Когда Исли последний раз выбирал машину, менеджер упорно пытался навязать ему что-то поизящнее – то серебристый «Феррари», то белоснежный «Майбах», то изумительной красоты ярко-красный «Бугатти» – заоблачно дорогой и скоростной. Похоже, он был разочарован, когда Исли, отложив каталог самых престижных авто, прошел туда, где видел черный хромированный силуэт «Эскалады», излучающий спокойную уверенность и мощь. Черт его знает, за каким хреном ему понадобился внедорожник, да еще и на семь человек. Исли не катал в машине ни друзей, ни знакомых, максимум – Лаки с Присциллой во время «семейных встреч», но когда менеджер стал ему расписывать прелести поездок с личным шофером, Исли его перебил: «Я возьму эту. И буду водить ее сам».
Втянув Ригальдо на задний ряд кресел, Исли признался себе, что в выборе не ошибся: по крайней мере, эта машина была большой.
Он будто пропустил, как они оказались внутри салона – только что вроде стояли на улице, мучаясь от неловкости, и вот уже дверца закрылась, отрезая их от всего, что случилось, системой звукоизоляции и климат-комфорта. В машине было тепло, сидения пахли натуральной кожей, и больше не было ни моросящего дождя, ни гула шоссе. Был только Ригальдо – с холодной и влажной кожей, с мокрыми волосами, с оборванным воротом грязной рубашки, и был он сам. А ничего другого и не требовалось.
Сперва они только целовались: Исли сидел на кресле, а Ригальдо взобрался сверху, даже не сняв пальто, и Исли чувствовал тяжесть его веса, и это было очень хорошо. Ригальдо положил руки на спинку по обе стороны от его головы, и Исли, наклонив голову, ловил губами его губы, и от вкуса крови, смешанного с перегаром от табака и виски, его немного вело. Было смешно и странно вспоминать, что они только что так оскорбляли и мордовали друг друга – сейчас было важно мять, трогать и щупать, и чем беззастенчивее и крепче, тем лучше. Он обнимал Ригальдо за талию, гладил через рубашку, а когда потянул вниз тяжелое грязное пальто, Ригальдо прервал поцелуй и неразборчиво произнес: «Запри, чтоб нас не угнали, пожалуйста», – и Исли с ухмылкой повиновался, и заодно вырубил зажигание, чтоб не светить фарами под мостом. Теперь они были в кромешной темноте, наполненной шорохами упавшей одежды, тяжелым дыханием и концентрированным возбуждением. Ригальдо как-то внезапно стал голым по пояс, его туфли валялись внизу, и, прикасаясь к вспотевшей спине, Исли думал: вот это и есть мой подарок на Рождество. Ригальдо бесцеремонно расстегнул на нем брюки, вытащил ремень и оборвал пуговицы. Он терся и прижимался к Исли своим голым торсом, он зализал место укуса на шее и засосал его снова, а потом съехал вниз и вобрал в рот левый сосок. Исли прикрыл глаза от удовольствия и рефлекторно раздвинул ноги. Ригальдо ерзал по его паху, прижимался оттопыренной ширинкой к животу. Исли просунул ладонь ему под ремень сзади, потискал крепкие ягодицы, дотронулся между ними и решил: будь что будет. Вытащил руку и нашел под сидением пульт:
– Сейчас будет фокус.
Средний ряд кресел аккуратно сложился, превращая сидения в ровный упругий плацдарм. Ригальдо насмешливо-одобрительно фыркнул. «Ага», – согласился Исли, занятый стягиванием с него брюк и трусов. А потом сполз вниз, на лежбище из натуральной кожи, лег головой между расставленных ног. Быстро, пока Ригальдо не успел возразить.
Он рисовал мокрые узоры на внутренней стороне длинных бедер, вызывая у Ригальдо дрожь. А когда его язык коснулся кожи выше, Ригальдо оцепенел. И сделал то, чего Исли не ожидал совершенно. Перевернулся лицом к его ногам и распластался на нем.
Исли немедленно пожалел, что не мог видеть лица Ригальдо, когда тот высвобождал из трусов его вставший член. Прикосновение влажного рта было таким быстрым, как будто Ригальдо боялся передумать. Он лизал и сосал решительно и неумело, фыркая, чмокая, зажимая и дергая в кулаке член Исли, как рычаг переключения скоростей. Исли не знал, чего ему больше хочется – то ли расцеловать Ригальдо за эту инициативу, то ли уже опрокинуть на спину и срочно выебать. И он сделал то, что первым затеял – крепко взял Ригальдо за ягодицы и влизался между ними. Исли полировал кончиком языка сжатый сфинктер, целовал и надавливал, щекоча колючей щекой, и удерживал, не давая Ригальдо вырваться. Он кусал и лизал ягодицы, впихивал язык в дырку, обильно смачивая ее слюной, и чувствовал такой азарт, что сердце заходилось. Ригальдо в ответ ерзал, дергался и шумно втягивал воздух, но когда Исли обхватил его член, собираясь подрочить, то был тут же остановлен. Не произнося ни слова, Ригальдо выпрямился, сел на живот Исли влажным горячим задом. Затем приподнялся и, держась за спинку водительского кресла, направил в себя его член. Без презерватива, без смазки, без внятной подготовки, не позволив Исли даже снять штаны, – Ригальдо принял его в себя полностью.
Блядь, подумал Исли, у которого потемнело перед глазами. Судорожно сжал кулаки. Ох, блядь.
– Блядь, – хрипло согласился Ригальдо. Он пошевелился, пытаясь устроиться поудобнее. Исли положил руки на его оттопыренный зад, придержал, чувствуя пальцами горячую гладкую кожу, и начал толкаться вверх, в тесное, жаркое. Ригальдо изгибал спину, как дикий кот, цеплялся за подголовник, и поднимался и опускался на член так сильно и размашисто, что у Исли сердце заходилось. Кажется, «Эскалада» ходила ходуном, кожаные сидения скрипели. Ригальдо постанывал и, достигнув пика, вдруг захрипел, задрожал. Исли толкнул его вперед, чтобы он поменял положение, взял за бедра, покрепче пристыковываясь к горячей заднице, натянул на себя посильнее – и бездумно излился в Ригальдо, словно только так и было правильно.
***
– Посмотри, – вдруг кивнул Ригальдо. Исли проследил его взгляд и рассмеялся. На стекле истаивал смазанный след руки – ну конечно, они разогрелись и надышали здесь, в то время как «Эскалада» остывала.
– Все-таки ебаный «Титаник», – прокомментировал Ригальдо. Он лежал, разметавшийся и неподвижный, и не смотрел Исли в глаза. Исли его понимал. На него тоже, едва схлынула эйфория, навалилась тяжелая усталость. И неловкость, и даже голод – последний раз он нормально ел в обед. Разом заныли все «боевые увечья». Зеркало отразило роскошный фонарь под левым глазом. Торопливо застегнув уцелевшие пуговицы, Исли перелез вперед и повернул ключ зажигания. Надо было убираться отсюда, да поскорее.
– Ебаный «Титаник» будет, если нас арестует патруль, – сказал он, бросая в Ригальдо рубашкой.
– Мы второй раз за день попадем в новости, – вяло отозвался Ригальдо.
Исли снова взглянул в зеркало заднего вида и решил, что безопаснее будет молчать.
Так, в тишине, они и проехали через весь город. Мимо цветных вывесок, иллюминаций перед домами, тяжело украшенных городских елок и сотен огней. Несколько раз в небе расцветали фейерверки. Они не останавливались. С них на сегодня хватило праздничных речей.
Дома у Исли они разделись и долго вместе мылись под душем – очень горячим, почти кипятком. Мыльная вода разгоняла боль и одеревенение в мышцах и убегала в воронку, унося пену и кровь. Потом, в молчании, они перекусили и легли спать – чинно, как пожилые супруги, под разными одеялами и параллельно друг другу. И, уже положив голову на подушку, Исли пробормотал:
– С Рождеством.
Утром его разбудил Ригальдо – бледный, потерянный, с черняками под глазами.
– Исли, – сказал он вместо приветствия. – Мне позвонили… У меня тетка в реанимации. Я… Можно мне как-то потом оформить задним числом отпуск? Конечно, за мой счет. Я бы тогда улетел первым же рейсом…
– О господи, о чем ты только думаешь, – вздохнул Исли, натягивая до груди одеяло. – Конечно же, я прикрою тебя.
Он посмотрел, как Ригальдо мечется, пытаясь очистить вчерашние грязные брюки, и сел искать для него билет на самолет.