На чёрный затёртый пластик падает треугольная бирка ядовито-жёлтого цвета с нарисованным черепом. В одном из углов просверлена широкая дырка, на лбу у черепа – чёрные цифры. Звуки дискотеки приглушены парой дверей, но вполне отчётливы. Рука с чёрным лаком на заострённых ногтях сгребает номерок, заменяя его оранжевой ветровкой.
— Ты что — уже уходишь? Рано же!
Воображала натягивает оранжевую ветровку перед огромным треугольным зеркалом в чёрно-жёлтой раме. Пожимает плечами
— Скучно тут.
Рядом с зеркалом отираются шестеро ребят приблизительно её возраста, три девчонки – как бы сами по себе, и трое же парней – тоже как бы сами по себе.
— Да брось ты! – неуверенно возражает густо намазанная чёрно-белым гримом девочка в зеркальных лосинах, — Сейчас наши подгребут, будет весело…
— Не будет, — голос у Воображалы куда более уверенный. Она не просто говорит – она словно прислушивается к чему-то, лишь ей одной слышимому, и, наконец, кивает решительно. — Здесь весело сегодня уже не будет.
Личико накрашенной под оголодавшего вампира девочки огорчённо вытягивается. Она спрашивает с непонятной надеждой:
— А ты сейчас домой или…
— Не знаю… – Воображала задерживается в дверях, — Пройдусь, наверное, по набережной, посмотрю… Может, в «Коли-Вали» загляну, там обещали сегодня что-то любопытное… там видно будет. Пока!
— Пока-пока… – крашеная отвечает отстранённо, думая о своём.
— Ну так что? – лениво подаёт голос один из парней, — Заходим, или вы до утра тут мяться будете?
— Пойдём отсюда, — решительно мотает мерцающей чёлкой девица в зеркальных лосинах, — У неё нюх. Если сказала, что здесь ловить нечего – значит, и на самом деле голяк… Лучше по набережной погуляем.
смена кадра (флешбэк)
Камера отъезжает от лестницы и даёт панораму холла. Знакомая мебель выглядит более новой, шторы на окнах другие, пальма в кадке совсем молоденькая, едва достаёт до подоконника.
У серванта — он смотрится необычно без стёкол и зеркальных стенок — стоит Фрау Марта. Это пожилая женщина в строгом платье. Седые волосы убраны под простую белую наколку. Держится она с чопорным достоинством и непоколебимой уверенностью, пыль с серванта вытирает с видом королевы.
Наверху хлопает дверь, слышны резкие, злые шаги (камера рывком переходит на лестницу), по ступенькам быстро спускается молодая девушка. Она на высоких каблуках, в обеих руках по сумке, на плече — ещё одна. Сумки большие, набиты небрежно, та, что на плече, не застёгнута, из неё торчат женские шмотки, свисает длинный розовый шарфик. Может быть, девушка и красива, но висящая на плече сумка перекашивает её фигуру, а красные пятна не добавляет привлекательности столь же перекошенному лицу.
— Не запугаете! — кричит она через плечо, срываясь на визг, — Не те времена!
В холле пытается поправить подбородком сползающий ремень, замечает расстёгнутую молнию. Роняет сумки из рук на пол, третью швыряет на стол. Закрывает молнию, прихватив шарфик. Движения резкие, злые. Голос тоже резкий и неприятный, лицо красное и не очень умное. Замечает Фрау Марту, и теперь уже адресуется к ней:
— Я в суд пойду! Нету такого закона, чтобы ни за что гнобить человека!
Она дёргает молнию, но та не поддаётся, мешает застрявший шарфик. Девушка не замечает, дёргает снова, шипя сквозь зубы, потом силы её внезапно оставляют, и она падает на стул, всхлипывает, трясет головой, бормочет жалобно:
— Господи, и было бы за что?!..
По лицу её текут мелкие злые слёзы. Фрау Марта — по-прежнему молча и невозмутимо — ставит перед ней фарфоровую чашку с чаем. Сверху доносятся звуки пианино — кто-то одним пальцем пытается наиграть «поп-корн». Сбивается, начинает сначала.
Девица поднимает голову, шипит с ненавистью:
— У-у, ведьма психованная!.. — переводит ненавидящий взгляд на Фрау Марту, — Все вы здесь психи! Вот и нянькайтесь сами со своей уродиной, а с меня хватит! Да я и за миллион не останусь в этом психушнике! Вы ещё умолять будете! Вы ещё на коленях…
Вскакивает, сдёргивает со стола баул, задев чашку, подхватывает вторую сумку с пола и ковыляет к двери. Фрау Марта невозмутимо вытирает пролитый чай. Крупным планом — её руки, ритмично двигающиеся по поверхности тёмного неполированного дерева.
смена кадра (флешбэк)
Крупным планом — руки Фрау Марты. Они больше не вытирают стол, они на него опираются, твёрдо и непоколебимо. Камера на уровне крышки стола, между руками Фрау Марты лежит что-то маленькое и плоское. Слышны приглушённые всхлипывания. Камера медленно отъезжает назад, звучит голос фрау Марты — сразу ясно, что это именно её голос: суровый, сухой, негромкий и властный:
— Вы были ознакомлены с правилами поведения в этом доме?
Молодой женский голос, дрожащий, запинающийся:
— Д-да, м-мэм…
— И денежная компенсация тех мелких неудобств и ограничений, которые от вас требовались, была признана вами вполне удовлетворительной?
— Н-но, мэм…
— Я спрашиваю — да или нет?
— Д-да, м-мэм.
— И у вас никогда не возникало претензий по поводу не совсем обычного контракта?
— Но, мэм!..
— Да или нет?
— Н-нет, м-мэм…
— Тогда как прикажете понимать вот это?!.
Всхлипывания становятся громче. Теперь камера отъехала достаточно далеко, чтобы можно было видеть, что дело происходит в кабинете, по стенам — высокие книжные шкафы, у одного из которых жмётся провинившаяся. Она очень молода, гораздо моложе той, что грозила судом. Она тихо плачет, теребя белый передничек и размазывая по лицу косметику.
— Как вы могли принести это сюда?!!
Фрау Марта негодующе вздрагивает, передёргивает плечами. Направляется к двери. Девушка бежит за ней:
— Но, мэм!!!
— О вашем проступке немедленно будет…
Их голоса гаснут, отрезанные массивной дверью. Щёлкает замок. С лязганьем дважды проворачивается ключ. Рыжий персидский котёнок, всё это время наблюдавший за людьми из массивного кресла, вспрыгивает на стол, трогает лапой вызвавший такое возмущение предмет. (Камера движется к столу — медленно и немного сверху).
Это зеркальце.
В нём отражается котёнок. И окно. И пыльные деревья за окном. И кусочек яркого неба.
смена кадра
Автор публикации
