– Ой!
– Ай!
– У-у-у…
Три головы столкнулись, стоило технику уйти. Только зря шишки набили, с обратной стороны экрана был обычный гладкий пластик. Тот же, что день, неделю и месяц назад. Тот же, что и всегда.
Ни кнопок, ни рычажков, и что он там делал, техник этот?..
Над выходом замигало жёлтым. Прогулка, а там и до обеда недалеко.
В честь пятницы шли толпой по одному маршруту. Не торопясь, чтобы запыхаться, но не вспотеть.
Тропа петляла по лесу, между сосен и берёз, их верхушки проглядывали сквозь радужную плёнку поля. Плёнка гнулась, по ней текли, извиваясь и ветвясь, потоки воды. Снаружи шёл дождь.
Впереди маячили синие мундиры: воспитатели тормозили торопыг. Другие сзади подгоняли отстающих.
Это Ивась знал точно.
Он заболел два года назад, в первый и пока последний раз в интернате. Замёрз во время помывки или недосмотрел персонал, и ему досталась влажная пижама? Сейчас и не скажешь. С начала прогулки он рванул вперёд, ему казалось смешно и странно, что остальные тащатся как улитки. Потом заболели горло и голова, он сел прямо на тропу и сидел, пока его не догнали воспитатели. Они что-то говорили, ругались, потом спину ошпарило как крапивой. Ивась хотел встать, но не смог. В голове зашумело, побежали перед глазами вдаль бесконечные колонны муравьёв, а потом всё пропало.
Он очнулся в комнате, похожей на палату, только меньше и наряднее. Кровать его стояла у стены, только не серой, а цветной, с яркими рыбами и птицами на обоях. Вдоль другой стены Ивась увидел шкафы с кнопками и экранами. По экранам метались тонкие линии и нити, как в их игрушке, только гораздо, гораздо больше. Ещё из шкафов выходили толстые шланги, и все они кончались под его кроватью.
Неподалёку он увидел девушку. Они сидела и внимательно смотрела на линии. Не воспитатель, потому что в белом халате и без очков. Девушка повернула к нему голову, улыбнулась, – и тут он снова заснул.
Назавтра Ивась проснулся в своей палате и здоровым, как остальные питомцы.
Так он узнал, откуда возвращаются больные тогда, когда они возвращаются. Но такое бывало не всегда. Один мальчик из их палаты заболел, — и больше его не видели. Куда он делся? Никто из воспитателей не рассказал, что с ним случилось.
– Она здесь? – спросил Ивась у Димона, который, пыхтя, «прогуливался» рядом с ним.
– Кто?
– Алина твоя ненормальная.
– Я говорил, – буркнул Димон, – её даже моют отдельно!
– Это странно, – сказал Ивась. – Не гуляют только больные. Она больная? Почему в палате, а не в больнице?
– Откуда я знаю?! Сказал же, ненормальная!
– Придумал ты эту Алину. Не может такого быть.
– Ах, так? – зашипел Димон. – Сегодня же… после обеда… покажу. Сам не откажись!
– Почему я откажусь?
– Потому что. Прилипнешь к джойстику — не оторвать! Все вы такие.
– И ты такой, – сказал Ивась.
– И я, – кивнул Дима. – Вот и не раздумай.
От гуляний, а темп воспитатели задали — ой-ой-ой! – у питомцев разыгрался нечеловеческий аппетит.
– Я готов сожрать собственную руку, – бухтел Димон и грыз ногти. Назад они уже не шли, а волочились.
– Да, – сказал Ивась. – Но лучше мороженого. Помню, я ел мороженое. Шоколадное.
– Не знаю, что это, – ответил Димон. – Я помню перловую кашу. Дали бы мне тазик каши — проглотил бы не задумываясь!
– Это вкусно?
– Ничего лучше не ел!
Дневная пайка — брикеты солоноватой студенистой массы — уже ждала их в палате. Питомцы шуршали упаковками, жадно жевали.
– Ну, что, – спросил Дима, – пойдём?
– Зачем? – сонно откликнулся Ивась. Спать после еды захотелось необыкновенно. Глаза закрывались сами собой, не хотелось ни двигаться, ни говорить, а уж куда-то идти…
– Мы хотели… – сказал Димка. – Куда-то идти. Не помню. Помню — хотели. Куда — забыл. Ты не помнишь?
Ивась напрягся изо всех сил.
– Помню, – радостно проговорил он. – Алина. Которую купают.
– Правильно, – ответил Дима и уснул.
Ивась с минуту ждал ответа, а потом сам провалился в сон. Ему снилась загадочная девочка Алина, которая не ходит на прогулки и не бегает. Он поливал её водой в пустой душевой, потом тёр огромной мыльной мочалкой, смывал пену, но Алина всё равно оставалась грязная. Такая чумазая, такая чёрная, что он так и не увидел того, что хотел.
– Пошли сейчас, – твёрдо заявил Дима перед ужином. – Потом опять не до того будет.
– Поймают…
– Ты сам хотел, – надулся Димка. – Мне-то что, есть и есть, а ты сам спрашивал. Испугался, да?
– Сам ты испугался. Двинули. Прямо сейчас, – нехотя сказал Ивась. Он потерял к этой неизвестной Алине всякий интерес, но ведь он обещал?
Напрямую до девочек подать рукой, их палата сразу за смотровой, но напротив — комната воспитателей. Ходили слухи, что воспитатели никогда не спят, и даже не едят. Никто из воспитанников этого не видел, а значит, взрослые всегда на посту, и мимо них никак не проскользнуть. Ивась даже слегка обрадовался: их увидят и развернут обратно, и обойдётся без наказания, ведь ходить к девочкам строго запрещено. Укол хлыста в задницу — это и не наказание вовсе. Поболит и перестанет.
Над дверями загудело, вспыхнуло сразу пять сигнальных фонарей.
– Восьмой… – сглотнул Димка.
Все цвета одновременно – очень редкой сигнал, бывает раз в год. По нему надо встать у кровати и ждать команды.
Под фонарями появился воспитатель. Просто молча встал, ничего не предпринимая, но кровати защёлкали и сложились гармошкой. Получились брикеты — вроде обеденных — только с ручкой. Воспитатель махнул рукой, и питомцы, подхватив каждый свой груз, потянулись в коридор.
– Это восьмой, понимаешь? – торопливо прошептал Димка.
– Ну и что? – не понял Ивась.
– Ну, как ты не понимаешь! – заговорил приятель. – Мы здесь восемь лет уже, скоро всё!
– Что — всё?
– Вообще всё! Не будут же нас держать тут всю жизнь?
Ивась так привык к бесконечному течению дней, к тестам, помывкам, цветным ниткам на экране и джойстикам в руках, что совсем забыл — это не навсегда! Что-то будет потом, но что?
Каждый год они переезжали в новый блок. Вот так, взяв кровать за ручку. По привычной гофрированной трубе в новую палату, обычно такую же, как и прежняя.
– Вот она! – толкнул его под руку Димка. – Алинка!
Впереди воспитатель медленно вела за руку худую рыжую девочку. Та шла как слепая, с трудом переставляя ноги и запинаясь на ровном полу. Кровать, что было вовсе невероятно, воспитатель тоже несла сама.
Девочки давно оставили позади странную пару, их обгоняли уже и мальчишки; Ивась, обходя слева, оглянулся.
Алина зажмурила глаза, а лицо перекосило ужасом. Она боялась того, что впереди, и только хватка воспитателя, железная, а не осторожная, заставляла её переставлять ноги.
Страх и неуверенность заразны. Ивась тоже запнулся и полетел бы носом в пол, не подхвати его Димка.
Через несколько дней они всё-таки совершили вылазку к девочкам. Отложили ужин в сторону, чтобы не заснуть, и выскользнули из палаты.
Дверь к воспитателям оказалась открыта, а сама комната из коридора выглядела пустой. Ивась и Димка не стали рисковать и на цыпочках пробежали мимо.
Палата девочек ничем не отличалась от мальчишеской. Те же серые стены, те же слепые сейчас плафоны фонарей над входом. Такие же голые кровати — и спины обитательниц перед экранами.
Алину Ивась узнал сразу. Никогда раньше не видел он ослепительно рыжих волос — и такой игры! Джойстики стонали в её ладонях, указатели — не один, а сразу три! – летали по экрану. Ивась едва опознал игру: поле заполняли не только нити, но и множество иных фигур — многолучевых звёзд, кривых решёток, крестов, мохнатых шаров.
Ивась подошёл ближе и заглянул Алине через плечо.
Лицо её застыло в равнодушной маске, глаза смотрели в одну точку — куда-то в стену, за экран, а руки жили своей деятельной, отдельной жизнью!..
– Так не бывает… – сдавленно сказал Димка.
Щёлк! Оранжевая пастилка выскочила из панели и упала в пёструю кучу на полу. Алина не обратила на выигрыш внимания, даже не пошевелилась.
Щёлк! Щёлк!
Игровое поле заполнили фигуры, в глазах Алины мелькнуло недовольство, и почти сразу поле очистилось.
Подошла Лиза один-три-семь-девять-первая, зачерпнула не глядя пастилку из кучи и протянула её со словами: – Ешьте.
– Как она это делает? – спросил Димка.
Лиза сонно пожала плечами:
– Не знаю. Это важно?
– Но это же…
– Зачем вы здесь?
Приятели чуть не подпрыгнули. Воспитатель девочек стояла, покачиваясь, позади и крутила в руках силовой хлыст. От неё пахнуло чем-то странно знакомым, из старой жизни.
– Мы не… – начал Ивась.
– Уходите отсюда, – сказала воспитатель и тихонько кольнула Ивася хлыстом в спину: – На место, ягнятки, на место! Эта девочка не про вас…
В коридоре застучали каблуки.
– Ну?! – прикрикнула воспитатель.
Парни выскочили наружу и сейчас же вжались в стену. Навстречу двигалась целая процессия: воспитатели в синем, с хлыстами, в очках и фуражках, а среди них — молодая женщина в сером мундире.
Перед тем, как зайти в палату, Ивась не выдержал и обернулся. Женщина в сером, обнимая Алину за плечи, вела её к выходу. Алина прижималась к её плечу и, кажется, плакала.
Автор публикации
