Объединяясь в стаи, крысы становятся опасны
даже для крупных одиноких хищников
(Там же)
После утренней перепалки, Рыска ходила, как пришибленная. Это ж надо — полкормильни теперь в курсе скандала и поглядывают на неё с интересом и даже сочувствием! Как на падшую женщину! И причина даже не в белых ресницах-бровях!
Альк, наконец, отдал ей порошок, по запаху напоминающий кожуру ореха. Девушка в общественной уборной запарила его кипяточком, нанесла на нужные места, выждала пару щепок… И ахнула! Равномерно покрасились в чёрно-зелёный не только волоски, но и кожа вокруг них! «Золушка» — родилось в голове девушки новое название для сказки… Вот ведь незадача! Ещё пол-лучины потребовалось, чтобы хоть как-то себя отмыть. Когда красная, в прямом смысле, будто от слёз, Рыска вышла, то постояльцы заухмылялись ещё сильней, думая о её безвозвратно загубленной чести. Об этом же думала весчанка. Молча съела завтрак, стараясь не смотреть на Алька.
«Нужно обставить-нужно обставить, а во сне мы можем сотворить что-угодно и запросто! — думала Рыска, — а может, он ещё и не помнит?!».
Обида и стыд полностью выбили её из седла.
Да и настоящее седло показалось ей сегодня ничуть не лучше пыточной камеры! Боль только усиливалась и теперь пульсировала, сжимая судорогой и живот, и поясницу. Дед, с явным осуждением, посматривал на внука. Рыска ехала, отгородившись от Алька за отшельником, ещё больше убеждая будущего родственника в правоте его домыслов.
— Да не было же ничего! Хватит на меня так злобно зыркать! — взбеленился через пару лучин неспешного пути младший белокосый,
— Рысь, скажи ему!
Девушка не ответила, будто не услышав.
Обедали тоже в злобном молчании.
Когда на стук ложек о котелок прибежал какой-то незнакомый, небритого вида, мужик и попросил соли — его костер, якобы, находился не так далеко. То очень пожалел о своей просьбе — будто на стаю голодных крыс наткнулся — самому бы ноги унести! Арбалет, болтавшийся у него за спиной, только подхлестывал незадачливого разбойника по заду. Фраза «Вшистко альбо ниц» — застряла в горле, так и не прозвучав. Какой тут кошелёк, свою бы жизнь не потерять!
***
В небо уходит стрела на излёте, сломан мой меч.
Больше не будет ни жизни, ни воли, что их беречь?
Щит не сберёг меня — что мне теперь беречь?
Был на исходе дня сломан в бою мой меч…
(Йовин текст песни «К Арагорну»)
К вечеру въехали в город. «Щецын» — как назвал его бывший путник. Подходящую кормильню долго не могли найти: Рыска с Альком всё ещё получали выгоды бывшей связки, не мешая дару друг друга, но появление третьего видуна не сыграло им на руку.
Девушка отчаянно мечтала повторить известную уже фразу, поглаживая вывихнутую у речки ногу. Деда скрутил напомнивший о себе радикулит — не помогала даже мазь, прикупленная им у грудастой улыбчивой знахарки в лавке. С их удачливостью — можно ожидать, что продукт, в лучшем случае, просрочен, а в худшем — ядовит. А, может, мазать его нужно было по другому поводу и в другие места…
Не страдал от превратностей судьбы только Альк, но его настроение было самым безрадостным: Рыску всё ещё не удавалось разговорить — и что она только себе опять навыдумывала?! Что-то случилось? Выбирать развилку не представлялось возможным — приходилось ждать удобного случая для приватного разговора по душам.
Наконец, был найден почти чистый, не особо уютный, но, главное — свободный стол в уголке одного из городских заведений. По стенам висели плетёнки позапрошлогоднего лука, куколки Хольги и Сашия, сделанные из соломы, стояли во главе красного паутинного угла. Народу скопилось прохладным вечером выходного дня — как карасей в ведёрке!
В середине зала какой-то саврянин громко высказывал друзьям своё мнение по поводу ринтарцев и худого мира, который хуже меча в печёнке. Его друзья слушали, кивали, а к столу подходили поболтать всё новые и новые недовольные. Рыска поморщилась. Хаскили будто не заметили.
Чуть не сломав зубы о жёсткую котлету, вероятно, сделанную из забытой посетителем в прошлом году подметки, отшельник уже проклинал почти вслух всю эту несуразную идею двинуть в путь с незадачливыми ребятишками. Пусть бы сами разбирались между собой! На кой бычий корень его, старого крыса, потянуло с ними тащиться?! Но начатое дело нужно было закончить. Пристань надеется на него.
Кроме того, споры и ссоры никоим образом не меняли того факта, что Альк — его любимейший внук, унаследовавший от него не только дар, но и самый, что ни есть, поганый крысиный характер! А девочка для Алька — изумительная пара! Необходимо проследить, чтобы в семье её приняли хорошо. И уже не отпустили!
Расплатившись за ужин и три отдельных комнаты, а также чётко обозначив своё мнение о попарном заселении, дед, с чистой совестью, ушёл к себе, жадно цепляясь за перила, на всякий случай, чтобы не обрадовать судьбу скоропостижной кончиной на крутой, изрядно политой пивом, кормильной лестнице.
— Рысь, говори честно, что опять случилось? — сказал белокосый требовательным шёпотом и перехватил её плечо, чтобы не лишиться собеседницы раньше, чем она даст четкий ответ.
— А сам не знаешь?! — весчанка дёрнулась, но безуспешно.
— Не знаю. — Честно и примирительно сказал Альк, — попытайся объяснить.
Она уже и сама не знала, что думать. Жених, чтоб его, совершенно не чувствовал своей вины… Может ли она ошибаться? Тьфу! Но ведь была кровь, и боль до сих пор в маковую рогульку скручивает — не просто же так!
— Пошла Марыська по белому снегу, встретила Шорху, уронила алый маков цвет, а теперь плачет… — будто строку из сказки выдавила из себя девушка. Что она ещё может сказать? Разве можно в открытую обсуждать такие темы? Да и что ей делать, если он действительно не помнит?! А потом скажет, что так и было?! Нет. Эти вопросы всё-таки надо как-то решать.
— Какая Марыська?.. Что-о???
— Тебе никогда не говорили, что ты во сне брыкаешься? Не просыпался, в неожиданных местах? Может, провалы в памяти? — злобно затараторила девушка, будто поставить ему диагноз сейчас было её первостепенной задачей — даже стыд куда-то делся.
— Нет, Рысонька, я прекрасно сплю. И чутко. — Выдохнув, с облегчением, даже улыбаясь, сказал саврянин, — Если бы мы плодотворно провели ночь — ты бы никогда не забыла, уж поверь! А вот теперь подумай, может у тебя снова «праздники» пришли? А скрутило так сильно потому, что нам троим сегодня откровенно не везёт?
Весчанка была готова провалиться под пол со стыда! Опять её выставили крайней! И неужели всё так просто? Действительно, так оно вполне могло и быть. А она… И Марыська эта… И обвинения… Щёки, даже уши — горели! Рыске страшно было посмотреть ему в глаза.
Альк пересел к ней на лавку, вляпался в чей-то недоеденный обед, но быстренько оттерся грязным же полотенцем со стола, прижал Рыску спиной к себе и обнял. Боль постепенно отступала, вытесняемая теплом родного человека. Переживания через четверть лучины тоже отступили.
Оставался ещё один спорный вопрос. А вдруг дело все-таки выгорит?
— Альк?
— Ммда?.. — целуя её волосы, лениво ответил саврянин.
— А ты научишь меня играть на гитаре?
— Чтобы девушек приманивала? — ухмыльнулся белокосый, — ты и сама научишься незатейливо тренькать через пару недель.
— А серьёзно играть? Как ты.
— А чтобы серьёзно играть, нужно учиться нотной грамоте, запоминать аккорды, табулатуры, на слух отличать альтерацию и флажолет, мажорную и минорную тональности, знать, что такое такт, бемоль и полутон… Прежде чем из-под пальцев польется искренняя чистая мелодия, пройдет не один год.
— Разве ты долго и трудно этому учился? — Рыска даже не поверила. Неужто разыгрывает?
— Настоящее мастерство — играть так, чтобы все думали, что это очень легко тебе даётся! — гордо выпятив грудь, сказал саврянин, за что по этой груди сразу и получил слабым кулачком.
После ужина Альк, не слушая никаких протестов, внёс Рыску по лестнице. Вслед полетели одобрительные смешки: «Так её, строптивую девку, знай свое место!»… — У тебя же нога болит, да и тренироваться надо перед свадьбой! — подмигнул Хаскиль. А потом они ещё долго перестукивались через стену, заслужив немало лестных окриков из соседних комнат…
В ответ прозвучала негромко, но весьма отчётливо ещё одна забористая увесистая фраза. Всё стихло. Только из третьей комнаты раздался укоризненный голос деда:
— А-альк!