У пройдохи-магистра из Серого ордена глаза, в отличие от старого жреца, были на месте. И эти глаза заметались, когда, едва войдя в часовню, Ригальдо ринулся к нему:
– Ваше преосвященство, я прошу убежища у святой церкви.
И бухнулся в ноги, подлец.
На нем был черный дублет и бриджи, заправленные в высокие сапоги, потому что сразу же по приезду в замок Исли отпустил его переодеться.
Набившийся в часовню народ, все сплошь мужчины: вестфьордские воины, побратимы, лорды Норфлара, стража – вытянул шеи, недобро запереглядывался. Стояла ужасная духота. Горели сотни свечей, истекая воском, было жарко, между лопатками тек пот.
Магистр посмотрел поверх склоненной спины Ригальдо в глаза Исли и, промокнув лоб, сказал:
– Встаньте, дитя мое. Сейчас мы не в церкви, а в часовне Черного замка. И мне пришлось заново освятить ее после всех бесчинств, которые творились здесь при вашем отце.
Ригальдо вздрогнул и безмолвно уставился на священника. А Исли почти физически ощутил, как худеет его казна. Он обещал святой церкви много, очень много, – и деньги, и некоторые поправки в законах, и земли под строительство нового аббатства. Но все это стоило руки Ригальдо.
И снова был ритуал. Горели свечи, тихо пел хор, а они с Ригальдо стояли друг перед другом. На волосах принца лежал узкий легкий венец, и Исли завидовал, чувствуя, как тяжеленная корона норовит переломить его шейный хребет. Магистр выкинул из речи и «кто отдает эту женщину за этого мужчину», «знаете ли вы, почему эти двое не могут быть вместе». Но когда он мудро произнес «Теперь я объявляю вас вступившими в брак» и запнулся, не в силах разрешить супругам поцеловаться, Исли крепко сжал пальцы Ригальдо и заставил его развернуться к гостям. А потом поднял руки и снял с себя корону, с облегчением тряхнув головой.
– Возлюбленные мои подданные, – твердо сказал он, – в этот день я, Исли из Вестфьорда, беру за себя Ригальдо, урожденного Норфлар, кровь от крови этой земли. Но я не хочу носить корону прежнего короля, красные рубины которой жгут мне руки, а корона моего рода спит на дне великого моря. И поэтому я нарекаю свое королевство новым именем – Вестфлар, и у него будет новый герб и новая корона. Только так мы все наконец будем жить в мире. Преклоните колени.
Ригальдо, чью руку он сжимал, обернулся, глядя на него в изумлении.
«Да, вот так, – сказал ему взглядом Исли. – Новое королевство и новая жизнь, и мы вступим в нее чистые, как женихи в брачных одеждах. Так соседи скорее признают мое право на этот трон, а нам наконец удастся избавиться от теней прошлого».
Треск мороза за окном потонул в шорохе – это дружно опускались на пол вассалы будущего Вестфлара.
*
– За короля Вестфлара!
– За короля!
– И за молодую королеву!..
Ригальдо вздрогнул и метнул гневный взгляд на крикуна. Его рука напрасно зашарила по столешнице – ножа, чтобы резать мясо, принцу-консорту не положили.
Исли потянулся накрыть его кисть своей, но Ригальдо отдернул ладонь, будто обжегшись, и он вздохнул и откинулся на спинку трона. От громких выкриков, хохота, звона посуды и визга флейт болела голова. Чадили факелы, а лучшее вино на вкус казалось кислым, как яблочное пойло.
Он искоса посмотрел на Ригальдо: тот сидел, демонстративно отодвинув от себя блюда, которые не мог есть без ножа, и мрачно вертел в пальцах ложку. Весь в черном, как ворона или чума на пиру. Исли загляделся на его профиль. Ригальдо вдруг повернул голову, поймал взгляд на себе. Его лицо напряглось, он торопливо осушил свой кубок и подставил его слуге: налей еще.
Исли тоже поднял свою чашу, но, в отличие от Ригальдо, едва смочил губы.
Пир длился три часа, а его воины уже обезумели так, словно надирались с рассвета. Слуги, замотавшись бегать в погреб с кувшинами, в конце концов прикатили бочонки в залы. Исли понимал, почему так: после часовни всех охватило долгожданное облегчение, как будто люди не верили, что с этой безумной свадьбой все получится. Антейн, склонившись к уху Исли, доверительно признался, что опасался небесного огня, который испепелит их всех, как закоренелых грешников, включая и магистра. Исли подумал, что Антейн рано радуется: они еще не допили до дна всю чашу грехов, которую сулил сегодняшний вечер.
От этой мысли ему все-таки пришлось опрокинуть в себя полный кубок. Поставив его, Исли услышал крики: «Счастья, любви молодым! И деток побольше, пусть их брак, ха-ха, будет плодовитым!» Кто-то, покачиваясь, поднялся и заявил: «Выбирай корову по рогу, а королевича – по роду!» Тут же посыпались переделанные застольные шутки.
Гуляли в той самой зале, где он прирезал прежнего короля, и кое-кто из присутствующих уже не постеснялся разыграть эту сцену. Два молодых парня боролись на полу, потом один оседлал другого и так лихо стал давить ему на шею объеденной бедренной костью, что Исли подумал: он-таки придушит врага. Но верхний выпрямился, махнул – и по полу под общий смех покатился кочан капусты. На нем был железный обруч, и парень, выпрямившись, гордо этот обруч продемонстрировал. И вдруг, хитро усмехнувшись, сунул в него длинную кость и поводил взад-вперед.
Зала покатилась со смеху.
Ригальдо вспыхнул и отвернулся, но здесь, во главе стола, ему было некуда спрятаться от грубых шуток. Исли знал, что куда бы тот ни посмотрел, увидит одно и тоже: раззявленные рты, непристойные жесты и злые глаза. И если часть пирующих всего лишь пьяно потешалась над принцем, то другая ненавидела вполне трезво и искренне.
Исли не мог позволить себе сейчас жалеть его. На кону было слишком много всего: власть, поддержка его войска, новое королевство. Поэтому он просто сам нарезал мясо и поставил перед Ригальдо тарелку. И сказал:
– Ешьте, вам понадобятся силы. День еще не закончился.
Ригальдо посмотрел на розовые дымящиеся ломти окорока с толстой корочкой, пересыпанные ягодами и перцем, и тихо спросил:
– Вам все это нравится? Вы действительно получаете от всего этого удовольствие?
Он никогда не говорил ему ни «сир», ни «ваше величество», словно до сих пор не смирился с титулом Исли.
«Нет, – мысленно ответил тот, – у меня болит голова, я хочу перевешать музыкантов, я устал следить, чтобы вы не выпрыгнули в окно, и не знаю, куда деваться от накатывающего возбуждения».
– Да, – сказал он, поворачиваясь к Ригальдо. – Вообразите, вы только что свершили месть и получили то, чего так жаждала ваша душа…
– Королевство, – шепотом сказал Ригальдо.
Исли кивнул:
– Именно. Разве вы не чувствовали бы торжества на моем месте?..
– Мне было неплохо и на своем, – задиристо ответил Ригальдо и отпил вина.
Исли покачал головой:
– Да нет же, Ригальдо. Вам было плохо.
Тот опустил глаза и сжал губы.
– Как будто мне сейчас хорошо. Пока вы не пришли, я был наследником. Теперь у меня нет ничего: ни трона, чести, ни свободы…
– Зато у вас есть жизнь, – серьезно сказал Исли. Он вдруг почувствовал странное волнение от того, что они разговаривают – как прежде, как весь тот ни на что не похожий месяц, который он прожил в замке под видом наемника. Шум пира словно отодвинулся, они были вдвоем. Исли даже повернулся боком, чтобы перетянуть на себя все внимание Ригальдо, успев заметить, как нахмурился наблюдающий издалека Финиан.
Может быть, Исли напился и в нем проснулась сентиментальность.
Так или иначе, он обмакнул куриную ножку в подливку и провел черту по тарелке:
– То, что вы сейчас чувствуете – неизбежно. Как говорил один умный человек, «у победы тысяча отцов, но поражение всегда сирота». Однако победа переменчива, я сто раз вам это говорил…
Уголки рта Ригальдо изумленно дрогнули:
– Вы сейчас подбиваете меня к бунту?..