Чертов ангел возился наверху.
Сначала скрипел диваном, потом шумел водой в ванной, теперь вот чем-то гремел и шкворчал на кухне, распространяя по всему дому до отвращения вкусные запахи. В общем, вел себя так, словно это был самый обычный день. Словно всю ночь он спокойно проспал один и никакого Кроули тут и в помине не было! Даже не окликнул ни разу. Словно напрочь забыл. Словно…
Словно собирался прожить наверху всю оставшуюся вечность, игнорируя и магазин, и страждущих книголюбов, и Кроули, вот уже битый час сидящего у входной двери.
Поначалу оставалась надежда, что Азирафаэль снимет заклятие сразу по пробуждении — просто по привычке. Ладно, глупая была надежда. Когда этого не произошло, Кроули решил, что дождется его тут, у выхода. Так будет логичнее и придется меньше общаться. Только вот если судить по поведению ангела, в таком случае ждать пришлось бы до вечера, и не факт что сегодняшнего.
Что ж, следовало посмотреть в глаза жестокой и неприглядной правде: вести переговоры придется на чужой территории, и тянуть глупо, ибо ангел четко дает понять, что ничего не изменится. Сколько ни сиди.
На втором этаже снова что-то звякнуло, зажурчало, и между книжных полок поплыл одуряющий запах свежесваренного кофе. Это был удар ниже пояса, но когда ангелы играли честно? Кроули поморщился, встал с трехступенчатой табуретки, на которой просидел все это время, и самым решительным шагом направился в сторону кухни.
— Хочешь блинчиков к кофе? — безмятежно спросил Азирафаэль, не оборачиваясь от плиты и даже не пожелав доброго утра (хотя, конечно, какое оно доброе, но так, хотя бы ради приличия!) — Или предпочитаешь омлет?
Кроули остановился в дверях, хмуро оглядывая сервированный к завтраку стол: на двоих сервированный, что характерно. Масло, джем, свежие сливки. И кофе, уже разлитый по двум чашкам, — в той, что ближе к двери, без молока, что тоже весьма характерно. Словно чертов ангел ни секунды не сомневался, что кофейный аромат выманит Кроули из той норки, в которую он спрятался, и искать не придется.
— Я хочу уйти, — сказал Кроули мрачно, заложив руки за спину и по-прежнему стоя в дверях.
— Извини, этот вариант не предлагался. — Азирафаэль был так же безмятежен, как и раньше. — Так все-таки: делать тебе омлет или сойдут и блинчики?
— Дверь открой.
— Значит, блинчики.
Азирафаэль пожал плечами, снял кухонный фартук и аккуратно повесил его на спинку стула, после чего поставил в центр стола тарелку с блинчиками. Сел к столу, словно бы не обращая внимания на демона, продолжавшего буравить его хмурым взглядом от двери, пододвинул к себе масленку. Потом моргнул, все-таки посмотрел на Кроули и сказал почти виновато, с мягкой улыбкой:
— Пей кофе, пока не остыл. Пожалуйста. Я ведь знаю, что ты любишь почти кипящий, а в чашке так трудно поддерживать температуру…
Кроули отлепился от косяка и мрачно уселся за стол. Можно было еще поскандалить, да толку-то? Проигрывать тоже надо стильно. Он поднял чашку, глотнул. Действительно, все как он любит: обжигающе горячий и дьявольски крепкий.
— А может быть, хочешь какао?
— Ты знаешь, чего я хочу.
— Не сейчас, дорогой. Вот перелиняешь — и вали куда хочешь, а пока ты же полностью беспомощен в этом опасном мире и мой ангельский долг за тобой приглядеть и помочь. Так налить тебе какао?
— Налей мне виски, ангел!
Он ожидал, что Азирафаэль опять скажет что-нибудь вроде «не сейчас, дорогой» этим чопорным ангельски-самодовольным тоном — и можно будет взорваться. С полным на то основанием. От души, которой у демонов, конечно же, нет.
Азирафаэль вздохнул.
— Конечно, дорогой. Если тебе это надо. Если тебе так будет легче… Только… ну, ты же сам знаешь, тебе сейчас… Налить?
Кроули отвел взгляд.
— Не надо.
Азирафаэлю все-таки удалось скормить ему блинчики. Почти все. Даже непонятно, как это у него получилось, Кроули опомнился, только когда они кончились. И вспомнил, что последний раз ел дня три назад, а человеческое тело все же нуждается не только в кофе, особенно когда оккультные способы энергоподпитки близки к нулю. Чертов ангел сказал, что все знает про линьку, и выглядел при этом таким смущенно-мечтательным, что хотелось придушить на месте. Не его, конечно, а того, о ком он в этот момент вспоминал. Найти и придушить. Медленно.
— Ладно, — сказал Кроули наконец, по-прежнему не глядя на ангела. — Если для тебя так важно, я не буду пытаться удрать через дымоход. Или канализацию. Или… Короче, вообще не буду. Останусь. Но останусь я на своих условиях, ясно?
— Конечно, дорогой, как скажешь…
— Помолчи, ангел! Никаких больше совместных ванн, ясно? Мне и от одной-то не отмыться. В ванне я лучше днем полежу часок-другой, один, если ты не возражаешь. Ночью нет. И никаких больше дружеских рук помощи. Линька — дело интимное. Я не хочу, чтобы… Короче, я линяю один, ясно? Хочешь охранять — охраняй. Но снаружи. У тебя есть какой-нибудь чулан, в котором ты мог бы меня запереть?
— Обязательно чулан? Гостевая спальня тебя не устроит? — Судя по голосу, ангел попытался улыбнуться, но у него вышло плохо. — Ее можно запереть и снаружи.
— Отлично. И звукоизолирующее заклятье, будь добр. Я не хочу, чтобы ты…
— Я понял. Сделаю.
Тон суховатый, короткие отрывистые фразы. И… И он больше не называл Кроули дорогим. Думать о том, что бы это могло значить, было слишком больно, и Кроули постарался вообще ни о чем не думать.
— А сейчас сделай мне ванну, ангел. И погорячее. Если тебя, конечно, не затруднит.