Оперативник снял с Дениса наручники и усадил за второй стол, приставленный к столу следователя буквой «Т». А после упал на стул с таким видом, будто неимоверно устал.
Следователь в напряжённой тишине закрыл жалюзи и включил компьютер. Дождавшись, когда комп загрузится, глянул на Дениса и совершенно серьёзно предложил:
– Ну, признавайся.
Денис опешил.
– В чём?
Следователь развернул монитор. В браузере была открыта Денисова страница «ВКонтакте». Поймав недоумённый взгляд, следователь свернул окно браузера и открыл папку с файлами – скринами сохранённых мемчиков со страницы Дениса.
– Вы это серьёзно? – спросил Денис.
У него промелькнула мысль, что это чудовищный розыгрыш, но следователь безэмоционально ответил:
– Абсолютно!
И открыл один из скринов. Там был любимый мем Дениса, на котором изображён Джон Сноу – как на иконе. Внизу белела надпись: «Воистину воскрес».
Оперативник подобрался и наклонился вперёд, проявляя некоторую заинтересованность.
Денис посмотрел сначала на оперативника, потом на следователя и развёл руки, показывая, что не понимает шутку юмора.
Следователь открыл другой скрин. С изображением крестного хода по разбитой, полной луж и грязи дороге, и надписью: «Две главные беды в России».
Оперативник усмехнулся. Всю усталость, которую он изображал, едва вошли в кабинет, как ветром сдуло. Теперь он выглядел по-настоящему заинтересованно.
И на лице у следователя скуки не наблюдалось. Хотя, справедливости ради, и большой заинтересованности – тоже. Его движения были скупы, как и проявления эмоций.
Новый скрин. По улице бежит чернокожий мальчик лет пяти и надпись: «Такой маленький, а уже негр»
Оперативник фыркнул.
Следующий скрин – мем из трёх фотографий: на первой мускулистый негр на фоне выпрыгивающей из воды белой акулы и надпись: «Всегда найдётся человек, который испортит фотку акулы». На второй смеющийся персонаж из польской рекламы банка «Миллениум» и надпись: «Белой акулы». На третьей «повар-расист», тоже персонаж той же рекламы, его играет Хьюберт Урбански. Он изображён с поднятым вверх указательным пальцем, мол, вы меня понимаете, сэр!
Оперативник откровенно заржал. Он больше не сдерживал и не скрывал смеха. В глазах у следователя тоже плясали смешки, но он хмурился, сохранял лицо.
– Это не шутка? – снова повторил Денис. – Меня сюда привезли из-за мемчиков?
– За оскорбление чувств верующих и за разжигание межнациональной розни, – ответил следователь и с укоризной глянул на оперативника.
Тот поднял руки, мол, сдаюсь, потом протёр ладонями лицо и глубоко вздохнул. И снова напустил на себя скучающий вид, но глаза выдавали оперативника с головой.
– Да это просто прикольные картинки! – попробовал объяснить Денис.
– Вот и приколешься теперь на нарах! – ответил следователь и повернул монитор к себе. – Ну что, признаваться будем?
Денис смотрел на следователя, а сам мысленно составлял опрос «ВКонтакте»:
Вопрос звучал: «Кто идиот?»
Варианты ответа:
* Денис
* Следователь
Подумав, Денис добавил ещё один вариант:
* Я идиот, я тоже сохраняю прикольные мемчики
Выбрал фон – сиреневый – цвет сумасшедших. Поставил галочку на «Выбрать несколько вариантов». А на «Анонимный опрос» галочку ставить не стал – ибо нефиг. Задавать ограничение по времени тоже не стал. Мысленно проверил грамматические ошибки и нажал кнопку «Отправить». Полюбовался на то, что получилось. И понял, что сам он выберет все три варианта. И уже вслух заявил:
– Я сохранял и репостил мемчики. Кто их только не репостит?! Но я не экстремист!
– Ты понимаешь, что твои картинки оскорбляют чувства верующих и разжигают межнациональную рознь? Вот, на тебя написали заявление, что оскорбляют.
Следователь протянул Денису листок с рукописным текстом. Почерк был корявый, но вполне разборчивый.
Денис прочитал:
«…Я зашла на страницу пользователя с именем Денис Моргунов Killirpokemons, который ранее мне не знаком. Доступ на его страницу был свободным. На данной странице в свободном доступе были размещены фотографии с изображениями и текстами явно экстремистского характера, а также носящие негативный и агрессивный подтекст по отношению к религии и её представителям. Моё отношение к текстам такого рода резко негативное и я не поддерживаю взглядов экстремистской направленности, а также являюсь верующим человеком. Все увиденные мной изображения оскорбили меня как верующего человека, мне стало очень неприятно от тех изображений, которые я увидела. Изображения чернокожих детей меня задели… Я почувствовала какую-то ненависть и неприязнь к ним, которые передались через изображения и тексты. Данную информацию я просматривала со своего мобильного телефона. Учитывая, что данная информация может быть полезной для сотрудников правоохранительных органов, я сообщила её полиции в центр по противодействию экстремизму. Увиденные изображения оскорбили меня как верующего человека».
Заявление было подписано Марией Ремез. Знакомых с таким именем у Дениса не было.
Информация плохо укладывалась у него в голове. Как такое вообще может быть? Как в этих картинках можно углядеть экстремизм?
А следователь между тем, забрав заявление из рук Дениса, продолжал:
– Сохраняя и репостя эти картинки ты оскорблял людей, и должен в этом признаться.
– Сохранял, да, но не оскорблял! У меня даже в мыслях не было никого оскорблять! – возмутился Денис.
– Вот заключение эксперта. – Следователь протянул несколько листков, скреплённых степлером.
Денис взял бумаги. На первой странице в заголовке значилось: «Заключение судебно-экспертной комиссии по результатам лингвистической экспертизы»
Удивился – картинки, а экспертиза лингвистическая.
Дальше шли подписи экспертов, что им разъяснены права и обязанности эксперта и что об ответственности по статье 307 УК РФ они предупреждены.
Было в этой казённой записи что-то неотвратимое. Денис снова и снова прочитывал про то, что эксперты предупреждены, и никак не мог перейти к вводной части, где расписывались все регалии, подтверждающие компетентность экспертов.
Поймав нетерпеливый взгляд следователя, Денис перевернул страницу. Там было подробно расписано про методику, которой пользовались эксперты. Потом – задача, которую поставили перед ними – со скринами мемчиков и со словесными описаниями того, что на картинках. Следом – описаны понятия, приведены цитаты из толковых словарей.
Денис усмехнулся – да, определиться в понятиях – это очень важно. Это по любому помогло бы сдать курсач Маркову.
Потом подробно прописано, как именно проводился анализ…
Предварительное описание в заключении экспертов составляло львиную долю документа. И только на последней странице шестистраничного документа были выводы – в несколько абзацев.
Каждая страница была подписана всеми экспертами и заверена круглой печатью.
Эта помесь научности и канцелярита вылетела из головы Дениса, едва он дочитал документ до конца. И несмотря на то, что Денис прочитывал некоторые предложения и абзацы по два-три раза, он понял только, что эксперты сочли, что его смешные картинки носят экстремистский и оскорбительный характер.
Казённая серьёзность, с которой эксперты рассматривали мемчики, убедила Дениса больше всего. Убедила и обескуражила. Настолько, что он даже не смог вникнуть, что именно в его мемчиках обнаружили эксперты.
– Как видишь, – говорил между тем следователь, – твои мемы проходят по двум статьям уголовного кодекса Российской федерации. По 282 часть 1 экстремизм до пяти лет лишения свободы и 148 часть 1 оскорбление чувств верующих до одного года лишения свободы. По совокупности тебе светит шесть лет тюрьмы.
Денис слушал его и у него не укладывалось в голове – как так? За что? Он не собирался никого оскорблять, он нормально относится к верующим, в смысле пофиг на них. Он не лез в их дела. Чего это они вдруг оскорбились? Да и экстремизм…
– У нас на тебя всё есть, – продолжал следователь. – Тебе уже не отвертеться. Про технику свою можешь забыть, её тебе уже не вернут. Можешь о работе и о своей жизни забыть. Всё, парень, ты потерял свою жизнь. До тебя тут была девушка… Тоже не верила, что за картинки. Закрыли на три года. А её картинки куда невиннее твоих…
Следователь замолчал, давая Денису осознать, в какой… дыре он находится. И принялся молча перекладывать документы в папке.
Денис обернулся на оперативника.
Тот соболезнующе закивал, мол, всё, ты у нас на крючке.
Денис чувствовал себя раздавленным. Он так и не понял за что, но читая заключение экспертов поверил, что да, виноват, да, экстремист, да, не уважает чувства верующих, да его теперь посадят. Прощай мечта. Прощай жизнь.
Не у кого было спросить, что делать? Не с кем посоветоваться. А вот эти люди, обличённые властью, говорили, что всё. У них были эксперты, у них были оперативники, у них были понятые, у них были те, кто пишут заявления. А Денис – совсем один.
Следователь посмотрел на Дениса с участием, достал из стола папку, вытащил оттуда чистый бланк и протянул ему.
– Мы можем сделать так, чтобы ты ограничился общественными работами… – сказал он, и в его голосе прозвучало искреннее сострадание.
Денису словно соломинку протянули. Он с надеждой глянул на следователя.
– …Пиши явку с повинной…
Денис оглянулся на оперативника.
Тот кивнул, мол, да, явка с повинной – единственный выход.
Денис пододвинул к себе листок и снова посмотрел на следователя.
Тот тут же взял из карандашницы ручку, черканул ей на листочке. Ручка не писала. Взял другую ручку. Она тоже не писала. Взял третью… Четвёртую… Пятую…
– Да есть ли в этом кабинете хоть одна пишущая ручка?! – в сердцах воскликнул следователь.
Оперативник молча достал из нагрудного кармана ручку и протянул Денису.
Следователь собрал все непишущие ручки, затолкал их обратно в карандашницу и начал диктовать:
– Пиши, я гражданин Моргунов Денис Олегович, год рождения… уроженец… место жительства… паспорт…
– Я не помню паспортные данные, – Денис поднял голову от бланка.
Следователь вздохнул и протянул протокол обыска.
– Вот отсюда спиши…