Саша.
Ровно в пять нарисовался Вася.
Его узенькие щёлочки слегка увеличились в размере, когда он увидел расчищенную стену, нас, в свободных позах лежащих под барельефом и Ильяса с веничком из длинных жёстких листьев, тщательно метущего территорию. «Пятёрки» стояли и охраняли периметр.
— Водички бы, — жалобно попросил сын своего отца…
— А вы не купили, в посёлке… — от замешательства у Васи прорезались человеческие нотки.
— Нет, — всхлипнул Илюха, — Мне сказали, денег нет. Терплю.
— В отеле напьётесь, — был получен ответ. Вася приходил в себя. Выдержанный, всё-таки, человек!
Обратно двинулись той же тропой. Но после первых шагов Ильяс запутался в корнях, и я, вспомнив приключения папы, водрузил его себе на плечи. Генетика — великая вещь.
***
ОГ.
Ребята прилетели к началу ужина. Наскоро поев, они прыгнули на скутеры и умчали к пирамиде.
— Дети ещё, — сказал Арсен, забирая со шведского стола ассорти из мяса и птицы. Для закуски.
Мы собирались играть в книфель.
— Надо бы завтра с ними слетать, — неспешно вставил Лёха.
— И я с вами, — озираясь, быстро проговорил Костя, — Мишу отпустили, а я сам, без спроса.
Дружный хохот был ответом на такую самостоятельность. Костя обиделся и убежал за коньяком.
Поздно ночью, когда явился Сашка, я уже могла только вяло интересоваться, как они слетали и что там видели.
Он о чём-то рассказывал, я кивала головой, а ночью мне снились тигры с синими перьями на хвостах.
Когда утром, наконец, смогла открыть глаза, ребята уже улетели, оставив Ильяса и забрав Мишу.
***
Лёха.
После обеда, Светка отправилась на маникюр, а Костя вспомнил о пирамиде.
— Ребят, есть два скутера. Нас — четверо. Смотаемся? Хоть посмотрим, как пирамида выглядит.
— Без DEX-ов? — с сомнением высказался Арсен, собиравшийся подремать.
— Илюха с нами, он же вчера с ребятами был.
— Но не у пирамиды же!
— Да, на часик. Туда и обратно. Можно даже не садиться. Облетим вокруг и обратно. Лёх, ты молчишь-то чего?
— Ну, давайте. Только попить возьмём.
— Воды. И репеллентом надо себя, как следует, обработать, — сурово вставил Арсен.
***
Костя.
Где-то через час, согласно автоматической навигации, мы подлетели к гигантскому холму с маленькой белой верхушкой. На ней не было зелени, растения сгорали под прямыми солнечными лучами на сорокаметровой высоте. Приземлялись кривовато. Ильяс планировал, а Лёха, повторив его разворот, попал в воздушную петлю, и нас долго крутило. Наконец, сели.
Несмотря на то, что скутеры плюхнулись почти у стен, заросли вокруг окружали их настолько плотной, болотно-зелёной, от вечных сумерек, стеной, что мы даже не знали, куда идти. Наконец, ориентир, в виде проталины оставленной вчерашними посетителями, привёл к уходящей высоко ввысь стене. Там мы разошлись, надеясь обойти пирамиду вокруг — искали вход.
Арсен пошёл с сыном, а Лёха замешкался, вернувшись за баночкой пива к скутеру. Я же неспешно переступал корни и лианы по заросшей старой дороге из белого кирпича.
Лес жил своей замысловатой жизнью.
На крупных, почти чёрных от постоянной сырости стволах ажурно висели гроздья похожих на лишайник растений, по форме сильно смахивая на отвратительную кустистую плетёную нить. Мне приходилось подсознательно шарахаться от этих гирлянд, кое-где украшенных красными цветочками. Больше всего они напоминали паутину, висящую на полуразложившихся трупах из какого-нибудь фильма про зомби.
Вокруг чирикала и верещала природа. Красные цветочки, обвивающие деревья, поворачивали миниатюрные головки мне вслед. Их тычинки тряслись, даже от незначительного ветерка, напоминая языки, плотоядно облизывающие алые губы.
Кругом стояли заросшие мхом камни, напоминающие человеческие фигуры. Очертания их были расплывчаты, и я, брезгливо обернув руку платком, стёр влажные наросты с одного из них.
На меня зелёным изумрудным глазом строго посмотрело гротескное каменное лицо, до жути напоминающее мертвеца.
Появилось невероятное желание убежать. Но в этой части дороги было удобно ждать Лёху. Вокруг валялись только сломанные ветки, да большие длинные листья. Было относительно сухо и чисто. Скорее всего, кроны деревьев так переплелись между собой, что солнечный свет, мало проникающий сюда, не давал подлеску живительной силы.
Я вновь повернулся к скульптуре — драгоценный камень завораживал и манил. Сзади, наконец, раздался шорох, и я окликнул друга:
— Лёх, иди сюда, смотри!
Шорох приближался, но Лёха почему-то молчал. На мою спину был устремлён взгляд. Он пронизывал меня насквозь, я резко повернулся и… Крик остался глубоко во мне.
На меня не мигая смотрел чёрный аспид Кхимета. Трёхметровая гадина, которую шоарцы называют болотной гадюкой, или смертью. Монстр имел плоское длинное тело, состоящее из множества вставленных друг в друга треугольных члеников, по краям усеянных небольшими крабьими щупальцами. Тварь смотрела на меня сверху вниз, поднявшись на своих брюшках. Из раззявленной пасти высунулся тонкий красный язык, который коснулся моей головы, потом шеи и вдруг брезгливо отдёрнулся. Монстр издал кудахчущий звук и, подпрыгнув, исчез в кустах.
Несколько часов спустя, вернув себе способность думать, я понял, что отпугивающий насекомых репеллент, смешанный с моим одеколоном, вызвал брезгливые чувства у безжалостного монстра. Гадюка опустила меня вниз пирамиды своих гастрономических пристрастий и пожелала мне долгой счастливой жизни. Но в тот момент я просто окаменел.
Через пять минут в этом состоянии меня и нашёл Лёха, который на руках, пыхтя и обливаясь потом, приволок тушку к скутеру. Только там, залпом выпив пива и воды, я смог связно рассказать ему про аспида.
Менее, чем через десять минут, вернулись отец и сын. Дорога с их стороны превратилась в болото.
И тут, совсем перед отлётом, у меня и скрутило живот!
Заставить себя вылезти из скутера и скрыться в кустах, я физически не мог, поэтому решил терпеть. Но уже на взлёте понял, что переоценил себя. Через пару минут произойдёт крупная, по своим масштабам, неприятность. С ней придётся дойти до номера, она обозначит мой путь не только Лёхе и Арсену.
В этот момент мы и зависли над голой вершиной пирамиды, разворачиваясь.
— Лёха, садиииииись! — заорал я , торопливо объяснив ситуацию, практически выпрыгнул из ещё тормозящего скутера.
Вытряхнув из себя содержимое кишечника за последние десять лет, я, наконец, почувствовал облегчение. Обходя содеянное, чуть не влетел в него задом, споткнувшись о металлическую ручку-скобку. Выругался. Сделал ещё пару шагов и остолбенел повторно.
Я стоял в самой середине круглого каменного люка, по всей видимости, позволяющего спуститься вниз!
Ты кто, белочка? Нет. Песец…
Тахко. Крыша ратуши. Макс.
Да и кто бы в такой ситуации рассчитывал на их склероз? Другое дело, что и отбиваться всерьез было особо нечем. Но кое-что мы им все-таки приготовили. Так что, когда первые жаждущие драконьей крови вылезли из окошка и стали озираться по сторонам, по крыше раскатился сначала треск, после — звук падения, а потом, конечно, ожидаемый мат по поводу таких и разэтатаких веревок, лежащих тут **** (с конкретным указанием места лежания) и мешающих, **** их и ***, мужикам охотиться.
— Раз! — я злорадно ухмыльнулся и загнул палец, хотя хорошего в ситуации было не особо много. Но странная обреченность, навалившаяся на нас после получения долгожданной весточки от бабы Иры, уже отступила, меня накрыло какой-то веселой злостью. Несмотря на холод, щеки и пальцы рук горели, холодный, слегка дымный воздух казался пьяняще вкусным, а губы постоянно норовили выдать недобрую улыбочку. Я знал, я теперь знал, что все будет хорошо. Мы все равно уйдем, и Славку я утащу, хоть на спине, хоть на руках, и на ноги его обязательно поставим! А кое-кто после сегодняшнего сильно пожалеет. Та пятерочка, чья профессия начинается на букву «д». Ага, они самые.
Эти не отвяжутся, на рожах написано. Пусть мне наш двухименный сколько хочет говорит, что драконов ловят только в целях самозащиты или мести. Нет уж, фиги с две! По самозащите так просто в команды не сколачиваются и технику специальную не скупают пачками. А главное, с чего бы им дома не самозащищаться-то? Милое дело, обнеси дом (город, замок, что там у тебя в налоговой декларации?) защитой и сиди в полной безопасности хоть от драконов, хоть от налоговых инспекторов. Так нет, самозащитники в поисках обеспечения собственной безопасности чего-то лезут именно в приграничье, при этом вооружившись до предела. Странноватая такая самооборона получается, а? Нет, чем хотите поклянусь, тут замешаны немалые бабки. Именно за ними, дорогими человеческому сердцу, наш хомо сапиенс с такой страстью суётся в самые опасные места. И никакой страх его не остановит — ни перед драконами, ни перед родной милицией… тьфу ты, полицией.
А это значит что? А это значит, мотать отсюда надо скоренько, далеко и надолго. Вот сейчас и начнем. Только дождемся кое-чего и сразу…
Я дал отмашку вельхо последить за Славкой и аккуратненько высунулся из нашего укрытия. Заметить меня, по идее, не должны — во-первых, крыша соседняя, да еще здесь такой боковой выступ (не знаю, как он тут называется, но прятаться за ним — самое то), во-вторых, темновато уже. Ну и в-третьих — этим сейчас уже слегка не до нас. Под окном в районе натянутой веревки копошились тела и кипели страсти:
— Чего разлеглись? А ну, в сторону!
— Я, кажется, ногу сломал. Или вывихнул…
Беда напарника сочувствия у подельников не вызвала. Ну да, это не «кровавая тварь» Ритха, больше недели тащившая на себе двух неопытных «вставших на крыло». Этим «ложный гуманизм» пофигу.
— Если не хочешь, чтоб тебе вторую сломали, с дороги!
Скажите, какой агрессивный. Ничего, сейчас тебе будет куда выплеснуть негатив. Три… два…
— А какие ножки у моей… — некстати завел чей-то в дымину пьяный голос. И тут же изумился, — А хто тут?
Один.
Любуемся.
— Заткнись!
— Дык тут это…
— Что это?
— Вроде мыши?
Я отогнал от лица очередное облачко пара и присмотрелся по внимательней — это и впрямь появилось. На сероватом, уже истоптанном снеге вокруг «павших» копошилась какая-то живность размером с теннисный мячик… да нет, с мячик для гольфа. Или уже побольше?
— Эй, гляньте, а тут и правда… мелочь какая-то. Ох ты ж… Кусается, ***!
— Да плюнь ты на них. По сторонам гляди, драконов не вид…
— Они растут! — прервал инструкцию панический выкрик. — Смотрите! Вон, вон, они уже с крысу размером! С кошку…
— И кусаются! — не изменил показаний первый.
— А-а-аааа!!!
Следующие выкрики были уже малоинформативными. Видно, они (кто они там ни были), кротким нравом не отличались, а новый размер помог реализовать природную вредность характера…
— Два, — не менее злобно выдохнул рядом вельхо. И жадно уставился на невольных клиентов, не замечая, как я на него смотрю. Не терпелось парню посмотреть на свои чары, это понятно, но Славку он как попало не бросил, укутал, все дела. Не такой уж он сволочной… и не так уж мы отличаемся… иногда. В этот момент даже моя паранойя на время отступила, признав парня за временного напарника. Ну да, идея была моя, а сюрприз — его, на магии вельхо основанный. Потребовал он всего-то минуты две на установку, а пользы полно…
Пусть-ка наши любители поживы на драконьих тушках поищут, куда эти самые тушки девались.
— Хорошо вышло?
— Не то слово. Как говоришь, это называется?
— Воплощение мелких инохищников, — отрапортовал прилежный ученик. — Формируются заранее, запечатлеваются в состоянии отложенной готовности, активируются по знаку. И вот.
И он опять прилип к припорошенному снегом выступу, разглядывая собственное творчество.
Ага. Почти понятно.
— А почему инохищников?
— Потому что не настоящие, — дернул плечом вельхо, не отрываясь от лицезрения.
— А крупные инохищники бывают?
Тарху покосился на меня не слишком приветливо.
— Бывают. Но я заготовку использовал, а не сейчас чары формировал.
— И?
— Раньше я бы крупных не осилил. А это так, девчонок пугать…
Глядя на отчаянно отбивающихся охотников, я как-то зауважал вельховских девчонок. Если они выживают после таких пугалок, то лягушками их потом не устрашишь…
— Ну что, двигаем? — вельхо наконец насмотрелся. — Пока им не до нас. Я Славку понесу…
Пых! Беззвучная вспышка полыхнула над крышей, как взорвавшийся шаттл или мощный салют. Зеленовато-белое пламя жадно вцепилось в снег, лед и ночное небо, и мы торопливо пригнулись, прикрывая глаза от невыносимого света.
— Это что еще?
— Не знаю… — заморгал вельхо.
— Не ты наколдовал?
— Нет…
— Три… — выдохнул за моей спиной Славка.
Драконоловы.
Когда-то — очень давно — еще у первых костров на ночном выпасе будущий драконолов услышал одну историю. Про дракона, мага и потерянную удачу. Тогда он еще знать не знал, что станет не обычным хозяином при поле, а драконоловом, просто мальчишки у костров всегда любили пугать друг друга страшными историями о преступивших вельхо, о злых драконах, о проклятьях и проклятых. После этого тихие летние ночи казались еще спокойней, а скучная крестьянская жизнь — не такой уж скучной.
Но вот эта история, про говорящего дракона, который не убил охотника-вельхо, не отобрал его магию, а выпил его удачу, почему-то произвела сильное впечатление и запомнилась надолго.
Сейчас драконолов тоже ее вспоминал.
Страшно было слушать про то, как вельхо сначала не понимал, что творится: отчего отвернулся лучший друг, почему испортился амулет и едва не погиб заказчик. По какой причине проснулась давняя болезнь. И как загорелся дом, где жила его семья… вся его семья.
Страшно было именно это непонимание: вельхо не утратил ни магии, ни разума, на нем никто не нашел проклятий… только он так и не мог постичь, откуда беда. А беда подступала все ближе, пока не отобрала все.
Может, они сейчас тоже так — просто не понимают? Не видят?
Кто выпил их удачу, кто? С первого шага в этот проклятый дом все, все пошло не так. Они словно стали новичками без всякого опыта, тупо лупя куда попало. В команды часто брали таких героических дурачков, мечтающих о подвигах — потом на охоте именно их подставляли драконам, сберегая основной состав. Называли таких, «горючим мяском». А сейчас они такие и есть — «мяско»»! Тупицы, беспомощней слепого мурчонка! Куда девалась сработанная пятерка, что всего только семь пятих назад разыграла отменную комбинацию с поддельным драконьим малышом, благодаря которой их добыча, молодой дракон, сам прилетел в засаду?
А та старая драконша, за которую они получили по кошелю целиков на каждого? Она тоже кочевала через Границу не один год. Опытная, матерая, постоянно таскала у людей то коз, то бычков, и ни разу не попадалась. А они смогли ее заломать, да так, что туша практически целая была, даже кости почти все целехонькие. Тогда смогли. Они не первый год охотятся. С помощью покровителя они знают то, о чем не ведают другие команды — к примеру, что драконы могут принимать человечий вид. Знают, как брать драконов живыми, как сохранить самое ценное.
Так что же на этот раз пошло не так?
Проклятье!
Даже крыша этого дома, даже крыша, место, куда не должны были дотянуться драконьи чары, встретила их негостеприимно. Холод — пока шла эта их самая позорная в жизни охота, здесь успела наступить ночь — мгновенно наложил свои ледяные руки на лицо и полез студеными пальцами под одежду, выискивая щели. Снег сбился в твердую, почти ледяную корку, злобно подстерегавшую малейшую оплошность охотников. Одного подстерег, уложив лицом вниз со сломанной ногой. Крыша изгибалась покруглыми подъемами и топорщилась дополнительными коньками. И за каждым таким выступом могли притаиться они. Драконы. Добыча, открывшая охоту на самих охотников. Он теперь знал, он давно догадался: их просто заманили сюда.
Драконы решили поохотиться на людей.
Кровавые твари.
Сначала заманили, потом выпили удачу и теперь развлекаются, наблюдая, как беспомощные людишки тычутся туда-сюда в поисках несуществующего выхода… и даже, может быть, с близкого расстояния! Вон оттуда. Или из-за той надстройки.
Но ничего, он настороже. Он успеет…
Кто-то вцепился ему в руку. Искатель.
— Ты чего это? Спрячь разрывец, придурок.
Спрятать оружие, когда драконы близко? И кто тут чокнутый?
— Почему?
— Тут крыша. Нас всех посбрасывает взрывом. Умом тронулся?
Нет. Но драконы близко.
— Спрячь!
А может, они ближе, чем кажется? И стрелок подозрительно уставился на искателя. Тот ведь никогда так не говорил. Искатель гордился, что никто никогда не может вывести его из себя. Кровь, мол, благородная, линия Возвышенных в пятом колене, то да се. И?
..Тварей, возникших прямо из снега, он не слишком испугался, хотя кусачие гады, похожие на бесхвостых черных крыс, прыгали не хуже кошек и тут ж вцеплялись куда попало немаленькими зубами. Но зима не лето, их специальные куртки прокусить не легче, чем боевые сапоги, а особые рукавицы — не проще, чем куртки. Так что черные твари могли верещать сколько угодно и гвоздить своими клыками что угодно. Главное для охотников было — защитить лица и не дать пробраться под плотно прилегающие полы курток, но тут уж на помощь приходила вельхова сетка. Ну а кое-кто даже обрадовался возможности сорвать зло. Оживились даже ушибленные начарованным пьянством второй стрелок и верхушник.
— Кусаться, драконье дерьмо? Ку… саццца, да? Плучи!
— Н-на!
— Лидо, на шапке!
— ***! ****! ***!!! — раненый ловец не растерявшись, лупил кусачих гадов сетеметом. Оружие драконолова не задумывалось как дубина, наоборот, оружейники старались делать его максимально легким, чтобы один охотник мог нести хотя бы три-четыре, но для мелких гаденышей сошло и это. Под ударами они так и летели в стороны: на крышу, в открытое окно, в других драконоловов, не слишком благодарных за такую меткость…
Так что твари кончились довольно быстро — все, что не досталось пропавшим драконам, все, что хотелось высказать сволочным вельхо за их подставу с оружием и остальным, попало зубастикам. Черные тельца падали градом, мат стоял столбом и слышен был, наверное, даже в небесных чертогах, мужики вошли в раж и сейчас могли бы перебить даже население сказочного «тварного подземелья» в добрые пять тысяч ядозубов. А стрелок старался не отводить глаз от искателя, сначала недоверчиво, а потом с возрастающей паникой подмечая в нем кое-что странное.
— Сдохни, тварь! — искатель от души грохнул о крышу последнюю тварь… и взвыл, потому что та оказалась предпоследней. Последняя как раз была поумней остальных, и, пока другие кидались, кусая куда попало, эта втихую сидела на спине, зарывшись в меховой воротник, и пустила зубы в ход только тогда, когда попала на незащищенную чарами территорию.
Искатель, шипя и матерясь, отдирал зубастую дрянь от шеи, а та верещала и рвалась обратно, яростно полосуя когтями перчатку. Маленькие глазки, круглые, желтые, яростно светились в темноте и напоминали драконьи…
А стрелок смотрел, не в силах отвести взгляд. Как он раньше не видел?!
— Чего стоишь, придурок, помоги! — не выдержал искатель.
Они и правда близко.
Совсем близко.
— Я говорю, нож хоть дай, не стой!
— И давно у тебя кровь светится?
— Ч-что? Ты о чем… говоришь? — от неожиданности даже непрошибаемый искатель на секунду ослабил хватку и тварь не упустила момента, радостно дотягиваясь туда, куда можно было дотянуться. К счастью, только когтями, зубы у них наверняка ядовитые. — Проклятье!
Искатель кое-как, с помощью командира, сшиб дрянь на крышу, яростно притопнул, едва не разломав закаленную черепицу, и напустился на придурочного наблюдателя. Второй стрелок пьян, верхушник тоже, теперь и этот? И главное, его всего пара тварей цапнула, остальных этот столб не заинтересовал почему-то. Что за несправедливость?
— Что ты замер? Долбануть по голове, дурь вытрясти?
Руки дрожали, ободранная щека ощутимо саднила. Это не дракон, это мажьи штучки. Вельхо на стороне драконов… как он и подозревал. Покровителю точно будет интересно это узнать.
— Давно у тебя кровь светится? — странно улыбаясь, повторил стрелок, не меняя интонации.
Искателя вдруг прошибло холодным потом. Что у него там с кровью? Да боги с ней, с ней он разберется потом, и с этим светом тоже, но выражение лица стрелка заставило похолодеть все внутренности. Сосредоточенная улыбка умалишенного, убежденного в причастности к тайному знанию. С такими лицами убивают без вражды и без всякой платы, просто потому что верят: так должно.
— Эй, все сюда! — не своим голосом позвал искатель, понимая, что один с безумным не справится.
— Чего там еще? — отозвался командир, успевший заняться оружием. Пакостные дряни погрызли пару из оставшихся зарядов, а еще несколько, похоже, спихнули вниз — на крыше сиротливо лежало всего три. Опьяневшие повернулись молча, только Лидо что-то продолжал бормотать про очередное достоинство своей возлюбленной, кажется про коленки.
— Они тоже? — с той же безумной улыбкой проговорил стрелок. — И сколько же вас? Приняли наш облик и думаете, никто не догадается?
— Что ты несешь?
Командир осекся — на этот раз никакого дыма вокруг не было, и стало заметно, что вылетает у него изо рта вместе с каждым выдохом. Стайка серебристых искорок. Крохотных…
— Ага! Еще один!!! — стрелок торжествующе ткнул пальцем. — А у этого светится кровь! А у этого глаза!
Охотники заозирались. Несколько подозрительных взглядов принесли не самые радостные открытия. Командир дышал серебром. Верхушник теперь в полном соответствии со своей специализацией (метать разрывцы лучше всего получалось сверху, поэтому у него были амулеты, зачарованные на краткосрочный полет) мог подлетать в воздухе уже без всяких чар. У искателя светилась кровь, проступившая на ссадинах. Второй стрелок, еще и не протрезвевший толком, сжал в руках сетемет так, что тот лопнул. Стиснутая механизмом пружина взвизгнула и с воем унеслась в черные небеса, команда дрогнула, поедая друг друга суженными глазами. Люди… или уже нелюди?
Подмененные?
— Твари! — выкрикнул яростно первый стрелок. — Твари! Не дамся!
И полыхнуло…
Макс.
Мы развернулись, одинаково удивленные:
— Ты?
— Это ты?
Он усмехнулся. Неисправим.
— А я что… хуже? Дракон я… или… нет?..
— Ты чего вытворил-то, дракон? — я присел рядом, примериваясь, взять его на руки. — Поделишься?
— А то.
— Тогда пошли? Расскажешь по дороге.
— Подожди…
— Слав, время-то.
Я снова протянул руки — подхватить его, но он вцепился в мою ладонь, не пуская. Пальцы у него были горячие-горячие.
— Нормально сейчас… будет время. Я запомнил, что ты сделал там, в зале… — спокойно объяснил Славка. — Как разлил магию… Я тоже…
— Что?!
— Не кричи. Я… слегка… но им хватило…
— Боги, избавьте меня от сумасшедших драконов! — кажется, у вельхо сейчас будет истерика. А Славка только головой качнул:
— Отойди-ка. Не бойся ты… все хорошо будет… ну отойди… еще чуть… ага.
И знакомая спираль огнисто оплела вздрогнувшее тело, в следующий миг взорвавшись многоцветным смерчем с просверками молний.
Он превращался иначе — быстро, как-то яростно, не сберегая энергию, а щедро расшвыриваясь ею, будто праздничный фейрверк искрами. Горячим ветром ветром хлестануло по лицу, и я закрыл глаза. Под ногами скользнул и мгновенно растаял снег, пришлось хвататься за первый попавшийся выступ, чтоб удержаться, что-то толкнуло в грудь, и глаза открылись сами.
Знакомый серебристый дракон с удовольствием сложил-расправил крылья (меня снова толкнуло теплым ветром) и подставил одно мне…
Площадь. Рука Нойта-вельхо
Выразить восхищение умением дамы править людьми Пало подошел не без тайной мысли. Да, положение на площади и правда начало выравниваться — мятущаяся, перепуганная и неорганизованная толпа (изрядно напоминавшая стадо, готовое в панике растоптать кого угодно) теперь напоминала бурлящее озеро с зарождающимися водоворотами. Водовороты закручивались в соответствии с требованиями, а именно по улицам. И довольно быстро. Успокоенные тем, что самого страшного (Пало мысленно внес в наметки на будущее обязательно узнать, что такое юнкерс…) не произошло, а теперь-то, с такой уверенной, явно опытной и знающей вельхо они не пропадут, горожане живо сбивались уже в более организованные группы. Несколько улиц, видимо, наиболее наделенных сознательностью, уже не только сбились вместе, но и выстроились в некоторое подобие рядов. К некоторому изумлению северного вельхо, в число наиболее сознательных вошли не только Сторожевая слобода и квартал Дорожников, но и квартал Веселых Прачек! Причем и настоящие прачки, и дамы, числившиеся таковыми, одинаково слушались свою выборную старшую и одинаково сурово гоняли чужаков, так и норовивших пристроиться к чужому ряду. Чужаки, впрочем, ухитрялись как-то просачиваться…
Свежевыбранные старшие, то и дело оглядываясь на начальство, торопливо пытались «вести учет», записывая сведения кто на чем. Пало подумал было, что надо попросить господина градоправителя обеспечить учетников необходимыми средствами, но вероятный сектант, как оказалось, подумал об этом сам. Несколько сторожников под руководством сухощавого советника уже тащили в гущу толпы кучу деревянных табличек с закрепленными на них свитками. С ними дело пошло быстрей, переулок Зеркальщиков уже почти закончил.
Правильный был метод предложить первым награду. «Продпаек», как выразилась седовласая дама с труднопроизносимым именем. Кстати, крайне любопытно будет узнать источник подобных познаний и методов управления. В трудных обстоятельствах не растеряться, среагировать быстро, жестко, при этом сочетая угрозу с утешением, а туманное обещание положительного будущего подкрепить немедленным подтверждением в виде тех самых булочек… недурно, весьма недурно. Судя по тому, как спокойно она перехватила власть, дама явно из Поднятых, если не из Возвышенных, и что она тогда делает здесь? Подвески, положенной Поднятым, явно не видно, и вообще знаков на одежде по минимуму, как будто она специально что-то скрывает.
Падшая? Из семьи Поднятых, лишившихся Высоты из каких-то провинностей? Возвышенная, утратившая статус? Потерявшая семью, потерявшая расположение богов, потерявшая почет или что-то еще? Однако градоправитель обращается к ней с уважением, как к доброй знакомой, почти к равной.
Кстати, корзины с булками уже несут, и Пало не удивился бы, если выяснится, что и горячее питье тоже на подходе. Сектант-градоправитель, естественно, заинтересован в положительном разрешении этой дикой ситуации, так что поддержит не только седовласую захватчицу власти, но и дракону был бы рад. Хотя, если подозрения бывшего коллеги имели под собой почву, дракону он был бы рад еще больше…
Странная дама. Пало внес в список неотложных дел еще и сбор сведений об этой «Ирине Архиповне» (имя какое необычное… Пало поискал, в каком языке приняты подобные звукосочетания, но навскидку ничего не припоминалось). Все-таки теперь пожилая женщина — в его круге ответственности. Все новые маги, начиная с «личинок», находятся под властью Нойта-вельхо. И в настоящий момент эту власть представляет Рука.
У которой — и в настоящий момент, и во все последующие в этом славном городе — полно работы.
Спонтанная магия стремительно шла на убыль.
Фактически она уже скатилась почти до нулевого уровня, сконцентрировавшись в основном в местах скопления детей. Да и там, похоже, до новых отпечатков дело не дойдет. Но даже если отложить заботу о паре тысяч магов на потом и забыть о предполагаемом драконе (а о нем забывать нельзя, ведь в отчете придется что-то писать), то драконоловы о себе забыть явно не дадут, и в ближайшее время стоит их отыскать. Тех, кто уцелел после горячей и дружеской помощи вельхо…
А у дамы уже созрел новый ценный совет:
— Теперь стоит организовать им какое-нибудь занятие. Зрелище или работу. А пока будут заняты, потихонечку отводить в сторону небольшими группами и регистрировать уже по-вашему. Вас ведь магия интересует? — чуть напряженно спросила предполагаемая Возвышенная. — Способности, дары.
— В общем, да. Сейчас подумаем…
— Смотрите, дракон!!!
— Дракон!
— Дракон!!!
Паники не случилось. Люди просто не успели запаниковать — серебристое тело сорвалось с крыши не вниз, а вверх, плеснуло крыльями раз, другой, третий… и исчезло за кровлями, точно привиделось.
— Улетели…
— Хвала Ульве, — беззвучно выдохнул Пало. — Хвала богам…
Некогда юный северянин, проходя естественный для юношества период сомнений во всем и всех, усомнился и в существовании Пяти. Если мир устроен по чьему-то замыслу, то почему в нем столько неразумия и неустроенности? Отчего явленные Пятью чудеса не повторяются в нынешние времена, что мешает богам сейчас сходить в мир и вмешиваться, исправляя ошибки своих непутевых созданий? И если богов отличает умение творить, то чем они отличаются от вельхо? Да были они вообще, боги? Или люди просто совершили еще одну ошибку, измыслив себе кумиров?
Люди так не любят брать на себя ответственность за свои недобрые дела. Им проще перевалить свершенное на происки неких сил. Или богов…
Так им, наверное, легче.
Но сейчас Пало почти готов был уверовать, ибо божья милость была несомненной, а главное, крайне своевременной. Дракон улетел. И, это, как ни странно, было куда лучше его предполагаемой поимки. Теперь у Руки Нойта-вельхо были полностью развязаны руки.
Кровавой твари в городе больше нет. Следовательно, необходимость охоты на нее отпадает. Преследование в нынешних обстоятельствах тоже представляется излишним — при такой-то толпе свежеинициированных куколок, которых нельзя оставить без присмотра… Как бы ни хотелось Нойта-вельхо избавиться от драконов (и только ли избавиться?), но высказывать недовольство в адрес своей Руки никто не будет, по крайней мере, прилюдно. Пара тысяч новых магов — не та цена, которую можно заплатить за возможность погоняться за одним-единственным драконом, к тому же не причинившим, говоря откровенно (почти откровенно) особого вреда городу. Причем в обязанности Руки отлов дракона вообще никогда не входил, входило лишь расследование обстоятельств его появления и расчет последствий. Значит, и претензий к Пало и его коллегам нет и быть не может…
Да и был ли вообще дракон? Многие вельхо способны вызывать вид, и драконы среди этих навеянных вид — далеко не редкость. Вон только сегодня уже два раза сотворялись… кто сказал, что этот серебристый силуэт — обязательно живой и неподдельный дракон? Доказательств-то нет. А магия… ну мало ли от чего магия? Надо все хорошо обдумать. Очень хорошо и тщательно. Что-то здесь творится очень и очень странное.
Бира Майки и его откровения. Загадочные покровители с непонятными целями. Староверы. Драконоловы…
Кстати, плата драконоловам тоже больше не является необходимостью. Более того, подозрительная команда, которая так некстати заявилась на площадь и могла очень осложнить ситуацию (особенно в свете «сектантских взглядов» главы города), теперь обезврежена. Отпала даже необходимость соблюдать в разговорах с ними особую вежливость.
Пало почти с наслаждением представил несколько вариантов будущей беседы.
Упустили дракона? Упустили. Какая может быть оплата за неубитую тварь? А жаловаться они теперь могут сколько угодно и кому угодно — все знают, неудачники горазды выдумывать причины, по которым они провалили дело. И кто поверит в их выдумки об испорченном оружии, чарах «путанки» и пьяной примеси в крови? Это даже оскорбительно — ловцов, можно сказать, приняли со всем уважением (едва ли не на руках отнесли!), снабдили всем необходимым за счет города, всей душой желали им победы, а они еще и недовольны! Истинно черная неблагодарность!
Конечно, это если дракон от своих предполагаемых ловцов что-нибудь оставил…
В противном случае об их недовольстве можно вообще забыть.
А вот о главе города, наоборот, стоит попомнить. Это его город, им еще немало работать вместе, и в этим условиях его лояльность бесценна. А теперь им не придется ссориться из-за улетевшего дракона. Ни из-за его отлова, ни из-за условий содержания, ни из-за возможного убийства. Не нужно опасаться мести «староверов», не нужно ждать очередного «пожара по неизвестной причине»…
Поистине удачно все сложилось. Наилучшим образом для всех… за исключением разве что коллеги Бира Майки. Но о нем можно подумать попозже. Ренегаты тоже разные бывают.
Поэтому, когда северянин обращался к народу с поздравлением, голос его звучал с изумительной искренностью.
— Горожане! Наши доблестные драконоловы совершили истинный подвиг. Благодаря собственной отваге, благодаря вашим молитвенным словам и несомненно, благодаря милости Пяти, дракон побежден!
Толпа озадаченно помолчала, пытаясь увязать только что виденного дракона (по правде сказать, никак не смахивавшего на побежденного) с возможной божьей милостью, но сомнения в них укорениться не успели.
— Он бежал! — пафосно провозгласил Пало, для наглядности ткнув пальцев в направлении истаявших в небе драконьих крыльев. Краем глаза он уловил, как «Ерина Архиповна» одобрительно улыбнулась и что-то шепнула главе города. Надо будет поговорить с ней, как только представится возможность…
Бежавший дракон, видимо, впечатлил горожан еще сильнее побежденного — над площадью повисло недоуменное молчание, нарушенное только чьим-то непочтительным хрюканьем. То ли свинья пожелала высказать свои дополнения к пламенным высказываниям придурочного вельхо, то кто-то обладал слишком живым воображением и сейчас оно возобладало. Гэрвин, забросивший на летающую тетку «тянучку» и сейчас аккуратно спускавший пострадавшую на землю, обернулся и выразительно постучал по лбу. Оставленная без внимания тетка тут же вознеслась обратно. Правда, на этот раз она встретила подъем на удивление спокойно — только поглубже упихала в рот яблоко, которое ей дал кто-то добрый. Или докинул.
Остальные вельхо встретили высказывание коллеги стоически — северянин успел заработать репутацию человека, ничего не делающего зря, и сейчас это сработало…
— И теперь не опасен! — северянин повысил голос (слегка, чтобы не выглядеть соревнующимся со свиньей) и постарался придать ему должное ликование. — Ура!
Избавление от опасности было воспринято с должным восторгом:
— Ура!
— Бежал!
— Вельхо — ура! Ловцам ура! Богам — хвала!
— Эгей!!!
— И городу хвала! Город победитель драконов!!!
— Вельхо! Вельхо! Вельхо!
И спущенная таки летающая тетка радостно облапывает своего спасителя.
Приветствовать героев было решено немедленно (не без подсказки коварного северянина). И пока избранные для приветствия полтора десятка человек азартно крушил дверь, остальные готовили все необходимое для чествования. А именно: скатерть, несколько корзинок, пару бочонков, при виде которых команда штурмующих дверь несказанно оживилась и удвоила усилия. В предвкушении зрелища будущие вельхо зашевелились еще быстрее, и аккуратная кучка заполненных табличек радовала глаз не меньше, чем ряды-улицы… большинство поглядывали на бочонки (мужчины с надеждой, женщины, понятное дело, с негодованием). Но в целом, настроение толпы быстро возносилось на уровень «прекрасное, лучше не бывает». Ряды строились, чары не применялись, детишки вели себя почти прилично, без особого шума затеяв какую-то игру — «Фантики», кажется. Обслуга тащила все новые и новые корзины, повара катили котлы, в которых можно было утопить бычка, и затевали разжигание костров. Вдобавок кто-то додумался позволить обитателям Чудного приюта притащить свои инструменты, и сейчас кое-кто, не дожидаясь ни героев праздника, ни кормежки в их честь, уже вовсю отплясывал под звон струн и залихватскую мелодию гармоники.
Само торжество пока откладывалось.
— И ррррраз! — взявшая разбег группа с воплем впечаталась в дверь, охнула… и разочарованно постанывая, стала отклеиваться и отползать в сторону.
— И ррраз! — не менее вдохновенно возопила вторая группа, поднимая таран повыше…
Дверь — предмет неодушевленный и ни сочувствием, ни восторгом проникаться не торопившийся. А посему стояла насмерть, не пропуская внутрь ни единого человека. Пало в это пока вмешиваться не собирался — чем больше усилий будет потрачено доброхотами на штурм, тем больше будет потом уважение к вельхо, которые обойдутся без штурма, а только магией… Вот заодно и ценить оную приучатся.
А вельхо пока держали совет. Пилле Рубин и Эвки Беригу (на сей раз соизволившие отодвинуть вечные споры на потом) заканчивали с установкой предупреждающих вид на границе «пострадавшей территории». Наскоро налепленные иллюзии включали в себя знак из пяти переплетенных колец (стандартную эмблему Нойта-вельхо) и не менее стандартный значок алой молнии, зависшей над стилизованной человеческой фигуркой. Хорошо известное всем предупреждение об опасности. Каждые три минуты человечек оживал и, проговорив краткий вариант событий на площади, изрекал предостережение и просьбу оставаться дома.
— Если вы ощущаете в себе нечто странное, обратитесь к стороже, — требовательно басил хрупкий человечек, — с белой лентой на шапке. Если разыскиваете родственников, обратитесь к стороже с синей лентой. Если желаете что-либо передать родственникам, еду, одежду, лекарства, обратитесь к стороже с красной лентой. Сохраняйте спокойствие, все закончилось благополучно. Сохраняйте спокойствие.
— Какие еще ленточки? — нахмурился Пало.
— Ерина Архип… Ар… словом, та несравненная дама, что навела тут порядок, послала за ними тех шустрых парнишек. Сейчас как раз идет раздача.
— Так это ее идея?
— Да, подошла и предложила. Пало, ты не спрашивал, откуда она?
— Нет.
Но спрошу обязательно.
— Была бы она помоложе — взяли бы к себе, а? — помечтал Эвки Беригу. — И характер, и опыт… магия опять-таки полезная.
— Была бы она помоложе — я бы на ней женился, — фыркнул Пилле Рубин. — А возраст магу не помеха. Немного магии — и она шустрее молодой забегает. Вон хоть Бира Майки вспомнить…
— Вот именно, если вспомнить, — не ответил на их веселье северянин. — Заканчивайте с границей. Ночь наступила, а всю эту массу еще надо где-то размещать и как-то кормить. И проверять самоконтроль — хотя бы начерно. Иначе они такое натворят, если их домой отпустить…
Пора слать вестника в Нойта-Вельхо… и надо крепко подумать, что именно говорить.
Возражений не последовало: Рука прекрасно понимала, что произошедшие события находятся далеко за рамками привычных расследований, и рады этому будут далеко не все. Особенно в свете некоторых откровений старого вельхо.
— Когда обсудим? — только и спросил Вида. — Меня кое-что очень тревожит…
— Соберемся к полуночи. До урочного часа связи время еще будет.
— Согласен.
— Согласен, — одновременно выдохнули вечные спорщики.
— Согласен! — отозвался сверху Гэрвин, успевший набросить «тянучку» на хозяина «золотой лавки» и вознестись вместе с ней и добычей на уровень второй крыши. Впрочем, неудача его не расстроила… а может, это была вовсе не неудача? Гэрвин порой выбирал довольно необычные методы расследования. — Ох ты…
— Что такое?
— Сейчас-сейчас… — самый молодой член команды о чем-то перешепнулся со своей «спасаемой добычей», и они дружно рванули повыше, еще чуть-чуть… и исчезли над третьим выступом.
— Гэрвин!!!
Спустя несколько мгновений над крышей заплясал огонек, и веселый голос Гэрвина провозгласил:
— Эй, вы там дверь сломали? Если нет, то ломайте скорей и поднимайтесь! Это стоит видеть…
— Что?
— Наши драконоловы тут! И в каком они виде…
Чем драконоловы умудрились наступить на хвост незлобивому Гэрвину, любопытно? Ранее Пало не отмечал в нем стремления злорадствовать над чужой бедой. Это задание воистину стало временем многих открытий.
— А точнее?
— Точнее не могу! — огонек описал в воздухе залихватскую извилину и взмыл обратно к создателю. — Это надо видеть! Поднимайтесь!
Горожане немедленно преисполнились горячего сочувствия к героям… (хотя, вероятно, дело было в обычном человеческом желании поглазеть на того, кому хуже, чем самому зрителю). По крайней мере, из одного сострадания не смотрят такими жадными глазами…
Под шумок особо кое-кто из горожан (видимо, особо сочувствующие) вскрыли принесенные для чествования бочонки и принялись за опробование содержимого. Попробовавшему возмутиться молоденькому сторожнику чуть смутившимися сочувствующими было доходчиво разъяснено, что это вовсе не акт грабежа. Нет-нет-нет! Это они… того… помогают!
Ну а что? Вдруг да героям подсовывают негодящую выпивку? А вдруг среди горожан (упаси боги, конечно) есть те самые? Староверы? Такие ж могут и отомстить! Яду какого сыпануть, соображаешь? А они того… предовратят. Разве ж можно не заступиться за своих спасителей? Они грудью встанут и глоткой защитят, вот!
Пока парень растерянно хмурился, пытаясь вникнуть в логику событий, особо наглые сострадающие перешли в атаку.
Мол, а сторожник что, героям помогать не хочет? Может он вообще из этих? А ну, пей до дна! Пей, не робей…
Сторожник заозирался, собираясь позвать на помощь, но начальства рядом не оказалось: и правитель города, и его помощник куда-то незаметно исчезли, Ирина Архиповна напряженно следила за подлетающим меуром и ни на что внимания не обращала.
Пало в наглый грабеж… в смысле, в акт сострадания тоже вмешиваться не стал, рассудив, что раз людям нужно зрелище и боги так добры, что решили его ниспослать (пусть даже в таком оригинальном виде, как драконоловы в неведомом виде), то противиться их воле смысла не имеет. Вино, разумеется, при массовых потрясениях нежелательно, но настолько малое количество вряд ли спровоцирует беспорядки. И потом, все ведь из сочувствия, верно?
Так или иначе, процедура выламывания двери дивно ускорилась, и таран замолотил по дереву со скоростью птицы-долото и с силой мифического зверя трубоноса. Сопротивлялась она достойно, но против тарана, как известно, нет приема. А когда помимо таранного штурма, к атакующим подключился один из местных вельхо и принялся пробовать на ней какие-то «размягчающие знаки», участь двери была решена. Под очередным ударом в стене что-то гулко треснуло, потом затрещало, и дверь вместе с изрядным куском стены рухнула внутрь в клубах пыли…
Крыша ратуши. Макс.
Когда смотрю фильмы про всяких героев, фигею. Крррутые, аж ну. И патроны в автоматах, и заряды в лазерах у них почти никогда не заканчиваются, и есть-пить им не хочется, и в туалет не надо. И одежда как заколдованная — всегда целая и относительно чистая, даже если герой в ней пять минут назад по горло в болоте бултыхался. А если на ком чего и порвется, то это обязательно на герле с третьим-пятым размером сами понимаете чего, причем именно в районе этого третьего-пятого…
Я это к чему?
Когда Славка этак эффектно превратился в прекрасного прин… тьфу ты, в дракона, он, конечно, не подумал при этом шмотки снять. И если учесть, что он, больной и слабый, в виде дракона долго не протянет (если, конечно, не попадется еда, причем не меньше бычка или слоненка), то интересно, где он собирается искать себе второй раз шубу, штаны и все остальное, когда придется превращаться обратно? Герои об этом не думают. Об этом думают практичные хомяки вроде меня.
И поэтому сейчас я трудился над запертой дверью (вот с чего они решили здесь дверь запирать, а?) и шипел в адрес некоторых торопыг, которым только бы крылья распустить… а про запасные штаны кто помнить будет — Пушкин?
— Макс… — Славка с виноватым видом топтался рядом. Черепица подозрительно похрустывала…
— Ты еще и крышу обвалить хочешь?
Драконистый сосед поспешно замер. Я отвернулся к замку, но упрямство и мой сосед явно были сиамскими близнецами:
— Макс, не рискуй.
— Да кто рискует? Просто прогуляюсь слегка по пустому зданию. И все. Что такого-то? А вы тут с Терхо запустите еще пару «дракончиков». Пусть народ попривыкнет. А вернусь — смотаемся.
На сей раз наш двухименный не стал фыркать и обижаться. Наоборот, с края крыши, где смутно темнела его пригнувшаяся фигура, донесся одобрительный смешок. Оказывается, для двухименного даже честь, если его называют в одно имя… правда, только в том случае, если это делает не меньше чем трехименный. Он, мол, таким образом показывает, что считает его близким, равным, еще каким-то… короче, почет оказывает. Поскольку в одно имя еще позволяют называть себя хорошие друзья, равные члены семьи или особо близкие соратники. Причем годится для этого больше второе имя, чем первое, оно более личное, но и первое можно упоминать, особенно если друг вышестоящий…
Рехнусь я тут с их психованным этикетом. Короче, я звал вельхо Терхо, а он не возникал, и точка. Дракона вон запустил… в смысле иллюзию. Вовремя… Хотя когда на крыше возник еще один серебристый дракон, я чуть вниз не навернулся. От неожиданности. Даже успел подумать, что счас вот черепица под нами проломится. Оказалось,иллюзия, по-местному «вида».
— Потому что видится, понимаете? На самом деле его нет, он просто зрительный кострукт…
Конструкт ухмыльнулся и показательно завилял хвостом. Смотрелось это довольно гнусно.
— Вида обычно на кого-то очень похожа. Эту я с тебя брал.
Чего? Я уставился на свою копию. Копия ответила взглядом исподлобья (это что, у меня такие наросты костяные над глазами?) и знакомо поправила на короне какой-то комок тряпья. Я узнал свои обгоревшие штаны и поклялся отомстить этому паразиту попозже.
— На хрена ты его сотворил? Что за идиотские приколы?
— Макс, тише.
Я скрипнул зубами и злобно просверлил вельхо взглядом. Тот поежился.
— Прости… я только хотел… ну, у драконоловов есть такие сети и разрывцы, которые сбивают драконов на лету. Я подумал, что перед тем, как кто-то полетит, надо проверить…
— И решил это сделать?! Думаешь, из них кто-то купится?!
Терхо виновато опустил голову… но тут же стрельнул ехидным взглядом:
— Вы же купились. А вы ближе.
— ****.
— Не шевелитесь.
— Чего? Ого…
Не каждый день драконий хвост вырастает метра на два прямо на твоих глазах.
— Чуть подрастил, чтоб заметнее.
Ну да, а то не гарантия, что наши друзья на соседней крыше вообще что-то заметят.
Заметно подросший дракон взмахнул громадными крыльями (у Славки они были явно поскромнее). стремительно сорвался с крыши и заскользил в холодном воздухе…
Ни в тот момент, ни в следующие по нему так никто не выстрелил. А потом я спохватился насчет припасов…
— Макс, ну зачем? Вот зачем ты туда лезешь? Ну обойдусь я пока без запасных штанов, обойдусь! Давай вырвемся отсюда сначала!
Замок наконец поддался, довольно жалобно хрупнув под изогнутым гвоздиком, и я перевел дух.
— Далеко улетим? Ни еды, ни одежды…
И с бабушкой неясности….
— Сядем возле какой-нибудь деревни.
— И? Пойдем на новый грабеж? Понравилось грабить, рецидивист? У меня из всего запаса только пара монет осталась. На штаны хватит, на остальное нет.
Угу. Далеко ты улетишь без еды… В человечьем теле когда путем ели? И не вспомнить. А драконьему это вообще тьфу, и новые обмороки нам не нужны. Нефиг, нефиг. И вообще. Дракон улетел? Улетел. Народ это видел? Видел, спасибо вельхо с его видой. Все, какие могут быть претензии? Пусть пипл внизу порадуется. Выдохнули и расслабились, мы тут не при делах, нас тут нет и нефиг светиться.
— А сейчас ты чем заняться собрался, не грабежом?
Уел.
— С чего ты взял? Так, прогуляюсь слегка…
— Макс!
Я быстро перебирал свое последнее имущество. Да, небогато… но ничего, разберемся.
— Слав, все путем. Мы просто пройдемся чуток, поменяемся с народом… все по-честному.
— Чем поменяемся?
— Ну они же хотят «драконьи ингредиенты», — я фыркнул. — Наш товар — их деньги, какие проблемы.
— Какие ингредиенты ты продавать собрался?!
— Ну ты же мне чешуек на разживу пожертвуешь?
Славка выпал в осадок. Правильно, тут главное сбить с темы и переключить внимание.
— Чешуек?
— Ну да, пару-тройку.
— Но чешуя не особо дорого ценится… — влез вельхо.
Ну вот кто его за язык тянул?! Потом поймаю — выражу благодарность.
— Ничего. Чтобы я, да не продал. Да такого не бывает.
А не захотят брать — в ход пойдет схема «дяденька, купи кирпич».
Площадь. Рука Нойта-вельхо. Пало.
Для северянина знакомство с результатами охоты на драконов на некоторое время отложилось. Пришлось отвлечься, оказывая срочную лекарскую помощь.
Предполагаемая бывшая Поднятая, несгибаемая и хладнокровная дама с труднопроизносимым именем выбрала именно этот миг, чтобы впасть в сердечный недуг. Если бы он не смотрел на нее, не заметил бы, как, прочитав какое-то письмо, старая женщина обессиленно прислонилась к стене и стала хватать посиневшими губами воздух.
Спешно бросив в нее проверочный знак, Пало нашел то, что и ожидал: повреждение сердечной мышцы. Уже довольно давнее и, насколько он мог судить, ни разу до сих пор не целенное магией.
Еще одна странность в перечень загадок необычной дамы.
Впрочем, для лечения отсутствие сети прежних заклятий подходило как нельзя лучше. Так что, кликнув слугу с приказом раздобыть для дамы сонное кресло с наклонной спинкой, Пало осторожно и неторопливо опутывал весьма изношенное сердце сначала знаком вив, потом, уложив больную на принесенное кресло, поднес к ее губам специальный мешочек. Сжал уголок, делая его твердым и ломким, отломил, и поднес импровизированную бутылочку к губам старой женщины.
— Пейте.
— Что…
— Это сонное. На три часа вы уснете, пока знак будет лечить ваше сердце.
В светлых глазах дамы мелькнула какая-то тень. Удивление? Словно она не лечилась никогда у магов.
— Мне нельзя… нельзя спать… Яночка… и…
— И кто?
Она промолчала.
— Не беспокойтесь, за девочкой присмотрят. Все будет хорошо, засыпайте, не бойтесь…
— Нельзя, — прошептала женщина. Но Пало выжал лекарство ей в рот и помог сглотнуть. Светлые глаза мигнули, с непонятным отчаянием вглядываясь в мага, и закрылись.
Знак вив, знак вита, еще на всякий случай, знак рельха, покоя.
Пало работал, не обращая внимания на шум из-за выбитой двери. Маги, сторожа и просто любопытствующие, кажется, нашли в доме больше чем искали, и теперь выражали радость встречи. Довольно бурно выражали — со второго этажа, разбив стекло, вылетело что-то мохнатое, синее и с ножками, описало дугу, повисело, дрыгая ножками… и шлепнулось обратно. Толпа шарахнулась, а потом восторженно завопила. Зрелище, ага. Ничего, коллеги справятся.
Наконец он отступил назад, всматриваясь в спокойное посветлевшее лицо. в свете факелов оно казалось помолодевшим, розоватым, но до здоровья ей еще очень далеко. И что ее так расстроило?
Он поднял упавшее на снег письмо. Обычная записка, короткая… странно, написано на незнакомом языке. Еще одна загадка. Пало полагал, что знает все основные языки континента. Ну что ж…
— Укройте ее, — попросил он слугу. — Отнесите чуть подальше. И присмотрите. За ней и ее внучкой.
— По вашему слову. — кивнул слуга.
А нам пора посмотреть на драконоловов.
Уже на площадке между первым и вторым этажом Пало обнаружил, что количество жаждущих лицезреть неприятности, постигшие драконоловов, изрядно сократилось. Поубавилось оно еще в бывшей прихожей перед бывшей пекарней — по крайней мере, так это помещение назвала хозяйка… похоже, тоже бывший. Нет, с самой хозяйкой — крепкой и плечистой румяной бабой — ничего не случилось… то есть ничего такого, что не стряслось бы с остальными горожанами, попавшими под удар магии обозленного дракона. Говоря по чести, у пекарки все было в порядке, даже ее белая наголовная повязка не помялась. А вот в пекарне…
Своими владениями пекарка явно гордилась — по крайней мере, когда штурмуемая дверь сдалась под натиском и упала, бедная женщина горестно вскрикнула и принялась рассказывать всем желающим слушать, какой хороший тут был замок и сколько целиков они уплатили мастеру Бири с улицы Резчиков только за одни блестящие заклепки.
— А ручка медная, полированная! А накладки, вот эти, в форме булочки! Мой муж специально медника просил, чтоб знак был отлит такой вот: булочка в обнимку с бубликами…
— Тише, госпожа Яни…
Пекарка опомнилась, но ненадолго. Когда настороженная тройка магов, осторожно подвесив в воздухе пару горючек, переступила порог, за их спинами снова зазвучал жалобный голос, оплакивающий стену с чудесными выдвижными полками, на которые так удобно было раскладывать готовый товар.
— А сейчас гляньте, гляньте — они вроде как оплавленные. Да перекрученные все. Ой-ёюшки, это ж опять целики с копилки доставать, на новые-то полки. Два целика возьмут, не меньше!
— Ну а то. Еще и за срочность приплатить надо будет.
— Ох, и не говорите.
— А еще ж эти отдирать придется!
Пало и Пилле Рубин в бредовый разговор не вслушивались. Они в полном ошалении рассматривали то, что сталось с некогда, несомненно, человеческой комнатой. А сейчас напоминало ожившую страшилку для вельхо-личинок на тему «стррррашные отпечатки». Такие леденящие душу легенды обязательно рассказывали не только младшие, но и старшие, выбирая для этого самые подходящие условия (ночью, под одеялом, желательно в полной темноте), и не одно поколение магов выросло на зловещих ужасах типа «И в черной-черной комнате-отпечатке теперь бегали только черные-черные жуки, а мальчик лежал тихий-тихий..». Наставники это запрещали, но как-то не слишком горячо, поэтому жуть про три драконьих головы, кошмар про живой дом-проглот и дичь о скрюченной избушке знали все.
А теперь к ним, похоже, добавится еще легенда о дикой пекарне.
Прихожая (а заодно и та часть пекарни, что виднелась сквозь вторую, полурастаявшую, дверь), выглядела странно… Если бы Пало не знал, где именно зажали в угол предполагаемого дракона, то он бы определил это сейчас — именно углядев это.
Странно изогнутые, точно вспухшие изнутри (или наоборот, впавшие местами?) стены, на которых кое-где еще уцелели потемневшие спирали. Кажется, это именно те самые полки, которыми так гордилась пекарка Яни. Только что за сила смогла скрутить в спирали дерево, Пало отказывался даже думать. Наверное та же, что смогла растопить внутреннюю дверь, будто забытую на солнце восковую табличку…
Таким же — искореженным, потерявшим прежнюю форму, выглядело и остальное — в хаотично разбросанных, лежащих и висящих сгустках темноты с трудом угадывались предметы человеческого обихода. Вот это, очевидно, еще утром было ковриком. Такими — наскоро плетеными из веток или или речного долгиша — устилали обычно пол у входа в харчевнях. А вечером их выбрасывали вместе с накопившейся грязью. Нормальная практика, долгиш-то дешевый. Этот должны были выбросить после заката. А сейчас бывший коврик, точно спасаясь от грядущей участи, влепился в стенку. И медленно, но целеустремленно продвигался к потолку. Светильником, что ли, решил прикинуться? Так не всем по нраву придется такое вот, трупно-зеленоватое освещение…
Хотя тут все такое. Светящееся. По крайней мере, для взгляда вельхо. Переполненное энергией так, что Пилле ахнул и мгновенно принялся развешивать по стенам накопители.
— Ох, а мои стены! — хозяйка проникла внутрь (презрев запреты вельхо) и с ходу принялась подсчитывать убытки. — А мои коробы!
Коробы определенно заслуживали внимания. В отличие от другого имущества, они так и остались сложенными в аккуратную «стопку». Здесь деревянные дощечки не скрутились спиралью — они просто слегка потемнели, покрывшись не то плесенью, не то мхом, а когда Пилле попробовал приподнять один из них, то ничего не вышло. Недавние коробы пустили корни и намертво вросли в пол и друг в друга.
— А противни! Вы гляньте, гляньте, они же камнем обросли! Как теперь булки печь? Новые заказывать — это ж каждый по…
Накопители у Рубина кончились, он выскочил на улицу. У остальных (например, у Бира Майки) еще должен был оставаться запас. Пало и один из местных вельхо подсвечивали-проверяли лестницу… Правдами-неправдами просочившиеся в бывшую пекарню зеваки опасливо перемигивались, но вид занятых вельхо и причитающей над убытками пекарки их, видимо, успокоил. И скоро человек пять уже тыкали пальцами в стенки, двери, печку и прочие приметы драконьих развлечений, дружно и почти от души жалея хозяйку.
— Да, госпожа, горькие у вас дела.
— Да, магия она того…
— Первый раз вижу бородатую лестницу.
Лестница не нравилась и самому Пало. И не только «бородатостью» и явными следами надломов. Высоковатые ступени кое-где выглядели … хрупкими. Словно их облило из какой-то катящейся миски водой — и там, куда попала эта вода, дерево превратилось в нечто иное. В песок. Или в сыр. Или еще во что-то столь же рассыпчатое на вид… а на ощупь?
На ощупь тоже.
В каком виде после здешних развлечений остались драконоловы, думать тоже не хотелось. В сердце Пало шевельнулись сожаления. Ловчие явно не были честными людьми, они почти наверняка были преступившими и использовались коллегой Майки для каких-то недобрых и опасных дел… но они были людьми, а Пало подставил их драконам.
— Мои печи!!! — возопили тем временем в соседнем помещении. Когда хозяйка успела пробиться еще и туда, будущий глава Руки не уловил. — Печи, по десять целиков каждая! Мука! Готовые булки! А-а-а!!!
С печами пришлось разобраться прежде чем подниматься наверх. Точнее, с тем, что из них выползло. Неизвестно, с чем пеклись булочки в этой пекарне, но теперь несостоявшаяся закуска, жизнерадостно похрюкивая-посвистывая, выползала из печи…
— Это… это… — бедная пекарка, потеряв вместе с даром речи все желание жаловаться на убытки, беспомощно тыкала в преобразившиеся булки, — это…
Цвет у булок остался примерно прежним, золотисто-коричневым, размер насколько мог судить северянин, тоже не слишком изменился. Но остальное! Бывшие комочки теста каким-то невообразимым способом умудрились отрастить подобия складчатых подошв на манер улиток, на которых довольно уверенно ползли. И, самое неприятное — ягоды, которыми для вкуса сдабривали тесто. Темные крупные точки поблескивали в неровном зеленоватом свете, как бусинки. И они… они смотрели.
Прежде чем маги решили что-то предпринять (или хотя бы сообразить, чем при необходимости бить в это условно-враждебное новообразование), булки узрели свою сотворительницу. И преобразились еще раз. Вялое выползание превратилось в бодрые скачки в непревзойденной жабьей манере, а похрюкивание — в дружный писк. И с этим писком несостоявшийся ужин живо рванул к оцепеневшей жертве.
Жертва возопила, как голодный трубонос, и попыталась влезть на чудом уцелевший стул. Как выяснилось, стул держался на одной божьей милости, а вес хозяйки эту милость перевесил. Тело пекарки с шумом рухнуло на пол, из-за чего парализующий знак, который на всякий случай кинул Пало, угодил не в ту цель и накрыл лежащее тело.
Второе парализующее тоже прошло мимо цели — а нечего зрителям лезть куда не просят. А третье не состоялось — ожившие булочки прыгнули пекарке на юбку… и принялись нежно о нее потираться, как выпрашивающие ласку мурчонки…
Пало поймал себя на том, что не особо и удивляется. Достойное продолжение безумного дня. Уже были летающие женщины и засеребрившаяся лавка — отчего бы не быть ожившим булкам.
С хозяйки сняли знак и извинились, булки попытались собрать и запереть. Но тут Пилле Рубин допустил стратегическую ошибку — он, пытаясь утешить даму, обронил, что он лично готов избавить ее от этой живности… и даже может доплатить немного.
Пекарка, мутными глазами таращившаяся на ластящиеся к юбке булочки, вдруг подобралась и прищурилась, как узревшая добычу тихра.
— Деньги? Немного? Не меньше целика! За каждого!
Мда, люди есть люди.
Ну… по крайней мере, за ее рассудок можно не волноваться. Тоже вид лечения, если поразмыслить.
Оставив пекарку в компании ее новых друзей (и счастливого Пилле, надзирающего за пополнением накопителей), вельхо засобирались на второй этаж. Народ оживленно зашептался, и тут умница-Пилле обмолвился, что мол, просит принести оттуда что-нибудь такое, позубастее и поинтереснее. Мол, раз тут все так тихо-безобидно, значит все опасное убралось туда?
Вот после этого зрители как-то резво осознали, что смотреть на чужие неприятности — хороший шанс заработать свои собственные. И тихо испарились, тем более, что другие сочувствующие за это время могут окончательно лишиться совести и наверняка допьют без них бочонок…
Больше всего Пало хотел, чтобы остальные «сочувствующие» тоже ушли к этому проклятому Пятью бочонку и избавили вельхо от своего присутствия. Чтобы ни один не видел (а главное, рассказать не смог!), как трое опытных вельхо всерьез отбиваются от бывших пирожков или булок!
Счет к дракону рос на глазах.
Так, теперь лестница на второй этаж. Накладывать на нее какой-то знак Пало опасался. К сожалению, в его наборе Знаков не было чар преобразования вещей и предметов. В этой сфере мастером был коллега Бира, забери его Пятеро! И тут подгадил. По лестнице пришлось идти с такими предосторожностями, будто по драконьему гребню тащились.
А вокруг продолжала бушевать магия. Кое-как впитанная стенами, она еще не растворилась в ветре, не унеслась с вихрями, она пропитала стены дома своими силами. И теперь идти тут было очень непросто…
Ратуша. Макс.
А сюда мы, кажется, зря зашли. Прежний дом, со всеми его вывертами, пекарнями и харчевнями, был жилой, и там при желании легко было приделать ноги полезным вещам. Вор из меня так себе, в детдоме пробовал несколько раз, но без особого толку. Нет, на что нацелился, то и свистнул, с этим порядок был. Но чувствовал себя при этом не то крысой, не то тараканом кухонным (таскал-то в основном кормежку, сгущенку там, тушенку). А главное, как вспоминал лицо моей бывшей бабки, так это краденое вообще поперек горла становилось. Она мне все время, как я у них жил, талдычила, что они себе малолетнего преступника растят на свою голову. Что я как вырасту, обязательно у деда его медали украду, а у нее — цепочку и сережки. Напророчила…
Так вот, если я поставил себе цель найти, где плохо лежат какие-нибудь штаны, то обязательно отыщу этот предмет одежду и укажу ему более правильное место для залегания. Вот только в жилом доме это было бы попроще. А тут… сомневаюсь я, что тут вообще найдутся штаны (если, конечно, не в комплекте с владельцем). Нежилой был дом. Нет, не развалины, а именно нежилой, в смысле, не для жилья.
Коротенькая, в десять ступенек, чердачная лесенка привела нас в темноту. Терхо длинно, как-то нервно выдохнул и зашуршал, отыскивая свои значки.
— На фига вы так неудобно их прячете?
— Ты о чем?
— Ну знаки эти твои. Под рукавами… неудобно же. Зимой вообще пока доберешься, тебя пять раз съедят. Рисовали бы на щеках, например.
Маг фыркнул.
— На лбу не хочешь? Хотя случаи были, кое-какие знаки раньше на лицо цепляли. Но это еще неудобнее.
— Почему?
Терхо наконец добрался куда надо, и в воздухе стал наливаться небольшой желтоватый шарик-огонек.
— А ты что лучше видишь у себя — руки или лоб? Знаков-то много. Нужный найти надо. Попробуй отыщи его ощупью и не перепутай.
— А-а… — и я замолк, приглядываясь. Надо же…
Честно говоря, местные заморочки в декоре-интерьере меня иногда напрягали. Здесь жили тесно. Вспомнить хотя бы тот приют для личинок, который пройдоха Эркки выдал нам за свой дом. Там ведь жили пятеро человек. А комната одна на всех. И везде так. Сколько нас носило по разным городкам-поселкам, везде одно и то же. Небольшие комнатки всегда были очень плотно заполнены.
Низкие деревянные кровати, иногда в два яруса, стол, сундуки, полки для одежды и посуды, (до шкафов тут не все додумались), полочки для свечек, на стенах «лики» этих пятерых богов, каждый в окружении положенного веночка из положенных травок-цветочков, с потолка часто свисают запасные травки — пучками и целыми вениками. Если в доме есть хоть одна невеста (а она обязательно есть, потому как невестой считается даже сопля в возрасте нашей Янки… будущей, правда), то на одной стенке обязательно должен был висеть образец ее мастерства как невесты, коврик там какой-никакой, вышивка, платочек. Когда дело доходило до платьев, то невеста считалась дозревшей и можно было заговаривать с ней про ухаживания. Будущий жених тоже должен был представлять гостям свое «мастерство», и стенки украшались еще кривобокими горшками, жуткими кожаными «вроде-туфлями» или резными поделками. Словом, в любой комнате можно было найти все, что угодно, кроме простора.
А вот здесь простор был.
Довольно большая комната, продолговатая, какая-то очень спокойная, предоставляла незваным гостям только ряд скамеек и темный длинный стол.
— Актовый зал какой-то. Сцены не хватает.
— Как?
— Да ничего, забудь. Бедненько как-то…
До утра Рэлд так и не отошел — просидел всю ночь, раскачиваясь вперед-назад и монотонно повторяя свое непонятное про кровь, тварей и кровавую жатву. Лерт уже и воду Видящему подносил, и полстью укрывал, когда тот принимался дрожать от какого-то неведомого холода, и на лежанку несколько раз попытался уложить — но ничего не помогало. Видящий сидел с закаменевшей спиной и застывшим лицом, мотался из стороны в сторону и говорил, что везде кровь.
Огонь в очаге погас, и в землянке было уже совсем холодно, даже пар изо рта вырывался. Лерт попытался как-то закутаться в тряпье и шкуры, чтобы согреться, но ничего не выходило. И сам дрожал и стучал зубами от закрадывающегося в жилище мороза, и Рэлд трясся уже всем телом. Лэрт выругался, медленно стал подниматься. Раны все еще ныли, а после ночной вылазки за кромку тело было как мертвое. Но сушняка собрать все равно нужно.
Обуваться было тяжело: содранная спина болела так, что не согнуться, а выдернутые из плечей руки, хоть и умело вправленные и словом верным залечанные, но все равно слушались плохо. Лерт кое-как надел кожанки Рэлда, запахнулся в его же вытертый короткий тулупчик. И выбрался наружу, прихватив остро отточенный топор. Возле землянки подходящих сухостоин не было, и пришлось отойти подальше в лес. Лерт брел по широкому кругу, стараясь держать в видимости едва приметный выпирающий пригорок-землянки. Под снегом его было плохо видно — так что ориентироваться приходилось лишь на торчащий со стороны входа кустарник. Впрочем, и летом, надо полагать, жилье было отлично сокрыто от посторонних глаз.
Находить дорогу в лесу Лерт не умел — всю жизнь прожил в центре, а если куда и выбирался, то лишь за компанию с кем-то. Порой даже со старшим братом, вот Верс и по самому дремучему бору мог ходить хоть с завязанными глазами и при этом не натыкаться на стволы деревьев, не проваливаться в ямины и не скользить на сбившемся снегу или мокром мху. Лерт так не умел — он прошел меньше версты, а уже несколько раз умудрился упасть и каждый раз поднимался с большим трудом.
Годный для очага сушняк Лерт все же нашел, вот только подрубить да уронить не сразу вышло — топор был отточен на диво, вгрызался в древесину отменно, но только удары падали не в одно место. Лерт злился, старался прицелиться точнее, сильно замахивался — и вскоре сухой ствол напоминал растрепанное мочало, но упорно не падал. От отчаяния Лерт уперся спиной в дерево и попытался толкнуть посильнее. Сухостоина затрещала, покачнулась — Лерт развернулся и еще раз подрубил топором у основания… отскочить он не успел — только и смог что упасть чуть в бок, так что сухой ствол его сильно не придавил, только ударил основательно по ноге. Лерт несколько раз вдохнул и выдохнул, чтобы унять боль, потом, цепляясь руками за торчащие ветки колющегося кустарника и зачерпывая пригоршни тающего снега, стал выползать из-под рухнувшей сухостоины.
Приглушенный рык раздался слишком близко — Лерт поднял голову и едва удержался от вопля. Прямо над ним стоял огромный черный волк и недвусмысленно скалил клыки. Лерт попробовал сдвинуться назад — там где-то должен был валяться топор, хоть какое-то оружие отмахнуться от зверя, — и зашарил рукой по снегу, разыскивая топорище. Но тут почувствовал, как его руку перехватили и дернули вперед. Отпихнуть вцепившегося в предплечье волка Лерт не сумел, а нормально замахнуться зверь ему не позволил — выплюнул тулуп и метнулся, сбивая и придавливая человека. Но в глотку не вцепился, только рыкнул угрожающе. А затем прыгнул, подцепил пастью топор и убежал. Лерт перевел дыхание, напряженно вслушивался: не вернется ли волк обратно. Но было тихо, снег не поскрипывал под лапами — и Лерт снова стал подтягиваться, чтобы выползти из-под сухостоины. Если бы он мог развернуться, чтобы скинуть с себя дерево, то было бы проще, но выкрутиться или упереться не выходило, оставалось только ползти.
Сзади кто-то мягко и тепло выдохнул прямо в ухо, на стылом весеннем ветру дыхание Лерту показалось почти обжигающим. Осторожно оглянулся и вжался в снег, крепко зажмурившись — давешний волк сидел рядом с его боком, даже мог легко коснуться лапой. Проходило время, но зверь к трапезе так и не приступил, сидел и выжидательно поглядывал на человека, и даже не облизывался. А потом, устало вздохнув, словно разочаровавшись во всех людях одним разом, поднялся, расставил лапы пошире и вцепился в край сухостоины. Тащил волк рывками, упирался всеми четырьмя лапами и резко подавался назад всем телом. Лерт, не задумываясь о том, зачем зверина ему помогает, вместо того чтобы прикончить и полакомиться себе не спеша, стал рваться вперед. Наконец-то удалось выползти, и волк кинул сухостоину, сел в снег, облизнул морду.
— И что дальше? — Лерт, то ли осмелев, то ли обнаглев окончательно от пережитого страха, кое-как уселся и нагло уставился на зверя. — Ты меня будешь жрать или так… попугать пришел?
Волк коротко проскулил в ответ.
— Ну и ладно, — разозлился Лерт. — Хотел сожрать — надо было раньше. А сейчас я домой.
Волк поднялся, неловко вильнул хвостом — верно подражая повадкам селищанских собак.
Лерт пожал плечами и начал вставать. Нога болела и подламывалась, но вроде не поломана — ступать можно. Но не успел он сделать и шагу, как сзади раздалось предупредительное рычание.
— Да чего тебе от меня надо? — Лерт развернулся, поскользнулся и упал. — Чего ты ко мне прицепился?
Волк снова схватил пастью сухостоину и тоскиво взрыкнул.
— Это… — Лерт осторожно шагнул за ель, но услышав злое «грррр-р-рх», вернулся. — Ты хочешь эту палку, так забирай. — Волк рыкнул и снова показал клыки. — Ты хочешь, чтобы я тебе помог с палкой? — Волк шевельнул хвостом. — Так я с радостью, мне не сложно.
Лерт подошел ближе — рассудив, что раз волк до этого его не подрал, то сейчас уже глупо бояться, — и поднял ствол. Так постояли немного, держась каждый за свой конец дерева.
— Мы тебе палку несем или ко мне? — вежливо уточнил Лерт. Волк шагнул к нему, одновременно подтолкнув деревяшкой. — Ясно, ко мне. Тогда пошли. Может, Видящий с тобой разберется.
Как два человека могут перенести бревно, Лерт видел — время от времени что-то в селище строилось или приходилось восстанавливать обветшалое, — но люди с бревнами передвигались как-то на удивление ловко и слаженно. А вот тащить тяжелую и длинноватую сухостоину в паре с волком было неудобно: волк быстрее переступал лапами, слегка пошатывался и постоянно толкал его сухостоиной. Да еще Лерт совершенно не знал, куда надо было идти, чтобы вернуться к землянке. Ему казалось, что землянка была за ельником — вроде бы, пока дрова искал, через какой-то ельничек пробирался. Но волк упирался, зло рычал и мотал головой и тащил сухостоину с держащемся за нее человеком в сторону густого подлеска.
— Раз ты так настаиваешь… — Лерт поудобнее перехватил дерево, и шагнул вперед, не удержавшись от того, чтобы самому не подтолкнуть волка сухостоиной.
Пятиться задом зверю было неудобно, поэтому он стал двигаться по кругу, пока не поменялся с Лертом местами. А затем продолжал сухостоиной задавать направление, куда двигаться. Идти было долго, Волк яростно рычал, когда Лерт падал, но терпеливо ждал, покуда человек поднимется. Когда каким-то чудом все же добрались до землянки, Лерт был готов свалиться прямо в снег и лежать, и чтобы больше никуда не идти, и никаких дров не таскать. Сухостоину бросили перед входом, и Лерт собирался уже было шмыгнуть в землянку, как споткнулся о лежащий возле влаза топор. Волк топтался возле двери и жалобно поскуливал. Лерт поднял топор, покрутил в руках и, решившись, толкнул дверь, пропуская волка в землянку.
Волк забежал уверенно, словно к себе домой, а когда Лерт вошел следом, то увидел, как зверь ластится к Видящему, а тот, потихоньку успокаиваясь, гладит и чешет зверюге грудь и голову.
— Ты зачем Врана обидел? — Видящий поднял голову. — Он же тебе на помощь пошел, а ты его еще и не слушался.
— Ну, — Лерт сбросил тулуп на лежанку, — мог бы сразу сказать, а не зубами над ухом клацать.
«Я стоял напротив неба, и оно серебрилось сумеречным светом. Я раскидывал руки в стороны, но не для того, чтобы взлететь: я хотел быть таким, как оно. Я хотел втянуть его в себя и пропитаться им насквозь. Вокруг меня трепыхался эфир, я различал его вибрации сквозь звон в ушах, как сквозь телефонные гудки. Он шептал мне что-то на незнакомом, но понятном языке, он попискивал и мигал светодиодами светляков, как аппаратура в реанимации, тонко пел голосом пастушьей дудочки и рокотал еле слышным инфразвуком. Он растворялся во мне, и небо летело мне навстречу. Я лицом ощущал его приближение, я чувствовал поток элементарных частиц, пронизывавший мое тело, и прохладную влажность ветра на губах».
Из записной книжки Моргота. По всей видимости, принадлежит самому Морготу
Моргот вернулся в подвал днем, когда мы, проголодавшись, забежали пожарить хлеба — утром в субботу Салех, глядя в пустой холодильник, долго чесал в затылке, а потом ушел и принес две буханки. Я думаю, ему дали в булочной неподалеку — он время от времени пил с их грузчиками и знал продавцов. Моргот отогнал нас от сковороды, слопал четыре куска и запил водой из носика чайника.
— Первуня, тапки мне притащи, — велел он и сел за стол, включив чайник в розетку. Только тут мы заметили, что он вернулся босиком, со сбитыми до крови ногами.
Первуня с радостью от оказанного доверия кинулся в его каморку. Бублик, сгрузив на тарелку остатки хлеба со сковороды, снова поставил ее на раскалившуюся докрасна конфорку.
— Моргот, у нас совсем деньги кончились… — начал он осторожно. — И еды нет.
— А я-то что сделаю? — неожиданно громко рявкнул тот. — Я их что, печатаю, что ли?
— А ты укради чего-нибудь! — посоветовал Силя с энтузиазмом.
Моргот щелкнул его по лбу, но несильно, скорей в шутку:
— Умный больно.
— Моргот, тут тока один тапочек! — заныл Первуня из каморки.
— Поищи хорошенько, — посоветовал Моргот. — Ничего сами сделать не можете! Навязались на мою шею…
— Моргот, а сейчас кино будет. Будешь с нами смотреть? — спросил я. — Хороший фильм, про войну. Там про детей.
Перед нашим маленьким телевизором стояло большое вытертое кресло с выпиравшими пружинами — в нем сидели или Моргот, или Салех, а если их не было, то мы умудрялись залезать в него вчетвером.
— Мне детей и так хватает выше крыши, — проворчал Моргот и выдернул шнур закипевшего чайника из розетки, — Салех был мастером на все руки, вместо прогоревшей спирали он пристроил в чайник два лезвия, стянутых нитками, и вода закипала за считанные секунды.
Моргот очень редко смотрел с нами телевизор, зато часто кричал на нас из каморки, чтобы мы наконец выключили эту ерунду, — для нас это означало сделать потише и подвинуть кресло ближе к телевизору. Он почему-то терпеть не мог мультиков, называл их полным идиотизмом, но, как ни странно, очень часто цитировал мультики из своего детства — видимо, их он идиотизмом не считал.
— А что, и сахара совсем нет, что ли? — спросил Моргот, приподняв крышку сахарницы, когда налил старой заварки в чашку.
Бублик, переворачивавший на сковородке куски хлеба, посмотрел на него с сочувствием и подмигнул мне:
— Килька?
Я тоже подмигнул ему: накануне вечером мы толкались в вокзальном буфете и набрали кусков сахара, которые оставляли на блюдцах посетители. Нам даже досталось несколько штук в упаковке с нарисованным скорым поездом. Конечно, некоторые кусочки были немного подмочены чаем или кофе, но кто же будет обращать внимание на такие мелочи, когда в доме вообще нет сахара?
Я с гордостью поставил перед Морготом кружку, в которой мы держали свои трофеи. Моргот долго разглядывал ее содержимое, скривив лицо, а потом спросил:
— Это что?
— Сахар, что же еще! — ответил Силя с небрежной гордостью.
— У меня такое ощущение, что его кто-то уже ел, — Моргот шумно сглотнул. — И где вы это взяли?
— Так в буфете, — пожал плечами Силя, — там много оставляют.
Моргот посмотрел на нас, на всех по очереди.
— Ну-ну… А на помойке жратву не пробовали искать?
— На помойке грязное все, — сказал Силя не подумав.
— Ваще сбрендили, да? — рявкнул Моргот. — Еще по помойкам лазать начните!
— Так денег же нету, Моргот… — невозмутимо ответил Бублик. Ему-то как раз доводилось искать пропитание на помойках.
В эту минуту Первуня наконец нашел вторую тапку Моргота и вышел из каморки, выставив обе перед собой.
— Вот! — он сунул их Морготу в руки, и тот долго смотрел, не понимая, почему они оказались у него на коленях, а не на полу.
— Если денег нет, можно совсем освинеть, что ли? — Моргот со злостью швырнул тапки на пол.
— Моргот, погоди, — Бублик снял сковородку с плиты. — Ты ноги помой и носки одень.
— Надень, — машинально поправил Моргот и прошипел, спохватившись: — Еще один умник!
— Ты все тапочки испачкаешь, — подтвердил Первуня.
— Ублюдки мелкие, — сказал Моргот себе под нос, подхватил тапки и прихрамывая пошел наверх.
Бублик сунул Первуне в руки полотенце и носки Моргота, которые сушились на бельевой веревке, и послал его следом. Бублик был уверен, что в семье все должны заботиться друг о друге…
С фильмом тоже вышел скандал. Смотреть его с нами Моргот не стал, завалился на кровать с книжкой, но, конечно, сквозь перегородку все слышал. Фильм подходил к концу, когда Моргот вышел из каморки, хлопнув дверью, и уставился в экран. Я только однажды видел у него такое лицо — когда мы сожгли машину миротворца. Но тогда он был спокойней. А в этот раз у него подрагивал подбородок и желваки катались по скулам.
— Вы где раскопали это дерьмо? — спросил он тихо.
— Так по первой программе же, Моргот! — немедленно ответил Первуня.
— Я когда-нибудь разобью этот ящик… — он громко скрипнул зубами. — Вы сами поняли, что вам показывают, вы, придурки?
— Да хороший фильм, Моргот, — сказал Бублик, — смешной.
Я не очень хорошо помню тот фильм. Помню, что про войну, про компанию подростков, которая попадала в какие-то смешные ситуации, перебегая от толстых партизан, осевших в деревне и трескавших огурцы под самогонку, к худым фашистам с вытянутыми мордами. И те, и другие пытались заставить их воевать, отправляли на задания, но подростки умудрялись выкручиваться. Это была комедия, и мы хохотали. Мне и сейчас кажется, что Моргот напрасно увидел в ней злой умысел: фильм был попыткой снять что-то похожее на французские комедии, ставшие классикой кино, и попыткой неплохой.
Моргот иногда становится серьезным, приподнимается в кресле, опираясь локтями на подлокотники, и говорит сузив глаза; это другая роль, роль человека, раскрывающего душу.
— Килька, я никогда не был красным, в том смысле, который в это вкладывал Макс. Я был красненьким, — он произносит последнее слово по слогам, с издевкой. — По сути, у меня вообще не было убеждений. Верней, я хотел, чтобы у меня не было убеждений. Под свои убеждения я подкладывал нечто вроде логического базиса и старался увидеть объективную картинку, исключив собственные эмоции. И верил, что у меня это получается. С тем фильмом… Посмотри я его лет в восемнадцать, я бы и сам хохотал вместе с вами. Этот фильм смеялся над набившим оскомину пафосом, который мне навязывали в детстве и в юности. Он откровенно издевался над теми формулировками, которых вы не слышали, а я помню наизусть. Но видишь ли, Килька… Я к тому времени начал подозревать, что набивший оскомину пафос был частью игры, он как будто специально приобретал гротескные формы, чтобы вызывать отвращение. Эта идея мне совсем не нравилась, потому что при таком раскладе получалось, будто я клюнул на чью-то удочку, будто кто-то просчитал меня и заставил думать и действовать вопреки моей собственной воле. Поэтому эту идею я не развивал. Но тот фильм, который смеялся над тем, над чем смеяться нельзя, — он как будто показал меня со стороны, он показал следующий ход: пафос — отвращение к пафосу — смех как защита от отвращения — прямое издевательство. И издевательство уже не столько над пафосом, сколько над подвигом, над смертью. Я и сейчас, произнося эти слова — смерть, подвиг, — оглядываюсь и прислушиваюсь: никто не смеется надо мной? Я боюсь говорить их вслух, потому что они табуированы, они высмеяны тысячу раз, в том числе мною самим.
— Знаешь, мне показалось, это просто комедия, — я пожимаю плечами.
— Потому что вы не проходили этой цепочки. Вам в голову положили готовое отношение к войне: разжиревшие партизаны, ушедшие в леса, чтобы не работать на фашистов, и больные на голову энтузиасты, призывающие к борьбе, которых никто не слушает. Вам и в голову не может прийти, что есть другое отношение. Вам все ясно. У вас внутри не свербит задняя мысль: а может, смеяться над этим нехорошо? У вас не возникает ощущения бесстыдства, как при первом появлении на нудистском пляже: еще вчера тебе твердили, что обнажаться при посторонних стыдно, а тут выясняется, что стыдно этого стыдиться. Понимаешь, о чем я говорю? У вас нет ощущения запретности. Поэтому для нас это комедия с подтекстом, а для вас — всего лишь развлечение.
— Ты хочешь сказать, что твой стыд и твое ощущение запретности перевесили твой страх показаться смешным? — я поднимаю брови и чуть улыбаюсь.
— Нет. Я просто взбесился. Какого черта вы смеетесь над тем, о чем ни хрена не знаете? И какого черта вам на уши вешают эту лапшу, как истину в последней инстанции? Потому что мы смеялись над собственным пафосом, а вы — над подвигом и смертью, — он откидывается назад и берется за сигарету: сеанс откровенных размышлений окончен. — Отстань от меня. Я запутался. Считай, я сыграл роль Макса.
О роли Макса я могу сказать сам — это несерьезно. Макс бы произнес речь или прочел лекцию, но не стал бы орать целых десять минут о том, чтобы мы не смели смотреть подобную ерунду. Конца фильма мы так и не увидели.
К угону машин Моргот подходил серьезно и старался не делать этого наудачу. Если мелкое воровство или грабеж были для него скорей способом развлечься, пощекотать нервы с выгодой для себя — и именно поэтому он частенько попадал в неприятные ситуации, — то в угоне он считал себя профессионалом, по нескольку дней или даже недель присматривал за машиной, изучал сигнализацию, время возвращения хозяина домой, а потом действовал быстро и чисто.
В последние дни он позволил себе расслабиться, и те машины, что имелись у него на примете — а он всегда имел несколько машин на примете, — на некоторое время остались без внимания.
После долгих шатаний по пересеченной местности босиком он был не готов отбирать сумочки или таскать из машин барсетки — у него болели ноги, вместо удобных и бесшумных кед ему пришлось надеть топающие ботинки, и он сомневался, что в случае чего сможет уйти от погони. Раза два его умудрялись изловить, и воспоминания об этом Моргот имел самые неприятные.
Но деньги требовались срочно, и Моргот шатался по ночному центру города — по ярко освещенным улицам, по темным дворам, вокруг автостоянок, рядом с ресторанами и казино. Но стоянки охранялись, оставленные во дворах машины надо было прежде проверить на предмет противоугонных устройств, а соваться в машину, ничего о ней не зная, Моргот не собирался. Возле ресторанов было суетно, но не настолько, чтобы человек, открывший капот машины, не бросился в глаза. В конце концов, Моргот отказался от мысли найти что-то подходящее в центре и направился к трассе, ведущей в аэропорт.
По дороге он проклял все на свете: идти предстояло не меньше полутора часов, а тут еще и ботинки натирали ноги, и без того избитые прошлой ночью. Когда он наконец занял позицию за деревом возле киоска, продававшего пиво и сигареты на трассе, ему показалось, что он не сделает больше ни шагу.
Редкие машины время от времени останавливались возле киоска, и трижды одинокие водители оставляли ключи в замке зажигания, но они знали, что делали: такие машины мог угнать разве что обкуренный подросток, чтобы покататься и бросить, — они не годились даже на запчасти. Моргот начал мерзнуть: в воздухе появилась предрассветная сырость, и поток машин совсем поредел. Возвращаться в город пешком и ни с чем показалось ему слишком тяжким испытанием, и он решил подождать, когда закончится «мертвый час» и из города потянутся «ранние пташки».
Он едва не задремал, когда перед киоском остановился роскошный внедорожник, а из него, даже не захлопнув толком дверь, выпорхнуло небесное создание: миниатюрная платиновая блондинка с кукольными глазами. Пассажиров в салоне не было, ключа в руках у куколки — тоже.
Моргот умел двигаться бесшумно, незаметно и быстро, чем невероятно гордился. Ботинки немного мешали, но от крови, хлынувшей в голову, он даже не почувствовал боли в стертых ногах. Он сел в машину, когда ее хозяйка что-то щебетала в окно киоска. Она не заметила его! Ключ торчал в зажигании, и брелок на нем блестел и покачивался. Эта машина не могла не завестись в одно мгновение! Продавец в киоске показывал на него пальцем через стекло, а блондинка еще не сообразила повернуть голову в его сторону, когда Моргот сорвался с места.
Он напоминал себе хищника, сидевшего в засаде, чтобы в подходящий миг нанести молниеносный удар.
Куколка бежала за машиной и кричала. И куколку больше не напоминала. Она кричала так, будто Моргот забрал у нее не машину, а любимое дитя. Он видел, как она, скинув туфли на шпильке, бежала за ним босиком, быстро и отчаянно. Перекошенное от крика лицо, разводы обильной туши под глазами, безумные глаза навыкате отпечатались у него в памяти, и он долго не мог отделаться от этого воспоминания. Моргот, конечно, успокаивал себя мыслью, будто девушка страдает истерией, но почему-то нехороший осадок мешал ему насладиться победой.
Он ушел с трассы, ведущей в аэропорт, на узкий проселок, который должен был вывести его к шоссе за пределами города: внедорожник подскакивал на ухабах, но мчался вперед уверенно, как и положено танку. Кровь еще кипела и стучала в виски, начинала блаженно кружиться голова, когда, после очередного прыжка через выбоину в щебеночном покрытии, Моргот услышал за спиной какой-то звук. Рев мотора мешал ему прислушаться, но сердце тут же нырнуло поглубже и затрепыхалось, как заяц под лопухом. Он не сбавил скорости, покрепче вцепившись в руль, и повернул зеркальце так, чтобы увидеть заднее сиденье. В темноте ничего разглядеть не удалось, Моргот ждал удара из-за спины, но не останавливался и не отвлекался — убиться на этой дороге ничего не стоило.
Звук повторился — похожий на вздох или на всхлип, непонятный, но живой звук, и Морготу почудилось, что он спиной ощущает чужое дыхание и тепло чужого тела. Надо было остановиться, но он почему-то упорно гнал машину вперед, как будто надеялся обогнать того, кто прячется сзади. Внедорожник тряхнуло, в лобовое стекло плеснуло грязью из глубокой лужи, брызги широким веером полетели в стороны, а сзади донесся нудный писк, какой-то нечеловеческий, долгий и слишком тонкий. Моргот почувствовал, как между лопаток катится капля пота и щекочет сведенную от напряжения спину. И когда он хотел вытереть покрывшийся испариной лоб, тонкий писк вдруг оборвался шумным глубоким вдохом, и, перекрывая грохот мотора, с заднего сиденья раздался визгливый детский рев.
Моргот ударил по тормозам.
Он ругал самого себя, невезение, тупоголовую блондинку, оставившую ключи в зажигании, бросив на заднем сиденье спящего ребенка. Понятно, отчего она ударилась в такую истерику!
Дети в это время должны спать дома, в кровати, а не разъезжать с мамашами по кабакам и дачам!
И нечего покупать пиво в киосках, когда везешь собственное дитя!
Надо как следует закрывать двери дорогих иномарок, тогда никто на них не уедет прямо у тебя из-под носа!
И вообще, кроме красивых глаз и светлых волос надо иметь хоть немного мозгов и время от времени ими пользоваться!
Моргот заглушил мотор и неловко повернулся назад, перегибаясь через сиденье с подголовником. Это была девочка лет трех, в розовом комбинезоне и с розовыми бантиками в тощеньких косичках.
Через пять минут его будет искать вся военная полиция города, и квалифицируют его преступление как киднеппинг.
— И чего ревем? — спросил он спокойно, нажав ребенку на нос, как на кнопку, — нос был мокрым и горячим.
От его отеческой ласки плакать дитя не перестало. Не бросать же девочку прямо здесь, на проселке? Можно сказать, в лесу… Кто знает, куда она заползет, пока полиция догадается, где Моргот свернул с трассы?
Конечно, самым разумным было бы бросить машину здесь и пешком пойти в город. В машине с девочкой ничего не случится, а найдут ее через час или полтора. Но на это ни благоразумия, ни благородства Морготу не хватило. Он усадил ребенка на переднее сиденье, рядом с собой, время от времени показывая козу — он на дух не переносил детского плача, это могло довести его до трясучки за две минуты, — и поехал дальше, уже не так быстро, чтобы машину не подбрасывало на неровной дороге.
Удовольствие от легкой победы было безнадежно испорчено. Моргот нервничал и оглядывался по сторонам. На шоссе, куда его вывел проселок, в этот час не было ни одной машины. Опять же, оставить ребенка на дороге он не мог — ну кто знает этих детей, которые везде лезут и ни секунды не сидят на месте? Выберется на дорогу, и любая фура с заспанным водителем размажет ее по асфальту! Моргот проехал мимо освещенной заправки, но свернуть не решился: его сразу заметят.
Дитя устало оглушительно реветь и теперь потихоньку ныло, без слез, на одной ноте, изредка вдыхая, чтобы снова затянуть монотонное «у-у-у». Моргот очередной раз убедился в том, насколько младенцы отвратительные существа.
Следующая заправка, подешевле, была не так хорошо освещена, и Моргот решил, что дальше тянуть не имеет смысла. В стеклянной будке дремала всклокоченная девица лет двадцати, а охранник при ней храпел на всю округу, расположившись на узкой банкетке при входе. Моргот подъехал тихо, никого не разбудив.
— А теперь заткнись, — шикнул он на ребенка. То ли от испуга, то ли от неожиданности девочка замолчала и раскрыла рот.
Моргот вылез наружу, стараясь не шуметь, обошел машину, открыл правую дверь и взял дитя на руки. Она собиралась заплакать снова, но Моргот свел брови к переносице, цыкнул зубом, и девочка промолчала. Он усадил ее на ступеньки стеклянной будки и сказал:
— Я сейчас уеду, ты тут останешься одна, вот тогда реви погромче, поняла?
Вряд ли трехлетняя девочка кивнула ему потому, что согласилась, но Моргот успел привыкнуть к тому, что его распоряжения выполняются нами беспрекословно, и, довольный собой, сел обратно за руль. И как только внедорожник выбрался с заправки, вслед ему понесся громкий, захлебывающийся рев.
После ужина Лотта увалилась на диван в гостиной и принялась набирать на ноутбуке какой-то текст. Глеб расположился напротив нее с той же «Анатомией». Читая, он время от времени поднимал глаза на женщину – ему доставляло удовольствие созерцать, как порхают, иногда замирая, по клавиатуре ее пальцы, как хмурятся красиво очерченные брови.
— Что такое суровое ты пишешь?
— Инструкцию для туристов. Наше гениальное руководство, чтобы снизить поток мальчиков-зайчиков, мечтающих стать сейверами, дескать, путешествовать по Времени это очень круто, решило организовать туристические экскурсии. Неделя подготовки – и на сутки к динозаврам. В более-менее безопасные районы, в основном, в болота к бронтозаврам каким-нибудь. Они травоядные, не нападут, если только случайно не затопчут, зато насекомых и пиявок всяких выше крыши. Мерзко, гнусно, жарко, мокро, душно, в общем, все радости жизни. А предварительно вот эта инструкция. На шестьдесят листов. Обязательная к заучиванию. Такой вот мальчик позубрит инструкцию, побегает от полуметровой уховертки; фигня, что они к этому времени уже вымерли, киборга запустим, впечатлится по самое не могу, галочку себе поставит «Я тут был», и успокоится. Нам забот меньше. Сейчас 95 процентов студентов отсеиваются в первые полгода. Принимаем по интеллекту, а потом начинается отсев по профнепригодности. А время и силы на обучение уже потрачены. Наша задача задолбать и напугать. Планируется, что часть отпадет, не выдержав бюрократии в инструкции, часть – испугавшись уже в самом полете. Оставшихся, если они все-таки придут, можно и поучить попробовать. Поэтому я и пишу эту инструкцию максимально занудно.
— А если такому зайчику полноги откусят, и он потом в суд подаст? Резонанс на все Кольцо, не прикроют вас?
— Ногу пришьем, еще лучше будет, перед путешествием дадим подписать отказ от претензий. А если и будет резонанс, так другие не полезут.
— Прочитай пару предложений, а?
— Ну слушай: «При возникновении необходимости перемещения из точки А в точку Б проведите следующие действия: 1) Займите наиболее выгодное положение с наибОльшим обзором. При этом Ваш вектор зрения должен находиться выше окружающей травянистой растительности, и не должен загораживаться крупными объектами, типа «дерево», «холм», «зауропод» и т.п. 2) Убедитесь, что в направлении перемещения отсутствуют преграды, препятствующие передвижению. Таковыми могут являться объекты типа «лужа», «большой камень», «апатозавр» и др.» Нет, ну что ты хохочешь? Я тебе серьезные вещи читаю, тут надо проникаться и сочувствовать. Мне, потому что пишу эту чепуху.
Глеб хохотал во весь голос, утирая слезы.
— И вот такой ерунды тебе надо сочинить шестьдесят страниц?
— Да. Психологи посчитали, что это количество будет оптимальным.
— Сочувствую.
Так прошел вечер. Лотта зачитывала Глебу отрывки из написанного, Глеб в меру возможностей вставлял замечания, еще больше запутывая текст для понимания.
А ночью Глебу приснилась Лотта. Она призывно улыбалась ему и накручивала прядь волос на палец.
Глеб проснулся в недоумении – что происходит? Почему она мне приснилась в таком виде? Что за странные выходки подсознания? Ответов на вопросы не нашел и отправился завтракать и получать уроки фехтования на экзотических клинках.
Целый день с короткими перерывами на то, чтобы дать отдохнуть напряженным мышцам, Лотта гоняла его в спортзале. За восемь часов Глеб передержал в руках три десятка видов длинномерного холодного оружия – от глефы до ятагана. Умотался так, что, наскоро закидав в себя ужин, не чувствуя вкуса, еле дополз до горячей ванны в своей комнате, а из нее до постели.
И стоило только заснуть, как Лотта снова пришла в его сон. На этот раз она расстегивала пуговицы на длинной бирюзовой тунике. Медленно и соблазняющее, начиная с нижней. Но, как только доходила до верхней, сон прерывался громким стуком, Глеб просыпался, оглядывался в поисках источника стука, не находил его и засыпал снова. И все повторялось по кругу. Уже под утро Глеб понял, что стук не имеет внешнего источника, это стучит кровь у него в ушах.
Я?! Замужем ж?! Да вы что?!
У меня даже хомяк сдох… а тут муж
— ЭТО ЖЕ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ!
Я ох… од… оцепенела. В ЖЕНЫ?!
Нет, я не против, я когда-нибудь обязательно… Бабуля говорила: ничто так не украшает женщину, как удачно подобранный мужчина… кстати, а кто у нас жених? Нет, я, конечно, никуда не пойду, по крайней мере, сейчас… но все-таки, все-таки! Кто этот слепой… то есть приду… то есть самоубий… в смысле, кому я так понравилась?
Прямо вот так, чтобы в жены?
Пока я пыталась придушить эмоции, вампир скользнул вперед и присоединился к остальным, сидящим на ковре с чашками в руках.
— Пресветлый эмир, — вот объясните мне, как в голосе можно смешать столько вежливости ехидства одновременно? А у Микеле получается без малейшего напряга. – Пресветлый эмир выражает желание взять тебя, Дарья, в гарем. Старшей женой.
Чего-о? Гарем?! Какой гарем?
Микеле покосился на Джано, потом на эмира. Но те молчали, как будто разом записались в общество поклонников клея «Момент» и буквально только что отхлебнули его из своих чашек. Вампир прищурился и принялся выкручиваться дальше:
— Видишь ли, Дарья, для мужчины непочтенно быть обязанным женщине, тем более за спасение жизни. Достойно отплатить, желательно той же монетой. Пресветлый согласен взять тебя от вампира и ввести в гарем, дабы обеспечить тебе должный почет и безопасность. И еще пропитание.
Пузо тихонько буркнуло – оно было согласно. А я… а я стремительно краснела и не знала, чего во мне сейчас больше: обиды, стыда или злости.
Не понравилась. Не нужна. Просто пресветлый долг возвращает, вот и все. Потому что недостойно быть обязанным. Пропитание мне собрался обеспечивать. Ах, ты…
Я почувствовала, как руки сами собой сжимаются в кулаки.
— Дарья? – поторопил Микеле. Голос какой… веселый. А Джано молчит… Ему что, все равно? А как же Представление? А «рад, что ты очнулась»? А…
— Дарья, так как?
— М-м?
— Ты должна ответить.
— М-м-м?
— Согласна или нет?
Я была согласна. Я была так согласна, что челюсть свело. Слова протолкнулись только с третьей попытки.
— Секундочку. Я хочу уточнить, что мне перепадет, — я мрачно уставилась на эмира. Крепкий такой мужчина где-то на полпути от тридцати к сорока. Упакован, как все тут, в тюрбан, халат и шаровары, такие, без особого шика. То есть золото не сплошняком, а так, кое-где попадается. Улыбается он, скажите пожалуйста. Павлин в курятнике… Сейчас ты у меня поулыбаешься, Ромео в шлепанцах! – Комната у меня будет и кормежка, я уяснила. А еще что?
Улыбка эмира как-то привяла и скособочилась. Видно, он думал, что невеста должна быть счастлива уже тем, что в ее сторону посмотрели. Тем более, такая невеста. Длинный тип, который стоял рядом, вытащил откуда-то из рукава халата свиток с болтающейся печатью и принялся быстро объяснять, что еще старшей жене положены постель (одна штука), служанки (три экземпляра), новые наряды (раз в луну), драгоценности (по праздникам), благовония (два горшочка)…
Благовония меня добили. Жутко захотелось заполучить их в свои руки именно сейчас… и расколотить на голове самозваного жениха, чтоб ему гарем до конца жизни не понадобился. Я скрипнула зубами. Ну погодите у меня.
— А интим?
— Ш-што?
— Супружеские отношения! – мстительно уточнила я. – Я без интима не согласна!
Белый тюрбан чуть не упал. Эмир дернулся и посмотрел на меня очень нехорошим взглядом.
— Это неприемлемо.
Смотреть эмир умел. Черный взгляд, очень холодный, чуть не заставил меня остыть. Но при виде свитка с перечислением положенных старшей жене привилегий я опять взбесилась, как ояката при виде чипсов.
— Дарья, послушай…
— Подожди, Микеле! Значит, с интимом я пролетаю? И драгоценности только по праздникам… И служанок всего три. Не, меня не устраивает! Какая-то у него маленькая благодарность!
— Дарья…
— А как же сундук золота и ящик халвы? И еще я хочу белого верблюда. И слона. Раз уж я старшая жена!
— Довольно! – не выдержал эмир. – Ты получишь все, чего требуешь, свидетельствую своим словом, Дарья из диких земель. Но ты прав, златоглазый. В жены она не го…
— А можно мне тоже слона? – вклинился в разговор еще один голос. Детский. – Можно не белого, а обычного, – мечтательно продолжил голосок. — Вместе покатаемся.
И только тут я заметила в комнате шестого человека. Бледного мальчишку чуть постарше Тагира. В отличие от сидящих взрослых, мальчик лежал на подушках и кормил одного из сторожков. Наглое растение уже слопало всю кашу и теперь влезло на кормильца с корешками – нацелилось на кусочек халвы, который паренек держал на ладони.
Это милое зрелище слегка пригасило мою ярость. Настолько, что я смогла более-менее соображать. Паренек? Черт, весь этот бред с гаремом и замужеством мы несли при ребенке?
Кажется, это я сказала вслух. Потому что Микеле вдруг усмехнулся в три раза ехиднее:
— Ну а как же еще. Должен ведь жених присмотреться к невесте.
— Что-о?!
— Дарья, вообще-то спасла ты вчера именно его.
А, тот малыш, которого я вчера тащила на плече.
И… И че? Я его спасла, и теперь он должен на мне жени… понятно, почему интим неприемлем, но… Я недоверчиво обвела взглядом всех этих… недоумков. Да кем они меня считают, в конце концов?!
Самым большим моим недостатком (после недостойной лени и пламенной любви к жареной картошке) ояката считал нетерпение вместе с несдержанностью. Они, мол, затмевают мне ум и мешают узреть истину.
Ой, как же он был прав, оказывается. В следующие несколько секунд мой «затмившийся» ум выдал всем и каждому. В первую очередь эмиру, которому лично я не доверила бы управлять даже курятником: куры под таким руководством точно передохнут! Следующим под раздачу попал Микеле, по полной программе схлопотав за дурацкие шуточки в такую серьезную минуту. Микеле попытался возразить, но я уже крыла местные законы и понятия о благодарности, а также советчика с его свитками (чтоб ему одним из своих свитков подавиться!). Потом попало охране, которая не в состоянии устеречь одного ребенка и, наверное, сможет сохранить в целости только гигантскую черепаху, и то, если животное отрастит, кроме панциря, еще когти и клыки и будет отбиваться самостоятельно… И опять эмиру, и опять советнику. Я старалась выбирать приличные слова – ребенок же рядом, но это было нелегко. Один взгляд на замершего Джано – и злость накатывала новой волной, и то, что я не могла сказать ему (потому что стыдно, обидно и горько), выливалось на головы остальных. Прежде чем в дверь вломился Алишер и сунул мне в руки кружку с водой, досталось даже сторожку за манеру отнимать у детей съестное.
— …сумасшедший мир… да выпью я, Алишер, выпью… не дергай меня…
Чашка почему-то тряслась. Вода выплескивалась…
В комнате было тихо. Только чуть слышно булькал чайничек и затихший было сторожок нетерпеливо шелестел листиками, таки добравшись до халвы. Обжора…
— Я должен сделать вывод, что вот это – формальный отказ? – эмир выглядел на удивление мирно. Особенно для правителя, которого минуту назад обозвали самцом кукушки.
— Похоже, что так, светлейший…
— Да будет так. Я, эмир этого города, Джамал ал Наджиб, милостью Нейгэллаха, смогу положить на весы благодарности не только приют в моем доме. Сундук золота и все остальное прибудет в твой дом еще сегодня.
— А слон? – немедленно заинтересовался мой несостоявшийся муж. Алишер тут же посмотрел на него – с ба-альшим интересом, между прочим. Ох, мальчишки…
— И слон тоже.
Что? Да имела я в виду такую благодарность! Я попыталась представить прибытие слона… но мозги забуксовали еще на сцене встречи ушастого счастья со сторожками. А еще у нас есть птицежор, ящеричье семейство и котик…
— Не надо.
Эмир отставил чашку.
— Чего не надо?
— Слона. И… остального тоже. Я просто.. слегка огорчилась и наговорила лишнего. Простите.
Еще один пронизывающий взгляд:
— Слегка огорчилась? Храни нас Нейгэллах, чтобы не оказаться рядом, если ты всерьез рассердишься! Не спорь со мной, дочь женщины. Я пришлю все, что посчитаю нужным в благодарность за спасение своего сына.
Прозвучало это совсем не как обещания наших депутатов – уверенно прозвучало, спокойно. Что ж, поверим… наверное.
— Лучше скажите, как он оказался в нашем саду. В мешке и в компании ядовитых пауков. Как-то непохоже, что за ребенком был нормальный присмотр.
На этот раз на меня уставились все. Даже белый до зелени мужчина, у которого до той поры глаза были полузакрыты. Кажется, настолько наглые кандидатки в жены местным еще не попадались. Ничего, все когда-то бывает первый раз.
— Не говори так! – вмешался ребенок. — Шариф не виноват, это я пригласил его выпить тот кофе. Это я виноват, что нас… что мы…
— Что вас опоили и похитили, — холодно закончил эмир. – Ты виноват, несомненно, потому что я неоднократно говорил тебе о предосторожности. Но мера ответственности соразмерна не только положению человека, но и его возрасту, а мера вины делится не по желанию человека, а по деянию его. Или недеянию. Шариф – твой наставник, а не товарищ по играм. Он не должен был позволять тебе посещать недостойное место. Он не должен был допускать к тебе непроверенные кушанья и напитки. В этом он виновен. Что понятно даже женщине.
Вот шовинист. Но сил злиться у меня не было. Ушли куда-то силы. Будто после трех боев на дохё.
Бледный мужчина снова опустил глаза. Видно, он и был этим самым Шарифом, который наставник. Значит, их опоили и украли… только чтобы подбросить нам в сад вместе с пауками? Бред какой-то. Или…
— Я тоже виновен, — неожиданно проговорил эмир. – Поэтому наказание для всех будет распределено по мере справедливости… и можешь не волноваться за своего наставника.
— А… а в чем?
— Дома, сын, — отрезал Джамал.
Паренек почему-то расцвел. На искусанном лице даже тень румянца проступила. И он тут переключился на меня:
— А почему у тебя на щеке такие узоры? Это у вас в племени так принято? Красиво.
Узоры? А, помада…
— Спасибо, — устало сказала я. Страсти отбушевали, теперь мне больше всего хотелось удрать и заесть стресс чем-то калорийным. Желательно, пиццей. Или шоколадкой. Или…
— А ты правда не хочешь ко мне в жены?
Здрасьте, я ваша те… супруга. Это с чего такой интерес вообще?
— Хм… а жена – это, по-твоему, кто?
— Кто-то, у кого можно выпросить конфеты, — не задумываясь, выдал кандидат в мужья. Или халву… Кто заботится. Ну и так далее.
Микеле недипломатично хрюкнул и торопливо схватил чашку – прятать лицо.
— Ага… — я поразмыслила над проблемой. — А если я сама люблю конфеты?
Мальчишка окинул взглядом мою фигуру (видно, взвешивая, сколько в меня поместится и сколько ему останется при таком раскладе) и углубился в раздумья. Ой, что-то у него слишком хитрый взгляд для размышлений.
— Я воистину благодарен тебе, — негромко выговорил эмир. – Если у тебя есть еще какие-то желания, назови их. Я исполню, клянусь именем Нейгэллаха.
Желания? Желания… что тут пожелаешь. Домой мне все равно попасть не помогут. С аргентумами эмир разбираться не будет – вампиры нужны городу, и все конфликты в хмале решаются внутри общины. А в гарем мне точно не надо… тем более, к мальчишке.
— Можно я подумаю?
— Да будет так, — эмир протянул руку ладонью вверх, и словно в фильме, советник вложил в нее какую-то блестящую вещицу. Кольцо.
— Возьми это, Дарья из Дикоземья. Понадобится помощь – покажи кольцо моей страже. Тебя проведут.
— Спасибо…
А он неплохой мужик. Для правителя. Кстати…
— Кстати, а вы уже узнали, кто эти паучьи хозяева? И зачем все это? Для подставы слишком круто, а для…
Меня остановили именно изменившиеся лица. Будто я сказала что-то недопустимое. Точнее, то, что не должно было прозвучать вслух.
– Так это все для подставы? Просто чтобы помешать?! Даиз совсем рехнулся?
— Дарья! – перебил Джано.
— Что?!
Ага, заговорил наконец?
И не только заговорил. Он как-то мгновенно оказался рядом. Посмотрел в глаза:
— Я разделяю твое негодование, но подожди, хорошо? Умойся, приведи себя в достойный вид, причеши волосы и хвост… потом обсудим.
Так. Меня выставляют. Причесывание хвоста… нет, вы когда-нибудь слышали что-то подобное?!
— Чтобы вы сговорились?
Джано хотел что-то сказать, Микеле что-то объяснял эмиру, советник дико смотрел на меня с моим вампиром…но громче всех оказался мой несостоявшийся жених:
— Ой… хвост? У нее хвост? Отец, а можно я все-таки на ней женюсь?
— Нет! – одновременно выдохнули мы с эмиром.
Никакой хвост я, конечно, расчесывать не пошла. И обсуждать ничего не пошла. И вообще. Пузо намекало, что неплохо было бы податься в сторону кухни, раз уж не удастся покормиться в гареме. Пошло ты… Во дворе снова набросился торговец сыром, требуя уплаты. Я мрачно заявила, что сыр купить никак не могла, потому что сейчас по моим дикарским традициям, наступает период людоедства, поэтому сыр меня не интересует… а вот сам хозяин продукта, может, и сгодится. Торговец дико поглядел на мою «раскраску» в виде размазанной помады, пискнул и удрал, забыв про сыр и оплату. Жулик!
Я невидящим взглядом осмотрела двор. Яркое солнце спряталось за тучи, горячий ветер гнал пыль по опустевшим улицам, сторожки забились в нишу у бассейна. На почерневших деревьях болтались клочья паутины. Дикий вид. Дикий мир. Как меня сюда занесло? Что я здесь делаю? Кому я вообще нужна?
Как же все достало…
Не знаю, куда бы меня вообще занесло, если б не Левчик. Шоколадный котик вырулил из-за поворота коридора, смерил меня зеленущим взглядом и с места в карьер сиганул мне на юбку. Маленькие когти цепко прихватили ткань, и, прежде чем я успела опомниться, Левчик уже сидел на моей груди и тыкался головой куда-то в район челюсти.
— Мурррр…
— Левушка, ты что?
— Мурррр, — пророкотало теплое шерстяное тельце, прижимаясь покрепче. – Мурррк?
Он топтался и муркал, напрашиваясь на ласку, он тихонько фыркал в ухо и легонько прихватывал коготками волосы… пока не растаял тот колючий ком, который намертво застыл где-то в горле, мешая дышать. Пока мои руки не обняли пушистого психотерапевта, прижимая к лицу…
Не знаю, сколько Левчик терпел вымачивание своей пушистой шкурки слезами. Пока не хлопнула калитка.
— Дарья, я… Дарья? – в голосе Сани было удивление мышонка при виде огромного куска сыра. То есть интересно, мол… но ведь невозможно же!
Я глянула на Сани… это Сани? Наше лазурное чудо было растрепано, перемазано с ног до головы и, судя по всему, ничуть об этом не волновалось. Хм… вроде скульптор его приглашал, чтобы «запечатлеть прекрасное», если я правильно запомнила. Интересные же у него понятия о прекрасном…
— Ты плачешь? – недоверчиво допрашивало лазур… хм… перемазанное чудо. – Почему? Что случилось?
Случилось. С тобой тоже. Я невольно усмехнулась, разглядывая парнишку. Надо же, мальчик как мальчик, про свои фокусы забыл. Даже интересуется, почему я плачу.
— Что? – Сани покраснел под моим взглядом.
— Ты где так вымазался?
— А, это… — мальчишка пренебрежительно махнул рукой, отбрасывая вопрос о достойном виде куда-то далеко в сторону. – Мы с эфенди готовили глину для скульптур. Это удивительно, Дарья! Когда глину привозят, ее укладывают длинными холмиками, грядками, и оставляют на воздухе. Она сушится солнцем и ветром и приобретает такое особое тонкое строение. Потом в нее добавляют масло…
Пузо голодно буркнуло, горюя о даровом переводе ценного продукта.
— ..оливковое. Ну или любое растительное, чтоб материал был плас-тич-ный. Некоторые даже конопляное добавляют, но от него цвет меняется. Потом сухая глина насыпается в ящик и заливается водой настолько, чтобы отдельные куски выступали островками. Где побольше воды, где поменьше, потому что нужно и твердую, и мягкую, и…
— Понятно.
— .. для мелких деталей! – Сани невозможно было остановить, он несся, как электричка, и в следующую минуту я узнал про скульптурную глину гораздо больше, чем хотела.
И что она для скульптора как палитра, в которой должна быть целая гамма плотности и пластичности. И что мастер позволил Сани вылепить первую фигурку… и что похвалил… И что тот обязательно вылепит меня, когда научится как следует. Ну, хоть кто-то счастлив. Кто бы мог подумать… стоп-стоп. Вылепить?!
— Кого-кого?
— Тебя! – убежденно проговорил будущий мастер скульптуры. – Потому что ты…
— Дарья, вот ты где! – вмешался в разговор новый персонаж – Рад. – А мы ждем-ждем…ой, Сани, ну у тебя и вид.
— Чего ждете? – я потерла глаза (их пекло, будто трое суток не спала) и мысленно постаралась угомонить оживившееся пузо. Дожили, оно уже на глину реагирует. Совсем рехнулось.
— Как кого, тебя же! – изумился Рад. – И варенье.
— Какое варенье?
— Ну которое ты забрала. Мы думали, ты другое принесешь, а ты ушла и пропала.
— Я?
Похоже, рехнулось тут не только пузо…
Вроде раньше я провалами памяти не страдала. Или я этого тоже не помню?
Мальчишки еще что-то стрекотали, Левчик продолжал старательно оттаптывать мне руки, и обруч тоски, стянувший горло, наконец растаял совсем. Кому-то в этом диком мире я все-таки нужна…
— А у меня живот от вашей шаурмы не заболит?
— Нэт! Не успеет.
(из диалога у прилавка)
— Ёкарный… забор!
— Я тебе говорил! Я объяснял, что этот тип – не твой тихий вампир, что забор у него подобен ограде дворца. Я тебя предупреждал? Но ты, о дочь пустыни, очевидно, ведешь свою родословную от козы или ишака!
Вот хам, а?
— А ты – от раков! Они тоже головоногие…
— Клянусь правой туфлей Шергеллаха…
— Ладно. Извини.
Дауд притормозил с оскорблением и фыркнул:
— Лезть не вздумай. С твоей… словом, тебе проще его проломить, чем влезть.
— А как тогда?
Этот милый диалог происходил поздней ночью под забором одного нехорошего вампира. Под очень высоким забором…
Даиз и правда был поосторожнее Джано. Ну да, Даиз. К кому я еще могла пойти в два часа ночи с пламенным приветом и летучей головой?
Джано после сцены сватовства я видеть не могла, Микеле тоже, мальчишки ходили по струночке, смотрели с обидным сочувствием и рвались помогать по каждой мелочи, еле отвязалась. Их винить было не за что, торговец со своим сыром больше не приматывался, жених с папой уехали… а злость кипела и клокотала, не находя выхода. Когда ее не согнали ни готовка, ни уборка, ни тренировка, я наконец нашла виноватого в своем плохом настроении (причем достаточно подходящего, чтобы с ним посчитаться). Ну Даиза, Даиза. Вот кто задолжал мне если не за все, то за очень многое!
Голова как услышала, куда мне надо, сначала обозвала меня дочерью пустынной птицы тык (типа страуса, причем очень глупого), потом объяснила все трудности про забор и вероятную охрану, потом выторговала себе порцию пельменей… и наконец, согласилась провести. Жлоб.
И вот мы торчим перед… это не забор, а крепостная стена какая-то! Хотя если бы у меня был такой пакостный характер, я бы тоже опасалась всех и каждого – наверняка у нашего «бескрылого скального дракона» куча врагов. Может, и правда проломить стенку…
— И? Что дальше делать будешь?
— Я знаю, что.
— В хладнице у своего вампира кое-что позаимствовала? Огнь-порошок наверное? А ему оправдываться потом?
— Нет, — сквозь зубы ответила я. – Есть у меня один сюрпризец…
Если честно, то после стресса с приглашением в гарем пельмени у меня получились только со второй попытки. А первую можно было сбрасывать с самолетов на страх врагам. От нее даже птицежор шарахнулся – темная лохматая масса змеевидного вида живой не была, зато ни с того ни с чего обрела сверхъестественную легкость. Ветерок, взмах веником – и черные змеи плывут и вьются, как живые. А при попадании на кожу остаются черные пятна, которые надо отдраивать скребками. И жгутся они, будто гибрид крапивы и кактуса. Мало, знаю, за такие фокусы надо вообще убивать, но не лезть же, в самом деле, в запасы Джано? Вот я и прихватила банку со «змеями». Как аванс.
Голова все выслушала внимательно. И отреагировала предсказуемо:
— И все? Ты считаешь это достойным воздаянием? Смотри и учись! – в маленьких лапках мелькнул небольшой мешочек. — Это мои собственные запасы, из тайника. Это очень известный среди воров «семицветик», мечта каждого грабителя. Оборвешь вот этот лепесточек, черный, приклеишь на стену дома, скажешь нужное слово – и все в доме ослепнут на час-два. Вот этот, серый, работает на общую тупость, этот на сонливость. Вот этот, в крапинку – на приступ дикого страха. Хозяева в панике бросают дом вместе со всем добром, а грабителям только того и надо. А вот этот, оранжевый… ничего не напоминает?
— Цвет детской неожиданности…
— Как-как? А что, похоже. Да, действие именно это. Так какое клеим?
Да… вот уж действительно, одна голова хорошо, а с дополнительной лучше…
Интересно, а кем, по ходу, была эта голова раньше, раз у нее такие запасы?
Змеюк я все равно запустила. Просто бросила банку через забор и все. Хотя если бы я знала, во что это выльется, то… а, все равно бы запустила! Зло должно быть наказано! И неважно, какого объема это самое зло. А что касается тех, кто попал под раздачу нечаянно, то я извинюсь.
Наверное. Если поймаю… то есть найду, перед кем извиняться.
В общем, когда я оглянулась по сторонам и, убедившись, что никаких свидетелей нет, зашвырнула эту банку через забор, то с той стороны вроде как послышался вскрик. Неужели попала по голове?
— Дауд?
Тишина. Только ночной ветер все гонит и гонит тучи и никак не может нагнать хоть хиленький дождик. Я прижалась ухом к теплой стене.
— Дауд, ты цел?
Грррррраххх! От неожиданности я боднула головой стену, и, кажется, не только головой… В глазах заплясали зеленые круги и огненные змеи, в ушах дико зашумело а еще почему-то стало очень пыльно.
— Подштанники Шергеллаха, что творится?
Какой знакомый голос…
— Ты что ему подбросил?
— Это не наше…
Джано?! Что он-то тут делает?
Я кое-как разлепила запорошенные пылью ресницы и убедилась, что удар по голове не прошел бесследно: если зеленые круги постепенно таяли, то огненный фонтан никуда не делся. Над серым ощетинившимся домом в глубине двора бушевал целый фейерверк, будто там и правда поселился дракон.
Грах! Грах! Грах!
Нет! Целая стая драконов. И все выражали недовольство своим местом жительства… Огненные змеи смешались с моими черными и сейчас устроили веселенький такой спарринг… или брачный танец? В процессе танца шумно лопнула крыша, и из дома понеслись недовольные вопли. Стоп, а почему я это вижу?
— Ты все-таки проломила забор! – возопила появившаяся голова. – О дочь пустынного дэва, сегодня же прочту сорок молитв во здравие и терпение твоего будущего мужа, пусть к нему будут милостивы оба бога, ибо один, клянусь именем своего покровителя, не справится с благословением этого несчастного! И будь проклята его медлительность…
— Тише!
Поздно. Пусть темпераментную речь Дауда было почти не слышно за грохотом, вампиры на то и вампиры, чтобы слышать все и даже больше.
— Дарья?! Что ты здесь…- взгляд подбежавшего Микеле остановился на плюющемся огнем доме. – Что ты туда подбросила?!
Самой бы знать! Не говорить же, что неудавшиеся пельмени. Нашла тоже оружие массового поражения…
— А вы?
— Мортугов, — вампир тяжело дышал. – Ну?
Откровенный и не ехидничающий Микеле? Ушам не верю. Интересно, в этом мире есть черти? Пусть осваивают фигурное катание. Вскоре им это пригодится…
Фрррррш! От шипения продрало ознобом. Мы невольно задрали головы. Огненным змеям стало тесно над домом, и они принялись осваивать ближайшую территорию. Фршшш! – очередная «парочка», черно-оранжевая, спикировала в забор. Брызнули обломки. Мы присели.
Парочка вылетела обратно и закувыркалась в воздухе… ну, хоть кому-то весело.
— Да что это такое?
— Понятия не имею!
— Дарья!
— Именем эмира и закона! – очень кстати заколотил кто-то в железные ворота. – Откройте!
Только стражи эмира здесь не хватало! Кажется, не я одна решила сегодня посчитаться с Даизом, у остальных пострадавших возникла та же светлая идея…
Захлопали окна, заскрипели калитки – проснувшийся от шума народ, заслышав про стражу, заспешил на место основных событий… И даже успел выдвинуть пару-тройку версий, что происходит. Различных версий: от греха винопития, в который впали нечестивые хозяева дома, до явления этим хозяевам одного из воплощения бога Шергеллаха… Вообще-то версии имели основания, потому что вопли из дома отличались чрезвычайным разнообразием:
— Помогите! Дэв! Это дэв! Два дэва.. Три дэва…
— Как упоительны губы твои, красавица! – перебивал подсчет дэвов следующий голос, — Как блестят глаза твои! Как колышутся при ходьбе твои белые…
— А я еще вот как умею! – хвастался третий. – И еще вот так… ну куда же ты полетела, змеечка?
— Вах, я ослеп! Я ослеп!
— …четыре дэва…пять дэвов…
— Именем эмира! – продолжала колотиться стража.
Словом, местным было на что посмотреть.
— Сюда! Сюда! Тут пролом в стене! – это один из зрителей проявил черную неблагодарность к соседям за такое занимательное зрелище, показав страже нашу дыру в заборе.
— Дарья, так что ты туда…
— Потом обсудим! – Джано схватил меня за руку и буквально поволок прочь.
— Но…
— Ходу, ходу!
— Отец карбонадо!
Ну, будем надеяться, что Даиз не пожалуется на скучную ночь…
По дороге к дому мы не поругались только по одной причине: чтобы нас не засекли местные. Дауд, правда, все равно не упустил случая лишний раз обозвать меня потомком птицы тык. Мол, из-за меня и моих «гадюк» он не прилепил лепесток «семицветика» к стене дома, а уронил на крышу весь цветок и одному небу известно, что там теперь творится. Я припомнила предназначения лепестков, прикинула возможные сочетания и злорадно ухмыльнулась: нет, на скуку Даизу плакаться точно не стоит.
— «Семицветик»? – Микеле притормозил так неожиданно, что я врезалась в него и чуть не похоронила на месте. – О небо… Аргентумам будет над чем поломать голову. Вот и пусть думают, чем Даиз разозлил местный воровской круг. Кстати, Дарья, не откажи в любезности… короче, это кто?
Пока шпионская голова и самый хитрый вампир знакомились, вторая половина нашего отряда молча топала по ночной улице. Точнее, топала я, Джано скользил неслышно. Покосившись на него, я снова отметила, как он вырос – уже почти ростом с меня, и как ловко теперь двигается. Вспомнилось, с какой силой он схватил меня за руку. Пожалуй, теперь его ботаником с первого взгляда и не назовешь… да и со второго тоже.
— Злишься? – неожиданно спросил он.
Я споткнулась.
— Нет.
Чести много.
— После того, как я еле удержал наше «форца» под контролем? Не верю.
Какую еще форца?
— Нашу совместную энергию, — серьезно заявил вампир. – Так злишься?
Мысли читает? Да кто их, вампиров, разберет! Когда они говорят правду, когда врут… когда молчат при всех, или когда наедине говорят «рад, что ты о…», хакарл с ними всеми!
— А я имею право? Кажется, я только для гарема и гожусь… так?
— Нет.
— Ах да, забыла. Для гарема я тоже не гожусь. Спасибо, что уточнил.
— Дарья, постой. Подожди, говорю. Послушай…
В черных глазах Джано мерцали искры. Будто отражение огня.
— Послушай. Я сейчас не всегда могу подобрать правильные слова… но разве я когда-то говорил про то, что ты не годишься? Я хотел уберечь тебя, пойми. Ты идешь, как по земле, и не видишь, что на самом деле это лед над замерзшим болотом, тонкий, непрочный…. Мерзкие здесь игры, и я не понимаю, почему ар… наши друзья из башни ведут себя так смело. Что-то здесь не так. И если появился шанс уберечь тебя, то кто я, чтобы не дать тебе выбрать?
Ветер вдруг показался прохладней. Ярче замерцали звезды в лохмотьях туч. И спящая улица почему-то представилась в два раза симпатичней.
— Ты поэтому молчал?
— Да. И еще потому что знал: ты все равно откажешься.
— Что?
— Так ведь и вышло? – в голосе Джано скользнула смешинка. – По крайней мере, на этот раз ругаться с тобой выпало не мне…
— Джано, ты… ты вампир!
— Приятно познакомиться!
Мы успели в последний момент. Как раз, когда наш отряд мстителей закрывал за собой калитку, над голой раскатисто треснуло, и с неба хлынул дождь. Прохладный и свежий, он щедро барабанил по листьям выбежавших сторожков, мыл от пыли крыши домов и смывал следы… по крайней мере, так сказал Микеле. Голова подтвердила. Они вообще как-то очень быстро спелись и сейчас вовсю обсуждали неких «гнусных типов, совершенно не соблюдающих установленные законы». И кто бы это мог быть…
— Джано! – распахнувшая дверь чуть не стукнула голову по… ну по голове. – Ой, кто это?
— Дауд, — очень понятно высказался Микеле. – Что-то случилось, Алишер?
Мальчишка перевел взгляд и летучей головы на вампира, осмысливая вопрос… потом сощурился, кажется, пытаясь отыскать за кругом света Джано.
— Я не знаю. Что-то с Дарьей.
Что-что?
— В каком смысле? – заинтересовались три моих сегодняшних спутника.
— Кажется, у нее что-то с головой. Хватает все подряд и ест. Ничего не говорит, только ест и все…
Я чуть не села.
— Какого черта?!
— Дарья? – обалдел мальчишка.- А кто тог… о!
Я сжала кулаки.
— А ну покажи мне, где эта я нахожусь?
Согласна, звучит бредово. Но и ситуация, согласитесь… разумной ее не назовешь. Но, кажется, я уже понимаю, кто купил у торговца сыр…
— В комнате.
— Чьей?
— Да твоей же!
— Ага…
Полутемный коридор, шарахнувшаяся в сторону занавеска, стук двери о стенку. Мой двойник – неужели у меня такая же физиономия, когда я ем? – прижимает миску с жалкими остатками экспериментальной партии варенья…
— Приятного аппетита…
— Как поймать зайца?
— Нужно спрятаться за деревом
и издавать звуки морковки
Мое отражение явно не приняло пожелание за чистую монету. И вжалось в стенку, прижимая к груди (немаленькой груди, если со стороны смотреть) миску. А оно не совсем дура. Или не дурак? Короче, оно сразу сообразило, что вся эта толпа вряд ли ввалилась сюда для вручения клиенту заказанной пиццы с морепродуктами. И зыркнуло в сторону окошка…
Нет, таки глупое – у меня (а значит, и у него) туда только голова и пролезет. И тем более тупое, если додумалось утащить еду у мальчишек!
— Перекусила? – ласково спросила я.
Дарья-вторая затравленно кивнула.
— Вот и хорошо, — все так же ласково пообещала я. – Что ты там утащила? Варенье? Отлично! Парни, кто любит пирожки с вареньем?
— Э-э… — рискнул отозваться Микеле.
— Вот и хорошо! – пропела я. – Счас мы будем этот пирожок печь! Из одного обнаглевшего вконец теста!
..Позже каждый свидетель встречи двойников не упустил возможности высказать мне пару слов. Микеле в целом одобрил мое стремление утвердить свои позиции, оправдать имя и наказать виновного (виновное), но раскритиковал подбор слов. Причем раскритиковал так, что уши просто пылали. Джано кротко поинтересовался, кого следующего я намерена привести в его дом? Он, кажется, слышал что-то насчет слонов? Нет, он больше не возражает. После сегодняшнего слоны как-то не кажутся такими уж обременительными. И вряд ли даже легендарному фрикаани, лохматому гигантскому слону мифического героя Гигантуса, удалось бы за пять минут натворить столько ущерба. Голова ржала как припадочная и советовала возместить ущерб, устраивая подобные схватки перед зрителями – за деньги. Мол, за такое зрелище лично он заплатил бы не меньше динара. Алишер восторгался моей ловкостью и хвалил тесто за скорость и сообразительность… при этом тактично опуская всякие подробности типа ругательных слов, прошибленной стены и переломанной мебели. И не забывал помянуть, что «Менялка» не виноват, он, мол, просто испугался…
Ага. Испугался. Хотя вообще-то так оно и есть.
Заслышав про «пирожок с вареньем» разумное тесто молча швырнуло в меня миску и с места в карьер сигануло к дверям. Но в дверях стоял Джано, и хрупкий вампир совершенно неожиданно пошел наперехват. Не успевший набрать скорость Менялка налетел на него, как «Титаник» на айсберг. Результат получился интересный: вампир пошатнулся и отшагнул назад… а вот мою массивную копию с силой швырнуло о стену.
Стенку колыхнуло. Показалось, что комнату тоже. Ничего себе оно разъелось…
Кажись, я тут уже не самая увесистая.
Ха!
Джано помянул своего отца карбонадо, не к месту развеселившийся Микеле крикнул что-то типа «держи его!» да еще и свистнул, оболтус!
Нашел время.
Пока я счищала с лица варенье, обалдевшее бывшее тесто успело вышибить окно, содрать с него слои занавесок, скакнуть на мою кровать и угрожающе оскалиться… Хакарл ему в прическу, ну и видик! Зубы оскаленные (интересно, вот как ему удалось отрастить зубы?), пальцы скрючены, кое-как обмотанная вокруг тела занавеска вот-вот сползет окончательно. И над всем — волосы лохматой тучей. Да уж, краса несказанная. Ну погоди у меня…
— Погоди, Дарья, — уже серьезно проговорил Микеле. – Не стоит делать непоправимых поступков, зажарить его мы всегда успеем. А вторая Дарья нам может пригодиться.
— Щаз! Стой! Куда? – рявкнула я.
Поздно! Менялка, заслышав про то, что он, видите ли, может пригодиться, причем, скорей всего, в жареном виде, ломанулся куда глаза глядят, а те, увы, смотрели в стенку, где соблазнительно вилась трещина. Прежде чем мы успели опомниться, наш шустрый питомец всем телом бухнулся в перегородку… и исчез в дыре. Ни фига себе! Это тут такие хрупкие стены?
Мы бросились следом. Минут на пятнадцать в доме Джано стало шумно и весело. Некстати поумневшее тесто металось по комнатам, успешно громя все вокруг, обозлило Левушку, чуть не наступив кису на хвост, напугало оборотненка (когда ж он перестанет пугаться, а?!), рассмешило Сани и порядком развлекло сторожков, поглядывающих на суматоху с безопасного расстояния.
— Стой! А ну стой, пирожок недоделанный! Поймаю – станешь блинчиком!
— Дарья!
— Хрусть! – это превратился в обломки кухонный стол, не в добрый час попавшийся под нежную ножку моей копии.
— Менялка, не бойся, Дарья тебя не обид…
— Хлюп! – это я получила тертой тыквой в лицо и озверела окончательно. – Еще как обижу!
— Дэвья задница, прекратили немедленно!
— Стой, кому сказала!
— Шергеллаховы подштанники, вот это да… Ату ее! Атуууу!
— Дзиннь!
— Дарья, стой!
— Грох! – это слетела с петель входная дверь.
Тесто, найдя наконец выход, рвануло во двор. Но и там ему не очень повезло. Во-первых, там шел дождь, а во-вторых…
— А! Вот ты где, дочь порока! – тут же возрадовался вернувшийся торговец. Я даже восхитилась про себя: это надо же, какое упорство! Караулить ночью, да еще под дождем, да под чужим забором… – Плати за сыр, нечестивое порождение пустыни! Ты меня обманула! Мне объяснили, что период людоедства будет только через две луны… о Шергеллах!
— Банзай! – завопил выскочивший следом за нами Рад. Мда, кажется, ребята усвоили от меня больше, чем я думала.
— А у меня этот период именно сейчас!- огрызнулась я, — Шел бы ты отсюда, сыропоклонник, пока я на тебя не села! А ты иди сюда, а то хуже будет!
— ??? – застыл торговец. – Вас что, двое?!
— Нет, это глюки!
— А?
— Козни Шергеллаха, — перевела на понятный местным правоверным язык появившаяся голова.
— Э-э-э? – не поверил изготовитель сыра.
– Вот именно. Скажи, о торгующий сыром, ты меня видишь?
— Ы-ы… — бедняга, еще не отошедший от лицезрения двух экземпляров «дочери пустынного дэва», присмотрелся к ходячей голове и, кажется, проникся зрелищем. Потому что сел прямо в лужу и тихо хрюкнул.
Голова почесала лапкой ухо, прищурила довольные глаза и тихо заворковала:
— Все обман и смущение глаз, почтеннейший. И я… и две Дарьи… и остальное.
— И сыр? – с надеждой переспросил совершенно сбитый с толку торговец.
— И он тоже. Не было никакого сыра. И головы на лапках… и остального. Все лишь кажется… Иди домой и усни, ты устал. Пора отдохнуть…
Торговец разжмурил глаз, посмотрел на Дауда и содрогнулся:
— Обман.
— Обман зрения. Обман чувств… — мягко включился в дикий разговор новый голос – шелестящий, шелковый… голос Джано. Джано?! С ума сойти… — Отправляйся домой, почтенный, — продолжил голос. — Завтра ты проснешься здоровым.
— Здоровым, — эхом отозвался тот. – А голова?
— Головы нет. И двух одинаковых девушек нет.
— А сыр?
— И сыра тоже нет.
— Нет… — покорно отозвался торговец. – Только… А мои деньги?
Когда за ним наконец закрылась калитка, Микеле вдруг фыркнул, сполз по стене и от души расхохотался.
— Эй, ты чего?
Но красавец-вампир не ответил. Слишком занят был.
— Подуууумайте только! – всхлипывал вампир. — Луну назад я жаловался… ха-ха, прости, Джано… на скучную жизнь… Кровь первого вампира, не знал я, на что жаловаться, кретино! Кто мог подумать… Бегучие сторожки, мортуги на ужин… голова ходячая… прости, Дауд… тесто разумное на закуску… ой не могу, ой, держите меня-а… надо же, какая разнообразная жизнь!
— И семицветик не забудь! – хмыкнул Дауд.
— И голова-а… И сыр!
Сыр оказался спусковым крючком: к хохоту присоединился даже сердитый Джано. Голове было проще всего: она поджала лапки и каталась по песку… тот был мокрый, но это, похоже, никого сейчас не волновало.
— Значит… значит, нет сыра? – простонал Микеле.
— Не-ет!
— Сыра нет, а… а деньги… деньги он не забыл взять! Сыра нет, а деньги есть! Жадность человеческая не… не… неистребимааааа!
— Пфффф? – жалобно отозвалась моя копия, бочком-бочком подвигаясь обратно в сухое. Вид у нее был нерадостный. С бывшего теста капало, и размокать ему, видно, совсем не хотелось. – Пхххх?
— Иди уже, — я отступила в сторону, открывая ему (ей) путь под крышу.
Вымокшие вампиры зашлись в новом приступе:
— Джано… а Джано… тебе каково в подарках богиню иметь, а? Не боишься? Ведь это же уму… ха-ха… непостижимо! Вон, хотела блинчики, а сотворила живое и мыслящее…
— И аурума нет в городе. Это шанс… — Микеле неожиданно замолк и посмотрел в окно. – Ты помнишь, чтобы когда-нибудь летом дождь шел так долго?
— А час – это долго? – удивилась я.
— А ты действительно пустынный житель? – вопросом на вопрос ответил Микеле.
Если не знаешь, что сказать, преумножай свой золотой запас. В смысле, молчи, поговорку помните? Кому надо, пусть сам и думает, какая у меня там особенная пустыня.
— Микеле, оставь. Тебе действительно необходимо знать, в какой части пустынного пояса идут дожди? Предоставь Джано интересоваться такими вещами. Хотя, полагаю, в настоящий момент его тоже мало занимают проблемы климата.
Бррр. Я даже на стенку глянула – не проступил ли на ней иней? Чисто случайно, потому что вернувшаяся Снежная королева в лице Мелисс соизволила открыть рот. Неудивительно, что праздника в честь ее возвращения был устроен военный совет или что-то вроде.
Вампирам не давал покоя знаменитый вопрос одного писателя из нашего кабинета литературы. Ну тот самый, из разряда вечных: что делать.
То есть в теории все было понятно: послезавтра в Инфериоре должен состояться один из четырех местных «больших праздников», «Восхождение алой луны», а заодно и Представление Даров – ну, для тех вампиров, которые представляют свои подарочки. И орихальти Джано представит своим со-Родичам индетро Дарью, которая должна поразить присутствующих своими талантами, как добропорядочный Дар. А затем, когда Представление будет одобрено, то состоится первый обмен крови. По меркам вампиров, церемония одновременно и торжественная, и интимная…
Все вроде ясно и понятно.
За исключением парочки деталек. Маленьких таких.
Первое: здешние хозяева честно играть не любят, сомневающиеся могут вспомнить мое похищение, фокусы Даиза и дрессировку одного вампира под послушную батарейку даровой энергии. То есть ждать от нынешнего Представления честности и законности – это все равно что пытаться отыскать мясо в манной каше.
Второе: со-Родичи у моего вампира оригинальные, отношение к «этому недоразумению» (Джано) соответственное, и ждать от них помощи – все равно что искать воздушный шарик в той самой манной каше. Разве что Микеле и Роберто чем-то помогут… насчет Мелисс я очень сомневаюсь.
Ну и третье.
Дары, как говорил Микеле, бывают всякие. Большинство вампиров предпочитает не сильно заморачиваться совершенствованием доставшегося подарочка и банально воспитывают что-то вроде дойной коровы: послушного донора без особых изысков. Тем более, если подарочек – преступник из местного зиндана или второпях купленный на ближайшем рынке раб из дикого племени с полным отсутствием полезных навыков. Для Представления достаточно, если он будет достойно выглядеть и соответственно себя вести. По минимуму.
Получится у хозяина такое – хорошо, можно оставлять подарочек себе и жить дальше, зная, что в случае чего – тяжелого ранения, магии на пределе возможностей и прочих неприятностей – у тебя есть резерв, которым можно подпитаться. Не получится привести свой Дар хоть к минимально приличному поведению — проблема, звание понижают, мол, что за орихальти, который не в состоянии справиться с обычным человеком? Да и сам Дар в этом случае долго не проживет. Проще потерпеть и дожить до момента, когда спасешь хозяину жизнь (в случае тяжелого ранения и далее по списку). Тогда, по правилам, вампир обязан тебя отпустить и дать денег на обзаведение. Захочешь ты после этого остаться у хозяина или утопаешь на все четыре стороны, это личное дело каждого, никто не вмешивается…
Поэтому все стараются справиться. У приличных вампиров целые «копилки» получаются из Даров разных лет. Кое-кто специально продолжает подавать заявки каждый год, чтобы собрать себе коллекцию получше, отсортировывая тех, что похуже, некоторые успокаиваются, когда наберется пять-семь человек – это считается приличным и статусным, что ли. Вроде как у нас набор «успешности»: квартира, пара машин, дача, крутая работа и девица модельной внешности (стервозный характер прилагается). А у вампиров статус успешности – это дом и «копилка». Пусть каждый Дар не слишком ценный, но в целом-то… собрал, сберег, получилось! Это не так просто, если учесть, что как минимум три первых Дара должны быть противоположного пола, а остальные по усмотрению, но при этом, чтобы женщин не больше семи, а мужчин не меньше трех… словом, можно я не буду дальше забивать голову? Так вот все эти сложности происходят с обычными подарками. Другое дело, если у Дара есть какие-то таланты, пусть даже в зародыше. Для уважающего себя вампира честь и хвала включить в «копилку» Дар одаренный. Знаю, что звучит бредово. Это вы еще версию Микеле не слушали. Нет, мне не жалко, могу и передать, но вы уверены, что у вас есть свободная пара часов? В сокращенном виде?
В сокращенном вампиры любят людей талантливых. Ага, гастрономически тоже любят. У них энергия вкуснее, что ли… И достается легче – талант, он ведь в себе не замыкается, его энергия «направлена вовне». Не спрашивайте меня, что это значит. А я говорю, не спрашивайте. А то познакомлю с Микеле! Не страшно? Тогда с Мелисс. Вот то-то…
Так вот, талантливый Дар – это престижно и полезно. Именно из таких могут получиться нерожденные вампиры. Если хозяин по связи частью силы поделится, а по ритуалу – кровью. Стать породителем нового вампира – это, по местным понятиям, высшее достижение, честь, венец возможностей. Я так понимаю, потому что их мало. Детей рождается немного (женщин у вампиров вообще меньше, чем мужчин), каждого берегут, как запас воды в пустыне, и вампиры нерожденные как раз помогают увеличить численность. Правда, много таких «названых со-Родичей» не наштампуешь. У каждого вампира есть определенный предел сил, и он кончается на пяти-семи созданных со-Родичах. А на самом деле еще меньше. Микеле говорит, перед этим своим порождением создатель почти беззащитен, и распылять силы, подставляясь под прославленную человеческую неблагодарность, это риск, на который еще решиться надо. К людям часто с рождения присматриваются… и то не гарантия.
Так что кто может, тот свои подарки как рентгеном просвечивает. Алло, мол, мы ищем таланты! Причем достойные.
Кто только не является на Представления! Танцоры и певцы, художники-скульпторы, говорящие-с-зверями (да, и такое есть!), ткачи, кружевницы и прочее, и прочее.
И все бы ничего… но даже среди этой пестрой толпы почти двухметровая блондинка в сто с лишним кило веса будет выделяться, как светофор на необитаемом острове. Или как ананас среди яблочек. В манной каше, ага. Прицепилось же…
И еще… талант индетро, защитника, обычно демонстрируется в День Сошествия синей звезды, то есть когда Представляются мужчины.
А я, если вы заметили, не того пола.
Что значит, не заметили? А в глаз? То-то же.
— Ой! Микеле, какого черта?
— Кого? – заинтересовался любознательный вампир. Судя по улыбке, эта красивая зараза ничуть не раскаялась в том, что только что кольнула меня спицей.
Я покосилась на второго любознательного и не стала описывать рогатого-копытного. А вдруг Джано и к нему проникнется любовью? Раз он так живность привечает…
— Какого пустынного дэва, — выкрутилась я. – Что за шутки?!
– Это всего лишь проверка бдительности. Ты ведь должна всегда быть наготове, понимаешь… — Микеле мило улыбнулся (зараза!) и продолжил, — …определенный шанс есть.
— Шанс? – Мелисс целеустремленно продолжала понижать температуру комнаты. Промышленный кондиционер, а не женщина! – Позволь напомнить тебе, дорогой со-Родич, что к нашему хозяину второй день не приходят клиенты-вампиры. Только горожане. Тебя это ни на какие мысли не наводит?
— Догадки имеются. Но буду признателен, если ты поделишься своими.
— А не приходят они потому, что по хмалю третий день ползут слухи о его умственной неполноценности и неуравновешенности. В качестве примера фигурирует печальная участь Даиза.
Что?! Да, паршивец-вампир все еще сохранял видок «бескрылого скального дракона», и когда к нему вломилась эмирская стража, нес дикий бред пополам с щелканьем, а его дом здорово смахивал на психбольницу после бомбежки, но кто его заставлял нам мортугов подкидывать?
— Даиз сам виноват! – не выдержала я.
— Разумеется. Только о его вине ни слова, а вот о возможном сумасшествии одного вампира, — снежный взгляд в сторону Джано, — лично я слышала дважды. И это при том, что всем известно о моем участии в деле становления его Дара.
— А я слышал о его… хм… нетрадиционном подборе даров прошлых лет, — признался Роберто. – Мальчик, корова… извини, Джано.
Вот сволочи, а? А говорят, черный пиар придумали только в двадцатом веке… Куда там. Ну, аргентумы, не скучайте – мы скоро встретимся. Ох, и встретимся же мы… Вон Дауд уже мои рецепты записывает, те, что не получились. Новое оружие, мол. Назвал «боевая мерзость». А от вампиров я уже умею щит… ну, почти умею… и еще пару приемов, называется «вихрь», «зеркало». А если попроще, то швырялка и «пошел вон». Так что готовьтесь, поквитаемся.
Компания продолжала обсуждать перспективы – вампиры моих мыслей не слышали.
— Кто-то успешно готовит хмаль к провалу Представления.
— И не только. Я нашла тех наемников, которые так любезно передали нам привет от Даиза в виде мортугов. Они готовы признаться хоть на городской площади… только кто их теперь будет слушать?
— Многозначительно…
— Это смотря как сказать! – вмешиваюсь я. Нет, ну опять на меня смотрят, как на сосиску, которая вдруг поднялась с тарелки и толкнула речь в защиту своей независимости и полной неприкосновенности. – Что? Во-первых, можем попросить эмира, он же обещал помочь, во-вторых, если кого-то правильно придержать, то выслушает, никуда не денется! И в-третьих… ну не верю я, что у вас ничего не припасено на этот случай. Микеле способен эскимосам снег продать, а Мелисс не услышит только слепоглухонемой, причем покойный… ой!
— Я же напоминал тебе про бдительность? – хмыкнул вампир, убирая спицу. – А ход твоих мыслей мне нравится. Кстати, что такое «снег»?
— Замерзшая вода, — рассеянно отозвался Джано. – Нет.
— Что – нет?
— Нельзя рассчитывать на помощь эмира. Мы уже договорились об одной услуге с его стороны, больше он мне ничего не должен.
— Одна услуга за жизнь сына? – хмыкнул Роберто. – Что за услуга такая ценная?
Джано устало прикрыл глаза.
— Он приютит мальчишек, если Представление пройдет неудачно.
— Джано, ну ты… — Роберто поискал подходящее слово, не нашел и только головой покачал. – Потратить благоволение эмира на рабов!
Я уже говорила, что Роберто мне не очень нравится? Что бы такое на него уронить? Потяжелее.
— Что в них такого есть необычного? Обычные мальчишки.
— Странности нашего со-Родича всем давно известны, а следовательно, малоинтересны. Меня иное волнует, — заявила Мелисс. – Вы послали за помощью? В твой прежний город, со-Родич? К Судиям? К отцам карбонадо, в конце концов? Вы же понимаете, что без помощи со стороны мы обречены?
Молчание.
— Только не говорите, что никто не послал вести!
— Пробовали послать, — уточнил Роберто, – но Колодец закрыт почти неделю. Под предлогом ремонта Инфериоры, требующей ограничения посторонней магии.
Колодец – это местная система связи. Типа скайпа. Смотритель там что-то настраивает, и готово. Говоришь – и твои слова слышно там, где нужно. Сама не видела, но Алишер рассказывал.
— То есть ни получить письма, ни отправить… кровь первого вампира, обложили со всех сторон.
Я перехватила очередную спицу и зашипела, получив легкий пинок по щиколотке. Бдительность, блин. Сдается мне не столько бдительность проверяют, сколько отвлекают от разговора. Зачем только?
— Щит ставь, а не шипи, — ответил бессовестный вампир.
Ну, Микеле, погоди!
Разговор тем временем продолжался:
— Я пошлю кое-кого из своей команды в соседние города, в три сразу. Обычных гонцов. Даже в четыре, только тот попозже доберется… Не могут же выставить перехватчиков на всех дорогах? Или кто-то уже послал?
Признаваться никто не спешил. Роберто кивнул.
— Значит, гонцы за мной.
Так и порешили. Гонцы за Роберто, сплетники за Микеле (если кто и может пересплетничать нехорошие слухи, то только он!), тесто за мной (не поняла, это как?), а я за Мелисс и, по совместительству, с Джано. Они уходят в глухую оборону и отрабатывают со мной тонкости ритуала.
Ну спасибо.
Как представлю общение с Мелисс наедине… Микеле, хватит меня подкалывать!
— Щит ставь, — хмыкнул вампирюга. – Поставишь – отстану.
Стоп. Опять скрип и шелест. Мне снова чудится, или во дворе кто-то все есть?..
— Эй, вы это слы…
Шшшршшшшшлеп!
Стало тихо. Все смотрели на меня. Особенно Микеле. Он смотрел ошеломленными глазами, тихонечко сползая по стенке.
Ага, на этот раз щит все-таки получился.
— …шали? – пробормотал вампир на автомате. — Дарь… ох ты пески пустыни… ну и щит… Дарья… тебе союзников много, проредить решила?
Ничего себе, я еще и виновата!
— Ты же сам сказал – щит? Бдительность… Вот она. В полном объеме.
Ответить вампир не успел. Шустрый шелест сторожков, почуявших чужого, и тихий стук в калитку деликатно намекнули, что у нас гости.
Пока гость, кто б он там ни был, морочил голову моему ботанистому хозяину (или хозяин ему?) , мы успели сделать сразу несколько вещей. Отлепить Микеле от стенки (непонятным образом я умудрилась не только стукнуть его своим щитом, но еще и частично к этой самой стенке приклеить). Обследовать потерпевшего и уяснить, что больше всего пострадала его спина и чувство собственного достоинства. Поцапаться из-за нестандартного щита и методов Микеле как учителя. Собрать осколки битой посуды. Отобрать у теста горшок с недоеденным цветком, который оно под шумок решило считать салатиком. Снова поцапаться – по поводу процента схожести привычек теста и оригинала (то есть меня).
Как раз в разгар нашего пылкого обсуждения кто на кого похож (вампиры тоже люди… похоже, они обрадовались возможности снять напряжение, и разговор постепенно убрел с похожести в дебри генеалогии, то есть в поминание всевозможных вариантов родословных…)
— …а если у некоторых в предках были дятлы, это вовсе не значит, что все вокруг обязаны срочно прикинуться деревом!
— Какие дятлы? Конь у меня в предках, конь, кляча водовозная! Везет весь груз безропотно, а его грузят и грузят!
— Тогда это ишак получается… — некстати вставляет Роберто. Микеле кидает на него взгляд, весьма далекий от благодарности.
— Верблюдом я с вами скоро сделаюсь! Горб у меня после этого твоего так называемого щита скоро вырастет…
— У верблюда два.
Мелисс фыркает и поспешно отворачивается, а глаза у Микеле становятся такие, словно он и впрямь в верблюды решил податься, круглые и ехидные:
— Предлагаешь еще раз запустить меня в стенку? Спасибо, не надо. Говорят, у Шергеллаха одно из воплощений — боевой слон. Надо обрадовать возносителей, у них все шансы узреть на земле мечту поколений правоверных…
— Что?! Ах ты змеюка в тюрбане!
— Дочь домашнего потомка крылатых и пернатых.
— Это курица, что ли?! – сообразила я. — Змей!
— Повторяешься.
— Как у вас весело, — вмешивается новый голос, и мы дружно оборачиваемся.
Массимо.
Охранник Инфериоры на этот раз не улыбался. Вид у него был пристыженный и смущенный, словно он топтался у постели больного и должен был убедить его в скором прекрасном самочувствии.
— Я зашел предупредить… — вампир почему-то старается не смотреть мне в глаза, — я тут нечаянно кое-что слышал… Словом, вам не пройти Представления. Аргентумы планируют провалить испытания.
Притихло даже тесто. Отставило в сторону баночку с медом и отодвинулось поглубже за ширму.
— Как? – тихо проговорил Микеле. – Массимо, как?
— Я не больно-то понял… — виновато пробасил вампир. – Что-то было про приказы, которые надо исполнять. Тебе, стало быть исполнять, Джано. Они который день бесятся из-за каких-то черепах, а вчера, после погрома у Даиза, так вообще…
— Черепах?! При чем тут черепахи?
— Дак сам не понимаю. Дней этак пять назад прилетает один, злой как… ну не знаю, как и сравнить… орет на остальных за поспешность да дурость. Двери сразу закрылись, а как открылись, так нам приказ – идти, стал быть, на окраину города, на пустырь, и там отловить черепах какие покрупней. Их, мол, позарез нужно расспросить кое об чем.
— Черепах?!
— Ну так он и сказал… мы еще подумали, что господа аргентумы того… ан нет, одна черепаха таки сыскалась. Еще сама к нам кинулась.
— И как, поговорили? – напряженно спросил Джано.
— Не знаю, мы как еще доставили, нас сразу и выгнали. Только и успел услышать, как черепаху обозвали доро Бахижем и отругали за жадность и попытку шантажа…через полчаса опять приказ: скакать туда же и в пещере найти девушку… или скелет девушки. А если ее там нет, обрыскать окрестности. Два дня искали.
— И как, нашли?
— Да нет, конечно… окраина, беднота кругом. Как еще черепаху нашли, непонятно. Да не об черепахе речь. Ты пойми, аргентумы злы, как псы Шергеллаха, И ЗЛЫ ОТЧЕГО-ТО НА ТЕБЯ. Они не дадут тебе обрести Дар.
Черт. В маленькой очень теплой комнате вдруг точно повеяло морозом…
Только что мы шутили и пересмеивались, а все смертельно серьезно.
— Понятно, — после паузы проговорил Джано. — Что ж, спасибо, Массимо. Чай будешь?
Чай? Какой чай, он что, совсем?
Массимо тоже было не до чая.
— Ты собираешься что-то делать?
— Собираюсь. Но не думаю, что тебе и дальше следует помогать мне, Массимо. Твоя дружба и так поставила тебя перед трудным выбором…
Вампир-великан замотал головой и остановил Джано на полуслове.
— Ты когда-то помог мне. Вылечил, когда мне уже место в стене готовили. Нету здесь выбора, я хочу помочь – и помогаю. Ясно? Эх, раньше б мне, дураку, понять… что не со зла ты меня тогда прогнал с моими благодарностями… не своей волей. Да хоть сейчас помогу. Чем смогу.
Черные глаза Джано в упор глянули на нежданного гостя. И через секунду узкая рука протянулась над чашками ладонью вверх. Предложение дружбы на равных по местному этикету.
— Да будет так.
План был… нет, не простой. Но и не особо сложный.
Джано ведет ритуал и устанавливает не обычную связь, а «в три нитки». Не спрашивайте меня, что это. Я только и поняла, что она продержится, даже если и он, и я будем без сознания. Это не даст аргентумам перехватить контроль, если что. По крайней мере, сразу.
Роберто, Микеле и Мелисс со своими людьми сканируют ритуал на сюрпризы. Они же прикрывают отход в случае неприятностей. Дауд на всякий случай заложил в свежеподстроенной Инфериоре мины и при неприятностях шустренько их подрывает. Особого вреда не будет, так, спецэффекты. Но уйти мы успеем…
Несколько спецэффектов у меня в карманах – тоже на всякий случай. И не очень на всякий. Я обещала посчитаться с аргентумами. Сегодня посчитаемся.
Массимо со своим сообщником, чуккинаре (поваром) должен был подсыпать в напиток и еду аргентумом спецпорошок особого действия…
Все вроде продумано, все понятно, план не особо сложный.
Я повторяю это на пороге Инфериоры.
Позади сборы, позади примерка диких нарядов, позади хлопоты, как спрятать хвост…
Теперь только башня, аргентумы и мы.
Горячая рука Джано на моем запястье.
— Держись.
— Ты тоже…
Сердце колотится, как на чемпионате перед боем. Что со мной…
Все обойдется. Все продумано. Все будет по плану…
Я повторяю это себе в пятый раз, когда мир вдруг вспыхивает перед глазами в десятки радужных красок.
И гаснет…
– Не надоело беситься на пустом месте? – Рон замер в дверном проеме.
Эрик развернулся с коротким рыком, и в следующие несколько минут было именно то, что назвал Эмиль. Нет, человек пытался. Но если киборгу не приказать стоять на месте, то попасть по нему практически невозможно. Рон легко уходил от ударов хозяина или принимал и позволял соскользнуть кулакам без потерь для себя. И сам отвечал Эрику короткими, раздражающими тычками. Ларсен бесился, удары становились все сильнее, шквал эмоций заставлял гарда сжаться в ужасе, ожидая, когда человеку надоест развлекать киборга и он наконец покажет себя, отдаст приказ замереть и оторвется за все.
– Да не бойся ты, – заметил его состояние спай. – Хотя я тоже первый раз испугался. Был личный негативный опыт. Но они оба ситуацию контролируют. Если ты попробуешь просчитать траекторию ударов, то увидишь, что Эрик не пытается нанести серьезных повреждений. И никогда не останавливает Рона. Это игра такая.
– Не понимаю. Он может отдать любой приказ. Киборг подчинится.
– Он так не сделает. – Эмиль дернул себя за прядь светлых волос, в виде хвоста переброшенных через плечо. – Люди часто изображают то, чего нет. Но этот – просто артист какой-то. Так что, если ты увидишь, как он делает что-то страшное, сначала спроси, а потом пугайся. Скорее всего, ничего опасного нет, очередная человеческая шутка.
«Сначала спроси, потом пугайся». Это если успеть. Если приказ не остановит, не заставит замереть и терпеть все, что придет в голову хозяевам.
Наконец человек выдохся, устал, и тогда киборг легко перехватил его, развернул и поднес к виску кулак демонстрируя смертельное попадание.
– Ты убит, хозяин!
Спай еще немного посидел и ушел, а он так и не задал возникшие у него вопросы: почему Рон без документов, если хозяин такой добрый, и почему сам Эмиль здесь, если может жить, как человек. Не решился. Как ни разу не решился сесть за общий стол, обходясь перенесенным в каюту комбикормом. Люди его не трогают, даже поручений не дают. Но надолго ли?
Эрик осознал, что тренировку закончил рано, потому что из душа его выдернул нежданный гость: приперся здоровенный арран. Задумчиво вполз через шлюз, прошел по потолку и смачно шлепнулся на диван.
– А ничего у вас тут, – сообщил восьминогий пришелец. – Жить можно. Позвольте представиться, З-нар, сосед С-маура. Вы к нам там уже засланцев гоняете, так что намек понят. Он просил передать, что через три дня будет, так как уже ест нормально и на теплокровных не кидается. Просил вам руки пожать.
– Пожимайте! – Эрик протянул руку, и арран слегка прикусил его за запястье. Потом проделал эту же операцию с Асато, Роном с Эмилем.
– С-маур также просил вам передать, что все необходимое для медотсека он заказал. Просил именно киборгов разложить эти предметы по местам, криворуких людей просил ничего не трогать. Это дословная цитата, у вашего друга еще не очень вежливое состояние. Обычно ксеносы в это время нас не беспокоят, это может быть неприятно. Еще он просил передать, что набросал план своей книги. Надеется, что вы согласитесь ему помочь в качестве рабочих примеров. – Арран задумался, уставился всеми глазами по очереди на каждого из присутствующих, потом продолжил: – Я бы другие примеры поискал.
– Он там еще и книги писать успевал? Мне казалось, что линька — процесс неприятный, – удивился Асато.
– Неприятный и болезненный, – подтвердил гость. – Поэтому мы ищем способ отвлечься. Понимаете, когда ты еще только линяешь, то есть сплел кокон и в нем сидишь, то еще ничего, просто впадаешь в спячку, но потом шкура начинает чесаться и приходится просыпаться, потом она лопается, и ее покидаешь вместе с коконом, а выйти на улицу нельзя, потому что настроение такое, что просто сожрешь первого встречного! Прецеденты бывали. Вот и сидишь с мягкой зудящей шкурой и дурным настроением, ищешь чем заняться. И даже друзьям не напишешь, потому что они не так виноваты, как ты к ним в эту минуту относишься. Понятно?
Люди дружно кивнули.
– З-нар, а он теперь мальчик или девочка? – уточнил мучающий всех вопрос Эрик.
Арран прикрыл правую половину глаз и хитро уточнил:
– А вам это зачем?
Наконец довольный З-нар уполз. Его угостили комбикормом и мороженым, но паук оказался заразой – угощение-то взял, но так и не раскололся, какого пола теперь их приятель.
***
Утром гарда из каюты извлек Эмиль. Блондину захотелось тортика с чаем, и вместо того, чтобы заказать по каталогу, он поперся в магазин лично и позвал Берта с собой.
– Хозяева спят, так что можно сделать им сюрприз. И обязательно купить что-то для Эрика, он вчера очень хорошо себя вел, надо закрепить результаты.
– Хорошо себя вел?
– Ну да. Успокоился необычайно быстро. Он иногда по часу в зале зависает, а тут всего-то двадцать минут. Но сладкое он не любит. Значит, надо что-то соленое или маринованное.
– Но если он не любит сладкое, зачем ты покупаешь торт?
Выбранное спаем по каталогу кондитерское чудо напоминало замок из шоколада, а не обычное кондитерское изделие. Счастливо скалящийся продавец-ящер уточнил адрес доставки и тут же влез с советом:
– Если у вас есть друг, который не употребляет пищу с высоким содержанием углеводов, может быть, стоит приобрести ему что-то из традиционной кухни с белково-жировой основой?
Оба киборга уставились на сауриша, ожидая продолжения, и тот не подвел:
– В соседнем магазинчике есть мясной отдел художественной нарезки, очень советую! Там вы найдете такое… я своему брату дарил! Только сразу уточните количество приправ, не все любят избыток!
В соседнем магазине на прилавках стояли макеты красивых мясных изделий. Те же тортики, только из сыров, желе, различных видов мяса и яиц. Очень гордый своими шедеврами сауриш вывел на экраны всю коллекцию и принялся бегать по залу с палкой в зубах. Сьиссу безумно хотелось начать рассказ. Представить продукцию, познакомить гостей с методами приготовления и, может быть, даже показать цех. Но люди не всегда правильно понимали его собратьев и даже почему-то убегали на самом интересном месте, поэтому он терпеливо и героически ждал вопросов. Посетители попробовали образцы, постояли минут двадцать молча, а потом так же молча принялись набирать состав… оплатили, оставили адрес и так и ушли, не сказав ни слова. Сьисс потерянно заглянул в бланк заказа. Нет, состав идеальный, все замечательно, даже оплата, но… он не удержался. Выскочил на улицу и громко прошипел вслед посетителям:
– Ну так же нельзя, нечестно! А поговорить?
Они обернулись. На мгновение в глазах посетителей мелькнуло удивление, потом блондин улыбнулся и произнес:
– Простите нас, пожалуйста! Просто мы с другом понимаем друг друга с полуслова… нам не надо между собой говорить, и мы забыли, что окружающие не имеют этого ценного свойства. Еще раз простите нас!
– А меня Сьисс зовут! Может быть, хоть цех глянете? – извинения совершенно не утешали, да и не сердился он, просто… ну неправильно это!
«Может, не пойдем? Вдруг это ловушка?» — Берт, как и во время обсуждения подарка хозяину предпочитал внутреннюю связь.
«Среди представленных образцов продукции киборга не наблюдалось, пойдем. И правда интересно».
Оба человека шагнули к нему, и ящер повел их обратно в магазин. Сауриш блаженствовал, не так часто ему удавалось заполучить настолько внимательных слушателей. Они ловили на лету технические подробности, понимали буквально все, и если кто-то и задавал вопрос, в основном это был светловолосый, то по существу и с применением высказанных им перед этим терминов. Эти потрясающие люди даже с точностью до долей миллиметра определили толщину нарезки копченостей и сыра для изготовления лепестков роз. Сьисс про себя поклялся, что не поскупится на рекламные подарки для таких внимательных гостей. Особенно радовал его второй, более молчаливый человек. Он периодически таскал кусочки мясных обрезков и с удовольствием их ел. Кончилось тем, что сауриш даже слегка смутил его, сделав микс из всего, что так понравилось гостям, залив быстрозастывающим желе и подарив «перекусить и убедиться, что продукция качественная и вкусная».
Распростившись с гостеприимным хозяином, киборги отправились домой.
– Нам не попадет, что мы взяли еду без приказа хозяев? – Берт с сожалением покосился на желейную пластинку в яркой упаковке.
– За что? – Эмиль откусил от своей порции. – Думаю, Эрику это понравится. Теперь надо еще… О! Вот оно!
Выбранный им магазинчик относился к узкоспециализированным – вместо вывески над дверью, частично ее закрывая, красовалась паутина. Выразительно, дешево для владельца и всем все ясно. Киборги зашли внутрь, оглядели залитое мягким светом помещение с толстой сеткой паутины на потолке и прилавками, где располагались средних размеров надутые мешки разных цветов.
– Добрый день, господа! – донеслось сверху, и к ним вальяжно спустился арран-продавец. – Вам любопытно или желаете угостить друга?
– Друга. У него скоро закончится линька, – сообщил Эмиль.
– Имя друга и идентификационный код знаете? – Паук коснулся терминала.
– С-маур, код неизвестен. – Эмиль уставился на раскрывшийся экран завороженно: продавец вбил имя и перед ними возникло множество портретов арранов с аналогичными именами и текстом. Продавец покосился на них, постучал по клавишам — и остались портрет только их друга и красивые картинки пакетиков с пояснениями.
– Не так много арранов могут похвастаться, что имеют настолько близкие отношения с людьми, что те готовы им закупать еду. Ваших обычно тошнит. – сообщил продавец, не дожидаясь вопросов. – Вот список предпочитаемых им видов пищи.
– Быстро вы, – не удержался от восхищения Эмиль. Берт кивнул, ему тоже был интересен арранский каталог населения.
– Это удобно. Единая система позволяет делать закупки даже тем, кто не разбирается в особенностях нашей природы. А уж лететь с одним из нас – это действительно достойно занесения в анналы.
– Простите, вы сказали – анналы? – Эмиль подался вперед.
– Единая база. Здесь есть выбывшие члены общества с полным жизнеописанием и генетическим наследием, есть ныне живущие. Можно получить информацию по любому из нас. Мне нужна база живущих, отобранная по кругу общения, и я нашел вашего друга. И значит, если вы не передумали, могу показать вам синтетическое питание нужного вида.
– Не передумали, друг заканчивает линьку через три дня, надо через два дня уже прислать что-нибудь отметить. Мы хотели отпраздновать.
Паук оценивающе оглядел обоих киборгов.
– Тогда, ради праздника, может быть, закажете не синтетику? Натуральное питание, конечно, дороже, но того стоит. Настоящий деликатес. Подобрать?
Вышли из магазина они весьма озадаченные – арран уточнил, в какой биологической форме должна быть вожделенная «натура», но предупредил, что разумные формы запрещены. Кому очень надо, может записаться на Охоту и сделать сам. Также предупредил, что киборгов употреблять не рекомендуется – импланты не перевариваются и вызывают изжогу и прочие осложнения, вопрос пока малоизучен.
– Недоработала компания-производитель, надо же, изжога у них! Я бы предпочел, чтоб мной отравились! – пробурчал Эмиль на улице. – Ладно, дела сделали, на местности сориентировались, с аборигенами познакомились. Мы идем домой на «Кельпи» или хочешь погулять?
Берт покачал головой: конечно, на «Кельпи». Иначе можно вспомнить то, что так стремился забыть. Чувство, что ты живой, не вещь, и тобой никто не может командовать. Чувство свободы.
На корабль они вернулись к обеду, и Берт традиционно удрал с комбикормом в каюту. Хотя теперь полужидкая масса в банках вызывала очень неприятные ассоциации – Эмиль его просветил, чем все время полета питался С-маур. Гард даже немного поразмышлял на тему, сходить или не сходить ли ему за нормальной человеческой едой или хотя бы брикетами. Но в гостинной за столом сидели оба хозяина, поэтому решение сложилось в пользу «не сходить».
Ближе к вечеру чем-то довольный блондин опять выдернул его из каюты. На этот раз Эмилю понадобилась помощь в разборе заваленного вещами отсека в трюме.
«Присоединишься?»
«Что случилось?»
«Хозяева просили разобрать хлам, там еще от первых владельцев залежи! Поможешь?»
«Иду. Ты не знаешь, почему Асато волнуется? Еще когда мы пришли, он так странно посмотрел, словно я сделал что-то не то! А сейчас я чувствую его интерес, но он не идет, сидит напряженно в гостинной!»
«А как бы ты смотрел на точно разумного киборга, который притворяется тупой машиной? Не обращай внимания. Я сначала тоже шарахался, пока он мне планшет не подарил. Потом читал до утра и боялся поверить, что это правда совсем мое. Человек допустил меня к расследованиям, передавал мои выводы полиции, да еще и извинялся, что не может им сказать, кто на самом деле им помог! Хотя мне-то было ясно, что помог он – я же его имущество».
«Повезло тебе с хозяином. У тебя паспортная карточка – это он сделал?»
«Да, но я не хочу социализироваться. Попросил его не прогонять. Рону лучше, он считается просто машиной».
«Вы можете жить без людей, но не хотите. А я хочу, но мне не позволят», – тоскливо вздохнул Берт. – «Что нужно делать?»
«Разобрать завалы на полках в трюме. Комбинезоны на третью полку, железо – Рону, он наверняка знает, что это такое, а хлам — в утилизатор».
Разбирать кучу вещей — занятие не сложное: просто сортируешь найденное по разным кучкам, потом находишь им место. Иногда утилизируешь, если это просто мятая коробка, старый ботинок или… протянутая в очередной раз рука наткнулась на деревяшку. Киборг потянул ее к себе, и она поддалась, отозвавшись жалобным звуком, от которого кольнуло в груди. Берт обернулся на деловито копающегося в соседней секции собрата.
– Я тут кое-что нашел… гитара… ее?..
– В утилизатор. Куда еще? – Эмиль обернулся. Клон смотрел на него загнанным взглядом, прижимая к себе инструмент. Спай решительно «не понял» такой очевидный жест.
– Если не влезет, разломай на части. Хотя нет, покажи сначала хозяевам, может, им нужна.
Берт перевел взгляд на гитару. Старая, с облупившимся лаком, одной струны не хватает. Такая не может быть нужна людям, ее прикажут утилизировать, и он… он не выполнит, взбунтуется и ему все-таки отдадут приказ о смерти. Зато в утилизаторе они будут вместе.
– Ну чего встал, иди, спроси у людей, что с ней делать?
– Как? – Киборг отвлекся от мыслей о совместной с гитарой кремации и поднял голову.
– Что, как? Держишь руками, идешь ногами, спрашиваешь ртом, – Эмиль, проявляя редкую тупость, в упор не понимал его затруднений.
– Они прикажут ее утилизировать. Может быть, я ее просто спрячу? – Берт ощутил, как к горлу подкатывает паника. Он не мог, не хотел бунтовать сейчас, но и подчиниться не сможет. – Ты можешь им не говорить? Я оставлю ее себе, пока они не найдут.
– А может, они тебе разрешат ее оставить? – Эмиль посмотрел на напряженного гарда и смягчился. – Ладно, хочешь, пойдем вместе. Если что, я тоже попрошу. Если уж Асато мне целую библиотеку позволил, то такую гитару – и подавно.
Спросить, почему именно «госпожа», мэйлис не успел. Контейнер действительно остановился, кран опустил его на площадку неподалеку от группы людей и нелюдей в форме, среди которых он увидел своего хозяина, Шуур – что-то активно внушающую полицейским, и Лисенка. На груди у всех копов была нашивка «Черная Гвардия». А на плече одного из них сидел тот самый птеродактиль, что украл и видеофон и полицейский значок у похитителей. Чучело не удивился, потому что перед выходом из кафе сбросил информацию, полученную от Лисенка, Рону. И понимал. что тот сообщит хозяину,, но лучше бы Эрика тут не было. Вдруг владельцу надоели приключения собственности и он его все-таки запрет. Или продаст кому-нибудь.
Эрик поморщился, как от зубной боли, и сразу обозначил ближайшее будущее:
– Сейчас Рон вернется, и пойдем в кафе. Отметим. Считай, ты банду поймал, малыш!
– Какую банду? – Чучело слегка расслабился. Хозяин не сердился на свое нелепое имущество, даже не стукнул. Значит, можно попытаться у него еще раз попроситься в институт, когда он не спит и соображает.
– Обычную. Какие они бывают. Гена у них главный, намечал будущую жертву. Робин – подбирал материал по полицейской базе, а Диккон – недохакер. В основном ломал почту и всякие форумы домохозяек. Мелкий шантаж, кражи домашних собачек, сервов и мэлек. Возвращали добычу хозяевам за вознаграждение, поэтому не попадались. Впервые они на крупную дичь решили поохотиться. И смертельно ошиблись. Не знаю, по каким астероидам их бы Шарлотта растерла, но шантажа она бы не спустила. Так что можно сказать, полиция им жизнь спасла, пусть несколько лет они и просидят.
– Это хищение дорогого имущества? – Осторожно уточнил мэйлис, мало что поняв.
– Нет, я претензий предъявлять не буду, мне уже прочли лекцию, кто и что должен делать. В суд обратится Шуур — как твой куратор. У них тут совершенно зверская система оказывается. – Эрик улыбнулся немного криво, кивнув саурише. Волнуясь, кураторша говорила в три раза больше, чем нормальные болтливые сауриши, чем очень его достала. Ларсен искренне жалел, что не может включить фильтрацию звука, подобно Рону.
– Все правильно, Чуча, – заявила она, отвлекаясь от монолога с полицией и осматривая подопечного со всех сторон на предмет повреждений: – их осудят за киднепинг, покушение на убийство частично недееспособного существа и проникновение на частную территорию без разрешения владельца, на склад в смысле. От семи лет до потери разума. Но это все-таки люди, поэтому скорее всего их отправят в тюрьму. А тебя, разумеется, ждет награда, помощь полиции – дело почетное, может, даже покатают с мигалкой на флайере! Это так здорово!
Чучело покосился на Лисенка. Тот смотрел на Шуур и молчал. Сауриша успела просветить его о законах Дэи, которые мэйлису очень понравились, особенно присвоенный по умолчанию статус живого существа. А вот что не понравилось, так это слишком активный интерес к нему самой Шуур.
Обойдя хищную наставницу, Чучело встал прямо перед хозяином, желая прояснить самый главный вопрос. Слова подбирались плохо, но он все-таки сумел их произнести:
– А вы меня не заберете из института? Теперь… когда меня украли? Я же… у меня есть дело! Настоящее! И я… живой.
Эрик внимательно изучил лицо стоящего перед ним парня, заметил упрямое выражение, которого не было раньше. Боится, но готов отстаивать свое, личное. Вырос мальчишка, изменился. Да и хорошо, на кой ему мэйлис? Только проводить в самостоятельную жизнь, помахать на прощание и забыть, как страшный сон.
– Нет. Если хочешь – оставайся тут навсегда. Получай гражданство, устраивайся. Тем более что твои друзья уже тебя обыскались – в какую-то экспедицию зовут.
– В какую? Что случилось? – Чучело ощутил, как забилось сердце – его не просто отпустили, он опять куда-то поедет!
– Не знаю, что-то со вживлением биокамер на очередном участке. Им там ящики таскать некому, просят тебя. Участвуешь?
– Конечно, – активно закивал мэйлис, стараясь, чтоб хозяин понял: он готов ехать хоть сейчас, согласен на все.
– Ладно, тогда пойдем отсюда, по дороге поболтаем. Не будем мешать полиции.
– Да погодите вы! – возмутилась Шуур, поднимая спинной гребень, чтобы привлечь внимание к своим словам: – Я хочу выказать Чуче доверие и любовь! Это же так прекрасно!
С этими словами она схватила мэйлиса за шею и нижнюю часть лица пастью и замерла. Чучело в ответ обнял ее за голову, страшно не было. Наоборот, он вдруг ощутил, как мягко могут держать эти мощные челюсти, и что вот именно для него они полностью безопасны и безвредны. Сердце забилось чаще, мэйлис осознал, каким чудом стала для него и планета, и Шуур, и полицейские и даже его хозяева.
– Это не опасно? – оценил по-своему Эрик скульптурную композицию «голова в пасти динозавра».
– Да не думаю, – отозвался капитан полиции, тоже оценив зрелище: – вряд ли киборг ей свернет шею. Во-первых, Шуур девочка крупная, а во-вторых, она же ему доверяет!
Выпущенный на свободу Чучело не сразу разжал руки на шее кусачей подружки, но все-таки отцепился, чмокнув ее напоследок в чешуйчатый нос.
– Я готов! Только хотел спросить. Если это не тайна! Я не видел никаких полицейских, а вы все тут! Как вы это сделали?! – Киборг повернулся к разнорасовым полицейским, которые взирали на нежную сцену одинаково доброжелательно вне зависимости от вида. Командир ответил мэйлису:
– Ты так и не понял? Вся планета тут на принципах симбиотии. Вон наши камеры и шпионы. Одна даже во флайер забралась. – Он указал на любопытных крылатых ящериц, свисающих с ближайших деревьев и построек гроздьями. – Эти существа доработаны биоинженерами и передают изображение на полицейский сервер, а так как они очень любопытны, то проблем информацией нет. От них не спрячешься. Так что давай, вписывайся в общество, люди тут в меньшинстве. Каждый на счету!
– Я не человек, я киборг, – на всякий случай поправил Чучело.
– Ничего, Алекс из тебя человека быстро сделает, она нам уже обещала.
Из прохода между ящиками выскочил Рон, доложил, вытягиваясь по стойке смирно.
– Блокировка преступных элементов закончена. Полицейский спай остался на наблюдении за объектами. Ближайшие сутки ничего интересного тут не будет. – И уже другим тоном закончил, обращаясь к хозяину. – Предлагаю пожрать!
Предложение поддержали все, включая полицейских. Но эти к счастью вызвали доставку еды «на дом». Чучело шел рядом Эриком, слушая неумолкающую трескотню Шуур, которая убалтывала Лисенка познакомить ее с Сашей. Потому что молодому существу просто необходим куратор, который введет его в самостоятельную жизнь.
– Наши дикие родичи просто изгоняют подрастающее поколение, – энергично вещала сауриша. – Но это совершенно неправильно, слишком много молодняка, не умея адаптироваться в дикой природе, погибает прежде, чем найдут стаю, которая их примет. Мы же нашли способ удовлетворить инстинкты, создав институт кураторства. Достигнув определенного возраста, подросток передается на воспитание куратору до тех пор, пока сам не станет полноценным гражданином. Очень удобно. Разумеется, присутствие иных рас наложило свой отпечаток, и арран тоже может быть куратором, как вот у Чучи…
Замороченный парень механически кивал, соглашаясь с каждым ее словом. Эрик откровенно радовался, что лекция по социологии выпала не на его долю – убил бы! И понимал, что вечером надо будет как следует потренироваться – нервы ни к черту. А Рон традиционно включил фильтры, слушая только голос владельца, вернее, его молчание. Ему просто хотелось домой, подальше от чужих людей и ящеров и починить хозяина.
Вечером их опять потревожили, разрушив идею Эрика «куда-нибудь свалить и отдохнуть». На этот раз начальство в лице генерала. Генерал похвалил за избавление планеты от одичавшего киборга, за отзывчивость в спасении полезного члена общества и отказ от дорогой собственности в пользу идеи свободы и благоденствия Родины, но хотелось бы еще и отчет о событиях… – на этой фразе Эрик схватился за голову, и Клавдий сжалился, согласившись на промежуточный вариант – записи киборгов. Получив желаемое, генерал радостно сообщил, что кэйсер пришел в себя, но говорить отказывался, утверждая, что ничего не знает, во всем виноват Саймон, и требуя адвоката. Полицейские покивали и обещали устроить очную ставку с беглым киборгом и с этим самым «Саймоном». Не подействовало, очкарик упорствовал. И было ясно, что скоро выйдет, поэтому неплохо было бы получить от Ларсена заявление о пропаже ценного имущества и обнаружения этого самого имущества в чужих руках. Осчастливленный освобождением от горы писанины Эрик ответил, что заявление полная муть и не тянет даже на пару лет, вещь-то опять у него. А скорее, всего сошлются на ошибку кладовщика, его бабушки и ближайшего компьютера распределяющего поставки. Но у него есть план, как разговорить обвиняемого так, чтоб все были довольны. Включая коллегию адвокатов и прочих юристов, которых он по необъяснимым причинам не любил. Начальство выслушало план, некоторое время молчало, потом обозвало его «криминальным элементом»… и одобрило операцию, назначив на «через денек, когда будем переводить его из больницы в изолятор». После чего попрощалось, а Эрик сбежал лечить нервы в спортивный зал, где долго и со вкусом избивал ни в чем не повинную грушу. Рон выждав минут десять и последовал за ним, хозяина следовало починить и побыстрее. Неисправные люди — это опасно и для киборгов и для самих себя.
***
Гард отломал от темной пластинки комбикорма еще кусок и закинул в рот. Энергии требуется много, и не только на восстановление, но и на постоянно активные сканеры и микрофоны. Жаль, нельзя подключиться к камерам. Хочется, но это слишком опасно. Наверняка засекут. Поэтому остается только сидеть и подслушивать. Блондин разговаривает с хозяином, они обсуждают какое-то чучело, доносится смех. Эмилю повезло, у него есть полицейский жетон и паспортная карточка, как будто он человек. Конечно, она действует только на Дэе, в других местах он будет киборгом, но какая разница? Хоть где-то перестать быть вещью – уже счастье. У Рона документов нет, он остается имуществом Эрика, но ведет себя, как человек. Позволяет себе спорить с хозяином, и человек терпит, вместо того чтоб скомандовать и поставить на место обнаглевшую машину. Он вообще не срывается на Рона. Он ни на кого не срывается, а просто идет в спортивный зал. Киборгу отлично слышны тяжелое дыхание, яростные удары. Человек не успокаивается, он накручивает себя. Перед чем?
Легкие шаги в коридоре заставили активизироваться, напрячься, бросить короткое «не ходи, он в ярости!»
«Все будет хорошо, Берт. Это не страшно» – Рон на секунду притормозил у каюты новичка.
«Зачем тебе рисковать?»
«Мне ничего не грозит. Я сейчас пришлю Эмиля, он с тобой побудет!»
«Не надо».
Но старшие киборги уже обменялись сообщениями. Эмиль вошел, сразу подключился к камере в спортивном зале и вывел изображение на экран.
– О! Сейчас будет избиение младенца. Не пугайся, это весело.
– Кому?
– Им обоим. Смотри.
Кроу забрался на чердак и попытался связаться со Змеем. Не получилось! Отправил запрос Фролу, находившемуся в этот момент на дереве – удачно. Сообщил о дроне.
DEX’ы бросили всё под деревом и через три минуты были в доме.
— Что за паника?
— Дрон… чужой, не с турбазы…
— А как опознал?
— Не знаю… испугался… подумал… что чужой…
— Теперь ждем гостей… — предсказал Фрол — они… те, кто следят за дроном… крылья твои видели?
— Да… думаю… да.
— Ладно, Фрол… уймись.
— Я совершенно спокоен! – но было заметно недовольство Фрола — Это, вероятно, деревенские… увидели движение на острове, решили узнать… значит, ждём гостей. Кроу, ты уж оделся бы… ведь не знаем, кто явится.
***
Однако! Не было проблем – и сразу шесть… или даже восемь киборгов! Куда их деть?
В доме держать нельзя. Это одного киборга соседи ещё стерпят. А двоих? А шестерых?
Надо… или в музей их устраивать… или в заповедник. Кому и позвонить?
Фоме? Если бы ему был нужен собственный киборг, он бы оставил себе Змея. Киборга ещё содержать надо, а зарплата Фомы – если учесть обе работы минус оплата спортзала – не так уж и велика. В основном за счёт призовых живет.
Сначала позвонить Степану, если откажет – тогда и можно будет пристраивать киборгов по знакомым и подругам.
Но сначала – прийти домой. А перед этим – успокоиться, вернуться в кабинет и выпить чаю.
После чаепития отвела Дите место для отдыха, определила время дежурства – в нерабочее время DEX’ы находились в кабинете по сменам – подождала, когда Петя переоденется – сменит музейный комбинезон на купленный утеплённый.
И пошла в сопровождении Пети на остановку рейсового флайеробуса, так как магазин с запчастями находился немного не по пути. Почти полчаса Петя выбирал запчасти – но нашёл всё-таки пару проводков, какой-то небольшой шланг и ещё несколько небольших деталей.
Пришлось купить и чемоданчик с инструментами – продавец показал, Петя после осмотра ответил: «Надо!».
До дома добралась почти в семь.
***
Сначала надо бы поужинать – да кусок в горло не лезет. Но всё же сварила макарон и пачку купленных по пути сарделек, и накормила DEX’а, после чего Пётр отправился в гараж ремонтировать технику.
Набрала все же сначала номер Фомы. Безрезультатно. Ладно. Увидит непринятый звонок – перезвонит сам.
Позвонила Степану – повезло, он оказался дома и сразу ответил.
— Вечер добрый! Не надо ли вам… в смысле в заповедник… ещё немного киборгов?
— Добрый вечер. Откуда у тебя киборги? Музейных девать некуда?
— Да нет, не музейных. Своих…- и рассказала брату о решении забрать киборгов и продать часть библиотеки и квартиру -…вот как-то так.
— Квартиру продать давно пора, ты туда уже не вернёшься… я думаю. А вот киборгов… может, стоило тех двоих продать прямо там? И никакой мороки с перевозкой, и с покупкой новых… зачем тебе всё это?
— Сама хотела бы знать! Не могу… понимаешь, не могу я их продать! Я думать буду… постоянно!.. пойми!.. как они там? Хорошо ли им у новых хозяев? Кормят ли… не бьют ли… а если они здесь будут, мне будет спокойнее…
— Ты уверена? Сама понимаешь, что делаешь? Что за киборги? Их кормить надо, одевать-обувать!
— Парень Mary, три девушки DEX и два парня Irien’а… бордельные. Возможно, будет еще пара DEX’ов.
— DEX’ов пристроить можно… не у всех егерей есть киборги. И Mary пристроим… в чайные домики нужны работники. А вот Irien’ов… да ещё бордельных!.. нет, не возьму.
И отключился.
***
— Борис Арсенович, это снова я. Ваша супруга…
— Яков Семенович, взаимно. Бывшая уже супруга… бывшая. Но… люблю я её… и вреда ей не сделаю. Хочет завести бордель, Вы это хотите сказать? Пусть заводит… её право… — абсолютно спокойный Борис, сидя в своём кабинете, включил терминал, полистал папки и вроде бы нехотя сообщил агенту — Есть два Irien’а мужской модификации и две DEX женской… ах, да… я же Вам уже говорил об этом… сейчас они в нашем офисе при космопорте… операции обоим завершены успешно… а что Вы хотели?
— Это… — от холодного спокойствия собеседника Яков Семёнович видимо испугался – я… это… привел обоих в кабинет. Я не знал… что Ваш аспирант собирался делать с этой… DEX. А на ней были повреждения! Были! И их пришлось бы показать.
— И что? Вы обломали ему очередной этап тестирования? Эта DEX… как по-Вашему, она бракованная? Ладно, побудут пока в кабинете у Вас… кормосмесь есть?
— Да, есть.
— Кстати, ей… Нине, то есть… ещё пару киберов не надо ли?
— Как Вы догадались? – изумился агент — Нина Павловна попросила меня сопровождать груз. И разрешила… заметьте, разрешила, а не приказала… купить ещё пару киборгов для охраны модулей.
— Она просто забыла… или не знает?.. да знает, но забыла… капитану транспортника вообще пофиг, сколько у него киборгов на борту и какие они. Рейс оплачен и модули запечатаны… то есть… закрыты. Это просто груз, и команда не имеет права их будить… в смысле киберов… да ещё без прав управления! Но… у Вас-то право управления будет…
— И можно будет… слегка…
— Ни в коем случае! Не сметь их будить! И… перед положением в модули спросите у каждого кибера отчет о состоянии, пусть на планшет скинут… и чтоб при пробуждении процент функциональности не был меньше! Всех киборгов доставят прямо к транспортнику за два часа до отлёта. Тут есть два очень интересных экземпляра… ей точно понравятся. Полетят с Вами… но… в каюте. Там есть двухместный номер, вот в него и поселишь.
— Кто? Охрана?
— Парные киборги. Один фенотип. DEX и Irien. Созданы по спецзаказу для одной… очень-очень знатной дамы… лет восемь назад… короче, она померла, её наследники делят имущество покойной, киберов для проверки и оценки доставили в офис… выкупить их не проблема. Вот их и повезёте. И передадите Нине из рук в руки.
— Но… их можно будет купить для себя… она так сказала!
— Ничего не знаю! Отвезете и отдадите. С этими… можно развлекаться… но! Функциональность каждого из них при передаче должна быть выше, чем при отправлении отсюда.
— Озадачили!
— Надеюсь, Вы всё поняли правильно. Хотите и далее пользоваться квартирой? И сдавать её… на прежних условиях? Или рассказать ей, куда делись хрусталь и фарфор из коллекции её отца? Вам крупно повезло, что она не вспомнила об этом… сейчас. А ведь может…
— Ладно, я понял. Киберов никто не тронет. И сам не трону тоже.
— Мы отлично договорились! Тогда… до встречи.
— До свидания.
***
Через полчаса показалась лодка, управлял которой парень, при приближении оказавшийся DEX’ом.
Змей и Фрол встретили гостя на берегу и Змей первым делом затребовал доступ к файлам гостя.
Тот удивился, доступ предоставил, а на словах поздоровался:
— День добрый…
— Да уж вечер уже! Ты кто?
— Я-то кто? Лютый меня зовут. А егерь где?
— Я теперь здесь егерь! Я Змей, он Фрол…
— Фрола я знаю… ты, значит, один… без человека. Разве так бывает?
— Получается, что бывает. Хозяйка в аренду сдала… вот осваиваюсь…
— А я из деревни. Орловы мы.
— Мы? А мы… фамилия хозяйки Сомова… значит, мы Сомовы. Да, Змей и Кроу… Сомовы. Но… для людей я Слава, а он Ворон. Так хозяйка захотела… она в городе.
Приехавший Лютый вышел из лодки, сразу привязал её к дереву, а после этого ещё и якорь достал и закрепил на берегу.
Фрол, наблюдая за процессом, едко заметил:
— Боишься, что сопрём?
— Привычка. Ну… и приказ тоже.
— Какой приказ?
— А вот такой – и Лютый воспроизвел аудиозапись – «Поезжай на остров, посмотри, кто там так носится. И спроси, что ему надо и почему не видно Ванечку. Не забудь лодку привязать!»
— Не хило! – заявил Змей – мне не так сказано.
И тоже воспроизвел на три голоса записи: «Пусть работает егерем… вот женишься, тогда и будешь Воислав!.. справится!.. тогда для киборгов будет Змей Горыныч, а для людей человек Слава… киборги медведей не боятся!.. в город его везти нельзя… а один не выживет… вдвоем жить будете…».
— Даже так? – от удивления Лютый даже присвистнул – то есть… людям сказать, что ты человек… Слава… Воислав Сомов? А сам киборг Змей Горыныч? Пока не женишься?
— Именно так. Иначе хозяйка может забрать в город. И сдать в аренду ещё куда-нибудь… в бойцовском клубе тренажёром уже был. Как-то снова туда попасть не хочется.
— С тобой понятно. А крылатый-то кто?
— Пойдем в дом, увидишь. Дрон-то кто отправил? Кто управлял?
— Отправил я. По приказу хозяина. Управлял тоже я. Ванечку проведать хотел. А его нет. Надо же, как его Петрович назвал! Ванечка! Машина неразумная.
— Ну… тогда пойдем в дом.
Гость церемониться не стал, вошел, привычно посмотрел в так называемый красный угол – но, обнаружив пустую божницу, недовольно спросил:
— А идолы куда делись?
— Какие идолы?
— Вот на этой полочке стояли, три фигурки высотой восемь с половиной сантиметров. У Петровича были Сварог, Велес и Ярило.
— Наверно, собой унёс.
— У каждого свой триглав… это трое богов, которых он славит. И показатель для приходящих гостей, что за человек живёт в доме, какого сословия, каких богов уважает… и какие обычаи соблюдает.
Змей озадачился – говорящий о богах киборг не каждый день встречается. А тут еще и местный житель.
Значит, надо знакомиться. Но… так, чтобы его хозяева не узнали лишнего. Спросил:
— А как обустроить этот самый… красный угол? У тебя он есть?
— В каждом доме он есть. Это семейная вообще-то божница, не только три идола могут стоять, а на всех в семье… в нашем доме… то есть… в доме хозяев… ещё есть Лада и Леля… и Макошь… и Семаргл… и Перун… но это бог воинов. Хоть и кузнец…
— Из чего делают идолов?
— Из дерева. Из кости. Из рога лосиного сброшенного. Лоси рога сбрасывают, их можно подбирать и вырезать фигурки… например. Я из рога вырезаю.
— Сделаю… не сегодня.
— Какие у тебя боги в триглаве, кого будешь славить? Привезу в следующий приезд.
Змей задумался. Что там говорил Горыня? Какой его триглав? – Род, Сварог, Перун. Этих и назвал. Лютый ответил:
— Добро! Привезу. Когда в следующий раз лодку дадут и на остров отправят. А может, и сам попрошусь.
— А… твой хозяин знает, что ты такой… бракованный?
— Нет… не знает. Не говорил ни разу. Но… догадывается… но нам от этого не хуже. Работы много, но люди работают не меньше нашего и вместе с нами…
— Ты там не один? Есть ещё киборг?
— Да, его назвали Сивый. Он коров охраняет… и корма им подвозит. А я охраняю дом, двор… и маленькую хозяйку. Ей четырнадцать лет… с половиной… старше меня вдвое, а многого не знает, что знаю я… и я многого не знаю из того, что она знает.
— Мудрёно высказался! Тебе не пора обратно? – Фрол попытался выставить незваного гостя из дома и с острова – а то нам ещё те острова проверить надо.
— Не, не пора. Ограничение времени нахождения на острове не оговорено приказом. Но… покажите крылатого… Irien, так ведь?.. и я поеду обратно.
— Ну, проходи в зал. Кроу, выходи, будем знакомиться.
***
Через час в дом явился Пётр и доложил об успешно выполненном задании и о желании флайер и скутер тут же опробовать.
Похвалила, перенесла пробу флайера на утро и отправила в душ – отмываться.
Пока Петя отмыкал в душе – ограничивать временем не стала, когда ещё ему удастся поплескаться вволю – снова позвонила Степану и с ходу спросила:
— Почему?..
Степан усмехнулся:
— Странный вопрос… ты сама всё время говоришь, что Irien самая бесполезная вещь на свете… а теперь пытаешься их пристроить… с такой-то их специализацией… борделей у нас нет…
— Нина, что случилось? О чем задумалась? – к Степану подошла жена – Вечер добрый! О чём спор?
— Снежана, вечер добрый. Вот думаю, куда киборгов пристроить. Тебе на ферму не надо ли?
— DEX’ов взяла бы, а Irien’ов… нет, не возьму. У нас не бордель тут.
— А при чем тут бордель? Снежана, не киборги делают бордели, а люди – уставшая Нина чуть не закричала — Irien’ам бордели не нужны!
— И много ты знаешь Irien’ов, что так говоришь?
— Двоих. Авеля и Кроу.
— На одного нет прав управления, второй живет на острове…
— Но ни один из них не сделал ни малейшей попытки меня соблазнить…
— Повторяю. На одного у тебя нет прав управления, второму было не до этого.
— Второй… в любом случае должен был бы программу отработать. Или… начать отрабатывать. DEX, уходя за процессор, становится в позу ожидания приказа и тупо стоит. Irien… в аналогичной ситуации… должен тоже действовать по программе, а она заставит киборга хотя бы попытаться изобразить что-нибудь… сексуальное. А Кроу… он спрятаться пытался, а не соблазнять. Так что…
— Я все-таки… скажу нет. DEX’ов присылай…
— Только вместе. Ладно, спрошу ещё у кого-нибудь… пока.
— Пока.
Ильяс Ахмедович оглядел собравшихся – в кабинете находилось десять человек и два киборга – и медленно сказал:
— Теперь понятно, почему Тамара Елизаровна так активизировалась… не смогли добить… а теперь пытаетесь вернуть киборга? Поздно. Документы на него в порядке. Но… такого киборга можно было бы выкупить для пополнения коллекции… как думаете?
— Можем купить по объявлению… вряд ли много спросят…- завхоз начал перечислять — всё-таки почти восемь лет, наверняка есть повреждения… и еще неизвестно, какие сейчас условия эксплуатации… тысячи за полторы… это максимум… думаю, можно будет сторговаться и за меньшую сумму.
— Попытайтесь. Подвожу итог нашего собрания – директор встал и оглядел собравшихся – как я понял, дело обстоит так. Нина Павловна купила киборга у Тамары Елизаровны. Киборг сбежал и, как все подумали, погиб от стаи пираний. Тамара Елизаровна деньги за киборга возвращать отказалась. Так было дело?
— Да. Есть видеозапись – Райво включил планшет – смотрите.
Воцарилась полная тишина, все смотрели на процесс покупки киборга – и все видели и то, в каком состоянии был киборг, и как DEX бегал с грибами, и как грибы взвешивали и уносили…
— Вижу. Нина Павловна. Я всё понял. И вот моё решение. Я запрещаю Вам вести уроки у школьников…
— Слава богам!
— Каким именно богам слава? Что Вы говорите такое!
— Любым! Любым богам… слава. Ну… не умею я с детьми… общаться.
— Я не договорил! Не умеете и не надо. Но встретиться ещё раз с этим классом придётся. Вы привели на урок сорванного киборга?
— Они приняли за киборга Райво. Я попросила его начать урок. Я не успевала к началу. А если бы я была у себя в кабинете, то не успела бы при всем желании! Урок мне поставили за восемнадцать минут до начала!
— Тогда сходите в школу вместе! Киборги при этом были?
— Да. Вася и Дита.
— Возьмете одного киборга… обоих возьмите… и завтра же… у нас завтра есть мероприятия, где нужен программист, Светлана Юрьевна?
— Завтра?.. нет… послезавтра есть… надо программу новую на мэрек…
— Тогда договоритесь со школой и назначьте время. Урок будет повторен, но уже в школе.
— Хорошо.
— Еще есть вопросы? Нет?
— А мой киборг?
— У Вас уже нет киборга. Вы продали его при свидетелях. И отдали на него документы. И… Тамара Елизаровна, это был последний раз, когда Вы внесли правки в расписание. У Вас своя работа есть… но её может и не быть. А проведение мероприятий – работа просветительского отдела. Всем спасибо. Все свободны.
***
Через пару часов сна Фрол встал и разбудил Змея:
— Пора вставать! Надо до темноты успеть проверить ульи, да пройтись по берегу. Может, еще пару жемчужин найдём.
— Пойдем. Но сначала надо найти силки этого… Ванечки, по пути установим. Надо самим еду добывать, хозяйка часто ездить не станет, и продукты возить тоже… а где Кроу?
— Во дворе… кур гоняет… орёл наш…
Змей вышел во двор – там радостный Irien, босой и в одних штанах, расправив крылья, носился за разбегающимися курами. Заметив Змея, остановился:
— Они птицы, а не летают! И я не летаю. Но… у них крылья, и у меня крылья… может, я тоже… немного птица?
— Птица? Ворон ты… не замёрз еще?.. а это что? – и Змей указал на лежащую у стены курятника кучу из прутьев, проволоки и верёвок. Подошел поближе и стал рассматривать.
А Кроу, набегавшись, ответил:
— Мусор… надо бы выбросить, но не знаю, куда. Под насестом нашел, в курятнике. Оно курам не нужно.
— Зато это нужно было нам. Это и есть Ванечкины силки. Они были так сломаны или это ты постарался?
— Я… так удобнее выбрасывать, меньше места займут в утилизаторе… вот я и… разломал всё помельче… — радостно объяснил Кроу, решительно не понимая, почему так напряглись оба DEX’а.
— Ты видел здесь где-то утилизатор? – ехидно поинтересовался Фрол – его здесь нет! Пищевые отходы отдаём курам… или рыбам, пластиковую упаковку собираем в мешок и отвозим на турбазу, раз в неделю… ну, или по мере заполнения мешка… и там утилизируем. А жесть от банок… на что-нибудь да пригодится… на капканы на крыс, например. Змей, может, вернем этого умника обратно, в город? Без него тебе спокойнее будет.
Перепуганный Irien переводил взгляд с одного DEX’а на другого:
— Не надо в город… я больше не буду…
— Отстань от него! Он городской и не знает, как силки устроены. Научится. – Змей рассмотрел обломки, попытался починить, не получилось – Ладно, сделаю новые… вечером. А теперь пойдём за мёдом. Куда мёд будем класть? Банки есть?
— Банок нет. Но есть долблёная колода. Наберём пока в неё, вроде были банки в шкафу… глиняные. Потом переложим.
Змей и Фрол ушли на заросший лесом конец острова. Кроу остался один – и занялся самым трудным делом, какое может быть у киборга.
Он начал думать.
С одной стороны – на острове нет людей, запрет на секс, полно еды и никто не бьет. С другой стороны – надо самим эту еду добывать и самим себя ограничивать. Ведь если вчера Змей ел тушёнку, и сегодня в грибы была выложена тушенка, то скоро её не останется. И что тогда?
А у хозяйки в городе и дом большой, и еды вдоволь, и ванная с душем… но надо будет и работать, наверняка придется что-нибудь мыть или чистить. Делать ремонт. Или… по специализации? А вот этого… совсем-совсем не хочется… а придётся, скорее всего.
Программа по дизайну интерьеров? Имеется. Активировать? Да.
Просмотреть видеозапись – комната размером три с половиной на два с половиной метра. Задача – разместить шесть киборгов.
Возможность выполнения задачи – только две трёхъярусные кровати. Придётся закрыть окно… и не только шторами, а совсем. Иначе никак. И придется убрать стол и стул. Заменить шкаф на высокие узкие стеллажи. Убрать головизор. Тогда это будет уже не комната, а камера.
Отправить результат хозяйке? Не сейчас… показать Змею.
Но… Кроу же старше Змея! Этому DEX’у всего шесть лет и три месяца – по календарю Антари! Как же так получилось, что здесь командует он? Ну… пока что командует Фрол… но он уедет к хозяину через неделю.
А вот так и получилось. Этот DEX умеет выживать. Прошел армию и бойцовский клуб, называемый людьми спортивным. И, значит, опытнее. И потому имеет право командовать.
Кроу снова вышел на берег – вода нагрелась и день теплый, и никто не запрещает купаться… только сам себе можешь запретить. Опасно – эти мелкие рыбки сбиваются в стаи и кружатся у самой поверхности воды.
Дошел до куста, выломал ветку с листьями и бросил в воду – через несколько секунд ветки не стало, а всё ещё голодные рыбки бешено плавали кругами. А ведь Фрол бегал по воде босыми ногами и ничего с ним не произошло! Выпендрёжник!
Кроу выломал от куста ветку потолще и подлиннее, расправил крылья и пошел вдоль линии воды, сканируя на наличие раковин. Найденные раковины веткой вытаскивал на берег, осторожно проверял – надо бы пинцетом потоньше, а не просто пальцами открывать раковины! – доставал найденные жемчужины, закидывал в раковины по нескольку песчинок и бросал их обратно в воду.
Так, проверяя береговую линию, Кроу дошел до каменистой части берега и собрался было обратно к дому, как заметил летящий со стороны деревни дрон. Подключиться не удалось, и Irien закинул найденный жемчуг в рот, проглотил и побежал, прижав крылья к телу.
Но было поздно – тот, кто управлял дроном, уже увидел крылья. И захотел лично посмотреть на это диво.
***
В кабинет Нина пришла уже полпятого. Открывать описи и идти в хранилище уже не имеет смысла – скоро домой. Вроде и не делала ничего весь день, а устала хуже некуда. Просто отдохнуть и выпить чаю.
Нехорошо получилось с уроком. Но… этого следовало ожидать. Это просветители могут моментально сориентироваться и провести занятие так, что дети будут в восторге. Или научники – эти терминами закидают и видео покажут. Никто ничего не поймет, но все будут чувствовать себя умнее некуда.
— Вася, сходи-ка в столовку за пирожками. На всех… и всем по конфете… и мне шоколадку.
— Хорошо – и вышел.
— Лизонька, ставь чайник. Дита, сядь на диван, сегодня здесь будешь ночевать. Хотя… Петя, ты помнишь, какие запчасти нужны для ремонта флайера? Пока у меня есть деньги, можно купить.
— Список необходимых деталей сохранен.
— Тогда… Дита останется здесь и будет дежурить вместо тебя, а ты поедешь со мной и отремонтируешь мне флайер. Переночуешь у меня, утром прилетим вместе.
— Приказ принят.
Согрелся чайник, Лиза поставила на стол чашки и низкую вазу с карамелью, Нина начала было рассказывать ей о жилетах… но тут появился Вася с пакетом.
— Вася, как ты быстро вернулся! Бегом, что ли? Молодец! А… ты заказал ткань и нитки? Лиза, надо сшить ещё жилетов несколько… у Васи есть видео из лавки… скинь Лизе.
— Запись получена. Заявка сделана.
— Молодцы! Таких молодцов ни у кого больше нет. Только у меня! – такая исполнительность киборгов сразу подняла Нине настроение.
— Заявка отправлена. Дрон прибудет через… семнадцать минут.
— Хорошо. Встреть дрон, я оплачу.
***
Позвонил снова агент, и Нина для разговора вышла на крепостную стену, окружающую замок-музей:
— Посетил аукцион… киборгов не так много и… обычно есть выбор. За полное собрание сочинений Ленина дают пятнадцать тысяч, если Вы согласны, то подпишите документ… это доверенность на мое имя… просто перестраховка… попробую взять восемнадцать…
— Подписала, держите. Хватит ли этих денег? Просто мне надо и в родной музей несколько книг сдать… весом полегче, но ценностью побольше.
— Хватит. Вы сказали, что все равно, какой модели и модификации будет оборудование… и я взял на себя смелость выбрать для Вас…
— Не тяните, Яков Семенович… кого Вы купили? Irien’ов?
— Два DEX’а женской модификации и два Irien’а мужской… у нас город разросся, пока Вас не было… и распродажи бывают часто… но сейчас смог купить только этих… — агент юлил как мог. Проверка техники в борделе, стихийно организованная Борисом, дала только четверых киборгов, и те просто в жутчайшем состоянии, и Борис быстро нашёл специалистов, которые должны были их прооперировать. Агент нервничал, но продолжал — армейских не было, но была распродажа из борделя при космопорте… и пришлось оплатить двоим киборгам срочные операции… переломы рёбер, знаете ли, с разрывами лёгких… и на кишечнике… Вы сказали, что всё равно… Вы не будете против?
Прилетели два дрона с доставкой тканей – подала Васе карточку, и он оплатил и понёс пакеты в кабинет. Нина мимоходом удивилась тому, что так много прислали, проводила Васю с посылками взглядом – и вернулась к разговору.
— Не буду. Но… две девушки, которых наверняка насиловали… и два парня с секс-программами… хоть и леченные… но… где гарантия, что команда транспортника не захочет с ними развлечься? Неделя полета, команде будет скучно…
— И Вы считаете, что они… они порядочные люди…- агент чуть не стал заикаться от негодования, хотел сказать что-то другое, но ничего не пришло в голову – и ничего такого…
— Яков Семенович! Даже самые порядочные люди на свете от скуки могут захотеть поиграть куклами!.. а я их… этих людей… совершенно не знаю. Хочется получить своих киборгов живыми и не поврежденными. А бдительность никогда не бывает излишней. И… я предпочитаю перебдеть.
— Ну не знаю…
Агент заметно успокоился – Нина ни словом не вспомнила о хрустале и не спросила о Борисе. А могла бы. Вместо этого она говорит о… сохранности киборгов!
А ей даже в голову не пришло, что команда не имеет права открывать модули в полёте.
— Яков Семенович, хочу попросить Вас…или кого-нибудь из Вашего офиса, кому Вы доверяете… сопровождать груз до моего дома. Разрешаю продать еще пару… или более… книг и купить одного… ну… или двух DEX’ов в качестве телохранителей. Они будут охранять модули, чтобы никто из команды не вздумал разбудить одного… или не одного… киборгов для развлечений.
— Неожиданно! Давно никуда не летал… но, пожалуй, соглашусь… ведь моя поездка будет за Ваш счет… не так ли?
— Да. Это так. Я лучше немного переплачу Вам за сопровождение, чем потом переплачивать вдвое или втрое за ремонт. К тому же… если капитан транспортника… как Вы сказали… хороший человек, то он без проблем сможет найти груз и в обратную дорогу. У нас начало сентября, и заготконторы принимают от населения так называемые дары природы… грибы-ягоды-мёд… у вас они стоят на порядок дороже… насколько я знаю.
— Хорошо, я поговорю с капитаном. Возможно, так и сделаю… в смысле покупки пары DEX’ов для охраны… продам трехтомник Маркса, уже спрашивали. Но… в этом случае… из книг, разрешённых для продажи, остаётся только сборник «Ленин – наше всё»… формат А4 и суперобложка… «Малая земля» и… «Целина»… подарочное издание с иллюстрациями… и два десятка иллюстрированных альбомов о том же самом Ленине… если не смогу продать?
— Если не сможете продать… То привезите мне, продам родному музею. Перезвоните мне перед вылетом.
— Хорошо. До свидания.
— До свидания.