Ника не спала всю ночь — ее не отпускало нервное напряжение. Неужели она и вправду осуществит то, что задумала? Конечно, она приняла решение, а обычно она от принятых решений не отступала, но ведь еще не поздно передумать. Чем ей это грозит? Тюрьмой? Она уже свыклась с этой мыслью. Лучше сразу рассчитывать на самый неблагоприятный исход, чем обнадеживать себя иллюзиями. В конце концов, тюрьма грозит ей, а не ее детям.
За прошедшие два дня она успела вспомнить все, что знала о пребывании за решеткой. Она слишком хороша, чтобы там оказаться, она слишком утонченная для того, чтобы очутиться в обществе уголовниц и прочего отребья. Но бросить из-за этого задуманное? Нет. Чересчур многое поставлено на карту. Будущее и… прошлое. Месть не самый правильный мотив, на который стоит опираться в принятии решений, но Ника не могла справиться со своим желанием. Два месяца кошмаров — кто-то должен за это ответить, расплатиться сполна. Никто никогда не смел безнаказанно издеваться над ней!
А может, ей не хочется чувствовать себя проигравшей? Вся ее жизнь — цепочка больших и малых побед, Ника не привыкла к неудачам.
Она должна снести избушку. Это вернет ей все: утраченное самолюбие, спокойную жизнь, достаток. Почему же тогда ей до сих пор хочется отказаться от этой идеи? Почему никак не успокоиться и не уснуть?
Неужели ей жалко плотника? Но что, собственно, он теряет? Ему только кажется, будто без своей избушки он не сможет жить, это его иллюзия, его идея фикс, и ради этой идеи рисковать благополучием детей Ника не станет. И если он попробует встать у нее на пути, это ее не остановит.
Нет, в ее сердце нет места жалости. Она стиснет зубы, она зажмурит глаза, но она не откажется от своего решения только потому, что плотник имел неосторожность спасти ей жизнь. Из-за этого перечеркнуть собственное будущее было бы несерьезно.
Проснувшись, Илья выглянул в окно — впервые за последние три недели стояла пасмурная погода, накрапывал мелкий дождь. Серое небо висело низко, и в избушке было темно.
— Уныло как, — сказал Мишка, натягивая штаны, — а сегодня, между прочим, самый длинный день в году. Так всегда и бывает, самый длинный день — самый плохой.
Сережка сладко сопел и просыпаться не собирался. Под дождь всегда спится лучше, особенно утром.
— Ерунда, — ответил Илья, — может, рассосется.
— Не, не похоже, — Мишка глянул в окно, — все затянуто, нигде просвета не видно. Да и дождь мелкий, такой надолго зарядит. Не пойду работать. Мокро.
— А и не ходи, — согласился Илья, поднимаясь, — я тоже не пойду.
С того времени, как Вероника уехала и увезла детей, приближение купальской ночи перестало его пугать, но он и не подозревал, с каким нетерпением будет ждать ее. И на́ тебе — плохая погода. В прошлый раз, когда Мара позвала его в лес, днем погода тоже была отвратительной, а ночь полнолуния выдалась ясной и теплой. Может быть, и сегодня к ночи прояснится?
Настроение все равно было прекрасным, никакой дождь его испортить не смог.
Чего он от этой ночи ждал? Ведь не только же Мару и цветок папоротника. Но его не покидало ощущение волшебного праздника, ему непременно хотелось снова оказаться на лесной поляне, снова заглянуть в глаза Каменному лику, пить легкий хмельной напиток из лилии вместо стакана, сидеть в окружении странных существ, которые считают его не просто добрым знакомым — другом. Впрочем, и цветок папоротника он тоже хотел увидеть. Да и мысли о Маре кружили голову, как школьнику перед первым свиданием.
Илья вышел в столовую, что-то фальшиво напевая себе под нос, включил свет и открыл холодильник в поисках съестного.
— Что-то ты сегодня больно весел, — Мишка толкнул его кулаком в бок, оттесняя в сторону, — не иначе радуешься, что мы тут одни остались.
— А почему нет? — Илья подвинул Мишку обратно и покрепче взялся за дверцу. — Я первый подошел, колбаса моя.
— Да ладно, не жадничай, тут на четыре бутерброда хватит. И сыр остался.
— Ты еще не умывался, — хохотнул Илья.
— Ты тоже, — ответил Мишка.
Они честно поделили колбасу и сыр, перед тем как начать толкаться у умывальника. Илья посмотрелся в зеркальце и решил, что побреется вечером, чтобы к ночи выглядеть прилично.
Сережка проснулся, когда они уже позавтракали. Мишка завалился обратно на кровать в обнимку с книгой, а Илья разложил на столе свои спички. Он недели две собирался клеить модель бани, которую они начали рубить.
— Погода-то какая паршивая, — проворчал Сережка, выползая в столовую. — Вообще вставать не хочется.
— А жарища тебе не надоела? — спросил Илья.
— Не-а, — ответил Сережка. — Лучше уж жарища, чем дождь.
— Да ладно, посидим денек дома, кино посмотрим.
— Если денек — я согласен. Так ведь это же на неделю.
Сережка сделал вид, что умылся, и перед тем как сесть завтракать, прошерстил полку с дисками.
— Чего-то у тебя старье одно осталось. Все нормальные фильмы я уже посмотрел.
— Смотри старье, — посоветовал Илья, — вот «Белое солнце пустыни», например, очень классный фильм.
Из спальни высунул голову Мишка:
— Давай «Белое солнце», я тоже его хочу. Я его, Серый, раз двадцать смотрел, и еще раз посмотрю.
— А про что? — поинтересовался Сережка.
— Что-то вроде вестерна, — хмыкнул Илья.
— Про ковбоев?
— Ну почти, — рассмеялся Илья.
Сережка посмотрел на него недоверчиво, но диск запустил. Мишка выбрался в столовую и уселся на лавку, поставив перед собой пакет с конфетами: с тех пор, как он подшился, шоколадные конфеты стали единственным его утешением.
— Эх, до чего же хорошо! — крякнул Илья, потягиваясь.
— Ага, — согласился Мишка, — а кто в магазин пойдет?
— Ты, конечно, — засмеялся Илья.
На экране Верещагин знакомился с Петрухой, когда на улице послышался шум мотора, а потом крики и возня. Илья вылез из-за стола, обойдя Мишку с Сережкой, и выглянул в окно: на повороте в Долину остановился огромный трейлер, вокруг которого суетилось четверо работяг, пытаясь спустить с него на землю здоровенный бульдозер.
— Кто это там? — спросил Мишка, останавливая фильм.
— Не знаю, — пожал плечами Илья, — бульдозер привезли зачем-то…
— Выйди, спроси, — посоветовал Мишка. — Может, еще участок решили прирезать?
— Да ладно, пусть делают что хотят… — проворчал Илья, как вдруг позади трейлера заметил маленькую зеленую машинку. Сердце ухнуло куда-то вниз живота, а потом застучало гулко и часто: Вероника. Она же уехала… Она же со всем согласилась… Что пришло ей в голову на этот раз?
Илья вышел на крыльцо, осмотрелся и увидел, как Вероника выходит из машины и что-то пытается объяснить работягам. Он робко махнул рукой, заметив ее взгляд, но она ему не ответила.
Он спустился со ступенек и остановился, приглядываясь. Бульдозер рычал и плевался дымом, медленно сползая на дорогу по металлическим сходням, и как минимум трое, размахивая руками, показывали ему, как это надо делать.
Вероника тоже размахивала руками и что-то кричала, но в реве бульдозера ее никто не слышал. Похоже, ей не понравилось, что машину спускают на асфальт, потому что она тыкала пальцами на грунтовую дорогу и на щебенку, рассыпанную по обеим сторонам от асфальтированной подъездной дорожки. Ну-ну. Интересно, сколько продержатся мужики под ее началом? Илья бы дольше пятнадцати минут работать не стал.
Бульдозер, качнувшись, остановился на асфальте и замолк, зато сразу стало слышно, как кричит Вероника.
— Вы что, не понимаете? Вы другого места не нашли? — донеслось до Ильи.
Кто-то из рабочих приобнял ее за плечо и что-то сказал. Вероника вырвалась с негодованием, но тут же умерила свой пыл, возмущенно шипя себе под нос.
Илья шагнул им навстречу, Вероника заметила его, но осталась равнодушной. Он снова остановился, недоумевая и обмирая от нехорошего предчувствия. Наконец в его сторону направился один из рабочих, видимо бригадир. Илья выпрямился и поднял голову — похоже, предчувствия его не обманывали.
— Вы Максимов? — спросил бригадир, подходя поближе.
Илья кивнул.
— У меня постановление поселковой администрации о сносе этого строения, — бригадир показал на избушку.
— Да ну? — Илья напрягся, но вида не показал. — А не могу ли я на него взглянуть?
— Пожалуйста, — бригадир протянул Илье бумагу.
Илья пробежал постановление глазами: на бланке поссовета, с гербовой печатью, с неразборчивой подписью… «В связи с пожароопасностью и перепланировкой», «до 22 июня», «Возместить владельцу по рыночной цене», «В соответствии с кадастровой стоимостью».
— Так в связи с перепланировкой или пожароопасностью? — Илья поморщился. — Это же филькина грамота.
— Я не знаю, — недобро усмехнулся бригадир, — мне велели — я делаю.
— А нельзя ли пригласить представителя поселкового совета? А то, мне кажется, здесь что-то не так.
— Щас! Разбежались! У меня рабочий день до пяти, а время — двенадцать. Я не собираюсь тут торчать и кого-то ждать. Не нравится — жалуйтесь. Можете начинать прямо сейчас.
— А если я в милицию позвоню? — спросил Илья.
— Звони, — пожал плечами бригадир.
Илья вытащил из кармана мобильный, но понял, что 02 ему не поможет, звонить надо в местное отделение. Где-то в избушке валялся поселковый телефонный справочник.
— Я позвоню. Не беспокойтесь, — он кивнул и поднялся на крыльцо.
Нет, такого она сделать не посмеет. Это противозаконно, это называется уголовное преступление. Вероника — законопослушная гражданка, как она может на такое пойти? Он зашел в столовую — на экране Сухов прикуривал от бикфордова шнура.
— Мишка, где телефонный справочник?
— Что-то случилось? — Мишка протянул ему темно-зеленую брошюрку.
Илья ничего не ответил, вырвал справочник у Мишки из рук и начал судорожно перелистывать страницы с рекламой. Ага, вот отделение милиции. Интересно, что им надо сказать? Мой дом незаконно собираются сносить? Илья вышел на крыльцо, чтобы ни Мишка, ни Сережка его не слышали, набрал номер и долго ждал ответа.
— Милиция, — сонно ответил недовольный голос после пятнадцатого гудка.
— Здравствуйте, — начал Илья, — ко мне сейчас подъехали какие-то люди на бульдозере…
— Фамилия ваша, — перебил недовольный голос.
— Максимов, — честно представился Илья.
— Где прописаны?
— Лодейное Поле… — он не успел договорить.
— Ба! Илья Анатольевич! — воскликнул голос на том конце. — Как неожиданно! И что же вам от нас понадобилось?
— Мой дом хотят снести… — пробормотал Илья, понимая, что говорит с ним приснопамятный лейтенант, который сломал руку, выходя однажды из избушки.
— Да ну? Не может быть! Ну так пусть сносят!
— Это уголовно наказуемо, — Илья пожал плечами.
— А вы нам заявление напишите, мы разберемся, не беспокойтесь.
— Но…
— Все. До свидания. Не нравится — жалуйтесь.
Лейтенант положил трубку.
У крыльца тихонько похохатывал бригадир, глядя на растерянное лицо Ильи.
— Ну? — спросил он сквозь смех. — Приедет милиция?
— Сейчас, — кивнул Илья и набрал 02.
Там тоже долго не снимали трубку, а потом вежливая девушка подробно выспросила все его анкетные данные. Но как только он сказал, что дело происходит в области, она тут же объявила, что это не их территория, и посоветовала позвонить в местное отделение. Дала номер телефона и тут же отсоединилась.
— Короче, — бригадир дождался, пока Илья уберет трубку в карман, — собирай вещи. У тебя час на сборы.
— Я никуда не уйду, — сказал Илья, — и никаких вещей собирать не буду.
— Твое дело. Через час я снесу этот сарай независимо от того, останутся там твои вещи или нет.
— Послушайте, — вздохнул Илья, — вы что, не понимаете? Это мой дом, у вас нет никаких оснований для его сноса, кроме этой фальшивой бумажки. Вы соображаете, что вы делаете?
— Ничего не знаю, — отрезал бригадир, — с бумажками мое начальство разбирается, это не мое дело. Мне сказали сносить — я снесу. А ты жалуйся, в милицию звони — твое дело.
— Я вам не позволю этого сделать, — глухо прорычал Илья.
— Да ну? — усмехнулся бригадир. — Посмотрим.
Он развернулся и пошел к трейлеру, рядом с которым на траве расположились его товарищи. Придется выяснить у Вероники, не боится ли она этого делать. Говорить с ней не хотелось. Что-то объяснять? Просить?
Он вспомнил, как бежал через Долину с ней на плече, прислушиваясь к ее дыханию, и как боялся не успеть. Неужели было бы лучше, если б она умерла?
— Вероника, — он подошел к зеленой машинке и нагнулся к опущенному стеклу, — послушай, что ты делаешь?
Она окинула его холодным, равнодушным взглядом и ответила, подняв подбородок:
— Я спасаю жизнь своих детей.
— Твои дети в безопасности, о чем ты говоришь?
— Мои дети остались бездомными, я верну им наш дом, — бесстрастно ответила она.
— Ценой того, что разрушишь мой? — Илья поднял брови.
— Я предлагала тебе деньги, ты отказался. Впрочем, я в любом случае возмещу тебе его стоимость.
— Мне не нужны деньги! — рявкнул Илья.
Она повела плечами:
— Мне все равно. Отойди, нам не о чем разговаривать.
— Как это «не о чем»? Ты понимаешь, что ты задумала? Это же… криминал.
— Попробуй меня за это привлечь, — усмехнулась она.
— Я… — Илья набрал в грудь побольше воздуха, но Вероника не дала ему договорить.
— Иди, собирай вещи, — снисходительно улыбнулась она.
От ее небрежного тона он задохнулся. Она хочет уничтожить избушку — понятно. Ей кажется, что она спасает жизнь своим детям. Но какого черта она позволяет себе глумиться над ним? Или он чем-то смертельно ее оскорбил? Не она ли третьего дня рыдала у него на плече и обещала уехать? И вот теперь она является сюда в сопровождении бригады рабочих и советует ему собрать вещи? Если бы на ее месте был Залесский, то получил бы по зубам. Илья стиснул кулаки, пытаясь посчитать до десяти, но не смог удержаться и со всей силы ударил кулаком по дверце машины.
Вероника отшатнулась и на глазах побледнела — она испугалась его. Тряхнуло машину изрядно, на ее гладком боку образовалась ощутимая вмятина, а Илья чуть не присел от боли и со злостью выплюнул несколько слов, которые не стоит употреблять в присутствии женщин. Она испугалась еще сильней, как будто слышала неприличные выражения первый раз в жизни, и подвинулась вглубь салона.
— Ты разрушишь избушку только после того, как убьешь меня, — нагнувшись к окну, прошипел Илья, развернулся и пошел прочь.
— Значит, я сначала убью тебя, — крикнула она ему вслед, но он не оглянулся.
Мишка с Сережкой вышли на крыльцо, они наверняка слышали, о чем он говорил с бригадиром.
— Илюха, они что, с ума сошли? — пробормотал Мишка. — Так же нельзя.
Илья ничего не сказал, зашел в столовую, плюхнулся на лавку и демонстративно щелкнул пультом.
— Папка, надо милицию вызвать… — посоветовал Сережка, подсаживаясь к нему под бок.
— Уже, — бросил ему Илья.
— Что «уже»?
— Уже вызывал.
— Они приедут?
— Нет! — рявкнул Илья.
Мишка сел за стол напротив него:
— Может, сходить к ним? Попросить…
— Ага, — Илья поморщился. — Иди, попроси.
— Но надо же что-то делать. Не будем же мы смотреть, как они сносят избушку.
А что он может сделать? Кого попросить? Только Веронику, которой наплевать на его просьбы.
— Может, на всякий случай вещи вынести? — спросил Мишка и заранее втянул голову в плечи.
— Убью, — прорычал Илья, вскидывая голову, — не смей.
— Я просто так спросил, — Мишка вжался в стул, — вдруг…
— Никаких «вдруг» не будет. Через мой труп они избушку сломают.
— Их пятеро, Илюха, я посчитал. Да еще Вероника. А нас только двое.
— Я и один с ними справлюсь, — Илья скрипнул зубами.
— Смотри, и вправду убьют… — Мишка покачал головой.
— Они наемные рабочие, а не киллеры, им лишние разборки не нужны. Посмотрим еще, кто кого…