VII
Земля на берегу оказалась рыхлой и немного влажной. Шелест некой разновидности хвойных деревьев и зловещего вида папоротников вызывал скверные предчувствия у самых храбрых, даже у Алглава. Как только маленький отряд вышел на открытое пространство, появилось четыре или пять крыс, колоссальные размеры которых удивили путешественников. Красноватые глаза грызунов уставились на людей. Крысы — хозяева этих мест, где они, должно быть, были и тиграми, и львами, — не собирались убегать. Тем не менее, хищники колебались и, казалось, не собирались нападать, изумленные видом новых незнакомых существ, каких-то громадных двуногих.
Один из сопровождающих вскинул на плечо карабин. Но Алглав заставил его опустить оружие.
— Даже и не думайте стрелять без команды!— произнес он тоном, не терпящим возражений. — Если бы кто-то этой ночью не выстрелил в ягуара, они бы на нас не напали… И один из нас сейчас не был бы ранен, что, кроме огорчения, влечет за собой дополнительные трудности. Если вы сейчас нападете на этих грызунов, они, без сомнения, набросятся на нас, а вскоре к ним присоединятся их соплеменники, которые прячутся где-то поблизости и которых привлечет шум сражения.
Они остановились, разглядывая необычных зверей.
— Они чем-то похожи на диких свиней. Знаете, какой стадный инстинкт существует у этих животных? Они готовы броситься в драку все до единого, стоит только тронуть кого-то из них. И уж, во всяком случае, они не позволят обидчику сбежать. А эти выглядят на диво сильными и организованными.
К стае присоединилось еще трое или четверо грызунов. Выглядели они все достаточно грозными — каждая крыса величиной с кабана, с мощными челюстями и острыми зубами.
— И все-таки не похоже, чтобы они готовились к нападению, — прошептал Верагез.
— Я почти уверен, что они оставят нас в покое, — откликнулся Алглав. — Мы их очень удивляем. И в данном случае это чувство взаимно. В путь!
Крысы в нерешительности пропустили их, не став преследовать. Сумчатые удирали при их приближении. Полупрозрачные, будто сделанные из тюля, осы слегка задевали лица путешественников. Иногда появлялись летучие мыши и следовали за ними, охваченные любопытством.
— Что меня больше всего удивляет, это даже не животные, а то, что здесь могли вырасти такие большие папоротники. — произнес Верагез,.
— Вы правы. Это просто поразительно и противоречит всем законам природы. Собственно, как и это освещение противоречит законам физики. Было бы логично предположить, что когда-то света было больше, вне зависимости от его происхождения. Судя по всему, растительный мир на протяжении тысячелетий приспособился к тому, что здесь постепенно становится все темнее и темнее, и научился использовать некие лучи, которые не требовались растениям и животным, обитающим на поверхности. Это как-то связано с постоянной температурой и, возможно, со здешними магнитными аномалиями. Но какими бы ни были причины, результат перед нами!
Шум падающей воды усилился. Через час он сделался просто оглушительным.
— Мы приближаемся!
Вдруг Вхамо и второй индеец, идущие поодаль, резко остановились.
Громовые удары сотрясали своды. Животных по близости почти не было, особенно крупных. Поток воды оставался спокойным, поверхность реки была гладкой, как стекло. Но ложе подземной реки стало широким, с небольшим уклоном. Вся стремительная ярость оставалась впереди, в водопаде, легко улавливаемая слухом, но не зрением. Тем временем Вхамо поднял руки. Он кричал, но голос его терялся в этом грохоте, будто комариный писк в шуме ветра. Путешественники поспешили вперед, а затем застыли неподвижные, с широко открытыми глазами. Испытывая сильнейшее головокружение, они уставились в пропасть.
VIII
Громадная бездонная пропасть! Подобные вершинам Гималаев струи воды, бурлящей, сверкающей в кружевах пены и гремящей как целое скопище гроз, барабанили по гранитным глыбам. Откуда-то сверху низвергался поток бледных струй этой подземной Ниагары. Сверху стремилась масса воды, скатываясь по четырем ступеням гигантской лестницы, каждая около двадцати метров в высоту. Потоки подпрыгивали, молотили по скалам в нескончаемой игре света, являющей собой аллегорию яростной силы, бессознательного неистовства природы. И, тем не менее, вовсе не водопад произвел на путешественников самое сильное впечатление.
Окрестности водопада оказались даже более грандиозными и впечатляющими. Бесцветная пропасть была целой страной. Под сводами той же высоты, что и в пещере, она уходила глубоко вниз. И жизнь представала там во всем своем разнообразии и великолепии. Обширные леса, покрытые мхом равнины, сумчатые и гигантские крысы и громадное количество рукокрылых совершенно неожиданного размера, таких же огромных, как кондоры в Андах. Гигантские летучие мыши скользили над водопадом, парили над равниной. В их полете чувствовалась грация птичьего полета и еще нечто большее, некая осознанность движений, свойственная высшим млекопитающим.
«Вот истинный венец творения! — подумал Алглав. — Кто знает, может быть, это была попытка природы создать летающего человека».
Мысль о странном потрясающем сходстве летучей мыши с человеком всецело охватила его.
Но голос спутника, который прокричал прямо ему в ухо, вернул Алглава к действительности.
— Пойдем дальше! Пойдем!
— Да… Конечно… Идем.
Это было совсем не трудно. Рядом с водопадом оказался очень удобный пологий спуск, и маленькая группа путешественников отправилась дальше.
Они едва начали спускаться, как многочисленные стаи крылатых вампиров — летучих мышей — появились рядом с ними, паря в воздухе и, казалось, с интересом разглядывая путешественников. Те продолжали продвигаться вперед в сопровождении летучего эскорта. Вампиры кишели над их головами, спереди и сзади — любопытная живность, вызывающая беспокойство и, может быть, даже опасная.
Оказавшись внизу, Алглав и Верагез остановились.
Летучие мыши продолжали прибывать. Теперь их было примерно несколько тысяч. Многие из них располагались в трещинах и на неровностях каменных стен, на деревьях и папоротниках. И повсюду остальные животные уступали им место с видом полного почтения к этому победоносному виду.
— Что будем делать? — простонал Верагез.
— Пойдем дальше!
И исследователи продолжили путешествие. В течение часа они шли вдоль реки. Местность оставалась более-менее неизменной, ни одно животное не пробовало преградить им путь.
Вампиры, любопытство которых не прошло, так и следовали за ними. Удивление путешественников уступило место желанию идти и идти дальше, туда, куда влекло их ненасытное любопытство ученых. Наконец Верагез заговорил:
— Фюгер нас ждет!
— Хорошо, — ответил Алглав. — Отправим ему сообщение, а затем поедим и продолжим свой путь. Будем и дальше идти по берегу реки.
— А если там совсем не будет света?
— У нас есть фонарики!
— Тогда ладно!
Отправив послания и перекусив, они продолжили движение.
IX
Путешественники чувствовали себя уставшими, за исключением разве что Алглава и обоих индейцев. Верагез даже попросил сделать привал. Остановившись, они заметили во второй или третий раз в свете фосфоресцирующих грибов, как летучие мыши приземляются прямо на грызунов и сумчатых, оставаясь на их головах и спинах, в то время как звери этому совсем не сопротивляются.
— Верагез! — воскликнул Алглав. — Посмотрите! Разве вам это не кажется странным? Вампиры питаются кровью четвероногих, а те им покорно позволяют это делать.
— Да, — ответил Верагез, медленно ворочая языком. — Это изумительно!
— Знаете, у меня возникла идея. Быть может, эти четвероногие являются чем-то вроде домашних животных у летучих мышей. Я все больше склоняюсь к мнению, что интеллект крылатых тварей намного выше, чем у обычных зверей. Поэтому они смогли подчинить представителей местной фауны и высасывают у каждого животного не больше того, что оно может дать без вреда для себя. Точно так же, как мы доим коров или как муравьи собирают выделения домашних клещей.
— Безусловно!
Алглава удивил тон Верагеза, а также поведение двух сопровождающих, которые, присев на корточки, как будто защищались от яркого солнца.
— Что с вами? — вскричал он.
— Мне хочется спать, — неразборчиво пробормотал Верагез.
— Спать?
— Да.
С этими словами он опустился на землю, как и те двое.
Обеспокоенный Алглав огляделся. Ему показалось, что в пещере стало темнее, что туман опускается на лужайки, на заросли лишайников, на воду. Сам он тоже почувствовал, как веки его тяжелеют.
— Да что же это в конце концов? Это странно, наконец!
Увидев, что друг бессильно распростерся на земле, Алглав принялся его тормошить:
— Верагез, вставай! Верагез!
Но тот спал, как и двое сопровождающих. Остальные, даже Вхамо, с трудом боролись с охватившим их оцепенением. Индеец, единственный, кто смог этому противостоять, и Алглав обменялись обеспокоенными взглядами.
— Что это? Что? — повторял Алглав с всевозрастающей тревогой.
Его посетила ужасающая идея, что этот таинственный недуг может оказаться смертельным. Они все пали жертвой еле различимого яда, удушающего газа. Он еще раз встряхнул своего товарища:
— Верагез! Мужайтесь, мой друг!
Но тот даже не пошевелился. Вскоре Вхамо и остальные тоже опустились на землю.
— Но это же ужасно! Может быть, это даже смерть… Такая напрасная, такая непочетная. И мы даже не успели изучить все эти тайны…
Алглав даже под гнетом тревоги продолжал оставаться неуемно любопытным ученым. И сейчас он больше всего сожалел о том, что потеряет наука, если их экспедиция потерпит неудачу.
Неожиданно он почувствовал, что кто-то его трогает за руку. Это был индеец, спасенный от ягуаров. Другой рукой он указывал на какой-то бугорок в отдалении. Алглав пошел в указанном направлении и уселся на холмик, все так же предаваясь тоске и тревоге. Но не прошло и минуты, как он почувствовал себя отдохнувшим и полным сил. Разум был снова ясным, и перед его взором теперь не было и следа тумана.
— Спасибо! Спасибо тебе! — сказал он, пожимая руку дикарю.
Тот сделал ему знак слушать и, быстро поднявшись на ноги, подбежал к группе спящих.
Алглав увидел, как тот волочет за собой чье-то безвольное тело. Это был Верагез. Он бросился на помощь индейцу и принялся перетаскивать остальных. За этим занятием Алглав не переставал размышлять о том, что глубоко заблуждался, полагая, что интеллект индейца уступает его собственному. Должно быть, произошедшее с ними чем-то напоминало удушье, причиной которого является угольная кислота.
— Абориген оказался умнее меня!
По очереди отдыхая и пережидая приступы головокружения, которые следовали за каждым из таких «рейсов», Алглав с индейцем уложили всех на спасительном холмике.
Но выяснилась одна странная и зловещая деталь: хотя дыхание спутников Англава было нормальным, пульс ровным, никто не проснулся, сколько их не трясли и не кричали прямо в уши.
«Неужели и вправду пары угольной кислоты?» — в отчаянии подумал Алглав.
Сам он, стоя на верхушке холмика, больше не чувствовал усталости, его товарищ, похоже, тоже. Алглав грустно посмотрел на окружающий пейзаж. Инстинктивно он отметил, что его предположение относительно вампиров оказалось правильным. Они повсюду приземлялись на животных, сосали кровь с невозмутимым спокойствием собственников, имеющих на то неоспоримые права.
«Но почему же звери могут противостоять дремоте, которая сразила нас?»
Задав себе этот вопрос, Алглав заметил, что некоторые животные, судя по всему, располагаются на отдых. Повсюду грызуны и сумчатые укладывались на мхах и зарослях лишайника.
И снова Алглав заметил, что света стало еще меньше.
Неужели здесь тоже наступают сумерки? Имеется ли какая-то связь между ними и охватившим их сном? Но утром, когда корабль плыл в полнейшей темноте, в свете фонаря они постоянно видели разбегающихся зверей.
«Это вовсе не одно и то же… Это было над водопадом… наверху!»
Между тем становилось все темнее и темнее. Вскоре их окружили неясные призрачные сумерки, где вовсю летали вампиры. Тогда Алглав счел своим долгом зажечь электрические фонари на аккумуляторах. Но напрасно он поворачивал выключатели, нажимал на контакты: фонарь не работал.
— Вот несчастье!
Его беспокойство возросло, когда он попытался включить второй светильник. То же самое ждало его и с другими: ни один не работал!
— Это определенно, какой-то магнитный феномен! И, скорее всего, он связан с тем, что свет здесь гаснет. Думаю, последний тоже электрического происхождения.
В отчаянии он снова начал пытаться разбудить своих товарищей. Но, увы, напрасно! В их глубоком сне по-прежнему не было никаких угрожающих симптомов: биение сердца, пульс и частота дыхания оставались нормальными. Алглав не переставал удивляться: если они с индейцем на этом холме пробудились и восстановили силы, то почему это не происходит с остальными? Что заставляло их так крепко спать?
Тени еще больше сгустились. Теперь Алглав видел только дикаря, стоявшего рядом с ним. Медленным и печальным жестом, жестом прощания, тот взял руку своего товарища по несчастью, на языке которого он не говорил, с которым он даже не смог обменяться никакими определенными мыслями. Дружеская улыбка появилась на широком лице человека из пещерного народа, улыбка, от которой сжалось сердце Алглава.
— Прощай, прощай! — повторил путешественник.
Ответом ему были несколько слогов странного гортанного языка. Они оба стояли в давящих сумерках, неподвижные, слушая отдаленный рокот водопада. В сгустившейся темноте, непроницаемой, будто зловещие и влажные стены, над ними витала тень медленной смерти.
В свою очередь они тоже ощутили, как их охватывает полное оцепенение.
Что это? Нежное дыхание, трепыхание веера в темноте, вздохи, приглушенные звуки падения?
Алглав подумал об этом, хотя из-за того, что все еще пребывал во власти оцепенения, умственное усилие далось ему с трудом. Наконец медленно, почти с болью он вышел из этой сладостной нирваны.
— Я сейчас умру… Умру!
Он удивился тому, что эта мысль не вызвала у него никакого беспокойства. Его рука пошарила вокруг, нащупала нежный, будто шелковый, мех и в ужасе отдернулась. Он догадался, что вампиры сейчас приземляются на его спутников и на него, чтобы полакомиться кровью. Алглав захотел подняться, протянул руки, но слабость была так велика, что снова упал и погрузился в глубокий сон, ощущая на своей шее и груди теплую влажную тяжесть, биение сердца зверя, который считал себя королем мироздания, а Алглава — своей добычей.
Прошло какое-то время, невесть сколько долгих часов в темноте. Люди на земле оставались неподвижными — мертвыми или пребывающими в глубоком сне. Но вот один из них встал и улыбнулся, что-то шепча себе под нос. Несколько минут он перетаптывался с ноги на ногу, расталкивал остальных, что-то им хрипло крича, но ему никого не удалось разбудить. Звук его шагов эхом отражался от стен пещеры. Наконец человек быстрым шагом направился в кромешную тьму, откуда доносился неумолкаемый шум водопада.
Еще два часа прошло в глубоком забытьи, царящем в пещере. Вампиры и те давно уснули. Теперь здесь царствовала смерть. Казалось, сумерки здесь останутся навечно… Однако вдруг показался слабый свет, звук шагов тоненьких лапок, послышались различимые крики, звуки, словно кто-то обгладывал кости. Случайный наблюдатель сразу догадался бы, что это пробуждение обитающих здесь созданий, приближение радостного природного явления.
Прошел еще час, затем два и три. Наконец слабый свет, сначала подобный легкому туману, затем как свет от тоненького серпа луны, рассеивающий фиолетовые тучи, стал ярче, прекраснее, переливаясь всеми восхитительными оттенками индиго. В пещерах наступил день! А люди, уснувшие на земле, лежали неподвижно, может быть, умирая. Летучие мыши стали порхать в воздухе, но не приземлялись на лежащих. Вдруг один из людей пошевелился.
Это был Вхамо. Он потянулся, встал, чувствуя себя еще оглушенным. Вхамо пересчитал остальных и заметил, что его собрат-индеец исчез, затем принялся с мрачным видом трясти Алглава.
Вскоре тот зашевелился, открыл глаза.
— А… что? Это еще не закончилось?
Он встал, огляделся. Алглав чувствовал себя еще слабым, но не настолько, чтобы быть не в силах идти. Его взгляд со странной нежностью следил за полетом рукокрылых.
— Они попили нашей крови, но не злоупотребили своей властью!
Как бы в подтверждение его слов один за другим начали просыпаться его спутники. Они были слабы и не в состоянии передвигаться. Верагез с изумлением спросил:
— Что случилось?
После объяснений Алглава его удивление стало лишь сильнее, так же, как и радость, что он остался жив.
— Мы слишком слабы, чтобы возвращаться к лодке не перекусив, — наконец заявил он.
У каждого путешественника на шее была маленькая ранка, через которую гигантские летучие мыши сосали кровь. Но нельзя было не отметить умеренность этих зверей. Верагез, Алглав и другие были им за это почти что благодарны.
— Нам необходимо поесть, но у нас закончились все запасы провизии! — объявил один из спутников.
Другой знаком показал, что готов убить какого-нибудь зверя.
— Давайте воздержимся от этого, — объявил Алглав. — Насколько я понял, за это мы можем заплатить своими жизнями. Пойдем обратно. Если свет длится столько же, как в первый раз… — я полагаю, что здесь это происходит периодически — мы можем беспрепятственно добраться до нашей лодки. Но где же твой соотечественник? — спросил он у Вхамо.
— Ушел! — ответил индеец. — Он отправился за помощью, я в этом уверен.
— Я тоже. А теперь в путь!
X
Хотя маленькая группа была практически лишена сил, в течение первых часов похода все шло хорошо. Продвижение вперед было на самом деле довольно медленным, но, тем не менее, путешественники не теряли времени. Страх подстегивал их, и поэтому каждый старался как мог. Но, в конце концов, страшная усталость дала о себе знать даже у самых крепких. Особенно они чувствовали необходимость восполнить запас сил, компенсировать потерю крови, высосанной вампирами.
Алглав и Верагез подавали пример остальным и словами, и поведением. Тем не менее, пришлось смириться с необходимостью и объявить передышку.
— Господин! — обратился к Алглаву один из самых голодных. — Я вас умоляю, позвольте убить какое-нибудь животное!
Тот хотел было отказать, но вмешался Верагез.
— Мой друг, ну хоть грызуна… А может, нам удастся подстрелить кого-то из сумчатых…
Глядя на их умоляющие лица — бледные, исхудавшие, с глазами, горящими лихорадочным огнем, — Алглав в конце концов согласился.
— Хорошо! Но я не беру на себя никакой ответственности.
Тотчас же четыре человека взяли наизготовку карабины и направились к густым зарослям папоротника. Прошло две минуты, полные томительного ожидания, затем послышался звук выстрела. В следующее же мгновение сверху с грохотом посыпался целый дождь камней и мелкого щебня. Раздался крик боли и, когда облако пыли рассеялось, все заметили, что один из четверых охотников ранен. У него оказалась вывихнута рука. Что же касается сумчатого, в которого тот целился, то животное было даже не задето. Зверь убежал вместе с другими, испуганный не звуком выстрела, а грохотом падающих камней.
— Ну что, у вас еще не пропало желание стрелять? — спросил Алглав у своих спутников.
Все отрицательно покачали головами с самым униженным видом. Верагез обследовал руку раненого. После двадцати минут отдыха путешественники отправились дальше. Все еле тащились, чувствуя себя несчастными, обескураженными, полными ужаса перед этой подземной страной. Теперь она казалась им всем, включая, увы, даже Алглава, только нескончаемым некрополем, откуда им не суждено выбраться. Недавнее происшествие лишь ухудшило их положение. Человек с вывихнутой рукой постоянно отставал от остальных, издавая горестные вздохи, цепляясь за кого-то из своих товарищей, и, в конце концов, упал в обморок. Понадобилось снова остановиться, чтобы привести беднягу в чувство. Другой путник, растянувшись на земле, заявил, что лучше умрет, чем продолжит этот бесконечный поход. В конце концов, опросив остальных участников этой маленькой экспедиции, Алглав выяснил, что всем требуется достаточно продолжительный отдых. О том, чтобы нести пострадавших, не могло быть и речи. Все находились в одинаково изнуренном состоянии.
«Это конец! — в отчаянии подумал Алглав. — Мы пробудились от оцепенения лишь для того, чтобы умереть от голода!»
В голове у него шумело, перед глазами все плыло. Он чувствовал себя не сильнее остальных, мечтал о том, чтобы поймать какое-нибудь животное, разумеется, не пользуясь огнестрельным оружием. Но вскоре он отбросил эту мысль, решив, что такая попытка вряд ли увенчается успехом и, несомненно, окажется бессмысленной тратой сил.
— Хорошо, пусть так! Такова наша судьба!
Он уселся, продолжая предаваться мрачным мыслям. В его мозгу проносились горячечные видения: прекрасное и удивительно логичное описание «Чудесного мира пещер». Наконец Алглав полностью покорился судьбе и бессильно закрыл глаза…
Пронзительный крик пробудил его от цепкой дремоты и заставил вскочить на ноги. Сперва Алглав увидел Вхамо, который, стоя на каком-то камне, делал ему знаки руками, а затем вдали человеческие силуэты.
— Это люди из его племени! — радостно сказал Вхамо. — Они пришли нам на помощь.
Алглав тотчас же заметил среди них спасенного индейца. Издав торжествующее «ура», он бросился к ним навстречу. Это было новое торжество жизни: провизия, надежды, дружеское участие.
Пять часов спустя они добрались до лодки, и воспоминания о самой радостной встрече возобладали над смертельной тоской.
XI
Ближе к осени лодка снова рассекала воды громадной реки, на этот раз — в ее низовьях.
Алглав, Верагез и Фюгер стояли на носу корабля, наслаждаясь вечерними сумерками, — благословенный час воспоминаний. Они говорили о чудесной экспедиции, которая благополучно завершилась, о противоборстве, в результате которого они научились обследовать подземные страны, преодолевать или обходить препятствия. Фюгер постоянно перечитывал свои заметки — летопись этого поистине фантастического путешествия. Рядом с ними находились индейцы, которым путешественники были стольким обязаны и которые стали им прекрасными друзьями в радости и в горе.
Наступила лунная ночь, совсем как та, когда они встретили ягуаров.
Вокруг в джунглях бурлила жизнь — плодоносная и опасная, постоянная война, ужас… и свобода, одинаково необходимая как слабым и сильным… А еще — голод, превращающий одно существо в охотника, а другое — в добычу!
Лунный свет высвечивал эту картину потрясающей красоты, изливаясь с бездонного неба на густые джунгли и необъятный речной простор…