Стихия, гулкая, беспощадная, обрушила свою водную ярость на замерший в оцепенении берег. Все живое бежало, пряталось, замирало. Дождь заливал улицы. Вода била в крыши, клокотала в водосточных трубах. Он сидел на скамейке, бесчувственный, неподвижный. Единственный, противостоящий стихие. Его застывшее лицо выражало полнейшее равнодушие к собственному бытию, к холоду и ветру, к ливню и мраку. Сам его силуэт, неподвижный, безжизненный, выражал подлинную вселенскую скорбь. Она не могла этого вынести. Зрелище этой скорби, это самоубийственного отчаяния разрывало ей сердце. Она рванулась к нему, схватила за руку и страстно шепнула: «Пойдем! Пойдем со мной!» Она должна его спасти. Должна увести отсюда в тихое, сухое место, согреть и утешить. Взгляд его темных глаз, еще час назад таких страстных, полных азарта, полон беспросветной тоски. На ресницах — капли дождя.
— Мне некуда идти, — прошептал он. – У меня нет денег.
— Не беспокойтесь о деньгах. Вот сто единиц, уезжайте отсюда. Бегите. Те люди не оставят вас в покое.
Он отвел ее руку.
— Нет, мне уже нельзя помочь. Я погиб. Спасайтесь сами.
— Еще не поздно. Все можно поправить. Возьмите деньги.
— Сто единиц меня не спасут. Это слишком мало… Со мной все кончено. Моя жизнь, мои мечты… Все, все погибло.
Она торопливо рылась в сумочке. Наличности больше не было. Она все хранила на счетах. И в сейфе, в гостиничном сейфе лежит ее ожерелье…
— Пойдем, — решительно сказала она. – Пойдем со мной. Я все устрою.
Хосе-Игнасио Мендес считал завершившийся сезон удачным. Он заработал около ста тысяч и мог позволить себе маленький отпуск. На Шии-Раа он прилетел именно с этой целью – отдохнуть. Тем более, что здесь, на этой планете его никто не знал. Свой специфический промысел он осуществлял в курортных зонах Аркадии и на пляжах Нового Рио. Пару раз ему удавалось поживиться на Новой Вероне и очень неплохо провести время на Новом Бобруйске. Но на Шии-Раа он еще ни разу не применял своих охотничьих навыков. Эту планету он держал как место отдохновения. Может же он хотя бы раз пройтись по пляжу, посидеть в баре, потолкаться в казино расслабленно, без всякой цели. Конечно, он и здесь мог бы подзаработать… Если случай подвернется. Или расставить силки ради собственного удовольствия.
Хосе-Игнасио шел по пляжу, украдкой поглядывая по сторонам. Он знал, что на него смотрят. На него всегда смотрят. Где бы он не появлялся. Хосе-Игнасио знал себе цену. Знал, что его золотистая кожа и кубики пресса производят неизгладимое впечатление. Он сложен как бог. И походка у него… божественная. Вот он двигается с грациозной ленцой. Под загорелой кожей мускулы перекатываются, изменяя рельеф, слегка разнообразя природный рисунок. Волосы у него черные, густые. Намокшие, они сексуально обтекают голову, дробясь на мелкие прядки, по которым стекает вода. Эти капли падают ему на грудь, сбегают ниже, оставляя влекущие, влажные полосы… Хосе представил, как выглядит со стороны, и сам себе позавидовал. И тем девицам на лежаках тоже.
Девицы его не интересовали. Простоваты да молоды слишком. Хосе предпочитал женщин постарше, от тридцати и выше. С молоденькой неплохо закрутить, но… хлопот не оберешься. Им же белого коня и марш Мендельсона подавай. Начнутся томные взгляды, слезы, упреки, выяснения отношений. Нет, утомительно это, да и не стоит того. Женщины постарше по крайней мере знают, чего хотят. И не ломаются. Да и отпуске он. Впрочем…
Справа, под большим пляжным зонтом он заметил привлекательную особь. Ее лежак стоял чуть в стороне. Дама пряталась в тени, и только небольшие ступни оставались на солнце. Красивые, надо сказать, ступни. Да и ножки недурны. Хосе подошел ближе. Обладательница ножек был как раз в любимом Хосе возрасте, между тридцатью и сорока. Правда, в качестве добычи он бы ее не выбрал. Охотился он на экземпляры более зрелые, от пятидесяти пяти. А вот в качестве произвольной программы, легкого тренинга, почему бы и нет? Внешность у нее неяркая. Купальник закрытый, без блесток. На лице – ни тени косметики. Волосы коротко подстрижены, скромного перельного оттенка. Но Хосе не обманешь. Хосе разбирается в женщинах, как старый антиквар — в картинах. Ему одного взгляда достаточно. Эта самочка из породистых. Ей красится и сигналы подавать не надо, ее по смазанному отпечатку найдут. Фигурка спортивная, точеная. Видно, что следит за собой. Грудь небольшая, да это и к лучшему. Буфера — для прыщавых юнцов и провинциалов. А он, Хосе, эстет. Подлинный эстет. К тому же…
Так он же ее видел! Ну да, вчера, в казино. В отеле «Элизиум». Сам он остановился в местечке респектабельном, но подешевле, а туда зашел, чтобы пару ставок сделать. Себя показать, на людей посмотреть. Изучал он, разумеется, женщин. Прикидывал по привычке, с кем его схема сработает, а с кем нет. Хотя работать не собирался. Но присмотреться к контингенту не помешает. Контингент подходящий. Жены финансовых воротил, бизнесменов, землевладельцев, сенаторов. Все по двадцать лет замужем за одним и тем же мужиком. Изнывающие от скуки. Есть где развернутся. И среди них – она. В вечернем платье самого простого покроя. Минимум косметики и минимум украшений. Бриллиантовые капли в ушах и единственный перстень на пальце. Зато какой! В дамских украшениях Хосе тоже разбирался. Она играла в рулетку, ставила на черное. Но играла благоразумно и очень недолго. Сгребла со стола несколько фишек и растворилась в толпе. Хосе пожалел, что не подсел к ней раньше. Но он же в отпуске…
И вот – удача. Он встречает ее на пляже. Это ли не знак свыше? Хосе прикидывал, как лучше завязать знакомство. У него было несколько отработанных, надежных вариантов. Оставалось выбрать. Какой сработает с ней? Интересно, она замужем? Или вдова? Мужчины с ней рядом он не видел. И на одинокую она не похожа. У женщин одиноких особый, ищущий, взгляд. Они как будто прицениваются, прикидывают, подойдет — не подойдет. Говорят, что женщина в первые пятнадцать минут уже знает, хочет она выйти замуж за этого мужчину или нет. Ну или просто, хочет…
Дама его заметила. Чуть заметно улыбнулась.
Это судьба! Определенно судьба. Хосе смело ринулся ей навстречу.
— Вы верите в любовь с первого взгляда?
Дама сняла очки и внимательно на него посмотрела. Глаза у нее были ясные, серые, строгие. Такие бывают у первой учительницы. Вопрос, разумеется, дурацкий, но очень действенный. Хосе много раз проверял. Женщины, в любом возрасте, начинают краснеть, смущаться, относя этот первый взгляд к себе. Конечно же, не соглашаются. Начинают убеждать, что так не бывает, что полюбить с первого взгляда невозможно, но это им безусловно льстит… Вот эта сероглазая что-то в этом духе и ответит.
И она ответила:
— Да, верю.
И без всякого смущения! Хосе слегка обескуражен. Он готовился лицедействовать с жаром, убеждать, уговаривать, объяснять. У него на подобный случай было припрятано немало действенных аргументов. Он будет постепенно обращать ее смущение в страстный порыв, в ответный восторг. Через это смущение он заставит ее волноваться. А когда женщина волнуется, то и до сексуального возбуждения недалеко… Но что делать, если заготовленный сценарий насмарку? Но Хосе был все-таки профессионалом. Он импровизировал как подлинный артист.
— О, тогда вы меня поймете! Это внезапный удар! Молния, потрясение. Мир сотрясается во вселенской судороге, в катаклизме, в катарсисе. И сердце… Сердце вдруг замирает. Это как провал, внезапное помрачение. Вот только что был день, яркий, солнечный, и вдруг – ничего. Мгла, вакуум. Вы понимаете?
— О да, понимаю.
Ее серые глаза смотрели с подлинным соучастием. Она даже слегка подалась вперед, внимая. Хосе говорил долго. Он умел красиво говорить. Умел живописать. Обороты его речи были цветисты, изящны, многочленны. Он безупречно пользовался метафорами, эпитетами, гиперболами, эвфемизмами и аллегориями. Он смотрел на нее своими темными, бездонными глазами. Он играл голосом и подкрадывался к ней все ближе и ближе. Она была неподвижна как зачарованная удавом птичка. Дыхание ее участилось, зрачки ее расширились. Она несколько раз облизала губы… Он чувствовал, что одерживает победу… что победа близка.
— Я не понял, это кто?
Голос был мужской и прозвучал очень близко, прямо за спиной. Хосе вздрогнул и оглянулся. В шаге от него стоял высокий парень, видимо, только что вылезший из воды. В руке парень держал огромный прозрачный пластиковый мешок, в котором вяло шевелился скрученный в узел крапчатый полип.
— Он тебе угрожал? – задал следующий вопрос новоприбывший, уж как-то слишком пристально изучая Хосе. Тому стало неуютно.
— Ну почему сразу угрожал? Мы очень мило беседовали. Мне было скучно, а молодой человек меня недурно развлек.
— А почему он хотел взять тебя за руку? Я видел!
— В этом нет ничего особенного. Это у людей ритул такой. При знакомстве.
— Не нравится мне ритуал…
— Так я… пойду? – осторожно спросил Хосе. – Я, собственно, только мимо проходил.
Парень деловито, без суеты, поставил платиковый мешок, приблизился к Хосе и ухватил его за щиколотку. Хосе опрокинулся на песок. Он вдруг почувствовал что при всем своем немалом весе волочится по этому песку как… сдувшийся шарик.
— Мартин, — послышался голос дамы, — пожалуйста, без членовредительства.
— Да я и не собирался, — буркнул парень, продолжая без малейших усилий волочить свою добычу, — сломаю пару ребер.
***
Стоя на краю бассейна отеля «Король Лир», Мартин выковыривал из пластикового мешка крапчатого полипа. Полип брыкался и не хотел покидать мешок. Мартин методично наматывал на руку одно его щупальце за другим. Рядом стояла Корделия, наблюдая за процессом переселения полипа в бассейн. На заднем плане жались изгнанные из воды и жезлонгов постоятельцы.
— Мартин, — назидательно произнесла Корделия, — у слова «член» есть и другие значения. Например, член парламента, член комиссии, член предложения, член-корреспондент…
Последнее словосочетание, видимо, чем-то поразило киборга. Он замешкался, и полип радостно высвободил свое двадцать третье щупальце.
— Да? – искренне изумился Мартин. – А про корреспондента мне Тед не рассказывал!
Корделия схватилась за голову, а крапчатый полип печально моргнул своим торчащим на стебельке тридцать восьмым глазом.