Полчаса прошли, как во сне. Смесь эмоций: страх окруживших город врагов, предвкушение опасного путешествия, стыд от своих грязных ног и волнение, подкатывающее к горлу комком втискивающегося в напряженные легкие воздуха. Волнение от предстоящих перемен, от странного рыцаря, который выказал ей так много почтения и вызвал гнев дяди. Почему-то, Гвинелан волновалась за него, а вдруг ее злопамятный и мстительный родственник обманом что-нибудь сделает этому человеку? Странная встреча ̶ секунда за секундой повторилась в ее голове. Девушка вздохнула, успокаиваясь: рыцарь, не побоявшийся пройти сквозь окружение и вынести раненого, знающий тайный ход и рисковавший целым городом, ради коня… вряд ли, он боится ее дядю. За его плечами сила намного больше. Либо в его плечах.
Новая девка была отвратительна. Вода в тазу обжигала до слез, а ноги ей служанка натерла, наверное, до самых дыр. Гвинелан молча снесла все эти издевательства, закусив губу. Она считала, что очень виновата в смерти ни в чем не повинных людей из-за ночного гадания. Завтра, или даже сегодня, этот замок останется навсегда в прошлом, и эта подосланная тварь ̶ тоже.
̶ Надо вещи собрать по-другому. ̶ Строго приказала бесправная хозяйка.
̶ Вещи собирать не нужно. Все сундуки давно готовы. ̶ Русая наглая бестия села напротив и стала смотреть в упор, как охранница на заключенную.
̶ Мы сейчас отправимся в путь. Нужно только два-три платья, смена белья и немного еды у кухарки.
̶ Вы никуда не поедете. Распоряжений не поступало, госп-жа! ̶ Последнее слово прислуга выплюнула с презрением и взяла в руки шелковую бечеву с кистями, которой подвязывался балдахин на постели. Гвен проследила этот жест, и он ее разозлил.
– Ты смеешь мне угрожать, дрянь?! – ножны опустели, а не ожидавшая подвоха, девка была прижата к стенке, вместе со своей веревкой, почти как она сама давеча, нож подрагивал в нервной руке, но зато смотрел прямо в сторону горла, почти касаясь желтоватой грубой кожи в пупырышках. – Пойди и выясни насчет распоряжений, и брысь на кухню!
Суровое выражение на лице девки сменилось сначала страхом, затем молчаливым уважением к врагу. «Она меня задушит во сне» – Гвен поняла это с точностью, а пока, служанка решила выполнить то, чего от нее требовали, может, вспомнив, что перед ней будущая королева, а может, потому, что дядьку любила не больше. Либо сделать вид, что выполняет.
Как только дверь закрылась за ее спиной, и раздался звук подставленной под створку каменной скамьи, Гвинелан кинулась к комоду. Два самых простых платья на частых пуговках нашлись в верхнем ящике: коричневый крашеный лен, узкие рукава, воротник, как у прислуги – стойка с палец высотой под самым горлом. Третье платье взяла, на секунду задержав дыхание: глубоко в самом верхнем углу лежал тугой сверток из пергамента и рогожки, в нем до лучшего дня был спрятан самый дорогой сердцу наряд. Принцесса не дала его просто убрать со всеми
остальными в сундуки, хотела везти его в руках, рядом с собой. Надкусив тугой узел и раскрыв сверток, она вдохнула тонкий аромат яблок, жасмина и гиацинта – так пахла ее мама.
Это было единственное ее платье, которое она смогла сберечь. Ярко-синий сарсенет, плотный и легкий. Все платье было сшито из этой дорогой и невероятно прочной материи, а не как те наряды, что ей выдавал дядька, где шелком блестели лишь видимые участки одежды: ворот и рукава, а далее, под вторым слоем, дорогостоящий шелк заменялся более дешевым льном. Гоун же здесь и вовсе был шелковым, нежно голубым и полупрозрачным, как облако. К платью тут же лежали новые туфли из дамаска, их тканый узор напоминал стены комнаты, где она выросла. Их, в тон платья, заказала у портного намного позже.
Бархатная жилетка была тяжелой, и Гвен ненадолго задумалась. Ее синева так подходила к маминым глазам, ее мама надевала, когда носила дочь под сердцем. Времени на воспоминания не было, Гвен накинула теплый и мягкий материал на плечи, а сверток затянула потуже и положила с платьями в холщовую сумку на двух лямках. Туда же отправился дворовый плащ, в котором она бегала по нужде, он защищал от влаги и ветра и был еще неплох. Надев его, она будет похожа на крестьянку, наверное, это то, что действительно нужно… кошель имел всего пять монет, и, зашвырнув его внутрь, Гвен пожалела, что не умела ластиться к дядьке и лучше спланировать бегство.
Зато была еда. Кухарке было велено кормить это «бледное убогое создание» до «приличного вида», и она часто приносила хлеб, сухофрукты и вяленое мясо, не гнушаясь разделить пару кружек разбавленного вдвое вина для прислуги. На свадьбу она подарила Гвен особенный напиток, открыв и принюхавшись, та звонко чихнула. В железной плоской бутылочке было что-то явно очень крепкое. Сунула и его. Скрежет за дверью велел поторапливаться. Зятянув, Гвинелан кинула суму прямо из окна, надеясь, что она не укатится из кустов и не попадется на пути кому-нибудь из стражников.
Девка молча вошла, застала принцессу запыхавшейся, но стоявшей смирно, и без каких-либо запрещенных действий. Комод был открыт, на ней был жилет, но девка точно не знала, что из него еще пропало. В конце концов, размышлять было не велено, а велено тащить госпожу к дяде Тюдору.
Простые черные туфли на мягкой кожаной подошве шагали бесшумно. Мы подходили к залу, Гвен уже разбирала, о чем своим громким голосом говорит ее дядя.
– Черта с два я отпущу ее с маленьким отрядом через окружение! И Шелерту в открытую пасть! Она наш козырь… наш главный ключ к казне. К Трону! О чем там думает ваш драный орден?!
– Шелерт выкурит вас из замка, и все равно возьмет то, что ему нужно. Здесь и она, и вы, и ваш наследник. Остальная родня слишком далеко или слишком дальняя, чтобы предъявить права. Вы сами заперли себя в ловушку.
– Чертова девка! Шило в мешке не утаишь. Но мы можем пройти по тайному ходу и выйти у моря. Если повезет, то окружение будет далеко позади.
– Или прихлопнет, как крыс в сточной канаве.
– Какого рожна они появились здесь сейчас?! Никак не пойму. Мне докладывали о междоусобицах в трехстах милях от границы.
– Если бы. Там лишь часть его людей. Армия растет, привлеченная наживой и безнаказанностью. Они нападают на мелкие и средние дворы, поддерживая слухи. Остальные вчера вырезали Роршах, не оставили никого. Мы подоспели к празднику воронья.
— И какого хрена ваш орден зевал?!
— Весь отряд полег. Спросите Ларонга, он уже передумал отходить в святую обитель.
— Что толку мне с его бреда. Что толку мне с этой занозы в заднице?! Если она им так нужна, то они получат… голову! И пускай убираются.
– Вы потеряете нашу протекцию. – Рыцарь с трудом оставался спокойным, перед лицом властного самодура, которому зажали хвост. – И никогда не встанете на трон. Властью, данной мне братьями и великим преподобным отцом, я снимаю с Вас ваши почетные обязательства регентства и объявляю, что в условиях войны, Гвинелан является самодостаточной и полноправной королевой.
– Да как вы смеете?! – племянница уже стояла здесь и видела, как немой красной рыбой ее дядя открывает рот, не имея слов для выражения эмоций.
– Властью, данной мне…
– Схватить!