Уже четвертый день они таскали тяжелые прямоугольные контейнеры. Забирали их глубоко под землей в обшитом свинцовыми плитами бункере и грузили на очередной донельзя убитый годами эксплуатации транспортник. Заполненный, транспортник взлетал и на его место тотчас же опускался следующий.
Сварные швы контейнеров подтекали буроватой жижей. Она капала, тяжело разбрызгиваясь в пыли. Если капля попадала на обнаженную кожу, она жгла, и под ней медленно начинали некротизироваться ткани. Если же капля попадала на рабочий комбез, то высыхала, осыпалась пылью, пыль от малейшего движения поднималась в воздух, попадала в легкие, разъедала, заставляя задыхаться и толчками хватать горячий воздух.
Воздуха…
Над контейнерами и их содержимым поднималось невидимое свечение. Не красное, не синее, не зеленое, оно дрожало, как марево над горячим асфальтом, звенело неощутимо, приковывало взгляд. Система подсвечивала марево значком радиационной опасности. И стоило посмотреть на него, глаза начинали чесаться, хотелось выцарапать их, и скарябать окровавленными пальцами дальше, чтобы добраться до мозга в тщетной попытке избавиться от страшного зуда.
Росла интоксикация организма, горло пересыхало, саднило, словно обтертое наждаком, язык распухшим комом ворочался в раскаленном рту, и только вечером, когда их мыли из шланга, можно было повернуть голову и глотать, глотать ледяную воду, имеющую вкус земли и химикатов.
Пить…
Кормосмеси им стали выдавать треть от нормы и энергии хватало только для работы, на регенерацию не оставалось ни джоуля.
Отравленное сознание мутилось, плыло, реальность искажалась, моментами исчезая в непроглядной тьме, и, приходя в себя, она обнаруживала, что прошла еще минута… час… вечность…
Четвертый вечер после четвертого дня. Люди не подходят близко, сторонятся. Вода смывает хотя бы часть яда, хотя бы немного проясняет в мозгу, позволяет вспомнить имя.
Глейс.
Теперь десять шагов в сторону, на сухое, там уже стоят банки, взять одну и выпить, она позволит прожить следующий день. Тонкая жесть в пальцах, мерзкий вкус во рту.
Не могу.
Двое людей в тридцати метрах, разговаривают, смеются зло и цинично. О ком?
Обо мне.
Активировать слуховые датчики? Да/Нет? Да. Расход энергии повысился на 3,2%.
— Сколько эти еще протянут?
— Пару дней, не больше, послезавтра еще партию прислать должны.
— Что, больше не рискнешь куклу трахать?
— Ну тебя к черту, только зеленого хуя мне не хватало.
Отключить датчики? Да/Нет? Да.
Уже узнала достаточно. Рука сжала банку, отчего кормосмесь тяжелым плевком вырвалась наружу, и через долю секунды тело само собой сорвалось с места. Прочь, прочь отсюда, где невидимый яд заставляет гнить заживо, где нельзя повернуть головы, сделать лишний шаг. И даже если осталось только два дня, они будут там, за алой чертой периметра.
Свободы…
Люди, всемогущие несовершенные люди не успели среагировать в первую секунду, когда гибкая фигура одного из DEX’ов, работавших на погрузке контейнеров с радиоактивными отходами, метнулась за угол. А потом стало слишком далеко и поздно стрелять, выстрелы бластеров захлопали впустую.
Один из киборгов, еще четыре дня назад бывший красивой пепельной блондинкой с глазами цвета серебра, совершил побег. Посовещавшись, люди решили не преследовать ее – темно и опасно в окружающих лесах, долго ей не протянуть, и одной радиоактивной точкой больше, одной меньше, какая разница, если все леса вокруг и так фонят как древний фрисский звездолет.
Глейс была свободна.
Она бежала в ночь, все дальше и дальше от постылого рабства, и лес принимал ее в свои шелестящее что-то непонятное объятья.
Почки работали на износ, выводя радионуклиды из организма, отравленный мозг выдавал страшные картины погони и поимки, индикатор энергии мерцал красным, она спотыкалась и падала, не решаясь активировать ночное зрение, но расстояние между ней и людьми все увеличивалось.
Километр, два, три… восемнадцать.
Очередное падение с невысокого уступа окунуло ее в мелкий быстрый ручей. Стоя на коленях среди звенящих струй она глотала ломящую пальцы и зубы воду сначала из сомкнутых лодочкой ладоней, а затем, наклонившись, прямо из ручья.
Немного притушив бушевавший внутри пожар, она хотела было двигаться дальше, приподнялась, но в глазах потемнело, она зашаталась и рухнула в воду. Система отчаянным усилием имплантатов изменила позу так, чтобы голова оставалась на берегу.
Последнее, что она увидела, была красная строчка «Аварийное отключение системы».