Да, действительно, после интенсивных занятий на свежем воздухе отношение к происходящему начало потихоньку выправляться, хотя и приходилось после каждой вылазки отлеживаться, борясь с гипоксией. Если на неспешную прогулку кислорода еще хватало, то несколько часов упражнений не то чтобы укладывали пластом, но заметно выматывали. На вопрос, почему кислорода хватает на базе, Лотта ответила, что парциальное давление повышено до привычных человеку равнин ста шестидесяти.
А ноябрь, между тем, уверенно вступал в свои права. Всё чаще и небо над головой, и землю в долинах затягивали свинцовые тучи. Холодало. И всё чаще Глеб ощущал, как внутри исподволь скручивается тугая пружина. Скручивается всё сильней, безболезненно, но неотвратимо наматывая на себя жилы и кости, грозя предчувствием чего-то не обязательно драматичного, но оглушающего. После попытки описать своё состояние Лотте, та снова потащила его на сканер ритмов мозга, объявила, что всё нормально, а потом на вопросы только отмахивалась.
Глеб, чтобы не зацикливаться на переживаниях, с головой ушёл в познание мира. Изучал новые технологии и механизмы. Ежедневно просил Лотту фехтовать с ним, пока та не развела руками, дескать, я всё, дальше только к специалистам. До рези в глазах просматривал обучающие фильмы. Заучивал слова и грамматику интерлингвы и гэлакси. Был сильно удивлён, когда через пять дней вполне прилично на них заговорил. Общался с прилетающими гостями. И с нетерпением ждал, когда его куратор сочтёт его готовым для перехода в новый статус.
После обильного снегопада утром обнаружилось, что тучи, высыпав всё, что смогли, ушли, и небо ясное. Лотта позвала Глеба на очередную тренировку. Они шли к тренировочной площадке пешком, разговаривая о всякой всячине. Лотта время от времени отходила, проверяя вешки, стряхивая снег с флажков. Глеб подсчитал, что идёт уже двадцатый день его пребывания в этом времени. И, хотя еще ничего не прояснилось, понял, что успокоился. Стал больше доверять, что ли. Скрытое повседневными мелочами, пришло чувство некой окрылённости. Нет, точнее будет – распахнутых крыльев. Крыльев, готовых принять в себя порыв ветра и вознести туда, где еще не был, и даже не мог предположить, что когда-нибудь будет.
На площадке ветер уже слизал большую часть снега, но того, что остался, с лихвой хватало, чтобы утопать в нем по колено, а в промежутках между камнями чуть ли не пояс. Глеб и Лотта скинули куртки и обнажили сабли. Настоящие, боевые, но с пластиковыми накладками по режущему краю клинков. Неторопливое кружение, мгновенные атаки, фонтаны снега из-под ног. Они оба увлеклись непростой задачей не утонуть в сугробах и не заметили, что подобрались слишком близко к краю ущелья. Не заметили до тех пор, пока Лотта, уворачиваясь от очередного выпада, не наступила на язык, нависший над рекой и тот не рухнул вниз.
Вместе с ней.
Глеб кинулся к обрыву. Лотта стояла на крошечном, сверху и не видно, выступе, щекой, грудью, всем телом вжимаясь в обледеневший камень. Глеб упал на живот на край, протянул руку. Слишком далеко. Лота подняла на него взгляд. Слишком спокойное лицо.
— Даже двух связанных курток не хватит, — голос бесстрастный, как будто за спиной не обрыв, десятисантиметровая ступенька.
— Я здесь продержусь, — с сомнением покосилась на свои побелевшие от напряжения, вцепившиеся в камень пальцы, — минуты три. Сейчас ты движешься на базу, берёшь аэроцикл, флаера сейчас нет, аэр в ущелье не поместится, и, помнишь, я тебе показывала камень, у которого наши прыгуны в речку тормозят? Там меня подберешь. Или чуть ниже на берегу есть спуск, там можно аэроцикл посадить, постараюсь туда добраться. Понял?
— Да,- Глеб кивнул.
— Пошёл!
Глеб откатился от края, вскочил и бросился к базе. На бегу, оступаясь и ныряя в снег, стараясь не потерять из виду вешки, просчитывал вероятности удачного исхода. Получалось маловато: ледяная вода, температура воздуха приближается к десятке, почти два километра до базы…
Естественно, он не видел, как через несколько минут Лотта, едва не сорвавшись, с усилием разжала сведенные судорогой пальцы, оттолкнулась от скалы, свернулась в падении в клубок и ушла под воду.
Глеб ворвался в дверь базы, пронёсся по коридорам, в гостиной затормозил на несколько секунд, пытаясь отдышаться в воздухе с нормальным количеством кислорода, взлетел на третий этаж в ангар, рванул вверх роллету стенда с аэроциклами, схватил первый попавшийся и газанул с места, не дожидаясь, пока широкая ангарная дверь полностью отодвинется. Быстрее, еще быстрее, рвущийся навстречу воздух перехватывает дыхание, слепит глаза, проникая под очки. Вот и река, тот самый спуск, где можно посадить аэроцикл, только Лотты там нет. Глеб ищуще огляделся, зацепил взглядом синее пятно комбинезона выше по течению и перелетел туда.
Лотта наполовину лежала на камне, наполовину всё ещё была в воде. Левая рука обнимает камень, правая подмята под живот, на светлых волосах над правым ухом кровяное пятно. Без сознания. Глеб не стал раздумывать, сотрясение мозга ли, гипотермия или просто кратковременный обморок, выровнял аэроцикл так, чтобы просев, он не погрузился в воду, перегнулся вниз с седла и цапнул Лотту за воротник. Спешка его подвела: Глеб не учел, что объемный горный комбинезон, напитавшись водой, стал намного тяжелее, да и к тому же успел прихватиться к мокрому камню тонкой ледяной корочкой. Цапнул, дёрнул на себя и, не удержавшись в седле, вывалился вниз. Освобожденный аэроцикл подпрыгнул метра на три вверх и неспешно поплыл куда-то совсем не к тому берегу. Оказавшись в воде, чудом не стукнувшийся о камень Глеб, мгновенно развернулся, подхватил Лотту, которую утянул с собой, пристроил ее голову у себя на груди, прихватив за воротник зубами и, торопясь, поплыл к ранее обнаруженному спуску. Семьдесят метров по течению – не проблема, не проблема и выбраться на берег, где обрыв пересекала трещина, не проблема и Лотту вытащить. И только когда он подхватил ее на руки, затылком, спиной, каждой клеточкой почувствовал приближение белого полярного зверя. До базы около пяти километров; до сухих, но лежащих в снегу и холодных курток километра три; вроде бы и невелико расстояние, но не насквозь мокрыми в десятиградусный мороз, не по неизвестному маршруту после снегопада, не в гору, не с бесчувственным телом на руках, не без альпинистского снаряжения, в конце концов. Глеб коротко, зло выругался и сделал первый шаг.
Шаг. Ни на что не надеясь, потому что помочь могло лишь чудо.
Шаг. Больше из-за привычки всегда бороться до конца, чем из-за реальной возможности что-либо сделать.
Шаг. Чувствуя, как стремительно холодеет мокрая голова.
Шаг. Потому что лучше сдохнуть в попытке выжить, чем лечь и спокойно дождаться конца.
Шаг. На чистом отчаянии, чтобы не дать умереть на своих руках этой женщине, которая сделала для него слишком много, умереть из-за его, Глеба, нелепой ошибки.
Шаг. Прижимая к себе неподвижное тело, в безнадежной попытке если не согреть, то не дать заледенеть еще больше.
Слишком занятый борьбой со снежными заносами, Глеб не заметил, как туго свернутая пружина внутри, достигнув своего предела, начала раскручиваться. Сначала медленно, а с каждой секундой всё быстрее и быстрее, захватывая окружающее пространство, вовлекая в круговорот заснеженные горы вокруг, Евразию, да и, пожалуй, пару соседних галактик впридачу.
Шаг. И Глеб с размаху впечатывается в коричневую дверь собственной комнаты на базе. От удара глухо застонала Лотта у него на руках. Неимоверно долгую секунду Глеб стоял, ничего не понимая, совершенно, немыслимо ошарашенный, и только ощущал как откуда-то, то ли из глубин вселенной, то ли из неисчислимого количества лет до настоящего мига и после, в него вливаются струи чистой незамутненной энергии, и та пропитывает его насквозь, переплавляет его всего в нечто, ранее совершенно невозможное и тихо укладывается внутри.
Осмысливать произошедшее было некогда и Глеб, кончиками пальцев подцепив ручку двери, понёс Лотту в ванну. Как бороться с гипотермией, было ему известно.
Автор публикации
