Ну я вообще-то замуж еще ни разу не сходила. Папа каждого жениха просвечивал как на УЗИ и они очень быстро пропадали. Да и не очень-то хотелось, если честно. Но у меня сестрица есть двоюродная, Кларка, так она когда узнала, что ее законный завернул налево… ой че было-о-о…
Клара лично напихала в гнездышко блудливого муженька микрофоны (даром что в технике хуже меня разбирается), смазала все белье на постели перечной настойкой, заказала в каком-то магазине крыс и мышей, пауков и тараканов и своими руками высыпала в квартирку… И это при том, что она от мышки готова на люстру влезть! А тут штук сто и ничего. Говорят, их потом месяц вывести не могли. А невезучая любовница от икоты лечилась полгода.
Одна знакомая, модель, чтоб застукать супружника за левым делом, вызвала команду пожарников. Ну, там секьюрити на входе никого не пускали, даже жен (особенно жен). Так что моделька в запале откромсала маникюр, подрезала волосы и влезла в пожарный костюм. Сама потащина толстенный шланг, сама всю комнату пеной залила…
А уж что вытворила Манюня, даже рассказывать неприлично.
Я к тому, что мужик здорово рискует, «ужиная» не дома. Разозленная жена забывает про все, лишь бы припечь задницу изменщику!
Степа… э-э… Стефания тоже была из этих. Сказал бы ей кто раньше, что она должна полезть ночью на измазанного в грязи незнакомого дракона и одной полететь на нем в родной замок, причем под дождем, она б точно сказала, что он спятил… Но вот летит же…
Ну а для правильного настроя я ей рассказала про «девушку».
Сплетничать я умею — к концу пути баронесса дышала огнем не хуже меня.
Над замком я заложила вираж.
— Где ваша спальня?
— Вон там!…
А-а… Второй этаж… Нормально.
— Держитесь!
Стекла полетели красиво, как в боевике. Вместе с решеткой. Я отплевалась от штор, стараясь не дышать огнем, и присмотрелась — нет, кажется, все-таки успели! Эти двое на кровати были еще в одежде… Барон де Витте как раз заматывал добыче руки, Рик отбрыкивался…
— Каблуком! Каблуком! — полезла я с советами… Блин, да что ж у меня за голова, а? Даже в окно не пролазит…
— Коленом! — заорало у меня над ухом, — И по ***!…
Ого! Баронесса дает! За три несчастные секунды вскарабкаться по моей шее, причем в этих макси-юбках… мать моя женщина, это как же надо было обозлиться!
— Совушка… — хрюкнул барон, в момент выпуская «девушку».
— Кобель! — рявкнула в ответ любимая супруга и спрыгнула с моей морды. В комнату.
— Совушка, солнышко, это только… Ой! — и барон присел, потому что над его головой просвистело наше любимое женское оружие — тарелка. Причем серебряная.
Буммм!
Потом в непутевого мужа полетели графин (грох и бульк), несколько каких-то тяжеленных фруктов (всмятку!) и блюдо от них (грох и сплошные осколки). Вот это да! Я залюбовалась — ну просто Терминатор, а не женщина…
А потом баронесса рванула с кровати тяжеленную шторину и скрутила из нее что-то типа валика. И завертела над головой, как Зена дубинку.
— Стефочка…
— Ах ты, кобель! Ах ты, врун блудливый! Ах ты, шавка подзаборная! — с каждым выкриком разозленная жена лупила куда придется… иногда попадая и по мужу. Рик только охнул, когда бабник Витте через него перелетел, удирая от разъяренной супруги…
— Это-не-то-что-ты-думаешь! — спасаясь от валика, барон ласточкой нырнул под кровать и только голову высунул. Ой, зря высуну-у-ул. Стефания тут же взяла прицел….
Бэмс!
— Я тебе сейчас покажу, что я думаю, врун паршивый!
— Клянусь! — барон шустро рванул с кровати подушку и прикрыл ею голову, — Это… ой! Это не совсем девушка! Это дракон!
Баронесса притормозила.
— Дракон? Вот она?
— Да! — вот честное слово, у барона был такой голос, что лично я б ему поверила. Интересно, Стефания поверит? Валик она опустила…
— Дракон… — прошипела супруга, — Дракон, значит…
Я успела только пожалеть, что веселенький скандальчик уже кончился, но оказалось, зря жалела.
— Этот дракон вчера… — начал обрадованный барон, но замолк, не договорив — Стефания, оказывается, просто завязывала на конце шторины что-то вроде узла. И быстро так завязала…
— А рыжая девица, с которой тебя видели на ярмарке, была, значит, ведьмой… А та красотуля, у которой лиф чуть не лопался, небось, из оборотней? А черноглазая смугляночка — не иначе как злая русалочка… Ах ты, скотина лживая!
— Это дракон, клянусь! Хоть у колдуна спроси! Он его… в смысле ее привел! Извиняться за вчерашний погром…
— А ты, значит, затащил ее извиняться в нашу постель?!
— Я просто…
— Ты просто не хотел упускать случай переспать с еще одной девицей! И с кем, с кем! Дракон! Дракон, вы подумайте! А кто будет следующей? Зомби? Извращенец! — припечатала супруга…
Прелесть! Нет, ну какие же тут классные семейные скандалы! Хоть билеты продавай…
Я так засмотрелась, что не сразу услышала, как Рик застонал. Но как он дернулся — увидела. И как у него разом укоротились волосы… А декольте как-то… опустело… Ой, мать!
Это что такое?
Ой… ой, папочка-а… кажись, я знаю — что. Гэл же говорил, что у колдовства по… э… смене пола есть срок. Вот он и кончился. Срок годности вышел у «девушки».
Кажется, пора сваливать…
Супруги еще доругивались, но я уже не слушала.
— Эй… Рик! Рик, топай сюда и валим…
— А? — все, на что хватило шамана. Похоже, ему было плохо… Глаза какие мутные… — М-м-м…
Ой! Скандальные муж и жена тоже услышали. И подошли поближе…
— Ты ее еще и опоил! — вызверилась на мужа Стефания, — О боги, ну за какие грехи мне достался в мужья такой озабоченный хомяк! Не бойтесь, дитя мое, я сейчас вызову лекаря… Аа-а-а-а-а!
Уж не знаю, какую часть Рика погладила баронесса (ее фигура полкровати заслонила), но видать, одну из тех, где понятно, мальчик или девочка…
Ну все. Барон, ты попал. И мы тоже.
Стефания наклонилась на Риком. Глянула в лицо. Протерла глаза. Оттянула декольте и заглянула… Наверное, она б и под юбку заглянула, тем более, что Рик не сопротивлялся (чем, интересно, барон его опоил и как?) но тут подал голос изменщик…
— Кисонька, что случилось?
Стефания глянула так, что даже мне захотелось спрятаться.
— Барон де Витте эль Мессинке ауд Таукко! Извольте объяснить, что в вашей постели делает мужчина!
Из замка мы уехали утром.
Тихо-тихо… С эскортом, как и обещал барон. Сам барон нас, правда, провожать не вышел — объявили, что он заболел. Старикан захотел его подлечить, так баронесса посоветовала ему заняться лечением «несчастного юноши»… и не совать нос не в свои дела, «пособник извращенца»!
Гэл остался в замке, разбираться, почему его так обозвали, а мы таки уехали…
Баронесса извинилась за мужа. Пообещала его проучить. Бедный барон…
— Александра… — голос у Рика был тихий, а лицо… ну, бледненькое, если честно. Барон ему подсунул чего-то любовное, а в шамане и так было намешано и лекарств, и магии, вот и получился передоз. Гэл его подлечил, конечно, но сказал, что все пройдет только завтра, а то и послезавтра. Колдун, тоже мне…
— Что?
— У нас есть примета: как путешествие начнется, так оно и продолжится… Похоже, оно будет нескучным…
Талгол,
Космопорт Деринга,
Борт частного круизера «Мицар».
Лайен
Каа умела убивать.
В том числе и подручными нетрадиционными средствами, как в инструкции и предписывается всем порядочным амазонкам, от цветов независимо. И ей не надо было для этого даже шевелиться. Она могла убить фразой. Словом. Интонацией. Одним лишь презрительным подергиванием морщинистых складок у поджатых губ. Страдальчески заломленной бровью. Да чем угодно! Взглядом, например. Умела она это. Особенно — взглядом…
Лайен открыл глаза, но легче не стало. Просто теперь вместо укоризненного взгляда Каа («О, Боги, с какими идиотами приходится работать!..») он видел сияющую физиономию Дэна. Дэн был честно и откровенно счастлив, потому что ему удалось помочь, а это случалось с ним не так уж и часто. И сиял он теперь, как свеженачищенный офицерский сапог.
Лайен с куда большим удовольствием посмотрел бы сейчас на милягу Френни, поскольку после эпохального открытия тот впал в такое великолепное уныние, что просто любо-дорого, любой ипохондрик пять минут с утра посмотрит — и весь день будет ощущать себя самым махровым оптимистом! Но Френни теперь из каюты почти не выходил, предпочитая переживать подлое предательство своей несостоявшейся мечты в гордом одиночестве.
Так что для созерцания оставался один Дэн.
Лайен скривился. Скрипнул зубами. Спросил хмуро:
— Что-то узнал?
— Они принимали участие в чемпионате Деринга. Финал проходил здесь, на Большой арене, Реддрак шел в пятерке лучших. Но перед последним кругом взял самоотвод. Их команда покинула планету, не дожидаясь окончания Чемпионата. Я скопировал все игры, в которых они принимали участие. Будешь смотреть?
— Буду… — Лайен постучал ногтями по подлокотнику, добавил хмуро, — Потом.
Придется. Может, проскользнет какая зацепка и станет понятно, чего это вдруг один из ведущих игроков выходит из игры – просто так, не потерпев поражения и не будучи дисквалифицирован. И куда после этого он может направиться… ну вот куда?
— На Талерлан они направились.
— Что?..
— На Талерлан! — Дэн засиял еще сильнее, хотя это и казалось невозможным, — Мне диспетчер сказала. Я с ней это… ну… поговорил.
Поговорил он…
Еще бы она не сказала, если с ней один из лучших ромео поговорить решил. Проскользнувшая зависть была привычной уже и мимолетной.
Потому что…
— Талерлан… — повторил Лайен внезапно охрипшим голосом и лицо его исказилось, — Талерлан?! Френни!!
***
Борт скоростного катера «Ки-Со»
(комфортные каюты, высокая скорость, аренда вместе с вышколенным персоналом всего за…)
Стась.
— Куда мы летим?
Правильнее было бы сказать: «Куда ты меня тащишь?» Честнее, во всяком случае. Но Стась не отважилась на такую формулировку. Она вообще решилась спросить его лишь в каюте, когда стало окончательно ясно, что Бэт не собирается ничего объяснять.
Он устроился на краешке стола, положив коммуникатор на колени и продолжая что-то быстро выстукивать, его пальцы метались по крохотным кнопкам, как заведенные, лицо постоянно менялось — то хмурилось, то искажалось нетерпеливой гримаской, то ухмылялось удовлетворенно. Походило на то, что между ним и невидимым собеседником шли какие-то активные переговоры, трудные, но вроде как вполне удачные.
И то, что проводил он переговоры эти не в звуковом режиме, Стась очень не нравилось.
— Бэт, куда мы летим?
— А? — Он на секунду оторвался от коммуникатора, посмотрел непонимающе, словно никак не мог понять, о чем это она. Потом сообразил, перестал хмуриться, улыбнулся даже успокаивающе, но она видела, что думает он о другом, — На Талерлан.
Его улыбка не успокаивала. Скорее, наоборот. Так улыбаются душевнобольным добрые медбратья перед тем, как провести рекомендованный сеанс лоботомии, так капрал улыбается новобранцам перед самым началом безнадежной атаки.
А уж место назначения…
Она порывалась спросить его еще на стадионе. Или в такси. Или в пункте проката… Не смогла.
И не потому даже, что был он занят, активно и катастрофически, ну просто ни на секунду не вклиниться с расспросами — если не тащил ее куда-то за руку, значит, с кем-то разговаривал, лично или по фону, или что-то подписывал, или вот так, как сейчас, что-то быстро набирал и стирал на своем комме, и тонкие пальцы его стремительно летали над клавиатурой, а лицо хмурилось, будучи сосредоточенно-отстраненным, и отпадало всякое желание задавать вопросы.
И даже не потому, что такой Бэт — сосредоточенный, гиперактивный, деловой и невозмутимый, занятый чем-то малопонятным, Бэт, улыбающийся снисходительно и заботливо раздвигающий кресло — пугал Стась гораздо больше, чем Бэт в ярости, с суженными глазами и перекошенным от бешенства лицом. Этот Бэт уже все для себя решил, а был он не из тех, кто легко отказываются от выбранного пути. И Стась не была уверена, так ли уж ей хочется знать, что именно он там решил… И вообще, задавать Бэту вопросы чревато, как-то раз она уже спросила его, и получила ответ. Честный ответ. Он всегда был честен до непристойности. В этом-то и заключалась основная опасность.
Она спросила тогда, почему он с нею не спит. И даже не попытался. Ни разу. Ведь все равно остальная команда и большинство проинформированных услужливыми комментаторами о традиционном люксе на двоих зрителей считают их чуть ли не семейной парой. Так в чем же дело? В ней или в нем?
И он ответил в том смысле, что недотраханные злее и лучше дерутся, а умный хозяин не будет сам крутить голову курице, несущей золотые яйца. Честный мальчик. Причем ответил легко. Даже весело. Так, чтобы она сама выбирала, принимать его ответ за шутку, или нет. А потом он засмеялся, облегчая ей выбор, и она засмеялась тоже. Чтобы не подумал он, что она обиделась. Обиделась, вот еще! Из-за такой ерунды…
Да только вот ерунды ли?..
Умные люди, конечно, не крутят шеи золотоносной куре. Умные люди берегут ее, зерном отборным угощают, о здоровье заботятся, не утомляют разными лишними глупостями, от несения яиц отвлекающими, оберегают, короче, от всяческих неприятностей. А недотраханные действительно злее, тут не поспоришь.
Да только такая вот мелочь: что случается с курицей, если вдруг перестает она нести эти самые яйца?
Талерлан…
— Зачем?
Она знала — зачем. Вернее, догадывалась. Кто же не знает специализацию Талерлана! Но почему-то очень хотелось получить подтверждение.
А быстро он, однако. И полутора часов не прошло. Как ему удалось? В разгар чемпионата… Ладно, матчи, там естественная убыль большая, замены наверняка все заранее предусмотрены. А вот как он сумел за это время арендовать катер, втиснуть его в жесткий стартовый график без предварительной записи, да к тому же уладить проблему с визами — Талерлан ведь уже вне юрисдикции Протектората? Это вопрос…
— Зачем, Бэт?..
— А? Ну… Детка, здешним хирургам я доверил бы разве что любимую тещу… А сейчас не отвлекай меня, ладно?
Это не был вопрос или даже просьба. Скорее — комментарий. Информация. Точка в разговоре. Не отвлекай меня, детка.
А, может быть, так и проще. Когда все за тебя решили, а ты вроде бы и ни при чем… Может быть, она давно уже выбрала именно этот путь. Не случайно ведь не спросила его ни разу: «А что — потом?» Он ведь честный. Он бы не стал врать. И он не из тех, кто останавливается на полпути…
Она отлично видела это. Видела, но предпочитала не задумываться. И не задавать лишних вопросов. Не стоит их задавать. На них ведь и ответить могут. Честно ответить.
— Бэт, а если я… Не хочу?..
***
Базовая.
Штаб-квартира А-И.
Фрида.
Фрида Лауэрс новость восприняла спокойно.
Может быть, потому что поняла все сразу, как только услышала голос Джеральдины Эски, или даже раньше, когда лицо ее увидела. Лицо как лицо, такое же каменное и непроницаемое, как всегда. Вот только увидеть его по незащищенной линии, для любого прослушивания открытой, ожидать она могла всего менее. А увидев, — сразу все поняла.
Таиться более смысла не имело. Равно как и подслушивать. Пока они тут интриговали и между собой цапались, девчонка каким-то образом сумела раздобыть денег и записалась-таки на операцию. И не куда-то там, а в лучший Талерланский комплекс, клинику Рихтера, губа у девочки не дура. Причем записалась двое суток назад. Значит, сегодня уже ничего не поделаешь.
Поздно.
Учитывая их оперативность, поздно было даже вчера…
— Ладно… Сворачивай операцию. Тут ловить больше нечего.
Так глупо!.. Ссорились, боялись, что другие опередят… А эта дура так и не поняла, каким сокровищем обладала! Одно утешает — приз не достался никому. И этой лупоглазой оранжевой курице — в том числе…
***
Борт скачковой скоростной малолитражки «Малышка»
Аликс.
Мелкая спала мало и беспокойно, просыпаясь каждые час-полтора на полминуты для того, чтобы еще раз удостовериться в отсутствии опасности.
Вряд ли она это делала сознательно, скорее похоже на работу подкорки. Не Волчий сон, конечно, и уж тем более не Кошачье ухо, но для необученного и абсолютно дикого бастардика очень и очень даже неплохо. Тем более, что и во время сна она пару раз всплывала почти к самой поверхности для легкого зондирования — тоже, кстати, совсем не осознанно, спроси ее, как она это делает, не только не ответит, но еще и не поверить может, что вообще делает это, как та сороконожка.
Подкорка — сила великая…
Аликс не смогла удержаться и разок даже повела ее, закрепляя усвоенные, но еще такие неразвитые и до конца не осознанные навыки. Поддалась девчонка легко, моментально приняв предложенные условия игры, точнее – скопировав их. Похоже, даже во сне она продолжала бессознательно работать в режиме зеркала. В течение следующего часа она всплывала уже легко и регулярно каждые восемь минут, Аликс даже залюбовалась.
Действительно, не бастардик, а загляденье просто! Конфетка. Вот разве что эти ее милые привычки… Ладно, будем надеяться на лучшее. В конце концов, девочка она умная. Даже, пожалуй, слишком. Глупая просто бы не дожила до ее лет, с такими-то способностями. Начала бы применять Голос налево-направо — и все.
Нет, что там не говори, а девочка умненькая. Вот уже минут десять как проснулась, а вида не подает, осматривается, дышит ровненько. Думает, что если так дышать и лежать неподвижно, то все, к ее персоне спиной повернутые, будут пребывать в наивной уверенности, что персона эта по-прежнему сладко дрыхнет.
— Вставай, лежебока. Нам скоро в гипер входить.
— А «Доброе утро!» нам не полагается?
— Так ведь не утро же, а вечер, скорее, если по стандарту.
— Ну, так «Добрый вечер» хотя бы, раз уж утра не полагается…
— Вставай-вставай, а то посажу в кресло неумытую, и будешь писать в памперс.
Угроза подействовала – мелкая соскочила с лежанки в момент, одним движением скатала ту в стенку, смеясь, отдала Аликс честь и шмыгнула в сан-отсек.
Вышла она оттуда очень быстро.
И уже не смеясь.
Порылась в повешенной на выступающий датчик кислорода сумке-кармашке. Сдернула ее, перевернула, высыпав прямо на пол кучу разномастных полудетских мелочей. Разгребла их пальцем. Медленно повернула голову, поднимая на Аликс тусклый взгляд. Лицо у нее было осунувшееся и хмурое.
— Что-то потеряла? — спросила Аликс безмятежно.
—Да. На полке там, — она мотнула головой в сторону сан-отсека, — я вчера оставляла… И еще… у меня тут была такая… коробочка.
— Давай договоримся сразу — у меня на борту никаких наркотиков… Лады?
— Где?..
— В утилизаторе.
Мелкая сглотнула. Лицо у нее не изменилось.
— Зря.
— Не думаю. Назови мне хотя бы одну достаточно вескую причину, из-за которой ты на корню согласна загубить свой великолепный и на многое способный молодой организм – и я сама первая проголосую за эту дрянь. Но только причина должна быть действительно веская.
Мелкая запрокинула голову и улыбнулась уголком рта — в этой улыбке обнаружить можно было что угодно, вплоть до презрительного злорадства, очень старой, не по возрасту, тоскливой снисходительности и детского безбашенного вызова по типу: «Вот помру — вам же хуже будет!» Взгляд ее был по-прежнему тусклым и очень тяжелым, взгляд этот не имел с улыбкой ничего общего.
— Видишь ли… У меня — синдром аста ксоны. Пятая стадия.
— Удивила. У меня, знаешь ли, тоже. Седьмая, кстати. Ну и что?..
(февраль 2898)
Вторая часть
Через двадцать минут компания прогуливалась по краю площади перед администрацией; рядом был в скверик, гордо именуемый городским садом. Жители своими силами построили на площади снежный городок: несколько здоровых снеговиков, лабиринт и большую ледяную горку. Народу было много, в основном ребятишки, пришедшие покататься на горке, и матушки-бабушки, присматривающие за ними. Тут и там раздавались зазывалки тёток, таскающих самодельные термоящики с пирожками.
Саша глядел под ноги, прикидывая, как бы со всем эти до трёх разобраться, чтобы успеть встретить на вокзале семью. Иминай с Василиком разговаривали о работе, Вацлав осматривал местность. Какой-то мальчик расплакался, бабуля начала вытирать ему слёзы, потом взглянула на пилота, взвизгнула, что с такой рожей надо дома сидеть, подхватила ребёнка на руки и засеменила прочь.
– Пойдёмте в сад, – сказал Вацлав.
Они ушли с площади и стали прогуливаться вдоль сквера. Не прошло и десяти минут, как пилот процедил сквозь зубы:
– Не пяльтесь, скамейка на соседней аллее.
Иминай бросила взгляд на сидящего там мужчину. На нём были чёрные брюки со стрелкой, дорогие кожаные ботинки, чёрная куртка, капюшон которой был накинут на голову. Девушка-сюрприз переменилась в лице и сказала:
– Ждите здесь.
Она устремилась к аллее. Василик засунул руки в карманы и стал разглядывать утоптанный снег. Саша знал, что такой взгляд бывает только у тех, кто способен слышать, как кошка лакает молоко этажом ниже. И сейчас он слушал шаги своей возлюбленной. Саша подумал о жене и, отогнав её образ, нащупал радар за пазухой, чувствовал он себя полным идиотом. Тут Свартмель поднял изумлённое лицо и оглянулся – пани, рассыпая серебро смеха, обняла шпиона. Они что-то сказали друг другу, потом она пошла обратно. Подойдя, шепнула с загадочной улыбкой:
– Пойдёмте домой, через полчаса у нас будет гость. Всё потом объясню.
По пути они заскочили в магазин. Когда пришли домой, Иминай загнала всех на кухню, в том числе и Сашу, который дома к плите и близко не подходил. Василик нервничал, Саша тоже, только Вацлав был спокоен, чистил себе картошку и всё. Под чутким руководством пани к приходу гостя, который несколько задержался, в холодильнике стояли салат и десерт, а в духовке — овощная запеканка. Василик и Иминай пошли к двери, секундой после раздался звонок. Любопытство потащило Сашу следом. Вацлав тоже вышел в коридор.
В квартиру вошёл «шпион». Иминай улыбалась.
– Здравствуйте! – поздоровался мужчина.
– Боги, как я рада тебя видеть! Как теперь тебя зовут?
– Аким.
– Это мой муж, Василик, – она взяла его под руку, – это Вацлав, мой дубль-пилот и телохранитель, и Саша, наш друг и соратник.
Пришедший обменялся рукопожатиями с мужчинами.
– Раздевайтесь, и давайте пройдём в комнату, – предложил хозяин дома.
Аким снял верхнюю одежду. Саша удивился — одет молодой человек был в строгий костюм чёрного цвета и белую рубашку. Они зашли и уселись вокруг чайного столика под балдахином.
– Ими, – сказал Аким, вставая, – прежде всего я хочу завершить миссию, которую шесть лет назад возложил на меня Лебош Лютенвальд.
Его голос чуть дрогнул, когда он произнёс имя. Он встал, девушка взяла мужа за руку и они тоже поднялась.
– Иминай Вэнтинэ, ныне Свартмель, я, Аким Зертаки, полномочный представитель «Time of Fate» и лично Лебоша Лютенвальда по юридическим вопросам в Южноуделье, исполняю его последнюю волю, – он достал из внутреннего кармана конверт. – Это завещание.
Он вскрыл конверт и прочёл:
– 17 февраля 2892г., «Time of Fate».
Милая Ими! Если ты читаешь это письмо, значит, меня всё ещё нет в той вероятности Мира, в которой существует наш Комплекс и в которой живёшь ты. Значит, мне всё ещё не удалось проделать то, что удалось однажды проделать тебе – вернуться обратно. Это значит так же, что наше общее дело, наш «Time of Fate», остался без хозяина. Мельница, на которой нет Мельника, не может работать. Так быть не должно. Посему я, Лебош Лютенвальд, владелец и генеральный директор исследовательского комплекса «Time of Fate», находясь в здравом уме и твёрдой памяти, сознательно и абсолютно добровольно передаю тебе, Иминай Вынтене, ведущему ксенобиологу «Time of Fate» и первому испытателю «Зелёной двери», успешно осуществившему не только вход, но и возвращение, полное право на управление Комплексом и распоряжение всеми причитающимися мне лично средствами и ценными бумагами, содержащимися в банках Южноуделья и королевства Эгерского, равно как и любыми прибылями, вознаграждениями, премиями, выигрышами и процентами, причитающимися по ходу обращения оных средств и ценных бумаг. Единственным условием выдвигаю требование равноправно разделить бремя управления с существом, называющим себя Збенешем, либо же – Сотом двенадцатым, последним из самой первой дюжины моих учеников, и последним же – из последней. С тем, чьё место в своё время заняла ты. Но требование это обретёт силу только в том случае, если судьбы ваши – твоя и Сота двенадцатого – пересекутся, вы встретитесь и узнаете друг друга. Знай, что от природы – земной ли, или другого мира – не знаю – дана тебе великая власть. Власть беззаветно подчинять силе твоего сознания самых страшных существ из всех, живущих в данное время на Земле – веспов, или как их теперь называют, васпов, сравнившихся в своей кошмарности с человеком, не знавшим конкуренции до тех пор, пока он, в безграничной, но близорукой алчи своей, не создал себе такого конкурента сам. Пробуждающуюся в тебе силу Великой Владычицы ощущал даже я. И теперь по многим причинам, но в частности – потому, что я не хочу становиться на пути естественно развивающихся событий, я шагнул в «Зелёную дверь», и, как видишь, пока не нашёл способа раздобыть обратный билет. А посему – владей твёрдо, правь мудро, распоряжайся рачительно и аккуратно, и доведи до конца то, что начинал я один, а развивали и продолжали мы, все вместе! Огласи это Завещание другим Одиннадцати, найди нового Замыкающего на своё место, и приступай к работе. Теперь ты – Мастер, и только от тебя зависит, молоть Мельнице снова, или же навечно замереть, зарасти травой Забвения древним Жерновам Времени. Все формальности, связанные с официальной частью вступления этого завещания в действие, проведёт для тебя Аким, наш верный юридический полномочный представитель во Внешнем мире и Хранитель этого завещания до истечения установленного мною срока. Удачи тебе на твоём новом Пути. Прощай. Твой Лебош Лютенвальд, – он сглотнул и продолжил: – Далее подпись и личный оттиск Лютенвальда. Подпись и печать частного юридического агентства Акима Зертаки, полномочного представителя «Time of Fate» и лично Лебоша Лютенвальда по юридическим вопросам в Южноуделье.
Свежевыпавший снег позавидовал бы белизне кожи Иминай, а юрист тем временем продолжал, вынув ещё один конверт:
– Здесь все сопутствующие документы, оформлением которых мы займёмся в том случае, если наследство будет принято.
– Да, я, двенадцатый Ученик в дюжине, Иминай Свартмель, принимаю на себя управление «Time of Fate».
Аким опустился на одно колено и прижал кулак к груди.
– Здравствуй, Мельник. Я клянусь тебе в верности до последнего вздоха.
– Здравствуй, старший подмастерье, я принимаю твою клятву.
Саше казалось, что он стоит в продуваемой всеми ветрами горной долине, около широкого ручья, позади почерневшая от времени мельница, а перед ним около ворот стоит коленопреклонённый молодой мужчина в холщовой рубахе и таких же штанах, подпоясанный верёвкой, и некто в глухом чёрном плаще с капюшоном. Говорят они на каком-то незнакомом языке, в котором можно опознать славянские корни. Изящная кисть коснулась его макушки, видение исчезло. Саша побежал курить.
Когда он зашёл в квартиру, услышал, как Иминай, всхлипнув, сказала:
– Вот оно как выходит… Меня сегодня Саша спросил, когда профессор умер, а я ответила, что он исчез. Просто так ответила, а получилось, что правду сказала.
«Правду? И что же это… Ничего не понимаю, так когда он исчез?!»
Саша зашёл в комнату, Иминай сидела, уткнувшись в плечо мужа, об неё тёрлась Кяти. Увидев, что они не одни, пани вытерла слёзы и сказала:
– Так, действовать надо. Аким, ты когда узнал, что я в Выгжеле?
– Буквально неделю назад. Раскопал историю с покупкой вертолёта. Ты умеешь прятаться, Ими, я тебя почти год искал. Записать в паспорте Ими Най Свартмель и сменить дату рождения было отличной идеей. Вы оба – молодцы: протянуть с получением паспорта до свадьбы, выйти замуж по свидетельству о рождении, потом получить самый главный документ — как вы это провернули?
Девушка лукаво улыбнулась и пожала плечиками. Саша про себя позлорадствовал – у Свартмеля было идиотское выражение лица, даже рот слегка приоткрылся – видимо, для него было новостью, что вся эта котовасия с документами всего лишь способ спрятаться. Иминай погладила мужа по руке и сказала:
– Это Василик мне идею подал.
Рот приоткрылся ещё сильнее, потом захлопнулся, Саша подумал, что будь у него такая лиса в жёнах, он бы не выдержал.
– Постой, значит, месяц назад в Выгжеле тебя не было?
– Ни меня, ни моих людей.
– Значит, за Вацлавом кто-то следит.
Она вышла и принесла папку. Вкратце пересказала историю, которую вчера слышал Саша. Аким слушал молча. Взял паспорта, полистал.
– Практически уверен, что в Эгере делали. Но точно только Непек Ёл сказать может. Кстати, а как же Вацлав до сего дня благополучно дожил?
– Я его спрятала: он по своим документам только договор с институтом на очередную экспедицию подписывает да медкомиссию проходит. Он же теперь пилот-частник. Сразу после прилёта садится на поезд, сходит в небольшой деревеньке, а там скоком-боком начинает перемещаться Всеслав Смирнич, бомж с паспортом, большой специалист по погрузке мраморных памятников и мешков с мукой. И так до следующего рейса.
– Рискованно, но ладно, раз уж сработало. А доки где ему делала?
– Так через Непек Ёл, только не напрямую. Слушай, а почему ты на меня через наших агентов не вышел, ты же должен быть в курсе, что Сириус единственный, с кем я могла связаться напрямую?
– Нельзя было давать поводы для слухов. Понимаешь, шесть лет отсутствия Лютенвальда не остались незамеченными. Про его уход знают только дюжина, но никакой целенаправленной работы не ведётся, только финансисты загружены, как раньше, а остальная сеть практически стоит. Люди и гибриды догадываются, что что-то не так. К тому же за последние пять лет эти сеть постоянно фиксирует странное поведение васпов – эти ветераны объединились: добывают информацию, куда-то бесследно пропадают и прикрывают эти уходы. Я не верю в эту легенду про пустыню мертвецов, куда они уходят, якобы затем, чтобы умереть на воле. Но даже эти отчёты остаются незамеченными Загорьем, не говоря о том, что Эгер готовит очередную волну испытаний непонятно чего в Южноуделье. Сеть нестабильна, нужна сильная рука, чтобы она не развалилась по частям, – он поджал губы, потом резюмировал, — мы на грани.
Иминай вздохнула:
– Васпы преданные, отчаянные, но они всё-таки просто осы, воевать — это пожалуйста, но для тонких игр они подходят слабо. Значит так. Пора нам, старший подмастерье, прибраться на нашей мельнице. Во-первых, из зернохранилища надо выгнать всех крыс. Пока озадачься этим. И ещё, веспы — наш новый проект, м-м, проект «Королевство». Все они уходят на курорт, лично ко мне. Незаметно для них самих чистите все хвосты, чтобы ни одна эгерская лиса даже намёка на навий запах не учуяла, не говоря уже о южноудельцах. Всё понятно?
– Понятно. Только вот мне бы тебя в курс всех дел ввести. Лютенвальд предполагал, что ты будешь заниматься только наукой, а дюжина и Збениш — обеспечением и защитой. Но времена меняются.
– Плох тот мельник, который не знает, что на его мельнице делается.
Аким кивнул.
– Вскоре мы откроем тут отделение нашего агентства, а там посмотрим.
Иминай заморгала, потом она уставились в одну точку перед собой. Василик прижал к себе жену и начал что-то шептать, но она не реагировала. Аким с испугом смотрел в остекленевшие за один миг глаза. Саша растеряно переводил взгляд с одного на другого, потом на Иминай. Через полминуты она пришла в себя. Закрыла глаза, откинула голову на мужа.
– Гнездо. Они научились-таки звать. Там ЧП. Вацлав, готовь вылет, под каким угодно предлогом. В запасах топливо есть на туда-обратно?
– Ну, если только на туда…
– Значит, закупай, только в несколько приёмов и… В общем, осторожно, – Вацлав кивнул. – Аким, кстати, а финансовая сторона у нас как?
– Бывало и лучше, но в целом стабильно, выше среднего.
– Плохо работаете, ребята.
Почему-то Аким улыбнулся:
– Ну, ничего: муку по сусекам соберём, колобок испечём, на базар съездим…
– Кстати, неплохо было бы нам тут кран с керосином установить.
– Ладно, и над этим подумаю.
– Силь, свяжись с Ириной, пусть к концу каникул оформляет мне бюллетень минимум на месяц, лучше больше. Обратно я прилечу с Бором и Киром. Твоя задача, Саша, убедить жену, что у тебя в вымирающей деревне Злодырищего под Славеном есть родственник, который под старость лет пожелал выбраться к цивилизации поближе, и негоже старику в помощи отказывать. Аким, подготовь документы на имя Кирасия Щипача, коренного жителя сей чудной деревеньки, шестидесяти двух лет от роду. С названием Злодырищего договоритесь сами. И ещё свидетельство о рождении на имя Борислава Горича, пятнадцать лет, Тор. Всё, я отдохну и собираюсь.
– Ими, что происходит? – спросил Василик.
– С востока к гнезду притащился полуживой обмороженный васпа. Он умирает. Гор уверен, что без кокона не обойтись. Силь, – она взяла мужа за руку, – Йощка вернулся.
…Видишь, солнце
На западе, в лучах зари вечерней,
В пурпуровом тумане утопает!
Воротится ль оно назад?
А.Н. Островский. Снегурочка
Рана, нанесенная колдуном, как бы ни была страшна, затянулась за несколько часов, а на следующее утро Савельев и вовсе о ней не вспоминал. Его новая сущность вдохнула в него жизнь, и он хлебал эту жизнь огромными глотками, вместе со своими назваными братьями. И теперь смерть казалась ему во сто крат страшней, чем неделю назад: эта жизнь была слишком хороша, чтобы с ней расстаться! Он только сейчас начал понимать, как она хороша! Понять, для того чтобы умереть на пятый день, еще не вполне вкусив всех прелестей этой новой жизни?
Когда он сказал братьям, что знает, когда умрет, они искренне расстроились и долго уговаривали его пойти к старухе.
— Теперь ты один из нас, ты убил монаха, она не сможет тебе отказать! — повторял старший уже три дня подряд. И не мог понять, почему Савельев наотрез от этого отказывается.
Но никаких других предложений у него не было, и братья выли так горько, как будто уже его потеряли. Они любили Савельева, по-настоящему любили, так же как и он любил их. Ему казалось, что не три дня они знают друг друга, а всю жизнь, с раннего детства, как это и положено братьям. Савельев в семье был единственным ребенком, но хорошо знал, что такое мужская дружба. Оказалось, что друг и брат — разные вещи. Брат — это навсегда, братство не знает зависти, обид, предательства, его не надо подпитывать общими интересами, оно не требует схожих взглядов на жизнь и не боится долгих разлук.
Но кроме братства Савельев понял, что такое свобода. Воля. Настоящая, не замутненная ничем — ни моралью, ни предрассудками, ни властью. Он думал, что отсутствие морали влечет за собой жестокость, и очень удивился, когда не увидел ее в своих братьях: их полузвериная жизнь основывалась на целесообразности. Ощущение собственной силы не вызывало желания ее применять.
И эту новую жизнь, полную любви и свободы, он должен был вот-вот потерять? Если бы можно было убить монаха во второй раз, чтобы вернуть себе жизнь, Савельев бы с удовольствием это сделал. Но даже тысяча смертей монаха не сможет его спасти, потому что смерть подошла слишком близко, и ее холодное дыхание уже слышится за спиной.
Старший разбудил его на рассвете второго октября, хотя всю ночь они рыскали по лесу и на рассвете обычно не поднимались.
— Вставай, брат. Нас позвали на свадьбу. Или на похороны, я не понял толком. В любом случае, ожидается обильное застолье, и это подходящий случай встретиться со старухой.
Савельев снова хотел сказать, что старуха — это не вариант, но неожиданно понял, что эта встреча ему больше не нужна. Он сел и огляделся. А с чего он вообще взял, что собирается умирать? В окно их большого дома светило утреннее солнце и заглядывала золотая осень, впереди ждала холодная снежная зима, а перед ней — долгие, уютные дождливые вечера перед теплой печуркой. А потом наступит весна, и с крыши большого дома свесятся сосульки, и снег растает, и все пойдет свои чередом — год за годом, и каждый год будет по-своему хорош… С чего он взял, что завтра умрет? Может быть, Волох ему это внушил? И теперь это внушение рассеялось, исчезло? Три дня оно еще держало Савельева в напряжении, но теперь пропало, как будто его и не было!
— Я не собираюсь умирать, брат, — сказал Савельев и вдохнул прохладный осенний воздух, пробивающийся в открытую форточку, — все прошло. Пусть будет свадьба. Или похороны — мне все равно. Отметим заодно и мое избавление от кошмара.
Цепь событий 1.
Рифленая подошва тяжелого ботинка ткнулась в поясницу. Человек дернулся, уходя от пинка.
— Пятый, ну что ты молчишь! Ты же у нас клоун, вот и повесели! — Второму скучно, все утро они шли по пустыне, а ближе к полудню укрылись в зарослях местных кактусов — странных белых нагромождений, больше похожих на колонию мидий, чем на растения. Сходство усиливалось такими же белыми ветками-водорослями, торчащими из основного тела растения. Местные добывали мякоть листьев, вымачивали в каком-то вонючем составе и получали не менее вонючий наркотик, который и курили. Поэтому убежище нельзя было считать хорошим: конечно, от всяких бегающих и летающих тварей оно уберегало, но вот двуногих наоборот — притягивало, а кто гаже — неизвестно.
— Отстань, человек неразумный! — Пятый перевернулся на спину, скрывая пострадавшую часть, — Я думаю о прекрасном!
— О бабах? — Третий заметно оживился. — Я тут в городе бордель надыбал!
— Ага, а там мальчики в юбках, знаю, бывал, — сплюнул Первый. — Так, Пятый, о чем ты там задумался? Не тяни коня за яйца!
— Вот представь, ледяная, покрытая капельками влаги кружка пива, и к ней вареные раки с укропом, и копченые свиные ребрышки, острые, аж дым из ушей валит! Разве это не прекрасно?
— Чтоб ты сдох, скотина! — Третий сглотнул слюну и потянулся к фляге с водой. — Я жрать захотел! И выпить! И по бабам!
— Ну, вот сопрем старого мудака, и в увольнительную. И может быть, даже повезет, и снятая тобой телка окажется без яиц! — Второй ухмыльнулся. И ему тут же прилетело кактусенышем — мелкое потомство еще не успело отпочковаться и уползти от родительского растения. Отскочив от лба снайпера росток выпустил корешки и бодро рванул прочь. Выскочив из тени материнского куста, он пробежал еще шагов двадцать и упал на песок. Корешки вонзились в землю, удлиняясь, а листик-шапочка наоборот уменьшился втрое.
— Гребаная планета, — Четверка оторвал еще одного потомка и швырнул на песок. Полюбовался на поспешное бегство растения. — Даже кактусы и те самосъебы, одни мы, как куры, на яйцах сидим.
— Заткнитесь сюда! — Первый отхлебнул из фляги, убедился, что группа ему внимает и донес мысль: — Пересидим жару и пойдем к термитникам. От них в сотне метров тропа контрабандистов. Там нас будут ждать.
— Вот последняя фраза мне совсем не нравится, — вздохнул Пятый. — Эй, декс, подай сюда флягу!
Киборг вскочил, в два шага добрался до сложенных вещей и еще в три — до командира. Человек отпил воду, посмотрел на биомашину и уточнил:
— Ты сам-то пить хочешь?
— Необходимо восстановить водно-солевой баланс.
— Ну, так бери и пей, и не канифоль мне мозги.
Декс принял флягу, но только поднес к губам, как замер в незавершенном жесте и произнес:
— Не далее пятисот метров обнаружены люди в количестве двенадцати человек. Согласно предварительному анализу это боевое соединение противника. Система ожидает приказа.
Командир качнул головой.
— У нас другая цель. От тропы нас не видно, так что сидим, ждем. Декс, обойди с другой стороны, будет угроза группе — атакуешь или по сигналу. Повтори.
— Атаковать только при возникновении угрозы группе или по сигналу, — послушно отозвался киборг, начиная закручивать флягу.
— Да пей ты! — Первый раздраженно сморщился. — Им до нас еще пятьсот метров ползти. Успеешь спрятаться.
Военным гением сержант не был, он себе не льстил. Но крепким хозяйственником себя считал не без оснований. Бойцы сыты, одеты и обуты, даже киборги. Насмотрелся он в других частях. Заморенные, тощие, без слез не взглянешь. И с лейтенантом ему повезло, парень молодой, но удивительно спокойный и рассудительный. Он обожал советоваться с сержантом, внимательно слушая его речи и иногда даже конспектируя. И соглашаясь, что киборга, даже списанного из другой части, надо забрать к себе, и поставить на службу. Потому что нового еще хрен дождешься, а этот вполне может работать, если его откормить до нормы и переодеть. Потому что солдат должен внушать врагам ужас, а не жалость, а с этими машинами на паперти сидеть хорошо! Вот и этот тоже…
Киборг напился, завернул флягу и выскользнул из убежища, не задев ни одной колючей ветви. Пастух коснулся клипсы, включая связь. И эта связка удачная. Эрику все равно энергию девать было некуда, не все же по столбам стриптизом елозить! Пусть вот киборгом командует. Все при деле, все пострижено и помыто. Идеал!
Сержант еще раз посмотрел на серьезного, сосредоточенного бойца и решил его подбодрить.
— Все нормально, Пятый, — начал он, и группа обернулась с жаждой знаний в глазах. Пришлось обратиться ко всем: — Как давно доказано учеными-археологами, армия из мудака человека сделала, так что не переживайте, и из вас чего-нибудь получится!
Судя по тому, как переглянулись солдаты, мудрость они уловили и даже с ней согласились. И с солдатами ему тоже повезло.
Пятый поднял руку, показывая — враг рядом. А через несколько секунд донесся скрип тяжелых ботинок, шорох песка и совсем не тихая ругань в адрес колючих зарослей. Отряд большой, но не слишком дисциплинированный. Сержант еще раз с гордостью оглядел своих парней. Вон как расплющились по песку! Ни один не шелохнётся. Это бойцы, а там… Облитый презрением враг тем временем миновал убежище и невредимый удалился по змеящейся тропе. Через некоторое время вернулся и киборг. Скользнул змеей, лег, замер возле пастуха. Только стеклянный взгляд и отличает от остальных. А так — нормальный парень. Хороший боец.
— Все, парни, хватит лежать. Солнце заходит, а ночью тут лучше не бродить, сами знаете, какие твари встречаются.
— Двуногие, — буркнул Второй натягивая маску-респиратор.
— Иногда не знаешь, что хуже, двуногие или совсем безногие, — лиану-паразита сержант видел в действии. Ее мощные корни пронзили какого-то зверя и вытягивали заживо жидкость и питательные вещества, торопясь усвоить максимум до того, как солнце иссушит труп. Нет, что ни говори, Дюна гадкая планета, такая же, как и Шеба. И что, что в разных галактиках — все равно, близнецы-сестры.
Палящее солнце висело над головой, немилосердно обжигая даже сквозь защитные костюмы. Мелкий, подгоняемый ветром песок, забивал респираторы и глазные фильтры. По бокам вздымались белые стены покрытых мелкими иглами кактусов. Люди легко теряются в этом лабиринте, гибнут от обезвоживания, и их кости стираются песком, превращаясь в пыль, становясь частью пустыни. Киборга проблемы ориентации в пространстве не волновали. Он легко находил нужную тропинку, словно собака бегал вокруг группы, охраняя. Только иногда доносился тихий хлопок — биомашина расчищала дорогу. Тогда Пятый напряженно смотрел на своего подопечного, а сержант на обоих. Правильно он выдал киберу такое же снаряжение, и лучшее оружие. Жестянка такую нагрузку несет, что люди бы уже сдохли. А этот ничего, бегает, сторожит. Надо ему на привале сгущенку выдать. Может, он тупой и не понимает, но люди, те вполне себе соображают, и извилину в мозгах проведут. А значит, тоже работать будут лучше.
До убежища было уже недалеко, когда киборг застыл, прислушался и бросился назад к группе.
— Рой.
— Это писец! — бойцы схватились за оружие, подняли головы, отыскивая темные точки в небе. Рой, поисковая группа местных аналогов ос, только ростом с собаку, и ядом плещут, а не жалят. — Декс, сколько их?
— По предварительным подсчетам восемнадцать особей, — киборг замер чуть впереди всей группы, на острие атаки, готовый к стрельбе.
— Нам хватит. До убежища не успеем добежать? — Второй щурясь, рассматривал стремительно снижающихся насекомых.
— Они нас уже засекли, — Сержант прицелился в снижающуюся черную тварь, уже открывшую жвала. — Давайте, парни.
Выстрел, и плазма рвет пополам атакующую осу, повернуть оружие, снять другую, нацелившуюся на товарища. Сразу два выстрела в лидера роя — самую крупную из тварей. Она уворачивается, уходит в заросли, обходя несговорчивую добычу. Группа стреляет по оставшимся, не отвлечься. Выстрел за выстрелом — не дать им ударить, отравить. Спасения не будет, просто не успеют спасти. И бронежилет не спасет, его просто мгновенно разъест. Было уже. Видели.
Тишина. Оружие направлено вверх, но противника нет. Кончился. Кто-то начинает считать останки, чтобы убедиться не упустили ли кого, и помощь из улья не придет.
— Вроде все… — Четверка пальцем указывает на каждую часть насекомого.
— Нет, еще… — Пятый не успевает договорить, земля прыгает, больно ударяет в бок. Киборг отшвырнул бойца, заслоняя собой от последней осы. Вожака. Тварь вышла из-за растений бесшумно, пешком, невидимая для людей и сканеров. Сразу три бластера выплюнули плазму, разорвав ее на части. Эрик вскочил, успев подхватить оседающую на землю шестерку. По бронежилету, прожигая его до тела, легла цепочка капель. Декс бессильно откинулся на руки владельца, и Эрику показалось, что он смотрит с болью и каким-то странным выражением… словно прощаясь. Обоих накрыло тенью — сзади подошел Первый, коснулся плеча Пастуха.
— У нас нет времени, парень. Отдавай приказ и идем.
Эрик стянул респиратор, вдохнул раскаленный воздух и закашлялся от боли в обожжённых бронхах.
— Сколько до убежища, Первый?
— Около километра. Давай, заканчивай, — Сержант вгляделся в позеленевшее лицо парня, и присел рядом, шаря в аптечке. — Тебя тоже зацепило? А чего молчишь?
— Не зацепило. В норме. Тошнит что-то, — Эрик набрал побольше воздуху в грудь сглотнул и, наконец, с кривой усмешкой, извиняясь, объяснил. — Если он сдохнет, мне ж потом баба не даст. Давай, я его до убежища донесу, а, Первый?!
— Баба не даст? — Командир взял его за подбородок, повернул к себе лицом, заглядывая в глаза. Результат был неутешительным. Мальчишке явно нехорошо, зеленый, как местные тараканы. С чего бы? Солдат он храбрый, насекомых не боится, кибер этот… Да не в нем дело! Нечисто тут, это к бабке не ходи. А решение должен принять командир. И решение правильное. А какое тут может быть правильное, а? Вот и думай, сержант.
— Вот что, — Первый поднялся, оглядел группу. — Вроде все живы и здоровы, жестянка с задачей справилась. Идти нам тут рядом. Так что понесем по очереди, все равно тут его бросать нельзя. Сдохнет — закопаем. А выживет, так пригодится еще. Вопросы есть?
— Есть. Может ему тогда антидот вколоть? — Двойка пошарил в аптечке и, нащупав шприц-ампулу вкатил лекарство прямо в прожжённую ядом дыру в теле биомашины. — Давай, Пятый, хватит сидеть. Надевай маску и нагружай на меня технику. Только броник с него сними, я же не кибер все вместе тащить.
Перераспределили груз, благо его было не много. Тело декса безвольно обвисло, перекинутое через плечо. Группа двинулась дальше, почти с той же скоростью. Только сержант с недоумением поглядывал на Пятого, безуспешно пытаясь понять, с чего мутит парня, который до этого допросы с помощью ножа вел. И ничего, не тошнило. Даже выражение лица не менялось, а тут раскис. И ведь не в дексе дело, хоть на погоны спорь. Не в нем совсем. А тогда в чем?
Постель…пустынная романтика.
— Языка! Из банды! Посреди пустыни! Незаметно! А луну с неба не надо?
— Да ладно тебе, не банда, а сопротивление. Выражайся культурнее, брат!
Два человека в казарме разбирали покупки, и если второй откровенно давил улыбку, то первый кипел, как чайник.
— Я не понимаю тебя, Эрик. Вот это, — он потряс в воздухе тряпкой, — повод для хорошего настроения?
— Нет в тебе духа авантюризма, Серый!
— Схожу на кухню, наемся гороховой похлебки — будет! Ладно, вроде все взяли. Ну чего, переодеваемся?
— В транспорте! Я еще после предыдущего раза не все фотографии собрал! — Эрик по комму вызвал киборга и всучил в руки биомашине несколько больших бумажных пакетов. — А ты, дорогой, это понесешь.
Декс послушно взял предметы, просканировал их и уточнил:
— В связи с проведением пешего рейда, рекомендуется взять увеличенный запас жидкости.
— Мы быстро, да и пойдем по тропе. Не ссы, жестянка! Тебе вообще кайф будет! Были б у тебя мозги, Рон, ты бы над нами год потом ржал!
Киборг промолчал, стеклянные глаза в упор уставились в лицо хозяину. Тот хлопнул его по плечу:
— Ладно, это так, к слову. Зато ты и не проболтаешься!
***
По тропинке между зарослями кактусов брели три фигуры. Две из них в женских одеяниях паломниц, то есть в полосатом платье до земли, с лицом полностью укрытым такой же полосатой чадрой. Несмотря на бесформенность, выдающиеся по всем статьям формы женщин обрисовывала эта одежда просто отлично. Паломницы брели неуверенно, причем одна из них регулярно хваталась за объемную грудь, или же за сердце. То одна, то другая вдруг воздевала руки и принималась громко причитать пронзительным высоким голосом. Третий член компании — высокий мужчина в обычной дорожной одежде: камуфляжных штанах и коротком халате — послушно следовал за женщинами, не проявляя никаких эмоций. Даже когда троим путникам преградили дорогу двое вооруженных мужчин, тоже с закрытыми лицами в полном камуфляже и легких бронежилетах, он и тогда не среагировал. Просто замер, глядя перед собой застывшим взглядом.
— Куда идем, красавицы? — насмешливо поинтересовался солдат, направив автомат на путниц.
— О, горе нам, бедным! — тут же завыла одна из спрошенных, ломая руки перед грудью, тоже неплохой, но не такой крупной, как у подруги. — Великая мать разгневалась на своих жалких созданий! Бедный муж наш утратил разум, и теперь людей не узнает, нас не узнает, кушать не берет! Даже в спальню не идет! Ой, бедные мы, несчастные!!! Заброшенные!!!
Вторая с невнятным всхлипом сперва повисла на муже, а потом, не удержавшись сползла по нему на землю и осталась там с причитаниями, обнимая ноги супруга. Порыдав в его сапоги, она все-таки отползла и с такими же стонами принялась валяться по земле, отклячив толстую задницу.
— Понятно. Великое горе. А идете куда? — стволы автоматов опустились к земле.
— По святым местам. Сказали нам, что если семь храмов обойти, послушание являя, так исцелится муж наш! Вернется господин, и счастье войдет в наш дом! Ай, горе-то какое! — болтливая жена тоже присоединилась к подруге, рухнув на землю.
Мужики переглянулись. Перемигнулись.
— Вот что, тетки, вставайте, хватит валяться. Горе ваше велико, но сами знаете, так Мать и Отец наши небесные карают жен за грехи болезнью мужа. А в паломничестве ваше дело страждущим угождать, так вот — мы страждущие. И святое место рядом. Готовы нам помочь?
— Да хоть сейчас! — обе кряхтя и держась за поясницы поднялись с песка, отряхнулись. И уставились на «страждущих» с фанатичным нетерпением: — А далеко идти-то?
— Тут два шага! Мы вас проводим, сестры, глядишь, муж ваш и исцелится… — один из солдат приобнял болтливую женушку за плечи, разворачивая ее от все так же безразличного мужа, а второй — прихватил ее подругу. Но едва они сделали шаг к незаметной тропинке, как «муж» ожил, и короткими ударами свалил обоих.
Эрик отодвинул от губ модулятор голоса, и принялся скручивать своего ухажера. Его напарник занялся тем же самым, сдвинув мешающую ему грудь на бок.
— Ну и на фига было так ржать? — сердито спросил он приятеля.
— Сам дурак! Мало того, что на меня это вымя навесил — я чуть не упал под ним, так еще и голосок себе сделал… Я чуть реально не помер! Клоун ты хренов!
А через несколько минут уже ничего не напоминало о разыгравшейся трагедии, ветер заносил песком следы «паломниц» и чуть более глубокие следы киборга, несущего двух языков.
А еще через час тишину пустыни встревожил звук двигателей трех аэроскутеров: отряд отправился к ожидающему их в безопасной зоне транспорту.
Люди такие наивные! Стереть не приказали. Я над вами и правда уржался! Спасибо имплантам, на ногах устоял с вами дебилами. И надо быть человеком, чтобы не понять, что у вас центр тяжести не там. Ничего, теперь главное — запись случайно не снести. Когда еще повезет так над хозяином поугарать. Хороший хозяин, веселый.
— Выбирайте… этого или этого. Оба Irien’ы. Медицинская программа встанет не хуже родных… и лишние родные можно и удалить.
— Приставать начнёт!.. — засомневалась Ираида Петровна. – Они же ужас какие… охочие до этого дела… Irien’ы… они такие.
— Не начнёт, – успокоила её Снежана. – Нина им уже запретила приставать… со своей… этой… специализацией. А программу Боголеп и в медпункте поставит ему… и лишнее удалит. Имя дать надо сейчас.
— Имя? Можно самой придумать? Тогда… вот этот, – и указала на длинноволосого и настороженно глядящего парня, – а имя… Азиз пусть будет… как в сказке по голо… младшие мои смотрят.
— Азиз по-арабски «счастливый»… — задумчиво выдала Нина, – а арабы вроде бы чернявые, а этот блондин… но тоже хорошо. Может, наконец, и у него нормальная жизнь начнётся. Азиз. Запомни и отзывайся. Третий уровень… как Вас?..
— Ираида Петровна, медик я здешний… бледный-то ты какой… голодный, наверное… бери, ешь… можно… — засуетилась женщина, достала из сумочки карамельку и подала парню. Азиз в секунду конфету развернул и сунул в рот, и Ираида отдала ему весь пакетик с конфетами. — Так я его забираю?
— Азиз, третий уровень Ираиде Петровне. Подтверди. И слушайся её.
Названный Азизом парень подтвердил, и медик попросила Фрола помочь ему выйти из салона флайеробуса.
Фома первым заметил приближающийся с севера флайер:
— А это кто?
— Лина… ну, то есть… Веселина… Карповна. Это метеостанции флайер… бело-голубой… и очень вовремя! – Снежана подошла к опустившемуся флайеру и поздоровалась: — День добрый, Лина! Тебе трое досталось.
— День добрый… трое? Степан про двоих договаривался… мы для двоих места и приготовили.
— Приветствую… я Нина Сомова, хозяйка вот этого… оборудования. Но у вас же шестиместный модуль? на метеостанции найдётся работа и третьему киборгу. А это кто?
— Это Стефан… знакомьтесь. Он мне как брат… раз я его выходила и из своих рук выкормила…
Подошедший парень по габаритам никак не походил на привычный Нине образ Irien’а – огромный и мощный, как медведь, в толстом вязаном свитере с оленями, прочных кожаных штанах и в сапогах до колен, но с широкой улыбкой и какой-то радостью на лице. Поздоровавшись, осмотрелся и просканировал состояние киборгов, отправил запрос на доступ к файлам, получил отказ – и радость с его лица исчезла:
— Что… это? Кто… это так? Откуда?
— Ты Стефан? И ты можешь говорить без приказа? И без разрешения? – изумился Фома. — Ну… ничего себе!
— Да… это что-то… — протянула Лина при виде киборгов, – я думала, они… поцелее будут.
— Я купила их с утилизации, сейчас пытаюсь пристроить на работу… для вас вот эти… девочки-DEX и вот этот Irien. Имена дадите сами… этих сейчас увезут на ферму, – Нина указала сначала на близнецов, потом на Азиза, уже стоящего на ногах рядом с Фролом, – этого на медпункт… помогать врачу. Ваши вот эти.
Тем временем Снежана отпустила Фрола и он, взяв на руки Азиза, понёс его на медпункт.
— Ладно… откормим, – медленно сказала Лина, пребывающая в полном шоке от увиденного. — Стефан, выноси их отсюда и неси в наш флайер… я что-то сомневаюсь, что они смогут сами выйти… отсюда… и дойти туда.
***
Два Mary, оставшись в хозяйском доме вдвоём, словно решили доказать, кто из них двоих нужнее.
Агат, привыкший обслуживать мужчин и проживавший в квартире почти безвыходно, не знал, что делать с бродящим под ногами котом и стоящим у калитки соседом.
Сначала старый хозяин запрещал ему выходить из квартиры, и потому первые пять с половиной лет жизни он знал только одного человека – хозяина – и только одного киборга – его DEX-телохранительницу, появившуюся в квартире случайно.
Кибер-девушкой расплатился с профессором аспирант, для которого этот профессор собирал материалы по теме его диссертации. Принципиальный Павел Викентьевич не устоял перед «подарком» — и в результате аспирант получил почти готовую диссертацию, а профессор – золотоволосую телохранительницу.
Потом была череда временных хозяев – и снова запрет покидать квартиру. Потом временный хозяин стал один – но запрет подтвердил.
Но вдруг его и эту DEX вывезли в закрытом флайере в какое-то помещение, продержали взаперти – разрешено было только посещать санузел – потом в закрытом флайере перевезли ещё куда-то… и уложили в модули. Потом разбудили и отдали новой хозяйке.
В день передачи Mary узнал о людях намного больше, чем за годы нахождения в квартире. Он впервые за долгое время видел других людей и других киборгов, и готов был прыгать от радости… но, крепко удерживаемый имплантами, мог только выполнить приказ – войти в салон флайеробуса и сесть на сиденье. Но – к его радости – смотреть в окно ему не было запрещено. И он впервые в жизни был счастлив.
***
Нина, пока проводила Фрола и Азиза, пока подала Ираиде Петровне две банки кормосмеси для киборга, совсем упустила, что надо сначала передать права управления на DEX-девушек, а уже потом дать возможность Стефану их вынести. Не думая ни о чём, просто пропустила Irien’а внутрь салона и вышла к Лине, но через секунду раздался грохот, и Нина просто влетела внутрь – мощный Irien лежал на полу лицом вниз, над ним стояла заломившая его хрупкая на вид синеволосая девушка. Вторая отчиталась:
— Произведено задержание потенциально опасного объекта…
— Стоп! Отпусти его! Вот это я упустила! Вот это… моя вина… надо было сначала их познакомить. Так. Имён у вас обеих по-прежнему нет? Сама дам имена. Ты Виола, – ткнула пальцем в стоящую ближе к ней девушку с зелёными волосами, – а ты… — уже обращаясь к синеволосой, — Алиса. Запомнить и отзываться.
— Информация сохранена! – одновременно ответили обе DEX.
Стефан, уже вставший на ноги, возмутился:
— Так что, права управления не переданы ещё?
— Когда бы я успела? – возразила ему Нина, успев мысленно поразиться просто потрясающей наглости киборга. – Так… Виола и Алиса, выйти из флайера… встать сюда.
И показала, куда им следовало встать – у флайера Веселины.
— Так. Виола и Алиса. Записывайте и запоминайте. Веселина… как по отчеству?
— Карповна. Отец Карп Нежданович.
— Веселина Карповна ваша временная хозяйка, пропишите её с третьим уровнем… Боголеп, сделай, пожалуйста, запись правильно. Девочки, Стефан для вас охраняемый объект, обращайтесь с ним… поосторожнее…
Нина оглядела своих – уже переданных временным хозяевам – киборгов и повторила снова запрет на секс. В этот раз – не столько для киборгов дана информация, сколько для их временных хозяев. Боголеп занёс в планшет всю выданную информацию, и снова сообщил, что договора на аренду бухгалтерия вышлет — как только, так сразу.
— …и, если что, сразу звоните мне… или Степану. Он скоро прилетит… и ещё киборгов привезет. Кому надо, все получат… помощников.
***
Саня собрал ягоды, занес в дом. Бродивший по участку Агат засек чужого киборга, подошел к калитке и отправил запрос на доступ.
Чужой киборг удивлённо ответил голосом:
— Ты кто? Откуда? Я Авель, живу в том доме… напротив. Мне кошка нужна. Вот эта, – и показал на животное, сидевшее под кустом.
— Хозяйка уехала, а мне… нам… не разрешено никого впускать.
— Позвони ей. Спроси. Или позвони Васе. Это DEX, и он здесь был вчера.
Авель стоял у калитки и думал: «Приказ лица с правом управления, пусть и третьего уровня, он выполнить обязан. И никогда не было проблем с выносом кошек с территории участка Нины Павловны!
Но потом появился этот DEX… Змей. Потом он исчез. Появился Mary. Теперь еще один Mary. Приказано ли им охранять? Один Irien может одолеть одного Mary. А двух Mary сможет ли? Как выполнить приказ и не повредить чужое имущество?»
***
Стефан всё-таки на руках и предельно осторожно перенес одну за другой обеих девушек DEX в салон флайера Веселины, потом перенес переданного ей же Irien’а.
Лина после передачи прав управления сказала ему:
— А я тебе проще имя дам… будешь ты теперь Игорь… на студента одного похож, – объяснила она Нине, – в прошлый год на практику прилетали два студента… орнитологи. Пытались гнёзда учитывать… на скалах… но залезть смог только Игорь.
Нина подтвердила:
— Хорошее имя… будешь Игорь. Запомни и отзывайся. Это только аренда… если что-то пойдёт не так… запомни мой номер… позвони, и я тебя заберу.
— Информация сохранена, – ответил киборг, переводя взгляд с одной, постоянной хозяйки, на другую – временную.
Аренда! Страшное слово для киборга! Временные хозяева никогда не думают, что киборга надо накормить вовремя и одеть получше, считая, что постоянный хозяин все это должен сам делать. Сколько ещё придется голодать! Сколько ещё будут бить!
Запрос на связь от этого… Стефана. Отказать. Отказать. Ничего нового он не скажет, а старого… более чем достаточно.
— …кормосмесь возьмите, еще осталось в упаковке. Кормите их досыта… я потом постараюсь прилететь, привезу что-нибудь тёплое…
Это хозяйка говорит – надо же, велит кормить досыта и одевать по погоде! Хозяева – они все такие… на словах одно, а на деле… голод и побои.
***
Звонок пришёл неожиданно, и Нина приняла его, когда Стефан понёс в свой флайер Игоря.
— Вася, день добрый! Что случилось?
— День добрый! Саня позвонил. Там Авель стоит у калитки, кошку поймать хочет. А с двумя Mary не рискует драться… ещё неизвестно, кто из них кого заломает в этом случае.
— Опять Авель? Я совсем забыла сказать им об этом… Вася, ты ведь Сане показал Барсика? запиши тогда для них мой приказ и передай сразу. Из животных… в смысле из домашних животных… на участке может находиться только Барсик. Всех остальных кошек и котов ловить и отдавать Авелю. Или просто выкидывать за калитку. Авеля впустить только в том случае, если он действительно придёт за кошкой. В дом ему нельзя. И сразу он должен уйти. Записал?
— Да. Спасибо. Передам сразу.
***
— У нас еды полно! Еще медвежатина есть!.. – радостно выдал Стефан.
Все молча и с великим изумлением на лицах уставились на огромного Irien’а и Нина тихо спросила:
— Чего у вас полно? Медвежатины? Он же… охраняется… вроде бы… или уже нет?
Стефан, поняв, что ляпнул лишнее, попытался оправдаться:
— Какая медвежатина? Это я так консервы называю… свинина такая слежавшаяся… просроченная, для меня закуплена… ящик целый…
— Мясо свинина светлое… а у медведя мясо… тёмное, – медленно проговорила Снежана.
— А кто-то видел, какое мясо у местного медведя? Их самих-то видел ли кто-нибудь? Их же нет у нас… они южнее живут… что вы! У нас нет медведей! – удивленно спросила Лина, и все сразу сделали вид, что так оно и есть.
Нина удивилась – но промолчала. Надо будет хоть что-то узнать об этих зверях, которых охраняют, боятся – но которых никто не видел. Неужели так трудно поставить в лесу видеокамеры и наблюдать за зверьём? Или так надеются на киборгов? Странно все это… и даже очень.
***
Борис выслушал отчёт вернувшегося Лёни, затем долго молча смотрел на него так, что Лёня сам готов был в стенд залезть и зафиксироваться, лишь бы Борис Арсенович его не уволил. Или не убил на месте… но это вряд ли… хотя… недаром ведь его называют Вампиром… не в лицо, конечно. А вот опозорить так, что никуда более на работу не возьмут, он может…
— Ну… раз так… сам составишь график забора крови… и три… даже четыре раза в неделю… сам будешь летать в этот поселок за кровью. И… если хочешь остаться на этой работе… будешь привозить кровь… не только от этих киберов. Свяжись сам с поселковым медпунктом… какие есть киберы, те и будут кровь сдавать. Если, конечно, не захотят посетить с неофициальным дружественным визитом нашу лабораторию… все понял?
— Д-да.
— Иди.
Лёня вылетел из кабинета, промчался по коридору и сел на пол в уголке за фикусом. Пришло понимание, что ещё легко отделался. Отдышался. И отправился в лабораторию – немного спустить пар на стоящем в стенде кибере.
***
Веселина с киборгами улетела – надо было добраться до своего модуля засветло. Упаковку кормосмеси она не взяла, оставила тому Irien’у, который достался медику.
Три киборга на заднем сиденье выдали отчёты о состоянии – и Лина только подивилась, что они ещё живы.
Парень был недавно, перед самым полетом прооперирован – и всё время пытался вжаться в спинку сиденья. Девушки сидели прямо, но временами поглядывали в окна, пытаясь понять, зачем и куда их везут. Метеостанция на острове! – это как? Это название борделя или клуба? Вот было бы сил побольше… угнать бы этот флайер и на свободу…
***
Фрол на руках занёс Irien’а в здание медпункта — Ираида Петровна дошла пешком чуть раньше их — и осторожно занес его в единственную на медпункте палату и уложил на кушетку на спину.
Азиз – надо же, какое имя дали… кличка, не имя. Коротко и звучно. Значение имени… не имеет значения. Счастливый – это не про киборга.
— Фрол, не торопишься? Надо бы его осмотреть… просканируй его, потом раздень осторожно, я пока укольчик сделаю… ему полегче будет.
— Время есть. Хорошо, сделаю.
Азиз лежал голый и неподвижный, ожидая, когда новая временная хозяйка начнет… развлекаться. Но не дождался.
— Сейчас не будет больно… а теперь спи, – Ираида накрыла киборга одеялом. — Тебе ещё лечиться и лечиться. Завтра всё покажу. До восьми утра отдыхай…
— Ираида Петровна… разрешите ему и в туалет ходить, без этого он не посмеет. Не сможет.
— Точно? Фролушка, а ты прав! Тогда… Азиз, разрешаю при необходимости вставать… только осторожно… и ходить в туалет… это в конце коридора. Найдешь. Спи.
— Приказ принят.
И Irien уснул.
— Хороший денек… — сказал Себастьян, поглядывая на демона, беззвучно ругающегося за стеклом и бьющего кулаками в незримую стену. Зеркало уносили двое работников, вызванные по вновь заработавшему магсису. С пола убирали останки принявших святой душ бесов.
Шарэль сидел за столом с очень возвышенным выражением лица — в его руках были две бумаги: одна — доклад о намечавшемся заговоре, вторая — список пойманных заговорщиков и выбор наказания. В это время светло-рыжая конопатая домовиха разминала начальнику ноги, а новая, высокая костлявая секретарша промакивала шею целебным отваром. Жизнь налаживалась.
Аманда сидела, закусив губу, вся в своих мыслях, и комкала шар огня, потом снова забывалась и вскидывала на ладони новый шар. Хас суетливо объяснял мастерам, как он обошел систему безопасности самого главного кабинета академии и выдавал советы. Серьезные, чисто и строго одетые, мастера кивали, слушали и переспрашивали, записывая иногда в своих блокнотах. Коротышка забавно подпирал свой бок кулаком и довольно улыбался. Себастьян сидел в удобном кресле, закинув лапу на лапу и попивая вкусный травяной чай. Новая секретарша определенно знала толк в восстанавливающих отварах, сдобрив ароматный напиток двумя ложками елевичного меда.
— А что же Эмилия? — недовольно сомкнув брови, поинтересовался Шарэль, размышляя, что и когда говорил подобравшейся вплотную к его телу и делам секретарше — списочек пометок в блокноте выходил приличный, но явно неполный.
— За ней пошел Рэни, про него пока ничего неизвестно.
— Это печа-ально. — Протянул начальник и сморщился, добавляя еще одну запись. Себастьян заглянул в блокнот, но увидел лишь вереницу иероглифов. — Моя персональная кодировка. — Просветил его Шарэль, — даже ей не раскрыл.
— Аманда, а с тобой брат не связывался? — искать менталиста не представлялось возможным, потому, собственно, что уже не нашли. А удаленным поиском занимался сам Рэни. — Неприятно признавать, но здесь они нас сделали. Если выйдут на связь и запросят выкуп, то убить всех, к дьяволу! Главное, чтобы сейчас еще жив был.
— Он говорил про восточное крыло. — Аманда вскинула взгляд вверх и решительно встала. — Он определенно знал, куда идет, думаю, и про засаду — тоже.
— Восточное заброшено. Там от привидения Вельземира, до сваленных на полу артефактов, времен первой немагической, с упырями. Ловушками так и не занимались… Некоторые просто колья сгнившие в грудную клетку загонят, а некоторые — взрывные, с серебряным горохом. Не самая хорошая идея. Помнится, ректор адептов старших привлекал к зачистке, ну, тех, кто либо на отчисление, либо на корм. Шучу-шучу. В общем, за то ректор Лидук и стал бывшим. Хорошенькое место у нас прямо под носом. Думаете, там обосновались?
— Я проверю. — Аманда рванулась к двери, но ноги неожиданно онемели — магический болас обмотался вокруг щиколоток. Себастьян вздохнул. Боевую девицу хотелось загрызть самому, чтоб уже стать спокойным. Сил не было.
— Жерон, дайте гровиафан. — взгляд полуопущенной морды, голос вкрадчивый, к начальству — по имени, впервые за десять лет… Зрачки сужены и внимательно наблюдают.
— А бери. — Шарэль махнул рукой, — да лишь бы помогло. С дьяволом!
Лис подошел к обиженно трущей ногу девушке, помог подняться и увлек за дверь — в объятья ночного воздуха под самой крышей. Балкон у Шарэля был великолепен, с него весь академический сад казался невероятной сказочной миниатюрой.
— На, держи. — Себастьян сорвал с шеи цепочку и выкинул за ненадобностью, — пальцев девушки коснулась теплая лапа. — Это сильный артефакт. Сделал сам. Только рот закрой… — Лисий хвост, резко мазнув по стене, снова скрылся в кабинете.
— Выдвигаемся через час.
— Ты что, раны не обрабатываешь? – охотник полез с вопросами сразу, стоило только в комнату зайти. Даже на пакет с едой не глянул, что юноша из сумки достал…
— Заткнись. – Сэм, спокойней. Ты — милый мальчик, не забыл? Как учили… – Она на спине. Не достать.
— А врач?
— Простые раны мы должны лечить сами, — Сэм хотел пожать плечами, но передумал, — Проверка выдержки.
— Очешуеть можно! – парень забавно дернул бровями, но зеленые глаза метнули злые искры, — Вы в своем уме? Вот так послушно схавали то, что, сказал ваш рабовладелец? Строите крутых, а потом загибаетесь, да?
— Рабовладелец? Кто?
— Ваш хозяин!
Псих.
— Ты в своем уме, человек? Соображаешь, что говоришь? Ты помнишь, где ты? Ты не на пляже греешься — на цепи сидишь. У меня. И я могу сделать с тобой все, что захочу.
— Что захочешь? – зеленые глаза неожиданно блеснули, насмешливо и зло, — А вот фиг тебе, демоненок… Не выйдет…
— Что ты сказал?
— Что захочешь… Ты делаешь не то, что захочешь, а что прикажут. Разницу улови, ты ж умник!
«Умник» зацепило. Сэм не любил это свое прозвище – да, он не дурак, в отличие от некоторых, но давно отучил остальной «молодняк» посмеиваться над этим. Мускулы плюс мозги лучше, чем просто мускулы – после трех уроков это уловили и остальные… И ты это усвоишь, урод.
— Тебе не понять, человек.
— Да я вроде не из тупых. Объясни.
— Когда наступит новое время, дети Азазеля будут среди тех, кому суждено править миром. И мы должны уметь приказывать и исполнять приказы – автоматически ответил Сэм заученными словами…и остановился.
Парень рассмеялся.
Хрипло, коротко, тут же закашлялся и замолк, но… смеется? Может, правда рехнулся?
— Тебе снова напомнить, кто тут хозяин? – холодно спросил Сэм…
— Ты сам-то помнишь? Парень, ты же умный, ну включи мозги! Хозяин… У тебя нет приличного дома, живешь в развалюхе, с соседом, который на тебя стучит! Нет нормальной одежды – вы таскаете это черное тряпье, страшное как смертный грех. Вашу еду только бомж сожрет, да и то с голодухи! Парень, ты знаешь, что такое кофе? Нормальный кофе? Вы живете как в тюрьме, хуже! Вас лупят постоянно, в грязь втаптывают, мозги промывают, чтоб не взбунтовались!
Вас отымели вдоль и поперек, а ты про хозяев…
— Заткнись!!!!!
В голосе такая ярость, что охотник и правда замолк. Сэм понял, что выпал из образа «милого мальчика», но плевать! Никто такого не стерпит! Он наклонился вперед, близко, к самому лицу человека…
— Если ты сейчас же не заткнешься, я…
— Ты себе на хвост наступил, — прошептал в ответ человек… В зеленых глазах проскочили насмешливые искры…
ЧТО?!
Какой… хвост?
Сэм невольно опустил глаза, но конечно, никакого хвоста не обнаружил. Какого черта?
— Ты…
— А еще у тебя на бровях мох растет. Желтый.
Что-о?! Осененный догадкой, Сэм присмотрелся повнимательней. Может, он уже…
— Ты рехнулся?
— На это не злишься? – охотник не улыбался, — Знаешь, почему? Потому что знаешь, что это вранье. А то, что я сказал про хозяина – правда.
— Замолчи. Сейчас же!
Сэм занес руку – заставить заткнуться, любой ценой, немедленно, чтоб заткнулся, чтобы…
Что его остановило?
Что-то…
Кулак врезался в стену, в хрупкую источенную перегородку, так что дерево брызнуло. Раз. другой, третий! Сэм молотил по стене, вымещая всю злость, весь страх перед наставником, перед экзаменом, перед… весь страх, что это… вот это, что сказал этот невыносимый охотник, что это… это же неправда? Ведь неправда?
Ненавижу!
Ненавижу, ненавижу все это, ненавижу то, что мне вечно надо бояться, вечно слушаться, вечно все рассчитывать…
Ненавижу…
Злость кончилась как-то внезапно, и вместе с кровью на костяшках пальцев пришло отрезвление. Сорвался. Он сорвался… Тихо. Бывает. Почти со всеми бывает. Тихо, Тир… Никто не узнает. Соседа нет, никто не узнает…
Только охотник… Но он не расскажет. Хорошо, что на нем не сорвался – ведь убил бы… И что тогда. Тихо-тихо. Все уже.
— Парень, что ты? – охотник смотрел с тревогой, — Успокойся…
Сэм переглотнул, посмотрел на него… говорить почему-то было тяжело.
— Ты… ты лучше ешь.
Он кивнул на сверток. Так, все, успокоимся… Он выпрямился, сходил в ванную, залил пальцы антисептиком… Умылся еще раз, пустил воду похолодней. Постоял перед зеркалом…
И, вернувшись в комнату, обнаружил, что еда из свертка так и не тронута.
— Почему не ешь?
Тот поморщился, но промолчал.
— Другой еды нет. Ешь.
Охотник вздохнул:
— Да уж вижу. Поем я. Только знаешь… давай потом.
— Когда? – вяло поинтересовался Сэм, пропуская мимо ушей отсутствие «господина».
Вместо ответа пленный бросил взгляд на часы и отвел глаза. Сэм покосился на циферблат. Вон оно что…. бои затянулись, было уже пять часов. Время воспитания…
— А-а…. – протянул он, — Ну вставай.
Тот медленно поднялся, гремя цепями.
И опять Сэм поморщился от запаха. А кстати…. ха, мысль! Он недобро ухмыльнулся, кивая на белую дверку:
— Туда. Ну быстро, быстро!
Охотник быстро глянул на него, не понимая, но сопротивляться не попробовал, и Сэм буквально впихнул его в ванную.
— Туда.
— Парень, ты место не спутал? – тон человека звучал так напряженно, что Сэм усмехнулся:
— А что, можно спутать? Сегодня тут над тобой поработаем…
О! На миг в глазах охотника промелькнуло какое-то загнанное выражение, но он тут же хмыкнул:
— Не вижу твоих иголочек…
— Заскучаешь – будут, — пообещал тот. — Вперед. Включай воду. Мыло вот. Полотенце вот.
На этот раз ему удалось заставить охотника замолкнуть почти на минуту. Достижение!
— Парень, это что? — охотник смотрел на текучую воду, так соблазнительно льющуюся в трех дюймах впереди – только руку протяни — и напряженно подобрался…
— Душ. Мойся.
— Зачем?
— Чтобы быть чистым!
«А что потом?» — спросили зеленые глаза… Но вслух спросил другое:
— Долго?
— Хоть до ночи. Сегодня это твоя пытка.
— ЧТО?
Ухмыльнувшись, Сэм двумя руками толкнул его под душ.
Упругие струи воды мягко ударили по пятнистой от синяков коже… Голова сама собой запрокинулась, подставляя лицо ласковой воде… Охотник даже пошатнулся, вдруг показавшись намного моложе…Уязвимей.
— Ну как?
Тот открыл затуманенные глаза:
— Парень, ты в своем уме? Это – пытка?
— Хочешь сказать, что тебе не больно? – и Сэм захлопнул дверь.
Он успел поймать выражение лица охотника, и слегка позлорадствовать – было удивительно приятно видеть в ненавистных зеленых глазах не вызов пополам с упрямством, а удивление… Показалось даже – спина меньше болит, настолько понравилось поставить его в тупик!
Я тебя достану. Вот увидишь…
Значит, ты удивился… сбит с толку, да, охотник? Подожди-ка… сейчас мы тебе добавим… Взгляд карих глаз заметался по полочке. Где ж это…
Сейчас-сейчас…
Ага, вот!
Со злорадной улыбочкой юноша взвесил на ладони маленькую баночку. Погоди ж ты, упрямый человечек, у меня для тебя сюрприз!
… Ждать возможности вручить сюрприз пришлось дольше, чем он рассчитывал. Миновало уже сорок минут, а пленник все не показывался.
Сэм уже успел обыскать постель, достать из шкафа кое-какие вещи, пересмотреть инструменты, прикидывая, что пригодится назавтра… Даже ссадины на ребрах обработать успел, сожалея, что у него не щупальца, как у осьминога, тогда б обязательно дотянулся до спины. Раньше, когда у него был другой сосед, Ворон, черненький мальчишка с быстрыми глазами, они помогали друг другу – довериться, пустить за спину можно было далеко не каждого. Но Ворон пропал два месяца назад, ушел к наставнику и не вернулся – то ли задание получил, то ли… Странный он был, Ворон.
Да что ж он там, утонул что ли?!
Сэма вдруг уколола ледяная иголочка тревоги – а если?…
Сволочь упрямая, ведь хватит же дурости!
Дверь он распахнул разом, так что она полотенце снесла, раскрыл рот… и промолчал.
Охотник спал.
Теплая вода укрывала его по грудь, чисто промытые волосы уже подсохли и примялись, и он заснул, неудобно откинув голову на пакет с губками… И не наглое совсем лицо… спокойное такое… усталое-усталое… похудевшее очень. Вон как щеки провалились. Молодое лицо. Совсем молодое. Сколько ему? Восемнадцать? Девятнадцать…
«Двадцать уже не будет», — почему-то промелькнуло в сознании…. А ведь я его почти дожал, раз он заснул вот так, просто от теплой воды. Сэм наконец-то сдвинулся с места, подошел в ванне и тронул человека за плечо.
Зеленые глаза распахнулись сразу, рывком. Словно и не спал. Плечи сразу напряглись, под водой глухо брякнула цепь.
— Что? – он увидел Сэма и усмехнулся – одними губами. Глаза потемнели, — Веселимся дальше?
— Вставай.
— Ты другие слова знаешь? – поинтересовался охотник, и Сэм немедленно вспомнил и своей злости, и о его дерзком языке, и о своем «сюрпризе». Вот же нрав у человека!
— Вставай.
Он выдержал паузу и бросил рядом с полотенцем сверток темной ткани – шорты. И рубашку…
— Одевайся.
Тот посмотрел на нежданно свалившуюся одежду, перевел взгляд на Сэма.
— И что это значит? Сегодня в вашей пустыне выпал снегопад или тебя головой приложило?
Не отвечая, Сэм вышел и стал ждать. Понервничай, тебе полезно!
Когда охотник вышел, Сэм удивленно дернул бровью: если б не цепи, его пленник вполне б сошел за питомца Азазеля. В одежде, да еще черной, он выглядел совсем по-другому. Сэм даже напрягся невольно. Он успел привыкнуть, что человек беззащитен перед ним, что хочешь, то и сделаешь. А сейчас он таким совсем не выглядел.
Юноша с облегчением вспомнил, что стимулятор все-таки успел выпить… Скрутить человека сил хватит. Спина вот только болит…
— Сюда.
— Что, неужели попортим кровью эту модельную рубашечку? – хмыкнул пленник, — Не жалко?
— Зат… Замолчи. Сядь. – Сэм сел за стол. Тот самый, что превратил в пыточный, — Дай руки.
— Может, сразу и сердце?
Это явно была насмешка, но Сэм ее не понял: при чем тут внутренние органы?
— Нет. Я же говорил – умирать тебе нельзя. Сиди тихо.
— Тихо – это не по адресу, — начал неуемный охотник, — О-ох! – это Сэм разомкнул наручники.
Ага. Ну все правильно.
Ссадины вокруг запястий превратились в широкие полосы – чуть отмокшие и промытые, но вид у них был неприятный. Побаливают, а? Вот ими и займемся…
Сэм не глядя выдернул из кармана пузырек. Отщелкнул крышку. Пфе, ну и запах!
— Знаешь, что это, человек?
— Дай, угадаю! – человек состроил интересную гримасу, обозначающую что-то типа «я-напряженно-думаю-прошу-не-мешать», — Духи «Цветы помойки»? Нет?
Почему-то Сэм не обозлился.
Может, потому что сам решил его подразнить?
— Нет.
Темные полоски ткани, широкие, сетчатые, политые «духами», на глазах припухли и отяжелели. Как живые.
— Как пиявки, — парень и тут не смолчал, с приметным отвращением рассматривая странно утолщенные полоски.
— Спокойно, — и Сэм с наслаждением пришлепнул «пиявку» на ободранное запястье…
— Эй!
— Тихо!
— К черту!
— Сидеть!
— М-м-м… – Дин удивленно всмотрелся в запястье…
Не болит? Так-то, охотник. Интересно, что ты теперь скажешь?…
— Это не снегопад… – зеленые глаза оставили в покое странную повязку (интересно, с какого задания Ворон притащил такие необычные бинтики?) и таким пристальным вниманием рассматривали юного ученика демонов, что тому стало не по себе. Так иногда смотрел наставник, и… словом, очень не по себе было объекту такого внимания, — Это даже не наводнение…
— Что?
— Не иначе как льды растаяли! – поделился знаниями ненормальный пленник, — В этой… как ее… Антарктиде.
— Ты спятил?
— Я-то нет… – протянул охотник, — А ну скажи-ка, парень, куда это ты дел мобильный телефончик? Помнишь, тот, что…
— Заткнись!
— А, ну тогда ладно. Я-то уж думал, тебя подменили.
— Псих! – обозлился Сэм, борясь с желанием шлепнуть второй бинт не на левое запястье пленного, а на рот. И губы подлечит, и заткнется хоть ненадолго. Может, он, Сэм, что-то не так делает? Ну почему не получается быть хозяином положения? Конечно, он сдерживается, хочет казаться помягче… ну, как планировал. Спускает дерзости, не наказывает за каждую выходку. Только не в этом дело.
Или этот придурок даже перед казнью будет так себя вести?
Юноша невольно представил себе это зрелище – охотника приковывают к столбу, а он тыкает босой ногой в дрова и заявляет Наставнику что-нибудь типа «Эй, парень, принеси нормальные дровишки, а не эти кривые обрубки». И лицо Наставника представил… Сэм молча нашлепнул бинт на вторую руку и придвинул еще пару полосок — дальше пусть лечится сам.
— Так что все-таки это значит?
— Что?
— Все. Ванна. Вот это, — он оттянул краешек майки, — Кстати, черный цвет мне идет больше чем тебе. Лечение… Какой-то хитрый план?
Черт, а он все-таки не дурак. Не торопись, Тир…
— Нет, — Сэм старался говорить ровно и холодно, — Это значит, что у тебя завтра трудный день, а ты слабый и больной. Вдруг не выдержишь? Так что отдыхай.
Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.
Дельта Змееносца
Плохой из меня получился первый пилот. На Джи я постоянно повышал голос, дергал его чуть что. Дьюп так не делал. Но Дьюп учил меня в мирное время, а сейчас – война. И каждая ошибка моего желторотого друга может стать… Хотя Колин вообще никогда не орал. Просто подстраховывал, пока и тупого не пробивало. Но я же не он!
Джи-Джи терпел. Много и разнообразно. Я отвечал за то, что делаю, в первый месяц после того, как забрали Дьюпа, только когда за пультом сидел. Потом меня лучше было совсем не трогать.
Рапорты о переводе в южное крыло я аккуратно писал каждую неделю. Свободное время проводил в спортзале и за изучением истории армады.
Знал я про «южных» до безобразия мало. Даже палубные байки раньше не слушал. А порядки в южном крыле, как выяснилось, отличались от наших. Наверное, потому, что стояло оно на протяжении всей своей истории в самой заднице Империи. Задница эта тоже соприкасалась с экзотианскими мирами, но с какими! Один Хардас чего стоил с его торговлей наркотиками на всю обозримую Вселенную. Или Грана… Эти планеты приличные экзотианцы и сами презирали. Хотя, вообще-то, заселять галактику мы начали именно с Юга. По идее Абэсверт – культурный центр, наследие утерянной Земли, а выглядит змеиным гнездом. Особенно в откровениях имперской пропагандистской машины. Наших, наверное, до сих пор цепляет, что экзотианцы были первыми.
Еще я надеялся выудить из сети какую-нибудь информацию о скандале в спецоне, но там свои секреты держали крепко. Зато про «южных» я прочел достаточно для размышления. И чем больше думал, тем меньше они мне нравились. Даже дисциплина в южном крыле была настолько хреновая, что там до сих пор сохранились телесные наказания. Это же надо так распустить личный состав, чтобы ребята кроме кнута ничего не понимали? У нас тоже всякое бывает, но обходимся, люди же вроде, не собаки и не лошади. Да, насколько я знаю, приличные дрессировщики и с животными справляются без битья. Понятно, почему Дьюп не хотел, чтобы меня туда перевели…
Устав самообразовываться, я отправился таскать железо. На полпути вспомнил про Джи. Те, кто родом с астероидов, крепким костяком не отличаются по определению, но хоть какие-то мышцы нарастить он может?
Стрелка своего я нашел в компании таких же желторотых, причем – с обеих палуб! Вообще, эпитэ а матэ, дисциплины не стало никакой!
Увидев меня, первогодки сразу сникли. На меня последнее время мало кто хорошо реагировал. Ну и Хэд с ним. Я велел Джи, чтобы шагал следом, развернулся к спортзалу… Конечно, резковато немного велел. Услышал, как он топает сзади.
– Господин сержант…
Я остановился, обернулся.
– Сколько раз просил называть меня Аг? Восемь или десять?!
Джи замер. Боится он меня, что ли?
Я попробовал улыбнуться. Судя по лицу Джи Арха – вышло плохо.
И с ним надо бы поговорить… Беспамятные боги, как тошно-то от одной мысли, что с кем-то надо о чем-то говорить!
Свернул к нашей каюте.
– Заходи, садись.
Джи, втянув голову в плечи, переступил символический порог и сел на свою кровать.
Я рухнул напротив. Уперся ладонями в бедра. Надо говорить. Надо заставить себя. Он чего сжался весь? Думает, бить что ли, буду?
– Ты меня боишься, стрелок? – спросил я в лоб.
Кадык на шее напарника совершил судорожное движение.
– Ребята говорят, вы меня убьете. Может, не нарочно, но случайно – точно убьете.
Глаз он не отводил. Джи был мелким и физически не самым крепким (хотя для стрелка мышцы не главное), но не трусом – точно.
– Ты же понимаешь, – сказал я, как-то все-таки подбирая слова. – Я сейчас немного не в себе…
Дальше я говорить не мог.
Джи подождал.
– Понимаю, – сказал он. – Думаю, обойдется как-нибудь. Или нас всех убьют – война же. Зато по тактике, стратегии и числу попаданий наша пара – первая. Я ведь последний курс не закончил и тестовые не прошел. А с вами…
– Беспамятные боги, вас всех сейчас так в действующую армию посылают?
– С последнего курса – всех забрали.
Он опустил глаза, а потом снова поднял. И в них был уже несмелый интерес.
– А Беспамятные боги – это экзотианские?
И я выдохнул и улыбнулся. У меня получилось.
– Экзотианские, – сказал я, вспомнив увольнительные на Орисе – одном из самых красивых экзотианских миров. – Боги у них, Джи, как наши блаженные – грехов и тех не помнят. Экзотианцы считают, что память о прошлом убивает.
– А в-вы как считаете?
– Я не знаю. Но меня она точно убьет.
Джи замялся. Я видел, что он хочет что-то сказать или спросить. Кивнул ему – валяй.
– А вы не рассердитесь?
– Рассержусь, – сказал я совсем не сердито. – Если еще раз от тебя это «вы» услышу. Ты же сам сказал, что мы с тобой – пара. Я – Аг, в крайнем случае – Агжей. Если нас завтра убьют, ты и там будешь меня навеличивать? Говори, чего хотел, и в спортзал пойдем. Будем из тебя стрелка делать не только в плане прицельности, но и в плане выносливости.
– А я вам… То есть, извините… Извини… Только никому, ладно?
Вот глупый, кому же я могу в таком состоянии что-то рассказать? Я и говорить-то почти не могу.
– Друг у меня, – Джи начал изучать глазами пол, – он младший техник. Я понимаю, что не положено с разных палуб, но мы встречаемся, в общем-то. На техников ведь внимания никто особо не обращает. А у капитана в каюте вечно что-то со связью. Ну, и он чинил два раза. Вернее, не чинил – инструменты подавал. Но слышал, как тип какой-то с нашим капитаном говорил по ближней связи. Кар… друг то есть, на экран не смотрел, слова только. Чужой говорил, мол, зря наш капитан отдал лучшего стрелка «ни за что». А капитан рассердился и сказал, что «ни за что» – это когда ничего не дали. А если башку чуть не оторвали – то это уже за что. В общем, он не хотел отдавать Дьюпа, кэп наш. Но у южного был приказ от командующего армадой, от адмирала. Потому что Дьюп, он раньше возглавлял южное подразделение спецона, до того, как его за что-то дисквалифицировали и сюда отправили. А сейчас война, и прошлые грехи значения не имеют. Так этот южный капитан сказал. На Юге у них беспорядки жуткие, до людоедства. И они хотят, чтобы Дьюп обратно вернулся, на свое место. Потому что он вроде как умеет. Они и… тебя, Агжей, хотели забрать. – Джи наконец посмотрел на меня. – Якобы твоя фамилия тоже в приказе была. Но Дьюп сначала попросил приказ, где его восстанавливают в должности, и ему этот приказ отдали. А потом он сказал, что ты никуда не поедешь. Южный спросил – почему, а Дьюп сказал, что его приказы они с нашим капитаном будут обсуждать так, чтобы он не слышал. А пока – пусть заткнутся, если не хотят, чтобы он обе тупые головы оторвал и местами поменял. Ну, может, не совсем так сказал, но типа того. З-забрал оба приказа и вышел. А наш капитан сказал тому капитану, южному, что лучше не связываться, Дьюп оторвет, он его знает. В-вот и все, – начал опять заикаться Джи.
Насмотрелся он на меня. А на меня сейчас лучше было не смотреть.
И все-таки после рассказа Джи Арха меня немного отпустило. Дьюп всегда знал, что делал. Но и я вырос. И теперь буду делать так, как хочу сам. Хватит меня опекать. Никого я не боюсь – ни людоедов, ни мародеров. Даже если и боюсь – это пройдет. А боль в груди не пройдет.
И еще – мне очень не нравилось, что моя фамилия была-таки в приказе командующего крыльями армады, но прошла неделя, потом другая, а история эта так и канула к Хэду. Неужели Дьюп встречался и с адмиралом? И тоже сказал ему что-нибудь неприятное? Вроде того, что если меня возьмут, то от назначения он откажется? Боги Беспамятные, да что же у них творится в южном крыле?!
Я не верил, что Дьюп просто бросил меня, дабы не обременять свою высокую персону в новой должности. Он мог избавиться от меня давно и более простым способом. Но он всегда знал, что делал. Знал…
Мне полагалось сегодня сдавать ежемесячные тесты нашему корабельному психотехнику, и я боялся, как бы он чего плохого у меня в реакциях не нашел.
Но вышло почему-то наоборот. Все «боевые» показатели работали как надо, мало того, два раза я выстрелил в условного противника с опережением, как делал Дьюп. Хотя считается, что в космосе стрелять с опережением невозможно, слишком большой разброс предполагаемых траекторий. Но я выстрелил два раза и оба раза попал. Психотехник ничего не сказал, только посмотрел странно. Он что, считает – я от Дьюпа заразился?