…Я проснулся не отдохнувшим, и вдобавок с бессовестно затекшей шеей. Не знаю, как в других моделях, но штурманское кресло вертолёта Си-4 — совсем не то, что доктор прописал для сна, нудному стареющему научному сотруднику кафедры геодезии и картографии Дербендского Университета…
Утро принесло с собой беззаботную свежесть, лёгкий, прямо какой-то открыточный ветерок и такие же солнечные блики, сияющими прозрачными плёночками развешанные по подлеску, кочкам молодой весенней травы и сучьям живописного бурелома, служившего ночлегом нашему «Северину». Вацлава, по всей видимости, не было в кабине уже давно. Судя по переливчатым смешинкам и звонкому голоску Иланы, доносящемуся из салона, они (во всяком случае, она — точно), провели ночь гораздо продуктивнее и приятнее, нежели их начальник; и девушка сейчас, скорее всего, снова баловала любимого красавца-мужчину, а заодно и бравого пилота, своим бесподобным напитком. Такого нахальства я, понятное дело, стерпеть не мог, а посему выбрался из зверски упирающегося в самые малоприятные места штурманского кресла, и, мысленно втыкая себе в отсиженные места серебряные иголочки, вытряхнулся в салон, под нестройное: «Доброе утро!» – заливистый смешок Иланы и грудное всхахатывание Клима.
– Смех без причины – признак маскировки интеллектуальной недостаточности за избытком безосновательного оптимизма! – на одном дыхании выпалил я, но конец моей блещущей остроумием тирады потонул в очередном взрыве дружного хохота. – Вы с утра далеко в джунгли не бродили, нет? А то, не знаю, вдруг там какая-нибудь биологическая аномалия, с психосоматическим или нервно-транквиллизирующим воздействием, а вы, ослеплённые, так сказать, высокими чувствами, и не заметили…
Опять волна смеха. Илана, хихикая, порхнула ко мне, подхватила под руку и потащила к креслу, против чего я решительно взбунтовался, предпочтя остаться стоять возле откинутого столика, где мне уже была налита полная кружка ароматнейшего кофе и стояло блюдце из небьющегося стекла с остатками вечерней роскоши. Пару секунд потупИв на этот натюрморт, я решил всё-таки не так стремительно превращаться в таёжного аборигена, а сперва почистить зубы и плеснуть в заспанную физиономию пару пригоршней воды.
– Молодняк, вы на поверхность планеты сегодня спускались? Есть в обозримых окрестностях естественные резервуары с пригодной для внешнего применения Н2О?
– А то ж! За вертолётом, сзади. Ручей с бочажком, чистый, химанализы в норме, фон – тоже! Там щщас как раз Валь, иди, составь компанию! По пути полюбуешься на фундаментальные строения трудолюбивых ос, или кто уж там ещё это построил, — бодро отозвался Клим.
Я картинно развернулся «кругом», выудил из своего рюкзака рыльно-мыльные принадлежности и «высадился на поверхность» уже испытанным вчера способом. Тепло, ёлки-палки, прям как в Дербенде! Отползши от вертолёта на несколько метров, оглядел улей, который при свете дня, действительно, оказался более удивительной постройкой, нежели показалось вчера, в темноте и усталости. Мало того. Построек оказалось две. (Впрочем, Илана вчера тоже говорила, что там не один улей. Я, признаться, по темноте не рассмотрел, один он там или нет, зато теперь отлично видно, что два.) Я решил переварить информацию, (вместе с кофе и завтраком), а посему целеустремлённо пополз по бурелому туда, куда указал Клим. Обогнув «Северин», я разглядел край завала, (странно, оказался ровным, будто ветки там выкладывали специально!), за которым открывалась замечательная низинка с небольшим говорливым ручейком и парой тёмных заводей, украшенных синевато-зелёными мясистыми плетьми каких-то местных водяных растений. У ближайшей заводи с наслаждением плескался Вацлав. Рядом на полотенце разложены бритва, пена и зеркальце. Я решил приобщиться к зеркалу, поскорее миновал веточное переплетение, принял стоячее положение и поспешил к естественной умывальне. Вацлав заулыбался, жестом пригласил устраиваться по другую сторону от полотенца. Я сел на траву, зачерпнул пригоршню воды, плеснул на лицо. Вода оказалась чуть горьковатой на вкус и отчётливо пахла хвоей. Умывание подарило свежесть и принесло, наконец, долгожданное полное пробуждение. Образы костровища и полусгоревшей клеёнчатой тетради, плотно впечатавшиеся в сознание, подстёрлись и потускнели. Я закончил утренние процедуры, поблагодарил Вацлава за зеркальце и ожидание, и мы, перекидываясь малозначимыми фразочками, отправились домой, где нас встретила улыбкой сияющая, как начищенный пятак, Илана, и очередной клоунской выходкой – Клим, который висел вниз головой, зацепившись носками ботинок за поручень, подметая шевелюрой виниловое покрытие пола и картинно скрестив руки на груди. При нашем появлении он попытался красиво спрыгнуть, сделав кульбит, но вместо этого с грохотом свалился в кресло, понося на чём свет стоит конструктора фюзеляжа, сделавшего салон таким тесным и узким. Наконец, все расселись возле столика. Я отвинтил крышку с термос-чашки, которую предусмотрительная Илана закрыла после моего ухода, и утренняя трапеза началась. За кофе говорили много, но всё как-то вокруг да около, не по делу. Настрой был почему-то весёлый и благостный, и думать о насущных проблемах было просто лениво. Солнце карабкалось в зенит, превращая утреннее ласковое тепло в самую натуральную южную дневную жару. За открытой дверью входного люка неторопливо протрепыхалась уже знакомая синяя бабочка. Прям, курорт, благость и умиротворение… Только вот вокруг-то на самом деле не пальмы парами на берегу, а дарская тайга, и в нескольких десятков метров в этой тайге – две постройки авторства не-человеческой расы… А, да и чёрт с ними. Отдыхаем!
… Опомнился Вацлав. Как это произошло, что его выбило из общего бессмысленно-дурацкого настроя, он впоследствии объяснить так и не смог. Просто, вдруг очухался и увидел, как его друзья устраивают легкомысленную курортную вечеринку в салоне повреждённого вертолёта, рухнувшего на задворках дикой северной тайги, вероятно – в аномальной зоне, после дьявольски удачно закончившейся встречи с ураганом «Сухой лемех», способным, вообще-то, вскрыть танк с семидесятимиллиметровой бронёй, как банку сгущёнки… Мгновенно оценив ситуацию, Вацлав вытащил из-за пилотского кресла свою личную аптечку, контроль за которой он никогда никому не доверял, и достал оттуда капсулы наркоблокиратора и шприц-пистолет…
…Клим после иньекции сразу вырубился, будто тумблером кто-то щёлкнул. Илане препарат не понадобился, её «выкинуло» из эйфории так же, как и пилота. А вот мне, судя по рассказам ребят, понадобилось аж две капсулы — после первой я вообще в какое-то буйное детство впал, норовил всех непременно вытащить на лужайку играть в бадминтон… Правда, сам я ничего этого напрочь не помню, память отключилась начисто сразу после иньекции. Впрочем, мне этот препарат противопоказан, наблюдалась одно время аллергия на его активные компоненты… Но тут выбора не было, да я и не предупреждал ребят об этой старой болячке. Я сам-то о ней почти забыл, а на-ка вот, всплыла… В общем, после второй дозы вырубился я, и провалялся вдвое дольше, чем Клим. Два дня — как в чёрный колодец. Всё, что знаю о событиях этих дней, знаю только со слов ребят. Поэтому лучше я сразу вставлю в заметки описания этих событий, сделанные Вацлавом и Иланой.
>Вацлав Сибенич<
…Меня словно ударило что-то по затылку. В голове звон, перед глазами радуга… Потом исчезло всё, только звон этот немного остался. Смотрю — что за…. ! Наши себя ведут — ну, ни дать, ни взять, делегация психов на отдыхе, только что друг на дружке в лошадки не играют и вилки не грызут… Иланка подтанцовывает, то к Климке прижмётся недвусмысленно, то Силя под ручку подхватит, в глаза заглядывает. Клим, уж на что шутник-неудачник, сейчас сам себя по всем параметрам превзошёл – прыгает, вертится, по потолку пройтись норовит… Ну, обезьяна, и только. Горилла. И ржёт без передыху. Нет, он посмеяться-то любит, но – не так же, не бессмысленно, на любой поднятый палец, на любое слово. Силь, тот вообще расклеился, такое ощущение, что литр креплёного без закуски заглотил. А он ведь вообще ни-ни, не то, что креплёного, а и пива-то на дух не выносит! С ним в экспедицию идти — сразу, без компромиссов, усвоить надо: сухой закон! Мы-то его давно знаем, привыкли. Да и хорошо оно, в экспеде пить – со смертью играть, если не с чем похуже смерти. Отчасти, потому все его экспедиции, как правило, удачно и заканчивались. А вот тут его накрыло… Ну, я ему первому и всадил капсулу, из шприц-пистолета. Они с собой этот громоздкий девайс сроду не берут, а зря. У меня он всегда за креслом, вместе с аптечкой. И ампул — полный джентльменский набор. Медик из меня, конечно, аховый, но уж подобие наркотического отравления диагностировать могу. Всадил я ему капсулу, значит, с наркоблокиратором хорошим, «Преславский спецмед» делает, я его с боем у спасательских медиков раздобыл. Ну, Василик – в ступор. Стоит, как истукан, ни влево, ни вправо. Ладно, думаю, я пока с остальными разберусь. А тут Иланка ка-ак визгнет, аж уши заложило. «Ты чего, говорю, сирена! Так же заикой сделаюсь, медкомиссию не пройду – кто вас вывозить будет в Дар на прогулки?» А она побелела, как краска на лопастях, да так в кресло и сползла, где стояла. Ну, Климка – к ней, на руки подхватить пытается, а сам ржёт, как конь. Я ему – капсулу, удачно попал, в предплечье. Он сразу сложился и на пол спикировал. Смотрю – Силь опять оживился, видно, препарат начал работать, только странно как-то: Силь полез в багажную антресоль, залез туда по пузо, роется. «Чего ты там забыл, говорю?» Он выдаёт, я сам чуть не упал: «БАДМИНТОН», – говорит! «Я, – говорит, – что думаю, пошли на полянку, вон, ракетками помашем!» Да откуда у меня в «Северине» бадминтон?! Всё, думаю, Силь, точно, с катушек поехал… Дождался я, когда он правый багажник перерыл и полез в левый, и когда он на пол слез, я ему вторую капсулу-то и выстрелил. Прям в мягкое место! Ну, тут уж его проняло. Повалился, как подкошенный. Думаю, сознание потерял, наверное… Подхожу – нет, просто спит! Только – прям, мертвецки. Будто до этого суток трое вообще не спал… Я его под руки, в захват, и в кресло, сначала разложил, конечно. Пусть, думаю, отсыпается, всё лучше, чем бадминтон в вертолёте искать. Гляжу, Илана оклемалась, подходит ко мне. «Что было-то, Валь?» – говорит. А я разве ж знаю. «Поздравляю, говорю, Ланка. Мы — наркоманы». Она говорит: «Слушай, я как во сне была» – «А теперь?» – «А теперь нет, всё, говорит, прошло. Только какая-то голова как ватная. Но соображает нормально». Вот, говорю, хорошо. На вот, дальше пиши. А то из меня писатель — сама знаешь.
>Илана Поленз<
Я Илана Поленз, фотограф, медик и биолог экспедиции. Дневник передан под мою ответственность 19 дня месяца Червен года 2893, в лагере аварийной посадки вертолёта «Северин», в северо-западной части Дарской тайги. Ой, сейчас спрошу у пилота точные координаты. Вот: 64,2грд. северной широты, 42,8грд. восточной долготы. Вообще, эти записи должен вести начальник экспедиции, Василик Свартмэль, но сейчас он болен. Сегодня утром со всеми нами произошло нечто странное: мы словно попали под мощное внешнее наркотическое воздействие, вследствие которого стали вести себя, мягко скажем, неадекватно. Воздействие продолжалось с момента пробуждения (а мы с Климом проснулись в восемь часов утра, это я ещё помню отчётливо, встали ещё через полчаса, это тоже хорошо помню, но к делу это не относится.) А вот то, что было после, я помню всё хуже и хуже, пока память не отключается совсем. Помню, как варила кофе, угощала мужчин, но вот что я говорила, что отвечали мне – не помню совсем. Такое ощущение, что всё остальное время, вплоть до двух часов дня, когда со мной ЭТО перестало происходить, моё сознание было заполнено молочно-апельсиновым миксом с мороженым и имело вид хрустального мелко-мелко гранёного бокала, медленно вращающегося в свете солнечных лучей. Не скрою, приятно было ужасно! И так весело, легко… Хотелось делать всякие глупости и танцевать босиком… А потом – словно стукнули тяжёлой сырой подушкой сзади. Я отключилась, и, кажется, упала. Пришла в себя в кресле вертолёта нашего, «Северина». Голова только будто ватой набита, а так – ничего. Спать совсем не хочется, никаких глупостей – тоже. Только того, что было с утра и до двух, так до сих пор и не помню. Клим и Василик очень крепко спят в креслах. Вацлав не спит, он пришёл в себя примерно так же, как я, только чуть-чуть раньше. Он успел сделать Климу с Василиком пневмоиньекции общей наркотической блокировки препаратом «Антрексан-дельта», после чего их состояние перешло в стабильный сон. Василику иньецировать препарат пришлось дважды, в то время как на более рослого и массивного Клима подействовала первая же доза. (Странно! Как проснутся – выясню подробности, если вспомнят.) Сейчас состояние ребят стабильно, и я смогу выйти из вертолёта, чтобы сделать подробные анализы воздуха и воды из ручья.
15ч 10мин.
Сходила наружу, взяла пробы воды и воздуха. Как ни странно, самые подробные анализы, которые возможно сделать в условиях полевой лаборатории, не выявили абсолютно никаких отклонений от нормы: и воздух, и вода совершенно чистые, без каких-либо необычных примесей. Очень, очень странно… Буду делать анализы каждые три часа, чтобы выявить возможное кратковременное появление примесей.
На улице жара стоит, прямо как у нас в Дербенде. Внешний термометр тридцать два градуса показывает, и это – в северной части тайги! Не иначе, угодили мы в одну из тех пресловутых аномалий, о которых в каждом кафетерии по Университету разговаривают – вот, мол, туда бы на практику… И биологи, и химики, и журналисты, и даже от филологов такое слышала! Мол, говорят, там остатки потомства каких-то поселенцев живут, ещё с досумеречных времён – вот фольклор бы пособирать! А наши девчонки такие красивые легенды рассказывали – будто там, в этих аномалиях, источники есть какие-то, если искупаться в них – ну, там… В определённое время и при определённых условиях, в общем… Килограммы лишние отовсюду – пшик! И – фигурка Хлои Миллер… Ну, и молодеешь на пару-тройку лет. А ещё, говорили, грязь там бывает в болотах, ярко-голубая, так из неё маски неделю поделаешь, и кожа – бархат! Никаких тебе точек, сыпи, даже веснушки сходят. А, кстати, раз такая теплынь, искупаться, что-ли? Все спят, кроме Вацлава, а от него только ноги торчат из мотора. Барабанить он, что-ли, учится – гремит по трубам каким-то уже час, наверное. Пойду искупаюсь, потом надо будет тут прибраться – такой мы утром свинарник устроили, ужас. Потом опять анализы сделаю… И, кстати, надо будет сделать анализ крови – себе и Вацлаву. Эх, сразу надо было! Не додумалась…
Ну вот, искупалась! Восторг! Непередаваемо! Особенно, когда вторые сутки без душа, а тут ещё такая жара. Не знаю, кто как, а я точно помолодела! У-ууххх! Так, ладно… Долго плескалась, теперь сперва – анализы, потом — уборка.
Сделала анализы крови, себе и Вацлаву (едва его дозвалась, вылез – как трубочист! «Не мог, – говорю, – протереть там всё тряпочкой сначала?» А он в ответ: «А это что – не тряпка?» – и на комбнезон свой показывает! Мальчики — это диагноз… «Да, – говорю, – теперь тряпка, без сомнений…») А кровь абсолютно нормальная. У Вацлава, правда, очень высокое гематокритное число, пятьдесят шесть процентов, но оно у меня и у самой всегда завышенное, вот и сейчас пятьдесят два… Спросила его, так, на всякий случай, не надеясь на ответ: не знает ли он, случайно, какой у него обычно гематокрит анализы показывают. Ну, естественно, не знает! «Вы ж, лётчики, перед каждым вылетом проверяетесь, анализы сдаёте!» А он мне: «И что с того? Мне говорят: «Норма», – если нет, то как лечиться надо – и всё» Ну, без комментариев!
Принесла с ручья свежий образец воды. Прихватила заодно лист растения из заводи. Судя по внешнему виду – плакун-трава широколистая, так-то она по всем зонам с умеренным климатом растёт, только вот она вообще-то – сухопутная. Есть в роду плакуновых и водные виды, но уж никак не широколистная, это любая школьница старше пятого класса знает… Я потому и взяла образец, надо проверить, что с ней не так, с чего вдруг она на водную жизнь переквалифицировалась. Вечером сяду, рассмотрю всё подробно.
18ч.15мин.
Анализы воды и воздуха опять ничего нового не показали: и те, и другие просто отличные! Ладно. Всё равно буду делать каждые три часа, как решила. Ведь что-то же на нас воздействовало! Интересно, что анализы покажут завтра утром?!
Ну, Василик, проснись только! Заглянула в начало этих записок – он, оказывается, меня втихушку разглядывал, пока я делами занималась! Нахал! «На меня небось, так не посмотрит…» – а почему я на него вообще смотреть должна?! Ещё и тут всё это написАл, как на исповеди! Всё. Проснётся – вообще с ним не разговариваю, ни слова. Бойкот! Комбинезон у меня дорогой, видишь ли, красивый, позавидовал! Разумеется, красивый – я же им с грязных моторов масло не вытираю!
Пока убиралась, решила музыку послушать, успокоиться немного. Сильно на Василика разозлилась. Взяла Климкин шлем, надела, включаю – а там стоит запись какого-то не то заседания, не то диспута… Нудятина, я не разобралась, что там к чему, но там имя в выступлениях несколько раз мелькало – поэт этот, начала века, я ещё вечно забываю его – Лышко Лютенвальд, стихи у него забавные, некоторые очень красивые попадаются… Значит, всё-таки говорят о нём, только не во всеуслышание. А Клим говорил — никто, мол, ни слова, ни полслова… Надо будет у него спросить.
21ч.10мин.
Сделала очередные анализы. Снова – норма. Жара под вечер спала, приятно так на улице! Пофотографировала ульи, днём, при свете. Такие они странные! Сколько нам про них рассказывали, о такой форме никогда не говорили. У одного леток большой, круглый, прямо низко так. Наверное, с земли долезть можно… Ребята проснутся, надо будет уговорить их сходить туда, раз уж мы всё равно тут застряли. Вацлав сказал, чего-то у него там важное поломалось, насос какой-то отказал, и теперь топливо в мотор не подаётся.
Сейчас соображу ужин, потом схожу, наверное, ещё раз искупаюсь, на ночь, пока ещё тепло, сделаю последние анализы за сегодня, и – спать. Надо будет на всякий случай наружную дверь запечатать и закрыть все окна. Попрошу Вацлава вентиляцию запустить, она с химическим фильтром.
Всё, поужинали, салатик сделала по-быстрому, рагу из консервов сообразила, ничего так получилось, вкусненько, и не очень калорийно, на ночь-то. Сходила, искупалась. Божественно! Вода – просто чудо какое-то! Вацлава позвала – ни в какую! «Я что, лягушка, в луже купаться!» Так… А это я, значит, лягушка?! Ну, и ходи грязный. Нет, умыться-то он сходил. Но это ж совсем не то! Всё. Анализы – и спать. Только двери и окна позакрываем. Вацлав уже включил вентиляцию.
0ч.05мин.
Анализы без изменений. На всякий случай вытащила кислородные маски, на всех, пусть будут под рукой — мало ли что. Вацлав одобрил, только бы, мол, если что – не проспать, успеть надеть! Ладно, там посмотрим, а когда они под рукой – спокойней как-то. Ребята спят, как пожарники. Повернутся с боку на бок – и дальше сопеть… Вацлав в кабину ушёл, «спокойной ночи» пожелал. Да уж, лучше пусть она будет спокойной! Всё. Я – спать!
Будильник запищал ровно в восемь, я подскочила, словно на экзамен. С чего это вдруг? Терпеть не могу так вот вскакивать… А-а, да, вспомнила! Я же вчера так и не посмотрела траву, которую принесла из ручья! А сейчас надо быстренько анализы сделать, ведь вчера эта эйфория началась тоже утром. О-оо, вот я дура… Не судьба была вчера воды-то принести оттуда, чтоб умыться, не выходя из вертолёта! Теперь придётся делать анализы прямо в таком вот виде, сомнамбульском…
8ч. 23мин.
Сделала анализ воздуха! В воздухе огромная концентрация пыльцы какого-то неизвестного растения, определить пока не смогла, ни в одном справочнике ничего подобного нет! Буду искать. За водой не ходила. Прежде, чем открывать внешнюю дверь, надела кислородную маску, растолкала Вацлава и заставила его надеть тоже. Сейчас так в них и сидим, общаемся записками. Дверь закрыли. Концентрацию пыльцы в салоне после выхода проверила, низкая. Но масок всё равно не снимаем. Пошла подробно исследовать пыльцу. Следующий анализ – через час, и так – пока концентрация пыльцы не начнёт меняться. Журнал беру с собой, чтоб записывать результаты сразу же.
Спорово-пыльцевой метод показал, что пыльца принадлежит растению вида ДЕРБЕНИК, или — ПЛАКУН-ТРАВА!!! Становится всё интереснее!
Плакун-трава – типичное растение умеренной зоны, для него убийственно «жёсткое» солнце юга… Ага, значит, я гипотетически знаю, как очистить от неё хотя бы помещение! Инфракрасная лампа у нас, точно, есть… Щщас…
Провела эксперимент с инфракрасной лампой – замечательно! Стопроцентная гибель всей активной пыльцы. Теперь понятно, почему пыльца пропала после полудня: самое жаркое и самое жёсткое солнце её просто убивает! Остаётся выяснить, почему она не появляется, например, вечером, до захода солнца… Хотя, возможно, цветки этого чудесатого вида плакун-травы просто закрываются к вечеру! Это придётся уже пронаблюдать непосредственно на растении. Пошла в салон, обезвреживать там всю оставшуюся пыльцу!
Включила лампу. Высунулась, взяла очередную пробу воздуха, сделала анализ – ничего, кроме всё той же пыльцы, только в ещё большей концентрации! Ёлкин хвост, да на этом материале можно же кандидатскую написать! «Психотропное влияние пыльцы мутировавшей разновидности плакун-травы широколистной на психику высших млекопитающих»!
Проверила воздух внутри салона. Чисто! Ни одной пылинки… Пыльцинки… Тьфу. В общем, вся пыльца сдохла!
Ой! УРААА!!! Климка проснулся!!!