Самая тяжелая работа –
придумывать себе работу.
Народная мудрость.
Витька, надувая щеки, прихлебывал варево из капусты, картошки, нашинкованных кружков моркови, и микроскопических кусочков мяса. Горячий супец после загородной сырости пришелся кстати, но все удовольствие отбивали поучающие душеспасительные нотации Заиньки. Девушка даже с работы отпросилась, чтобы братцу двоюродному настроение испоганить. И преуспела в сем благом начинании. Парень обиженно пыхтел и сердито давился вареными овощами, склонив повинную головушку к самому краю тарелки.
Зая вдохновенно попеняла кузену за глупость, потом намылила шею за самостоятельность, и под конец разразилась целым градом упреков: Витька, дескать, не ценит ее усилий, не беспокоится о мамином здоровье, да и вообще мало о чем путном думает, потому что привык, что его холят да оберегают, носик подтирают. Принцип «лучшая защита – это нападение» против Заиньки не действовал. По опыту, Витек знал: выгоднее отмалчиваться, целее будешь. А девушка, глядишь, покипит-посерчает, и успокоится. Зойка выдала свою коронную фразу про «играющее в одном месте детство», пафосно всплеснула лапками и выдохлась. Наложила полную тарелку прожаренной с сальцем и лучком картошечки, заботливо нарезала домашнюю колбаску, поставила перед братцем и перешла к конструктивному диалогу.
— Чего-нибудь откопал стоящего?
Толково разбираться с деловыми вопросами Зайка могла в любом настроении и душевном состоянии. Ее целенаправленность не ведала сбоев и поражений. Сергей Петрович Броль ценил это умение в своей секретарше пуще внешних данных и умственных способностей.
Витя облегченно вздохнул, и отрицательно помотал головой. Если эмоциональный накал пошел на спад, то в ближайшие полчаса повторного буйства страстей можно не опасаться. Но последующие пять минут показали всю глубину наивности его заблуждений. Зоя разошлась по новой.
Таким несчастным парень не чувствовал себя даже во время сессии. Съежился, насупился и тоскливо внимал. Зайкин монолог только раздувал огонь горькой обиды на весь мир в частности, на погоду вообще, и на телевидение в деталях. Как же так? Его молодую талантливую надежду телеиндустрии за полтора месяца практики так и не оценили по достоинству. Доверяли только пошловатые сюжеты о псевдогениальности непризнанных живописцев, непонятных бумагомаров, вышедших в тираж постановщиков-режиссеров, и переклинившихся на собственном неизрасходованном потенциале музыкантов-композиторов. Скучный и бесперспективный мрак. Ни полета души, ни удовольствия кошельку, ни удовлетворения честолюбию. Конечно, третьекурснику сложно рассчитывать на булочку с маслом и подаваемый прямо к компьютеру кофе особенно в сложившемся сверхтворческом коллективе, но… легче от утешительных самоуговоров не становилось.
— Слушай… кончай меня воспитывать! Достала уже! Мать и то меня так не пилит, как ты взялась! Задолбала вконец! Заколебала! Чего ты мне нервы треплешь?!
Витька и сам не ожидал, что он в один момент может сорваться с пьедестала воспитанного мальчика, разорвать цепи высокоморальных принципов и воспитательных устоев, и в хлам снести образ вежливого молодого человека с тонкой душевной организацией и повышенной тактичностью. И орать таким голосом на двоюродную сестру, которая в сущности ничего плохого ему не сделала, а, напротив, желала только добра.
– Да ты на себя посмотри?! Ни мужа толкового! Ни любовника приличного! Детей бы завела да их бы и учила уму-разуму! А то привязалась ко мне, как швабра к половой тряпке! Ни шагу без твоего ведома не ступить! – парень видел, что его определенно заносит, но ничего поделать не мог. Накипело.
Конечно, в их отношениях бывало всякое: и ругались они друг на друга последними словами (это когда он подрос), и насылал он на кузину злую бабу-ягу (такое бывало постоянно в детстве, когда Зоя за шалости тащила его в угол). И шпионил он за кавалерами да ухажерами Зойкиными и с радостью доносил своей тете обо всех ее похождениях, безбожно преувеличивая и перевирая детали. И не разговаривали они неделями (когда Зайка заложила его родителям с самокруткой из какой-то, выторгованной у приятеля, травки). А сколько оплеух да подзатыльников ему прилетело от сестры – даже и не сосчитать. Было дело: едва и сам пощечину Зойке не влепил, когда застал ее за активными розысками компромата (сигареты или пиво – за давностью уже и не помнил, что тогда прятал) в его рюкзаке. Но ни разу он не упрекал Зою ее несостоявшейся личной жизнью.
— Домомучительница! – выплюнул Виктор последнее, обидное слово. Подорвался из-за стола, по пути смахнул на пол тарелку, и, перепрыгнув через растекшуюся лужу супа и осколки коричневато-песочной миски, вылетел в прихожую. Сорвал с вешалки куртку (вешалка, не выдержав такого произвола, сорвалась с гвоздя) и выскочил на площадку. Напоследок от души ляснув дверью.
Пламенный порыв «бежать, ломать и крушить», угас прежде, чем сонное эхо многоэтажки закончило катать по лестничным пролетам звук захлопывающейся двери. Витька сел на грязную ступеньку, похлопал по карманам, разыскивая сигареты, вяло затянулся ментоловым дымом. Давно прошло то время, когда он прятал по тайникам пачки дешевого курева, и дымил украдкой в форточку. Аккурат на его шестнадцатилетние родители однозначно заявили: если сынок так наплевательски относится к своему здоровью, то и они на его вредные привычки свои нервы больше не собираются тратить. Зато Зойка (проповедовавшая практически здоровый образ жизни) после того дня рождения с преумноженным энтузиазмом взялась искоренять его никотинное пристрастие. Правда, после одного случая сама приохотилась…
…Евгения, очередного ухажера Зойки, Витька невзлюбил с первого взгляда. Он не мог толком объяснить, чем же обычный с виду мужик тридцати лет вызвал в нем такую антипатию. Вроде бы прежде у него не наблюдалось аллергии на голубоглазых брюнетов ростом метр восемьдесят пять. Женя рассказывал пресные и давно, по мнению Витьки, устаревшие анекдоты. Его смех напоминал мальчишке неблагозвучное лошадиное ржание. А вылизанные до блеска туфли (и это посреди разлива зимне-весенней грязи) вообще вызывали приступы неконтролируемой ярости.
Четырнадцатилетний Витька изощрялся в мелких детских пакостях: выковыривал кусочки наполнителя из кошачьего туалета и тихонько подбрасывал в ботинки ненавистного гостя. Старательно, с самой невинной гримаской, проливал на Женькины брюки чай, колу и кофе. Под шумок залазил в Зойкин телефон и заносил номер Евгения в черный список. Переставлял часы в доме кузины, чтобы Зоя безбожно опаздывала на свидания. Девушка быстро разгадала стратегию двоюродного братца и жестко карала за мнимые и явные проказы, периодически бесцеремонно выпроваживая за дверь. Витька сделал определенные выводы и стал действовать более изощренно.
С завидным постоянством вызывал для Жениного автомобиля эвакуатор, если находил хоть малейшее нарушение правил парковки (а в условиях малогабаритного двора поставить машину по всем прописным канонам было равносильно чуду). Заклеивал кнопку дверного звонка, чтобы разнообразить свидание влюбленных умопомрачительной какофонией. Несколько недель копил деньги, чтобы аккурат перед приходом Жени заказать для Зойки доставку цветов от неизвестного героя по имени Николай.
Евгений перестал наведываться в гости к Заиньке, все чаще приглашая подругу на свою съемную холостяцкую квартирку. Романтический пыл девушки отчасти поутих, потому что капитальная уборка помещения, мытье накопившейся посуды, глажка рубашек и брюк, приготовление обеда или ужина стали прелюдией вместо нежных и страстных ласк. Вскоре список дел, предшествующих встрече с любимым, увеличился еще на пару пунктов: по дороге к возлюбленному следовало зайти в магазин или на рынок, закупить (за свой счет, разумеется) продукты на четыре дня (Евгения ничуть не смущало, что объемные и тяжеловесные пакеты Зойке приходилось тащить вручную), заполнить холодильник приготовленными продуктами питания (чтобы милый не утруждал себя готовкой). Целый день караулить сантехников, электриков, строителей (дом, где обитал герой ее романа, находился в состоянии перманентного ремонта, а заниматься подобными мелочами было выше Жениных сил). В одиночку (у ненаглядного обнаружилась антипатия к аромату обойного клея) переклеивать обои и белить потолки, чтобы Женечке хозяева снизили арендную плату за квартиру. Бегать по городу в поисках редкого лекарства для Жениной матери, которое чуткий сын пообещал найти во чтобы то ни стало.
Плакаться подружкам и приятельницам на свинский характер парня и неустроенную личную жизнь Зоя считала ниже своего достоинства. Она умела сплетничать только на чужой счет. И когда нестерпимо хотелось выговориться, Заинька звала в гости младшего двоюродного брата. Больше жаловаться было некому: отец ушел к другой женщине, когда Зойке было девять лет, и больше не желал вникать ни в проблемы своей бывшей семьи, ни в дела подрастающей дочери; спустя одиннадцать лет в больнице от неудачно сделанной операции, умерла и мать. А Витька умел слушать, понимающе кивал головой и даже пробовал что-то советовать.
— Да пошли ты на хер этого говнюка! – сердился парень, утирая очередную порцию Зайкиных слез и соплей. – Что, на нем свет клином сошелся?! Да к тебе мужики должны в очередь стоять!
Разглагольствования подростка выглядели смешно и наивно.
— Вот подожди, подрастешь – сам влюбишься, — всхлипывала Зойка, и, взбодрившись от искреннего сочувствия и собственных чувств, снова превращалась в бесплатную домработницу.
Иногда любовники не встречались неделями. Кузина тогда кисла, чахла и отправлялась умирать от тоски на старый клетчатый диван. От радости, что наконец-то свершилось – и противный Евгений перестанет доканывать двоюродную сестренку, Витька летал как на крыльях: варил картошку и жарил яичницу (чтобы Зайка не протянула ноги с голодухи), делал уборку с переменным успехом (а то Зойка пыль не переносит), и даже притаскивал кузине пиво (для поднятия настроения). Временные паузы в отношениях происходили всегда (как утверждал Евгений) по вине Зои: а что поделаешь, если девушка по самое «надоело» нахлебавшись прелестей службы уборщицы-кухарки-любовницы по первому вызову, периодически пробовала выразить свое недовольство.
Витька даже отдельный блокнот завел, куда он записывал подслушанные от Жени (или выкрикнутые сквозь слезы Зоей) фразы: 1) «Дорогая, почему бы тебе не оплачивать частично аренду квартиры, ты же ведь тоже иногда остаешься здесь ночевать!»; 2) «Любимая, а разве зазорно для женщины поухаживать за своим мужчиной или ты хочешь, чтобы я выглядел хуже бомжа?!»; 3) «Милая моя девочка, конечно, ты молодец, что все купила и приготовила, но ты же ведь не только для меня старалась, но и для себя тоже. Или ты совсем не ешь, а питаешь исключительно любовью?!»; 4) «Родная, ты мне пока не жена, а уже начинаешь пилить. Смотри, мне это не по душе. Будешь продолжать в том же духе – найду себе другую жену!»; 5) «Радость моя, у тебя снова котлеты пригорели. Что? Ты в этот момент окна мыла? Но ведь женщина должна быть хозяйственной, и все успевать»; 6) «Солнышко, раз секс доставляет удовольствие нам обоим, то почему мужчина должен женщине за него платить цветами, брильянтами, шубами?! Или ты настолько продажная, что любишь меня только за деньги?!».
За четыре года Евгений сделал Зайке только один подарок: брелок для ключей в виде сердечка. Подобная мишура продается в каждом киоске и стоит как два или три проездных билета. Зайка же на подарки не скупилась: натуральный кожаный кошелек на день рождения, коллекция бокалов на новый год, набор инструментов на 23 февраля. И это только те приобретения, которыми она хвасталась Витьке. Впрочем, Женька сделал своей подруге еще один подарочек. Накануне нового года Зайка, проходя плановый медосмотр, обнаружила, что беременна.
Виктор до сих пор помнит, как у суетливой и шебутной кузины дрожал голос от счастья, когда она позвонила ему и сообщила, что он скоро станет дядей. Потом он в течение недели прибегал к Зойке пить чай с вафлями и обсуждать: мальчика она ждет или девочку, как лучше назвать, на кого будет похож. Порадовать любимого Зоя почему-то не торопилась.
Зайка тогда просто расцвела. Витька и не подозревал, что обычный живой человек может так ярко лучиться радостью, вставать рано утром с широкоформатной улыбкой на лице, и постоянно порхать.