вертикальные кошачьи зрачки.
19.06.2005
Часы отсчитывали секунды и бросали их на асфальт. Секунды ложились на серые бугорки подтаявшего снега — скорбные могилки прошлогодних листьев — такие яркие на фоне окружающей привычности.И в каждой секунде пряталось НЕЧТО. Прямо, не секунды, а новогодние хлопушки с сюрпризом…
— Эй, прохожий, постой!
*БАХ!!!* Стая белых брызг… В их медленно оседающем ореоле — УЛЫБКА…
— Тьфу, ч-чёрт. Шпана! Набросают петард… Куда родители смотрят?! Прохожий рассерженно и деловито зашагал дальше по улице.
— Эй, улица! Оглянись!
*БАХ!!!* Фонтан уже почти прошлогоднего снега… Среди его бестолковой кутерьмы — Наступающая Весна…
— Ссссуки…Лопатой лишний раз махнуть лень. Что ни дворник — то алкаш, а люди вязни по колено… Ещё и слякоть эта проклятая… Улица обречённо бросилась под лакированные «пьер-кардены» Молодого и Преуспевающего, и, заботливо обведя каждую их модельную неровность опытными шероховатыми пальцами асфальта, неспешно потекла дальше — терпеливо утешать блуждающих, и, подставляя им твёрдую опору своего битумно-щебёночного хребта, исподволь, незаметно, но неотвратимо уводить их в обещающую без исполнения, дурманящую без пробуждения, отвечающую без вопроса, сладострастную без любви, каменную, равнодушную, нескончаемую сказку Города…
— Эй, город! Ну, хоть ты-то…
*БАХ!!!* И в беспорядочной, мятежной, какофонической круговерти — СУДЬБА…
— Ну, вот и пол-шестого. Опять смена кончилась. Слава Богу, ещё один день прожил… Сухопарый вахтёр, поблёскивая очками, помассировал седые виски, сморщился от колючей пульсации в гипертоничных сосудах, и, горько усмехнувшись узловато-заученной неуклюжести своих ревматических суставов, налил в треснутую безрукую кружку остывшей производной из утреннего чайника…
…Ночь прошла без происшествий.
…День протянули — перевели дух.
…Год проработали — отчёты в архив…
*БАХ!!!» В фейерверке сомнений, открытий, встреч, разлук, надежд, разочарований — НЕЗАМЕТНО ПРОШЕДШАЯ ЖИЗНЬ…
Белые фигурки падали на серый снег. Часы отсчитывали секунды.
Песчинка, обрушившая гору…
Земля. Рамон Ферейра.
Объявления по сети оповещения:
Уважаемые фермеры штата Санта Катарина.
Метеорологический отдел Службы Ресурсов напоминает, что со следующей недели начинаются плановые дожди и небольшое похолодание — до 23 градусов по Цельсию.
О дальнейшем изменении погоды будет извещено дополнительно.
Внимание!
Службой дознания разыскивается демон Вассил род Шип за серийные убийства под влиянием наркотиков. Крайне опасен, при обнаружении гражданам следует сообщить в ближайшее отделение сил правопорядка, не пытаясь задержать самостоятельно.
Ваша жизнь кажется вам чересчур скучной? Внесите в нее разнообразие! Посетите наш «Парк острых ощущений!» Наши сотрудники способны реализовать любое ваше желание. Вы желаете изведать прелесть охоты на добычу? Мы способны это устроить. Вас привлекают иные расы? Мы предоставим вам возможность узнать их близко. Очень близко! Вы желаете власти? Подчинения? Сильных эмоций?
Приходите в наш «Парк острых ощущений»! Мы исполним любые ваши фантазии и гарантируем конфиденциальность.
Рамон стоял у деревенского экрана новостей уже пять минут. Он не слушал бодрые голоса, убеждающие и призывающие — реклама не для него. Да и почти ни для кого из их маленькой рыбацкой деревни. Все эти яркие картинки и завлекательные слова — для людей из большого мира. А скромная Пасингуаба, рыбацкая деревушка, жила у моря так, как и сотни лет назад. Рыбаки отправлялись на лов, женщины заботились о хижинах и детях. Даже Покорение мира не слишком изменило их жизнь. Да, на площади установили экран, и раз в день все должны были собраться и посмотреть правительственный выпуск новостей. Да, всем надели браслеты, но они никому не мешали. Наоборот, когда ему, Рамону, стало плохо прямо в море, то диретторе Алваро прислал на помощь лодку. Конечно, подростков теперь увозили в город на какой-то Отбор, но почти все возвращались. Да море все равно взяло бы больше, раньше каждый год с лова не возвращались трое-четверо, а то и больше рыбаков, а из Жусе, сына вдовы, все равно не вышло бы ничего путного, и из Марио тоже рыбак бы не получился. Спокон века были такие, которые не хотели жить как отцы, и уезжали. Ничего страшного. Да, в деревеньку теперь порой заглядывали невиданные люди — кто с зеленой кожей, кто с красными глазами, но им тоже нужна была рыба, как и всем.
Все шло как обычно. Даже лучше.
Штормов теперь почитай что и не бывало, а если и были, то о них предупреждали по деревенскому экрану или прилетали красивые голубокожие сильфы…
Словом, деревня жила хорошо… и именно поэтому Рамон сейчас топтался у экрана, не решаясь пройти в белую дверь, за которой сидел диретторе Алваро. Донести на кого-то нехорошо… а тем более, на женщину. Девушка-сильф ему даже нравилась, и много помогала деревне. Но они так говорили про повелителя и про то, что все надо сделать как раньше… он не хотел подслушивать, это случайно вышло, правда. Но раз услышал, то надо сказать. Он спрашивал потихоньку у соседей — никто не хочет как раньше. Сейчас им лучше. Деревне лучше.
— Рамон? Что стоишь? Входи. Что такое?
— Сеньор Алваро, я тут хотел сказать про один разговор…
Из материалов Службы Дознания:
Срочно. Секретно. Копия в Центральное управление Службы Дознания.
Установить негласное наблюдение за Синиэй из Сильфов и Данутой Нямецкой, ведьмой, постоянно проживающей в городе Росток, протекторат Европа2. Основание: подозрение в антигосударственной деятельности и преступлениях против порядка. Выявить связи и сообщников. Срок — неделя, с последующим арестом.
Что нам стоит…
Мир Земля. Лина.
Утро для Лины прошло в ударном труде по подготовке задуманного скандала. Кажется, она все-таки нашла, на кого свалить свое убийство. Неведомый шпион, установивший камеру наблюдения в ее комнате, замечательно годился на роль возможного убийцы — и слежка провалилась, и объект наглый издевается… Кто ж такое стерпит?
Но даже если стерпит… об этом ведь никто не узнает, верно?
Угрызений совести по поводу «подставки» своего потенциального убийцы феникс не испытывала. Не до того. Если это та, о ком Лина думает, то ей все равно ничего не будет. А если нет, то врагов лучше не оставлять у себя за спиной.
Четыре часа она потратила на то, чтобы выяснить происхождение камеры. Та, хоть и не маркированная знаком госслужбы, все равно имела серийный номер, по которому знающий человек мог проследить ее происхождение и хозяев.
Немного интереса к работе одного «сэсника»- так иногда именовали сотрудников Службы Слежения, пара обещаний одному старому знакомому, пара улыбок второму, распитие бутылки эликсира с третьим — и круг подозреваемых в слежке за фениксами немного сузился. А кроме того… для чего ж еще нужно служебное положение, как ни для использования в личных целях! Строгое лицо и чуточку блефа — и любитель подсматривать-подслушивать установлен. Именно ему было продано несколько камер — со скидкой, как положено для государственных чиновников.
Гэс. Демон из Службы Дознания. И весьма близкий друг ее высочества Зои. Так-так… Зоя, младшая (и не самая удачная) сестрица братьев-Соловьевых, несмотря на юный возраст, отличалась склочностью, злобой и редкой мстительностью нрава. И на феникса у ее высочества вырос немалый зуб – за было дело, схлестнулись характерами доверенное лицо Повелителя и его сестрица… С тех пор Зоя феникса терпеть не может.
И под арест подставляла, и похитить потихоньку пыталась, сейчас вот – слежка.
Поня-ятно… Купил, значит, камеры со скидкой, якобы в служебных целях, Гэсси? А сам решил подольститься к грозной любовнице?
Что ж, отлично.
Недобро нахмурившись, Лина перенеслась в магазин.
Следующие полчаса прошли в хаотичном метании между увешанными аппаратурой стенами, растущей горой покупок и постепенно округляющихся глазах продавцов.
Подготовка к скандалу двигалась полным ходом.
У экрана.
Мир Земля. Вадим.
Из материалов Службы Дознания:
Срочно. Секретно.
Данные наблюдения за ведьмой Данутой Нямецкой подтверждают предположения о существующей подпольной организации, именующей себя Темной Лигой. Поднято дело 1\1\8 Ивара Теренциуса, осужденного по статье «антигосударственная деятельность, пункт2» и дело 1\1\4 Кристаса Беа-Тарина ол Вароксы из мира Тшерта, осужденного по статье «антигосударственная деятельность, пункт 1, 2», также подозреваемых в причастности к «Темной Лиге».
Доказано, что в организацию входят маги, фэйери и демоны (данные прилагаются), есть основания предполагать участие русалок, кентавров и возможно, саламандр.
Особую тревогу вызывает упоминание в разговоре (материалы фонозаписи номер 23-12 прилагаются) телепатов, сотрудников отдела подтверждения лояльности, которые якобы на их стороне и «смогут отмазать при случае»
Резолюция: произвести немедленный арест следующих лиц:
Дануты Нямецкой — город Росток, улица Штайнштрассе 27\11
Синиэй из Сильфов.
Алана Белла, мага, город Рединг, ул. Соловьефф, 217, кв. 38
Марата де Фуэнт, город Ля-Рошель, Рю де Альберт 87
Франьо Степинаца, мага пирокинетика, город Лепоглава, ул Стефена, дом 118, магазин «Феерия»
Марка Рудковского, гадателя, город Одесса, ул. Гаванная, гостиница «Прохлада».
Федоровой Марины, Севастополь, ул. Победы 202, кв. 45.
Дознание в отношении указанных лиц вести форсированными методами.
Разработать план и меры защиты в целях срочной и тщательной проверки отдела подтверждения лояльности (телепатов).
Сеть магазинов «Еда для всех и каждого» объявляет о начале акции «Покупка года». Каждый, купивший в нашем магазине товаров более чем на двести рублей, получит право участвовать в розыгрыше призов! Покупайте и выигрывайте! В числе призов — купоны на скидки, талоны на бесплатные товары, абонементы на посещение клубов и салонов. Главный приз — браслет «неприкосновенности». Приходите и он может стать вашим!
Сеть магазинов «Еда для всех и каждого» ждет вас!
Вадим, чуть нахмурившись, шевельнул рукой, и шар-экран смолк. Стало тихо. Даже тигр не шевелился. Огромная кошка молча смотрела в золотой шар, ожидая, когда снова появятся яркие картинки.
Экран был непростой. Усилия магии и техники сотворили мечту каждого диктатора прошлого — Повелитель теоретически мог прослушать любую передачу, любой телеканал, любое объявление в сети. Более того, ему было доступно то, чем ведал огромный штат Службы Слежения — материалы с повсеместно летающих зондов.
Стоило только пожелать — и он мог увидеть рабочих на рисовых полях, прохожих на бульварах Одессы, «лишенных прав» распределяемых по заявкам Служб, школьников на переменке — в Петербурге, Лейпциге, Рио… Он мог видеть все, что видели зонды.
Порой это было интересно.
Например, как-то раз он засек компанию молодых демонов, которые дрались за место в штате Дворца. С победителем он потом беседовал. Забавный тип. Темному, правда, не понравился…
Однажды пролетавший мимо зонд равнодушно зафиксировал, как на балконе старинного дома застрял малыш, просунувший голову меж перил. Зареванная мордочка и взъерошенные волосы напомнили Зайку — когда-то она была таким вот растрепанным птенцом. Малыш перепуганно осматривал пустую улицу, но звать на помощь не решался — боялся, что нагорит от мамы? Позабавленный Вадим послал на помощь отважному исследователю балконов кого-то из дворцовой прислуги и постарался забыть об этом. Глупо. Доброта — удел не для великих.
Теперь он это окончательно понял.
Несколько раз натыкался на глупые надписи типа «Долой тиранию», проследил за отрядом старушек (бабки на полном серьезе составили свою организацию «Друзья порядка» и доносов от них шло втрое больше, чем от молодежи), понаблюдал за выходками трасформеров: в последнее время те взяли моду прикидываться кем-то опасным и пугать прохожих на улице. Прохожие шарахались от внезапно возникшего на улице льва или дикого кабана, кое-кто хватался за импровизированное оружие вроде палок и цветочных ваз. Когда трансы нарывались на неприятности, было особенно забавно. Вступаться за тварей, когда-то посмевших принять Лешкин облик, повелитель не собирался. Да и вообще, вмешиваться не хотел.
Чего он вообще хотел? Почему в нечастые свободные минуты снова и снова включал золотистый экран?
Он смотрел.
Нужно было знать, какой он, созданный им мир. Нужно. Он должен был знать, что этот мир, эта отлаженная система работает, что он справился. Ему надо было знать, что он прав. Был прав тогда, непримиримо, настойчиво собирая всех в один кулак, подчиняя своей цели. Прав, когда готовил Захват. Когда уничтожал искры недовольства, пока они не стали пожаром. Прав, черт раздери все эти глупости. Прав! Лешка дурак, наивный идеалист. Во всех книгах говорится, что строительство нового не обходится без жертв.
Почему он вообще должен думать об этих глупостях? Какая разница…
Властелин мира встал и прошелся по комнате.
Может быть, он ошибается кое в чем. Может быть, Лиз все же солгала, и магия в братце тогда остались. Немного, капелька… но этому упрямцу и капли хватит, чтоб попытаться. Может быть, эти сомнения, это беспокойство — всего лишь последствия постэмпатического внушения? Чувствовал же, что Лешка опасен…
Знакомо похолодело в груди, он на миг остановился, приложил ладонь, хоть и знал — не помо…
Опасен. Хорошо, что пропал, он — слабость, а слабости недопустимы.
Хотя опасны все, верить теперь можно единицам. Или вообще никому.
Все твари. Жадные, злобные. Только дай слабинку на миг, только дай повод — тут же вцепятся в глотку. Нет, выход один — давить, давить, быть самым сильным, самым мощным. Чтоб не посмели усомниться, сволочи, кто тут хозяин. Темную Лигу придумали, скоты неблагодарные! Ничего, скоро пожалеете…сильно пожалеете.
Он снова включил шар, прищуренными глазами всматриваясь в золотистую глубину. Ночь — хорошее время присмотреть за подданными.
Конечно, при виде зондов его подданные замолкали или заговаривали о преимуществах нового порядка, но привычка есть привычка. Посмотрим, кто у нас тут недоволен?
Чучело проснулся и несколько минут просто лежал, прислушиваясь к похрапыванию Шуур. Он проспал целых пять часов, более чем достаточно для киборга. Стараясь не разбудить сауришу, мэйлис встал и выбрался в прихожую. Вчера они вернулись с выезда «в поля», как это обозвал это Т-шим. Арран, традиционно назначенный крайним, то есть самым умным и ответственным, сумел пропихнуть в выездную группу и мэйлиса. Киборг не стал напоминать ему, что не является ни постоянным работником института, ни даже студентом. А то вдруг оставят?
Их послали на чипование взрослых особей, а также отслеживание кладки средних и отбора яиц для наблюдения за развитием плода. Все бы ничего, но родителям этой самой кладки наблюдение не понравилось и студентам пришлось немного побегать от хищных неразумных ящеров. По тревоге прибыл наблюдатель, злая растрепанная женщина в желто-сиреневом комбинезоне и с рыжими, выгоревшими на солнце волосами, убранными в не слишком аккуратный хвост. Для начала она отогнала преследователей беззвучным для людей выстрелом из акустической пушки. А потом отправила студентов в лес – искать друг друга. Горе-зоологам для начала раздали по шее – за то, что полезли в гнездо сами по себе. И только потом – инструкцию и чай. В ответ на подзатыльник Рыжий честно проинформировал человека, что он киборг и такой слабый удар ему вреда нанести не может. И после этого едва не завис над ответом:
— Киборг, человек, на вкус без разницы! А я чего потом буду делать? Орать им в задницу и эхом наслаждаться? Или вы думаете у них там лифт?
— Симочка бушует – пропела одна из сауриш, и бросилась бежать по кругу, от разъярённой наблюдательницы.
Потом они летали над лесостепью, отыскивая не помеченных животных и стреляя в них дротиком с чипом. А ночью вся группа сидела у костра, готовила кашу с тушёнкой и слушала песни – два человека захватили с собой гитары. Когда Сима ушла спать, решили сварить кофейный ликер. То есть в котелок с водой добавили кофе, две бутылки водки и банку сгущенки. Чучело не любил, когда люди употребляют алкоголь в его присутствии, шанс экстремального использования и последующей поломки от этого сильно возрастал. Но тут никто не планировал развлекаться с мэйлисом, а наоборот, ему тоже, как всем, досталось два глотка напитка. Горячих, обжигающих и сладких. Киборг расслабился окончательно, и остался дежурить, когда остальные все-таки расползлись по палаткам. Он сидел, прислонясь к бревну, на земле, у затухающего костра и смотрел, как меняются над головой звезды, светлеет небо, и наконец сквозь туман медленно и величественно всплывает солнце. Пять дней работы в лесу, когда никто не разделяет, киборг ты или человек. Когда вокруг тебя странная и иногда страшная природа. Когда яркий цветок жалит, а крупная и на вид жуткая собакообразная тварь валяется в ногах, требуя немедленно бросить к черту всю эту работу и заняться делом более важным – почесать ей гладкое розовое пузо с бусинками сосков. И можно трогать таких смешных пятнистых щенков, брать их на руки и даже заглянуть в нору, с риском застрять. Ну, или просто застрять. Но ведь его достали. Пока процессор перебирал варианты – выдернули за ноги и попросили поделиться фотографиями. Он поделился, не жаль. И не только съемками собачьего гнезда, но и съемками размножения двух крупных, похожих на ожившие языки моллюсков, которые не сразу заметили наблюдателя, а когда заметили, то возмущенно покраснели, пытаясь отогнать от себя киборга.
И вот они вернулись, ночью, съели все, что нашлось в холодильнике и после душа просто отрубились, так же рядом друг с другом, как привыкли за это время.
Мэйлис посмотрел на запястье, и замер, холодея – на дисплее мигало запоздавшее сообщение от Асато: «вернешься — позвони». Ему стало тошно, ни разу за эти дни он не вспомнил о хозяевах. Даже не сообщил о своем отъезде. Он просто забыл о людях! Он всегда думал о них, всегда ориентировался на желания хозяев и вот так легко выбросил их из головы. Но ведь они ему подарили и одежду, и инфокуб, и даже комм. Отпустили на свободу. А он едва вышел за порог, сразу же про все забыл. А если люди разозлились и теперь заберут его на корабль? Ему стало холодно, виски сдавило. Мэйлис вспомнил горячие рассуждения Эмиля о криминалистике, и как спай, так похожий на человека, за несколько часов превратил себя в машину. Он не хотел жить без… чего? Киборг не знал такого слова, и не смог найти в закаченных словарях, но сейчас Чучело его понимал. От одной мысли, что его могут забрать, сделать опять постельной игрушкой, захотелось умереть. Сзади неслышно подошла Шуур, положила на плечо тяжелую морду.
– Ты чего скулишь, Чуча? Плохо стало? – От заботливого голоса стало еще хуже, и он не выдержал. Испуганные мысли выплеснулись сбивчиво, Чучело, глотая слова, изложил, что с ним может случиться, и как он не хочет уходить.
– Ты говоришь глупости. – Шуур взяла комм, повертела в лапе, прочитала сообщение. – Мне не кажется, что твои опекуны хотят тебя забрать. В этом послании я вижу только их заботу о тебе. Почему бы тебе не позвонить им? Прямо сейчас, пока я тут – рядом. Как твой куратор я не позволю им тебя обидеть.
– Они хозяева, они могут отдать любой приказ, и я выполню, – попытался донести Чучело до нее неоднократно проверенную истину.
– А я – нет. Мы не были твоими хозяевами. Но ты же выполнял наши просьбы? Ты выполнял команды Симы, как все мы. Теперь подумай, так ли нужны тебе хозяева. Может быть, твоим опекунам будут лучше в новом статусе и для себя и для тебя?
– Не понимаю… – Чучело сел мимо стула, на пол. – Я ведь и правда… без команд. Но я же делал все! И мне было хорошо.
– Вот и расскажи им об этом! Звони. – Сауриша легла рядом с ним, положив покрытую крупной чешуей морду на колени парню.
Эрик ответил сонным голосом. Он сел на койке, продемонстрировав голую грудь, кое-где покрытую белыми ниточками шрамов. Некоторое время человек пытался понять, кто и что от него хочет. Потом даже обрадовался.
– А, Рыжик, у тебя все в порядке? Ты так внезапно уехал, что мы даже не успели тебе пожелать доброго пути!
– Я ездил в лес, и мы там чипировали животных. – Чучело набрался храбрости и выпалил главную мысль. – Мне было хорошо, без хозяев. Я нормально работал и я не хочу обратно!
Человек помолчал, глядя на испуганно сжавшегося парня, кивнул скорее своим мыслям, чем его словам.
– Мне тоже без хозяев офигенно. Понимаю. Но ты нас держи в курсе, как у тебя дела. Договорились?
– Он вам может прислать фото и видеозаписи, – не выдержала Шуур, влезая в видимость вирт-экрана.
– Охренеть! Раптор! – В голосе Эрика было такое восхищение, что юная сауриша даже смутилась.
– Я его куратор и подруга – Шуур. – Представилась она. – Мне кажется, у вас очень много недопонимания и вам следует поговорить с Чучей. А еще ему надо нормальное имя. Вы ведь не откажетесь посетить церемонию? Это важный момент, принятие имени!
– Э… конечно! А когда будет эта церемония?
– Когда он будет готов принять новое имя. Согласитесь, это очень серьезный психологический шаг.
– Да. – Человек на экране зевнул, прикрыв рот кулаком. – Значит, я досыпать и фотки не забудьте!
Экран погас.
– Он что, отпустил меня? – Еще не в силах поверить услышанному, Чучело повернулся к саурише.
– На часах пять утра! Люди в это время необычайно покладисты в пустяках, потому что хотят иного. – С важностью склонила голову сауриша. – Главное в переговорах, это правильное время, место и условия. Бери пример с Алекс! Ей однажды удалось договориться с одним человеком о продаже нам его киборга. Он хотел сдать его в KAIS-MI, как проснувшегося! И Алекс сумела его убедить, что этот шаг ошибочен, при этом была очень миролюбива и дружелюбна! Никакого давления. Она даже пыталась донести оппонента в пасти до офиса, дабы не прерывать переговоры. У нее боль… большое сердце! И знаешь, он оценил ее порыв и даже подарил ей этого киборга, после первых же аргументов. К сожалению, беседу она продолжить не смогла, человек очень торопился куда-то улететь. Мы проверили, он уже через час покинул Дэю! Наверное, поэтому и подарил, в компании надо подписывать много бумаг, а он торопился.
– Но она и правда очень хорошая. А еще очень красивая! – согласился мэйлис, вспомнив, как во время бури крупная сауриша просто легла на землю, придавив собой тент, чтоб его не снесло ветром, и оставалась всю ночь на улице под проливным дождем, оберегая друзей. – А еще у нее смешная привычка брать тебя за голову, если ты с ней споришь.
– Ну, это же нормально, это просто напоминание, что мы друзья, несмотря ни на что! – Шуур дернула хвостом. – Наш знак доверия. Более крупный сауриш может взять другого за голову, успокаивая. Она принимает на себя ответственность, что не причинит вреда, а я, что я ее не боюсь, понимаешь?
Чучело решил, что понимает – не бояться Алекс, находясь в ее пасти, это очень большая ответственность. Мэйлис вернулся в спальню и уселся, опираясь на задремавшую Шуур спиной. Пугающая его ситуация разрешилась так легко, словно и не было ничего. Не было долгой службы людям, не было побега… Его отпустили совсем! Если, конечно, утром хозяин не передумает. Ну, в крайнем случае, он попросит Алекс поговорить с Эриком, у нее большой опыт переговоров с людьми.
– Рыжий нарисовался, за три дня не сотрешь! – радостно заявил Эрик за поздним завтраком. Киборги позаботились о хозяевах. Те выползли на запах блинчиков дружно, но к двенадцати часам дня. – Вернулся из своей экспедиции, загорелый, счастливый, с каким-то личным динозавром. Разбудил меня, зараза, в пять утра, чтоб сообщить, что ему там нравится!
– А ты? – Асато подался вперед, забыв про еду.
– Благословил в закат! Хочется ему яйца динозавров пасти – пусть пасет, нам головной боли меньше. – Эрик помахал толстым желтым оладушком с куском соленой рыбы поверх, – надеюсь, я о нем в ближайшее время не услышу!
Коротко тренькнуло сообщение, Рон прочитал его, и усмехнулся: – Сглазил, хозяин!..
***
Читать не хотелось, хотя в видеофон была залита целая библиотека: ребята в походе поделились книжками, у кого что было. И в свободное от работы время киборг осваивал художественную литературу. Сначала с недоумением, потом с постепенно пробуждающимся интересом, а потом – урывая для чтения каждую свободную минуту.
Сейчас читать не хотелось, хотелось подумать. Только мысли разбегались, как испуганные цветы риш-ши, к которым он неосторожно протянул руку. Мэйлис машинально перелистывал сначала фотографии и записи, потом телефонную книгу, бездумно скользя по ней. И даже не сразу понял, на что смотрит застывшим взглядом…
Не веря своим глазам, киборг растянул вирт-экран, чтоб посмотреть поближе. С фото на него смотрел зелеными глазами Лисенок. А ниже цифры номера телефона… С одной стороны пять утра, с другой – он тоже киборг. Пальцы никак не хотели попадать по нужной кнопке, а процессор, как всегда, подвис, выдав три решения и сочтя на этом свой долг исполненным. Ответ пришел буквально через несколько минут. На экране действительно был аналогичный рыжий мэйлис, настороженный, даже испуганный. Что говорить, Чучело не знал, и неловкое молчание затягивалось. Первым решился заговорить Лисенок:
– Это они велели тебе позвонить или ты сам?
– Сам. Хозяева меня отпустили. Я на Дэе, в институте помогаю. А у тебя все в порядке?
– Все хорошо. – Лисенок улыбнулся, в глазах мелькнуло и пропало непонятное выражение. – Может, тогда не по телефону, если ты свободен, сегодня встретимся? Хозяйка меня уже отпускает одного.
– Я буду очень рад. – Чучело очень хотелось рассказать, что он поверил в гибель собрата, что испугался, рассказать про свой срыв и побег. Но… но не вот так. Сперва надо увидеть Лисенка лично, убедиться, что это и правда он, а не нелепая человеческая шутка. Хозяева любят развлекаться за счет киборгов, даже если те в процессе ломаются.
Лисенок откинулся на подушку, глядя остановившимся взглядом в потолок. Мысль пришла ему в голову сразу, как он увидел Чучело. Защитить хозяйку и, может быть, спасти себя. За счет другого киборга из той же линейки. Но отчего такое противное ощущение внутри? И почему программа его не считывает, только он сам? Не важно. Важно, что киборг должен любой ценой защитить хозяйку и, желательно, уцелеть при этом сам.
Видео Берт скопировал из архива и сохранил к себе. Чтоб посмотреть еще раз и подумать. Получалось, что Ларсен учил киборга не летать, для этого есть программа. Он пытался научить его чему-то еще… Полет, озеро, небо. Что же хотел донести до сэя хозяин на самом деле?
Человек лежит на песке, киборг рядом, ночное зрение позволяет рассмотреть каждую песчинку, каждую травинку и даже грибы. Больше похожие на цветы, высотой сантиметров сорок, светящиеся нежно–голубым светом. Киборг встает, сам без команды, срывает такой гриб и отдает хозяину.
– О! Молодец, Рон. Давай Женьке подарим! Добудь еще штук шесть, букет сделаем. Скажу, что это ты расстарался.
– Сейчас.
Гард опять встает и смотрит на собственные, облепленные мокрым песком босые ноги. Потом идет собирать грибы, осторожно обходя мины. А потом они просто сидят и смотрят на воду. Человек довольно щурится, ему хорошо.
– Рон, как думаешь, удастся сюда Женьку привести? А то она к самоволкам плохо относится, с одной стороны. С другой, без тебя тут как без рук – напоремся на мину, к бабке не ходи! Так что, поможешь?
– Помогу, – отзывается киборг, валяясь на спине и глядя в небо.
Берт попробовал представить себя на его месте. Даже глаза открыл. Не получилось – над головой не было звезд, только темно-бордовая обивка багажника. И тоска.
Он поспешил загрузить еще одно видео, пока летят, можно успеть, хоть понять, как Рон с Эриком пришли к тому, что киборг начал командовать хозяином.
И опять ночное небо, только на втором скутере двое. Рыжая девушка держит за талию Эрика, а киборг летит чуть впереди, сканируя местность. На озере все так же, светятся грибы и подсвечиваются мины, плещется горячая вода. Тонкие плети водорослей скользят по коже. Киборг плавает долго, один. А когда выходит, хозяин лежит неподвижно, а девушка насыпала ему на спину песок и придает ему форму куба. Киборг садится рядом, и она приказывает помочь. Теперь они вдвоем утрамбовывают ладонями песок, досыпают его, придавая форму стилизованного домика. Человек изредка ворчит, но не мешает.
Рыжая доделывает песчаную постройку и хлопает в ладоши. Эрик пытается оглянуться, но девушка его слегка придавливает и приказывает сэю сфотографировать. Только после этого человек поднимается, стряхивает песок и идет в озеро отмываться, а Женя посылает киборга за грибами, приказывая собрать много.
– Вест, конечно, гений, выписать пропуск в самоволку, но видел бы ты его рожу, когда он грибы на подоконнике обнаружил!
– А что не так, они вроде для дури не используются?!
– Смотря для какой. Они сильный афродизиак. Поэтому их срывают быстрее, чем они успевают вырасти. Так что у нас с тобой официальная самоволка за взяткой престарелому начальству!
Киборг подходит, складывает грибы у их ног. Женя лезет в багажник скутера, достает две банки консервированных персиков. Одну отдает киборгу, другую – вручает Эрику…
Флайер пошел на посадку. Берт уперся рукой в стенку и, пока есть время, сохранил и это видео отдельно, вдруг прикажут стереть архив?
По прилете Эрик, пошатываясь, удрал в каюту и заблокировал дверь. Рон убедился, что хозяин спрятался, и только тогда открыл багажное отделение. Новичок выбрался, встал по стойке смирно, отрабатывая программу.
– Такой хороший послушный киборг, – вздохнул Асато, заглядывая в стеклянные глаза. – Может, все-таки оживешь?
– Оживет! – Рон, отдав цифровой приказ, отправил клона на корабль. – Сейчас очухается и оживет. Еще хлебнем с ним.
– Куда ты его послал?
– Вымыться после леса и отлежаться. Ты его лишний раз не дергай, дай время.
– У него есть имя?
– Конечно. Просто он пока не готов его назвать хозяевам, – Рон уперся было руками в бок флайера, чтобы закатить его в транспортный модуль «Кельпи», но японец коснулся плеча киборга, останавливая.
– Погоди. Я не понял, тут-то в чем сложность?
Сэй оставил флаер в покое, посмотрел себе под ноги, обдумывая слова, и наконец ответил:
– Киборги – это вещь. Оборудование, техника. У нас нет даже нас самих, даже наше тело принадлежит вам, людям. Подчиняется командам любого, кого прописали хозяином. Нам остается только то, что в голове. Например, имя, которое мы дали себе сами. Его никто не отнимет. Он просто пока не понял, что, представившись, не потеряет его. Подожди немного.
– Я не подумал, – Асато опять ощутил себя последней сволочью. – Прости. И спасибо.
– За что? – уже катящий флаер киборг опять остановился.
– За то, что рассказал про имя. Я даже не подозревал, что у вас настолько все… серьезно. Бедный Эмиль. Я же тогда сразу взял его в оборот, он даже отказаться говорить не мог.
– Ну, если так, – Рон подмигнул, – ты должен знать. Эмиль с перепуга тогда разболтался, но он об этом ни разу не пожалел.
Флайер медленно двинулся в хранилище. Асато посмотрел ему вслед, испытывая в очередной раз иррациональное желание закурить или набить кому-нибудь морду. Себе, например. Потому что нельзя так поступать с людьми. Нельзя. И он один из тех, кто именно это и делает. Зло остается злом, даже когда оно сделано во благо. Даже когда оно единственный на тот момент выход. Даже когда ты сделал все, чтоб его исправить… или еще не все?
Новенький нашелся в коридоре, он уже вымылся и стоял, вытянув руки по швам, совершенно обнаженный. Японец присвистнул, увидев лохмотья кожи и рваные раны на его теле, в которых кое-где проступали розовые кости ребер.
– Быстро в медотсек! Какого не сказал?!
– Есть быстро в медотсек. Понятие «какого» нуждается в дополнительном уточнении, – отозвалась машина, послушно разворачиваясь и направляясь вглубь по коридору. Человек тихо выругался, увидев неприличную татуировку на покрытой каплями воды спине. Киборг остановился, обернулся:
– Появились дополнительные распоряжения, хозяин?
– Нет, пойдем, я тебя перевяжу, – ответил японец, борясь с ощущением камнепада из проблем на его бедную голову.
В медотсеке новенький из-за процессора тоже не вышел. Настолько идеальной машиной он не был даже во время Охоты. Асато прекрасно понимал, что его собственные эмоции доверию не способствуют, но бессильно злился, видя в каком состоянии парень. Надо было наплевать на все и отловить его! А потом долго успокаивать, черт бы побрал покойного Ричарда с его ублюдочными развлечениями и всю КЭЙС вместе с ним!
Асато наложил фиксирующую повязку, вкатил обезболивающее и проводил киборга в каюту отдыхать. Уже имея опыт с Эмилем, он сразу обозначил, чем может пользоваться гард, что может делать и чем питаться. Сообщил напряженному парню, что вовсе не обязательно сидеть тут одному постоянно, можно и нужно выходить. Киборг кивал, подтверждая, что принял распоряжения человека, а когда японец ушел – вытянулся на койке и задумался. Слишком много вопросов, которые он так и не решился задать, и слишком мало на них ответов.
Например, почему его идеально поведение вызывало у человека такую ярость? И почему хозяин так и не воспользовался своим правом выплеснуть эту ярость на него? Даже укол сделал бережно, пшикнув какой-то странной штукой, от которой онемела кожа и рецепторы не ощутили прокола тонкой иглой.
Берт еще раз просмотрел записи общения с хозяевами. Результат был странным. Эрик бесился, чуть не убил его, но подчинился японцу. По личному опыту киборг знал, что такие люди подчиняются более сильному и страшному. Но Асато не был ни сильнее, ни опаснее Ларсена. И намного сдержаннее. Даже когда в медотсеке оказывал помощь, злился, но не позволил себе сорваться. Обработал раны, наложил повязку, отвел в отдельную каюту. Тут у киборгов свои каюты. Интересно, за это приходится отрабатывать или нет? Когда был у прежнего хозяина, там тоже была своя каюта, и ключ от нее мог получить любой из людей Ричарда в награду за хорошую службу. Для релаксации, как это называлось. Эрика они не любили, и клону доставалось так, что приходилось включать интенсивное восстановление. А тут? Человека всего два, и насколько он понял, Асато ему не опасен. Во всяком случае – пока. Может быть, местные киборги правы, его не ждет ничего плохого? В конце концов, его не отдали в компанию, приказ об отключении отменили. Японец говорит с ним, как с человеком. Может быть, стоит рискнуть и раскрыться? Не сейчас, чуть позже. Когда он, наконец, поймет, как же Асато контролирует Эрика Ларсена.
Эрик выбрался из каюты к вечеру, налил себе антипохмелина и гордо положил на стол карту памяти.
– Не посеял. Надо же. Нужен планшет, в который это можно загрузить, но отключенный от общей системы, вдруг там вирус?
– Сомневаюсь, – Эмиль подвинул карту к себе. – Я видел, как Саймон ее тебе передал. Но он считал, что мы погибнем, а значит – там что-то важное, но отводящее от него все подозрения, скорее всего – про сообщника. Давай сюда!
Сюжет оказался занимательным. Ораторша, эффектная блондинка, явно не подозревала о съемке, да и аудитория была маленькая, но как же она выступала! Жесты, каждый вздох, мимика на подвижном лице… и демонстрация лежащего на столе киборга, до боли знакомого. Эрик подался вперед, сощурился.
– Киберы, можете найти эту красавицу? Но какой Саймон молодец! Ведь найди это на моем трупе, могли и на меня подумать.
– Ерунда, в очках этого… – Эмиль явно заменил ругательство на более цензурное слово, – «кэйсера» можно увидеть отражение второго сообщника. И это не ты.
– И это явно не KAIS-MI, – подвел итог Асато, – у них на любом оборудовании логотипов больше, чем блох на собаке. Надеюсь, Эрик, ты теперь будешь мягче обращаться с нашим новым киборгом? А то он при тебе даже из каюты выходить боится!
– И ничего не боится, в коридоре только что столкнулись! Прошел мимо с брикетиком комбикорма, даже не взглянул!
– А вот мне интересно, хозяин, ты вроде бы умный, – Рон изогнулся так, чтоб заглянуть хозяину в глаза снизу вверх, – так почему ты иногда такой идиот?
– Да пошел ты! – Эрик опустил голову на руки, укладываясь на стол. – Ищите бабу, потому что если я сам ее найду – то, боюсь, ей крышка, у меня такого похмелья давно не было! И с чего? Коньяк же не паленый, я бы заметил!
– Закусывать надо. – порекомендовал вредный сэй, усаживаясь за терминал. Эмиль уже загрузил данные незнакомки и теперь копался в полицейской базе совершенно легально и с огромным удовольствием. Асато подошел, встал за креслом, спай покосился на него, но скорость просмотра не замедлил, справедливо решив, что лучше порадовать человека готовым результатом, чем самим процессом поиска.
Девица нашлась легко. Но вот только ничего криминального или интересного по ней не было. Периодически мелькала на митингах, произносила речи, которые иногда транслировало головиденье и… все. На террористку, способную на массовое убийство, похожа не была. Обсуждение блондинки закончилось довольно поздно, и то потому, что не выдержавший Эрик послал всех, указав, что на улице не просто ночь, а где-то ближе к утру….
– Все, что накопали, отдать генералу с его пауками, они умные, может, чего и найдут. Я в койку до утра. И кто меня разбудит – труп.
Вот так пошлешь кого-то, а потом
переживаешь… дошел… не дошел…
Что-то не так.
С небом – оно светлое, полуденное. Но по голубому полотнищу довольно густо рассыпаны серебристые искры-точки. Словно кто-то рассыпал сахар, только сахар обычно не переливается. С солнцем. Вокруг него незнакомый радужный ореол. Красиво, но…
Где я?
На земле тоже непорядок. Незнакомое дерево с резными листьями тоже светится – легонько, еле заметно. И соседнее. И дальше. Ствол еще ничего, а листья будто подсвечены изнутри. Особенно те, что в тени. Я срываю только их… срываю? Да. Легонько отламываю черешок, мягко кладу в корзинку, стараясь не помять легкий пушок на изнанке листьев. Так правильно, так ни пострадает ни сок, ни нежные волокна. Откуда я это знаю? Знаю…
А корзинка-то тоже не из обычных. Такое ощущение, что она сплетена из камня. Не понимаю… стоп. Я уставилась на другое.
Чихать на корзинку! Руки! Мои руки! То есть не мои.
Они… детские. Маленькие, со смуглыми тонкими пальцами, худые. И тоже светятся изнутри – мягким таким светом, похожим на одуванчик.
Что творится такое?
..коридор широкий и светлый, хоть уже вечер. Обычно здесь горит всего лишь два люче, но сегодня у отца праздник, и в доме гости. Я стараюсь двигаться осторожно. Детей, эреде, не принято показывать гостям до первого обряда, и его предупредили… но он-который-я сумел закончить амулет только сейчас, и хочется подарить папе сегодня, пока праздник. А чары лучше всего «ложатся» в момент рубежного дня, люди еще зовут его днем рождения.
Может, если он выйдет ненадолго и незамеченным оставит подарок на столе в кабинете отца, то обещание будет не нарушено? Он ведь не покажется гостям? Просто пройдет по уголку дома. И все.
Боковым зрением ловлю движение – мальчишка лет пяти-шести в темной рубашке с пояском настороженно смотрит на меня. Из зеркала. Мальчишка? Я? Но сейчас это кажется правильным.
В комнате отца тихо. Я-мальчишка беззвучно открываю дверь. Несколько шагов по каменному полу – и папин стол, как всегда заваленный очень интересными вещами. Взгляд сам собой прикипает к зачарованным шарам с заключенными внутри чудесами: где-то была уменьшенная, но все еще грозная змея, где-то перо огнептицы. Нет, сейчас некогда любоваться. Найти на столе свободное место. Положить подарок… шагнуть к двери. И отшатнуться назад, потому что в коридоре голоса!
Открытая дверь заставляет метнуться к столу и попытаться спрятаться… только неудачно.
Один из шаров, второпях задетый локтем, бьется об пол. Совсем рядом. Кто-то удивленно вскрикивает – гости! Папины глаза вспыхивают сначала недовольством, потом – тревогой. А потом только боль, в которой тонет комната… пропадают дымящиеся осколки.
..кровь невкусная.
— Это лекарство, малыш. Лекарство не должно быть вкусным, — мягкие ладони, чуть светящиеся – тоже светящиеся! – снова подносят к моим (?) губам чашку без ручки. Будто бульон… а что такое бульон? Этот «я» не в курсе. – Пей. Пей-пей, это моя, не папина.
— Не хочу! – он капризничает, и прекрасно это знает, но это же мама!
Отца нет, отец бы сейчас просверлил его укоризненном взглядом и начал бы речь о необходимости восполнения резервов и восстановления эквилибро, естественного баланса организма, в ускоренном темпе. И еще о последствиях. И о том, как его огорчило поведение сына, да еще в праздник рубежа…
И будет сын слушать, вздыхать и стараться не теребить подвеску, потому что это тоже недостойное отвлечение. Отец не злой, он никогда не поднимет руку на эреде… и вообще ни на одного из своих детей, просто он такой. Аргентум, наследник аура, у него все сложно. Много недоброжелателей. Дети не должны добавлять ему хлопот, особенно старший, опора и надежда.
А у мамы никаких «обязанностей перед народом» нет. Она просто мама. Любит просто так, не потому что он будущий аргентум или аур. И только с ней можно немножко покапризничать. Чуть-чуть. Потому что он тоже маму любит и огорчать ее не хочет.
— Ну, малыш…
Он сдается.
— А твоя точно вкуснее?
..- на всякий случая объясняю правила: первая команда имеет право передвигаться по синим, алым и зеленым дорожкам, вторая – по шафранным, черным и белым. Дорожки часто скрещиваются, как видите, наступить на чужую вы не имеете права, схлопочете. Лучше перепрыгивайте. При столкновении с соперником разрешено применение выданного оружия.
— Но это же не…
— А вы пока и не взрослые. Хватит вам и дубинок. В голову не бить, жизненно важные органы не трогать. Ясно?
— Да.
— Шары видите? Задача – отыскать среди фальшивок настоящий шар и забросить в кольцо команды соперников. Попадете в большое кольцо – хорошо, в кольца поменьше – еще лучше. Вопросы?
— Фальшивки сколько держатся? – звучит рядом мрачноватый голос. Причем – досадно! – из «своей» команды.
— Хороший вопрос, но это не взрослый матч палла. Узнаете в ходе игры. Еще вопросы?
Команда переглядывается. Вообще-то есть еще одна деталь, нуждающаяся в уточнении. Догадаться можно, но спросить стоит.
— Силу тянуть можно? Ну, если соперника свалишь?
— Можно, — усмехается судья. – Но.. когда станете постарше. А пока нет. Вперед!
Он (я?) намечает взглядом ближайший мяч – белый, пропитанный энергией. И первая цветная дорожка ложится под ноги.
В палла играют и люди, но это другое. У них просто игра, без особого смысла. И мало кто из них в курсе, что на самом деле эта беготня с мячом когда-то была одним из тренировочных упражнений, позволяющих проверить скорость реакции, умение работать в группе и выявлять способность к лидерству. Это потом она добавила пару деталей и превратилась в игру – зрелищную и яркую. Обманка для людей, не утратившая истинного предназначения.
Внешний круг – дорожки еще узкие, легко перешагнуть, цветной песок смягчает шаги, влажно шуршит по ногами. Команда – пока только на словах, сыгранности у незнакомых между собой юношей нет — настороженно переглядывается, инстинктивно меряясь энергетикой и силой воли.
— За мной, — наконец говорит невысокий крепыш с приметной точкой на переносье и с очень приличным уровнем энергии. Ведущим назначен он, но это еще ничего не значит, все может измениться. Тем не менее, пять голов согласно кивают, и через мгновение цепочка игроков уже скользит по белой дорожке. Ведущий будет ведущим… пока оправдывает возложенное на него доверие. Как и Правящие – принцип их власти тот же.
— Приготовились, сейчас переход на желтую слева. Держимся парами!
Тело послушно взлетает над землей, белое сменяется алым, потом ярко-желтым – и песок принимает игроков в свои «гостеприимные» сырые объятия.
— К шару!
Шар в кольце песка синего цвета, наступать нельзя… но и незачем: перешепнувшись, тройка мальчишек вплотную приближается к искристому мячу, двое хватают товарища под бока, и он дубинкой вышибает цель на белую дорожку. Самый крепкий хватает добычу, и команда движется дальше.
Первый шар оказывается пустышкой. В принципе, вероятность встретить цель сразу, ни разу не нарвавшись на обманку, была крайне мала. И они не позволяют себе огорчаться. Впереди новая дорожка, широковатая для прыжка, команда согласованно дышит за спиной, самого легкого и слабого просто перекидывают через нее, аккуратно поймав на той стороне.
Вперед, вперед… второй шар, скотина, лопается в руках не сразу, а через несколько минут, когда команда почти поверила в то, что нашла настоящий! Белые брызги летят во все стороны, на прощание превратив ведущего не то в старика, не то в блондина из Снежного пояса. Секунду парни молчат. Потом дружно шипят на пять голосов, ругая тех, кто накладывал чары, пакостного инструктора, потерянное время и свою везучесть со знаком минус…
— Хватит, — останавливает ведущий особенно заковыристую тираду. Он уже ухитрился избавиться от «окраски», и мрачно зыркает на соперников, – Пошли. Ну их… давайте, парни, а то проиграем.
Я ловлю себя на том, что начинаю переживать. Не знаю, что это такое, как я тут оказалась и как вернуться назад, но все-таки – интересно же! Я будто смотрю увлекательный фильм, только выключить его не могу. И, конечно, болею за «наших».
А на поле – настоящий хаос. По цветным дорожкам носятся яркие пятна, иногда буквально «размазываясь» от скорости. Взлетает песок, свободные туники будто флаги, переливаются сполохи аур…
Слишком близко! Соперники вот они, рядом. Команды сшибаются на перекрестье дорожек, у очередного шара, и нужно успеть увернуться от летящей дубинки…
Долю секунды обшитая кожей палка движется, приближается… удар, точней толчок, нацелен в бедро, так, чтобы нарушить равновесие, дернуть к себе и бросить на чужую дорожку. Вывести из игры… Как медлительно и неповоротливо тело, уходящее с линии удара…
Мимо! Медленное движение дубинки переходит в стремительный полет, но уже мимо, мимо.. и нестрашно. Соперник промахнулся. Зато он, который я, не промахивается – хватает пошатнувшегося чужака и, используя его инерцию, дергает на себя. Оба падают на белое. Есть!
— Молодец, южанин!
А рядом уже мерцает новый шар, и что-то подсказывает: этот – настоящий!
..Копии шара – совсем маленькие – победителям вручают прямо на поле. Взбудораженный победой, он касается этих сувениров, напитывает небольшими, но стойкими чарами. Неосторожно, но хотелось чем-то порадовать свою команду.
Откуда-то со стороны доносится:
— Это Ваш сын? Талантливый юноша!
Странно, но от этих слов почему-то становится тревожно…
..черная муть, слепая, жадная, все также обступает вязким холодом. Почему, почему он ничего не видит?! Он, различающий живое и неживое даже в глухое новолунье? Почему не может вырваться? Что, отец карбонадо, его держит? И кто они?
— Вы сильно рисковали, Арги.
— Возможно. Но наши надежды оправдались.
— Да, из него получится отличное подспорье. Силен.
— А осложнений с такой силой не будет?
— Вы так осторожны, Лумага!
— А вы чересчур опрометчивы, Арги!
— И благодаря моей опрометчивости у нас есть он!
— Но если…
— Наложим оболочку, подправим память…
Оболочку? Оболочку?! Это же запрещено на разумных! Кто это? Если бы только он мог видеть… если бы не один против троих! Если бы!..
Нет!
— Нет! – я бешено рвусь, пытаясь сбросить с себя невидимые веревки, эту тяжесть с груди, это нестерпимое, ледяное… это!
— Миу! – возмущенно отзывается «это». И на всякий случай вцепляется когтями в мою рубашку…
— Твою швабру, больно же!
— Миу… — ехидно соглашается голос темного-колючего. Зеленые глаза загадочно мерцают у моего лица, будто это гипнотизер, который проверяет степень транса у жертвы, а не…
В этот момент мое непонятно чем пришибленное и неизвестно куда улетавшее сознание освоилось в черепушке окончательно, и я узнала своего мучителя.
— Левчик?!
— Мррр, — довольный прояснением мозгов у хозяйки, кис наконец расцепил когти и соскочил на мои колени, укрытые покрывалом. Пушистый шоколадный хвост довольно покачивался, отмечая каждый шаг. Я невольно улыбнулась, хоть сердце еще бухало, как после схватки, а в горле пекло так, будто я только что взобралась на вершину пирамиды Тутанхамона. Да, это наш Левчик.
— Ох, Левушка, спасибо, что разбудил. Мне такое снилось…
— Мяу? – поддержал беседу котик.
Но я молчу. Снилось. А снилось ли? На фантазию я никогда не жаловалась: мамин «подарочный» бутерброд, который она сделала в виде головы с глазками, носиком и улыбкой, съесть рука так и не поднялась. Я с ним даже разговаривала. Имя дала… что вы хотите, мне семь лет было! Но это была единственная еда, которую я так и не слопала. И сказки я сочинять любила, и даже фантастику. А планы мести? Помню, когда мы с пышками решили проучить одну хамку, которая чуть не довела одну из наших до самоубийства, то выдумали целую историю. Дело было в лагере, соседки по палате, тоже натерпевшиеся от нее, вмешиваться не стали, и, когда ночью девчонка проснулась, то увидала над собой медсестру, которая радостно известила наш объект розыгрыша, что она – о чудо! – вышла из пятилетней комы. А тридцать кило, которые она за это время набрала, сбросить можно! Когда-нибудь. Девица перевела взгляд на огромный «живот» под одеялом, и уплыла в обморок.
Так вот, с фантазией у меня порядок, но ведь не настолько же. Какие палла, какие оболочки? Что я такое видела?
Это было… это было так, будто я в чью-то голову влезла. И воспоминания просмотрела. Чью-то… Джано?
Опять связь? Надо спросить. Кстати, а где он? И где я? И что на мне такое?
Покрывало? Ночная рубашка? Почему я лежу тут наедине с кошмаром? С какой стати я вообще лежу в постели днем и кто, интересно, решил, что я должна побыть гибридом Спящей красавицы с Белоснежкой? И главное, кто меня переодевал?
Чем кончился пожар?
И почему рядом никого?
Ну погодите…
Через десять минут я вылетела из своей комнаты, как слон, узревший под ногами мышь. Страх из-за пожара, непонятный сон, окончившийся таким кошмаром, неизвестность и все остальное непонятным образом сплавилось в кипучую вспышку бешенства. Вид из окна меня не успокоил, Левчик к моему злобному бормотанию отнесся даже одобрительно, а пузо, возмечтавшее о еде, заткнулось на первом же бурчании. И первый, кто попадется мне на глаза, поверьте, очень об этом пожалеет!
К сожалению, первый, кто попадается мне на глаза, это пара «Тагир плюс сторожок». Вы не поверите, чем они занимались! Перетягивали лепешку! Рука малыша нерешительно тащила кусок теста к себе, а сторожевое растение упиралось всеми корешками и недовольно качало листьями.
Я оцепенела. Может, у меня все еще кошмар? Как-то эта картинка на реальность не тянула. Я прищурилась. Нет, ни сторожок, ни тихоня Тагир никуда не делись: мирно стояли на одном месте, бесшумно споря о лепешке, и переливаться не собирались.
В этот момент спор неожиданно подошел к концу: корешки питомца клумбы ловко обвились вокруг лепешки сразу с двух сторон, дернули, и, не успел парнишка опомниться, как в его руке остался только крохотный кусочек теста…
— Но я… ладно, забирай… — как-то беспомощно проговорил мальчишка. И махнул рукой.
Да что же это такое? Это же надо так запугать паренька, чтобы он даже растениям уступал? А что дальше? Он будет извиняться перед комарами за то, что кровь невкусная?
Сторожку, похоже, тоже стало не по себе. Не знаю, что у растений входит в понятие «совесть», но в этот момент она вышла из комы и призвала хозяина к порядку. Сторожок поглядел на понурившегося мальчишку, нерешительно поскреб по столу корешком и быстро сломал лепешку пополам.
— Шссс… — корешок тихонько тронул мальчишку за локоть и мягко подтолкнул к нему половинку.
Так, я не поняла. Нет, зелененький, конечно, молодец, но! Почему ребенок настолько голодный, что приходится отбирать свой обед у сторожка?!
Первой схлопотала ящерица. Ничего не имею против земноводных… пока они, хакарл им на голову, не дырявят стену дома, показывая своим детям, как правильно проплавлять отверстия! А ну брысь!
Второй жертвой стал Сани, который сидел посреди погрома на кухне (на кухне!) и любовался своими ногтями! Я не стала слушать о том, что его не учили уборке и что он там считает ниже своего достоинства – отправился за веником как миленький! Ишь, пыль развели!
Третьей жертвой моего плохого настроения стал Роберто, прилетевший на звуки скандала и попытавшийся разъяснить мне дальнейшие планы по совершенствованию. Они, мол, наконец определились с моим талантом! Я, мол, защитник, и это редкость у Дара моего пола… И это замечательно, потому что Джано …
— Где он?
Офигеть, я секьюрити! Ну, теперь держитесь, крысы серебряные! Я вам устрою.
— Джано временно занят. Нет-нет, он просто был встревожен тем, что ты так долго без сознания. Заперся в лаборатории и…
— Долго? Сколько?
— Четыре дня.
— Сколько?!
Это выходит до Представления всего шесть дней осталось?! Да чтоб этих вампиров! Не могли разбудить?
— Где Мелисс? Где Микеле?
— Э-э… Они подумали, что пока в их присутствии нет необходимости, и удалились в город.
Нет слов, одни эмоции.
— Чтоб им рыбой фугу пообедать! Верните их обратно. А где Алишер?
Вопрос пропал даром: вампир уже исчез, наверное, возвращать обратно беглых коллег. Так, а это еще что?!
— Я кто, — не слишком дипломатично уточнил нахал. Голова из кладовки. Та самая! Только… на ножках. Я такое только в кино видела — голова ползет по полу на шести ножках, вроде крабьих… — Привет.
— Привет… Ты ходишь?
— Пришлось научиться. Слушай, ты не можешь угомонить того паука здоровенного? А то он, кажется, решил, что я самка. Я пока от него улетаю, но мне и спать когда-то надо. А он ползает везде, ворон мне таскает, представляешь? Дерево во дворе сплошь заплел…
Он говорил, но я не слушала. Да что ж за дурдом такой в этом мире творится? Теперь я еще и должна выслушивать бродячую голову, как ее доводит паук с брачными намерениями. До полетов. Минуточку. До полетов…
— Ты и летать умеешь? — я постаралась сказать это со всем возможным уважением.
Только б не сорвалось!
— О да. И летать, и глаза отводить.
— А что ты думаешь о карьере шпиона?
Голова отказывалась. Голова возражала, что ее отвод глаз на аргентумах может и не сработать. Голова требовала платы за риск в виде… ой, держите меня… в виде моего печенья на палочках! Она, мол, о них уже неделю мечтает. Пришлось пообещать. Голова умчалась тренироваться и готовиться к «миссии», а я пошла к Джано…