(зимняя экспедиция 2897)
Первая часть
Нам ночами июльскими не спать на сене
Не крутить нам по комнатам сладкий дым папирос
Перелётные ангелы летят на север,
Их нежные крылья обжигает мороз.
А. Городницкий.
Вертолёт оторвался от земли. Саша, как обычно, сидевший в самом дальнем кресле, глянул в иллюминатор (тайга под хмурым небом и снег, снег, снег) и отвёл взгляд. Вчера он поругался с приехавшей в гости тёщей и посему пребывал в мрачном расположении духа. «Опять в Дар, опять с оголтелой четвёркой и Вацлавом, – пожаловался он сам себе. – Нет, ну, когда Грася начинает причитать, что я опять в экспедицию улетаю, с этим ещё можно справиться: слова ласковые, доводы убедительные, в конце концов, экспедиционные пообещать ей отдать в безраздельное пользование — и всё, кончились причитания. Да я понимаю, что тяжко без мужика в доме, но… Она же у меня умная девочка, понимает, что никак я не могу всё это бросить. А эта старая дура… Надо ж ей было приехать в гости, как раз перед отлётом. Я всё понимаю: она, конечно, мать и за дочь переживает, но в нашу жизнь лезть-то зачем? И по солдатам моим опять прошлась, а то, что я Маришке дом для кукол сделал, в котором даже диоды в светильничках загораются, как-то никто не вспомнил! – он невольно улыбнулся, когда вспомнил, с какой неохотой дочка ставила крышу домика на место. – А Грасе вообще нервничать нельзя, шестой месяц как-никак. Эх, опять в Дар, быстрей бы обратно», – он откинулся и попытался задремать. Не получилось. Впереди сидели Клим с Иланой, перед вылетом Штрудофф сказал, что его жена на четвёртом месяце. «И как он её пустил? И как Свартмель её принял? Оставили бы женщину в положении дома сидеть. Хотя, эту оставь, попробуй. Нет, хорошо, что Грася у меня покладистая». Саша предпринял ещё одну героическую попытку заснуть и тут понял, что вертолёт пошёл на снижение. Он хлопнул Клима по плечу:
– Это ещё что за новости?
– Сейчас увидишь!
Все застегнули куртки и надели шапки. «Северин» сел на широкую поляну, посреди которой был расчищен снег. Саша с удивлением рассматривал заснеженный лес. Василик и Иминай подошли к двери. Свартмель открыл дверь, а девушка махнула кому-то рукой. В салон забрался старик в добротной зимней одежде с рюкзаком на плечах, а за ним двое мальчишек лет десяти в драных куртках и таких же штанах. Дверь за ними сразу захлопнули, Иминай усадила незнакомцев в кресла и дала Вацлаву знак взлетать. Саша вытянул шею, но рассмотреть пассажиров ему не удалось – мешали спинки. «Северин» поднялся над тайгой и лёг на курс. Только сейчас метеоролог заметил, что летят они не тем маршрутом, что обычно. Две салонных печки работали на полную, прогревая порцию морозного воздуха, ворвавшегося вместе с незнакомцами. Когда стало тепло, поплыл запах. Сначала Саша не понял, что к чему, потом принюхался к тошнотворной смеси и понял, что это запахи грязных тел, нестираной одежды и… запах нави.
Вертолёт стрекотал над заснеженной тайгой, тучи — бескрайнее тёплое одеяло – сделали своё дело, по сравнению с прошлой неделей сильно потеплело, аж до минус восемнадцати. Пока летели, Иминай и Илана дали мальчишкам бутерброды и пузатый зелёный термос, старику достался кусок канди — сахарно-медового теста. Когда «Северин» сел, Саша остался на месте, не по себе ему было от этого ритуала приветствия. Вышла Иминай, потом Клим с Иланой, затем Василик шепнул пассажирам, чтобы те выходили. Метеоролог подождал, пока они покинул салон, стоять рядом с этой дурно пахнущей компанией не хотелось.
«А оказывается, васпы пахнут куда приятнее, чем немытые люди, – отметил он про себя. – Интересно, зачем их сюда притащили?» Любопытство в очередной раз победило, и Саша высунулся наружу. Здесь было так же пасмурно, как в Выгжеле, но снега на земле не было, да и васпы, уже принявшие положение стоя, были не в шубах и дублёнках, а куртках и рабочих комбезах. Вдохнув свежего воздуха, он оценил, как воняло у них в салоне. Разглядеть незнакомую троицу не удалось, они стояли к нему затылками. Один паренёк, что повыше, был в грязно-фиолетовой куртке с подвёрнутыми рукавами, свисающей до середины бедра, чёрных штанах и ботинках; другой совсем мелкий, на нём была потёртая чёрная куртка на синтепоне, местами торчащем наружу, из которой он вырос ещё в прошлом году, тонкие брюки, не дотягивающие до уровня щиколоток, а обут мальчишка был в сапоги на плоской подошве, на которых сохранились дорожки клея, в котором отпечатались сидевшие там когда-то стразы. В том, что их одежда происходила с помойки, Саша не сомневался. Он по привычке пересчитал шеренги: четыре коричневых кителя, тридцать пять серых комбезов и цветник (Виолетта, Роза и Маргарита) в зелёных. Розочку и Маргаритку притащила из Славена в прошлом году Илана, перерождение они прошли тем же летом. Население гнезда рассматривало пацанят с любопытством: конечно, посторонний наблюдатель сказал бы, что у них были «каменные рожи», но Саша научился читать эмоции на невыразительных лицах ос. Особенно заинтересовались ими командиры. Цветник, по всей видимости, размышлял, достанутся им эти игрушки или нет. Тот же посторонний наблюдатель предположил бы, что они умилились при виде малышей, но Саша знал, что оски во время прохождения кокона навсегда расстаются с материнским инстинктом и подпускать их к детям после этого нельзя. Молчание кончилось и гнездо зашумело, принимаясь за дела. Между собой васпы могли общаться только при помощи слов, неслышимая речь — привилегия беседы с Королевой. Старик ушёл с командирами в их улей, а пареньков увели в баню.
Саша подошёл к Киру, тот улыбнулся, отчего шрам на щеке превратился в рисунок колодезного журавля:
– Здравствуй.
– Здравствуй, Кир. У меня подарок есть, – он достал из-за спины плоскую коробку, – это набор резцов.
Кир открыл коробку, улыбнулся ещё шире, начал перебирать резцы.
– Цветок, который ты прошлым летом вырезал, Иминай около кровати поставила.
Кир и бровью не повёл, но Саша знал, что у друга сердце ёкнуло. После перерождения он потерял способность целиком ощущать Королеву, то есть он слышал, что Она говорит, но любое событие между посещениями гнезда было для него тайной. Человек остался доволен и решился задать ещё вопрос:
– Слушай, а откуда этих оборванцев взяли?
– Прибывший, Ворх, по западной ветке добирался, в Торе к нему эти двое прицепились, он решил их на свой страх и риск сюда притащить. Мы давно говорили, что Гнездо стареет, нужны неофиты.
Саша решил, что на данный момент информации хватит:
– Пойду «Северин» разгружать.
– Есть идея, как ветряк более эффективным сделать.
– Да? Поделись.
Они пошли к вертолёту, рассуждая о форме лопастей и лишнем ветре. Иминай и ответственные за пасеки ушли проверять пчёл, а Илана с ребятами остались руководить разгрузкой. Разгружались долго, на этот раз кроме топлива и продуктов привезли всякие хозяйственные нужности и полезности. Саша прикидывал, сколько денег уходит на поддержание жизни гнезда, и диву давался. Он как-то спросил у Иминай, откуда такие прибыли у семьи научных сотрудников, на что она сказала, мол, какие прибыли — сплошные убытки. А Клим на этот же вопрос выдал непонятную шутку о девочке Пеппи Длинный Чулок. К Илане и Василику подходить было бесполезно, их хоть калёным железом пытай — не ответят. К «Северину» подошёл Як, поздоровался и стал выбирать то, что предназначалось его мастерской. По ходу жизни гнезда возникла необходимость ремонтировать одежду и обувь, а значит, кому-то надо было осваивать профессии портного и сапожника. С этим успешно справлялись Як и двое васпов под его началом. Он осмотрел наборы игл, пучок молний и прочую мелочь, но особенно доволен он остался, когда увидел рулоны ткани и пощупал их. Илана защебетала, как пичуга в солнечный день (ткань закупала она). Портной сказал, что этого хватит на текущие нужды, но в следующий раз надо будет привезти ещё. Саша прикинул, сколько метров в каждом из рулонов и подумал: «А вот интересно, а тридцать лет назад, когда при старой королеве в ульях жили тысячи васпов, как они с обмундированием вопрос решали? Ладно, портных обучить, вон, Як с напарниками махом освоились. А ткань в таких количествах где они брали? А обувь? Неужели Иминай права, и их Эгер снабжал всем необходимым…» Он поёжился, взял ящик и потащил его входу в подземелье.
После ужина все сразу отправились спать. Саша позволил уговорить себя на этот раз пожить в подземелье, гонять в «Северине» печку ради его царственной особы Вацлав не хотел. Кир проводил его в спальню: узкую комнату, в которой были только деревянная кровать и тумбочка, на дверце которой был вырезан портрет Граси. Пока Саша не верил своим глазам и пыхтел, вместо того, чтобы поблагодарить друга, Кир хлопнул его по плечу, усмехнулся и вышел. Он был доволен.
Саша вздохнул: подземелье васпы устраивали сообразно своим представлениям о комфорте. На кровати стопкой лежали два одеяла, пододеяльник и простыня. Он постелил пенку, на неё оба одеяла, простынь запихал в спальник, разделся и залез в него. Дотянулся до тумбочки и провёл пальцами по изображению Граси. Усмехнулся: теперь он понял, куда делась фотография, которую он таскал с собой в экспедициях. Подумал выключить свет и содрогнулся. «Ладно, привыкну, к запаху привык и к этому привыкну», – подумал он, но свет гасить не стал.
Вяло позвал Морфея, хотя уже догадался, что у него и без Александра Славко клиентов хватает. Перед глазами стояли лица этих мальчишек: худые, с нездоровым цветом, лихорадочно бегающими глазами при виде еды. Борислав и Горислав, десять и девять лет, дети какой-то спившейся бомжихи, ошивавшиеся около вокзала в Торе. Как и почему они увязались за васпой — кто их знает. Может он пообещал им что-нибудь такое, от чего дети не смогли отказаться? Он вспомнил, как Славка за ужином утащил под стол кусок хлеба и спрятал его под футболкой. Иминай встала, наклонилась к нему и сказала, что он может оставить его себе, но в этом нет нужды, потому что больше он не будет голодным. «Этим многого не нужно — крыша над головой и хотя бы какая-то еда каждый день, – подумал он. – Скорее всего, их уже готовят к посадке в кокон. Месяц – и родная мать их узнать не сможет. Хотя… Нужны они своей матери. Это же готовые васпы — их били, предавали, морили голодом, и кто знает, что им ещё пришлось пережить. А ведь такие бабы, как моя тёща, которые готовы кому угодно порвать глотку за своих детей, даже если узнают, что эти бомжата пропали – перекрестятся только. Человечество никогда не избавится от нави, потому что само создаёт её каждый день», – он перевернулся. Мысли потекли в другую сторону: «А вот интересно: Иминай говорила, что в пчелиной семье не только матка влияет на рабочих пчёл, но и обратная связь есть, и неслабая. Кир сказал: «Мы давно говорили, что нужны неофиты». Так что же получается: Иминай поддалась их влиянию, или Ворх на свой страх и риск действовал с её молчаливого одобрения. В любом случае, зачем ей молодые васпы?» Он долго ломал над этим голову, в конце концов уснул, а снилась ему земля, которую не было видно из-под шевелящегося чёрно-желтого покрывала.
Саша проснулся, посмотрел на часы: «Ну, ни то, ни сё, – до подъёма оставалось семь минут, – ночь пролетела, а будто всего час поспал». Встал, оделся и пошёл умываться.
В столовую он пришёл тоже раньше всех. Обычно люди садились во главе дальнего от входа стола, рядом с Иминай, он сел на край скамейки и стал ждать. Повар с дежурными брякал за перегородкой кастрюлями и посудой. Саша вспомнил, что прошлым летом пчёлы подлетали к нему, касались усиками и улетали обратно, но его не ужалили ни разу. «Похоже, даже кожа у меня васпами пропахла. Я — собственность гнезда, потому трогать меня нельзя», – усмехнулся он про себя. Вскоре стали подходить васпы, а с ними запах нави. Он сделал несколько глубоких вдохов, чтобы скорее принюхаться. Саша подумал, что теперь узнает васпу, даже если он будет загримирован и полит дезодорантом. Их визитная карточка – движения: резкие, отточенные, экономные. Стоят до последнего с безучастным выражением лица, а в следующую секунду оказываются рядом. Каждый в отдельности – старик, двигающийся так, будто каждый шаг отдаётся болью в изломанном теле, а вместе… Саше показалось, что реальность поплыла, и не было никаких васпов – из неосвещённого коридора к окну раздачи, а потом к столам ползла серая змея, состоящая, как дождевой червь, из сегментов. Он смотрел и смотрел на новые сегменты, появляющиеся из прохода, и его кишки заворачивались против часовой стрелки; вдруг прямоугольник входа залило золотым светом, видение задрожало, смазалось и исчезло. Вошла Иминай, рядом с которой щебетала Илана, за ними — Василик, внимательно слушающий Клима, и Вацлав. Только сейчас он увидел, что подруги двигаются по-разному: Илана легко и грациозно, а Иминай… её движения неуловимо напоминали движения васпов, плавные, даже немного замедленные, но точные, как кончик кнута, рукоять которого – в ладони мастера. Потом появились командиры и летописец. Кир чем-то выделялся из команды в кителях: то ли двигался он свободнее, то ли взгляд у него был живее. Последними вошли оски: фигуристая Виолетта и стройные сёстры-двойняшки. «Надо же, – подумал Саша, – летом были подростки ни-груди-ни-попы, а сейчас вон какие девицы, меньше девятнадцати ни за что ни дашь! И лица у них изменились, после кокона были такие симпатичные мордашки с пухлыми щёчками, а сейчас — скулы резкие, да и вообще черты заострились. Хищницы, что скажешь». Сёстры почувствовали, что за ними наблюдают и посмотрели на мужчину. Двигались они синхронно: одновременно оглядывались, садились или вставали, одинаково расставляли предметы, всегда тянулись к одному куску хлеба и пытались взять одну конфету. Саша на всякий случай уставился в пол, он припомнил, что Илана сказала как-то: «Сёстры — уникальный эксперимент. Ими предположила, что если два организма пройдут перерождение в одном коконе, то оба мозга получат возможность синхронизироваться, образовывать идеальный тандем. Правда, я волнуюсь, что если сестрички получат возможность суммировать мощности своих сознаний, то и контролировать их будет в два раза сложнее».
– Саша, приветики! Ты сегодня не завтракаешь?
Он поднял голову: оказывается, оголтелая четвёрка уже расселась за столом.
– Да он на диету сел, – пояснил Клим, – кости свои ещё немного подсушит и вместо метеозонда полетит облака изучать.
– Ага, а тебя вместо балласта прихвачу, – отшутился он и пошёл за своей порцией.
Пока брал кашу, задумался, а очнулся, когда упёрся в скамейку.
– Саш, ты чего? – спросил Василик.
– Это он наличие кнопок проверяет, – ответил Клим.
Саша сел.
– Да я перед отлётом… В общем, вызывает меня Репка и говорит, – он втянул голову в плечи, надул щёки и забасил: – Пан Славко, наш институт называется Институт Нового Мира, а значит, надо идти с пресловутым миром в ногу!
Ребята прыснули, до того похоже получилось.
– В общем, этот… боров по инновациям потребовал, чтобы я занялся созданием компьютерной модели лемехов: мол, в следующем веке наша святая обязанность возродить досумеречные технологии управления погодными явлениями. Я ему: мол, я ж не программист, а он плечами пожал и ответил: «Ну, у тебя же там компьютер есть, автоматика твоя исправно работает, я проверял, так что будет тебе чем заняться». Так что я и жнец, и жрец, и на дуде игрец теперь до кучи.
– Да… – вздохнула Илана.
Иминай задумалась:
– А ведь прав пан Репка: надо идти в ногу со временем, а значит, вскоре придётся переоборудовать нашу лабораторию и васпов усаживать за освоение компьютеров.
Она посмотрела на Сашу, тот аж подавился:
– Что? Я? Нет, – показал он на Клима, – вон, пусть Штрудофф этим занимается!
– А что я-то? Да я всегда пожалуйста! Что нужно уметь, если тебя посадили за компьютер? Правильно! Пасьянс раскладывать! А у меня где-то даже колода завалялась.
Зима в этом сезоне была холоднее предыдущих: в аномалии температура не поднималась выше плюс семи, часто шёл снег, таявший, не долетая до земли. Саша практически не вылезал из метеобудки: то тонул в книгах, то пытался применить знания, добытые во время глубоких погружений. Эффект не заставил себя ждать: на четвёртый день у него начался жар и рекой потекли сопли. Гор осмотрел его и буркнул: «Меньше хлюпика на сквозняках оставлять надо». Следующие два дня Саша почти не выходил из комнаты и глотал жуткую бурду, которую васповский доктор называл лекарствами. На третьи сутки Гор разрешил ему выйти прогуляться. Саша поднялся наверх и зажмурился от яркого света. Над тайгой ликовал вечный скиталец по бескрайнему лазурному простору, и, купаясь в лучах его радости, щебетали птицы на голых ветвях кустарника. Саша скорее вышел на солнечное пятно и подставил лицо теплу, льющемуся с небес. Ясные дни — ещё один приятный сюрприз аномалии.
Что произошло дальше, он не разобрал: кто-то завизжал в лесу, мимо него пронеслась некая масса, снова завизжали на этот раз на два голоса, опять масса, только большая, сшибла щуплого метеоролога. Пока он поднимался, около командирского улья образовался сход, по какой причине – он не понял, но ругань стояла такая, что даже сосны покраснели, как на закате. Саша подошёл поближе, картина стоила того, чтобы на неё посмотреть. Перед тройкой в кителях стояла Фиялка с поднятыми руками и держала за шкирку по сестрёнке в каждой руке – у обеих на лицах красовались синяки, зелёные комбезы стали пятнистыми от грязи. Они болтали ногами в воздухе, визжали и на сленге сапожников требовали опустить их на землю. Пытаясь их перекричать, Виолетта объясняла, что нашла их в лесу, но её голос тонул в мощном басе Яка, который заметил, что у Розы комбез порван, и теперь обещал свить нитки для ремонта из её кишок. Фиялка перешла на ультразвук, швырнула сестёр на землю и понеслась к входу в подземелье.
– Ну, всё, Королева позвала, – убитым голосом Як, – хана нам всем.
Саша развернулся и пошёл следом за Виолеттой.
В подземелье было тихо. Он, с носка на пятку, шаг за шагом, пробирался по коридору. Вдруг из столовой раздалось визгливое:
– Да, да! Словами! Почему?
– Ты с ними словами разговариваешь, вот и со мной так поговори, – голос Иминай звучал так, что Саша на всякий случай прижался к стене, но всё же миллиметр за миллиметром продвигался ближе к двери.
– Они подрались.
– И что с того?
– Они нарушили запрет.
– И что ты будешь делать?
– Побью… Ой, я же… Прости! Я… я… я поговорю с ними!
– Молодец. Ты умнее, образованнее и старше их обеих, потому ты — наставник. Твоя задача направить их мысли в нужное русло. Если бы ты лишилась связи со мной?
– Нет, только не это!
– А если бы снова обрела?
– Это было бы счастьем!
– Вот и надо до них донести, что есть в жизни величайшее счастье. Стремление стать преторианцем — естественно для любого васпы, используй это.
– Я… я поняла!
Они помолчали с полминуты, потом Виолетта сорвалась и побежала к выходу. Когда её топот затих, Саша услышал:
– Славко, ещё будешь подслушивать — голову оторву.
Он вошёл в столовую. Иминай сидела, закрыв глаза, и тёрла переносицу.
– Я случайно…
– Голову оторву.
Саша спиной вперёд попятился в коридор.
До вечера он просидел, а точнее, проспал в своей комнате. Когда проснулся, чувствовал себя отлично, будто и не было никакой простуды. Долго думал: идти ли на ужин, но всё-таки пошёл. Иминай вела себя так, будто не случилось ничего, только выглядела уставшей.
После ужина всё разошлись. Саша пошёл к себе, лёг, поворочался минут с двадцать, потом решил побродить, потому что за день выспался, как ему казалось, на двое суток вперёд. Ноги принесли его в коридор, который вёл к лаборатории коконов, её дверь была открыта. Он остановился, прислушался: как только разобрал, что там с кем-то говорит Иминай, засеменил в противоположную сторону. Оказалось, что там есть коридор, в котором он никогда раньше не был. Неудовлетворённое любопытство вылезло и стало требовать всякие непристойности. Саша решил, что надо сходить и проверить, что тут находится. Как обычно, тарелки под потолком, стойки через каждые полметра, и двери. Он дёрнул первую: закрыто. Двинулся дальше, потом дверей не было. За поворотом он увидел открытую дверь, за ней кто-то негромко разговаривал. Подкрался, потом вспомнил, что все здесь слышат его шаги за много метров, вздохнул и откашлялся.
– Заходи, Саш,– раздался голос Кира.
Он зашёл и удивился – за дверью оказалась та самая мастерская, в которой они с Киром выстругивали солдатиков. Около верстака стоял Ворх.
– Здравствуй, – поздоровался Саша, старик кивнул. – А я и не знал, что сюда от лаборатории пройти можно.
– Недавно выкопали, – отозвался Кир, перекладывая бруски.
– Я думал, после ужина общий отбой.
– Нет, после ужина у васпов свободное время начинается, нам же спать надо гораздо меньше, чем тебе.
– А… И кто чем занимается?
– Кто чем, – ухмыльнулся Кир, довольный каламбуром. – Я вот как обычно, а Ворх поздороваться зашёл. Мы вместе реабилитацию проходили.
Ворх кивнул.
– Из Дербенда? – спросил Саша.
– Да.
– Я тоже. Правда, сейчас в Выгжеле живу. Тепло в Дербенде?
– Да, теплее, чем здесь.
Саша вздохнул: васпа настроен разговаривать не был, значит надо браться за Кира.
– Видел я сегодня интересную картину, – начал он и пересказал то, что видел и слышал утром, кроме последних фраз, которые сказала ему Иминай.
– Да, – ответил Кир, – знаю.
– Не знал, что Фиялка – старшая в цветнике.
– Она — наставник. Я поначалу думал, что у неё мозга, как у шудры, а оказалось, вовсе нет. Этих дурёх с какой-то помойки притащили: ни читать, ни писать. Командиры с ними бились, бились — никакого толка. А потом Королева Фиялку назначила наставником. И представляешь — дело сдвинулось.
– Подожди, так Иминай занимается их образованием?
– Она занимается нашим общим образованием. Мозг — вот наше главное оружие, а оружие должно быть в порядке.
– Да, да… мозг — это важно, – рассеяно ответил Саша.
Ему стало не по себе. За последние годы он потихоньку изучил все материалы по психологии васпов, которые нашёл в ИНМ. «Поразительно: Королева полярно поменяла их точку зрения, более того, в гнезде васпы вообще отличаются от канонов психики веспогибридов. Но как? Неужели она действительно может ими манипулировать? Хотя, Кир — ксилокопа, а эти в принципе любят учиться. Надо будет за цветником понаблюдать, – он вспомнил, как Виолетта поймала его в лесу, и откорректировал свой план: – С расстояния, конечно».
– Она нынче не в духе, – вздохнул Кир.
– Почему?
– В нескольких ульях пчёлы оказались на грани голодной смерти. Не доследили наши пасечники. Если б пчёлы васпами питались, Она бы их всех в канди закатала.
– Иминай разозлилась?!
– Какое там, она просто в ярости была.
– Я и не заметил…
– Ты же видишь только то, что видишь.
По лицу Кира пробежала тень, Саша знал, что потеря полной связи с Королевой была для него страшным ударом.
– Но до тебя мне, как до небес, – он постарался ободрить друга. – А сейчас-то она как?
Кир помолчал, прислушиваясь к ощущениям.
– Мальцами занимается, переживает за них. Слушай, а ты-то что не спишь?
– Я ж последние три дня только и делаю, что сплю. Решил побродить – может, на Морфея наткнусь за каким-нибудь углом.
– За углом можно наткнуться только на кулак, – оскалился Ворх.
Саша заставил себя посмеяться над шуткой и решил действовать:
– Что, наконец-то прийти в гнездо появилась возможность? Ты ведь насовсем?
– Да, – кивнул Ворх, – у меня жена умерла.
– Соболезную.
– Брось. Королева запретила имеющим семьи уходить. Я ждал. И дождался.
Человек смотрел на васпу со смесью ужаса и отвращения.
– Что так уставился?
Саша поспешно опустил глаза.
– Ты же не знаешь, что такое связь с Королевой, это стоит всех человеческих женщин вместе взятых.
– Да почему же, – он взял себя в руки и посмотрел ему в глаза. – Королева — ваш смысл жизни. Место васпы около Неё.
– Молодец, соображаешь. Вижу, ты и правда так считаешь, а значит – ты свой.
Мысленно Саша поблагодарил всех, кто занимался изучением психики этих творений глупости человеческой, без этих знаний он давно оказался бы во «врагах народа».
– А чем в гнезде думаешь заняться?
– Я плотником работал последнее время, так что у Кира буду.
– Замечательно! Тогда мы в мастерской ещё не раз пересечёмся. Ладно, пойду я, пожалуй, ближе ко сну.
– Ага, давай.
– Спокойной ночи, – сказал Кир.
Саша бодрым шагом дотопал до поворота, потом прислонился к опоре, чтобы не стечь на пол. Васпы умеют читать эмоции, единственный способ убедить их в чём-то — поверить в это самому. Отдышался и пошёл дальше. В конце коридора снова прижался к стене — из лаборатории вышли подруги.
– Нет, – услышал он голос Иминай, говорили они тихо, но кое-что он сумел разобрать, – эти цветочки у меня в голове места занимают больше, чем все васпы. Всё, больше никаких женщин, тем более из двойного кокона.
– А в чём проблема?
– Понимаешь, преторианское посвящение они должны заслужить. А пока я их ощущаю, как единое сознание. По моим ощущениям, у них в голове были какие-то внутренние метания, а оказалось, что они поссорились и подрались.
– Да, тяжело тебе с ними. Вообще не представляю, как ты с целым гнездом в голове живёшь…
Голоса затихли. Он вышел и увидел, что дверь лаборатории открыта. Любопытство пересилило, он быстро-быстро зашагал к полоске света, падающей в коридор. В лаборатории стало на один аквариум больше, второй стол, с реактивами, отодвинули к стене, а первый так и стоял посреди комнаты. На столе лежали какие-то бумаги. Саша подошёл и стал перебирать их, а сам разглядывал переплетения белых нитей в желто-зелёной жидкости. Глянул на лист, который держал в руках, и обомлел. Посмотрел на дату – свежая.
– Славко! – за спиной раздался голос Иланы.
Он развернулся, прижал листок к себе, будто хотел за ним спрятаться. Подруги стояли в двери. Иминай была спокойна, а вот Илана походила на разъярённую кошку. Кяти вошла в лабораторию, глянула на него и стала умывать лапу. «И как я её не заметил! Смотри-ка, сбегала,» – подумал Саша.
– Любопытство не порок, но именно оно и сгубило…
Иминай взяла её за плечи.
– Иланочка, не надо рвать мальчика на части. Саша — один из нас, потому имеет право знать всё. Только спрашивать надо в открытую, а не рыться в бумагах.
– Это… Это что такое?! – он потряс в воздухе листом.
– Грасина медкарта, – сладким голосом ответила Илана. – Читать разучился, что ли?
– Вы её что, как подопытного кролика используете?
– Саша, сядь, сейчас всё объясню.
– Да я..
Илана метнулась к нему, и одним движением посадила на скамью около стола.
– Пусти! – взвизгнул Саша: ему показалось, что её пальцы сейчас проломят ключицы.
Иминай оказалась рядом и погладила подругу по руке:
– Лана, тебе нельзя нервничать. Присаживайся.
Руки медленно разжались, Илана села рядом. Саша замер, решив, что любое резкое движение может кончиться чем-нибудь нехорошим. Королева налила из графина в кружки тёмно-зелёную жидкость и дала обоим.
– Успокойтесь, ребята.
Саша принюхался. Автором зелья, судя по запаху, был Гор. Отхлебнул, питьё оказалось вполне приятным на вкус.
– Мы постоянно следим за состоянием Граси, особенно сейчас.
– Но зачем?
– Действие живой воды до конца не изучено. В обычной больнице ей помочь в случае чего не смогут. А если она попадёт к военным… Думаю, не надо объяснять.
Саша кивнул.
– Умница, – похвалила его Иминай и продолжила: – Поэтому мы позаботились о том, чтобы Выгжельская больница в её официальной карте писала общепринятые вещи, а настоящие наблюдения сдавала нам. Не могли же мы тебя и Грасю бросить.
Он прищурился и решился:
– Я подумал, что вы наблюдаете за ней из-за Иланы.
– Хм… Отчасти.
Илана взяла его за руку, Саша вздрогнул:
– Сашенька, у нас ситуация гораздо сложнее. Я в своё время приняла одну порцию живой воды, а Клим — две. Ты же учёный, должен понимать, насколько данные Граси при таком раскладе могут быть полезны для меня.
Он прикинул:
– Не сильно.
– Вот именно.
– Саша, – обратилась к нему Иминай, – ты равноправный член команды, никто от тебя ничего скрывать не будет, но рыться в бумагах, как минимум, не красиво.
Про себя подумал: «Доверяй, но проверяй, Королева», – и сказал:
– Хорошо, извини. Знаете, пойду-ка я спать.
Они пожелали ему приятных снов. Он вышел и на этот раз действительно пошёл к себе в комнату.
Саша проснулся от того, что кто трясёт его за плечо.
– Просыпайся!
– Гор, у тебя голос прям как у райской птички, – из полудрёмы отозвался Саша и попытался засунуть голову под подушку.
В следующий момент васпа схватил его и поставил на ноги. Пока пациент хлопал глазами — сунул ему кружку.
– Лекарство пора пить. Кстати, ты завтрак проспал.
– Блинский нафиг!
– Пей давай.
Саша проглотил порцию, поморщился и сказал:
– Ты им мёртвых поднимать не пробовал?
Васпа смотрел на него, не моргая.
– У нас не умирал никто.
– Я себя отлично чувствую, можно мне приняться за работу?
– Конечно можно: например, пойти посуду мыть. Чего рожу кривишь? Занимайся чем угодно, только в метеобудку не суйся и наверху долго не гуляй, сегодня там дует.
– У меня уже никак сил в комнате сидеть нет!
– Ну, посиди в классе или в библиотеке.
– Чего?
– Слова, что ли, не знакомые? Идёшь к жилому блоку, в главном коридоре первый перпендикуляр, сворачиваешь — там налево библиотека, направо класс. Ко мне за лекарствами по расписанию.
Гор вышел. Саша вздохнул, умылся, взял книги и пошёл в столовую. Пока жевал остывшую кашу, ему в голову пришла мысль, которую он расценил, как гениальную.
Нужный коридор он нашёл без труда, в частности, потому, что ещё в жилом блоке услышал раскаты голоса Виолетты. «Ага, – подумал Саша, – судя по тону, она читает нотации, а значит, сестрёнки там же!» Когда он подошёл, ближе услышал обрывок фразы:
–… и только когда вы соединитесь с Королевой, станете полноценными особями!
Он подождал несколько секунд, но продолжения не последовало. Тогда постучал в дверь.
– Да?
Вошёл. Класс оказался большой комнатой, в которой вместо парт стояли четыре длинных стола. На противоположной стене висела старая школьная доска, слева от неё кафедра. Саша мысленно хлопнул себя по лбу. «Ну, конечно, мог бы сам догадаться про школу! Всего досок мы запихивали в «Северин» три штуки: две висят в лабораториях, значит, третью сюда определили». Троица в зелёных комбинезонах обернулась. Он отметил, что на рукаве у наставницы нашивка, изображающая осу, такая же была у Гора.
– Что тебе нужно?
В вопросе не было ни удивления, ни смущения. В отличие от Кира, Фиялка научилась маскировать свои эмоции. Сёстры с интересом разглядывали метеоролога, отвернувшись от тетрадей, лежащих перед ними.
– Мне нужно разобраться с вот этим, – он показал стопку книг, которые принёс с собой, – можно я тут посижу, почитаю?
Виолетта кивнула, а потом спросила:
– Бумага нужна?
– Если можно, один лист.
Виолетта подошла к кафедре, вынула из неё лист и карандаш, принесла Саше.
– Спасибо.
Фиялка кивнула и повернулась к оскам – те, как по команде, уткнулись в тетради и стали писать. Саша открыл книгу и сделал вид, что читает, но занятие проходило молча, поэтому он углубился в дебри программирования, делая пометки на листе. Вскоре Виолетта подсела к своим воспитанницам, проверила задания и начала разбирать ошибки. Учёный попытался разобрать, о чём они говорят, но не получилось: острый слух сформировал у них еле слышную речь, – попутно он оценил, как же орала на них только что наставница. Четвёрка только первые дни после прилёта по привычке говорила с громкостью, комфортной для человеческого уха, а потом они начинали шелестеть, как остальные обитатели гнезда.
Урок закончился, и троица двинулась к выходу.
– Можно с тобой поговорить? – обратился к наставнице Саша.
Сестрёнки с любопытством посмотрели на него, Виолетта зыркнула, и они исчезли в коридоре. Потом она села на скамейку так, что они оказались по разные стороны стола.
– Слушаю.
– Скажи, насколько твои воспитанницы способны к обучению?
– В каком плане? Ты задал слишком общий вопрос.
– Ну, насколько легко они усваивают новую информацию?
– Уже лучше, — она задумалась. – По-разному: с математикой у них неплохо, с географией тоже, ботаника и анатомия хорошо идут, а с языком – просто беда.
– Ботаника и анатомия?
– Конечно, васпа должен знать своё тело и в случае чего суметь подлатать себя, чтобы до гнезда дотянуть. Гор преподаёт то и другое. Но к чему этот вопрос?
– Недавно Королева говорила, что в скором времени надо будет обучать васпов работать с компьютерами. Я подумал, что девочки могут стать первыми ласточками в этом деле. Пока мы тут, я могу с ними позаниматься, да и ты свои знания освежишь, а потом работайте на компьютере в метеобудке дальше. Когда дело дойдёт до переоборудования лаборатории, у тебя будет два подготовленных кадра.
Она чуть наклонила голову и ухмыльнулась.
– Вот ты себя и выдал. Пытаешься соблазнить меня возможностью выслужиться перед Королевой? Ты плохо представляешь себе отношения внутри гнезда. Зачем тебе это, человек?
Сашины шестерёнки крутились со всей возможной скоростью – нужен был убедительный ответ. Он посмотрел ей в глаза и сказал:
– Человек хочет быть полезен для гнезда.
– Не верю, – отрезала оска. – Или ты забыл, сколько времени я прожила среди людей? Человек и шевелиться не станет, если не видит в том выгоды.
Юлить было бесполезно – похоже, за два с половиной года после кокона мозгов у Фиялки прибавилось.
– Мне просто интересно понять вас.
– Мы что – лабораторные мыши, на нас эксперименты ставить?
– Каждый из вас личность, – он вздохнул. – Виолетта, я же учёный, я встретил непонятное явление и мне хочется его изучить.
– Пожалуй, как учёного тебя можно понять. Но все занятия будут проходить в моём присутствии.
Саша чуть не зашипел от досады, но постарался успокоиться, пока она вообще не передумала:
– По рукам.
– Что-то ещё?
– Заходи в гости, посидим, поболтаем.
Она прищурилась:
– Не боишься?
Выдержать её взгляд было сложно, но он справился:
– Ты же преторианка — достойная – ты не нарушишь приказ Королевы.
Виолетта усмехнулась:
– Хорошо, приглашение принято.
Только теперь он понял, насколько она изменилась. Перед ним сидела уверенная в себе женщина, вобравшая в себя силу васпы и непостижимую изворотливость женского ума. Это пугало и приводило в восторг. «Да, – подумал Саша, – это хорошо, что Иминай больше не будет разводить таких вот… фиялок и розочек».
Автор публикации
