И сказала Черному возлюбленная им дева: Хорошо же, сотвори со мной любовь, простри ко мне твои руки, ибо я давно возжелала тебя. И он простер к ней свои руки, и припал к устам ее, и лобызал их. Но тут от сладких уст повеяло вдруг смрадом, и вкусил Черной горечь беззубого рта, и узрел пред собой безобразную старуху. Тогда и упал он мертвым к ногам злодейки, ибо дыхание ее было ядовито. Так всякий, кто позволит Злу искусить себя, погибнет в мучениях, и Предвечный не поможет ему.
«Об искушении Злом в любви»
Он отъехал от Цитадели на лигу, когда солнце вовсю заиграло на золотой листве деревьев, на прозрачных лужицах с торфяной водой, на блестящих ягодках брусники, которые почему-то показались рассыпанными по моху каплями крови. Черной спешился на полянке у родника – он не только хотел пить, ему надо было умыться, плеснуть ледяной водой в лицо, стереть с него ночной кошмар. Руки подрагивали от пережитого напряжения, от ключевой воды ломило зубы, но через несколько минут Черной немного успокоился и приглядел место для дневки – стоило выспаться и отдохнуть.
Подстелив под себя стеганку, он свернулся в клубок и неожиданно быстро уснул, словно вода и солнце на самом деле освободили его от ужаса прошлой ночи.
Его разбудили потрескивание дров в костре и запах жареного мяса. Он поднялся рывком, но человек, сидевший у костра в трех шагах от его нехитрого ложа, не выглядел опасным. И лицо его показалось смутно знакомым.
Богатый странник с Дертского тракта! Только за прошедшие семнадцать с лишком лет он нисколько не изменился, хотя давно должен был стать стариком…
Незнакомец поглядел на Черного сквозь огонь костра и спросил:
– Что же ты наделал, капитан Черной?
– Ты… о чем?
– Разве не ты привез черную смерть в Черную крепость? Или, может, ты не знал, что везешь?
– Знал, конечно… – ответил Черной, пожимая плечами.
Незнакомец помолчал и тронул вертел с насаженной на него куропаткой.
– Лучше курица в животе, чем журавль в небе, – вздохнул он и снова посмотрел на Черного. – Иногда мне кажется, что Предвечный смеется надо мной. Будешь есть?
Черной замотал головой и проглотил вязкую солоноватую слюну – он не мог и думать о еде, запах жареного вызывал лишь тошноту.
– Что бы изменилось в мире, если бы на Дертском тракте шестеро разбойников удавили гадкого мальчишку? Стал бы мир лучше или хуже? Мне кажется, миру все равно. Но не все равно мальчишке, правда?
Черной кивнул.
– Вот и я так рассуждал. Но падение Черной крепости однозначно сделает мир хуже. До чего же остроумна шутка Предвечного – осуществить это твоей рукой… Вроде как я сам виноват: нечего подбирать мальчишек по трактам, и не будут рушиться твердыни.
Незнакомец отломил ножку куропатки, не снимая ту с вертела.
– Ну? Скажи что-нибудь в мое оправдание.
– Если бы отказался я, нашли бы другого, – усмехнулся Черной.
– Другой тоже оказался бы когда-то мной спасенным. Однако мне уже легче. – Незнакомец помолчал. – И все же: любая мерзость в этом мире делается с нашего молчаливого согласия…
– Я не возьмусь изменять мир, – ответил Черной.
– Напрасно, ты бы как раз мог. Верней, ты его уже изменил. Каждый человек – это бог, он меняет будущее, судьбу, мир каждым своим шагом. И знаешь, я не жалею, что гадкий мальчишка с Дертского тракта остался жив. Если бы можно было вернуть тот день, я бы поступил так же, даже зная, как посмеется надо мной Предвечный.