Однако в коридоре их поджидал рассерженный седой господин. Сам он был сух, сутуловат и невыразителен. А вот пиджак его — малахитово-изумрудно-берилловых оттенков — поистине стоил особого упоминания. Ни у Хайда, ни у Лестрейда никогда такого не было, но оба о таком мечтали. «Убью его аккуратно, чтобы одежку не заляпать», — решил Хайд.
— Что вы там так долго, Лестрейд? — спросил тип в пиджаке. — Я допросил эту шлюху, пока вы сюда ехали. Она ничего не знает. Вдобавок глупа как пробка!
— Мистер Мьюир, — начала было Уэллер, но тот перебил:
— Пусть сам скажет. Его сюда позвали не с проститутками лясы точить. Надеюсь, Лестрейд, вы научились чему-то у своего приятеля Холмса?
Мьюир? Уж не шеф ли это лондонской полиции? Тем больше причин у Хайда было удрать отсюда.
— Отличная идея, сэр! — искренне воодушевился Хайд. — Велите послать за ним. Пусть он все и распутывает!
Хайд не любил проныру-сыщика, но ради такого дела был готов потерпеть.
— Его нет в городе, — кисло сказал Мьюир. — Иначе бы уже позвали. Но, слава богу, у нас есть вы.
А вот это уже плохо. Очень плохо. Уходить надо было срочно, ибо все чувства Хайда кричали: сейчас ты увязнешь по самые ноздри!
— Я вам кое-что расскажу о воришке из Тауэра, — буркнул Мьюир. — Надеюсь, это останется между нами. Официальная причина — банальное ограбление. Но один мой знакомый намекнул, что пропали секретные документы. Дело архиважное, на кону судьба страны, вы понимаете?
Отличная возможность смыться!
— Но, сэр, — кашлянул Хайд. — Если дело такое важное, зачем мы теряем время… в борделе?
— Сначала обнесли Тауэр, — нахмурился Мьюир. — И в ту же ночь бесследно исчезает мистер Стокс, мало того что лорд, так еще и один из высших чинов полиции. Исчезает здесь! Вы считаете это совпадением, Лестрейд? — начальник свирепо прищурился. — Найдите мне Стокса! Или хотя бы объясните, что здесь произошло. А до тех пор отсюда никто не выйдет, вы поняли?
Хайд понял. Понял главное — застрял!
— Мне нужно подышать воздухом, — сказал он, поразмыслив. — Я сейчас вернусь.
— Но вы говорили, что чувствуете себя нормально, — вмешалась Уэллер и все окончательно испортила.
Хайд одарил ее полным разочарования взглядом и процедил:
— Поплохело чегой-то.
— Констебль права, — отрезал мистер Мьюир. — Откройте окно и дышите, сколько влезет.
Хайд убивал людей и за меньшее. Раньше он просто кинулся бы на первого попавшегося и растерзал. Но почему-то именно сейчас он был умиротворен, а вместе с умиротворением пришло и размышление. Да, он по-прежнему жаждал крови, визгов и прочих прелестей, но при этом ему не хотелось оказаться на виселице. Значит, необходимо и дальше поддерживать образ доброго Лестрейда. Кхм… Как там обычно добрые люди говорят?
— Милая Уэллер, — попытавшись растянуть рот в кислой улыбке, попросил он, — напомни мне, душа моя, что нам уже известно?
Хороший ход: выскочка выложит все, о чем он в силу обстоятельств знать не может. И тем самым повысит его шансы вывернуться. Однако Уэллер разрушила его чаянья:
— Инспектор, я не врач, но вижу, вы точно ушиблись.
Маленькая хитрая дрянь! Ее он прикончит вслед за обряженным в пиджак мечты чинушей! Но позже… позже… А вот сейчас нужно было что-то предпринять.
— Так! — рявкнул Хайд, не придумав ничего лучше, — ну-ка все к стенам!
— Что вы себе позволяете?! — возмутился начальник полицейского управления.
— Это не я себе позволяю, — осадил его Хайд. — Это вы позволяете мне вести расследование, так ведь? А если нет, то я пошел отсюда!
Это был отличный план номер два. Главный полисмен города наверняка мужик злой, выгонит взашей. А там ночь, улица и длинные ножи.
Но «злой мужик» почему-то потупился и отступил.
— Прошу прощения, инспектор. Сами понимаете, дело деликатное…
Твою же мать! Ладно, зайдем с другой стороны.
— Что вы делали в борделе? — Хайд постарался, чтобы его вопрос прозвучал как можно более нагло.
— Выпивали, — ответил Мьюир. — Я, Стокс и Клокуорд.
— Выпивали? — хмыкнул Хайд. — В борделе?
— Хорошо, инспектор, — вздохнул Мьюир. — Я — выпивал. Мои товарищи… не только.
— Расскажите, что случилось.
И тут что-то пошло не так. Начальник полиции гневно взглянул на Хайда и сказал:
— Я понимаю, вам не нравится это дело. Вы ведете себя непозволительно, но я готов это простить, пока вы делаете свою работу хорошо. Однако допрашивать меня еще раз — уже слишком! Пойдите поговорите с джентльменами внизу.
А Мьюир оказался не таким уж тюфяком. И Хайду ничего не оставалось, как взять Уэллер под руку и позволить ей вести себя на встречу с «джентльменами внизу».
— Нет, Уэллер, такие дела не по мне, — сказал Хайд. — Похищения, исчезновения… С ними справится и тупой вояка или обычный констебль. Моя… то есть, наша стихия — кровь и смерти. Пожестче. Только так мы можем показать все, на что способны.
— Тут крови тоже хватает, — хмыкнула Уэллер. — Вспомните комнату, где Стокс пропал. Грёба… я хотела сказать, этюд в синеватых тонах. Кровь, кишки и дрянь всякая. Куда уж жестче-то?
Минуточку, что?!
Улыбка появилась на лице Хайда мгновенно, как прострел в спине, и была она такой же приятной на вид. Хайд прекрасно знал, как выглядит его оскал, поэтому отвернулся к окну — и с соседней крыши снялась стайка перепуганных голубей.
— Ах, да, — промурлыкал он. — Синяя комната. Не мешало бы осмотреть ее еще раз.
— Как скажете, сэр, — ответила Уэллер.
— Ага, это-то мне и нравится, — не удержался Хайд и посторонился, пропуская констебля вперед. Сам он понятия не имел, где комната.
Дверь оказалась заперта, но Уэллер так посмотрела на Хайда, что тот мгновенно все понял и принялся обшаривать карманы. Ключ нашелся в одном из них. Дверь открылась, и… Хайд почувствовал себя обманутым. Да, комната была покрыта слоем из брызг крови, внутренностей и плохого настроения. Но почему-то потроха были голубоватыми. Вонища! И еще куски щупалец на полу. Определенно, жертвой стал марсианин. Это во-первых. Во-вторых, комнату заляпало так, будто бедолага взорвался. Не читалась рука мастера, отсутствовал почерк. Просто лопнувший спрут. Хайд усмехнулся, представив, каких размеров для этого нужна соломинка, а так же сколь сильными должны быть легкие надувающего.
Нет, определенное очарование имелось, тут Хайд пойти против истины никак не мог. И поэтому он пообещал себе повторить все это, только в красных тонах и без щупалец.
— Лестрейд, долго вы еще?! — окликнул его Мьюир. — Нас ждут!
— Подождут! — рявкнул Хайд.
Что этот старпер себе позволяет?!
— Что вы себе позволяете? — возмутился начальник полиции, заглянул в комнату и быстро скрылся.
И тут нечто, не вписывающееся в картину, привлекло внимание Хайда.
— Странно, — пробормотал он, пытаясь не спугнуть ощущение.
— Да что вы? — хмыкнула Уэллер. — Без дураков? Странно?
Хайд не ответил. Какая-то деталь выбивалась из общего ряда. Где-то закрался изъян, портивший целостность. Хайд присмотрелся к брызгам на стенах. Оно? Нет, тут все хорошо. Замызганное зеркало — прелестная деталь. Треснувшее стекло — дело понятное. Если тут и правда взорвался кальмар, странно, что стекла вообще на месте. Лужи на полу? Ну же! Где ты, маленькая мерзость? На дне сознания зашевелился Лестрейд. Тоже почуял неладное? Хайд, не заботясь о чистоте ботинок, прошелся по комнате, пиная куски щупалец. Ну?! Где?
И оно нашлось. Хайд вытащил из лужи фрагмент странной формы — палочку дюймов двенадцати с пучком перьев на конце. Перья когда-то, похоже, были красными. Голубое на красном… присутствовала в этом какая-то поэзия.
— Уэллер? — позвал он. — Это что за дрянь? Явно не внутренности кальмара, так?
Девушка подошла ближе, сморщилась:
— Это пипидастр.
— Пипи-что-стр?
— Ну, пипидастр. Штучка такая, пыль сметать.
Хайд обтер палочку о плечо Уэллер, прежде чем девушка отшатнулась.
— Что вы делаете?!
— Смотри, — просто сказал он. — На ручке.
— БэЭм, — прочла Уэллер. — И что?
— Не знаю. Может быть, и ничего, — ответил псевдоинспектор и сунул находку ей в руки. — Упакуйте улику. Или что вы… мы там обычно делаем.
Уэллер странно посмотрела на Хайда и вышла из комнаты, держа находку двумя пальцами. А Хайд остался созерцать красоту. Впрочем, надолго его не хватило. Послонявшись немного и дождавшись Уэллер, он решил прекратить оттягивать неизбежное.
— Ладно, — сказал он. — Пойдем потолкуем с этими субчиками. Посмотрим, что они скажут нам о пропавшем мистере Стоксе.
— Думаете, они виноваты? — спросила Уэллер.
— Очень надеюсь, — буркнул Хайд.
Все, кто был в борделе, собрались на первом этаже в зале. Конструкция здания чем-то напоминала колодец с ушами, по стенкам которого вились лестницы, а в ушах прятались коридоры и комнаты со шлюхами.
Пока Хайд медленно спускался, он рассматривал свидетелей, которых предстояло допросить, а они, соответственно, его — невысокого человека с лицом злого хорька.
Крупный мужчина рядом с Мьюром, то и дело теребящий галстук, — видимо, Клокуорд. Рядом со здоровяком на диване развалился бледный джентльмен с тонкими чертами лица. По большому счету, у него все было тонкое, и сам он был чересчур тонким, сказать прямо, даже худосочным. Чтобы повторить великолепие из «синей» комнаты, таких нужно десятка полтора, не меньше. Полулежал он не из-за природной лености, а по причине отсутствующего сознания.
Мьюир упоминал троих. Интересно, кто этот тип? Хозяин борделя? Если да, то с ним нужно поговорить в первую очередь и наедине. Он наверняка знает тайные ходы отсюда. Нет борделя без тайных ходов.
Хайд буркнул:
— С хозяином поговорить бы.
— С хозяйкой, — уточнила Уэллер. — Не выйдет, не смогли найти. Когда мы приехали, я видела ее в холле, а затем… Она сбежала, наверное.
— Повезло ей, — позавидовал вслух Хайд.
— Ничего, — отмахнулась Уэллер. — Поймаем еще.
Хайду понравилась такая непоколебимая вера в силы полиции.
— Ваше имя?
— Артур Клокуорд.
С таким гонором сказал, будто все должны тотчас на колени бухнуться. Ну, держись, аристократишка!
— Цель визита?
Тут-то здоровячок и поник. Нету в лексиконе аристократишек слова «трахаться».
— Потрахаться, — вдруг сказал он, твердо взглянув на Хайда.
Во как. И Клокуорд сразу стал нравиться Хайду чуть больше. «Убью его последним, — решил Хайд, — хотя как получится».
— Расскажите, что произошло.
— Мы сидели и выпивали, — принялся за рассказ Клокуорд. — Затем у нас кончился шнапс, и Генри вызвался сходить за бутылкой к хозяйке.
— Генри?
— Лорд Стокс, — поправился Клокуорд, и лицо его приняло прежнее надменное выражение.
— Ага, продолжайте.
— Его какое-то время не было, и мы с Ричардом пошли его искать.
Тут даже Хайд сообразил, что Ричард — это Мьюир.
— Видели что-то странное?
— Странное? — изогнул бровь Клокуорд.
— Помимо всего остального.
— Хм, — задумался аристократ. — Пожалуй… Когда мы шли по галерее, я увидел, как тот худой человек с саквояжем о чем-то горячо спорит с хозяйкой борделя. Пожалуй, это все.
— А потом?
— Потом я услышал странный звук. Будто по костям продрало. Будто лейбористам в реформах отказали. Ну, вы понимаете.
Хайд сделал вид, что понял.
— Так вот. Звук. А потом крик. Вопль. Такой, будто…
— Лейбористы? — подсказал Хайд.
— Да, — обрадовался Клокуорд. — Будто лейбористов из парламента выгнали!
— Так тихо? — фальшиво изумилась Уэллер, и у Хайда не осталось никаких сомнений в ее политических убеждениях.
— Нет! Громко! Будто лей…
— Мы поняли, продолжайте.
— Ну, значит, мы вбегаем, а там! Все залито… ну, то есть, все! Как будто лейбористов…
— Заметили что-то необычное? — по привычке перебила Уэллер, а потом, поняв, что вопрос прозвучал до ужаса глупо, добавила: — Помимо… всего этого.
— Да там все необычно выглядело! — с жаром отозвался Клокуорд. — Это потом уже мне констебли сказали, что кровь — марсианская, а тогда… Даже не знаю. Этого бедолагу будто через наперсток выдавили! А девушка! Вы про странное спрашивали? Так вот она — точно странная!
— Вы о Розалин говорите?
— Да-да. Мы зашли, там все синее, ужас, а она сидит удивленная такая. Другая бы визжала, как… ну, вы поняли. А эта — спокойная!
Чего там орать, подумал Хайд и спросил:
— А что почувствовали при этом вы?
— Я? А что я мог почувствовать? Вся комната в синей жиже, на полу разбросаны куски мяса… В-в-воняет нестерпимо. Не хочу вспоминать. И, да, вот еще, — припомнил, несмотря на нежелание Клокуорд, — платье у нее… точнее, тряпочка, которая вместо платья… оно чистое! Наполовину! Снизу, то есть, грязное, а вверху…
Хайд представил себе картину: спокойная шлюха в наполовину чистом платье. Или в наполовину грязном, это уже от человека зависит.
Сэр Артур перевел дух.
— Понимаете, я видывал всякое, — горячо зашептал он. — В музей разные странности привозили. Квадратные люди, завязанные узлом слоны… Но это… не описать. Вы спрашивали, что я почувствовал? Отвращение, сэр, отвращение.
Вот тут почувствовал отвращение уже сам Хайд. Что этот напыщенный дурак понимает в искусстве?! Кулаки сжались, глаза сузились. Сейчас придет злость, а вместе с ней и обычная сила! Сейчас!
0
0