23.02.2019 7

Очень красивая, очень богатая и очень умная (с ее точки зрения) девушка тоже имеет в жизни проблемы! И хоть она твердо знает, что злиться нельзя (от этого цвет лица портится и морщинки появляются), но как не разозлиться на мерзавца-шефа, который полная сволочь и поэтому не желает отвечать взаимностью? Оказалось, «Космо» не врет: злиться и правда нельзя, цвет кожи реально портится от такого. Но вам и в голову не придет, насколько он может испортиться… И в «Космо» ничего не говорилось, что от злости можно обзавестись хвостом, клыками и чешуей! Да вдобавок загреметь в другой мир без понятия, как оттуда выбраться.

 

   — Ты дура!

   Я обижено хлопнула ресницами, наливая глаза слезами (тушь суперская, полихромная, водостойкая, выдержит и слезки, и истерику), но на шефа это не подействовало:

   — Ты — дура! — он еще раз потряс передо мной теми бумажками, на который я кофе пролила, — Идиотка! Кретинка пустоголовая! Первый раз за неделю удосужилась приготовить кофе, который можно пить! И умудрилась вылить его на подписанный контракт! Ты кретинка! Полная! Законченная! Ты хоть что-нибудь в жизни умеешь, кроме окраски ногтей, украшение безмозглое?

   — Умею…

   — Вот и умей в другом месте, курица тупая! Ты уволена! Чтоб я тебя близко тут не видел, бюст с ногами! Поняла?! Бл… Блондинка!

   И он хлопнул дверью.

   Я разревелась…

   На месте секретаря я работала всего полторы недели… Я вообще в жизни работала только полторы недели! Эти самые. Мой папа и не в курсе…

   Вы не знаете моего папу?

   Он всегда говорит, что нефть и алмазы дали ему столько, что моим внукам хватит не работать. Вот… И умею я все, что надо! Я в косметике разбираюсь! И знаю, в чем пойти на прием! И куда поехать на отдых, в Швейцарию или в Таормину, и сколько звездочек должно быть… И вообще! Ну чего он…

   Ы-ы-ы…

   Меня в жизни никто не обзывал!

   Никогда!

   Я, между прочим, в трех колледжах училась за границей! Пока папа школу мне не купил. Я почти победила в конкурсе красоты «Мисс Европа», мне только пару сотен голосов до первого места не хватило! Да у меня папа сказал: любого жениха выбирай, все твои будут! Да я с Брэдом Питом обедала! И с этим… не помню как его, секси такой… на обложке, звезда кино…

   Да на мой день рожденья папа позвал Киркорова, Билана и Баскова, и никто не отказался! А этот… этот…

   И я снова разревелась, размазывая слезы…

   Этого типа я увидела, когда к подружке приехала, Нелке, мы когда-то давно, еще папа тогда богатым не был, вместе за партой сидели. В первом классе. Счас Нелка уже на секретаря выучилась. Я ей воз косметики приволокла, шубу, все такое, а она мне свою работу показала. Вот там я его и увидела.

   Краси-ивый! Как Даниил Страхов, честное слово… Нелкин шеф, чтоб его!

   Всхлип…

   Сволочь красивая! Я и разлетелась, только мимо! Глазки строила, туничка на мне прозрачная была, белье, блин, нацепила такое — Анджелина Джоли от зависти удавится! И облом!

   Первый раз так — чтоб мне кто понравился, а он на меня — ноль внимания. Жена у него, видали, а? Любит он ее! Любит! А я?!

   Ы-ы-ы…

   Я даже Нелке хату купила, чтоб она мне работу свою уступила… на пару недель, думала — буду поближе, и зацапаю этого… что ж он так со мной…

   Первый раз в жизни в семь утра встала, свою француженку по макияжу загоняла… в офис приехала в костюме деловом с таким разрезом на юбке … духи по спецзаказу… а он мне — почему вы опоздали?

   Чурбан бесчувственный!

   Ыыыыыыыыыыы!

   Я ему кофе варила! Первый раз в жизни кофеварку включила, кофе купила самый дорогой, сама принесла, а он… а он «скорую» вы-ы-ызвал! Поехал желудок промывать, скотина бесчувственная!

   Чтоб ему в той реанимации и остаться!

   Ыыыыыыыы!

   И сейчас… Ну подумаешь, японцы… Ну подумаешь, контракт на полмиллиона баков… Папа столько в день зарабатывает… Ну подумаешь, кофе на контракт пролила… И так орать!

   Чтоб ты провалился!

   Ненавижу!

   Да папа мой твою фирму купит и не заметит! Да я ее сама куплю! Я тебя в порошок сотру!

   Кое-как успокоилась… достала пудреницу… глянула на свое лицо… Тушь потекла, помада размазалась, тон стерся…

   А-а-а!

   Ах ты, скотина! До такого меня довести!

   Ну я тебя сейчас!

   И дыша огнем, помчалась в его кабинет. Ну я тебе сейчас… сейчас…

   Дверь делась непонятно куда, пол поехал под ногами… словно разом сломались оба каблука… и я упала на траву, здорово приложившись хвостом…

   Стоп… Траву?! Хвостом?!

   Не веря своим глазам, я уставилась на свои лапы, покрытые золотистой чешуей… на свои безупречно отполированные когти… Рядом чего-то блестело, типа зеркало… озеро, что ли… и увидела… увидела… морду!

   Я… я… кто я?

   Ой папочка-а-а…

 

   Папочка… Ой… что ж это такое…

   О господи!

   Лапы. Чешуя. Хвост. Глаза желтые… Попробовала прикусить губу – а-а-а! Больно! Зубы… о господи, какие зубы…

   Дракон… Настоящий дракон, ****!

   Дракон — я?!

   Нет, не хочу, не хочу! Нет…

   Я зажмурилась и потрясла головой. Не курила ж ничего! Не пила! Нет-нет-нет, это неправда… Может, я головой ударилась? И это глюк? Бред? От сотрясения этих… мозгов?

   Я сплю… Я просто сплю, правда? Счас открою глаза и хвоста не будет, и чешуи зеленой… И папа мне новую кредитку подарит… Ведь правда? Ой… Открывать глаза было страшно. Ну пусть я сейчас увижу те туфли за полторы тысячи евро, боженька, пожалуйста! И модельную сумочку… И свои руки… Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста!

   Я осторожно разжмурилась… Зеленое небо… Солнце красное… травка… не та травка, а такая, в цветочек, ромашки… и громадные когтистые лапы.

   А-а-а-а-а!

   Нет-нет… Я забегала по лужайке, цепляясь хвостом за что попало. Нет, нет, нет! Где мои ноги? Мои ноги тридцать седьмого размера, мои ноги мисс Нефтеюганск? Пилинг, педикюр, депиляция, кожа жемчужная! Мои волосы! Бож-ж-же! У меня ж голова лысая! Ужас-ужас-ужас… Где мое лицо? Я ж только-только на татуаж губ записала-а-ась!

   А моя грудь?! Мой натуральный третий (почти четвертый!) размер, где-е-е-е! Ыыыыыыыыыы! Боже… Я что, самец?!

   Аа-а-а! Помогите!

   Я затопталась на месте, пытаясь углядеть в своем отражении эти как их… признаки… но их не было, вообще не было! Нигде! Нет… не может быть?! Подождите… вон там под хвостом… там что-то такое… не видно…

   Я сунула туда голову — не достать. ***! Хорошо, что шея длинная — я голову между лап запихнула, под живот, чуть не кувыркнулась и эту самую шею не свернула! **! ****! И ***! Я даже о слезах пока забыла, так понять хотела… или хотел… или хотело…

   Не видно! И хвост задрать не получается!

   Если только… Я повернулась к озеру и подпрыгнула, чтоб подсмотреть, пока я в воздухе… О! Почти получилось! Еще-еще!

   Я тяжело заскакала на месте, озеро заплюхало… Счас-счас, еще немножко…

   — Ква? — спросили из-под ног, из-под лап… и… и… и там была жаба! Большая, страшная жаба!

   Я заорала!

   Так заорала, что дерево рядом с моей мордой рухнуло и загорелось. По озеру пошли волны, в кустах что-то шевелилось и топталось, на деревьях заорали птицы.

   А я ревела… Тут даже носовых платков не было. Трава от моих слез горела… а от чиха даже пенек загорелся… А я ревелаааа!

   Жаба давно удрала, но она была… она была… розовая. Розовая.

   Значит, я не дома…

   И папы тут нет…

   Я рыдала часа два, всю траву на этом лугу пережгла.

 

 

   Идиоты!

   В этой деревне жили кретины, дети идиотов и внуки умственно отсталых. Вышла я к деревне… вылетела то есть… увидала людей, обрадовалась — думала, помогут, а они… Орут, чтоб я (я!) их не ела! Дебилы!

   Да чтоб я в рот взяла это волосатое… у них даже штаны волосатые… Из шкур, представьте! Да от них крокодила стошнит! Тупицы!

   Потом на колени бухнулись. Ну это-то с чего?

   Про мобильники они не слышали, про факс сказала — покраснели и заявили, что… не, я падаю… Самца рядом нет! Достойного меня! Придурки!

   Про Москву, Париж и Лондон понятия не имеют, от слов 9-1-1 чуть ли не креститься начали, бараны!

   Я им русским языком говорю: дайте поесть! Корову приволокли. Прямо с копытами! Представляете? А она мычит и брыкается. Придурки!

   Заорала на них — корову убрали, барана приволокли. Жареного. Совсем охренели! Да в нем, наверно, калорий миллиард!

   Попросила морепродукты или салат — уставились как на говорящую корову. Дебилы!

   И что мне теперь, жить тут?!

   Папы нет, нормальной еды нет, косметики нету… да и как подобрать косметику к моему типу кожи? То есть чешуи… Мать твою так и так!

   И самца тоже нету…

   Ы-ы-ы!

   Я плелась по лесу, пиная хвостом всякие там дубочки-березки, и рычала.

 

   Придурочный мир!

   Все сплошняком придурки! Кретины! Дауны! Децибелы! Или эти… Как же это…Рррр! Береза, которую я сшибла, ударилась о другую, и на мою голову рухнуло чье-то гнездо!

   Твою ж косметичку фирмы «Алые паруса»!

   На голову и шею что-то потекло, за ухо что-то зацепилось, на нос плюхнулась какая-то птица безразмерная — полкоровы, точно! И жуткая, как помада Земфиры. И как заорала — уши заложило! Да еще и клюнуть захотела, гусь-переросток! Уродка!

   Пошла вон! Пошла!

   Ой, мамочки…

   Их две! И клювы какие… Ой! Я плюнула на одну, но эта шустрая дочка дятла кружилась вокруг, как придурочный Вуди из мультика, мельтешила в глазах, орала и быстро задолбала. Я попробовала еще раз — попала в дерево, и оно загорелось. Птицы заорали еще сильней…

   Сами дуры!

   Дерево весело сыпало искрами — ой… а про пожар звонить ноль-два или ноль-один? Блин, звонить-то нечем… Ладно, счас я…

   Тут же озеро вон, два шага… Счас-счас… отстаньте, психопатки в перьях. Я прицелилась по дереву хвостом. Попала!

   Полыхающий столб по красивой дуге взлетел над лесом, перекувыркнулся и плюхнулся в озеро. Прям на лодку с рыбой… Твою ж мать… Птички заткнулись в момент. А когда я покидала туда еще три дерева, которые тоже начали загораться, вообще смылись.

   Вот! Не связывайтесь со мной! И вообще…

   — Госпожу прогневил рыбак Туре? — спросила меня нога. Моя собственная…

   Я дернулась. Ой, мама… Может, я правда в больничке лежу — слетела с каблука, головой сильно приложилась. Не, ну дракон, куда ни шло, я как-то рубилась в одну ролевушку, королева была, летала на похожем, там еще рядом такой эльф мускулами играл… ой, не о том я, не о том… ну в дракона поверю, но в говорящие ноги!

   А?

   — Госпожа?

   Ффффух! Можно выдохнуть. В другую сторону от этого, говорящего… Человек просто. У ноги стоит…

   — Чего?

   — Госпожу рассердил рыбак Туре? Зачем госпожа утопила его лодку?

   Ну, хоть один не падает на колени и разговаривает не как даун. Можно и поговорить…

   — А я это… скучно мне. Развлекалась я… Деревца покидать.

   Не говорить же, что я от птиц отбивалась и промазала?

   Человек уставился на меня. А он ничего. Люблю блондинчиков… Ничего так блондинчик, прямо Ричард Гир из «Красотки» м-м-м… Весь такой в коже. Красавчик, а? Ой-й-й… а сама-то в каком виде!

   Чешуя не полированная, по фэйсу яйца размазались, на голове гнездо растрепанное… мать моя женщина, ужжжас…

   — Развлека…- блондинчику, кажись, стало плохо. Или он и был такой красный?

   — Ага, — я быстро содрала с головы гнездо и красиво уложила хвост. Ну и улыбнулась, ясное дело, — А вы тут кто?

   Но он моего внимания не оценил. Отступил даже. Ну я только улыбнулась ему — чего он?

   — Шаман… А госпожа не желает развлечься полетом? — предложил он как-то нервно, — Вон в ту сторону! Подальше от деревни… А?

   О! Мысль!

   Я полезла на обрыв, как он и советовал. Расправила крылья…

   Уй-я!

   Здорово! Йи-хххху! Я кувыркнулась в воздухе, сшибла какую-то серую птицу… хххххорошо как!

   Вышка? Какая вышка? А, новую построят…

 

   Я летала пару часиков, проголодалась до того, что мне и корова уже ничего казалась. Грейпфрутов и креветок в этой провинции все равно не достать. А жареный барашек ничего… с корочкой… и если лимонным соком полить… и мерло посуше, холодненький, и гарнирчик красивой горочкой… м-м-м… Шаман, ты где?!

   Шаман (эх, блондинчик, жаль, что я не в натуральном виде, вечер бы выдался горяченьким!) нашелся на дереве. Собирал какие-то цветочки. Чуть вместе с ними на землю не грохнулся.

   — Госпожа вернулась?

   — Шаман… слышь, тебя как зовут?

   Он сказал. Я попробовала повторить — не вышло.

   — Чего? А ну еще раз!

   — Рикке эр Тоннирэ вель Тал-Сиэ.

   — Короче, Рик. Я проголодалась. Приглашаю на ужин!

   Рику натурально поплохело.

   — Госпожа шутит?

   Вот только не надо, не надо мне такие фокусы динамить! Я тебе не дура! Тренер у меня был вылитый этот Тонар. Гонял на снарядах, диетой морил, речи толкал о здоровом режиме, а сам, только я из дома — с пивом в обнимку.

   — Какие шутки? Еду гони! Значит, так: барашка полить лимонным соком, потом блюдо рыбки — печеной, со специями… канапе такие остренькие… гулять так гулять, этому телу не страшно!

   Шаман печально слушал. Еду, что ли, пожалел?

   Наверно. Потому что на последней фазе его осенило:

   — А госпожа не желает снова стать девушкой? Это просто…

 

   Девушкой? Я застыла, как манекен. Дев…

   Я заорала так, что шамана по земле покатило, как упавшую помаду… Дурак, идиот, кретин, раньше не мог сказать?!

   Снова стать девушкой… Снова получить обратно свои чудные ноги, свою талию, свою кожу матовую вместо этой чешуи… Снова волосы расчесывать, снова девушкой стать, а-а-а-а!

   Эй, шаман, а ну стой! Куд-д-да?!

   Блондинчик (нет, ну даже тут мужики какие-то слабые) нырнул за скалу. Стоять!

   Я прыгнула вперед и нависла над скалой:

   — А ну рассказывай!

 

   — Госпожа, осторожнее!

   Тьфу!

   — Что?

   — Ничего, — отозвался блондинчик, глядя, как я отплевываюсь от травы, — это был стог сена. Свежего…

   — Тьфу! Пофли отсюда…

   Нет, ну вы такое видели? Хорошо. Что меня не видит папа… Или еще кто. Со смеху бы померли.

   Какой придурок придумал для превращения кувырканье через голову, причем спиной назад? Сам бы попробовал! Шея не складывается, гребень на спине колется как эпилятор, а уж хвост … Я попробовала раз — сбила какое-то дерево и рассмешила всех птиц в округе. Еще раз — наступила себе на шею. Озверела прям. Больно же!

   И теперь этот стог…

   *** я этот стог, в *** на и после ***!

   Тьфу!

   — Госпожа, вы куда?

   — Купаться! — рявкнула я. Блиииииииин, у меня вся чешуя в сене…

 

   Иногда быть драконом неплохо. Например, тебе плевать, что за тобой подглядывают во время купания… И что вода холодная…

   — Госпожа…

   — Чего?

   — Вы не хотите нырнуть?

   — Не хочу. А что?

   — Там на глубине водятся такие большие розовые многоножки, — сказал Рик, — Полезные. На зелье пригодились бы.

   — Кто?!

   — Ну такие, в виде мокриц. Знаете?

   Бульк… Мокрицы? Скользкие твари с… Мама!

   Я рванула из воды, как студентки на распродажу. А-а-а!

   И поскользнувшись, кувыркнулась назад.

 

 

— Опять? – не выдержав, взревел Станислав Федотович, — Вы что там, перепились на радостях?

Дэн, до этого беспробудно спавший, распахнул глаза, видимо, среагировав на тон, Стас поспешно замахал ему: «Спи, ничего критичного».

— Нет, — зачастил Рэй, — мы хотели водяного тушканчика поймать, ну, для Полины, почти поймали, но плюхнулись, а там кракен. Он нас и это… под воду. Флаер целый, лежит на дне, мы с открытым блистером были, восемь метров и тридцать четыре сантиметра, я донырнуть могу, а вытащить не могу, плавучести не хватает…

— Хватит, — оборвал поток признаний Александр, — координаты?

Блямкнуло принимаемое сообщение, и искины развернули карту планеты с пульсирующей красной точкой.

— Станислав Федотович, можно одолжить у вас флаер и Ланса, выдернуть этих авантюристов?

— Может, сразу кораблем, — сомневаясь, вслух подумал капитан, — а то опыт вытаскивания флаером флаера у нас уже был. Весьма неудачный.

— Не получилось?

— И второй утонул. Так что давайте снимемся с этого места и перелетим к ним, там, кажется, природа располагающая. Все равно нам еще почти двое суток стоять, а заказов нет почти.

— Устроим отпуск, — с энтузиазмом подхватил доктор, — покупаемся, рыбки половим.

— Одни уже половили, — Стас повернулся к Александру, — спроси там, есть ли рядом место для двух кораблей?

Александр послушно озвучил вопрос, хотя недоутопленники его наверняка слышали.

— Есть, и много, — приободрившийся Рэй повел видеофоном в сторону, открывая обзор на большую поляну, обрамленную живописными кустами.

В общем, перелетать решено было немедленно. И взлетали и приземлялись едва ли не дольше, чем летели. Ланс аккуратно посадил «Космический мозгоед» на краю поляны, «спиной» почти вплотную к кустам, рядом под углом сел Александр на «Великом Хроносе».

Александр задержался, обдумывая линию поведения, а на «Мозгоеде» уже открылся шлюз и первой из него выскочила Полина, взволнованно размахивающая руками. Но, вместо того, чтобы поздороваться с встречающими Тедом и Рэем, нырнула под слегка задранный нос транспортника, к кустам. Рэй стремительным броском перехватил ее и утянул подальше, так, что девушка возмущенно затрепыхалась у него в руках.

Александр и сам не понял, как оказался снаружи, готовый предотвратить вторую серию конфликта, если она будет, но Вениамин Игнатьевич уже кричал от шлюза:

— Полина, не подходи, эти кусты ядовитые!

При виде сурово нахмурившегося Александра Рэй выпустил брыкающуюся Полину и пристыженно съежился, втянув голову в плечи. Тед бочком просочился на свой корабль, видимо веря, что трепка безопаснее от своего родного капитана, чем от чужого.

— Значит так, — велел Александр тоном, не допускающим возражений, — берешь трос, крепишь на яхту, там где-то скобы для внешней навески были, ныряешь, цепляешь флаер. Вытаскиваем. Разговаривать будем потом.

Рэй унесся в трюм и оттуда крикнул:

— У нас тросов не хватит!

— У соседей попроси, — отозвался Александр.

Рэй сбегал к Михалычу, вернулся с четырьмя бухтами троса, полез под «Хронос» искать скобы. Прикрепил, размотал тросы по поляне и буркнул:

— Полетели, я снизу буду направлять, только не макай меня раньше времени.

Александр немного приподнял яхту, Рэй уцепился за один из тросов, встав ногой в карабин.

— Пока прямо от берега, четыреста метров, там стоп.

Так, переговариваясь по внутренней связи, они разыскали флаер, мирно лежащий на дне. Кракенов, равно как и других крупных хищников поблизости не наблюдалось, лишь стайки мелкой рыбешки. С крошечными передними лапками, как головастики, но с вполне рыбьим хвостиком. Рэй выдохнул и ушел под воду вместе с тросами. Одного захода ему хватило, чтобы найти, куда закрепить все четыре. Вынырнув, он скомандовал:

— Давай потихоньку.

Александр начал медленно набирать высоту. Тросы натянулись, флаер внизу заворочался и снялся с грунта. Пошел вверх, расталкивая зеленоватую воду. Вес его практически не чувствовался, по закону Архимеда-то, эти законы на всех планетах одинаковые, это вам не человеческая юриспруденция. Над водой показался полуоткинутый блистер, потом салон, во все стороны ручьями вытекала вода. Рэй еще раз осмотрел закрепленные тросы и забрался на нос флаера, весом компенсируя некоторый перекос.

На воздухе груз пошел тяжелее, а при отрыве от воды застопорился, пришлось активировать вторую пару маневровых. Флаер подчинился тяге и, отлипнув от пленки поверхностного натяжения, подпрыгнул, сбросив с себя уже вдоволь накупавшегося Рэя. Но накупался или нет, все равно к берегу ему пришлось плыть своим ходом. Когда мокрый Рэй вернулся на поляну, Александр уже сматывал тросы обратно в бухты:

— Иди верни.

Рэй сходил вернул. Идти обратно ему не хотелось, он понимал, что выволочка ему все-таки грозит.

Александр, уже заглянувший в моторный отсек флаера, вылез оттуда, держа в руке обрывок щупальца, усеянный маленькими клешнями:

— Электроника вся мокрая. Аккумуляторы разряжены. Ты не мог взять кобайк, он хотя бы герметичный? Вода пресная, может, и обойдется. Чем сушить – сам думай. И думай вот еще над чем: ты, безмозглый баран, чуть не утопил человека. Ты не забывай, что человек в двадцать раз слабее тебя и во столько же раз быстрее захлебнется под водой. Я не говорю, что люди великая ценность, но Тед вроде как бы друг твой.

— Но он сам начал штурвал выхватывать! – запротестовал Рэй.

— Значит, ты должен был предусмотреть и это. Заблокировать штурвал, настроить только на себя. На что тебе мозг и процессор дан?-

— Недостаточно данных для анализа, — Рэй повесил голову, — я не подумал.

— Высушишь флаер. Разделишь с Тедом наказание от Станислава Федотовича, не знаю, что он придумает. И в качестве индивидуального наказания на следующий осмотр пойдешь человеком, я тебя буду сопровождать. Ясно?

— Правда? — Рэй вскинул голову, выпалил вопрос, дождался ответного кивка и радостно полез обниматься.

— Вот это да! Ух ты! Я все сделаю!

Рэй облапил Александра, оторвал от земли, потряс в охапке и на радостях закинул на крыло яхты, продолжив подскакивать и размахивать руками. Александр, опешив, подобрал ноги, чтобы оказаться вне пределов досягаемости чокнутого напарника и кинул ему слегка помятое щупальце:

— И следы своего злодеяния убери!

— Ага, я сейчас! — Рэй щупальце поймал, и, размахивая трофеем, унесся на «Мозгоед», Александр только тогда спрыгнул с крыла, безрезультатно отряхнул от капель джинсы и футболку и подумал, что надо бы навестить Дэна.

Дэн встретил вошедшего Александра вопросительным взглядом. Сидевший рядом Вениамин Игнатьевич поцокал языком:

— Какой он у тебя… шустрый.

— Он не у меня, он у себя, этот кот свой собственный. Вот пускай отрабатывает, — и, обращаясь к навигатору, добавил, — ну утопили, ну вытащили, все в пределах допустимого.

В медотсек просочилась Полина, прижимающая к себе щупальце.

— Алекс, — громким шепотом начала она, — а ты умеешь печь торт? Дэн, не подслушивай!

— В принципе, да.

— Научи, а? Только вкусный!

Александр посмотрел на доктора:

— Вы тут справитесь?

— Конечно. Дэн, мы справимся?

Дэн подтвердил, мигнув.

— В крайнем случае, ты же будешь недалеко. Иди, не переживай, может, наших олухов чему-нибудь путному научишь.

В кухне Полина бережно положила щупальце на край стола и пожаловалась:

— Мальчики грузовой отсек драят, домоют – пойдут ваш флаер сушить, Михалыч обещал сушилку сделать, а мне скучно. И к выздоровлению Дэньки надо что-нибудь вкусненькое.

— Вкусненькое – согласен, но ведь он же не больной, какое выздоровление?

— Ну не больной. Все равно не с нами. Ребята тушканчика пошли ловить, чтобы меня развеселить, а оно вон как получилось. Совсем невесело.

— Брось ты грустить. Завтра снова будете втроем. Вчетвером, про Ланса я забыл.

— А дырка в черепе сильно видна будет?

Александр, успевший налить себе кофе и отхлебнуть его, поперхнулся:

— Какая дырка? Ты чего? Ты не те фильмы смотришь! Тонкая ниточка шрама, меньше миллиметра шириной. Волос не будет некоторое время, это да. Потом отрастут, не первый раз.

— Да, не первый, — Полина горестно вздохнула, — ладно, давай печь торт. Какой?

— А что у вас есть из ингредиентов?

Пока искали что пойдет в торт, пока замешивали тесто, Тед и Рэй закончили с полом и выволокли на поляну здоровенную пушку, подсоединили провод от нее куда-то к «Мозгоеду», а саму пушку направили жерлом в сторону мокрого флаера. Маша все это любезно продемонстрировала на голоэкране, выведя его к рабочему столу поближе.

— Что-то я боюсь этого агрегата, — встревожился Александр, поспешно отмывая руки от муки.

— Не бойся, — Полина хихикнула, — это Михалыч сделал, у него не взрывается.

Не взорвалось. Только мигнул и включился вполнакала свет, а так ничего.

— Сейчас приду, — Александр все-таки решил вмешаться.

Выйдя к ребятам на поляну, он посоветовал им подсоединиться к пустующему сейчас «Хроносу» и не срывать процесс выпечки. Ребята послушались, поскольку и сами были заинтересованы в результате. Коржи были спасены.

Александр и Полина напекли коржей, сварили крем, нарезали фруктов, собрали все вместе и поставили готовый торт на нижнюю полку холодильника до завтра. Заглядывал Станислав Федотович, взял бутерброд и чашку кофе и ушел, чтобы не мешать процессу. Потом Ланс сменил Вениамина Игнатьевича, и доктор тоже пришел перекусить. Парни закончили сушить флаер уже по темноте, оттащили сушилку в грузовой отсек и ввалились в пультогостиную с «черного хода», взбудораженные и голодные. Тед первым делом полез в холодильник, мазнул пальцем по крему, восхитился и потянул на себя один из оставшихся лотков от мадам Деметрашвили. Полина грудью встала на его защиту:

— Теодор Лендер! Мы же договаривались!

— Тогда давай ужин на всех грей, мы устали.

— В том, что вы устали, вы сами виноваты, — не осталась в долгу девушка, — но если на всех, то я приготовлю, чтобы не оставлять голодными капитана и остальных.

Александр под шумок предпочел уйти, предупредив, чтобы к ужину не звали, он потом. Сменил Ланса, угнездился на стуле, подняв его на две ножки и закинув ноги на край койки Дэна.

— Скучно?

Дэн опустил веки – согласился.

— Рассказать тебе что-нибудь?

— Хочешь, расскажу о своем мире?

Александр рассказывал, нарочно медленно, плавно, обо всем и ни о чем конкретно, пока дыхание Дэна не стало сонным, тогда он приглушил свет и вернулся в прежнюю позу, имплантаты позволяли сохранять равновесие сколь угодно долго.

Утром Александр проснулся, уловив сменившийся ритм сердцебиения навигатора, Дэн проснулся раньше него и заметно нервничал.

— Доброе утро. Хочешь попробовать встать до того, как придут все остальные?

Дэн усиленно замаяковал ресницами – «да, конечно».

Александр хмыкнул:

— Хорошо, давай попробуем.

Он поснимал катетеры и датчики и еще раз осмотрел шов – на выбритом уже начала пробиваться рыжая щетка.

— Пошевели пальцами рук.

Дэн побарабанил по койке.

— Теперь скажи что-нибудь.

— Да сколько можно валяться? Нормально все со мной! – выпалил Дэн, видимо, накопив в себе все отвращение к долгой неподвижности.

— Очень хорошо! – Александр от неожиданности и облегчения рассмеялся, — Заметь, ты пока и без процессора неплохо справляешься, это тебе побочный эффект бонусом. Давай, включай, должна остаточная настройка пройти.

Взгляд Дэна остановился в точке перед собой, а потом лицо приобрело задумчивое выражение. Молчал он минут пятнадцать, пока шла синхронизация. Александр не вмешивался – со своим процессором лучше разбираться самостоятельно.

— Знаешь, — Ден посмотрел почти удивленно, — я как-то странно себя чувствую. Как будто все как было, и в то же время – не мое, и все. Но ничего неприятного, а то, что новое, я привыкну. Вставать уже можно?

— Пожалуй, да.

Навигатор пружинисто поднялся:

— Наконец-то. Как видишь, все удачно. Спасибо.

— Пожалуйста, — Александр тоже решил не отставать в вежливости, — пойдем чаи гонять. Все к завтраку выйдут – а тут ты такой оппа.

В пультогостиной Дэн был жарко поприветствован Машей, искин, вырядившись в очередные веревочки, зааплодировала и запустила сноп фейерверков. Дэн отмахнулся о нее:

— Машка, привет, ты только ко мне в голову не лезь пока, я там и сам заблудиться могу.

— Как скажешь, бельчонок, как скажешь, как можно будет – позовешь.

Дэн оглядел поле деятельности:

— Что ты скажешь об омлете на завтрак?

— Я с ним поздороваюсь.

Услышав голоса, в дверь капитанской каюты изнутри заскреблась, противно подмяукивая, Котька. Потом раздался скрежет когтей по пластиковой панели, тяжелый шлепок и сонный голос капитана. Котька, пританцовывая, вышла в дверь, открытую Машей. Вслед за наглой кошкой вышел не до конца проснувшийся Станислав Федотович. Но при виде навигатора проснулся:

— О, Дэн, рад тебе! Ты как? Алекс, доброе утро.

— Лучше всех, СтасФедотыч, все на высшем уровне.

— Добро. Я все-таки к тебе уже привык, и мне спокойнее, когда с Тедом ты, а не твоя альтернатива. В курсе, что они вчера учудили?

— Да, мне рассказали. Три раза.

— Три? Значит, сильно впечатлило. А вы решили подежурить?

— Да, уже не спится.

Капитан приподнял крышку сковороды:

— Омлет – это превосходно. Наши вчера предложение выдвинули: устроить днем пикник на поляне. В честь воссоединения тебя с ними. Для продолжения дальнейших безобразий. Алекс, вы с нами?

— Конечно. И еще один безобразник с удовольствием присоединится.

Александр тоже заглянул под крышку и покачал сковородку. Омлет важно заколыхался, повар решил, что достаточно его жарить, выключил нагрев и оставил сковороду в режиме поддержания температуры.

— Можно питаться.

Маша, почему-то посчитав это сигналом к действию, сыграла побудку. Из кают полетели разноголосые возмущения, но, осознав, что команду ждут к столу, люди и киборги сменили гнев на тапочки и собрались возле стола. С «Хроноса» прискакал Рэй.

Александр только сейчас сумел оценить, насколько команда рада своему рыжему навигатору. Сдержанно, а иногда и не очень, приветствовали его, искренне интересовались, как ему теперь, поздравляли.

В то же время не забывая отдавать должное быстро уменьшающемуся омлету.

После завтрака Дэн поманил Александра:

— Не составишь ли мне компанию в спарринге? Хочу узнать, насколько выше стала скорость реакции.

— Хорошо. Только мне, пожалуй, надо переодеться.

— И жетон с глушилкой захвати.

Александр смотался на яхту, переоделся, прихватил оборудование. Дэн его встретил у шлюза:

— Пойдем в спортзал, чтобы не у всех на виду.

Они потихоньку просочились мимо молодежи, выбирающей фильм. Старших не было видно, узнавать, где они, Александр не стал.

В спортзале Дэн скомандовал:

— Доставай жетон. Я его чувствую, надо проверить, буду ли подчиняться.

Александр достал и покрутил перед Дэном. Тот уставился на электронную фитюльку, оказавшуюся не всемогущей, потом перевел довольный взгляд на Александра:

— Не работает. Теперь блокатор.

— Сядь для начала. На всякий случай.

Дэн сел, опираясь спиной на стену, после нажатия кнопки блокатора несколько секунд подумал над своими ощущениями, потом поднялся:

— Вообще никак.

— Это называется «как газету почитал», — Александр отложил аппараты на стойку беговой дорожки, — ну что, в бесконтакт?

— Да ну, — Дэн поморщился, — в полу.

— Как угодно, — Александр без предупреждения перешел в боевой режим и атаковал. Дэн пропустил удар над плечом и ответил. Торнадо из двух стремительных бойцов разорвало воздух в комнате на мелкие клочки. Обмениваясь ударами-шлепками с партнером, Александр оценивал его скорость. Выходило так, что с новым процессором по скорости они равны. И это показывало, что процессор с имплантатами в конфликт не вступил и вообще неплохо встроился.

Он уже собирался сказать, что пора заканчивать, как внезапно дверь в спортзал распахнулась и на пороге возник Станислав Федотович, грозный и ко всему готовый.

— Что… — начал он, вероятнее всего, собираясь рыкнуть «… здесь происходит?» или «…вы творите, ммозгоеды?», но не успел. Александр, отвлекшись, неловко подставился под удар и его вместе с капитаном вынесло в открытую дверь.

В полете Александр успел развернуться, поэтому смог самортизировать выставленными по обе стороны капитанских плеч руками, чтобы уж совсем не расплющить хрупкого человека в неопрятную лепешку, при этом приложился о капитанскую же ключицу носом.

Стас подавился выбитым из легких воздухом. Вслед за Александром кинулся Дэн:

— Ты жив?

— Не знаю, — Александр вышел из боевого режима и отлип от капитана. Вокруг сразу стало как-то слишком шумно и многолюдно.

Станислав Федотович был цел и невредим, если не считать пятна крови, да и то чужого, на ключице. Небольшого, сколько там ее вытекло до того, как имплантаты пережали сосуды? А вот Александр кашлянул, вытер о плечо розовую пену и посмотрел на Вениамина Игнатьевича:

— Док, мне бы ваша помощь не помешала. У меня три ребра сломано.

Вениамин Игнатьевич растолкал всех, кто стоял на пути к пациенту и подхватил того за руку, на что Александр зашипел и руку отдернул:

— И трещины в надкостнице.

В гробовом молчании доктор и пострадавший покинули остальных, оставив Дэна объяснять капитану что это было, и кто в этом виноват.

В медотсеке Вениамин Игнатьевич усадил Александра на операционный стол и схватился за диагност. Александр запротестовал:

— Не надо вот всей этой ерунды, пожалуйста, мне надо осколки вытащить и регенерина уколоть, у вас должен был приличный запас оставаться, я на столе оставлял.

Доктор на него шикнул, мол, попался – так терпи, и все-таки поводил вокруг датчиком.

— Да, три ребра, осколки в легком, хорошо, что с правой стороны, а то могло в аорту, на правой руке трещина пошла в тело кости, надо шину… Что вас вообще понесло драться?

— Не дрались мы. Выясняли скорость реакции процессора, — Александр попытался пожать плечами, но снова зашипел и слегка скособочился, держа пострадавшее место в неподвижности, — и шину не надо, лишнее, регенрин дает мгновенное срастание. Перед нашим отлетом возьмите себе побольше, пусть не пригодится, так, на всякий случай. Только никому не говорите, откуда взяли. И, если решите запатентовать, то на себя.

— Да подожди ты с фигней, — Вениамин Игнатьевич ножницами прошелся по футболке, сбросил лоскутья на пол, — я тут думаю, как резать, чтоб не резать?

— На уровне третьего ребра на три пальца диста… — Александр не договорил, потому что Вениамин Игнатьевич ловко брызнул ему в рот спреем-анестетиком.

Александр отплевался, и толстому намеку внял и заткнулся, хотя бы потому, что ничего членораздельного сказать все равно бы не смог.

Пока он сидел и дулся на коварного эскулапа, эскулап этот, помогая себе диагностом, обработал кожу «заморозкой», обколол обезболивающим уже глубже, сделал короткие надрезы и пинцетом повытаскивал осколки кости, отброшенные и глухо тукнувшие в кювете. Поковырял корнцангом, выравнивая не раскрошившееся, а лишь лопнувшее ребро.

— Закрепляй своими имплантатами, я знаю, вы можете.

— Угу, — согласился Александр. «Заморозка» только-только начала отходить.

Вениамин Игнатьевич стянул края проколов липучками, и поверх всего наложил тугую повязку. Когда Александр хотел воспротивиться, мол, это уж точно лишнее, доктор вновь нацелился на него анестетиком. Пришлось смириться.

Под конец доктор подступил к пациенту, вооружившись шприцом с регенерином.

— Куда?

Александр подставил локтевой сгиб. Регенерин внутривенно – очень неприятная штука. Но помогает. Моментально.

Когда он отдышался и открыл мокрые ресницы, то увидел две пары глаз – сочувствующие доктора и жесткие капитана. Сразу захотелось то ли спрятаться под стол, то ли вытянуться по стойке «смирно».

— Хотелось бы услышать твою версию произошедших событий.

— Я дурак, — Александр кое-как совладал с непослушными губами, — отвлекся на вас и пропустил удар, должен был отклониться на три сантиметра назад и не успел. Мы не дрались, мы проверяли процессор. А откуда вы вообще узнали?

— Версии совпадают, можно считать правдой. Маша сказала. Взлетела такой взъерошенной курицей и орет, что мальчики там друг друга убивают. Говоришь, что если бы я не вошел, то все были бы целы?

Александр отвел взгляд.

— Я понял. Что ты хочешь в компенсацию травмы?

— В компенсацию травмы? Это мысль! Отберите у Вениамина Игнатьевича анестетик.

Капитан совершенно серьезно протянул ладонь к доктору, тот так же серьезно положил в нее злополучный баллончик. Тут же хитро улыбнулся и достал из шкафчика новый.

— Э нет! Мы так не договаривались! – Александр сполз со стола. Бочком, подальше от доктора.

— Да иди уже, как вы все меня не любите!

На поляне вовсю шла подготовка к пикнику, выражающая в споре, где брать мяса на шашлык. Выбор состоял между «дорого и мясо» и «дешево и жеваная бумага». Спор решил Дэн, напомнив, что в холодильнике дожидаются лишь слегка отпробованные гостинцы щедрых фанаток. Спор тут же затих, и парни потащили на поляну стол.

Но вскоре спор снова возобновился, стали выяснять, кто полетит в магазин за пивом. В конце концов решили лететь впятером, благо, вместимость «мозгоедского» флаера позволяла. Александр, отнекавшись, что ранен и вообще устал, остался у кораблей. Пользуясь паузой в перманентном бедламе, проверил системы «Великого Хроноса», наметил, куда лететь дальше, потрепался с ИИ о всякой ерунде, втихаря избавился от повязки.

Молодежь прилетели довольно быстро, всего через полтора часа, от них можно было ожидать, что, увлекшись чем-нибудь, вернутся к вечеру.  Но нет, повезло. Они купили все, что хотели, никуда не влипли, прилетели в полном составе и начали выставлять на стол напитки, экзотику от мадам Деметрашвили, приволокли торт…

На суету подтянулись старшие.

Пикник шел своим чередом. Было выпито не по одному стакану. Было рассказано не по одной байке. И как-то так получилось, что Александр и Рэй оказались по другую сторону стола от остальных.

Они переглянулись между собой и им стало ясно – пора улетать. Все хорошо в меру. Поднявшись, они попрощались, мол, пора, труба зовет.

Сделали на память голографию, пообнимались.

Все вместе пошли к «Великому Хроносу» провожать отлетающих. все «мозгоеды» понимали, что видят Александра в последний раз. Рэй и Александр отступили к своему трапу, увеличивая расстояние между собой и остающимися.

И тут пафос момента нарушил громкий хлопок. Пространство поляны между двумя группами выцвело и словно превратилось в плоскую фотографию. Закачались плоские травинки, пролетел плоский жучок и, вылетев за пределы изменившегося круга упал в траву.

Александр, находящийся ближе всех к плоскому пятну, сделал шаг назад, чтобы отойти, оступился и упал навзничь. Рэй подскочил, подхватил его за подмышки и оттащил подальше.

 

     Вася пришел ровно через двенадцать минут после звонка, совершенно не запыхавшись после бега, причём он бежал по широкой дуге в обход центра города.

 

   В бывшем кабинете было непривычно просторно без дивана и кресел, но шкаф с его содержимым, подоконники и стол были на местах.

 

— Ты вовремя, молодец. Сейчас первый рейс увезён, разгрузятся и вернутся. У Алекса такие грузчики… что их самих жалко… мелкие и тощие какие-то… и всего двое.

 

   DEX широко улыбнулся: 

 

— Они только выглядят хрупкими, чтобы в хозяйском доме меньше места занимать. А каждый может поднять полтонны… на несколько секунд… иногда и этого достаточно. К тому же у каждого есть персональный грави-подъёмник для мебели… на ремнях.

 

— Если ты им поможешь грузить, мне будет спокойнее. Не могу видеть, как они такие тяжести таскают!

 

— Хорошо, а пока их нет… — нерешительно предложил DEX — может, я всё-таки попробую открыть сейф?

 

— Попробуй…

                               ***

 

    На берегу Змей встретил Фрола – тот был мокрым и грязным, с ног до головы в какой-то рванине и очень недовольный. И сразу начал срывать с себя тряпьё и дёргано объяснять:

 

— Плавал в деревню… ну да, вплавь! Ты же забрал лодку! Но неудачно. Хотел подключиться к видеофону Степана Ивановича… в деревне сигнал сети лучше… не смог… хозяин блокировку поставил… а жаль… потом позвонил хозяину с комма Лютого… они ещё думают, лететь или нет. В смысле… именно туда… далеко уж очень. Зря плавал… но ты крут! Ещё никто и никогда таких клятв не давал… из киборгов так точно никто. Я даже записал…

 

— Зря! И… если кому покажешь запись, в грунт зарою и место забуду – абсолютно спокойно ответил Змей – Ворон не должен ничего знать. И никто другой тоже… а лучше будет, если записи не будет.

 

— Как скажешь… так и будет. Я ж не против. Вот… — Фрол как будто стал меньше ростом, сгорбившись и осторожно стягивая с себя рванину — рыбы наловил… в деревне попросил рванья, чтоб не сожрали… они… пираньи то есть… в рогоже зубами застряли, попались… рыбу я сам вычищу.

 

—  Ладно… скажу Ворону, пусть сковороду готовит – и Змей пошёл к дому.

                                                  ***

 

    Киборгов надо накормить… чем-то… и из дома не уйти надолго. Выход один – Эка. И денег… не слишком много. Но всё же Нина позвонила:

 

— Эка, добрый день… ты не могла бы… принести мне продукты? Хлеб… и белый и чёрный, молоко, сметана… пельменей две… нет, три пачки… и сарделек пачки три тоже… гречи и макарон пачку… сейчас посмотрю, сколько денег осталось…

 

— Хорошо. Если сейчас не хватит, оплатите после… это не проблема — Эка спокойно взяла корзинку и стала заполнять её названными продуктами — что ещё принести?

 

— Тогда… две упаковки кормосмеси… те, на тридцать банок, ещё есть? Которые по полтора галакта за банку.

 

— Самые дешёвые? Да, сейчас принесу.

                                            ***

 

    А в это время в деревне четырнадцатилетняя девочка по указанию матери собирала корзинку для нового егеря, который поселился на островах – то же самое, что и прошлому, уже уехавшему с островов, егерю отправляла.

 

   Ведь на острове при изобилии рыбы и грибов молока-то нет! Как же жить-то без молока? И потому по договорённости с Николаем Петровичем Лютый два раза в неделю возил ему молоко и молочные продукты. А теперь стал возить и его преемнику.

 

  И потому Малёна тихо спрашивала у DEX’а:

 

— Лютый, а… он какой? У тебя есть голо? Скинь мне, пожалуйста…

 

— Приказ принят… и выполнен. Вот такой. Смотри…

 

   Лютый выбрал из своего архива пару голографий и короткую видеозапись на берегу, на которых – по мнению Лютого – Змей лучше всего смотрится, и скинул Малёне на старенький планшет.

 

— Это Слава… вот так он выглядит.

 

— Это его так зовут? – на голографиях был стриженный парень, молодой, но в шрамах на лице и шее, и девочка спросила – Где его так? Он воевал, да?

 

— В армии отслужил… это да… а потом в спортклубе… работал. Теперь здесь. Слава Сомов. Полностью Воислав. У него в городе… — Лютый чуть не сказал «хозяйка», но вовремя себя поправил — мать… приёмная…

 

   Только одно утаил Лютый – что новый егерь боевой киборг!

 

   Тем временем Малёна уложила в корзинку трёхлитровую банку молока, банки с творогом и сметаной, каравай хлеба и пару пирогов, укрыла всё полотенцем и подала Лютому, который, взяв корзинку, пошёл к лодке, думая: «Вот оно… предсказание… начинает сбываться… не человек… и живёт среди воды… на острове».

 

  А девочка ещё раз посмотрела на голографии – ладный парень, и живёт рядом и не ксенос! Вот бы посватался… года через три… раньше нельзя. И предсказание не сбылось бы!

                                      ***

 

    К приезду завхоза с грузчиками Вася успел подобрать код к сейфу, закинуть его Нине в видеофон, открыть сейф, показать Нине содержимое (плотный тёмно-синий пакет формата А4 и коробочку с десятком каких-то кристаллов), переложить в сейф содержимое тайника, закрыть сейф и повесить на место картину. Сам факт нахождения в доме тайника и сейфа Нину шокировал! И нужно было время, чтобы решиться вскрыть пакет и просмотреть кристаллы.

 

    Эка пришла через пару минут после прилёта грузовичка. Нина встретила её сама, проводила в дом, приняла покупки и оплатила половину суммы.

                                       ***

 

    Вторым рейсом решили увезти стол, камин и каминный набор.

 

    Вася активно помогал грузчикам – но Нине со стороны казалось, что без него они справились бы лучше.

 

   Попытка накормить грузчиков была остановлена Алексом:

 

— Давай мы сначала всё погрузим, а потом и накормишь… третий уровень на них у тебя есть, они музейные. А пока мы отвезём, что погрузили… и вернёмся.

 

   С погрузкой стола возникли сложности – он не проходил в двери ни боком, ни стоя, и его занесли в бывший кабинет обратно.

 

— В окно! – командирским голосом выдал завхоз – И только в окно! Ребята! Задание такое. Вынуть стеклопакет. Вынести стол. Вынести шкаф. Вставить стеклопакет на место. Выполняйте!

 

    Всё было сделано за пару минут! Нина только успела забежать с кухни в «кабинет» — а киборги уже проносили стол в окно. Шкаф также был вынесен в окно – быстро и аккуратно – и пока поставлен у входа в дом снаружи. Посуда сиротливо осталась на полу освободившейся комнаты, рядом с терминалом.

 

   После чего стеклопакет был вставлен на место за считанные минуты. Через двадцать минут грузчики с Алексов вернулись снова, погрузили шкаф и аккуратно упакованную в коробки посуду.

 

— Мы закончили! – отчитался завхоз.

 

— Ну тогда… обедать! – только и сказала Нина – пельмени уже готовы. Есть сметана и масло.

 

— Отлично! – и совершенно счастливым голосом Алекс скомандовал — Парни, мыть руки и за стол! – после чего добавил уже для Нины — А причитающуюся для них кормосмесь я отправлю вам в хранилище… для Кары.

 

   К грузчикам за столом присоединился и Василий – и через несколько минут от килограмма пельменей остался только бульон.

 

   И сразу после… уже не обеда, но ещё не ужина… завхоз с киборгами уехал.

Вася уехал с ним же – с приказом Нины доставить девушку Irien в кабинет – и увёз обе упаковки кормосмеси.

                                    ***

 

    По приказу Змея Ворон вынес из дома большой таз, и Фрол набросал в него почти сотню зубастых желто-коричневых рыбок и пояснил Ворону:

 

— Это и есть местные пираньи… они зимой вкуснее, но и сейчас тоже можно есть. Сейчас вычищу… а ты пока лук чисти и сковородку грей.

 

— Хорошо… я тогда пойду… в дом.

 

   Когда рыба была выжарена, Ворон сервировал стол для то ли для позднего обеда, то ли для раннего ужина, и когда все три киборга уже сидели за столом, на остров явился гость.

 

   Лютый вошел в дом, деловито вытер ноги перед порогом, сменил обувь и прошел к столу:

 

— Здравия всем в доме живущим! Хотел вашего хлеба отведать.

 

— И ты… здрав будь! Нет у нас хлеба… не пекли – деловито и неспешно ответил Фрол – Ворон пока не умеет, а нам… и без хлеба рыба вкусна. С чем пожаловал?

 

— Продукты привёз. Молочные. И пироги… маленькая хозяйка пекла. Сама. Про нового егеря спрашивала. Что можно сказать, сказал… а что киборг, утаил… — и Лютый повернулся к Змею – а… если твоя хозяйка здесь вместо человека оставила… то и должен вести себя как человек. И хлеб в доме должен быть всегда. Или пироги, или блины, или каша. Что-то из муки или из крупы. Здесь так принято. Это вроде постоянно подтверждаемого мирного договора.

 

— Ты умеешь печь хлеб? За еду… благодарим… но что тебе дать взамен?

 

— Пустые банки. Ворон уже научился делать посуду? Вот наделает из глины банок с крышками, ёмкостей разных, кринок и мисок… я и увезу. А как печь хлеб… держи видео… посмотришь и научишься. А блины печь… вот тоже есть видео. Лови.

 

— Договорились. Садись с нами ужинать.

— Не откажусь. Берите пироги… я и хлеб привёз.

    Через четверть часа Лютый отправился обратно.

                                            ***

 

    Кровати и остальные заказанные вещи привезли на двух флайерах полседьмого вечера.

 

    Вот правильно говорят – нет худа без добра!

 

    Как не хотела встречаться с Борисом после года жизни в разводе – а пришлось… хоть и по видеосвязи. Надо же, он вспомнил, что не поздравил с днем рождения! Подарок прислал! Три с половиной тысячи пришли на счет почти в шесть вечера, когда с тревогой ожидала привоз заказа и думала, у кого бы быстро занять до зарплаты!

 

   И так вовремя! Следит он за ней, что ли? Да ну, это вряд ли!

 

    Но… не следует исключать вероятность данного события. Слишком уж вовремя пришли деньги! Подозрительно вовремя!

 

    Позвонила Эке и заказала ещё пельменей, сарделек, сметаны и кормосмеси, сразу заплатила за всё.

 

   Вызывать снова Васю не захотела, потому просто сказала курьеру, чтобы все привезённое его грузчики уложили на веранде, и окончательно расплатилась за покупку.

 

   На ужин, вспомнив годы студенческие, пожарила пельмени – и плотно покушала на ночь.

                                              ***

 

    Нина включила терминал сразу после ужина – надо всё-таки поработать. Хоть немного. Поправить статьи, попытаться написать что-то новое…

 

   Зашла на сайт – узнала у редактора новости, он сообщил, что благодарит за работу и через пару часов перечислит деньги за скачивание статей – интерес к теме возрос многократно, так как материал изложен очень… нестандартно… как будто для киборга, у которого появился разум… или для ксеноса… и что есть вопрос.

 

    И опять от Воина-Славного.

 

    Это уже интересно. Что это за Воин такой? И где он живет? И с кем?

 

     Он пишет – есть брат. А ведь и у Змея теперь есть брат… собрат по фирме-производителю… Irien, с которым он живёт в одном доме… Змей мог задать такой же вопрос. Теоретически. А если просто представить себе… что автор этого вопроса – её киборг?

 

     Как бы стала отвечать Змею? Как лектор обращается к одному слушателю в зале, так и автор статьи может обращаться к одному читателю. И Нина решила отвечать так, как будто вопрос задал Змей.

 

    Не принуждай твоего брата к твоей вере. Покажи делом, что значит – жить по заповедям родных богов. Но постарайся сообщить ему заповеди. Дай ему защиту, если он в ней нуждается. Дай ему еду и одежду, если можешь. Прими его знания, если он старше. Прими его опыт, если он мудрее. Прими его заботу, если он младше.

 

     Человек рождается язычником! Любой человек с детства легко верит в Деда Мороза и Снегурочку, в Кощея и Бабу-Ягу, в домовых и леших, а став старше, без проблем верит в существование призраков, читает фэнтези – и иногда даже пишет.

 

    Если твой брат старше тебя – не навязывай ему свою веру, каждый человек вправе сам выбрать свой путь в жизни. Если младше – тоже не трать лишних слов, а делом доказывай, что выбранный тобой путь правилен.

 

    В родноверии нет миссионерства и войны за веру. Каждый волен сам выбирать себе богов и проводить обряды по своему разумению. Каждый сам вправе выбрать, какое воплощение бога Рода выбрать помощником, и в каком воплощении бога Рода славить.

 

   Потому как все боги – воплощения Рода, его дети-внуки-правнуки… и люди, находящиеся в родстве с богами, тоже боги, созидающие и меняющие мир для своих детей и внуков.

 

    В любом случае дела важнее книжных учений – нет смысла в изучении биографий Перуна или Сварога, если ты не соблюдаешь их заповедей.

 

    Живи по совести, береги семью, трудись на земле – делом учи брата твоего.

 

Вот так и надо написать…

 

   Через полтора часа статья была отправлена на сайт – и снова Воину-Славному разрешено бесплатное скачивание.

 

     На удивление редактора сайта Нина ответила, что хотела бы познакомиться с этим Воином, может быть, это бедный студент и ему нужна помощь не только теорией, но и финансово.

 

    Редактор ответил: «Надо узнать у самого Воина-Славного, и, если он не будет против, дам ему возможность написать напрямую Вам».

 

    Вдруг пришло в голову – а если этот Воин здоровый взрослый мужик, женатый и с десятком детей? Или девочка-подросток? Или… киборг? – но это вряд ли. Для этого киборг должен быть разумным… а разумных среди знакомых ей киборгов… не так уж и много.

 

   В любом случае знакомство не будет лишним. Она сама на сайте значится под мужской фамилией… кстати, этого Воина могут заинтересовать, как расшифровать инициалы.

 

    Что ответить, если спросит? Раскрываться теперь, перед совершенно незнакомым человеком, Нина была не готова. Надо его тоже поспрашивать… о чем-нибудь… может, удастся вычислить хотя бы, на какой планете он живет. И какой он… расы.

 

    Действительно – а вдруг ксенос?

 

     Раскрываться рано. А инициалы – пусть будет Антон Петрович. Да. Так будет лучше. Но… сообщить надо только тогда, когда Воин спросит. Не раньше.

The game is on again,
A lover or a friend,
A big thing or a small,
The winner takes it all.

Из записной книжки Моргота. По всей видимости, Морготу не принадлежит

 

Сенко мне нравится: он не производит впечатления интеллектуала-отличника-технаря, каким я его себе представлял. Напротив, он больше похож на рабочего с плаката времен Лунича — прямоугольное лицо с тяжелой челюстью, прямой взгляд и широкие ладони. Он единственный из всех, придя, осмотрелся по сторонам; он долго разглядывал меня, прежде чем заговорить. Он единственный (не считая Моргота) не отказался от коньяка, но за все время нашего разговора не выпил ни капли, лишь мучил широкую рюмку в больших грубых руках, едва не переломив ей ножку; иногда нюхал коньяк, иногда делал вид, что его пригубил.

— Я почему-то всегда жалел Громина. Он был заложником каких-то странных комплексов, выдуманных им самим правил. Он каждую секунду оглядывался: что про него скажут или подумают? И при этом не боялся выглядеть подлецом. Я никак не мог понять, что он пытается из себя изобразить, что за извращенное представление о человеке вбито ему в голову и кем? Например, он тщательно скрывал от всех однокурсников, сколько времени тратит на учебу. По-моему, он сам придумал версию о том, что сдает сессии лучше многих, потому что за него всегда заступается кафедра физвоспитания. А сам приезжал ко мне дня за два до экзамена и корпел над моими конспектами по сорок-пятьдесят часов подряд, не отрываясь, не отдыхая, без еды и сна. Но если кто-то из наших заходил ко мне в это время, он всегда делал вид, что зашел ко мне выпить и поболтать, и так искусно, что я сам иногда в это верил. Он никогда ничего не спрашивал, хотя все знали: я с удовольствием объяснял другим то, что понял сам. Нет, Громин не унижался до такой степени, он и конспектами-то моими пользовался, испытывая неловкость, — то есть был нарочито груб и изображал полное равнодушие. Он не любил быть должником, и если не мог «погасить долг» сразу, то попросту его игнорировал.

Я усмехаюсь: Сенко подметил это довольно точно.

— У него была какая-то ненормальная, непомерная потребность в независимости. И если он не мог этой независимости добиться, он ее изображал. Его, кстати, несколько раз едва не выгоняли из сборной университета: он ездил как хотел и не признавал никаких правил. Но ездил он действительно отлично; я думаю, если бы во времена Лунича мы не жили в изоляции, Громин мог бы добиться на этом поприще гораздо больших результатов. У нас же не было таких болидов, как в настоящей «Формуле», и наши доморощенные соревнования никто в мире всерьез не воспринимал. Но Громин был гонщиком от природы. Мы же ходили на соревнования, видели. Однажды мне довелось встречать его у финиша: он взял какой-то очередной кубок, мы тогда толпой кинулись его поздравлять — обычно посторонних не пускали, а тут все оказалось открытым. Он вылезает из машины, снимает шлем, а у него пот льется по лицу ручьями, губы белые и руки трясутся. А глаза — как у наркомана, сумасшедшие глаза, блестят и не мигают… — Сенко замолкает, снова начинает оглядываться по сторонам, и я спешу продолжить:

— А почему он перестал заниматься гонками, когда открылись границы?

— Я не понял. Ему тренер предлагал уехать, он пришел тогда ко мне, напился до чертиков и все говорил, что мальчиком, который приносит теннисистам мячики, не будет даже за большие деньги. Он был очень, очень тщеславен, но не в плохом смысле, скорей — болезненно тщеславен, и страдал от этого только он сам. Я думаю, ему предложили что-то не вполне достойное — с его точки зрения. Здесь он был победителем, а там до конца жизни крутился бы на вторых ролях. С другой стороны, там надо было пахать и прогибаться, чтобы пробиться даже на эти вторые роли, а здесь он числился любителем и тратил на это столько времени, сколько считал нужным. А потом все как-то завяло, в одночасье… Какие гонки, какие болиды, когда жрать нечего?

 

Мамы Стаси как раз не оказалось дома — Моргот не знал, хорошо это или плохо, его на самом деле с каждым днем все сильней утомляло общение с секретаршей Лео Кошева.

— Ты хромаешь? — едва не с порога спросила она.

— Поранился случайно, — Моргот не собирался рассказывать ей о посещении юго-западной площадки.

Но, увидев повязку на ноге, Стася загорелась желанием оказать ему медицинскую помощь — почему-то женщины всегда стремились к этому, даже когда повод для этого был слишком мал. Моргот ненавидел любые перевязки и хотел послать ее подальше, но она оказалась чересчур настойчивой, чтобы его сопротивление выглядело естественным.

Надо отдать ей должное, Стася была нежна и аккуратна, каждую секунду спрашивала, не больно ли ему, и отдергивала руки, стоило только Морготу сжать кулаки. А ему дорого стоило не засветить ей пяткой в лицо, когда она отрывала присохшую марлю от раны: он действительно не мог терпеть боль и предпочел бы отсутствие перевязок до полного выздоровления.

— Это… это пуля?.. — задохнувшись, спросила она.

Моргот едва не расхохотался, но промолчал, отводя глаза в сторону. Конечно, всякое бывает, но для пули весьма затейливая траектория…

Нежность ее в этот вечер превзошла всякие границы, даже слегка развеяла ее природную холодность. Моргот тискал в руках ее щуплое тельце и целовал большие, чувственные губы — единственную чувственную часть ее тела, — когда раздался звонок в дверь.

— Ой! — Стася подпрыгнула и машинально одернула приподнявшуюся кофточку. — Я никого не жду…

— Ну и не открывай, — равнодушно пожал плечами Моргот.

— Что ты! А вдруг что-то случилось? Может, это соседи? А может, от мамы?

— Телефона, что ли, нет? — проворчал Моргот, выпуская ее из рук.

Но это были не соседи. Стася распахнула дверь, не спрашивая, кто там (хотя, наверное, мама учила ее интересоваться этим перед тем, как впустить незнакомцев в дом).

— Виталис? — Стася отступила от двери, и Моргот скрипнул зубами.

— Привет, сестренка. Надеюсь, ты мне рада?

Моргот посчитал необходимым выйти в прихожую, чтобы дать понять Кошеву, насколько «сестренка» рада появлению «братишки». На его несчастье, Кошев пришел не один, а в компании известной в узких кругах поэтессы, которую Моргот видеть здесь (как и в любом другом месте) совсем не хотел.

— Громин! — радостно завопил Кошев. — И ты здесь! Какая встреча! Вечер становится интересным!

— Действительно, — вполголоса сказала поэтесса, смерив взглядом сначала Стасю, а потом Моргота.

Стася посмотрела на него извиняясь: выгнать Кошева ей не позволяло воспитание, а вовсе не зависимость от его отца.

— Проходите, — пролепетала она, уступая гостям дорогу в единственную комнату.

Кошев снял ботинки в прихожей, и сделал это демонстративно, сопровождая процесс еле слышными комментариями вроде: «У Стасеньки тут чисто, а домработниц нет» и поглядывая при этом на босые ноги Моргота. Поэтесса туфель снимать не стала и первой прошла в комнату: взгляд ее тут же отметил и помятую постель, и накрытый на двоих стол.

— Зная Стасенькину скромность, я принес только бутылку вина и немного фруктов, — Кошев сказал это Морготу. — Ты любишь фрукты, Громин?

— Еще как, — ответил Моргот, разваливаясь на стуле с видом хозяина.

— А я фрукты не люблю, — сказала Стела, изящно опускаясь на Стасино место и доставая из футляра свой длинный мундштук.

— Бутерброд с сарделькой не желаешь? — спросил у нее Моргот. — Отличные сардельки, сочные.

— Спасибо, нет, — поэтесса легко улыбнулась и подмигнула ему.

Кошев поставил бутылку вина на стол и сунул Стасе в руки пакет с фруктами.

— Я сейчас, — Стася покрутила головой в поисках, куда бы его деть, — надо, наверное, достать бокалы…

— Стасенька, бокалы я достану сам, — сказал ей Кошев, — ты помой фрукты и выложи их куда-нибудь.

— Хорошо, — вздохнула она и с подозрением посмотрела на поэтессу.

Стела дождалась, когда Стася выйдет на кухню и включит воду, и сочувственно покачала головой.

— Бедняжка… До чего же страшненькая! На лягушечку похожа.

— Это ты о гостеприимной хозяйке дома? — Моргот с ухмылкой чуть пригнулся в ее сторону. Ей нравилась развязность и грубость, ей нравилось ощущать его превосходство и легкое презрение. Ей даже нравилось ревновать его к Стасе, это придавало ее интересу пикантность, окрашивало его в более яркий цвет. И Морготу все это играло на руку — вырулить из созданной Кошевым ситуации и никого из двух не оттолкнуть.

— О ком же еще? — поэтесса невозмутимо пожала плечами и сделала загадочное лицо.

— Вот они, бокальчики… — Кошев звякнул стеклом серванта за спиной у Моргота. — Нашлись! Громин, тебе правда нравится Стасенька?

— Очень, — кивнул Моргот.

— Я боюсь в это поверить, — Кошев жестом опытного бармена поставил на стол четыре бокала.

— А ты не бойся, это не страшно, — усмехнулся Моргот.

— Совсем не страшно? — Кошев продолжал стоять, глядя на Моргота сверху вниз. — Наверное, купаться по ночам гораздо страшней? Или бегать босиком по темному лесу? А?

— Кому как, — Моргот хотел положить ноги на соседний стул, но тут же вспомнил о ране на щиколотке и закинул ногу на ногу.

Стася принесла фрукты в большой глубокой тарелке, навевающей воспоминания о заводских столовых и коммуналках.

— Ты загадочный человек, Громин, — Кошев элегантно подхватил тарелку с фруктами на три пальца и приподнял над головой. — Сволочь, конечно, но мне с тобой так интересно! Расскажи мне что-нибудь.

— Тебе о Луниче или о нынешней экономической ситуации в стране?

— Нет… — Кошев водрузил фрукты в центр стола, и лицо его приобрело романтическое выражение. — Сегодня мне хочется говорить о любви…

— Кошев, я тебя не люблю, ты же знаешь, — хмыкнул Моргот. — Мне, как ни странно, больше нравятся женщины. Так что о любви тебе придется поговорить с кем-нибудь другим.

— Да! — воскликнул Кошев, приподнимая палец. — Именно! Женщины! Громин, тебе нравятся все женщины без исключения?

Стася присела на край стула между Морготом и Стелой.

— В определенном возрастном промежутке, — кивнул Моргот.

— Прекрасно! Это прекрасно, — Кошев закатил глаза.

— Я, пожалуй, сяду поближе к окну, — сказала Стела с милой улыбкой, — у меня крепкие сигареты.

Стол был круглым, и, пересев, она оказалась с другой стороны от Моргота.

Стася не возразила, хотя была противницей курения в квартире, даже перед открытым окном. Впрочем, Моргот всегда курил в комнате, стряхивая пепел в блюдечко.

— Стасенька, ты не принесешь штопор? — Кошев приобнял ее за плечо и поцеловал в макушку. — Я думаю, нам надо выпить вина, чтобы разговор стал еще более непринужденным.

— Дай-ка сюда, — Моргот протянул руку к бутылке и знаком показал Стасе, чтобы та оставалась на месте.

— Пожалуйста-пожалуйста! — расплылся Кошев. — Только учти, это хорошее вино и настоящая пробка, не надо заталкивать ее внутрь.

Моргот смерил его взглядом, положил бутылку на стол и как следует крутанул.

— Ой! Громин! Мы играем в бутылочку? — Кошев наконец сел за стол между Стасей и Стелой и подпер подбородок ладонью. — Неужели только начало разговора о любви настроило тебя на столь романтические подвижки?

— Как-то это не остроумно, — Моргот раскрутил бутылку в другую сторону.

— Ну, не всем же быть такими острыми и умными, как ты!

— Конечно, не всем, — согласился Моргот, взял бутылку в руки и с силой ударил по донышку. Пробка вылетела с хлопком, словно это было шампанское.

Демонстрировать навыки опытного дворецкого Моргот не стал и передал открытую бутылку Кошеву. Трюку с пробкой он научился у отца — тот любил показывать этот фокус гостям; Морготу же это умение пригодилось в школе, когда они с Максом только начинали пить бормотуху в подворотнях.

— Браво, Громин, и снова — браво! — Кошев развел руками, едва не пролив вино. — Мне надо брать у тебя уроки. Ты одинаково хорошо владеешь как риторикой, так и искусством любви, а теперь еще выясняется, что ты непревзойденный мастер справляться с бытовыми проблемами! Наверное, ты и машину без ключа можешь завести с такой же легкостью?

Про искусство любви Стася не поняла, хотя Кошев сказал это для нее: цели Кошева Морготу стали ясны с самого начала. Он не только подозревает, куда подевался его розовый блокнот, он чует, куда дует ветер и зачем Моргот встречается с секретаршей его отца. Но он ничего не может доказать! Конечно, Моргот с радостью кинул бы ему намек на скупку акций, на контейнеры на юго-западной площадке — только чтобы посмотреть на лицо Кошева и на несколько минут почувствовать себя победителем. Но он понимал, что за такие знания убивают. И если Кошев до сих пор не натравил на него никого посерьезней своих знакомых мордоворотов, то только потому, что сам боится «покупателей»: блокнотика с записями, к тому же потерянного, ему не простят.

Так что Кошеву оставалось только удалить Моргота от источника дополнительной информации, а заодно подстраховаться: вдруг Стася что-нибудь сообщит его отцу раньше времени?

— Я? Машину без ключа? Да что ты, Кошев? — Моргот укоризненно покачал головой. — Я же не уголовник какой, я воспитанный молодой человек из хорошей семьи.

Он подхватил бокал с вином и отхлебнул, смакуя вкус.

— Хорошее вино, Кошев.

— Заметь, при Луниче такое вино пили только избранные.

— А сейчас, можно подумать, его пьют в каждой семье по воскресеньям… — проворчал Моргот.

— Ну, сейчас любой может пойти в магазин и его купить!

— Очередь не стоит, нет?

— Громин, ты опять за свое! Здоровый рынок избавил нас от очередей!

— Да уж конечно. Если полстраны лишить денег на покупки, а вторую половину поставить за прилавок, даже не знаю, какой из двух половин будет веселей.

— Ну, мы-то с тобой не скучаем, верно? — миролюбиво заметил Кошев и приподнял пустую баночку из-под крабов, которую принес Моргот. — Я смотрю, ты тоже не бутерброды с сардельками здесь жевал.

— А я, Кошев, не скучаю никогда, — Моргот осклабился и глотнул еще вина.

— Я заметил, — кивнул Кошев, следуя его примеру. — Действительно, прекрасное вино. Пей, Стасенька, не стесняйся. Я еще куплю, если надо.

— Так мы будем говорить о любви или нет? — томно спросила поэтесса, выдыхая дым в центр стола.

— А что вы называете любовью? — неожиданно спросила Стася — слишком твердо и вызывающе для гостеприимной хозяйки. Прозвучало это скорей как «что вы понимаете в любви?».

— О… — протянула Стела. — У меня есть одно стихотворение об этом, но я не люблю читать свои стихи вслух.

— Что, все над ними смеются? — спросил Моргот.

— Нет, они не всем доступны для понимания. На слух. Есть вещи, которые не предназначены для аудитории, с ними надо некоторое время побыть наедине, вчитаться, чтобы ими проникнуться.

— А… — мечтательно кивнул Моргот. — Тогда конечно. Надо будет дома потренироваться — побыть наедине со стихами, чтобы проникнуться, так сказать…

— Ты циник, — снисходительно улыбнулась поэтесса.

— Я? Да ну что ты.

— Мы о любви, Стела, — вмешался Кошев. — Итак, что ты называешь любовью, моя красавица?

— Это провокационный вопрос, я не стану отвечать на него первая.

— Ну, — обиженно скривился Кошев, — так неинтересно. Стасенька, и ты тоже не станешь?

Моргот поднялся и, стараясь не хромать, подошел к книжному шкафу, где на нижней полке стоял нестройный ряд толстых словарей.

— У меня есть картина, — Стася заметно покраснела и посмотрела на Моргота, — я ее покажу…

Моргот хотел ей посоветовать не метать бисер перед свиньями, но она быстро встала и вышла из комнаты — ее картины хранились в кладовке, она никогда не вешала их на стены. Моргот тем временем вытащил с полки увесистый том толкового словаря и, демонстративно послюнив палец, начал с шумом листать страницы. Найденное привело его в восторг.

— Вот! Почитаем первоисточник. Если читать первоисточники, не будет никаких проблем и непонимания. Итак. Любовь… «Чувство привязанности, основанное на общности интересов, идеалов, на готовности отдать свои силы общему делу». Как вам? А? По-моему, исчерпывающе.

— Громин! — захихикал Кошев. — Посмотри, автор словаря случайно не Лунич?

— Да нет… — Моргот заглянул на титульную страницу, — академик какой-то…

— Выбери другой словарь, — улыбнулась Стела, — времена изменились.

— Да ну? А я и не заметил. Только сдается мне, что со времен Лунича не было издано ни одного толкового словаря. Кроме бизнес-энциклопедий, разумеется. Может, поискать любовь в бизнес-энциклопедии?

Кошев попросил у Стелы прикурить — сегодня у него были свои сигареты, тоже длинные и тонкие, как у Моргота, но слабые, с белым фильтром. Как водится, зажигалку он потащил себе в карман, но Стела вовремя поймала его за руку — Кошев ничуть не смутился и зажигалку вернул.

Стася вошла в комнату, прижимая к груди картину в простенькой деревянной рамке — лицом к себе.

— Вот, — она остановилась на пороге, — я принесла…

Моргот ни разу не просил ее показать, что она рисует: не хотел попасть в дурацкое положение, в котором придется изобразить восторг. Наверное, это было бестактно с его стороны, но он обрадовался, когда его первый приход в эту квартиру не стал посещением выставки молодой талантливой художницы Стаси Серпенки.

Он и теперь испытывал неловкость, приготовился задержать дыхание и тихо ахнуть от восхищения — и сделать это так, чтобы поддержать роль, которую уже принял на себя и выходить из которой не хотел.

— Показывай скорей, — сказал Кошев и развернулся к ней вместе со стулом.

— Да, хотелось бы взглянуть, — поджав губы, поддержала его поэтесса.

Моргот, не выпуская из рук открытого словаря, сделал вид, что с нетерпением ждет демонстрации.

— Я назвала ее «Эпилог», — Стася порозовела еще сильней, — но это о любви…

Морская пена в лучах восходящего солнца неопрятными пятнами расходилась по водной глади. И полупрозрачные руки со скрюченными пальцами вовсе не тянулись к небу — они хватались за воздух. Вместо светлой печали сказки с плохим концом безобразие смерти выпячивало себя из формальной романтики. Моргот не любил живописи, тем более доморощенной, хотя и неплохо разбирался в ней. За всю жизнь он видел не больше десятка картин, от которых ему долго не хотелось отводить глаз, которые трогали натянутые струны в глубине души. Стасино полотно коротко дернуло эти струны, едва не оборвав. Словно в ее предвидении он увидел свою собственную смерть — совсем другую, легкую и блестящую. Мысли о смерти завораживали его, в них он находил странное удовлетворение. Но, глядя на эту картину, почувствовал страх.

— Очень, очень недурно, — с видом знатока кивнул Кошев. — Ты выставляла ее где-нибудь?

Стася покачала головой.

— Напрасно, девочка моя, — укоризненно сказал Кошев, — я думаю, ее можно дорого продать.

— Правда? — Стася подняла брови.

— Я поговорю, — Кошев снисходительно улыбнулся. — Как тебе, Стела?

Поэтесса пожала плечами.

— В общем, неплохо. Конечно, есть недочеты, но мне не хочется заострять на них внимание. Конечно, тематика неожиданная, ассоциации неясные, аллюзии не просматриваются, но в целом…

— Эк ты загнула… — Моргот вернулся к столу и взгромоздил словарь перед собой. — Я бы так не смог.

Стася стояла посреди комнаты с картиной в руках и как будто не знала, что делать дальше, но Кошев пришел ей на помощь:

— Поставь на сервант. Мы будем говорить о любви и смотреть на твою картину.

— Может быть, мне ее унести? — спросила она неуверенно.

— Ни в коем случае! — Кошев поднял палец. — Должно же быть в этой комнате что-то прекрасное! Кроме дам, конечно!

Стася неохотно послушалась его и села за стол — как всегда, на краешек стула.

— Давайте выпьем за Стасенькин успех, — Кошев приподнял бокал.

Моргот вдруг почувствовал, что ему хочется оглянуться. Как будто кто-то смотрел ему в спину, прожигая ее взглядом. Ощущение было не столько неприятное, сколько дразнящее, будоражащее.

— Мы говорили о любви, — напомнила Стела, забивая в мундштук новую сигарету.

— Да, — подхватил Моргот, подсматривая в словарь. — Итак, чувство привязанности, основанное на общности интересов, идеалов, на готовности отдать свои силы общему делу. Кто-то хочет возразить уважаемому академику?

— Не смеши меня, Громин! — захихикал Кошев.

— А что же ты увидел в этом смешного? — Стася посмотрела на него, подняв брови. — Разве в этом есть что-то плохое? В общности интересов и идеалов?

— Ну, для морального облика строителя коммунизма это очень подходяще, — скривилась поэтесса. — Как у Веры Палны… Но, насколько мне известно, общность интересов не помогла ей спать с мужем в одной постели.

— Но ведь не в этом счастье! — искренне сказала Стася.

— А в чем? В готовности отдать свои силы общему делу? — снисходительно усмехнулась Стела.

— А почему же нет? Ведь общим делом может быть воспитание детей, например.

— А вы, милочка, знаете, откуда берутся дети? Если спать в разных комнатах, никаких детей не будет! — поэтесса снова выдохнула дым на середину стола.

Моргот не мог избавиться от ощущения взгляда в спину, оно мешало и походило на зуд, ему мучительно хотелось оглянуться и понять, что его тревожит.

— Я не стану говорить об интимном, — Стася вскинула на нее глаза, — это не подлежит обсуждению.

— Девочки! Не будем ссориться! — погрозил пальцем Кошев. — Стасенька скромна, Стела раскованна. Давайте отодвинем в сторону постельные вопросы и поговорим о чувствах. Громин, поддержи меня, скажи что-нибудь о чувствах.

— О чувствах? — Моргот закатил глаза. — Чувство голода, чувство страха, чувство локтя… А? Тебе о чем?

— О чувстве локтя, — кивнул Кошев. — Твои локти чувствуют присутствие с двух сторон от тебя двух прекрасных женщин?

— Ну, если пошире разложить локти на столе…

— Я завидую тебе, Громин… — покачал головой Кошев.

— Да ладно, ты тоже можешь разложить локти пошире.

— Не поможет. Посмотри, эти две пташки так к тебе и льнут. К тому же ты спал с ними обеими, а я, можно сказать, всего лишь держал свечку.

Стася откинулась назад, как будто Кошев ее ударил, и первым желанием Моргота было ударить его в ответ. Но дать Кошеву в морду он считал делом непростым, тем более что когда-то пробовал это делать не раз и не два. Гоняться за ним по квартире, чтобы в итоге спустить с лестницы, представлялось Морготу слишком драматичной развязкой. Он машинально оглянулся — он давно этого хотел, — но не увидел за спиной ничего, кроме картины под названием «Эпилог». А, собственно, чего он ожидал? Разве Кошев пришел сюда не для этого?

— И как? Тебе понравилось? — спросил Моргот еще не угрожающе, но уже сжав зубы. — Держать свечку?

Он затянулся и затушил окурок в блюдечке.

— Громин, право, ну что ты лезешь в бутылку? — как ни в чем не бывало улыбнулся Кошев. — Я всего лишь признаю за тобой первенство.

Лицо Стаси оставалось бледным и неподвижным.

— Действительно, Моргот, — встряла поэтесса. — Что он такого сказал?

На нее Моргот даже не взглянул — она пришла сюда, чтобы посмотреть именно на эту сцену, и, пожалуй, испытывала настоящий триумф. Вряд ли Стела надеялась таким образом ему отомстить или расстроить его отношения со Стасей, ей хватало ума понять, чего эти отношения стоят для Моргота и насколько быстро он отболтается. Она хотела ущипнуть «соперницу» побольней, только и всего. И теперь наслаждалась тем, как это замечательно удалось сделать.

— Мое первенство и без тебя ни у кого сомнений не вызывает, — ответил Моргот, выбивая из пачки новую сигарету. — Ты же сам ничего не можешь. За тебя все время работает кто-то другой. То милиция, то военная полиция, то фашиствующие мордовороты. Так на что же ты надеешься? Ничего, кроме как держать свечку, тебе не остается.

Моргот кинул сигарету в зубы и прикурил.

— Громин, ну не надо только изображать благородного, но обиженного мною героя! — засмеялся Кошев. — Я вовсе не собирался сталкивать тебя и Алекса! Мне показалось забавным, как он на это посмотрит. Алекс же круглый дурак, и ему вообще ничего не светит! Стела, я правильно говорю? Разве тебе может нравится этот болван?

— Какая разница? — загадочно пожала плечами поэтесса и еле заметно улыбнулась.

— Кошев, что-то подсказывает мне, что ты вовсе не такой идиот, каким пытаешься прикинуться, — Моргот снова проигнорировал присутствие Стелы — ей подобное пренебрежение должно было понравиться. — Я бы с удовольствием дал тебе по зубам, но боюсь промахнуться.

— Не такой ты герой, каким кажешься, — лицо Кошева стало добрым и снисходительным. — Не понимаю, почему ты не захотел дать по зубам Алексу… Убежал, бросил друзей, заставил их волноваться… Даже не обулся! Признайся, Громин, ты просто струсил. Ну, подумаешь, застукали тебя в объятьях очаровательной поэтессы! Что тут такого? Надо гордиться собственным успехом у женщин. А ты сбежал… Неромантично.

Неожиданно Стася поднялась с места, не дав Морготу ответить. Кулаки ее сжимались так сильно, что руки не касались тела, лицо чуть порозовело, а глаза смотрели в пол.

— Уйдите все. Немедленно. Сейчас же.

— Стасенька, мы тебя чем-то обидели? — невинно осведомился Кошев. Она подняла на него глаза, и Кошев тут же встал: — Все понятно. Мы уходим. Громин, ты слышал? Тебя это тоже касается.

Моргот решил, что немедленное выяснение отношений со Стасей ничего не даст, надо подождать, пока она придет в себя, успеет придумать ему оправдания и соскучиться. Он снова оглянулся через плечо, и опять взгляд его наткнулся на ее картину.

— Я позвоню тебе завтра, — сказал он, поднимаясь с места.

На Моргота Стася не посмотрела, только покачала головой. Ничего другого он не ожидал, и не очень-то расстроился, и не сильно спешил, шнуруя кеды в прихожей.

Мимо него с видом победительницы прошествовала поэтесса, стуча шпильками по затертому линолеуму; Кошев долго возился с замком, но только для того, чтобы вежливо пропустить Моргота вперед. Наверное, в чем-то Виталис был прав, потому что Моргот подумывал, не дать ли ему по зубам на лестнице, но Кошев спускался вниз, отставая на три-четыре ступеньки: видимо, ждал от Моргота подвоха.

— А что подумал Кролик, никто не узнал, — сказал Моргот, открывая дверь во двор, — потому что он был очень воспитанный.

Оказавшись на улице, он хотел свернуть в другую сторону, оставив парочку наедине, но Кошев начал ныть, что пьяным за руль не сядет, что надо позвонить домой и вызвать шофера. На этот случай у него имелся тяжелый черный радиотелефон — большая в те времена редкость и роскошь. Стела не хотела никого ждать и догнала Моргота, который остановился за углом в надежде поймать машину.

— Ты не подвезешь меня до дома? — спросила она, сладко улыбаясь.

Моргот фыркнул и смерил ее взглядом.

Надо сказать, ночь в ее постели он провел восхитительно

Посвящается автору Елене Ершовой и миру Южноуделья.*

 

ПУТЕВЫЕ ЗАМЕТКИ НАЧАЛЬНИКА ВТОРОЙ /ЗАКРЫТОЙ/ ЭКСПЕДИЦИИ ГЕОГРАФИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА ДЕРБЕНДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ВАСИЛИКА СВАРТМЭЛЯ

 

Цель экспедиции — составление подробной топографической карты района повышенного риска Дар, с высадкой в доступных полевых точках для взятия образцов и проб, осуществления фото-, видеосъёмки, проведения инфракрасной и тепловой разведки.

 

Состав экспедиции: Василик Свартмэль — начальник, старший картограф;

Вацлав Сибенич — пилот-механик, помощник картографа;

Климентий Штрудофф — запасной пилот, штурман, видеооператор;

Илана Поленз — фотограф, фельдшер, радист, оператор тепло-и инфравизионной аппаратуры.

 

**************************************************************************

  Присказка.

**************************************************************************

Та-ааак… Что у нас тут… Аптечки… Пайки… Радиационные скафандры… Дозиметры, счётчики… Это — в сторону, это на пояс, не в рюкзак… Фото-, видео-, тепловизор, инфракрасник… Штативы. Вспышки. Аккумуляторы… Парашюты. Хм. На кой ляд нам парашюты-то? Ладно, ладно, молчу… Оружие. Это ладно, это — понятно… Парализатор. Великие Сумерки! А он-то зачем?! Нам что, ещё и образцы волков-мутантов прихватить надо, до кучи?! Ну, уж извини, подвинься! В звероловы мы не записывались! Меньше, чем за тройной оклад — ни за что!

 

**************************************************************************

Переговоры и переписка.

**************************************************************************

 

–Алё… Вацлав? Вечер добрый… Да ладно, ладно, у тебя с девяти уже глубокая ночь… Лентяй. Лучше скажи: у тебя вертушку механики вчера проверяли? Хорошо проверяли? А? Да так, ничего… Да не, не. Узбагойзя. Просто завтра утречком в Дар летим… Я? Не… Проверялся. Говорит — здоров, как васпа… Не, я ведь серьёзно, Валь. Особый указ. Да. Только что. Большая честь, надо полагать. И премиальные… Ну, а то как же-ж. Сразу. По возвращении. Ты рад? А? Что?! Кто? А-аа… Ну, спасибо, я знаю, ты меня всегда уважал… Ну, ладно, спи спокойно, дорогой товарисч… Давай. До завтра. Ага. Не проспи, лодырь… (короткие гудки)

 

– Алё. Клим, привет. Ты чего не в сети? Выходи в корпоративную, разговор есть. Срочный, срочный… Давай. Жду.

 

-Василик-

Клим, Указ спустили. Только что. Шеф. Завтра в Дар летим.

 

-Климентий-

Ты дурак? Тупые шутки на ночь

 

-Василик-

Вы чё, сговорились? Валь мне: «Ты у психиатра давно был?» И ты — туда же. Друг, блин… Не шучу я. Завтра, с рассветом. Валь вертушку свою на ночь уже поцеловал, чтоб не капризничала завтра…

-Климентий-

Значит, вы оба придурки. Никуда я не полечу, понял? В конце концов, не знаю, как вы, а я три отгула честно заработал, и ни одного ещё не использовал. Да я, если хочешь знать, свидание Илане завтра назначил…

 

-Василик-

Ничего , привезёшь ей за это шестиногую летающую крысобелку. Простит. Она зверушек у тебя любит.

 

-Климентий-

КРЫСОБЕЛКУ??!! Я чё-т не понял, там ещё ко всему надо кого-то ловить? Ты чё курил сегодня?!

 

-Василик-

Я не курю, ты знаешь. Насчёт ловить — не знаю, но парализатор выдали.  Правда, всего один…

/Сбой. Дисконнект./

 

-Алё, Клим… Короче, завтра, с рассветом, у ангара. Не опаздывать. Ну, и — не афишировать, ясное дело. А? Да. Даже Илане. Хотя, ладно, Илане — можно, вот, можно подумать, она в Дар сама не летала… Ага. Знаю, знаю, олень. Пока. Спи иди.

 

Так… Фото-видео есть… Кого ж на тепловик-то посадить… Блин. Влад уехал. Милош и слушать не станет, надулся… А жаль, Милош — спец, всем спецам спец… Глеб… О! Эврика! Щщас, щщас…

 

— Алло… АЛЛО, говорю! Глеб? Нет… Да. А-аа… А, ну, это… Что?! Куда пойти? Э-эээ… Понял. Отстал… /сильно возмущённые короткие гудки/

 

Так. Глеб, похоже, тоже надулся. Минус. Чёрт в пузо, кого ж мне на тепловизор-то… Стоп. Как он сказал? Свидание? Хм… А что — попробуем, попытка — не поход к васпам в гости! Ххе…

О! Сеть заработала. Тем лучше! Где она у нас тут… Вот она… О, «онлайн»! Тэ-эээк-с, на ловца и добыча ломицца…

 

-Василик-

Хорошего вечера, благородная панна!

 

-Илана-

А-а, Силь! Приветики. Полуношничаешь?

 

-Василик-

Да куда там. Собираюсь.

 

-Илана-

Собираешься? Опять? Вы ж только из первой картографички вернулись! Вам что, платиной жалование выдают? Что-то я по Климу не заметила…

 

-Василик-

Вот-вот, из первой вернулись — да не доделали… Во вторую идём. Съёмка, топофиксация, всё серьёзно, в общем… Чувствуешь, какие дела?

 

-Илана-

Чувствую, что Клима опять припрячь хочешь, хитрец! Ну, и леший с вами, идите, кормите мутантов, они вам дороже… А я пойду завтра в кафе всё равно. С Владом, вон… Приглашал, между прочим. И записку оставлю: «Прошу во всём винить Василика, не женатого зануду и сухаря, который каждому парню, у которого девушка есть, завидует…»

 

-Василик-

Я тебя огорчу, проникновенная. Влад укатил в Заград, ещё позавчера. Не знала? Там раскопали что-то, ужасно секретное.

 

-Илана-

Ой… Да? Не знала… А не знаешь, случаем, подробности? Ну, хоть намёк… Что там… А?

 

-Василик-

Вот ведь, а… Стоило только наклюнуться тайне — где та домашняя уютная Иланочка, которая перебирает платья и туфельки с единственной мыслью: «Мне, как всегда, совершенно нечего надеть…»

 

-Илана-

Не подлизывайся и не делай вид, что умеешь шутить, особенно, с девушками. Не твой конёк. Рассказывай, что в Заграде нашли!

 

-Василик-

Увы, принцесса. Не имею ни малейшего представления. Зато вот про наш завтрашний рейд могу уточнить, что нам выдали парализатор. Смекаешь?

 

-Илана-

Смекаю, капитан Джон Синичка. Кого поймать-то велено? Сказал А — говори уж и Б…

 

-Василик-

«А» и «Б» выделяются апострофами. Туманно всё. Вроде, конкретно — никого не велели. Но — парализатор. Зачем?

 

-Илана-

Хамите, пан Умник.

 

-Василик-

Простите старого буквоеда, принцесса. Сероват, в деревне рос…

 

-Илана-

Парализатор… Это ж можно ведь… Тем более, что конкретной разнарядки нет…

 

-Василик-

Ну-ну-ну. Умерь воображение. Никаких: «Можно ведь…» Мы на съёмку идём. Да и кому у нас стрелять из него, скажи на милость? Я, и то едва знаю, как он заряжается и где у него предохранитель…

 

-Илана-

На вас надо ходить смотреть, как на клоунов! Знаешь — рыжий, белый… Пьеро, арлекин… Ой… Сорри, молоко…

 

Так. Кажись, наживка сработала… А Илана — ничего, хороший спец… Не хуже Глеба будет, а, пожалуй что, и Милоша…

 

/Телефонный звонок/

– Доброй ночи. Слушаю Вас. О-оо! Принцесса… А разве опять сеть отключилась? А-ааа… А-а, понятно… Ну… Да… Да. Нет… Да! Конечно… Ну… Ну, извини, Илан. Правда… Да я-то что… Я — только рад… Вот шеф, Великий и Ужасный… А? Да? Надо же… Точно? Уверена? Всё, всё, замолчал… Ну… Хорошо… Ладно, моё дело маленькое — обрадоваться: такая девушка! Ой, погоди, а Клим? Э-эээ… Так, понял, не лезу… Прекрасно! Понял, возьму! И пергидрид лития, и бромистую серу… Хорошо! Присылай, распечатываю! Отлично! Спасибо, Принцесса! Ой, слушай… А ты ведь с тепловизором знакома? Что?! Ухххх… Класс!!! Илана, выручишь, а? Ну, пожалуйста-пожалуйста… О’кей, я зануда и подлиза!!! Ага, у ангара, как всегда, в семь-тридцать! Не-не, не просплю! Спокойной…

 

Й-йййййййессссс!!! Всё, есть группа!!! Так… Что она просила? Серу, пергидрид… И — список на две страницы… Щщас, соберём… «Мы тайны эти с корнем вырвем у ядра, на волю пустим джинна из бутылки…»

 

 Налет.

  Мир Земля. Лина.

 

  Все в этом чертовом налете шло не так. С самого начала все пошло не так, еще когда его только планировали. На первый взгляд все было как надо. Нормальная цель — «прыгуны», как называли механические телепорты, всегда нужны, а в особенности сейчас, в условиях надвигающейся угрозы захвата. Лига пока не бьет тревогу в открытую и не разлетается по запасным пещеркам, но в Убежище уже идет работа по комплектации сборных команд. Спешно обустраиваются новые мини-убежища, в каждом уже есть аварийный запас пищи, лекарств и одежды. Но мало пока, ох, как мало…

  Итак нормальная цель. Нормальный базовый склад Службы Ресурсов, с нормальной охраной — без лодырей, конечно, но и без особых изысков. Нормальная команда захвата. Не та чокнутая разношерстная группа любителей, от которой Леш когда-то на стенку лез и стимуляторы глотал.

  Нормальная магическая поддержка…

  Магда обещала сотворить подземный ход прямо под склад, причем такой, что запросто сойдет за каверну — природную пустоту. Лина мимоходом подумала, как хорошо, что горные хозяйки на их стороне. Сражаться с врагом, способным обрушить землю у тебя под ногами — не самое легкое занятие.

  Но все равно все было не так. Может, потому что захват планировал не Алекс?

  Первая накладка возникла еще на подходах. О этой вышке СС — Службы Слежения — в инструктаже не поминалось.

 

  Завидев на подлете, группа залегла и недоуменно проводила взглядом механического шпиона. Зонд летел по прямой, а затем почти над их головами стал набирать высоту и — все замерли — влетел в блеснувший металлом раструб. Группа задрала головы… Вышка! Они вышли на точку как раз у стационарной вышки Службы Слежения! Туда, где зонды не просто пролетают, а просто стаями слетаются! На смену записывающих кристаллов и подзарядку. С ума сойти. Группа мрачно пообещала помянуть в заупокойных молитвах и наблюдателей, и команду подготовки и являться им призраками в случае чего.

  Маскировочных амулетов типа «инвизибл» было всего два, пришлось срочно уносить ноги телепортом и заходить на цель совершенно с другой стороны — а значит, ломался весь план операции. На поиск новой «точки» группа затратила почти полчаса, и график полетел ко всем чертям. Прикрытие, связь, транспортировка добычи…Лина скривилась от досады, представляя сколько теперь будет дополнительных сложностей… но отступать уже было нельзя. «Окно» в защите ангара номер пятнадцать продержится еще два часа. А если все вскроется, то другого случая может не быть.

  Рискнем.

  Феникс беззвучно сдвинулась влево. Рука нащупала невидимое плечо — для связи под бдительным оком зондов не придумаешь ничего лучше невидимки.

  — Ханке…

  — Что? — отозвалась темнота. И Лина почувствовала, что невидимка на нее смотрит. Странное ощущение…

  — Передай остальным: готовность пять минут. Я сниму часового…

 

  Ночь дышала холодом. Земля леденила тело. Чертова осень. Чертов Север. Жаль, что удобного склада не нашлось поближе, в более привычных теплых краях. Но Лига разумно решила не дразнить гусей вблизи своей основной базы. И выбрала этот, в Северной Америке. Владения протектора Виктора.

  В общем-то правильное решение… ух, холодно как… правильное.

  Но если она не поторопится, то снять часового у нее не получится. Мороженые фениксы не способны действовать эффективно. А торопиться нельзя.

  Зонд!

  Вжаться в землю, слиться с поверхностью, прикинуться просто еще одной кочкой, которых тут полно. Ткнуться лицом в холодную, уже мертвую траву. Замереть. Ждать. Здесь телепортироваться нельзя. Только ползком…

  Зонд пролетел мимо. Не заметил? Лина выждала еще десяток секунд. Тишина.

  Двигаем дальше.

  Колючая ограда все ближе…. Кстати, колючка тут так себе, плетение чар тоже не лучшее. Лина даже ощутила какое-то разочарование. Они готовились, а тут… такое наплевательское отношение к возможным грабителям. Даже обидно…

  Окно.

  Колючка выглядела как все, и узор чар на ней переливался, как на всех, но эта этот участок забора был лишь секцией, не включенной в общую систему. Временно не включенной. Но ей хватит.

  Лина осторожно подняла голову, вслушиваясь всматриваясь в ночь. Узор из холодных северных звезд очень странно сочетался с мерцанием защитных чар на проволоке. Зондов поблизости нет… И часовой не здесь — до него примерно метров двадцать… Время.

  Некому было видеть, как возникнув словно из ниоткуда, ложится на проволоку тонкая девичья рука. Как вздрагивает, глуша стон, скорченная на мерзлой земле фигура… Как. преодолев защитный импульс, побелевшая от напряжения девушка-феникс начинает впитывать чары. Три секунды. Пять… Семь. Больно… Преисподняя. Все…

  Все.

  Защита убрана.

  Три секунды Лина позволила себе полежать на земле. Просто полежать. собираясь с силами. Земля по-прежнему была мерзлой и жесткой, но такой спокойной и неколючей… не хотелось вставать. Мощные все-таки чары… На нее одну — мощные… Полежать надо… Три секунды. Потом феникс, подпитавшись магией, бросил в кровь порцию адреналина, и тело снова наполнилось энергией и легкостью. И все стало по силам.

  Лина просто подняла тяжеленную проволоку, проскользнув под ней, как змея, залегла у ближайшего столбика. Теперь — часовой. Дистанция двенадцать метров, движется к ней, время встречи — восемь секунд. Нормально. Нормально…

  Рука ныряет в клапан-кармашек. Сегодня никаких ножей, все должно быть абсолютно естественно.

  Шесть секунд. Дротик с синей маркировкой.

  Четыре секунды. Вжаться в землю. Шаги совсем рядом — размеренные, ленивые шаги. Судя по всему, он ничего не заметил.

  Три… две… одна… И пауза. Шаги замерли. Лина затаила дыхание. Преисподняя, какого черта? Засек?! Неужели…

  Щелчок, от которого тело едва не рванулось в боевой режим, и резкий запах дыма! Табачного. Ад и демоны, часовой просто решил закурить! Нехорошо… Ну и черт с ним. Главное, чтоб не заметил. Ведь тогда придется весь план менять. Ну?

  Заметит или нет? Огонек высвечивает место… и он же нарушает ночное зрение. Что будет? Заметит он неожиданно появившийся у привычной тропки холмик странно удлиненной формы? Ну? Да двигайся же ты…

  Шаги проследовали дальше.

  Так…

  Беззвучно приподнявшись, Лина вытянула руку… есть! Часовой недоуменно провел рукой по затылку, вполголоса обругал не желающих подыхать комаров… и пошел дальше, размеренным ровным шагом, не подозревая, что в ближайшее время реальность для него выцветет, сузится до размеров пройденной дорожки… что попавший в кровь наркотик заставит его шагать… шагать и шагать, ни на что не обращая внимания, ничего не видя… как минимум полчаса, пока смесь не растворится в крови.

  И потом, когда его будут спрашивать, часовой абсолютно правдиво и уверенно скажет, что не видел и не слышал ничего необычного.

  Она выждала еще три минуты… Группа, скорей всего, уже подтягивается. Нужно убедиться, что наркотик подействовал. Выждать… руки уже немеют от холода, и пар от дыхания демаскирует…

  Шаги зазвучали снова — часовой возвращался. Расширенные зрачки, застывшее лицо… забытая сигарета дымится в пальцах.

  Получилось!

 

  Надежда.

  Мир Ангъя. Алекс.

 

  Последние полчаса рыжий зверек не шевелился. Он лежал, распластавшись по засыпанному травой полу и ни на что не реагировал. Даже глаз не открывал. По золотистой шкурке то ли дело пробегала дрожь.

  Алекс то и дело отвлекался от своих «записей», поглядывал на клетку.

  Время подкатывало к полуночи, и в лаборатории остались только он и молодой врачеватель, Мал-Алий. Ученый хлопотал над прозрачным столом, уставленным прямоугольными кюветами. Что именно он делал и каким образом над каждой прямоугольной «тарелочкой» получалось силовое поле, пропускающее только руку ученого, Алекс не вникал. Знал — Макс пробовал спрашивать, и обрадованный интересом, ученый с энтузиазмом выкладывал ему суть своей работы часа три, пока любопытный гость не взмолился о пощаде.

  А сейчас не до лекций.

  Леш снова глянул на клетку. Все по-прежнему. Рыжик (так он успел прозвать зверька про себя, потому что на настоящем прозвище пушистика запросто можно было язык сломать) не двигался и не открывал глаз. Пушистый бок чуть заметно поднимался и опадал. Цветные линии показывали повышенную температуру и частое сердцебиение.

  Так будет и с Димом?

  В последнее время Леш все чаше думал именно так: «Дим». Брат…

  Неужели Повелитель с его ледяными глазами исчезнет? Исчезнет тот, кто уничтожил мир, убил Стражей и едва не убил его самого. И Повелитель Вадим снова станет Димом. Во Дворце, когда они вместе кидали в пруд камешки, соревнуясь, кто больше «блинов» сделает, ему однажды показалось, что все по-прежнему. Дим смеялся и выглядел до того по-человечески, что Алекс даже глаза закрыл. Показалось, что все это ошибка, бред — захват Небесного Свода, мертвые тела в коридоре, кровь, на которой он тогда поскользнулся. Потом кошмарный разговор, который он едва помнит — помнит только страх и шок от потери магии, от всего… И следующие дни в больнице, и годы метаний по миру в попытках спасти и помочь… плен и камера. Бред… привиделось…

  А потом Дим вдруг нахмурился. Коснулся наушника — крохотного такого, не заметишь, если не присмотришься, — и раздраженно приказал:

  — Конечно, под наблюдение. И возьмите кого-нибудь из ближайшего окружения. Что значит, под каким предлогом! Служба Дознания, я вас должен учить делать вашу работу? Вот именно… да, организуйте какую-нибудь… Потом прикончить. И не беспокойте меня в ближайший час!

  И наваждение развеялось. Даже рубашка Дима, ярко-синяя, очень простая, показалась черной…

  Неужели это можно исправить? Ан-ниты обещали, что приготовят несколько разновидностей вируса. В том числе такой, который сожжет дайи в считанные минуты, максимум в полчаса. Но при этом надо быть рядом… подпитать, если что… поддержать сердце… чтобы не повредило здоровью.

  И еще одна причина, чтобы быть рядом. Что скажет Дим, что почувствует, когда поймет, что натворило его темное альтер-эго? Работа, конечно, глушит переживания, проверено на себе, и работы у них в эти недели-месяцы будет много… Но невозможно работать вечно. Что будет с Димом, когда появится минута все осмыслить и совесть возьмет за горло?

  Надо быть рядом. Помочь…

  И Алекс работал как одержимый, стараясь как можно точнее распланировать работу подполья. Придержать радикальные группировки, подбросив им нужные и доступные цели по ликвидации «серых», которые наверняка успеют спрятаться.. Теперь-то понятно, отчего у каждого из серых советников есть подземное убежище… Нужно скоординировать работу групп, не допустить массового истребления бывших «реципиентов»… нужно через Темную Лигу наладить контакт с демонами. Нужно как можно ярче представить мир Ангъя, чтобы показать Диму, да и демонам тоже… Особенно молодежи. Она больше готова к переменам. Голова пухла от забот, и Леш не раз жалел, что ему всего двадцать один год, и опыт у него больше военный и магический, а специально управлять магов не учат…

  Это работа для Дима. Надо будет испытать этот «быстрый» вирус на себе. Как Богуслав. Надо…

  — Пи-ик? — послышалось в тишине.

  Алекс резко поднял голову. Да!

  Рыжик уже не лежал. Он стоял! Неуверенно покачавшись на слабых лапках, зверек понюхал воздух, чихнул, оглянулся… и, попив водички, узрел людей.

  Алекс замер. Память о том, как всего шесть часов назад комок шерсти бесновался, бросаясь на стены и визжа, была еще жива. Но Рыжик явно не был в настроении на кого-то бросаться. Он тихо фыркнул, довольно бодро потрусил к стенке и, почесав за ухом, требовательно запищал, выпрашивая подачку.

 

  Осложнения.

  Мир Земля. Разное.

 

  В группу недаром набирались существа с ночным зрением. Склад обносили в полной темноте. Из каждого контейнера доставали прутик телепорта (первый попавшийся), крепили на крышку и кодировали на переброску. Если контейнер исчезал, значит телепорты нормальные, заряженные. Пока исчезали все. Семь ящиков. Семьсот телепортов. Восемь… Девять. Группа работала молча, в полной темноте, слаженно и быстро. Время стремительно уходило.

  Кажется, налет получился?

  И тут снаружи послышался крик…

  Черт. Что случилось?

  Проклятье! От их прохода в проволоке к диспетчерской кто-то бежал. Часовой? Какого дьявола он очнулся?

  И тут же грянула сирена.

 

  Над базой вспыхнул свет, что-то громыхнуло, и ограда резко засветилась. Из казармы рядом с диспетчерской выбегали дежурные солдаты.

 

  Дензил был разумным демоном. А посему на доклад к Повелителю ходил только после разведки и «громоотвода». Роль разведки успешно выполняли секретари, которым за это кое-что перепадало. А в громоотводы предусмотрительный Дензил набирал всякую мелочь, обивавшую пороги и готовую на все за должность при дворе. В итоге счастливы были все. Сама мелочь (придворная должность, с ума сойти), семьи мелочи, которым в случае чего перепадала неплохая пенсия, а главное, сам Дензил, который мог спокойно войти к Повелителю, не рискуя при этом выйти индюком или черепахой…

  Сегодня шеф нервничал вдвойне — доклад включал… малоприятные новости. Темная Лига, оказывается, куда более разветвленная организация, и это не банальный заговор из серии «как бы мне заполучить трон», которыми иногда страдали самые тупые члены старых Семей. И прохлопать такое… нет, он не прохлопал, он все это и вычислил, но если Повелитель вспылит…

  Так что к Его Величеству сегодня отправились два громоотвода. А шеф ждал, что будет, делая вид, что «упорядочивает данные» и ожидает «важные известия»…

 

  — Дьявол! — не сдержал чувств невидимка. А еще говорят, северные народы сдержанные…

  — Тише… Сразу они нас не вычислят…

  — А потом?

  — Потом… потом будем пробиваться. Так. Андрэ, Луиза, вы со мной, — голос звучал глухо, точно чужой. — Перенесемся в том склад… вон тот, видите? И засветимся…

  — Зачем?!

  — Там, если данные верны, ювелирный. Прикинемся банальными ворюгами. Мол, не нужны нам никакие телепорты, мы придурки, решившие разбогатеть таким диким способом.

  — Это не придурки, это полные идиоты!

  — Но сработает?

  — Ангел его знает! Двинули.

  — А мы? — переглянулись остальные семь человек.

  — А вы — работайте. Еще хоть двадцать-тридцать контейнеров. А потом сматывайтесь телепортом, и на точку. Попрыгайте для верности где попало. Причем по густонаселенным местам. Там, где многие переносятся. Ну вы знаете, не первый раз. И не попадаться.

  — Есть… — вразнобой ответила группа. Попадаться не хотелось никому. Руки заработали еще быстрее. Пропадая в переносе, Лина успела заметить, как исчезло сразу пять контейнеров.

 

  Новый склад был очень похож на прежний. Только тут ящики были разнокалиберные. До самого потолка. Первым же броском Лина и Андрэ вывели из строя систему наблюдения… и переглянулись.

  — Так значит, идиоты? — усмехнулся парень.

  — Полные, — в тон ему отозвалась феникс.

  — Тогда начали.

  В следующий миг поднятая по тревоге охрана, приготовившись многочасовому обыску территории, с изумлением увидела, как в одном из зданий вспыхнул свет и заметались тени.

 

  Идиоты старались вовсю. Упившаяся перед заданием препаратов Лина успешно прикидывалась демоншей низкого ранга, вовсю швыряясь огненными шариками, Андрэ просто стрелял. Мастер иллюзий Луиза держалась позади них, мастерски лепя фигуры несуществующих налетчиков, на которые охрана впустую расходовала пули и файерболлы. Потом файеры сделали свое дело, и здание загорелось. Они перенеслись в следующее…

 

  Они почти вырвались.

  Стянув на себя всю охрану и успешно замаскировав отход остальных, они почти добрались до ограды…Остался последний рывок, когда приготовившийся метнуть гранату Андрэ вдруг охнул и упал. Перекатившись к нему, Лина в последний момент успела выхватить из ослабевших пальцев самодельную гранату и швырнуть вперед. Грохот, осколки, крики… О, оказывается, впереди им приготовили встречу. Засада?

  Пусть так. Уже бывшая.

  — Андрэ, что?

  — Ноги… — простонал тот. — Файер, черт…

  — Руку! Луиза, прикрывай! Луиза! Преисподняя…

  Девушка-маг, широко раскрытыми глазами смотрела на нее… и беззвучно оседала на колени. Над головой знакомо прожужжало. Проклятье, зонд! Снотворные иглы! Короткий свист… девушка едва успела залечь. Зато по Луизе хлестнуло еще несколько игл, и она мгновенно отключилась. И разом лопнули маскировочные мороки.

  — Проклятье… — простонала Лина, представляя, что будет, если зонд «снимет» ее лицо. И, разом ухватив за руки своих неподвижных напарников, перенеслась куда придется. Вдогонку хлестнули иглы, прощально обжигая плечо и руку… Проклятье…

 

  — Таким образом, милорд, Темная Лига ориентировочно насчитывает около семи тысяч человек. То есть существ. Кентавры, маги и телепаты — лишь вершина айсберга. — Дензил говорил уверенно, ибо Его Величество реагировал на редкость спокойно. И оба громоотвода остались целы. То ли его уже не задевала неблагодарность поданных, то ли интересовала другая тема…

  И вот эта тема волновал шефа СД больше всего. Как ее лучше преподнести…

  — Теперь вопрос о вашем брате, милорд.

  Спящий у ног Вадима тигр вдруг поднял голову.

  Повелитель прищурился:

  — И что с ним?

  — Есть новые сведения, милорд. — Дензил внезапно ощутил себя идущим по коридору ловушек. Осторожнее… — Его никто из захваченных не видел…

  — Но? Быстрее, Дензил.

  Тигр зарычал.

  — Но один из арестованных заявляет, что незадолго до ареста видел Лину Огневу… Живой и здоровой. В том Убежище, которое мы не можем пока най…

  — ЧТО?!

  Дензил замолк. Лицо Повелителя изменилось внезапно и жутко…

  — Что ты сказал?!

 

 

Верхний Галапагос.

Отель «Хилтс».

Аликс.

 

А-Ль-Сью потеребила бордовым ноготком пухлую губку в некотором недоумении, к которому примешивалась изрядная доля иронии.

На широкой кровати валялись двое ее недавних ухажеров. Споить их было как два пальца, не проблема, короче. Тоже мне, герои, кого перепить вздумали? Эриданку? Фан-та-зе-ры…

Подготовка тоже не была проблемой. Когда они уже перестали соображать, что пьют, она, почти не таясь, влила им в бокалы по полной суточной дозе УКВ-6. Для тех, кто криминальную фармакологию не изучает, можно и пояснить, что под этой аббревиатурой скрывается некий весьма действенный препарат, названный шутниками-изобретателями Универсальным Конским Возбудителем. Модификация шестая, усовершенствованная, с пикантными спецдобавками, приятная еще и тем, что действовать начинала не сразу, а часов так через пять, после чего максимального пика напряжения достигала через три минуты и держала этот пик в течение суток. Хорошая такая штучка, просто-таки необходимейшая принадлежность ридикюля любой одинокой и себя уважающей девушки.

Проблема начиналась сейчас, когда предварительная обработка была уже доведена до конца, и дело оставалось за малым – привязать этих мальчиков рядышком к роскошному ложу любви. Причем привязать хорошо бы так, чтобы отвязаться самостоятельно они не смогли, но при этом имели бы достаточную свободу перемещения относительно друг друга в пределах ложа. Со всеми отсюда вытекающими, и так далее. (Ох, и бурная же ожидает мальчиков жизнедеятельность в ближайшие сутки! А, главное – какой простор для нововведений во всех смыслах этого слова, пустячок, а приятно…)

Сомнения или там угрызения ее не тревожили. Попытайся они вчера споить ее как эриданку — посмеялась бы только, и вечерок они втроем скоротали, вполне возможно, гораздо приятнее — а чего? Парнишки видные.

Да только вот в том-то и дело, что не подсели бы эти двое к эриданке, тем более — в полном боевом. Кишка худощава. А вот с утонченной и внешне беззащитной  обитательницей Перекрестка — с ней у них никаких проблем. К тому же — двадцатый день, значит, никто не успеет возмущенно ахнуть. Чисто, безопасно и безнаказанно…

Такого не прощала даже А-Ль-Сью – не то что Аликс.

 

У нее было три часа, чтобы продумать все до последней детали. И казалось — она действительно это сделала. Чисто по-эридански. Просчитала каждую мелочь, по три раза, с гарантией чтобы. Только вот не учла, что расчеты эти справедливы лишь для эриданки.

В баре ребятишки еще кое-как перемещались сами, в лифт их погрузил обслуживающий персонал холла, сюда помог доставить он же, вышколенный и предупредительный. Мало ли для каких целей девочке могут пригодиться два невменяемых мальчика? Девочка платежеспособна? Значит, нет проблем!..

Проблема была в том, что приведением в должный вид и состояние декораций и актеров ей предстояло заняться самой. Лично и непосредственно.

Они не тяжелые. Подумаешь — средний мужчинка средней упитанности, пустячок. Ее парадные серебряные обручи — и то весят больше, а попробуй-ка к тому же их покрути несколько часов подряд во время какой-нибудь гнусной торжественной церемонии! И с чего это у всех такая непробиваемая уверенность в том, что канальерки подобны хрупким цветочкам, дунь — и сломается? И никому почему-то и в голову не приходит, что изначально не может быть хрупкой и изнеженной женщина, ежедневно таскающая на себе от сорока до ста пятидесяти фунтов в виде обручей из металла-керамики-дерева-пластика — кому что больше нравится, — да еще и не просто так таскающая, — как же, разбежались! — а вынужденная разномастные и порой весьма неудобные кольца эти постоянно и непрерывно вращать, поскольку весь ее наряд, не считая шкурки, держится единственно этим вращением, запнись хоть на миг —  и кольца попадают.

 А вращение колечек этих, кстати, тоже целое искусство. Быстрее, медленнее, синхронно, вразнобой, то свивая в короткий плотный цилиндр, то растягивая полупрозрачной спиралью от щиколоток до макушки. Можно волну пустить, можно ощетиниться звездочкой, можно деланной асинхронностью возбуждать нездоровое любопытство у тех, кто надеется когда-нибудь застать канальерку, раздевшуюся не по своей воле. Не зря же за уроженкми Перекрестка закреплена прочная слава непревзойденных танцовщиц.

И никому никогда не придет в голову проверять у закутанной в звенящий смерчик женщины документы — ведь ясно же и идиоту, что никто нигде и никогда не способен такой прикинуться. Никто, конечно, кроме эриданца, те, говорят, вообще способны притвориться твоей родной бабушкой, а ты и разницы не заметишь, но нужно быть трижды кретином, чтобы всерьез пытаться обнаружить какие-то там неполадки в документах у прикинувшегося кем-то эриданца.

 Обручи тихо позвякивали, выписывая восьмерки. А-Ль-Сью надула губы и пришла к выводу, что раздеться все-таки придется. Как это не противно натуре истинной канальерки. Потому что даже в узком вечернем наряде абсолютно невозможно заниматься перетаскиванием крупных предметов — не на вытянутых же руках их держать?!

Нет, раздеться придется…

Но сначала разберемся с тем, чьи осторожные шаги приблизились к самой двери номера со стороны коридора и замерли у порога.

Осторожно звякнула ручка.

Навыки кое-какие имеются — дверь даже не скрипнула, да и всего остального вряд ли смог бы засечь кто иной. Школа наличествует, осторожность явно не врожденного характера, это хорошо. Нервы на взводе — это хуже, но не страшно. И — главная, но приятная странность — не несет этот коридорный визитер угрозы. Ну ни малейшего даже оттеночка, любо-дорого посмотреть. Редко такая цельность встречается. Интересно — кто? Мелкий воришка, на насилие неспособный? Приятель-собутыльник бессознательных мальчиков? Гостиничный шпик? Не в меру назойливый персонал?

Оборачиваясь, она продолжала гонять варианты, сама с собою заключая пари. И поэтому первым чувством ее при виде нацеленного в лоб пистолета было удивление.

Искреннее и непритворное.

 

 

 

***

 

Базовая.

Штаб-квартира АИ.

Фрида.

 

 

Твердый палец Джеральдины Сьюзан Эски тронул опознавательную клавишу. В столбике «адресат» она снова набрала личный код своего персонального и непосредственного начальства. Огонечек внизу из предупреждающе-желтого перетек в зеленый — ее допуск еще раз подтвердили, невзирая на место и время.

Конечно, без восемнадцати три  ночи — не слишком удобный час для

нанесения визитов, автомат правильно об этом напомнил, но личный секретарь имеет кое-какие привилегии.

Фрида Лауэрс не спала.

Обставлено это было с известной долей саморекламы и вело к ужесточению дисциплины среди рядового состава — «как-вы-смеете-дрыхнуть-на-посту-когда-сама-Фрида-не-смыкает-глаз?!» Хотя на самом деле она просто никак не могла привыкнуть к укороченным базовским суткам.

Сигналу с переходного тамбура она даже обрадовалась. К тому же то, что Джерри Эски явилась лично, игнорируя комм, говорило если и не о важности информации, то хотя бы о ее конфиденциальности.

Фрида разблокировала тамбур и три последовательных двери коридора-отстойника. Коридор-ловушка — необходимая принадлежность апартаментов любой достаточно умной и достаточно богатой женщины. Он делает жизнь значительно спокойнее и гораздо, гораздо длиннее. У любой секторальной имеется длинный список всевозможных недоброжелателей, и Фрида Лауэрс исключением не была.

С некоторых пор она даже подумывала внести в этот список имя личного секретаря, одновременно аннулируя ее допуск. Но решила рискнуть и выждать. Все-таки Джерри Эски была идеальным секретарем на протяжении почти двадцати лет.

— Она на Джусте.

Два очень знакомой формы листка скользнули на стол. Фрида тронула верхний ногтем, развернула. Так и есть — переводный ордер.

Фрида чуть поморщилась. Не потому, что ей не понравилась информация. Джуст так Джуст, не лучше и не хуже. Ей не нравилась привычка Джерри Эски всегда и во всем оказываться правой. Очень неприятная привычка.

Особенно —  у подчиненной. 

Неделю назад Джерри отклонила предложение Фриды Лауэрс зачислить ее младшую племянницу в Элитный Корпус в обход всевозможных правил и даже минуя авансовый срок — по медицинским данным эта нимфеточка в честитки все равно бы не прошла. Неслыханная честь, другие бы такой привилегии добивались всеми правдами и неправдами, а потом до потолка бы прыгали от восторга и пятки лизали.

Но своему секретарю Фрида сама предложила оплатить обучение племянницы из фонда Корпуса.

Полный цикл. По высшему разряду. Без подвохов. Без выкручивания рук. Без заранее оговоренных обязательств.

Сама.

 Предложила…

Острые ногти впились в ладонь. Улыбка была сладка до оскомины:

— Выпьете со мною кофе? Местная, конечно, но достаточно неплохой сорт.

 —  Не откажусь.

Еще бы она отказалась!

По пустякам она не отказывается…

Она отказалась тогда, неделю назад.

Двадцать третье, пятница. Незабываемый день!

Отказалась от беспрецедентной взятки, высшей награды, неслыханной чести. Легко. Небрежно. Даже как-то пренебрежительно. Как от походя предложенного носового платка сомнительной свежести. Отказалась, не сочтя нужным даже просто извиниться. Не снизойдя до объяснений. Отказалась.

И оказалась права…  

Впрочем, в последнем Фрида и не сомневалась.

— Вам одну или две? Сливки, коньяк? Вы хорошо поработали, можете не сомневаться, я прослежу…

Проследит.

Обязательно проследит.

Возможно, даже повторно предложит взятку. Не эту — так другую, должно же найтись хоть что-то…

Фрида Лауэрс не любила слишком умных.

Но искала их с почти маниакальным упорством везде, куда только могла дотянуться. А найдя — носилась с каждым, как наседка с самым обожаемым своим яйцом, лелеяла, оберегала, создавала спец-условия, находила преподавателей или какое-нибудь суперовое оборудование, пробивала лаборатории и стипендии, покупала услугами и подкупала искренним восхищением и знаменитой демократичностью, оказывала нужное давление, шла на любые интриги и не гнушалась самыми что ни на есть незаконнейшими методами, но добивалась своего — рано или поздно (чаще – рано) найденный талант оказывался зачисленным в ее Штаб.

Ее считали просвещенной наставницей, обожающей новые идеи и поддерживающей дарования. Быть зачисленным в Штаб Сектора почитали за честь. Юные таланты ее просто боготворили. Умненькие такие талантики…

Она не любила умненьких. Терпеть не могла. А Джерри Эски — так просто ненавидела…

Но она никогда не сумела бы стать секторальной, позволь хоть раз личным чувствам помешать Делу. Делу, для которого умные головы были гораздо важнее сильных рук и даже преданных сердец.

Так что будет и кофе, и коньячок, и чай с конфетами. И очень-очень много очень-очень сладких улыбок. Сладких и очень-очень-очень искренних. Поскольку и Джерри Эски была не просто умна. Она была умна ОЧЕНЬ. Даже, скорее, ОЧЕНЬ В КУБЕ.

(И поставьте, пожалуйста, три восклицательных знака!).

 

***

 

Таллерлан.

Временная резервация на территории

летнего лагеря спецотряда АИ.

Х.

  

— А я вообще не понимаю, к чему вся эта мышиная возня? Дохлое солнце, дохлая планетка, полудохлая раса на уровне позднего палеолита… Ни полезных ископаемых, ни сырья… никаких металлов тяжелее кадмия, даже подозрительно! Словно специально вычистил кто! К тому же — в такой глуши… Какой там терций! Там и уран-то давно выдохся! Старое солнце, старая планета… Ткни пальцем в карту наугад — все равно найдешь получше. У них же даже ядро насквозь промерзло!

— Э-э, батенька, ничего вы не понимаете! Это же феноменальное явление — живая планета с мертвым ядром! Нонсенс! Я верить не хотел, то такое возможно, пока сам спектрограммы не пощупал, да и то поначалу думал — розыгрыш…

—…Практически нулевой, что бы там ни говорили! И для колонии она не пригодна — какой смысл осваивать мир без будущего?! Так нет же — нашлись умники, понастроили баз, а теперь бросать жалко, стало быть — положат кучу народа, их защищая и отвоевывая… Для чего, спрашивается?..

— Это же смешно — не смогли справиться с кучкой полуголых дикарей! Да одного взвода тяжелой пехоты…

— Вот только тебя с твоим взводом там и не хватало! Ты когда-нибудь пробовал работать в паре с лигистами? Нет? Твое счастье! А у нас их там под конец было в два-три раза больше, чем простых сотрудников! Когда тамошних голозадиков внекармовыми признали, я было обрадовался, чего церемониться, если они вне Круга? Ага, щаз! Сразу же защитничков понабежало, посмотрел бы я, как в таких условиях твой взвод там с чем-нибудь справился. Синьки, конечно, тоже не подарок, но уж эти…

Маленький человечек в огромных очках в дискуссии не участвовал. Он смотрел в окно на залитую дождем площадь. Острый нос и чуть выступающие вперед зубы придавали ему сходство с грызуном. Или крысой…

По стеклу шуршал дождь. Капли возникали ниоткуда, набухали, сливались, спешили вниз, оставляя прозрачные дорожки, к которым уже спешили следующие капли.

На мокром газоне стоял танк.

За  углом, у фонтана — еще один.

Двое пехотинцев лениво переругивались под навесом, третий изображал стойкого оловянного солдатика у клумбы, под фонарем поблескивала мокрая каска. Оцепление было поставлено внаглую, можно сказать — демонстративно…

—…Из-за пары-другой идиоток,  попавшихся с парой фунтов левой мятки, закрывать целую систему!.. Ну, ладно, — пусть даже и не парой и совсем не фунтов… пусть даже и тонн! Все равно!.. Аналогов-то до сих пор не найдено! Оставлять весь цивилизованную фармацевтику на голодном пайке?! Нелепо…

—… мера скорее временная, вряд ли им удастся протащить это через Сенат. Ричи, будь другом, передай мне мартини…

— Я с самого начала говорил, что надо работать! Плантации в других мирах – единственный выход… Не может быть, чтобы мы не смогли подобрать хотя бы парочку подходящих. Так нет же — польстились на дешевую рабочую силу!

—…На годы затянут обсуждение, внесут кучу поправок… Карантин продлят. Нет ничего более постоянного, чем временные меры. А тебе что?..

— Джин. Льда не нужно.

— А мне пиво.

— Пиво кончилось еще вчера…

—…просто уникальная, работать и работать! А их мозгодробильный язык?!? Я не филолог, но говорил с одним, он себе всю шевелюру разодрал. Никаких аналогов! Ни малейшей логики! У старой Берты полетели предохранители, когда они пытались провести тривиальный семантический…

— Ты слышал теорию Ника о ранних переселенцах?

— А, ерунда. Звезда не того класса. Да и такие мутации потребовали бы слишком сильный фон… Про язык я уже говорил — ничего общего.

Похожий на крысу человечек улыбнулся понимающе своему отражению в мокром стекле. Как дети, ей богу! Сразу же зашумели все вместе, задвигали стульями, предпочитая не говорить о наибольших из возможных неприятностей, словно от этого умалчивания те испарятся сами собой.

И никто ни разу даже не заикнулся о том, что каждый второй танк отмечен серебристым лигистским трилистником…

—…А когда малышу исполняется год, его вместе с одним из родителей изгоняют в джунгли! А иногда – и вообще одного, и бросают там  на месяц. Жуть! Дикие нравы! Зато выживают лишь самые приспособленные…

 —…Ну, не скажи… Язык — это, конечно, аргумент… Но как иначе ты объяснишь совместимость генотипов?

— Чепуха. Ты эту совместимость видел? Ну и где она? Покажите мне ее!

— Ты в окно посмотри — там много всякой чепухи…

— Знал бы заранее, что нас вот так, коленом под зад — послал бы к оракулу всю эту этику и правила! «Налаживание отношений», как же!!! Они же согласны были давать генетический материал, на обмен если, так сказать — баш-на-баш…

— Мерзость какая!

— Почему же сразу мерзость? Кровопускание известно с незапамятных времен, им лечили, донорство вон одно время даже почетным считалось, а какой-то пещерный исследователь даже полностью пустил свою шевелюру на обмен с изучаемыми им автохтонами… Волосы, кровь — какая разница?

— Забавный у них, наверное, обмен веществ…

— Можешь кубик крутить или гадать на кофейной гуще, что теперь еще остается? Плесни…

— У меня медицинский спирт.

— Плевать. М-м-м?..

— …да паразиты они, что не ясного? Обычные кровососущие паразиты, присосались к чему-то — и довольны! Паразитизм – высшая форма существования белковых тел, не понимаю, почему Оракул…

— …какие переселенцы?! О чем вы? Совершенно иной тип крови! Проверено, ни малейшей совместимости…

— Ну и что? Каких-то четыреста лет назад групп крови вообще было только восемь! У меня вот одиннадцатая, так что, меня бы тогда тоже за человека не посчитали и из круга выбросили — так  что ли, если по-вашему?!..

— ..Жертвоприношения! какая может быть вершина эволюции, если…

— …Д-да н-нет, я н-не думаю… Скорее, тут дело в суеверии… Примитивные н-народы всегда… М-м? Что я хотел сказать?

—…А каждую весну отбракованных младенцев приносят в жертву. На священном острове… Режут оптом. Хотелось бы взглянуть. А эта их обширная коллекция мифов об Авриках? Крылатые и вечно счастливые существа, в одно из которых любой может превратиться после смерти, если будет хорошо себя вести и не нарушать правил. Классика же! Вот и с кровью — то же самое, наверное… Ритуал.

— Передай мне мартини, если там еще хоть что-то…

— Да какая работа?!! Ты в окно посмотри! Я просто комок нервов!

— Они же на психику давят, гады!

Чисто дети. Сейчас поорут — и будут плакать. Ныть, на жизнь жаловаться.  И так — каждый день.

 Только вот знают эти взрослые дети слишком много, хотя и не понимают еще пока всей ценности своего знания. Но они — умные дети, а потому рано или поздно обязательно поймут. Если, конечно, дать им время и отобрать спиртное, которое употребляют они в количестве просто ужасающем. Они не привыкли бездельничать, эти умные дети, потому-то и пьют так, вынужденное безделье напрягает их куда сильнее, чем вынужденное же ограничение свободы. К последнему большинство из них привыкло, они и так практически всю жизнь проработали в каких-нибудь конторах большей или меньшей степени закрытости. А вот от полной информ-блокады страдают сильно и бездельничать совсем не умеют. И никогда не научатся — не те это люди. А значит, скоро начнут проводить аналогии и задавать вопросы…

Жаль. Люди они в большинстве своем неплохие. Да только вот что делать, если казавшийся безграничным запас алкоголя катастрофически подходит к концу и выхода другого уже просто не остается?..

Похожий на крысу очкарик посмотрел на часы и покинул столовую. Но вместо того чтобы сразу пройти в свой кабинет, задержался в коридоре, у большого окна, что выходило  на площадь.

На стекле мерцала новогодняя гирлянда и кружился целый ворох пластиковых снежинок. Давно пора убрать, да некому. На соседнем стекле слева топал куда-то жизнерадостный Санта-Кристо с огромным мешком. Стекло справа было пустым.

Не хотелось.

Совсем не хотелось, вот ведь пакость какая. Расслабился. Привык. Даже почти подружился. Даже надеяться начал, что не придется… Но слишком уж много эти взрослые дети болтают. Особенно сегодня. А еще через пару-тройку дней такой вот болтовни кто-нибудь что-нибудь обязательно ляпнет такое, от чего у другого кого-нибудь перемкнет пара нейронов и завопит он «Эврика» в полной уверенности, что вопить можно и нужно обо всем и всегда.

Сегодня вон уже почти что ляпнули. И пойдут трепать, попробуй, останови. Это ж ученые.

Человек, похожий на крысу, не изменился в лице и даже вздыхать не стал. Когда-то он тоже был ученым, но за долгие годы службы совсем другой конторе научился хорошо контролировать все внешние проявления эмоций. После крохотной заминки, почти незаметной стороннему наблюдателю, он оторвал пару снежинок и переклеил — одну перед носком вскинутого валенка Санты так, что теперь казалось, будто он наподдает снежинку, словно мяч. Вторую — на чистое стекло. Не по центру — немного влево и вниз.