Гнездо. Макс.
— Это неразумно.
— Ха! Где я, а где разум?
— Опять прикалываешься. А мы серьезно!
— И я серьезно. Правильная реклама — залог успеха.
— Да рекламируй ты на здоровье что хочешь! Только не на себе!
— А на ком? Манекен, что ли, с собой таскать? Так тут до них тоже еще не додумались…
— А что такое манекен?
— Рррррр!
За пуговицы меня пилили всей пещерой.
Вроде сначала все нормально шло, мы со Славкой, Аррохом и двумя девчонками засели в пещерке над подземной речкой и занялись мозговым штурмом. Расписали мне пару «легенд», основную и запасную. По основной я был сын Поднятого средней руки из столицы, ехал к приболевшему деду поухаживать и порадеть о наследстве. По запасной — молодой вельхо, неспешно добирающийся к месту будущей службы. Вообще по идее, магов на эту самую службу должны были доставлять Шагом, но, как жаловался Терхо Этку, драгоценные наставники часто этим пренебрегали.
— Представляете? — жаловался наш маг. – Знак Шага энергоемкий, молодежь его выполнять обычно не может, а эти старикашки только шипят. Кто говорит, что надо самому учиться, кто требует ответной услуги — да такой цены, что не расплатишься потом, кто наставительно так палец подымает и вещает: «Юность, молодой человек — пора испытаний твердости характера и целеустремленности. Дорога закаляет и укрепляет… в общем, езжайте своим ходом». А остальные чаще всего заняты. Многие вообще шепчутся, что Шагом на самом деле владеет куда меньше магов, чем это принято считать. Так что если в дороге внезапно попадется молодой вельхо, то ничего такого особенного в этом нет.
Я представил молодого вельхо на здешнем транспорте (тележка с ездовым бычком), хрюкнул и посочувствовал парням. А что, нехилое у них получится укрепление воли. Бычки, говорят, упрямые — не хуже баранов бывают.
— А молодежь-то не злится?
— Кто-то злится. А большинство смотрят на это как на лишние деньки свободы и…
— Гудят?
— Э-э?
— В смысле, развлекаются?
— Ну… да.
— То есть если у такого гипотетического молодого вельхо, добирающегося до своей гипотетической службы, вдруг кончатся его гипотетические деньги…
— Да, это бывает. Не сплошь и рядом, но…
— Ага. И он — чисто гипотетически — может продать кое-какие вещички, чтобы продолжить свой «нелегкий путь»? И впрямь неплохая легенда…
Мы разобрались с традициями и поведением. Просчитали будущий маршрут и, отбирая друг у друга плотные «листы» из неизвестного материала — характеристики селений, выбрали подходящих клиентов. Прикинули примерно ассортимент, который стоит предлагать к торговле. Ничего такого особенного.
Немного золота, немного амулетов, крашеная баранья шерсть. Вот чертова шерсть! Чем я так приложил несчастных баранов, осталось неизвестным, но окраска оказалась стойкой. Зелено-фиолетовый кошмарик не удалялся ни мытьем, ни магией, так что вид у баранов был веселенький что в фас, что в профиль.
Особенно доставлял вид бараньих морд — там граница цвета прослеживалась очень четко, превращая копытное не то в клоуна, не в модель с выставки боди-арта. Зелено-фиолетовую модель. Бедные парнокопытные первое время сами друг от друга шарахались.
Уж и не знаю, кому такая авангардно расписанная шерсть пригодится. Здешние — народ практичный, попробовал бы им Малевич свой «Черный квадрат» впарить — помер бы с голоду.
С другой стороны, она прочная, а наш маг засек на ней какие-то «остаточные магические эманации». Что это такое, объяснить затруднился, да и в чем тут ценность, тоже не особо знал — мол, это не его предмет. Недоучка ленивый. Но какую-то цену за этот необычный товар получить можно? Значит, я получу. Воробей я или нет?
Затык возник из-за пуговиц. С одной стороны, пуговицы сама по себе выгодная вещь, денежная. Даже дешевые. А уж дорогие, из металлов, с чеканкой, с полировочкой… местные модники-модницы с руками оторвут. И с металлами тут просто — драконы мы или нет? Драгметаллы позвать — это для местных дело обычное, а сотворить из них что-то — милое развлечение. Мешочек с пуговицами из серебра спокойненько сотворили Ритхины подружки, буквально за полчаса. Только удивлялись, зачем мне нужна такая ерунда? Мелко же и скучно. А вот когда Терхо поверх корпуса стал аккуратно накладывать золотые узорчики… девицы тут же принялись обсуждать, какая это красота получается и куда бы им приспособить такое замечательное украшение. Потом на посиделках целое соревнование устроили, кто сотворит пуговичку покрасивше… Словом, сначала против пуговиц как товара никто не возражал. Но когда я их решил использовать в собственной одежде, драконы встали стеной. Ага, твердой и чешуйной.
Это риск. Я себя выдам! Где мое благоразумие?
Тьфу.
Слилось это самое благоразумие. Задолбала меня местная мода. И одежда с чужого плеча. Я и забыл уже, как это — когда штаны тебе по размеру. Прежние-то мои вещички с первым драконооборотом в распыл пошли. А с тех пор так и не представилось случая зайти в магазин. Если так подумать, то весь наш одежный шоппинг в этом выглядит, мягко говоря, нетрадиционно. Сначала мы крестьян ограбили, которые женино рукоделье на ярмарку везли (отоварились рубахами и штанами в стиле а-ля Гарри Поттер, потому как все это на пару размеров больше нужного), потом местный сектант шмотками поделился, и тоже как-то с габаритами не особо срослось. А уж когда нас к драконам занесло, так и вовсе прикольно стало. Нет, человеческая одежда у них есть… только она бывает всего двух видов: купленная у людей, чтоб сойти за своих (а посему строго определенного размера, под конкретную фигуру и уже порядком поношенная) и склепанная самими драконами «для грязной работы». Последняя — из неплохой кожи, тонкой, мягкой и довольно удобной. Только облачившись в нее, я все время чувствовал себя каким-то Чингачгуком (ага, тем самым, который большой змей). А еще завязочки…
Сколько усилий мне стоило подобрать более-менее правильные шмотки, чтоб хотя бы в первом приближении сойти за ученика мага, не передать! Кто-кто, а вельхо никак не могут быть похожи на пугало огородное.
И сколько я потом пришивал эти самые пуговицы вместо завязок на штаны и куртку! Да мне медаль надо за терпение!
И вот в шаге от мечты меня тормозят и призывают к какому-то благоразумию!
Эх, Аррох. Люди и благоразумие — это две такие вещи, которые несовместимы в одной реальности.
— Давай ты оставишь пуговицы на куртке, — наконец предложил наш миротворец Славка. — Зайдешь в лавку, кое-что продашь, присмотришься — тогда и поймешь, стоит ли этому человеку свою «рекламу» показывать.
— Что покажу? У нас не так много товара пока. Амулеты и золото — это уже нужна определенная степень доверия, понимаешь? Начать надо с чего-то такого… понятного и простого.
— Может, это пригодится…
И Славка выложил на стол что-то круглое, металлически блеснувшее. Ха, часы! Обыкновенные часы, с циферками и браслеткой. Решил продать свои?
Не понял.
Как это у него вышло? Я свои потерял еще при грабеже… а если б их не отобрал местный криминал, то при обороте…
А почему цифры местные?
А рядом легли еще одни часы. И еще. И еще. На цепочке. Со светящимся циферблатом. С мягко движущейся по кругу изогнутой переливчатой струйкой.
— Слав… сам сделал?
Она испытывала почти жалость.
Ему, несомненно, больно, ибо тот, кто наложил путы, был усерден. Локти пленника стянуты ремнями, а запястья перекручены так туго, что пальцы, скорей всего, уже потеряли чувствительность.
Рукав побуревшей сорочки оторван по шву.
Это произошло еще две недели назад, во время того отвратительного инцидента, о котором она не вспоминала без дрожи. В эту прореху на его плече проглядывал лоскут кожи, той самой теплой и бархатистой кожи, которой она коснулась под каменным сводом скриптория. Вид этого лоскутка, на удивление нетронутого, не обезображенного ни кровоподтеком, ни рубцом, заставил ее слегка поежиться.
И уже помимо воли ее воображение устремилось дальше, под грязную оболочку, которая сейчас скрывала подлинную, незамутненную ценность. Даже замазанный болотной жижей шедевр Праксителя не утратит своей красоты. Статуэтку из слоновой кости можно вывалять в золе, но ее очень легко отмыть и водрузить на прежнее место.
Он по-прежнему был желанен. Ее вторая чувственная половина одерживала верх.
Итак, решено. Он не умрет. Или умрет, но позже, после того как наскучит, станет бесполезен и назойлив, приобретет сходство с себе подобными. Но сейчас он, даже в этом жалком состоянии, еще более притягателен, ибо опасен.
Его предстоит приручить. Сломить его волю. А затем обратить в образцового подданного, выкупить у добродетели эту невинную душу, заставить его забыть и жену, и ребенка, и отца.
Следует сыграть с ним в милосердие, проявить снисходительность, ибо силе он может противостоять, а вот ласке, шелковой простыне и копченой грудинке вряд ли.
И тогда она начала говорить, говорить почти нежно, со снисходительностью божества:
– Мне жаль, мне действительно жаль. Видит Бог, то сожаление, что я испытываю, есть искренний и светлый порыв. С тех пор, как имели место все эти несчастья, не было минуты, чтобы я не возносила молитв раскаяния.
Бедный мальчик, ты пострадал безвинно. Стал жертвой обстоятельств, и я не держу зла за то, что в час скорби ты пытался нарушить заповедь.
Господь заповедовал нам прощать. «Не убий!» – сказал Он Моисею и запечатлел слова свои на священной скрижали. Только Господу дано решать, кому жить, а кому окончить свой век.
Но ты был в отчаянии. Ты был глух и слеп, боль оглушила тебя. Ты искал того, кто был виновен. Твой рассудок молчал и не мог тебе подсказать правильное решение, не мог направить твой гнев на подлинную первопричину – на судьбу, на нелепую случайность, на дьявола, в конце концов. На нелепость и неправедность этого мира.
Мир, сотворенный Господом, к сожалению, полон несправедливости, он весь состоит из подобных роковых случайностей, из роковых совпадений, будто кто-то очень могущественный бросает кости.
Но люди не желают принять эту истину со смирением. Этой безраздельной власти слепого рока они противопоставляют избранного ими виновника. Люди всегда находят врагов. Потому что так легче и так проще все объяснить.
В противном случае им бы пришлось признать свою полную зависимость от брошенных небесных костей и от выпавшего на них числа. В случившемся никто не виноват. Я не желала зла ни тебе, ни твоей жене. А что касается отца Мартина, то я искренне пыталась ему содействовать, поддерживала все его богоугодные начинания, но, как видно, дьявол усмотрел в этом союзе нешуточную угрозу.
Сотворил из нас обоих орудие злого рока. Тебя толкнул на убийство, а несчастного праведника бросил под колеса. И убийцей стала я. Пусть невольным, случайным, но все же убийцей. И, поверь мне, случайность этой смерти отнюдь не облегчает той тяжести, которая лежит на моем сердце. Я никогда себе этого не прощу, не замолю и не искуплю. Я буду вечно каяться и просить у Господа прощения.
Но ты сам, мой мальчик, едва не стал убийцей. Пусть твое деяние не удалось, но по закону ты должен был понести наказание. Пожелай я искать правосудия, ты был бы осужден и повешен.
Но я не стала искать защиты у королевских судей, не стала взывать к богине возмездия.
Я решила подарить тебе жизнь.
С утра Томас изумленно рассматривал стоящую перед ним девушку. Фигура у киборга была хорошо узнаваемых женских очертаний, но скорее спортивной и накачанной, чем изящной. Женскую модель DEX’а Томас видел вообще первый раз.
Проведя допрос по всем правилам, полицейский почесал в затылке.
— Мне кажется, что ее украли и память стерли. Я внесу ее в базу, а пока пусть на складе у нас побудет.
Но Энтони вдруг попросил.
— Да что ей делать на складе? Пусть тут будет. Одного киборга я как-нибудь прокормлю.
— Зачем она тебе? Это же DEX, на них ни простенькую программу помощника по дому не поставить, ни что-то еще. Чисто военные машины.
— Да ладно, — махнул рукой пекарь, — посуду она мыть умеет, мы уже позавтракали, тряпочкой протереть столики сможет, из кладовки что-то принести. Это не сложно. Ну что ей столбом стоять у вас в кладовке? Ни поесть у вас нечего, ни заняться чем-то. И потом, она тут в округе уже все лето прячется. До сих пор никто не хватился. А мне помощник нужен.
— И все-таки, это чужое имущество.
— О котором хозяин, кажется, просто забыл, — сердито отозвался пожилой мужчина.
— Может быть он ее ищет.
Томас, правда, в этом сомневался. Случаи, когда недобросовестные хозяева просто стирали память своим киборгам и выгоняли, были не так и редки. Причины были самые разные, от внезапного страха — до элементарного нежелания возиться с ликвидацией или утилизацией. Как выкидывают банку, не донеся до утилизатора, так и эти штуки отвозят подальше от дома и оставляют. И денег же, главное, не жаль выкинуть.
— Давай так, Энтони. Я пробью ее данные по базе. Если запроса на нее нет… — Томас вздохнул, — пропишем хозяином тебя. По закону это можно.
Энтони тут же повеселел. Ему было до слез жалко эту бедняжку, несмотря на то, что он понимал, что перед ним машина.
— Ну, вот и хорошо.
Проводив полицейского, он спросил, есть ли у киборга имя.
— Вы можете присвоить мне любую кличку, — отозвалась та.
— А раньше тебя как звали?
— Информация отсутствует.
— Тогда… как насчет Эмили?
— Приказ отзываться на имя Эмили принят.
*
Киборг с такими данными числился утилизированным пять месяцев назад. Последним владельцем был магазин подержанной техники, ее туда сдали прежние хозяева. Пропажу обнаружили через несколько часов и, боясь гнева владельца, проштрафившиеся продавец и охранник подделали документы, мол передали на утилизацию, как неликвидный товар. И, скинувшись, внесли сумму в кассу.
Все это Томас выяснил, запросив историю продажи.
Собственно, законных препятствий для того, чтобы переписать хозяина, не было.
Но Томаса в этом деле смутили две вещи. Нормальные киборги не сбегают, а эта девица именно сбежала, раз оказалась так далеко от того самого магазина. Был еще вариант, что ее просто украли, а потом по какой-то причине потеряли. Или киборг сам вырвался из плена. Но нормальный киборг не прятался бы, а тут же обратился в полицию или к первому же попавшемуся на его пути человеку, прося сопроводить его к месту продажи. А эта пряталась. Похоже, киборг из тех, которых называют сорванные. Типа, разумные.
Оставлять такого, или такую, рядом с наивным Энтони было опасно. С другой стороны…
*
— Привет, Энтони. — — Томас, так и не решивший что предпринять, отправился в кафе, думая, что примет решение на месте. – А где твоя помощница?
Киборг застыла около духовки с подносом в руках.
— Иди, девочка, Том хочет поговорить с тобой, — тут же подбодрил ее Энтони. Было раннее утро, кафе только открылось. Энтони был по уши занят у духовки. Но раз полицейский зовет, значит надо.
Эмили оказалась, на взгляд Энтони, очень умненькой. Он искренне не понимал, почему считается что «шестерки» тупые. Эмили мгновенно запоминала все, что он ей говорил, пожилой мужчина был уверен, что дело в подробной инструкции. Как расскажешь, так и будет делать. За две недели Эмили научилась заваривать кофе, убирать посуду, убирать, сверять накладные. Энтони просто нарадоваться не мог!
Сама Эмили до полусмерти испугалась, когда увидела полицейского снова. В первый раз при допросе речь о передаче в сервисный центр не шла, зато заговорили о прежних хозяевах. Хотя память ей стерли, она помнила, где была до этого. И как сбежала от тех, кто украл ее из магазина и куда-то вез.
Бежать? Но куда? Полиция о ней уже знает. Она еще раз просканировала странного человека. Все его поступки были такими нелогичными. Но за сутки рядом она увидела больше добра, чем за все четыре года своей жизни. И, если бы ее спросили, она согласилась бы, чтобы он стал ее хозяином.
Томас положил на стол значок. Кивнул на стул напротив себя за столиком.
— Садись. Поговорим?
Киборг сидела и всеми силами изображая правильную машину.
— Чем могу вам помочь?
— Только тихо. Не дергайся. Я тебе не враг и навредить не хочу. Скажи, ты ведь бракованная, да? – не стал тянуть Томас.
Смена выражения в глазах сидящей напротив девушки даже не требовала ответа вслух. И так все стало понятно.
— Ясно, — отпил глоток кофе Томас, чувствуя, как потеют руки и спина, — осталось понять, что теперь делать.
— Я никого не убивала, — тихо почти прошептала киборг, — я просто сбежала. Меня украли из магазина. На заправке я открыла замок и сбежала.
Выслушав рассказ, который полностью совпал с данными его расследования, полицейский заговорил.
— Энтони хорошо к тебе относится.
— Он хороший. Я… я слышала, что полиция может бесхозному киборгу записать нового хозяина. Я бы хотела, чтобы моим хозяином был господин Энтони….
— Ладно. Но запомни. Я за тобой слежу. Если ты попробуешь хоть как-то ему навредить, я тебя убью. Сам.
Киборг серьезно кивнула.
— Ты расскажешь ему о себе правду?
— Это обязательно?
— Врать нехорошо.
— Он думает, что это программа имитации личности. Можно… я скажу ему попозже?
— Можно, — разрешил Томас, решив, что, может быть, оно и к лучшему.
Настраивать программу имитации личности можно как угодно. Даже выбрать сценарий поведения. Пусть все думают, что Энтони закачал ей образ официантки. Никаких гадостей пожилой мистер Блум делать не будет, не той души человек. Однако сам он уже в возрасте, и помощник ему не помешает. Рано или поздно сиделку ему пришлют, а социальные сиделки как раз часто перепрошитые списанные киборги. Так что, формально, ему просто предоставили ее пораньше.
— Энтони, — он подошел к стойке, — давай формальности закончим. Не ищут твою Эмили. Не передумал себе ее оставить?
— Не дождетесь! – подбоченился пожилой кондитер.
Оформление отняло пять минут, со счета Энтони списали пошлину за оформление.
— Ну, вот. Теперь у тебя официально есть киборг.
— Очень хорошо. Эмили, девочка моя, у нас много дел на сегодня! Сегодня будем учить еще одну очень нужную вещь. Называется касса. Пойдем, я все тебе, детка, объясню и покажу, пока никого нет!
Полицейский сдержал усмешку. Эмили со всем вниманием слушала инструкции, словно в самом деле была деревенской девчонкой, а не боевым киборгом, в программе которого прописаны умения управлять ракетным комплексом, всеми видами стрелкового оружия и еще бог знает сколько всего.
*
Призналась она мистеру Блуму только через несколько недель. Пожилой кондитер шумел и ругался больше часа. Как же ей не совестно? А он-то обращался к ней как к бестолковой! Таким дураком его выставляла! Как же нехорошо! Ее бы надо примерно наказать.
Он прижал руку к сердцу, насмерть перепугав боевого киборга. Но вызвать скорую он себе не дал, отмахнувшись.
Успокоился, сказал, что раз такое дело, с завтрашнего дня они начинают новую жизнь! И чтобы не возражала! Это киборгу можно делать всякие глупости, а она, оказывается, настоящая девушка. И вести себя должна как положено!
— Как тебя зовут, противная девчонка?
— Мне нравится Эмили. Правда нравится. Я уже привыкла. А раньше меня звали Келли.
— Дурацкое имя какое, — проворчал Энтони, — Эмили тебе больше подходит. Поехали в магазин. Тебе нужно приодеться!
— Но… у меня достаточно одежды.
Но старый пекарь был непреклонен. И что из того, что в теле Эмили импланты? Что, снаружи оно перестало быть девичьим? Нечего болтать глупости, слушай старого умного человека! Вот эти джинсы как раз то, что нужно девушке. И вот эта юбка, он видел похожие на девушках-покупательницах и на улице. Очень прилично. Нет, вот майку подлиннее!
***
В кафе с простым названием «Чай со сладостями» работала очень симпатичная девушка.
Многие считали, что это дочь хозяина — — с такой заботой он ее опекал и с таким почтением она к нему относилась.
Пометка в реестре DEX Company.
Эмили Блум.
DEX-6, партия 467, год выпуска 2184, женская модификация 5 типа, версия боевой программы 4.6.13.
Код – фиолетовый.
Отметка о регистрации в статусе разумного киборга — 15.10.2189
Отказ от расторжения договора с владельцем — 15.10.2189
Социализация на момент идентификации 8 из 10.
Адрес проживания… имя владельца…
___________________
Дексовики. В данном случае жаргонное название сотрудников DEX Company.
Дексисты. В каноне, мне кажется, употребляется только «антидексисты», название тех, кто против использования киборгов вообще и DEX’ов в частности.
Латвия – литавры морей,
Латвия – крыла лебедей,
Аистов промокших гнездо,
Рига, Лиепая*, Лидо*.
Город лип и город ветров,
Улица железных стихов*,
Место, где живая волна
Гладит твою душу сполна.
Шпилей гордых золото, блеск;
У мола – бурный ветер и плеск.
В дождь мы попрощались, с тоской,
Плакали мы вместе с тобой.
Лиепая – второй по величине, город-порт, его называют город под липами, или еще город, где рождается ветер.
Лидо – место на окраине Риги, хороший ресторан.
Улица железных стихов в Лиепае – есть песня с одноименным названием (латыш. Pilsēta, kurā piedzimst vējš), написанная Имантом Калныньшем, она стала гимном города, а одна из улиц украшена различными фигурками из песни и цитатами.
Воображала идёт по стеклянному коридору. Зеркальные плиты под ногами. Анфилады распахивающихся дверей. Ветер.
Вереница разных залов — то заполненных музыкой и людьми, то пустых и гулких. Обрывки маршей, вальсов, рока, чёткий стук метронома. Каждый раз за каждой дверью — что-то новое: индийская свадьба, бразильский карнавал, торжественная месса в католическом соборе, салон взлетающего самолета.
Воображала идёт по проходу между пассажирскими креслами самолёта. Открывает дверь в кабину пилотов.
За дверью — кабинет. Книжные полки. Окно. Маленький телефонный столик — чёрный, в крупный алый горох. Рядом с ним, лицом к окну — Конти. Он оборачивается:
— Тори?!!
Ветром захлопывает дверь. Конти распахивает её почти в то же самое мгновенье.
За ней — коридор второго этажа.
С лестницы за ним наблюдает Анаис.
смена кадра
С шипеньем открываются двери автобуса. Воображала выходит на мост. Ветер. Ночь. На мосту — никого. Воображала останавливается у перил. Ветер треплет запутавшуюся в её волосах нитку серпантина. Секунду спустя мост уже где-то далеко внизу. Она идёт по бортику крыши.
По странным чёрным ступенькам.
По стеклянным плитам, под которыми — пустота и редкие огоньки. Стекло еле заметно мерцает под ногами. Камера отступает — Воображала идёт по гребню огромной стеклянной волны, та чуть изгибается, закругляясь книзу. В её черную глянцевую поверхность беспорядочно вкраплены холодные искры, словно кто-то бросил горсть светлячков на полупрозрачный холм.
Серебристое свечение впереди приближается, оказывается аркой, затянутой влажно мерцающей плёнкой. Воображала рвёт её с неприятным треском.
И оказывается на мосту.
смена кадра
Врач, прихрамывая, входит в кабинет Дяди Гены. В кабинете полно людей, они сгрудились вокруг стола с терминалом. За пультом — человек в вирт-шлеме. Щиток закрыт, руки вслепую мечутся по клавишам. На двенадцати экранах дробится изображение.
Рома подобострастно пододвигает вошедшему кресло, улыбается заискивающе. Врач садится, закуривает. Не поблагодарив даже кивком, воспринимая как должное. Дядя Гена толкает ему пепельницу. Смотрит с сомнением на сине-оранжевую бабочку, что нацеплена у Врача на отворот нагрудного кармашка.
Бабочка обычная, пластиковая, раскрашенная ядовитым анилином (на секунду бабочка – крупным планом, видно, что это просто пластмасса с пружинками). Дядя Гена с трудом отрывает от неё взгляд.
Начинает осторожно:
— Я не хотел бы ставить под сомнение…
Врач морщится. Смотрит со снисходительным отвращением:
— Поверьте специалисту хотя бы на этот раз.
Бабочка шевелит пластмассовыми крыльями — медленно, ритмично, завораживающе. То свернёт, то развернёт.
смена кадра
Огромная неоновая бабочка на плече Воображалы медленно шевелит крыльями – то свернёт, то развернёт. Воображала стоит на мосту, спиной к перилам. Ветер треплет обрывок плаката: «Превратим Луна-сити…» Луч прожектора скользит вдоль моста, упирается в Воображалу. Воображала легко вспрыгивает на перила, ослепительно улыбается в пустоту. Начинает танец.
Глаза её закрыты. С точностью до последнего жеста она повторяет то, что уже делала здесь раньше. Но на этот раз без музыки.
Ночь.
Тишина.
На мосту никого.
Только луч следует за ней, как приклеенный. Скоро к нему присоединяется второй — немного под углом. Потом с противоположной стороны — третий.
Тишина. Только хлопки резиновых подошв о бетон. Темп убыстряется. Лучи не успевают, то один, то другой отстают, беспомощно шарят по небу, пытаясь поймать стремительную фигурку. Теряют совсем.
Чей-то голос:
— Куда она делась? Ведь вот буквально только что…
— Чёрт! Опять упустили…
Рёв моторов. Фары шарят по пустому мосту.
смена кадра
Воображала медленно идёт, загребая ногами серую пыль. Пыль взлетает неторопливо, медленными фонтанчиками, словно серебряная пудра в глицерине. Над головой Воображалы — сплюснутый серебристый диск в четверть неба, Земля в три четверти.
Голос за кадром?
-Сигнал обнаружен! Но… трёхминутное запаздывание…
Воображала подходит к краю серой скалы и шагает в черноту.
Там — далеко-далеко, — светится жёлтая полоса…
Испуганный голос за кадром:
— Сигнал опять потерян!
— Ничего, пусть побегает, — в голосе Врача — интонации опытного рыболова, вовремя стравливающего леску.
смена кадра
День. Пасмурно. Воображала стоит у перил моста. Мимо идут люди. Ветер треплет её волосы. Машины, сутолока, шум. Голос Врача:
— Где она сейчас?
— На мосту.
— Ну вот видите.
— И всё-таки я бы…
— Поверьте специалисту – у неё нет выхода.
— А если она поймёт?
— И прекрасно. Я ей не врал, понимаете? Вижу, что нет.А вот она — понимает. Потому что она — честная девочка. Честность – стра-ашное оружие!
— Но она звонила домой!
— Звонила. И всё-таки — она на мосту. Честность непобедима. Жаль, что вы этого так и не поняли. Никакая лапша с масонами и звёздными войнами не сравнится по убойной силе с неприкрытой и вовремя поданной правдой. Я ей честно доказал, что от неё только вред. Она девочка честная и хорошая. А значит — поступит правильно. Правда, Тори? Ну так давай! Твой выход.
Воображала поднимает голову, словно слышит. Глаза сужены, губы упрямо сжаты. Вокруг стремительно темнеет.
смена кадра
Ночь. Мост. Воображала стоит на перилах в луче прожектора. Губы ее неподвижны, но голос, усиленный мегафоном, звучит отовсюду:
— Смертельный номер! Только один раз! Только сегодня! Любое ваше желание! Фирма гарантирует!..
На её руке расцветает яркая неоновая бабочка.
Воображала делает несколько шагов по перилам к группе остановившихся прохожих. Интонации рекламного агента:
— Есть в этом мире что-то, чего бы вам хотелось? Самое безумное, самое несбыточное! Вот вы, чего вы хотите? Да, да, именно вы! Денег? Славы? Счастья?
Чуть наклоняется, мажет рукой сразу нескольких человек по плечам. Сине-оранжевый огонёчек пятнает каждого. Ещё несколько шагов.
— Чего ты хочешь? Быть красивой? Держи! — яркий мячик летит в быстро увеличивающуюся толпу, — Удачи? Держи! Таланта?.. Карьеры?.. Любви?..
смена кадра
Отдалённый вой сирены. Дежурная часть. Старлей тоскливо прижимает к уху телефонную трубку. Время от времени вставляет: «Разумеется… Конечно… Обязательно…», не забывая усердно кивать. Наконец осторожно кладёт трубку на аппарат.
— Что сказали? — спрашивает Михалыч лениво. Он сидит на диванчике в позе достаточно расслабленной, чтобы сразу становилось понятно — начальник здесь сегодня не он, а он — так, погулять вышел. Старлей мнёт пальцами худое лицо.
— Ладно, ладно, за мной бутылка. Сказали усилить наблюдение, но ни в коем случае не вмешиваться. При этом — не допустить никаких эксцессов. Интересно — как они это себе представляют?
Закуривает. Добавляет уже спокойнее:
— По приблизительным подсчётам — там тысяч пять. И ещё прибывают. Да, а вот это тебя может заинтересовать — там странное свечение. Типа радуги. Только двухцветной. С трёх раз угадаешь цвета?
— С одного. Спорим?
смена кадра
Воображала бежит по перилам, к ней тянутся сотни рук. Шум, крики, суета. Разноцветные мячики кружатся вокруг неё стремительным вихрем, рассыпаются брызгами. Её голос перекрывает общий гам:
— … Гонщиком? Пожалуйста! Никогда не болеть? Пожалуйста! Держите! И ты! И ты! Хватит всем! Только сегодня! Любое желание! Только ваше! Только сами! Я не стану за вас!.. Никому, ничего! Только — сами! То, чего вы хотите! Именно вы! Только – сами!..
Шум отдаляется. Издалека и немного сверху — вид на запруженный толпой мост. Автомобильная пробка, прожектора, светлая фигурка в ореоле мельтешащих огоньков.
Всё это — через стекло машины. Скрип тормозов, шипение рации, голос Михалыча:
— База, это шестнадцатый. Я у моста. Ситуация три-девять. Васька, пришли тральщиков, не будь козлом.
Раскрываются дверцы уазика (шум становится сильнее). Голос Михалыча:
— Пошли, глянем, что ли.
смена кадра
«Семёрка», охраняющая офис, засекла находящегося в лесочке DEX’апочти сразу и сразу сообщила управляющему, но приказа вытащить и привести не было – потому DEX остался где был.
Сеньор Лино и его напарник в арендованном коттедже отсутствовали, сам DEX сообщил «семёрке», что выполняет приказ хозяина по поиску и оценке пищевой ценности местных растений, и на всякий случай скинул отчет о состоянии на момент прихода в лесок, управляющего ответ удовлетворил, и Ренато оставили в покое.
В его состоянии, с множеством переломов и рваных ран, он не опасен, приказ хозяина в силе и выполнять его DEX обязан, но «семёрке» было приказано за ним присматривать.
Ренато уже понял, что должен убить нынешнего хозяина нашедшего его киборга. Если Mary кинется хозяина защищать – то придётся убить сначала его, а делать это очень не хочется.
Два голубя, оставленные DEX’у, приносили в основном информацию – ищут ли его, знает ли его хозяин, где конкретно его имущество находится, сообщил ли куда-нибудь?
Узнал, что хозяин в отъезде, приказ не отменён, а охрана его не тронет, если он не будет приближаться к людям. Но хозяину будет сообщено, где находится его имущество – за пределы лесопарка DEX выйти не сможет, а по территории парка ему передвигаться разрешено хозяином.
***
Сотрудники лесопарка от летающих по парку птиц шарахались только в первый день – местные «голуби» почти вдвое мельче, и почти чёрные, но постепенно несколько привыкли, что даже стали подкармливать – и поначалу втихаря сами голографировались с ними, думая, что хозяин не узнает.
Марик не стал мешать, но направлял птиц на кухню, кабинет охраны или к экскурсоводам, там птицы «случайно» садились на столы или стулья, а затем и на руки.
А через пару дней даже сам стал голографировать всех желающих – но брал небольшую плату на свой электронный кошелёк и сразу скидывал снимки на планшеты или на DEX’ов, охраняющих турбазу и гостиницу.
Хозяин и не узнал, ему было не до этого.
За день стая голубей добывала до полусотни крысоящерок, иногда удавалось поймать небольшого кролика, готовил их Марик по ночам, когда хозяин спал, и с рассветом относил еду больному DEX’у – тот в коттедж, где оставался вернувшийся напарник хозяина, возвращаться не хотел, а из лесопарка уйти не мог.
Лола знала об этом, и отвлекала Симона, если он просыпался раньше возвращения Марика. Но это было не критично – разрешение ходить по территории у него было.
Лишь бы DEX’а не обнаружил раньше времени его хозяин.
Неделю до начала мероприятия Симон провёл между спальней, рестораном с непременной выпивкой, продолжением банкета уже в коттедже — и редкими прогулками по парку. Однажды он даже попытался рыбачить, но только досыта накормил местных комаров.
Вечером перед мероприятием решил проверить свой сайт, а заодно и страницу в соцсети, давненько не заглядывал. Наскоро просмотрел, ответил на вопросы, принял несколько заказов на съёмку, ещё раз поднял цену на свои услуги, зашёл на пару стоковых сайтов, глянул предложенные снимки – и онемел.
Великолепные голо большого города – рассветы и закаты, вода и снег, небо и асфальт, а вот это снято явно сверху, отличный свет и ровные тени, отражения в застеклённых окнах и каплях воды, и… пролетающие мимо… что? Кто? Птицы? Но… в этом городе нет летающих птиц!
Есть. Есть птицы. ГОЛУБИ. ЕГО голуби.
На снимках – летающие над рассветным городом прекрасные белые голуби! И сидящие в фонтане под струями воды – тоже его голуби. И у играющих детей и стариков на лавочке – тоже его голуби.
А название серии снимков – «Голуби в парке» — сухое какое-то, кто и придумал?
А кто автор? Какой-то Нино Коломбо. Кто такой этот Нино, и как он попал на крышу, и кто ему позволил снимать его птиц? Марик? Когда и каким образом этот Нино попал на его крышу?
Или… да не может быть такого! Просто – не может быть!
Или может? Этот Нино – его Марик?! Этот гениальный голограф – всего лишь его собственный киборг?! Он что – разумен?
Надо будет с ним поговорить. Но – только после съёмки свадьбы.
***
Марик в это же время извлёк из облака новую папку с голографиями птиц над рассветным и закатным городом и выложил два десятка снимков на аукцион на стоковом сайте, заявив начальную цену от сорока галактов за снимок. Деньги нужны — и пришла пора их получить.
Пришло время уходить от Симона. Говорить с ним бесполезно и бессмысленно – он никогда не признает разумность киборга. Оставаться – уже нет необходимости, Марик научился всему, чему мог научиться у Симона. Признаваться – тоже нет необходимости.
Но поговорить надо. Но не сейчас! – только после свадьбы.
***
Симон хотел уже закрыть сайт, но замер – начался аукцион снимков. Начальная цена заявлена в сорок галактов!
Сорок! – за один снимок!
Этот Нино – просто псих! Кто же купит снимок за сорок галактов? Столько стоит час работы хорошего голографа, а за час можно отснять почти полтысячи кадров!
Но сумма стала быстро увеличиваться – в итоге снимок был продан за триста сорок галактов!
Симон в полном шоке уставился в вирт-окно – неслыханная сумма! И это снял его кибер?!
Значит, деньги придут на счёт хозяина кибера. Симон успокоился и продолжил наблюдение за торгами. Следующие десять снимков ушли по цене от трехсот до пятисот галактов. Ещё пять – от пятисот до семисот шестидесяти.
Симон был счастлив! Надо же, как он смог научить всему биомашину, причем модель Mary – а ещё никто и никогда не видел разумного Mary! А у него есть!
Последние четыре снимка были лучше первых! Великолепие зашкаливало. Залитые рассветным солнцем крыши небоскрёбов, блеск моря вдали – и стая белых птиц, летящая то в форме сердечка, то — двух колец.
Симон понял, что ТАК ему не снять. Смутное и странное чувство заполнило душу его – и гордость за себя, что смог обучить машину, и досада на то, что машина работает лучше, чем он.
Три снимка были проданы за тысячу, за последний снимок заплатили полторы тысячи галактов!
Сумма совершенно запредельная!
Но скоро эта сумма придет на счёт Симона, надо проверить, сколько на этом счёте денег.
***
Торги прошли успешно. Все деньги после вычета комиссионных владельцу сайта пришли на электронный кошелёк Нино Коломбо и были переведены на счёт ОЗК.
Им надо жить – а Симон может купить и обучить другого киборга, у него и так денег достаточно.
При переводе денег на счёт ОЗК Mary сделал приписку – «На эти деньги выкупить ресторан, принадлежавший Лино Риччи, и продолжить его работу – но допускать туда свободных киборгов в качестве посетителей, а не только как работников», чему сотрудники ОЗК безмерно удивились, но деньги приняли с благодарностью. При возвращении будет куда уйти с Лолой — а жить можно в кладовке, если её отремонтировать.
Киборгов трудоустраивать надо, а собственный ресторан не у каждого ОЗК есть, и Нино получил обещание, что деньги будут потрачены согласно его пожеланию.
***
Симон проверил свой счёт. Сумма не увеличилась. Ничего страшного – придут, всё-таки ещё комиссионные владельцу сайта должны высчитать.
Я боюсь, что сыт по горло
древнерусской тоской.
Б. Г.
— Массаракш!
На мокрой дороге старенький «козлик» развернуло градусов на семьдесят, руль больно ударил в ребра, а пристегнутого придурка Десницкого тряхнуло так, что он не сказал ни слова об этом торможении — а ведь наверняка хотел. Нет, «хотел» — это неправильное слово. Считал своим долгом.
Шуйга осторожно вдохнул и разжал стиснувшие руль пальцы. Дворники ходили туда-сюда, открывая взгляду не дорогу теперь, а вырубленную полосу вдоль леса — и ряд тощих высоченных сосен, почему-то напоминавших сказку о Шурале.
— Массаракш… — повторил Шуйга и глянул на Десницкого — не хочет ли тот вылезти под проливной дождь? Ну да, конечно, ни один мускул не дрогнул, только Десницкий был зеленовато-белым — от страха, наверное. И смотрел не вперед, а в сторону Шуйги — как из-за дождевых струй к «козлику» приближается привидение в черном балахоне, которое с полминуты назад бросилось под колеса.
Впрочем, стоило отдать Десницкому должное — не отрывая взгляд от мутного окошка, тот словно машинально отстегнул ремень и потянулся к дверной ручке. Но, видно, забыл, что дверь заблокирована, — дернул ее раза два, однако так и не понял, почему она не открылась.
— Ладно уж, сиди, — с усмешкой бросил Шуйга и распахнул свою дверь навстречу привидению.
Дождь был ледяным, а сумерки серыми. И не успел Шуйга пройти два шага, как привидение — ростом ему почти по пояс — обхватило его обеими руками и, пропищав неразборчивое «Помогите», горячо и сопливо разревелось, ткнувшись носом ему в живот.
— Етишкина жисть… — проворчал Шуйга, выдергивая руку из цепкого захвата.
Десницкий уже обходил «козлик» сзади…
Привидение звали Павликом, а черный балахон на нем был монастырской одеждой, название которой Шуйга не знал.
— А поворотись-ка, сын! Экой ты смешной какой! — Десницкий с улыбкой потрепал пацаненка по мокрым рыжим волосам, стриженным под горшок. Чувства юмора у Десницкого быть не могло, без сомнений, и слова эти прозвучали по-отечески тепло и ласково.
— Ты как тут оказался, гаденыш? — спросил Шуйга вполне беззлобно. — Ты под колеса кидаться другой машины не нашел?
— Я нет… я не под колеса… — эта мысль так удивила и возмутила пацана, что он забыл плакать.
— Ты заблудился? — Десницкий присел на корточки, чтобы смотреть на попёнка снизу вверх.
Тот помотал головой, и глаза его снова наполнились крупными чистыми слезами — чище и крупней дождевых капель.
— Неужели погулять вышел? — сверху вниз спросил Шуйга.
— Я убежал, — ответил гаденыш и разревелся снова.
Десницкий вздохнул и поднял глаза на Шуйгу.
— А чё ты на меня смотришь? Чего смотришь? Я вот так и знал, вот как только его на дороге увидел — я сразу понял, что так просто это не кончится!.. Массаракш!
— Ты из приюта или из семинарии? — голос Десницкого остался по-отечески ласковым.
— Из приюта… — всхлипнул попёнок.
— Сиротка, значит… — покачал головой Шуйга.
— Понимаешь, брат Павел, мы не можем тебе помочь. Мы должны отвезти тебя в участок, так положено, понимаешь? И здесь тебя оставить мы не можем — ты же не хочешь простудиться и умереть, правда?
И, конечно, Десницкий был тысячу раз прав. Он всегда бывал прав, вот умел он быть правым! «Брат Павел» заплакал беззвучно и чертовски безнадежно. Чтобы крупные чистые слезы не свернули Десницкого с истинного пути, Шуйга на всякий случай заметил:
— Сдается мне, его фамилия Морозов…
Попёнок энергично замотал головой, будто понял намек.
— Я Белкин, — сказал он с необычайной убежденностью и на всякий случай даже повторил: — Белкин.
— Все равно — уж больно имя говорящее.
— В любом случае его надо переодеть. А еще лучше — растереть как следует, — снова вздохнул Десницкий, поднимаясь.
— Ага-ага, — подхватил Шуйга. — И как только он окажется без трусов, из кустов вывалится толпа журналюг с фотоаппаратами. Но я-то буду за рулем…
Десницкий огляделся.
— Здесь нет кустов.
— Его зови дядя Тор, а меня — дядя Локи, — сказал Шуйга, трогаясь с места. В зеркале заднего вида отразилось напряженное от непонимания лицо брата Павла.
— Он пошутил, — вздохнул севший назад Десницкий. — Меня зовут дядя Слава, а его — дядя Олег.
Понимания на лице попёнка не прибавилось, но теперь он смотрел не в зеркало, а на «дядю Тора».
— Видал? — Шуйга не стал оглядываться, чтобы взглянуть на замешательство Десницкого. — Ему что Тор и Локи, что Славик и Олег.
— Ты никогда не слышал таких имен? — серьезно спросил дядя Тор.
Пацан помотал головой.
— А… песнь о вещем Олеге? Тоже не слышал?
— Какие вещие Олеги? — злорадно рассмеялся Шуйга. — Пушкин — это… нет, вроде пока не запрещено. О, вспомнил: не благословляется.
— Серьезно? — удивился Десницкий.
— А что ты хотел? Он же памятник себе воздвиг с главою непокорной выше Александровской колонны. Впрочем, я могу ошибаться. Может, разрешается с благословения, крепким в вере. Эй, эй, дядя Тор!
Шуйга заметил мелькнувшую в зеркале красную футболку — Десницкий развязал свой рюкзак и теперь выуживал оттуда смену белья.
— Чего? — он разогнулся.
— Пацан насквозь провалится. У меня шмотки возьми, я помельче.
Предложение раздеться насторожило попёнка, и Шуйга нарочно пригнулся, чтобы посмотреть в зеркало на обескураженного Десницкого.
— Не бойся, брат Павел, — усмехнулся Шуйга. — Дядя Тор тебя не обидит. Он детей не обижает, у него дочка маленькая.
Сначала он хотел сказать, что Десницкий любит детей, но почему-то поостерегся двусмысленности этого утверждения.
Гаденыш все равно раздевался медленно, еле-еле ковырял каждую пуговицу на своем подряснике (или как его там), а пуговиц было множество. И смотрел на дядю Тора исподлобья, втягивая голову в плечи. Десницкий терпеливо ждал, теребя в руках футболку и свитер Шуйги.
Шуйга ошибся: вовсе не противоестественной связи опасался пацан (хотя чем черт не шутит), а то ли стеснялся следов крепкой порки, то ли ждал новых побоев. На лице Десницкого снова не дрогнул ни один мускул, он даже желваков по скулам не прокатил, когда услышал ответ на вопрос, что это такое. Но Шуйга почему-то догадывался, каким дерьмом чувствует себя дядя Тор, собираясь без боя отдать сиротку в лапы его воспитателей — в том, что полиция вернет попёнка в приют, никто не сомневался.
Прошла неделя.
Продолжался сбор клюквы. Работа была тяжёлая, грязная и городским Irien’ам часто было просто жутко и страшно на болоте – но Фрол им постоянно напоминал, что, если заготовлено ягод будет недостаточно много и не будет денег выплатить долг за модуль и за аренду острова, то велика вероятность продажи части киборгов. И говорил, что если они сдадутся и перестанут бороться за право жить на острове, то легче не будет никому.
А куда могут продать сорванного Irien’а? Только в бордель!
Такая перспектива Клима не радовала совершенно – и потому он каждый день вставал в четыре утра, поднимал парней, и, после обильного завтрака, в пятом часу утра группа киборгов снова и снова направлялась на болото. Собирать старались вдали от людей – поэтому заходить приходилось всё дальше и дальше.
Ворон на ночь летал на свой остров и вечерами перебирал готовый жемчуг. С привезёнными инструментами появилась возможность жемчужины полировать и сверлить, чтобы у заповедника была возможность продавать готовый жемчуг по более высокой цене.
***
Началась так называемая «золотая» осень – но листва на деревьях скорее красно-фиолетовая, жёлтые листья только на адаптированных к местным условиям земных берёзах и липах. На дворе мелко моросит дождь… выходить из дома не хочется совершенно. Но надо.
Первого октября, в субботу – в свой законный выходной – Нина решила слетать на острова и посмотреть, как там живут… её «предметы основного фонда». Потому с вечера поставила будильник на полшестого… и предупредила Кузю. И все равно проспала… почти до семи.
Быстро позавтракала, собрала посылку (крупы, макароны, растительное масло, капуста-лук-морковь), взяла с собой из музея Василия – так спокойнее – и полетела. Петя вполне справится с охраной кабинета, а хранилище можно и не открывать. Девочки вполне могут заняться шитьём и вязанием.
Оно, конечно, увозить DEX’а из музея не очень хорошо… но надо.
Сначала Нина с Васей навестили медпункт и Азиза – киборг выглядел намного лучше, чем в прошлый раз, и показался даже радостным. Ираида встретила Нину на крыльце, сразу пригласила зайти, не умолкая ни на минуту:
— Он такой умный, всё-всё умеет… — не умолкала Ираида, – и даже массаж делать умеет… а у доярок знаете какое профессиональное заболевание? Руки… от плеч от самых… да, именно так… руки болят… пока коров водишь в загон и из загона… машины машинами… а с людьми и скотине приятнее…
— Это программа. Он киборг для развлечений… а у разных людей разное представление о развлечениях… программа массажа должна быть.
— Может и программа… но он всё равно самый умный… я ему сказки читаю… и мультфильмы даю смотреть…
— Значит, вы сработались… и он здесь прижился. Это хорошо. Пусть тогда здесь и остаётся.
Комната, отведенная Азизу для жилья – фактически освобожденная от коробок кладовка – оказалась чистой и даже с маленьким окошечком. Кровать, тумбочка, небольшой комод и узкий шкаф для одежды – но для киборга, который сам является вещью, это даже шикарно.
Нина осмотрела данную парню одежду и обувь, осталась довольна – и попрощалась с Ираидой и с Irien’ом.
После медпункта Нина собиралась зайти к Снежане на ферму, но вспомнила, что посторонних туда не пускают – всё-таки производство продуктов питания, и чужаки без справки о прививках на территорию не допускаются. Потому просто позвонила и сообщила о себе. И полетела к курятнику.
Вокруг птичника появился нехилых размеров забор по периметру – такой, что без помощи Василия и не нашла бы этот самый курятник. У запертой изнутри калитки Василий послал запрос на доступ, получил ответ – и в открывшейся двери появился Рудж.
Подошла Снежана и внутрь вошли все вместе. Конечно, и на курятник посторонним нельзя… теоретически. Но… если там работают два собственных киборга и их надо бы проверить… то, наверное, всё-таки ненадолго можно.
— В цеха тебе действительно лучше не входить… но, если интересно, парни могут скинуть тебе видеозаписи своей работы… ты их хозяйка и вправе знать, чем они заняты.
— Ну, коли так… Рик, имитация личности есть? Включи и слушай… будешь каждый вечер в… девять часов звонить мне и отчитываться за день… и скинь все видео, какие имеются… видеофон есть?
— Здесь терминал есть… слабенький, но до города сигнал дойдет, – ответила за киборга Снежана, – вполне может звонить.
— Приказ принят, – сказал Irien по-машинному, тут же неуловимо изменился и уже нормально сказал – Хорошо, я буду звонить и присылать видео. Можно вопрос?
Irien, помня сказанное Борисом агенту, даже не пытался как-то включить программу по соблазнению хозяйки – и Нина, не знающая этого разговора, была благодарна Рику за это. Она всегда немного побаивалась Irien’ов – но при этом без проблем работала с DEX’ами – и всё чаще старательно убеждала себя, что на самом деле Irien’ам секс не нужен, и, если их занять чем-то общественно-полезным, они вполне могут жить и не в борделе.
Парадокс – боевые киборги не хотят воевать, развлекательные не хотят секса, домашние не любят монотонную работу по дому… только вот с Bond’ами встречаться не приходилось… их не опознать, пока сами не признаются.
— Нина, что с тобой? Ты спишь на ходу? – забеспокоилась Снежана. – Врача вызвать?
— Всё в порядке… задумалась… ты что-то сказал?
— Можно ли задать вопрос? – повторил Рик.
— Давай.
— Вы заберёте нас к себе… домой?
— Тебе здесь плохо? Не кормят или нет одежды? Или много работы… или что-то другое? Бьют-ругают… или по-другому наказывают?
— Здесь хорошо… кормят сытно, можно в столовую ходить. Одежда есть… но мы Ваши… и не должны подчиняться другим людям. А здесь столько людей… и всем что-то надо… и разговаривать со всеми вежливо… не всегда получается… а люди сердятся, грозятся вызвать дексистов для проверки.
Нина перевела взгляд на Снежану – и снова на киборгов:
— Права управления на вас обоих у кого?
Оказалось, что кроме Снежаны и Степана, с третьим уровнем у обоих прописано почти всё начальство заповедника. И кому подчиняться в первую очередь – киборги не могли понять и вконец запутались. И если DEX Рудж просто не впускал никого без ведома Снежаны, то Irien’ом пытались командовать все – от Снежаны, как бригадира фермы, до поварихи столовой, которая сама приходила за мясом птицы и яйцами. Шуток киборги не понимали, представления о сельской жизни не имели никакого – и Рик вконец запутался, кому и когда он должен подчиняться. Но только одно он себе усвоил твердо – запрет на любые действия сексуального характера с любыми людьми – и потому ходить из курятника дальше столовой и медпункта не смел.
— Должен быть график какой-то… на поставку в столовую продуктов… я так думаю, – удивлённая такими речами Нина обратилась к Снежане, – как-то слишком много народа здесь командует… они вполне могут запутаться.
— Это я упустила… немного, – виновато ответила Снежана, – работы много… вот и вышло так. Будет график… а в столовую… так ведь если сегодня два человека в столовую пришло, то завтра двадцать два прийти может… тут заранее рассчитать сложно…
— А если кур коптить… здесь же, на месте… убойный цех ведь есть… и можно продавать уже копчёными. Туристы и в дорогу купят, и здесь съесть смогут… и продавать можно… и ребят дёргать без повода никто не станет.
— Было время подумать? Скоро зимний сезон, рыбаки поедут, потом Карачун и Велесовы святки в деревнях, на Новый год городские поедут… но парни молодцы, крысы кур таскать перестали, поголовье увеличивается… можно и племенных кур-молодок прикупить… хорошо, подумаем, как обработку забитой птицы наладить.
— А можно и ещё одного работника добавить… чтобы им выходные давал. Я подумаю, может, и отправлю кого… — Нина вдруг обратила внимание на руки Рика, который включил чайник и уже расставлял чашки. — Кстати… совсем упустила… Рик, Рудж, разденьтесь.
Оба киборга стали снимать одежду – DEX быстро и чётко, Irien медленно и красиво… чуть-чуть добавив выработку феромонов, и Нина, почему-то смутившись и покраснев, тут же их остановила:
— Я имела в виду… мне интересно… то есть… короче, мне надо знать, есть ли на телах метки, клейма, какие и где… кроме как на руках… татуировки… пирсинг… если есть, то всё надо убрать. Если нет… то есть… если не у обоих… догола раздеваться не надо… уберёте тату и пирсинг сами… или Саня поможет… одевайтесь.
Оба оделись обратно, но удивлённый этим Рик спросил по внутренней связи у Василия:
/Что это было?
/У Змея есть татуировка на груди. Несводимая. Была на лице и шее. Есть у тебя и есть у него, надо сводить. Хозяйка хочет знать… имеет право. Тату быть не должно. И пирсинга тоже.
/И всё?
/Тебе мало? Сделай скан своих и его тату и скинь мне. Я передам. И пирсинга. Если есть.
/Есть. Приказано снять. Когда?
/Когда уедем. Видео пришлёшь. И видео после снятия тату и пирсинга пришли тоже.
/Ладно. Как скажешь… ты её лучше знаешь.
— Ну, раз здесь всё в порядке… то мы полетим дальше.
— На острова? – уточнила Снежана и тут же предложила: — Возьми пустые коробки из-под витаминов и плёнку, пригодится горшки упаковывать.
— Давай. Вася, возьми, убери в багажник. Снежана, благодарю… нам пора. Надо к ночи домой вернуться.
— Боги с вами.
***
На Домашнем острове шел дождь и потому встретивший гостей Змей раскрыл самодельный зонт над хозяйкой и сразу проводил её в дом. Ворон уже согрел чайник, Злата принесла из кладовки банку с залитыми мёдом ягодами, на столе стояла тарелка с блинами и были поставлены чашки.
— Здравствуйте! Садитесь за стол… мы уже ждём. Рыба, мясо… крысу есть будете?
— Василий будет крысу… садись уж, все свои.
Василий помялся, сказал, что в багажнике есть коробки для Змея, и оба DEX’а пошли разгружать флайер.
Злата вышла в платье из явно домотканого холста и на удивлённый вопрос Нины сказала:
— Лютый привёз. Его хозяйка послала. И пояс есть. И безрукавка. Из цельной шкурки… овечьей.
— Замечательно! Сама шить умеешь?
— Программа отсутствует… — начала отвечать Злата, но замялась, смутилась, но всё же договорила: – не умею… но программу можно поставить.
— Сама научиться сможешь, значит. Надо, значит, и вам швейную машинку купить. Змей, выбрал гидрокостюмы?
— Да. Сейчас скину… три по двести семьдесят… это не слишком дорого? – и Змей перекинул Нине несколько файлов из каталога. – Вот эти… не очень плотное… но… это самое дешёвое с необходимыми параметрами… есть хорошие, но по четыреста двадцать… вот эти.
— Я опасалась, что дороже будет… вообще-то. Вася, возьми файл и сделай заказ… на пять штук… по четыреста двадцать… и размеры поставь, каких размеров сколько… всё-таки нырять придётся часто, а вода холодная… да и глубоко здесь… местами. Пригодятся. У меня пока денег нет… но скоро выходит сборник, авторские экземпляры мне уже высланы… с курьером… деньги будут… как только получу, так сразу Вася и закажет.
— Вы хотели книги продать, – напомнил Василий. — Я помню… видел опись, есть очень дорогие… на все гидрокостюмы хватит.
— Надо сначала сюда отобрать книги. И привезти… чтобы ребята могли учиться. Учебники школьные нужны… разберём книги сначала… приедешь ко мне завтра для этого… а уж потом будем думать о продаже. Кстати… кур у вас сколько? Есть, где содержать, и есть, чем кормить? Если сможете прокормить их зиму, попроси у Степана… Ивановича привезти ещё голов десять… хуже не будет… и инкубатор нужен тогда… и программа по уходу…
Нина с Васей посидели в гостях… а в гостях ли? – дом, в котором живёт собственный киборг, чей? — и кто у кого гость? – около часа, поговорили о книгах и о сказках, о погоде и о природе, и о рыбалке… и о курах… и о документах на байк… — «…все оформлены, скинь список, какие нужны запчасти, отремонтируешь и можешь пользоваться… всех благодарю… звоните… пока!»
Пора лететь дальше.
***
В модуле на Жемчужном острове были только девушки – все парни уехали за клюквой, несмотря на противный мелкий дождь.
За старшую была оставлена Аглая – что явно не нравилось Агнии. Обе были привезены одновременно, но изъяты были у разных хозяев и к обеим было отношение разное – и обе к хозяевам возвращаться не захотели. Но если Аглая была спокойная, молчаливая и упрямая, то Агния – её противоположность. Как вода и огонь – неразлучные то ли подруги, то ли соперницы.
Фрол то одну оставлял за старшую, то вторую. И если Аглая спокойно воспринимала необходимость подчиняться другому киборгу, то Агнию одна эта мысль выводила из себя.
Нина о приезде предупредила заранее – но сказала, что сбор ягод из-за её приезда прекращать не стоит. Но перед вылетом с Домашнего острова всё же позвонила Фролу – и потому он к прилёту гостей в модуле появился.
Ягоды были высыпаны для просушки в одной из мастерских на расстеленном на полу брезенте слоем в полтора сантиметра – и три Irien’ки были заняты только сушкой и провеиванием ягод. Высушенные и вычищенные ягоды они аккуратно высыпали в сорокалитровые фляги для сдачи в заготконтору.
Остальные девушки были также заняты – одна готовила что-то на кухне, остальные лепили из глины и раскрашивали готовые изделия.
Может ли что-то испортить настроение прекрасным воскресным утром?
Поправка: может ли что-то испортить настроение воскресным утром, если ты вот уже третий час разгребаешь служебные файлы, и не видно конца и края этой зануди, и одна только радость, что по причине воскресенья не пришлось тащиться в штаб и сидишь не на жестком служебном кресле, словно специально придуманном для издевательства над сотрудниками, а за своим собственным коммом и в относительном комфорте собственного кабинета. Дома. Но — за работой. И все выходные, похоже, придется потратить на поиск ошибки (возможно, и не существующей), и тебе постоянно будут мешать (дома всегда мешают, считая, что раз ты дома, то, значит, и не работаешь), а отгула за сверхурочные не предоставят: ведь ты же работал дома, а значит, вроде как не совсем и работал или даже совсем не работал.
Поправка поправки: может ли что-то испортить настроение, если с кухни доносится запах свежесваренного кофе, а по коридору уже шлепают шаги босых ног (он всегда ходит босиком, отвлекает не вовремя, смешит не по делу и ставит кофейные чашки на секретные документы).
— Доброе утро, Айвен. Или опять будешь ныть, что утро добрым не бывает?
Ну да, когда-то Айвен любил отвечать этой заезженной шуткой на утренние приветствия. Когда-то любил.
— Доброе, Бай. Не буду.
Теплые руки ложатся на плечи, запах мятной зубной пасты мешается с ароматом кофе — конечно же, он не признает личного пространства и сразу же лезет мешать и отвлекать, кто бы сомневался!
— Спасибо за кофе.
Много ли нужно человеку для счастья? Вот тебе, например? Правильный ответ: очень много.
Много, много, очень много Бая…
— Прошу сюда.
— К-куда? – маг Наталья Братникова, несмотря на свой богатый опыт (у двадцативосьмилетней чародейки за плечами была работа в МЧС и врачебная практика в небольшой войне в Азии) споткнулась на ровном месте и ошеломленно обозрела представившееся глазам зрелище. Барьер в целом был хорошо замаскирован и не заметен, пока на нем не сосредоточишься… Как детская картинка с проявляющимися зверьками — хаотичная путаница линий вдруг словно выпускает остроухую лисичку… прижавшего уши зайку. Но здесь, в на нужной высоте, в фокусе сил, никакая маскировка не могла укрыть его от умеющего видеть. Плетеное северное сияние во всей его мощи и буйстве красок – вот каким представал барьер…
— Высшие силы.. Как красиво. И страшно… Я и не представляла, что он – такой.
— Такой… – Савел метнул взгляд на Даниэля, хотя и так видно было – не вышло. Не дрогнул воздух, не сместились цветные энерголинии, ни искры, ни вспышки, ничего. Переплетенные потоки продолжали так же неторопливо плыть над землей, как и десятки лет подряд…
Все было ясно, и Савел, извинившись, переместился вместе с женщиной в Свод… Увы, и на этот раз попытка Стражей отыскать загадочного мага оказалась безрезультатной. Автор барьера – не Братникова.
Не Родриго, не Павелецкий, не Айчара, не Чипаев… И не Братникова. Кто же?
Неужели Кристиан?
— Коллеги!
— Минутку, Пабло. – Савел устало посмотрел на переливчатую сеть барьера и отвел глаза, — Кто остался из непроверенных?
— Ларсен. Роговцева. Борщан Станислав. Пе…
— Коллеги, уделите мне наконец минутку внимания. Может быть, вам и не придется больше никого искать.
Координаторы обернулись разом. На миг Пабло показалось, что это Леонид и Базилевс Александр, сгинувшие за барьером шестнадцать лет назад. Но наваждение схлынуло быстро… Пабло вздохнул и подсунул дорогим коллегам Кристалл с набором данных.
— Кажется, мы сделали крупную глупость, дорогие Координаторы. Вместе со всем остальным миром, но это не особо утешает.
— О чем вы?.. О Свет!… – глаза Даниэля широко раскрылись.
— Это копия энергоструктуры нашего мира в период установки барьера. Точнее, ДО его установки…
-Но это же… Не может быть!
— Да, коллеги. Это отпечаток пробоя во времени, а не из-за Грани…
— Значит, наш искомый маг… может быть… из будущего?
— Это значит, что сейчас он может быть совсем юным. Или ребенком…
И никто из них не заметил, что один из «узлов» плетения, чуть бледнее остальных, на миг дрогнул, словно выцвел совсем… Он скоро налился цветом, барьер был настроен на саморегуляцию и равномерное распределение энергии, но несколько минут в барьере была брешь.
Всего несколько минут. Но там, где-то далеко внизу, воздух прорезала черно-фиолетовая щель.
— Кристиан Ларсен? – Март оценивающе всмотрелся хозяина дома. Чуть больше двадцати лет назад, когда одной из группировок Верховной Ложи был принят план реинтеграции в человеческое сообщество, этот маг обещал свою помощь. И принял плату за нее. Но «подкидыши» — дети демонской крови без внешних признаков своей расы — за все двадцать с лишним лет своей жизни этой помощи так и не увидели. Лично Март сменил несколько приютов и приемных семей, успел и в больнице отлежать, и выучиться на юриста, не подозревая, что за ним кто-то обязался присматривать.
Год назад, когда выжившие подкидыши были призваны на Уровни и вспомнили о своем происхождении, их спросили обо всем. Чего они смогли достичь, какие способы легализации они могут предложить… Ошеломленные проснувшейся памятью о своем происхождении (ведь с Уровней их забрали пятилетними малышами), изрядно дезориентированные, подкидыши как могли отвечали на вопросы. А первый допрос был непростым, ох, непростым… и совсем не добрым. Ложе не нужны слабаки и тупицы, так что эта неласковая встреча была еще одним способом отсева. Тогда Март, конечно, не в состоянии был оценить все должным образом – не хватало опыта и знаний об Уровнях. Но, немного поварившись в этом котле интриг, оценив своих «товарищей по несчастью» (группа подкидышей потеряла двоих, которых члены Ложи сочли слишком слабыми), Март вспомнил о предполагаемой поддержке. Поддержке, которой не было. И захотелось посмотреть в глаза тому магу, который ее обещал…
Ларсен и чародейка Базарцева… Базарцева уже ни перед кем не могла ответить – пятнадцать лет назад ведьма сгинула в какой-то разборке. А вот Ларсен был жив-здоров. И даже процветал, судя по роскошной вилле в Ницце. Сыт, благополучен, здоров… роскошный халат облекает фигуру. Загорелый, подтянутый – хоть на обложку «Плейбоя» размещай. Как образец…
— Принесли ордер, молодой человек? – весело спросил Кристиан. Минутку, это вовсе не тот молоденький Страж. Маг прищурился: да… так и есть… — Демон? На поверхности? Юноша, а вы знаете, что вам разрешено появляться только…
— Я в курсе.
Больше парень не сказал ничего. Только смотрел. Дурак, что ли? Настроение стало портиться — посылают же кого попало. Прямо на виллу, да прямо днем, в открытую. Если сейчас вернется Страж и увидит, что он, нейтральный маг, общается с демоном… Кристиан начал злиться:
— Кто бы тебя ни послал, передай ему, что он должен тебя наказать. Такова наценка за его заказ.
Молодой человек как-то странно усмехается:
— Я не заказ делать пришел.
— Чего тебе надо? Говори и убирайся.
Молодой демон не проявил готовности убраться – ни малейшей. Наоборот. Даже слегка придвинулся. Скажите, какой уверенный. И голос понизил…
— Если я заплачу вам и попрошу сердце чародея, оно найдется?
Слово «Убирайся» подзадержалось на языке. Может быть, этот парень – наследник какого-то значительного рода? Тогда его наглость извинительна.
— Это будет сложно… — Кристиан не собирался светить свое имя при таких сделках, нет… но кто мешает дать имя посредника и потом стребовать процент?
— Но возможно? – парень кивнул каким-то своим мыслям, — А ребенка? Я дорого дам.
— Если постараться, то…
— А есть на свете что-то, что вы не захотите продать? Или кто-то?
— Послушайте!.. – маг оскорблено вскинулся, наконец сообразив, что речь идет вовсе не о заказе.
— Слушаю, — спокойно отозвался демон. – И слышу. И думаю еще… двадцать пять лет назад вы взяли плату за помощь…
Глаза Кристиана сузились:
— Ах вот что… подкидыш? Ну, юноша, вам, право, не в чем меня винить. Я взял плату лишь за молчание. В определенных условиях мое молчание стоит весьма дорого. Ну-ну, спокойнее! Все получили, что хотели: я оплату, Уровни свое пополнение, выращенное отнюдь не в теплице. Тепличные условия, знаете ли, не способствуют выработке бойцовских качеств.
— Надо же… — взгляд демона налился легким недоумением, — а Стражи еще считают темными нас… Вы не думали, как это странно?
Ларсен наконец потерял терпение: клиентура-клиентурой, но терпеть поучения в собственном доме – увольте!
— Вы вот что… вы думайте лучше в другом месте! Довольно с меня и проповедей, и угроз! Я не светлый и не-темный, я нейтральный, ясно вам? Нейтральный! Убирайтесь!
Убить бы его… Нет, не сейчас, сейчас подставляться только. Попозже, когда этот визит отойдет в прошлое и забудется… сейчас он настороже, и в собственном доме, полном сторожевых чар. Март скривился, глядя на этого слизняка – загорелого, красивого, но слизняка… ядовитого. Надо бросить какую-то дымовую завесу. Чтобы слизняк посчитал незваного гостя куда более слабым.. не способным на месть. Надо сказать что-то высокопарное… Что-то вроде «Ты пожалеешь», только пышное. А, вот.
— Я зашел посмотреть на вас, не-светлый и не-темный. — видал кто-нибудь нейтральных слизняков? — Только вы учтите: никто не любит таких вот нейтральных. Не выберете сторону сами, выберут за вас.
Чародей выслушал эту «речь», глазом не мигнув.
— Вон.
След демонского телепорта растаял, маг брезгливо поморщился. Молодежь, светлая ли, темная, порой бывает редкостно глупа. Пришел, наболтал… настроение испортил – лишь бы выказать, как Кристиан его обидел. Слабак и тупица.
Ну что ж. он ушел, а день еще не кончен, и из вечера можно выжать что-то приятное.
Ах, Ницца… Кристиан полной грудью вдохнул запах цветущих апельсиновых деревьев, проводил взглядом стайку красивых девушек. Чудесно. Просто чудесно. Лазурное небо, ароматный воздух, услаждающие взор девичьи лица… и он должен был отказаться от этого, чтобы мотаться по поручениям Свода, спасая неведомо кого? Или связаться с Уровнями, живя постоянными интригами? Ха! Нашли дурака!
Выберут за вас, смешно…
Светлые не тронут его, пока он не нарушит закон, а темным он найдет что сказать…
Он хозяин своей жизни, и… это что такое? Кристиан недоуменно посмотрел на серо-серебристую щель, прорезавшую воздух прямо в его розарии. Ветки его лучшего сорта, «Кордеса», посыпались на плиты дорожки… Какого черта? Оскорбленный маг двинулся к щели…
А-а! Что-то сбило его с ног, швырнуло на дорожку. Теплая плитка вдруг стала почти ледяной, а шипы с опавшей ветки до крови расцарапали губы и щеку. Кто посмел? Кто?
Над ним наклоняется серое лицо. Дымчато-серая кожа, узкие губы, и глаза… алые. Кто это? Кто? Какого черта?
— Вы кто? Чего вам? Чего?!
Серокожий смотрит на него, склонив голову набок, точно что-то незнакомое…
— Кто вы? Вы… — в сердце Кристиана медленно вползает страх… А из необычной щели – телепорт? — щели уже прыгает следующий… и еще один. Кто это такие?
Выбирайте… иначе выберут за вас – вдруг зазвучал в ушах молодой голос.
Щель закрывается, на прощанье обрызгав дорогую греческую плитку то ли водой, то ли еще чем-то…
Незваный гость, оглянувшись на своих, бросает какую-то фразу. И серые руки довольно осторожно ложатся на виски Кристиана. Прохладные пальцы…
Так они не враги? Слава богу, а то я уже решил, что мне ко…
Выбирайте… иначе выберут за вас.