Аргон
Солнце взошло над замком Темного короля и как всегда дерзко заглянуло в спальню принца, резко пролившись на напряженную фигуру Аргона в кресле. Он сидел, не меняя позы и никак не шевелясь уже полтора часа, не отводя взгляда от маленького магического шара.
В нем маленькая пастушка боролась против целой своры мужчин за право получить свою свободу. В нем она кралась, бежала, пугалась, смелела. В нем она сделала все как нужно.
Мужчина сидел, подавшись вперед и сжимая подлокотники. К концу этого невероятного приключения у него занемела неудачно прижатая креслом нога и пересохли губы, но он все еще никак не мог выпасть обратно из странного оцепенения.
Он сел в это кресло с легким беспокойством, но при этом с уверенностью, что его сил достаточно чтобы помочь своей сестре по крови даже на таком расстоянии. Он ведь маг, что ему стоит услышать тихий шорох, дать совет, быть мудрым и хладнокровным в отличие от мелкой не видевший жизни девчонки?
Его сила оказалась не стоящей и гроша. Его собственный опыт ничего не значил для девушки, которую окружила толпа мужчин с вилами, включая того, кто уже почти продал ее в рабство. Даже в его кошмарах не было ситуации страшнее, чем эта.
Когда Терна начала задыхаться от собственного страха, Аргона парализовало. Он вытянулся, даже не рискуя шуметь, придвигая кресло, и пытался видеть ее глазами. От злых, смеющихся лиц вокруг бросало в дрожь.
Заклятие не сработало так, как нужно. Однако эти секунды что-то перевернули в пастушке – Аргон отчетливо увидел, как изменился ее взгляд, наблюдающий за хозяином.
Если подумать, Овод всегда был никем.
Алчным ничтожеством с капелькой власти, которой он старался раздавить и уничтожить.
Возможно, в глубине души он догадывался, что каждый из его пастушков стоит гораздо больше, чем он.
Каждый из них, с детства спавших на голом полу и питающихся объедками. Каждый из них, укрощающий свободолюбивых, огромных животных.
Терна была всегда была сильной, даже если никогда не думала об этом. Аргон видел, как она подпускает Овода ближе и злился, но уже спустя секунду, увидев девушку и ее зверя, кувырком ускользающих из-под вил, понял, что это было ее маленькое шоу.
Последнее выступление, в котором талант Терны, как наездницы, был просто великолепно показан. Все это время, пока Овод был просто злым уродом, она была ловкой, сильной и гибкой, как горная кошка.
Аргон смотрел, как щепки разлетаются прочь от сбитых с петель ворот, и в его почти пустой голове пронеслась мысль, что она давно могла бы сбежать. И никакой заслуги принца в этом нет, потому что в конечном счете он не смог ей помочь. Почему же она не ушла раньше? Неужели даже его злость на испорченный сон, его беспокойство о собственной заднице, его сухая поддержка стали ей… настоящей поддержкой? Единственной?
Лилос несся так, словно у него проросли крылья. Настолько огромная жажда свободы и ветра вырвались наружу, что иногда он практически взлетал, великолепный в своем безошибочном беге. И даже когда Овод сел им на хвост, когда Аргон обливался потом, вгрызаясь взглядом в шар, а Терна жмурилась от страха – даже тогда, кажется, Лилос знал, что у них все получится.
Петляя, вплетаясь в ряды деревьев, он вынырнул к реке, аккуратный и ловкий, ни на минуту не забывая о том что на его спине сидит маленькая наездница. Он балансировал в мягкой глине, коренился в бок, чтобы не сбросить ее случайно, успевал смотреть по сторонам.
Когда лошадь Овода встала перед поваленным деревом, и Терна затормозила Лилоса, он доверительно остановился, и только потом оглянулся вместе с ней. Их прежний хозяин бесился от злости, и, хотя до них ему было рукой подать, они были для него уже недосягаемы.
Это был не просто побег. Это была история. Аргон, которому довелось наблюдать со стороны увидел борьбу в душе Терны, увидел доверие и преданность воспитанного ею животного и его заботу о своей хозяйке.
За каких-то пару несчастных часов принц потратил все нервные клетки, которые не смог уничтожить папаша.
Когда они оба победителями выехали из лесочка на просторную равнину, Аргон уже вырубился, полусидя и уронив голову на подлокотник.
Терна
— Вухуу! Мы это сделали! – Терна подпрыгивала от восторга на спине у коптарха, заливаясь немного истеричным смехом и болтая ногами – Никаких больше конюшен! Никаких уборок! Вставай, когда хочешь! Никаких мужиков!
Лилос согласно заржал, качнув головой. Он был доволен радостью хозяйки. Его быстрый бег сменился на размеренный шаг – он тоже отдыхал и рассматривал окрестности.
Они углубились в темную часть Маадгарда, оставив позади ферму, Фатрахон и поля. Впереди вдалеке виднелись горные вершины и лес.
— Где-то там живет Аргон, — Терна сощурилась, глядя на солнце и улыбнулась. Ей показалось, что отблеск, который она заметила, принадлежит острым крышам темного замка. Тем не менее до него было далеко – за равниной лежало несколько городов и тут и там были рассыпаны мелкие деревушки. Девушке пока не хотелось к людям опять – она наслаждалась их первым собственным утром.
Ноги Лилоса утопали в море травы. Он иногда наклонялся чтобы ущипнуть пучок зелени и с наслаждением прожевать его. Солнце гладило их с Терной по головам, мягко грело и ласкало.
Девушка притормозила коптарха и спрыгнула на мягкую землю. Если оглянуться вокруг, то казалось, что у этого поля нет границ, куда ни глянь – цветы и травы. Они словно плыли с Лилом по океану – дружелюбному и пахнущему медом.
— Красиво! – Терна раскинула в стороны руки, подставив лицо солнечному лучу. – Я хочу съесть солнце! – засмеялась она – Оно похоже на большой пирог, а я никогда не ела пирогов.
Она закружилась на месте, потом сорвала первые попавшиеся в руку цветы и поднесла их к лицу, вдыхая аромат. Не смотря на усталость и бессонную ночь, ей еще не хотелось спать. Она крутнулась еще раз и уселась в траву, принявшись перебирать ее, пропускать травинки сквозь пальцы, как гриву коптарха, и с восторгом разглядывать цветы и букашек.
Лилос снисходительно посмотрел на девушку и остановившись, принялся поедать сочную траву. Конечно, он выглядел так спокойно и солидно перед прыгающей в восторге девушкой, но умей он говорить, то точно бы рассказал о том, что травы, вкуснее этой, есть ему не доводилось.
Время вокруг них словно замедлилось. Когда тебя не подгоняет в спину хлыст, оно льется как молоко, тихо и неспешно. Казалось, что они попали на край света, где нет ни одной живой души и все принадлежит только им.
Терне немного хотелось есть, и это единственное что омрачало ее настроение, но она нашла знакомых цветов и смеясь, жевала их, поглядывая на Лилоса.
Они оба не сразу заметили, как земля задрожала и в тишине, среди пения птиц, возник топот копыт. Из-за травы мелькнули лошадиные головы.
Терна от испуга выронила цветы и вскочив, прижалась спиной к боку напрягшегося Лилоса.
Неужели погоня их все же настигла?
Самые плохие мысли мелькнули в голове Терны, но незваные гости были уже близко, и она разглядела стадо коптархов.
Огромные, тяжелые, но невероятно прекрасные, они рассекали грудью травяное море и оставляли за собой широкую дорожку примятой травы. Из упрямого лба каждого торчало один-два рога, загнутых, прямых, опасных и острых. Лилосу спилили его, когда он был подростком по меркам коптархов, и с тех пор он не отрос.
Лил перестал жевать и с изумлением смотрел на тех, кто был ему когда-то, наверное, семьей. Он родился в неволе у самки, которая тоже родилась под сводами конюшен, но дикая кровь в жилах коптархов никогда не перестает бурлить. Он взбрыкнул и заржал, боясь и желая, чтобы дикие предки обратили на него внимание.
Терна вздрогнула, когда огромный табун, по знаку вожака, не останавливаясь понесся к ним. Коптархи сомкнули вокруг них кольцо, оставаясь на расстоянии, переговариваясь фырчанием и внимательно рассматривая чужаков. Их рога были предупреждающе направлены на них, в то время как вожак, черный жеребец, который больше походил на скалу лоснящихся мышц, приблизился к Лилосу.
Девушка нырнула под брюхо своему коптарху и присела там.
Она никогда не видела диких коптархов. Приручать жеребенка, который едва стоит на ногах, а потом укрощать взрослого взбаламошного скакуна, конечно, трудно, но совладать как либо с взрослым, диким животным вообще невозможно. Пока будешь думать, как к нему подступиться, его рог уже будет у тебя в грудине.
Рога – это было самое страшное. Терна однажды видела закрытый бой коптархов – Овод возил их с Лилом на скачки, и после их выступления девушке «посчастливилось» увидеть сражение боевых животных. Этих выращивали специально для жестокого зрелища, не спиливая рог, толком не занимаясь воспитанием животных. На арену коптархов выпускали голодными и обезумевшими от истязаний хлыстом. Иногда к домашним скакунам выпускали с трудом отловленного дикого коптарха – тогда он рвал их как старое тряпье. Столько крови, как тогда, Терна не видела ни разу в жизни.
Она боялась, что сейчас, увидев одомашненного коптарха, к тому же еще и с человеком, дикие животные придут в ярость и покончат с ними в считанные секунды.
Вожак стада подошел вплотную, не удостаивая Терну вниманием, и замер, глядя на Лилоса. Они обменялись коротким ржанием, Лил подавал голос осторожно и неуверенно, но при этом напрягся и встал в боевую позу, закрывая собой свою наездницу.
Прошло несколько долгих минут молчания, пока черный жеребец вдруг не наклонился, чтобы сорвать губами пучек травы и сжевать ее, дружелюбно кивая Лилосу.
Их приняли.
Коптархи перестали напряженно трясти рогами и разбрелись, разомкнув круг, и начали пастись неподалеку, с интересом поглядывая на новых знакомых. Лилос отошел в сторону и вопросительно посмотрел на хозяйку, словно отпрашиваясь.
— Иди, знакомься, — Терна шлепнула его ладонью и встала сама, отряхивая штаны от травы и успокаиваясь.
Лилос, получив одобрение от девушки, потрусил в сторону группы коптархов. Терна выпрямилась, стараясь не делать много лишних движений и смущено улыбалась черным любопытным глазам, которые не сводили с нее глаз. Коптархи смотрели из-под длинных челок, делая вид что человек им не интересен, но девушка предположила, что лишних движений ей делать не стоит.
В отличие от животных в конюшнях, измученных дрессировкой и ждущих незавидную участь, дикие коптархи знали себе цену. Их осталось не так много, но стада никто не трогал. Весь мир вокруг был в их распоряжении, и они это знали.
Терна стояла, глядя как робкий Лилос храбрится, заигрывая с кобылкой, с восторгом разглядывает сородичей, даже немного в шутку задирает самцов своего телосложения, совершенно забыв, что его собственный рог спилен под корень.
Глаза коптарха, выращенного в стенах конюшни, блестели как-то по-особенному. Терна слышала, как в его ржании и всхрапах прибавилось интонаций, а сам он был полон энергии и радостно общался с другими.
Вдруг на Терну навалилась тоска. Вид счастливого Лилоса, жующего траву бок о бок с теми, кто должен быть его настоящей семьей, заставил ее почувствовать себя кем-то вроде Овода. Человеком, который держит другого в неволе рядом с собой?
Там, на ферме, оба они были равными пленниками. Но сейчас, где больше не нужно прятаться от злого хлыста, уже она, Терна, была хозяйкой для своего друга. Разве его место рядом с ней? С человеком, который никогда не сможет понимать его так, как сородичи?
Она отступила немного назад, словно пытаясь убежать от собственных мыслей. Нельзя было отрицать этого – сейчас Лилос был там, где ему место. Там, где у него будут друзья, семья, смогут появиться дети, где не будет чьей-то управляющей им руки и ему больше не придется носить на себе вес человека, даже если это такая тростинка, как Терна.
Коптархи сбились в кучку, окружив Лила и уже никто не обращал на нее внимания, от чего девушке стало еще тоскливее. Она заметила, как вожак потихоньку заканчивает трапезу и о чем-то общается с остальными. Она догадалась, что скоро им нужно будет продолжить путь, с которого они свернули.
Терна попятилась назад, и когда Лилос отвернулся от нее окончательно, чтобы не попасться ему на глаза, она развернулась и побежала. Через мгновение она уже скатилась за холм в небольшую ложбинку и легла там, исчезая в высокой траве. Оставалось надеяться, что это место точно не окажется на пути у стада коптархов, и они двинутся туда, куда направлялись и не задавят ее.