К началу съемочного дня все было фактически готово. Философски курили возле прицепов водители трейлеров и мини-передвижной телестудии. В образах разномастных зомби бродили артисты и члены съемочной группы. Техники настраивали и проверяли аппаратуру, попутно прихлебывая кто кофе, кто чай, кто вискарик. С выражением на фейсе «мир равно тлен» на кресле возле главного монитора сидел сценарист. Рядом мертвой кучей лежала туша шестиметрового дракона, очень пестрая и слегка измазюканная. И только режиссер носится по площадке с видом полководца, которому выпало форсировать и мативировать неприступные кадры. В его глазах сверкал азарт борьбы, а на лбу словно горела невидимая простым смертным надпись: «творить и созидать!».
— Давай сценарий. Хлопушка. Приготовились! Заняли позиции…. — режиссер обвел суровым взглядом подготовленную площадку. К стене огромного павильона робко прижался макет башни. Администраторы поспешно отгоняли оголодавший народ от стола со скромными закусками и горячим чаем-кофе. Костюмеры и гримеры на ходу устраняли косяки внешнего облика актеров. Исполнители главных ролей снисходительно поглядывали на творческий процесс в целом и на отдельных его представителей в частности. — Начали.
— «Мой ласковый и нежный ящер», — забормотала хлопушка, — сцена первая, дубль первый.
Щелк! Красные циферки на экране хлопушки замерли. И все приступили. Актеры стали говорить положенные монологи и диалоги, сценарист яростно зачеркал в распечатке. Режиссер удивился, нахмурился, задумался.
— Всем стоп! Я тут читаю сценарий и снова понимаю, что это не рейтинг. Это даже рядом не стояло. История красавицы и чудовища в любом облике — сплошной анархизм, да и пересказанная много раз. А нам нужно хайпить аудиторию, срывать бурные восторги, чтобы толпы фанов раскупали влет весь фанфикшн. Так, меняем концепцию! Значит, красавица и чудовище… ну, пусть будет красавец. Мы же современная кинотекстоартокомпания, мы пойдем другим путем! И в свете популярных тенденций сделаем принцессу принцем. Да плевать сколько стоит операция по смене пола — героиню утвердили? Утвердили! Вот и пусть снимается, а пол поменяем. Мы же крутая организация! Так, теперь дракон — чего вы уперлись, что у него четыре лапы и хвост. Мы же современная кинотекстоартостудия. Мы прогрессивные! Наши герои должны выделяться. Пусть будет у дракона пять ног. Что? Куда присобачить? Щас я вам продемонстрирую, куда присобачить пятую ногу.
Помощник режиссера подозрительно покосился на драконью тушку — та в ответ прискорбно щелкнула пастью. Или помощнику это всего лишь показалось, но звук был четкий и не обнадеживающий. Кажется, даже тряпичная рептилия не вдохновилась идеей обладать пятой ногой, но ведь с гением съемочной площадки не поспоришь.
— Сейчас решим с драконом! — режиссер вприпрыжку доскакал до драконьей тушки. Щелкать челюстью та больше не рискнула, затихарилась под ветошь. Рядом примерно в той же позе застыли костюмер и бригадир массовки, которые пытались оттереть инвентарь от пролитого кофе. Кто окропил тушку черной, очевидно сладкой, жидкостью никто не признался, но создавалось ощущение, что не просто пролили, а старательно и достоверно размазали по всему синтепоновому туловищу. — Дракон я сказал! Что это вы мне чучело подсовываете?! Он должен шевелиться. Значит ты, этот… и вон ты — да, нечего стоять, как на почетном карауле, вы не египетскую мумию охраняете. Выкинули мусор из этой шкуры и сами залезли внутрь. Кто не помещается? Ты не помещаешься? Значит, зарплату урезать, чтобы похудел и помещался.
Бригадир массовки был человеком опытным и подготовленным ко всяким жизненным неожиданностям — ну, работа с людьми обязывает, — поэтому, нимало не смущаясь, вытащил откуда-то сзади из джинсов огромный мачете, упал на одно колено и с громким впечатляющим выдохом вспорол шкуру одним резким взмахом. А вот костюмера жизнь к подобному явно не готовила, он отпрянул, споткнулся и непрезентабельно шлепнулся на задницу, и на ней же попытался отползти подальше от кровожадного бригадира.
Режиссер смотрел выжидающе, по площадке порхали клочки и обрывки выгребаемого из брюха набивного наполнителя, а бригадир массовки довольно-таки шустро заползал внутрь освежеванного каркаса. Режиссер одобрительно хмыкнул и угрожающе уставился на нервно икающего костюмера. Тому с одной стороны было жалко дракончика — все-таки очень неплохо была кукла сделана, со стопроцентной реалистичностью. Но с другой стороны взгляд режиссера был настолько пронзительным, что обещал зарезать и вспороть похлеще мачете бригадира. Выдохнув, и максимально втянув живот, костюмер попытался протиснуться в каркас, с первого раза не вышло, но мотивация — великая двигательная и пинательная сила. С четвертой попытки, усердно подталкиваемый сзади уже в три пары рук и в два колена, костюмер все-таки угнездился внутри каркаса, почему-то тылом к уже обосновавшемуся там бригадиру массовки. Зато в такой позе костюмер мог руками двигать во все стороны драконий хвост — выгода позиции была очевидной.
— Теснее, плотнее, выдохнули, — командовал процессом утрамбовки режиссер. Два администратора и хлопушка старательно заталкивали костюмера. — Так, сценарист, — затяни их. А вы держите плотнее, чтобы края не расходились. Сценарист?! Шей, матьтвоюдевственницу. Чего не можешь? А ты моги! Возьми и затяни! Сценарий не затянул, а этих затяни — должен же быть от тебя хоть один порок. Что? Прок? Прока я скорее дождусь от этого пластмассового яйца, чем от тебя. От тебя точно не дождусь. Так… я вас слышу? Вы не должны ругаться, кто у кого на что наступает и кому яйца отдавил! Вы должны рычать и плеваться огнем. С этого отверстия рычать не надо, а то выглядит, словно ты не огнем плюнуть хочешь, а воздух испортить. А ты плюйся и рычи! И шевелись! Лети! Ну, полетели! Разбежались… да не упали как куча сами знаете чего, которое нельзя даже на площадке размазать. Поднялись! Ну, поднимите их! На ноги поставьте, нежнее! Нежнее! Что за варвары, один животы вскрывает, а другие роняют куда ни попадя! Так, пробуем еще раз… разбежались и полетели! Что не умеете? Полетите! У меня кто угодно полетит: кто вверх, кто вниз, но полетят все. Со свистом.
Пока дракон, пыхтя, виляя задом самым неподобающим образом и взбрыкивая, нарезал круги вокруг вагончика, режиссер осмотрел остальные декорации. Осмотром остался недоволен, но мужественно решил работать с тем что есть: то есть с кривой лестницей, печальной башней и оплывающей пещерой.
— Так… что у нас там дальше по сценарию? Принцесса, которую похищают… Тьфу, у нас же принц. Откуда его похищают? Из башни? Ты, придурок, чего ты в подвал спрятался? Под бочку? А ну, давай, лезь в башню! Ща тебя тырить будут.
А, ты не принц, а электрик? А под бочкой кабель? Вот! Смотрите, недоумки, как настоящие профи работают. Под бочкой. А вы под драконом поработать лапами не можете.
Повинуясь указующему режиссерскому персту — почему-то указал режиссер на башню средним пальцем, — исполнительница главной роли, наскоро переодетая в симпатичного мальчика, с наглухо утянутым корсетом бюстом, полезла в башенку. Сбитая из фанеры тонкой, явно дешевой — честно добытой на распродаже остатков или неликвида, башенка поскрипывала и подвывала всеми крепежами и постанывала каждым перекрытием. Актриса героически карабкалась вверх, думая как же вовремя она села на диету и похудела на два кило, ведь будь на ней прежние сорок шесть кэгэ, то рухнула бы точно. Весь вопрос лишь в том: шмякнулась бы индивидуально или вместе с башенкой. Интересно, какой мужик поместился бы на этом пятачке, тут не то что принцу места нет, а даже полпринца не всунешь.
— Так, декорации готовы? — режиссер приветливо помахал страдающей в окошке принцессе-принцу. И нецензурными жестами подсказал, что надо улыбаться, а стенать еще предстоит, когда дракон будет похищать. — Логово дракона? Где логово? Ну-ка, катите его сюда. А почему оно скрипит? Это же камень! По сценарию камень — значит, оно не должно скрипеть, как комод со свалки. Что делать? Почему я всегда знаю, что делать? Скотчем склейте и проволочкой подвяжите — а сами сообразить разве не можете? Вечно вас учить надо.
Склеиваться и связываться логово не хотело, оно пыталось — в знак протеста не иначе! — развалиться на фрагменты, которые обратно не собирались. Вокруг ремонтной бригады логова собралась толпа: кто-то давал советы, кто-то пытался впихнуть невпихуемое и соединить несоединяемое. Режиссер страдал от несовершенства мира, в котором на шестнадцать человек не нашлось ни одного с руками из нужного места. Собранное логово напоминало дом ужасов времен махровой перестройки, когда граждане мечтали обзавестись частным домовладением и тащили на строительство все что только можно, — поэтому в одной и той же стене можно найти и кирпич, и доску, и проволоку, и древний матрас. Здесь тоже царили полный сюр и сор, логово стало скрипеть громче и мощнее и на вставшие дыбом брови режиссера вытолкнутый на заклание звукач торопливо пояснил, что так и было задумано: мол, натуральный эффект, реал, фореве! Брови режиссера скакнули еще выше, но остальные отчаянно закивали, поддерживая эту версию. В глазах режиссера отразился весь скепсис мира, логово отчаянно взвыло, давая понять, что еще одной реконструкции оно просто не вынесет. Люди прониклись и оставили декорацию в покое, но каждый раз, когда кому-то по роли предстояло заходить вглубь, человек ретиво крестился и истово молился, чтобы не остаться погребенным под останками инженерной мысли и архитектурной гениальности съемочной команды.
— Так… так… что у нас там по плану дальше? — режиссер выжидательно уставился на второго помощника. Тот сверился с экспликацией и бодро отрапортовал. — Так… — повторил режиссер, задумчиво поглядывая на покачивающуюся башню с намертво вцепившейся в решетку окошка принцессой. — Значит, попадает красна девица в лапы дракона. Сцена номер сорок три, всем приготовиться.
— Приготовиться всем, сцена номер сорок три! Дубль один! — проинформировала командным голосом хлопушка. — Щелк!
— Дракон проникает в башню к принцессе… — стал комментировать съемочный процесс режиссер. Актеры встали на крестики, сказали стартовые реплики. — Стоп! Ты должен проникнуть в башню! Что значит не полезешь? — удивился режиссер. — Что значит, ты требуешь каскадера? Ах, это твое право не рисковать своей жизнью! Ну, тогда будешь рисковать своим кошельком! Найдите ему заменителя за половину его гонорара. Пускай на башню лезет! Я не вижу желающих… Значит, за целый гонорар исполнителя главной роли ибн «дракон в человеческом обличье»! Что? Кто? Электрик? Ну, лезь. А, нет, стой! Переоденьте этого самоубийцу в прикид того мудака. Что? Дракон, который человек ушел? Ну и ляд с ним, пускай электрик играет, заодно и подсветку вовремя включать будет. А вы чего стоите? Башенку герою поддержите! И да, заткните кто-нибудь принцессу, то есть принца — а то визжит слишком громко, а тут, если падать… то метра четыре всего лишь.
Электрик, волшебными взмахами гримера, превратился в человека-дракона и мужественно полез за своей судьбой. Несколько техников и два водителя уперлись в башенку с трех сторон, четвертая должна была работать на камеру. Электрик добрался до окошка, ухватился за решетку — та подозрительно заскрежетала. С другой стороны решетку тянула к себе исполнительница главной роли принца — эти железные прутья казались ей единственной надежной деталью во всей раскачивающейся башенке. Впрочем, если бы девушка, раскорячившись, не упиралась коленями в фанерную стенку, то электрик мог обвалиться вниз вместе с решеткой — а так болтался и пытался по привычке закрепиться.
— Эпично, — решил режиссер, понаблюдав за «битвой за решетку». — Ее, ты понимаешь, освобождают, замуж берут. А она упирается. Не понимаю я этих баб. Ведь если подумать: ну и пусть дракон. Превратился — и нормальный мужик. Еще раз превратился — и полезная в хозяйстве штука: и вместо обогревателя можно использовать, и как аэротакси, и деньги на нем можно зарабатывать — народ катать или выступать типа как с дрессированным. А принцессы эти, как дуры последние, прости муза, орут и страдают.
— М-да, — печально вздохнул третий администратор на сетования режиссера. — Я бы согласился, жаль только, что дракон не настоящий.
— Хм, — режиссер глянул на парня. Подумал, что он и сам бы от дракона не отказался. Особенно на дачном участке бы пригодился: траву с мусором посжигать, огородик перепахать, да и мало ли чего еще придумать можно. — Да, смысл говорить… дракон штука полезная. Но это смотря какой дракон — наш вредитель!
Дракон, который в фильме играл самого дракона-гада, пытался выполнять одновременно две миссии: решить проблемы с нехваткой двенадцати человек для массовой сцены и попутно переделать случайно добытые костюмы, честно отработавшие в шести военных сценах, в наряды для селян и селянок. Поэтому из пасти синтепонового драконапопеременно слышались маты и указания, а из-под хвоста вылетали обрезки ткани и какие-то неопознаваемые лохмотья, сопровождаемые искренними проклятиями тем, кто это так криво шил и так безжалостно эксплуатировал. Периодически драконья шкура принималась подрагивать и выпирать в самых неожиданных местах, и тогда ругань слышалась глуше — очевидно, это бригадир массовки и костюмер, объединенные волей и пинками режиссера в одного персонажа, яростно боролись за главенство, но часто места, куда им надо было, не совпадали. А поскольку конструкция дракона ограничивала обзор, то увлекшись противостоянием, они периодически налетали и сносили декорации, аппаратуру и зазевавшихся людей. Вылезти, чтобы решить свои вопросы и выполнить должностные обязанности, они боялись — ибо гнев режиссера неисповедим.
— Я теперь понимаю, почему люди ненавидели драконов, — задумчиво почесал кончик носа режиссер. Кажется, он словил дзен. По крайней мере, на ляснувшийся и растоптанный супер-чувствительный микрофон даже не стал ругаться. Просто мысленно внес еще один пункт в список расходов. В начале перечня стояли имена бригадира массовки и костюмера.
Подобие порядка удалось восстановить только через часа два. Уроненное и чудом уцелевшее подняли, сложили и поставили. Частично пострадавшее кое-как реанимировали скотчем. Нервно икающую и дохнущую от хохота массовку отпоили коньяком и вискарем из режиссерских стратегических запасов. Примазавшихся к пострадавшим от драконьей тушки техников и водителей просто и незатейливо обматерели и вернули на рабочие места.
— Так, сцена семьдесят два, — уже шепотом командовал режиссер. Горло не вынесло подобной нагрузки, благо все команды дублировала народу хлопушка. На восхищенный, выраженный жестами, комплимент ее голосовому диапазону, девушка смущенно улыбнулась и пояснила, что после десяти лет в школе, она еще громче командовать может. — Дракон должен показать, что у него тонкая и трепетная душа.
На режиссера одинаково подозрительно уставились и дракон-актер, и дракон-тушка. И у второго недоумения в пластмассовых глазах было намного больше, а выражаемые окровавленной кетчупом мордой чувства выглядели достовернее.
— Э-э-э… — режиссер посмотрел на одного, на второго, и развел руками. — Ну, покажите, как сильно вы котиков любите. Это верный признак трепетной души.
Взгляды обоих драконов оказались настолько выразительные, что режиссер аж попятился. Но раз по сценарию душа должна быть нежной и трепетной, то придется преодолеть себя и публично возлюбить не то что котика, а даже бабу-ягу. Как назло ни одного кота поблизости не оказалось, хотя обычно банда пушистиков регулярно подкарауливала сердобольных стареющих актрис возле павильонов. На поиски объекта любви режиссер выпроводил всех. Даже тушка дракона отправилась искать котика, хотя ни бригадир, ни костюмер не понимали как им в их теперешнем облике отлавливать кота. Зато в своей нелюбви к кошачьей породе оба проявили удивительное единодушие: у каждого нашлось в анамнезе и подпорченные ботинки, и боевые раны от когтей, когда пытался подкатить к хозяйке киски, и глубоко укоренившееся неодобрение всему кошкоподобному роду.
Требуемого котика искали сначала на площадке и возле близлежащих павильонов, потом зону охоты расширили. Коллеги с других площадок и служб сначала с легким удивлением, потом с глубоким подозрением наблюдали, как несколько десятков человек с потерянным видом бродят по окрестностям и с безмерным страданием во взорах кис-кискают на разные голоса и со всеми возможными интонациями.
— А что вы хотели… — режиссер философски утешал почти рыдающего помощника. У бедолаги срывался план съемок — и, соответственно, мог сдвинуться или вообще слететь и завтрашний день. — Добычу надо выследить, загнать…
Помощник едва не заскулил. Он почти неделю уговаривал сотрудников музея, чтобы те предоставили для съемок пару горниц, оформленных в средневековом стиле, — причем в процессе уговоров пришлось прибегнуть даже к тяжелой артиллерии: на подарочные наборы, конфетные коробки и дорогое вино бдительные стражницы не клюнули, но против личного обаяния киномэна суровая заведующая не устояла. И теперь все мучения прахом. Да и вообще по мнению расстроенного помощника: от охоты за такой дичью вернее всего могут загнаться и загнуться сами загонщики.
Через два часа отчаянно мяукающего котенка торжественно приволок звукач. Живность он нес на вытянутой руке и мужественно терпел все попытки котейки вывернуться и разодрать врага в клочья. Героя встречали бурными аплодисментами, плавно переходящими в овации и деловые предложения пойти отметить успех охоты. А сам герой смотрел на мир красными от аллергии глазами и душевно чихал в сторонку от дергающегося и подвывающего кота.
— Отлично, снимаем все! — воодушевился режиссер.
Актер, играющий дракона-человека, с небывалым энтузиазмом подхватил котейку, прижал к могучей груди, состроил самую умилительную физиономию, на которую только был способен и… заорал. Кот одним взмахом когтистой лапки раздер актерскую щеку, поранил губы, и умудрился даже зацепить кончик носа. К честью актера животное он не выпустил, но демонстрировать любовь к котику с окровавленным фэйсом было как-то несподручно. Съемку пришлось останавливать, искать аптечку, оказывать первую, вторую и утешительную помощь пострадавшему. А также до хрипоты ругаться на тему компенсации. Актер считал, что это у него боевая рана, а продюсер проекта доказывал, что травма получена по неосторожности и собственной бестолковости раненого. Съемочная группа меланхолично пила чай с хот-догами и делала ставки. Победила ничья — актер, после пятого демонстративного ухода, все-таки вернулся и обещал остаться, а продюсер пообещал ему пристроить в сериал на главную роль.
— Так, — режиссер ухватил пытавшегося ускользнуть дракона-тушку за уже порядком потрепанный хвост. — Ты! Взял эту царапучую хрень, прижал к пасти и изобразил трогательное выражение. Ну и что если порвет? Ты же синтепоновый! И да, морду не вредить, а то зашитый дракон — это уже ни в какой бюджет не лезет.
Синтепоновый дракон коту понравился, но сидеть в его лапах живность не желала, а вот бегать, вонзая коготки, это зверек проделывал с удовольствием. Бригадир массовки пытался отловить скачущего по тушке кота, но безуспешно. Костюмер солидарно помахивал хвостом, желая подогнать добычу поближе к лапам.
— Снимайте как есть! — скомандовал режиссер. — Будем считать, что это они играют.
Хорошо, что лиц бригадира массовки и костюмера в эти моменты никто не видел, но пыхтели и шипели они весьма громко и выразительно. Кадры с котом отсняли, животину отловили и со всем полагающимся пиететом выкинули за павиольон. Котик обиженно вякнул, немного вылизался и… вернулся минут через пять к полюбившемуся ему синтепоновому дракону.
— Убрать! — взгляд режиссера запылал.
Выполнять команду ринулись сразу шесть человек, стукнулись друг с другом, сшибли самого дракона, уронили столик с чаем-кофе. Что-то разбили и сломали — что конкретно пострадало в образовавшейся свалке было угадать сложно, но режиссер надеялся, что это не чья-нибудь кость (ведь компенсации будут просто драконовские!), не раритетный инвентарь, и не бесценная аппаратура. Котик оказался прирожденным бойцом и организатором — он умудрился организовать повальную потасовку, к концу которой люди уже плохо помнили про главную задачу и самозабвенно мутузили друг друга, мстя за полученные в свалке синяки и шишки. Когда все, в том числе и кот, изрядно вымотались, и свалились вповалку, — хлопушка быстро подхватила котейку на руки и отнесла подальше. Потом вернувшегося зверя снова пришлось ловить и относить еще дальше. Через полчаса процесс ловли и выноса повторился. После восьмого раза, когда в охоте принимал участие даже режиссер, люди сдались, плюнули и решили считать черного котейку инвентарем.
— Приготовились! Эпизод двенадцать. Сцена три, дубль одиннадцатый! — провозгласила хлопушка. — Щелк!
Дракон-тушка похищал принцессу. Принцесса, переодетая принцем, сваливалась с коротковатых лап, не предназначенных для транспортировки тел. Безропотно обвисшую девушку, изображающую глубокий обморок, пытались привязать, потом приклеить. Затем не выдержал бригадир массовки, которому на пятки наступал и на которого регулярно заваливался костюмер, и заорал: что он готов тащить эту девицу пешком хоть десять километров, но только пусть выпустят его из этой шкуры-ловушки и отделят от прилипшего сзади придурка. Идея — посадить принцессу на спину дракону или перекинуть через хребет — провалилась. Костюмер оказался не приспособлен к перетаскиванию таких тяжестей и рухнул, утянув за собой на пол и бригадира массовки. Режиссер не сдавался, съемочная группа словила азарт: всем стало интересно найти способ, чтобы воссоединить обе части дракона с принцессой. Варианты предлагались настолько экзотические, что после двадцать седьмой попытки не выдержала сама принцесса и с филологическим посылом многоопытного грузчика объявила, что сама готова на руках унести целого дракона отсюда на ху… на его хутор, лишь бы ее прекратили ронять.
— Трактовка! — глубокомысленно заметил сценарист, провожая очумевшим взглядом пыхтящую под увесистым драконом хрупкую принцессу. Причем девушка реально почти взвалила на себя часть дракона — правда почему-то заднюю, передняя волочилась следом и как-то подозрительно конвульсивно подергиваясь. — Наверное девица в азарте упаковки как-то умудрилась оглушить своего гада-похитителя, поэтому у него и дрожат лапы в предсмертной конвульсии… — торопливо стал вносить правки в сценарий, — и брюхо тоже бьется в судорогах, — победно закончил исправления сценарист. И с видом олимпийского чемпиона огляделся.
Принцесса протащила раскорячившегося дракона метров пять — благо его пещера располагалась неподалеку, — и небрежно свалила у входа. Затем, как и полагается настоящей принцессе, пусть и переодетой в неподобающий рангу костюм, взялась за отобранный у уборщицы веник. От заклубившейся пыли стали чихать все, но принцесса, у которой и была взаправдашняя аллергия на муку, лишь краснела и сжимала ручку отчаянно трещавшего веника с таким воинственным выражением лица, словно собиралась этими прутиками сделать харакири всему легиону массовки. После того, как в пещере стало чисто и она уже не боялась разрыдаться и рассопляться, актриса, как и следовало по роли, села у порога — прямо на почти труп поврежденного дракона, ну не на полу же сидеть — и горько заголосила.
— Ах! На кого ты нас… Ох! На кого ты ж меня! — актриса понимала, что, вроде бы, надо говорить другие слова, но после стольких падений в голове осталась только роль бедной вдовы, которую она играла позавчера. И решив, раз женская доля по-любомустрадать от всяких козлов и драконов, то телезрителям не особо заметно будет, чтострадание немного другого толка.
От стенаний принцессы дракон стал мелко вибрировать и пыхтеть, а на словах «шоб тебе не стояло, как ты слег не вовремя» — даже стал давиться от распирающего внутренности смеха. Принцесса понимая, что гад палится, попробовала несколько раз на нем подпрыгнуть: то ли желая придушить, то ли пытаясь тактично намекнуть о конспирации. Когда страдающая девушка дошла до воплей и искренних рыданий — актриса как раз вспомнила всю боль и горечь, постигшие ее возле банкомата, когда она сообразила, чтоее нагло обманули и за такой гонорар можно было сыграть бабу-ягу даже без грима в детском утреннике: так хоть оторвалась бы в самой роли, а не изображать целый съемочный день безголосый манекен в отделе женского белья в отечественном фильме, — то от ее выкриков всполошился сам дракон и потребовал немедленно любого рыцаря, который его избавит от этой сумасшедшей, причем любым удобным ему способом, пусть даже со смертельным исходом.
Режиссер, услышав мольбу, вопросительно поднял одну бровь. А через полчаса уже вовсю жестикулировал обеими бровями. Съемочная группа дружно искала рыцаря. Когда запрашиваемый, вернее уже активно требуемый объект был найден под перевернутой телегой, оказалось, что сыграть он может только труп рыцаря, павшего в бесславном поединке с зеленым змием.
— А че такова? — икнул рыцарь, не поднимая головы. — Я ушу… уши…. ушибы залечивал. Доктор… сказал! Пин… Мин… Мун… драв рекомендует.
Режиссер громогласно объявил, что такого многоебно… многомудрого доктора сам готов схарчить за милую душу, а если тот окажется слишком сухим, жестким и несъедобным, то все равно его проглотит, запивая при этом кровью упившегося в дребодан рыцаря. Снять с выбитого из актерской обоймы рыцаря доспех оказалось некому: костюмер на совесть закрутил и заклеил все расстегивающиеся крючки и заклепки, поэтому без специального навыка, тряпичной матери и ловкости рук никакого разоблачения не выйдет. Вытряхнуть тушку рыцаря из доспехов попробовали уже все, последним за рыцарское горло взялся режиссер. На замечание администратора, что так актера проще удушить, чем раздеть, режиссер сердито ответил: мол, сам знает как лучше обходиться с подопытным составом. Администратор, по тону догадавшись, кто станет следующей жертвой искусства, больше не мешал творчески-производственному процессу.
Принцесса повторила свой монолог на бис, потом порепетировала его еще раз. После пятого повтора задняя часть дракона предложила сообразить на троих по коктейльчику, чтобы, дескать, горло промочить, а то уже все тут сипеть без доблестного рыцаря стали. Каким образом тушка дракона, которая все это время упорно не коннектилась друг к другу, умудрилась незаметно просочиться в бар, вернуться под пятую точку принцессы, да еще и намешать под шкурой таинственное зелье — история умалчивает, но когда уставший режиссер вернулся к прерванной сцене, то увидел такую душещипательную картину, что аж прослезился.
— Ты муж-жжик! — Принцесса, стоя на коленках перед мордой дракона, целовала гада в нос и прочувствованно говорила, что им никто больше не нужен, они и втроем прекрасно проживут.
— Так! — закомандовал режиссер, понимая, что удача давно и прочно стоит какой-то неаппетитной частью тела ко всему съемочному процессу, — тащите сюда этого… горе-рыцаря. Да! Сюда! Сюда. И киньте его там рядышком. И кетчупом полейте. Да не дракона… а-а-а! Уже поздно! Ну, пусть и дракона тоже. Рыцаря полейте. Ага, нормально. Все монолог принцессы, о том как они втроем… Да какая разница, что они там втроем будут делать — мы же суперсовременная киностудия, мы и не такое показать можем во всей красе. Что? Продолжение? О жизни принцессы, рыцаря и дракона втроем?! Да запросто, после сегодняшнего дня… да мы про обе части дракона с рыцарем сериал забацаем. Все снято! Всем спасибо и всех наху… на художественный монтаж отснятого материала.
Автор публикации
