Айвен прошел на кухню, морщась от отвращения при каждом шаге: пол был липким, подошвы приходилось каждый раз отдирать с неприятным влажным треском. Как лишнее напоминание о том, о чем хотелось бы понадежнее и с концами забыть.
Есть не хотелось, при одной мысли о кофе снова начало тошнить. Достав из холодильника воду и яблочный сок, он плеснул последнего на два пальца в литровую пивную кружку, долил минералкой. Сел к столу, поморщился: тот тоже был липким. Не забыть позвонить в службу уборки и договориться на завтра, не жить же в этом свинарнике еще четыре дня до плановой еженедельной.
Надо смотреть правде в глаза: забыть не получится. Не дадут. Для Бая его скандальная репутация — предмет особой гордости, а тут такой трофей. Лишняя зарубка на приклад. И какая зарубка! Можно сказать, украшение послужного списка: подвесить к своему поясу скальп еще и Форпатрила, такое дорогого стоит. Бай обожает хвастаться, он не удержится, даже пытаться не будет. Он не поймет, что в этом такого, ему это все даже может показаться забавным.
Одно слово — Форратьер!
Кружка была тяжелой, держать пришлось обеими руками. Чуть подкисленная вода со слабым запахом яблок, пузырьки пощипывают язык. Приятный коктейль. Куда приятнее, чем… Ладно, проехали.
Как теперь людям в глаза смотреть, после такого… Как теперь тому же Баю смотреть в его бесстыжие зенки, когда он припрется за своим утренним кофе? А он ведь припрется, зараза наглая и бессовестная, не упустит возможности лишний раз поиздеваться, и так ведь постоянно притаскивается, чуть ли не по два раза на неделе, скотина, на работу из-за него опаздывай…
Айвен поднял кружку выше, прижался лбом к холодному стеклу.
Один на один, утром за кофе — это еще полбеды, это еще как-то можно перетерпеть и свести к шутке. Хуже, если столкнуться придется на публике. А ведь придется. Мир тесен, прослойка тонкая. Приемы, балы, празднования той или иной хрени, на которых ты быть обязан по долгу фора, и неважно, насколько оно тебе поперек горла. И Бай. Вездесущий и непременный Бай. Который при куче свидетелей вполне может позволить себе… А он наверняка таки позволит, это же Бай.
Конечно, ему вряд ли поверят. Это же Бай! Но слухи. Взгляды. Усмешечки…
Этого нельзя допустить. Ни в коем случае.
А значит? Значит, выхода нет, ни малейшего, мать его, выхода, и остается лишь застрелиться из плазмотрона по старой доброй форской традиции, смыв своей форской, мать ее, кровью невыносимое унижение и позор, или… Или — что?
Или опередить. И сместить акценты.
Если безобразие нет никакой возможности предотвратить или хотя бы прекратить — его следует возглавить. Выдать свою версию — и выдать ее первым.
Какое унижение? О чем вы? Все было совсем не так. Форратьер напился и ничего толком не помнит, как всегда, вы же знаете всю их семейку, чего от них еще ждать? И Айвена вы тоже знаете.
Репутация — великое дело, Айвен столько лет на нее работал, должна же она на него поработать, в конце-то концов! Бай просто немножко попутал, кто на самом деле кого поимел. Айвен — он ведь герой, сильный и духом, и телом, он любую девицу на раз-два того-этого. Нет девицы — сгодится коза, ну и Форратьер подойдет, на самый худой конец, если нет даже козы…
Вот так. Только так — и никак иначе.
Прорепетировать перед зеркалом. Много раз, непринужденно, чтобы от зубов отскакивало, чтобы все поверили, чтобы и самому поверить. Главное — убедить самого себя, и тогда остальных убедить будет проще.
Больно? Противно? Тошнит?
Ничего. Это пройдет.
Главное, повторять как можно чаще и как можно больше и помнить намертво, ни на секунду не сомневаясь. И все будет в порядке. Как раньше. Как привык.
Человек ко всему привыкает…