Изящная фарфоровая чашка кажется Стасу настолько хрупкой, что есть опасения ее нечаянно раздавить, но налитый в нее кофе просто выше всяких похвал, особенно если добавить туда элитный коньяк. Капитан Петухов придвигает поближе тарелку с оставшимися бутербродами — толщиной с папиросную бумагу, но тоже исключительно вкусными — и ощущает, как внутри него потихоньку восстанавливается гармония и довольство окружающим миром.
Все оказалось не так страшно — толпы людей почти не раздражали, благодаря грамотной организации мероприятия, вдобавок было приятно повидать парочку бывших сослуживцев, хоть и не нашлось времени для долгого общения. Теодор с Полиной отправились на автограф-сессию, а Стас заглянул в буфет и остался вполне доволен как тамошним выбором закусок и напитков, так и сравнительно невысокими для эдаких деликатесов ценами.
Нынче его даже посещает немного малодушная мысль не идти в зал, а остаться здесь, в тишине и одиночестве, не считая компании молчаливого бармена, протирающего стаканы салфеткой, и бутылки коньяка, качество коего Венька точно бы оценил — огромные голоэкраны, развешанные по всему холлу, дают возможность увидеть происходящее на сцене, не слезая с высокого барного стула. Однако в памяти невольно всплывает воспоминание из детства — их сосед и друг семьи Моисей Арнольдович был заядлым театралом и частенько отпускал саркастические замечания в адрес тех, кто ходил в театр, только чтобы выгулять новый наряд, поесть в буфете и похвастаться потом перед знакомыми уровнем своей культуры.
Испытывая некоторое смущение, Стас ставит чашку на блюдце и машинально оправляет свой парадный ветеранский мундир с наградными планками над правым нагрудным карманом. Мда. Наряд выгулял, в буфете поел. Прямо-таки заядлый меломан.
— Станисла-а-ав Федо-о-отыч!
Обернувшись, он видит Теда и Полину, спешащих к нему через почти опустевший холл — у пилота немного обескураженный вид, зато Полина просто сияет, сжимая охапку каких-то разноцветных буклетов.
— Наконец-то, я уж думал вас разыскивать, — ворчит Стас больше по привычке.
Полина принимается взахлеб делиться впечатлениями от близкого контакта со знаменитостями, а Тед принюхивается и оглядывает жаждущим взором батарею бутылок, выстроившуюся на полках за спиной бармена.
— У них тут приличное пиво есть, надеюсь?
— Эй, концерт уже через четверть часа!
— Ничего, я успею. — Пилот занимает стул по соседству с капитанским и делает знак бармену.
Спустя пару минут большущая, чуть запотевшая конусовидной формы кружка с янтарным напитком и идеально ровной шапкой пены наверху материализуется перед самым его носом, заставив удовлетворенно причмокнуть. Но насладиться ею Тед не успевает.
— А вы-то какого черта тут делаете?!
Все трое синхронно оборачиваются и с изумлением обнаруживают за спиной Вадима Ковалева — заметно осунувшегося с их последней встречи, взъерошенного, плохо выбритого, буквально излучающего нервное напряжение, одетого в униформу местных секьюрити с соответствующим бейджем на груди.
— Ну, дела! — фыркает Стас. — Я был уверен, что если тебе тоже прислали приглашение, ты стопроцентно его проигнорируешь, поэтому даже не стал звонить… — Тут он замечает странный внешний вид своего бывшего сослуживца. — А чего это ты не при параде? Мне-то плешь проели насчет дресс-кода…
У Вадима вырывается нервный смешок; он качает головой с таким видом, словно ставит неутешительный диагноз.
— Ну конечно, день космодесантника же. И трасса у вас совпала, и звезды сошлись, и вы, как всегда, в центре событий. М-мозгоеды…
— Может объяснишь по-человечески в чем дело-то? — Легкомысленный настрой капитана Петухова мгновенно улетучивается, сменившись пока еще смутной тревогой. — Ты тут по работе, что ли?
Вадим морщится.
— Некогда объяснять. Я тебя просто как друга прошу — забирай своих ребят и уходи. Возвращайтесь в гостиницу, на корабль — куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
— Но… — растерянно произносит Полина, — концерт вот-вот начнется!
— Скоро всем тут будет не до концерта, поверь мне на слово.
— Так, — Стас сползает со стула и одергивает полы кителя. Богатый жизненный опыт и привычка к разного рода опасным ситуациям научили его тому, что бывают моменты, когда лучше не задавать лишних вопросов, а действовать. — Хорошо. Ребята отправятся на корабль, а я останусь. — Проигнорировав взвывших в унисон Полину и Теда «Ну Стааа-нислав Федо-о-отыч!!!», продолжает, — Расскажешь мне в двух словах в чем суть, я помогу чем могу. Сообщили о теракте? И где твои коллеги, кстати, почему ты один? И почему не объявлена эвакуация?
Вадим не успевает ответить — появившийся в поле зрения присутствующих запыхавшийся от быстрого бега, в расстегнутом пиджаке Роджер Сакаи частично дает ответ на вопрос о коллегах. Не добежав до барной стойки нескольких метров, он замечает знакомые лица и резко останавливается, будто наткнувшись на невидимую преграду, затем преодолевает разделяющее их расстоянии уже менее поспешно и кивает в знак приветствия.
— Привет, Полли. Капитан, Тед.
— Ты какого здесь делаешь?! — напускается на него Вадим, — За тобой левый холл, времени в обрез!
— Это бесполезно, — чуть согнувшись и опершись ладонями о коленки, Роджер пытается восстановить дыхание, — Я едва успеваю выгнать одних, как появляются другие. Нас только двое, мы не справимся. Нужен кто-то у обоих основных выходов, а резервный надо перекрывать прямо сейчас. Зак уже на месте, ждет команды.
Этот короткий диалог дает Стасу понимание, что происходящее здесь явно не обычная полицейская операция, тем более что Вадим и Роджер из совершенно разных департаментов. Они во что-то впутались вместе, во что-то наверняка серьезное и исключающее возможность официального участия гала-полиции. Что ж, расспросить можно будет и после, а сейчас стоит поступить так, как поступают друзья.
— Мы поможем, — решительно заявляет он. — Что от нас требуется?
***
Стоя за кулисами, Морс машинально поправляет ремень от гитары на своем плече, облизывает пересохшие губы. Он ни разу так не волновался перед выходом на сцену. Первое время он вообще не понимал, почему нужно волноваться — ведь угрозы для жизни нет, потом публичные выступления стали привычными, как дыхание, и перед каждым внутри зарождалось легкое прохладное щекочущее ощущение, скорее, приятное, чем неприятное. Сейчас легкости нет и в помине — внутренности словно свинцом налиты.
«Выступи так, чтобы никому не захотелось покинуть зал». Теперь он не просто будет развлекать публику, теперь от него зависят жизни людей. От того, насколько его музыка сможет зацепить, захватить внимание, удержать на месте. Он может. Он справится. Они все справятся.
Только вот Данди… Ему будет неоткуда ждать помощи. Он останется один на один с начиненным бомбой киборгом в помещении с запертыми дверями. Вопрос о том, как он выберется, даже не обсуждался, не до того было — Bond самоуверенно ухмыльнулся и заверил всех, что уж он-то выкрутится и выживет в любом случае. Люди ему поверили, а Морс нет. Но, в конце концов, жизнь киборга за успех этой операции — невысокая цена. Ведь невысокая же?
Просто… Это Морс должен быть на месте Данди, это ведь он положил начало проекту «Демиург», ему и ставить точку. Но его жизнь ценнее, у него яркий талант, так все говорят, если его не станет, то тысячи его поклонников сильно расстроятся, а кто вспомнит про какого-то Bond’а, которого специально создавали незаметным, обычным, банальным?
Морсу что-то категорически не нравится в этих рассуждениях, не нравится настолько сильно, что тяжесть внутри увеличивается, а во рту появляется гадкий привкус, как будто он съел что-то протухшее.
Он прикрывает глаза, вызывая дежурящего у входа в здание Дикона по кибер-связи. Шум зала, голос президента, который читает приветственную речь, периодические звуки фанфар — все это на время заглушается, превращаясь в фоновый шум. Он передает Дикону всю текущую информацию и указания с учетом различных вариантов развития событий, поставив в приоритет помощь Данди. Получает в ответ короткое: «Все понял, сделаю что смогу». Невольно улыбается, вспоминая как долго он отучал своего DEX’а от типовых фраз вроде «приказ принят к исполнению».
— Эй….! — Он оборачивается, ощутив прикосновение к своему плечу, видит позади обеспокоенную физиономию Богдана. — Ты спишь на ходу что ли? Что сегодня вообще с тобой творится?!
Судя по выражениям лиц, Мадлен и Хьюго разделяют чувства ударника. Морс чуть приподнимает уголки губ.
— Все нормально, дружище. Не парься.
Спустя некоторое время он привычным жестом настраивает микрофон, глядя на колышущееся человеческое море у своих ног — зрелище привычное, разница лишь в том, что публика сейчас куда более респектабельная и взрослая, чем на обычных их концертах, где толпящаяся у самой сцены молодежь успевает еще до начала шоу изрядно подогреть себя спиртным и градусом ожидания. Этот зал будет не так легко завести, или даже хотя бы зацепить, увлечь. Что ж, достойный вызов, Дио бы оценил.
Низкий вибрирующий звук, что порождает внутри смутное тревожное ощущение, проносится над зрителями, и в этот момент свет гаснет почти полностью, а на сети голопроекторов с эффектом окружения и полного погружения появляются искусно смикшированные кадры военной хроники, хорошо знакомые большинству присутствующих — военный транспортник, выстроившаяся вдоль него шеренга новобранцев и что-то втолковывающий им сержант.
Первые слова песни звучат низко и приглушенно, сливаясь вибрацией с гитарой.
Измени все, чем ты являешься
И все, чем ты был
Твой номер назвали…
На экранах военный транспортник взмывает в небо, описав красивую дугу и поймав сенсорными панелями пробившийся сквозь облака луч; небо темнеет, грозовые тучи зигзагами прорезают молнии, слившись в следующем кадре со вспышками плазменных разрядов — это запись самой первой попытки высадить десант на Шебу, заставившая многих зрителей невольно задержать дыхание.
Напряженно вибрирующий звук сменяется другими звуками, взорвавшимися каскадом, расползается по залу, становясь объемным, как голограмма.
…Сражения и битвы уже начались
Месть неизбежна
Впереди у тебя трудные времена
Лучшим, ты должен быть лучшим!
Ты должен изменить мир
И использовать этот шанс чтобы быть услышанным
Твое время настало…
Морс делает шаг к синтезатору, сменив Мадлен, бросает пальца на клавиши. Звук синтезатора сейчас похож на обычный рояль, но акустика позволяет усилить его объемность, и теперь кажется, что он заполняет собой каждый кубометр окружающего пространства; на голоэкранах космодесантники идут в атаку, военные истребители выполняют фигуры высшего пилотажа, а из глубин космоса величественно выплывает звено крейсеров.
Потом аккорды затихают, возобновляется низкая тревожная вибрация. Экраны на секунду гаснут, а следом на них появляется молоденький парнишка в потрепанной и местами обгорелой униформе, стоящий над уложенными в ряд упакованными в мешки мертвыми телами. Кадр приближается, взяв его лицо крупным планом — прилипшие ко лбу измазанные в крови пряди волос, уже подсохшая глубокая ссадина на скуле и по-детски отчаянное неверие в глазах.
…Не позволяй себе сломаться
И не позволяй себе отступить и пропасть
Твой последний шанс уже здесь…
И тот же парнишка уже чуть постарше, с нашивками старшины внушает что-то новобранцам на фоне дымящихся развалин какого-то укрепления, а позади шеренги приземляется очередной военный транспортник, и штандарт космодесанта полощется на ветру, почти сливаясь с сизо-серым небом под резкие победные финальные аккорды, оборвавшиеся на самом пике.
Некоторое время Морс неподвижно стоит, прикрыв глаза и ощущая полное опустошение, какого не испытывал даже после многочасовых утомительных шоу. Пространство вокруг него, выждав пару секунд тишины, взрывается фейерверком звуков, эмоции из зала нахлестывает волной, а ребята из группы скачут вокруг него, машут руками публике, хлопают своего солиста по плечу, тормошат…
Ну, кажется все. Он как-то отстраненно думает, что надо бы поклониться, делает шаг вперед, и… Сцена чуть вздрагивает под его ногами, свет частично гаснет, сверху сыплется какая-то мишура, а приветственные овации и выкрики сменяются недоуменно-испуганными восклицаниями.
***
— Куда мы идем?
Взгляд ощущается спиной как некая осязаемая субстанция; глаза у нее такие… странные. Антрацитово-черные, зрачков почти не видно, лишь чистые голубоватые белки и круги посередине, похожие на погасшие сенсорные панели.
Она смотрела в упор — там, у двери в фуршетный зал. Сканировала. Ее система наверняка совершеннее, только вот у Данди есть преимущество перед другими киборгами его линейки — режим «невидимка». Ему проще, чем кому-либо другому выдавать себя за человека. А если сымитировать чуть ускорившееся сердцебиение и более интенсивное потоотделение, то картина станет идеальной.
Он назвал условный код, сказал, что сигнал с устройства, выданного ей на хранение, нестабилен, надо проверить. Она чуть склонила голову набок, явно колеблясь; кончики черных вьющихся волос прикрыли зону декольте с правой стороны. Наверняка пыталась выйти на связь, но безуспешно — всю внешнюю связь в вип-зоне им удалось на время блокировать. Потом кивнула и поставила недопитый бокал с шампанским на столик.
— Так куда мы идем? — вопрос звучит уже более требовательно, и ответ нужен прямо сейчас.
Что-то почуяла? Или просто заподозрила? Прямо за спиной Данди один из основных входов в холл с зоной буфетов, надо заставить ее сделать всего каких-то лишь пять шагов…
Появившихся из-за угла двоих секьюрити со стаканчиками с кофе в руках, Данди использует как отвлекающий фактор — мотнув головой в их сторону, произносит едва слышно:
— Мы уже рядом. Здесь нельзя оставаться — многовато людей.
И решительно переступает порог, заставив спутницу сделать то же самое.
Почти получилось. Шаг, еще шаг, и еще… Стук каблуков за его спиной затихает, и Данди оборачивается. Клон Маарет Маркс настороженно поворачивает голову то вправо, то влево. Сканирует. Анализирует — отчего в огромном холле нет ни единого человека? Ладно, зрители в зале, но даже барменов нет за стойками.
А потом Данди ловит взгляд антрацитовых глаз и тут же переходит в боевой режим.
Клон кидается к выходу нечеловечески стремительно; Bond перехватывает ее в метре от съезжающихся дверных створок, она успевает лишь царапнуть длинными ногтями с идеальным маникюром по сверхпрочному пластику. Противники примерно равны по силе, так что Данди не удается удержать в тисках оба ее запястья — высвободившаяся левая рука клона внезапно трансформируется — кисть меняет форму, превращаясь в нечто, похожее на мини-гарпун, и вонзается в бок Bond-а, распустившись внутри тела как цветок с острыми когтями вместо лепестков.
Собрав всю силу имплантов, он подтаскивает клона к металлической конструкции, удерживающей декоративный навес над барной стойкой, и пристегивает ее правое запястье к стальной перемычке силовыми наручниками.
Спустя секунду они вновь глядят друг другу в глаза, просчитывая варианты и понимая, что оба проиграли — клон намертво прикован к месту наручниками, а Данди прикован к клону крючьями, впившимися изнутри в его тело. Позиция Bond’а теоретически более выгодна — он может вытащить «гарпун» и освободиться, правда в этом случае система выдает ему максимум пять процентов в качестве шанса на выживание, поскольку он не DEX и не обладает достаточным количеством имплантов, чтобы пережать все поврежденные сосуды, да и его система регенерации не столь совершенна.
Но клон Маарет проиграла не только свою жизнь, а нечто гораздо более для нее важное. Осознав это, она внезапно издает низкий утробный звериный вой и принимается сперва остервенело дергать скованной правой рукой, а потом впивается зубами в собственное запястье, пытаясь его перегрызть.
Данди отстраненно наблюдает за своим врагом, впервые проявившим чисто человеческие эмоции. Разумеется, даже при отсутствии прямой связи, ее перемещения отслеживают. И бомбу взорвут в любой момент — уже просто чтобы скрыть улики. А если связь восстановилась, то тем более взорвут.
Ему очень не хочется вытаскивать ту штуку из своего тела. Потому что шансы на выживание мизерные, даже если укрыться от взрыва за барной стойкой, а еще потому что будет больно, очень больно. Он что — боится? Так странно. Странное чувство.
Данди уже не глядит на клона, яростно вгрызающегося зубами в хрящевую ткань лучезапястного сустава на собственной руке, он смотрит на один из многочисленных голоэкранов, развешанных в холле. Там Морс. Вернее, он на сцене, сейчас как раз его выступление. Отчего-то нет звука, но Данди читает по губам.
…Не позволяй себе сломаться
И не позволяй себе отступить и пропасть
Твой последний шанс уже здесь…
Последний шанс… Последний шанс не только для него, но и для его человека. Стэн попал в беду, и если Данди умрет, кто ему поможет? Пять процентов это все-же лучше, чем ноль. Точно лучше.
Комментарий к Эпизод 9: День космодесантника
Музыкальные темы к эпизоду:
https://www.youtube.com/watch?v=EzCKrwOme2U
https://www.youtube.com/watch?v=8C5NLfYdZaE