Андрей Дмитриевич вынырнул из чёрной мглы сонного омута от настойчивой телефонной дрели. Звонила жена.
— Не занят? — услышал он стальные нотки.
— Есть какая-нибудь информация? Что-то надо сделать? — ещё с затуманенным мозгом скороговоркой проговорил он. — Я совершенно свободен!
— Андрей, сядь и определись поконкретнее: ты совершенно свободен или уже никому не нужен? — последовал ответ, и абонент отключился.
Прокурор набрал сына. Связь отсутствовала.
В груди затаились тяжесть и глухая бездумная обидная пустота. Чертов фашист, устроивший дурацкие исследования; малолетний идиот, внушивший себе, что он робот; Ванька, скоро университет закончит, а всё как ребёнок. Ребёнок… это тёща виновата, что мужика из парня не сделали! И Наташка стерва.
Он открыл дверь машины и, кряхтя, вылез. Было шесть утра. Солнце только начинало свои работы по дополнительному подогреву так и не остывшей за ночь земли.
Рядом с палатками шевеления не наблюдалось. Попаданцы ещё спали.
С трудом, прокурор на негнущихся, после вчерашней дикой гонки по серпантину, ногах спустился к воде.
Пройдя между можжевеловыми кустами, напоминающими сосны-недоростки, расстелившие свои колючие ветки по гальке, он оказался на берегу огромного водоёма, край которого терялся где-то у кромки далёких гор, в ещё не до конца рассеявшемся утреннем тумане. Меньше всего это мокрое зеркало напоминало озёрную спокойную воду, скорее штиль на море. Светило, отражалось от прозрачной глубины, преломляясь выстреливало многочисленных солнечных зайцев по округе, отчего окружающий мир казался растворённым в этой синей зелени побережья и зелёной сини вод. Белые полотна облаков, расстеленных над горами, завершали картину.
— Айвазовский, мля — сообщила миру Прокуратура.
Затем он неторопливо разделся и, поправив слегка помятые за двое суток сидения белые боксеры, торжественно вошёл в воду.
«Что ты хочешь от жизни, Андрей? — бубнил он, совершая заплыв, — Домик у этого моря и настоящую женщину… А ещё Ваньку! Где скотину носит! Ну, объявитесь, мальчики…».
В душе было погано, как от выпитого в юности «Солнцедара», смешанного со светлым разливным и полулитром. Это состояние организм запомнил навсегда и сейчас с тщательностью допроса обвиняемого в киднепинге, воспроизводил его этапы.
Прокурор легко нырнул и, развернувшись в холодном слое воды, быстро заработал руками, разогревая мышцы, и, заставляя тело гнать кровь побыстрее и мысли подальше.
На берегу его встречала делегация. «Ванькины друзья», — тепло подумал он, вылезая по мелкой острой гальке, и, громко выражая при этом свои эмоции.
— Дядя Андрей, вы монстр! — поприветствовал его Сашка. — Это же надо, нас сразу нашли. Ванька то не объявился ещё? — и не получив ответа, тут же успокоил, — объявится. Тогда Хенрик с Ирен почти сутки телепортировались. Главное, чтоб не в Антарктиду…
Андрей оделся и пошёл к скачущим сайгаками мальчишкам. Они сворачивали лагерь.
— Сонечка, вам нравятся клоуны? — Вокруг? Или в цирке? — сообщил он резво запихивающим барахло в огромные рюкзаки найдёнышам.
Разумный Сашка остановил созидательно-разрушительную деятельность и, осмотрев спасительный транспорт, изрёк:
— Ребят, ну мы все не влезем…
***
Его напоили чаем и, после бурных обсуждений, Андрей Дмитриевич, пересыпая речь еврейскими анекдотами, бурчанием и тяжёлыми продолжительными вздохами, предложил переместиться в небольшой отельчик. Что делать с ребятами, он пока не придумал, а возвращаться к двум озверевшим «мымрам» не хотелось, от слова «совсем».
Ребята покатались по окрестностям и к обеду перевезли весь скарб к красиво заросшей диким виноградом и ползучей мальвой забегаловке, с гордым названием «Мир о Мара. Бутик отель. Эрдемит».
Там же и перекусили.
После вкуснейшего чечевичного супа, долмы и кюфты Андрей Дмитриевич не почувствовал себя свежее, но… как-то отлегло. Вернув мозгу способность думать, а организму — действовать, прокурор приступил к анализу.
— Итак, что мы имеем в минусе, — начал он. — Загранпаспортов нет, денег нет, снаряжение полупрофессиональное, качественное; как пересекли границу непонятно, Сирия рядом… Вывод для любой спецслужбы, вы — отряд террористов. Однако… Все москвичи. У всех «вышка», все малолетки. Значит не террористы, а ГРУ…
— А что в плюсе? — слаженным шёпотом поинтересовались близнецы.
Прокурор обвёл глазами лица сидящих напротив и похолодел. Перед ним сидели обычные мальчишки, без закидонов и прочих неприятностей. Дети. Опять закололо в груди, и он, внутренне собравшись, хмыкнул:
— А в плюсе с вами я, дети мои, Серый Волк…
Лёха откусил кусочек пахлавы, сделал глоток чаю из маленького смешного стаканчика и важно добавил:
— Ну, в принципе, здесь и Израиль недалеко… Дядя Андрей, я тоже анекдот знаю. — Встретились серый волк и три поросёнка. Поздоровались с хищником, а он им «Шалом, дети мои…», так что, может, и нас пронесёт, со свининой-то…
Прокурор заказал пива и, переместившись во внутренний дворик, стал наблюдать за движением дневного светила. Не смотря на внешнюю суровую браваду, он был чуток и восприимчив, умел думать и анализировать ситуацию. Пережив «лихие девяностые», время массовых чисток органов и прочие свойственные родине перипетии, он давно научился понимать и оценивать, казалось, невероятные ситуации, и, сейчас, будучи внешне расслабленным, он активно просчитывал все возможные и невозможные варианты.
Только жена, посмотрев в глаза, в которых таился ужас возможной западни, поняла бы сейчас его состояние. Но Натальи Николаевны рядом не наблюдалось. «И, слава богу!», метнулась выстрелом мысль в голове.
Пытаясь прикинуть вероятности, Андрей, к собственному ужасу, видел множество неизвестных, боялся того, что могло произойти и не знал, куда двигаться дальше. Случайно брошенная фраза про Антарктиду нарисовала в голове картину вмёрзшего в Патриарший пруд трупа, которого ломом выковыривали два дворника-узбека по весне. Он вытер потный лоб и осмотрелся.
За столиком напротив сидела, держа длинными пальцами чашку с капучино, дама. На фоне роз и гор, она выглядела какой-то неживой, как написанный пастельными красками портрет. Он посмотрел на залитые солнечным светом золотые волосы, длинную тонкую шею, высокую грудь, резко очерченную квадратным вырезом сарафана, и удивился этой хрупкой, случайно возникшей перед ним красоте. Всю свою жизнь Андрей сталкивался с уродством человеческой жизни. Смело глядя вперёд, шёл и видел грязь, черноту и изнанку. А здесь, в «Тьмутаракани мира» столкнулся с гармонией. Его не интересовала эта женщина, Андрей Дмитриевич просто сидел и любовался мягким переливом теней и штрихов на широкой, свисающей фалдами юбке и таяющими контурами тонких переходов цвета от персиковой нежной кожи, до каймы у самых щиколоток, цвета маренго.
Резкий телефонный звонок заставил вздрогнуть.
— Андрей, — моментально узнанный голос вызвал озноб. — Андрей, ты меня слышишь?
— Да, Мама…
— Андрей, где Ванечка? Наташа бросила трубку! Что там у Вас происходит, в конце концов? Ты взрослый человек, прокурор, где дети?
— Спокойной ночи, Мама, — ответил ей Андрей Дмитриевич, наблюдая, как в солнечных лучах исчезает таинственный силуэт.
Телефон разрывался повторной трелью. Он вздохнул и ответил:
— Я слушаю Вас внимательно, Мама!
В ответ раздалось шипение, и далёкий родной мальчишеский голос прокричал:
— Норм у нас всё! В Мексике мы! Матери сообщил. Ща, с пирамиды сползём, устроимся, и перезвоню!
Тающая на фоне тёмных гор светлая фигура на миг обернулась, и он узнал её лицо — лицо со старой мозаики из музея в Газиантепе!
Как защитить писателя от критиков, читателей, писателей, внутреннего редактора и самого себ
Когда читаю в интернете блоги о писательстве, часто хочется написать книжку об экологии творчества. Вот прямо – рука дёргается. Или глаз.
Ведь творчество – это такая нежная и утончённая штука, когда воспитанные и образованные люди пылесосят друг друга в сети, как кондукторша – пьяного безбилетника в переполненном автобусе.
Хочется их сразу и придушить, и защитить.
Они же – творцы Вселенных, демиурги и боги?
Почему же не могут справиться с плохоньким троллем? Почему кого-то мучает неписец, а кто-то в порыве непонятно чего сносит в полчаса все, написанные за десять лет, тексты?
И вообще – зачем мы пишем?
Чем наши мозги отличаются от мозгов тех, кто никогда не решится накатать роман и выложить в сеть?
А если решился и выложил? Как уберечь писателя от критиков и, главное, от самого себя?
Вот думаю – может, это я зря пишу, может кто-то уже читал такую книгу?
Или надо садиться и….
План.
Надо составить план.
Итак…
Пролог.
Пролог уже вроде бы написан. Что же дальше? Кто у нас «наше всё»? Пушкин? Значит, дальше будет про Пушкина…
Нет, но Пушкин же – наше всё? То есть, это нам без него – всё, просто хана.
Как же – без Пушкина-то?..
Карина и Велимысл неожиданно даже для самих себя нашли общую тему для разговора – надо ли говорить с киборгами о вере и о богах? – и увлеклись настолько, что Нине с трудом удалось их остановить.
Велимысл говорил:
— Если они живут здесь сейчас и хотят жить здесь и далее, то должны знать представления местных людей об устройстве мира… конечно, здесь много образованных людей, но это не мешает верить родным богам и соблюдать обычаи… жить по совести, чтить заповеди, защищать семьи… люди уезжают учиться, возвращаются, иногда с жёнами… живут и работают на земле…
Карина возражала:
— Образованные люди должны знать устройство мира, признанное наукой! И вера в богов тут ни при чём. Киборгам не нужны боги! А нужны знания, и прежде всего надо знать историю Старой Земли, историю Федерации, потом и другие науки. Физику и химию никто не отменял… и биологию с географией тоже…
— У нас говорят: «Мы верим богам», а не в богов… — говорил волхв. — В существовании солнца никто не сомневается. Оно просто есть, и оно источник жизни. Киборги должны знать, кому верят живущие здесь люди, чтобы понимать их, не нарушать запреты и включиться в годовой круг праздников и обрядов…
Они бы спорили ещё долго, но пора было возвращаться, и Нина обратилась к обоим:
— Вы оба правы. Но… каждый по-своему. В городе богов не почитают… так, как в лесах. В лесах люди живут вместе с богами, родственниками считают. Говорят: «Мой лес – мой храм!» И одна из заповедей звучит так: «Не ходи в чужие земли со своими богами, а чти богов чужой земли, когда будешь в чужой земле»… Так?
— Есть такая заповедь… звучит чуть иначе, но смысл тот же. А если по-городскому… — и Велимысл обратился к Карине: — то со своим уставом в чужой дом не ходят. Здесь свои обычаи, в городе – свои… но мы все по сути одним делом занимаемся. Спасением и трудоустройством киборгов. И потому хотелось бы действовать сообща и не скандалить без причины.
Карина и Нина согласились – и стали собираться обратно. Динару волхв пообещал этого же дня отвезти в деревню – но Нина согласилась права управления дать только главе семьи, и только третий уровень.
Домой Нина попала к ночи. Василий, летевший на скутере рядом с флайером, сопроводил Нину до крыльца и вернулся в музей. Нина снова осталась в доме одна.
***
На следующий день вставать не хотелось. Усилием воли заставила себя подняться, крикнула:
— Динара, приготовь на завтрак блинчики, пожалуйста!
Ответа не последовало. Встала, прошлась по дому. И только тогда поняла, что действительно осталась одна в доме. А как хорошо было, когда в доме была Динара! Всё было убрано и приготовлено… правда, DEX-девушка далеко не сразу научилась готовить не по программе… так ведь научилась же! Теперь она охраняет конюшню… сама согласилась, посмотрев записи Квинто.
А не купить ли ещё одного киборга? Именно для работы в доме! Но… их и так почти полсотни… и всем нашлось занятие… возможно, не всем нравится то, чем приходится заниматься – Нина сама шить не любила, хоть и умела, значит, и киборги могут не любить шитьё или, например, вязание. Или другую работу. Но… не бунтуют. Но – тут заслуга Фриды, целиком и полностью. Как же повезло с ней!
Но с киборгом в доме всё равно и спокойнее, и надежнее. Просто следующего же купленного DEX’а надо будет оставить в доме.
День прошёл спокойно – с утра сдала в лавку привезённую продукцию, получила деньги за проданные изделия, удивилась тому, сколько в лавке кружевных салфеток и воротничков, на что Тося ответила: «Вы бы ещё-то больше киборгов отдали кружевницам… кружевами лавка была бы завалена! Но покупают, и очень хорошо покупают… особенно приезжие… разнообразить бы, а то только салфетки!», и потому после обеда сходила к Марине за сканами ещё не занесённых в КАМИС калек и голографиями готовых изделий на манекене (Василий все отсканированные кальки почти сразу переслал Майе и Фриде).
Вечером домой снова пришла Карина, на этот раз с Ларисой. Леон был оставлен во дворе и с разрешения Нины занялся обрезкой кустов и оформлением клумб.
Лариса была одета с тёмно-серый деловой костюм, волосы убраны в строгую причёску, туфли на низком каблуке, на лице только необходимый минимум косметики – но и в таком виде она выглядела вызывающе и даже как будто дерзко.
— Видишь? Как её ни одень, всё равно заметно, что Irien из борделя! – почти с отчаянием воскликнула Карина. — А мне если и нужна секретарша, то явно не такая! Леонид ей убрал часть программ, почистил память, поставил не только секретаря-референта программу, но и по бухучёту… и урезанный пакет от Mary… но смотри, как она ходит! Как смотрит! Это же… ну, просто нет слов!
— Ну… если так, могу отправить её в деревню. Научится коров доить и телят пасти. Там работников не хватает… а сейчас самый сенокос… пригодится. Дай мне второй уровень, и завтра я её отвезу…
Лариса имела о деревне очень смутное представление. Конечно, присутствие при разговоре Нины с киборгами какую-то информацию дало, но… люди и в борделе, и в офицерской столовой, куда её купили в качестве то ли официантки, то ли стриптизёрши – настолько мало было на ней одежды – говорили о деревне, как о каком-то очень страшном и грязном месте, и процесс доения неведомых ей зверей, называемых «коровами», представлялся ей, как что-то очень ужасно мерзкое. Делать это не хотелось. Увиденные лошади понравились, но там уже был Irien! И ему можно было только посочувствовать… сколько людей он должен там обслуживать! — а он, дурной, радовался чему-то.
Хозяйка возмущалась, что Лариса выглядит и ходит не так, как ей хочется – но даже не попыталась объяснить, что же ей всё-таки надо! Или объяснять машине не считает нужным? А как тогда она с Леоном разговаривает? Нормально же может говорить! Гия пока что машина машиной, но Леон-то явно разумен – и хозяйка знает об этом!
— …а мы сейчас её саму спросим. Лариса, ты хочешь в деревню?..
Задумавшись, Irien’ка не отреагировала на вопрос. Ответила система:
— Уточните или переформулируйте вопрос.
— А Леон сказал, что она разумна, — разочарованно и даже с явной обидой в голосе сказала Карина.
– Ну, тут одно из двух. Или она чисто машина, и ей всё равно, что с ней будет, и она отправится в деревню, или…
Перепуганная Лариса, ничего не понимая, только переводила взгляд с одной хозяйки на другую – и только понимание, что оставшийся во дворе Леон без труда её поймает, удерживало её от побега.
И тут позвонил Авель… он же Авиэль:
— Добрый вечер! А ничего, что я раньше обычного? Такую жемчужину нашёл, ни у кого такой нет! Мы за глиной летали со Златой… на том берегу и нашёл! – и, стоя перед домом и показывая огромную розовую жемчужину, Irien заметил Ларису, и, непонятно чему обрадовавшись, обратился к ней:
— Привет, ты кто?
Ответила Нина:
— Знакомься, это Лариса… вот думаем, куда её отправить… – и рассказала, как Карина купила двух киборгов. — Теперь Зита будет помогать Сане, а Ларису думали секретарём кружка помощи киборгам оставить, но… наверно, придётся продать.
— А она знает о ваших планах? – поинтересовался подошедший Ворон. — С работой секретаря она справится лучше кого-то другого, а если её не будет, придётся покупать другого киборга. Дайте ей доступ к файлам кружка, и она сможет начать работать прямо сейчас. Она просто не понимает, что вам от неё надо.
Нина разрешила Ларисе подключиться к Кузе и просмотреть записи, Карина наконец-то начала объяснять, какую работу, по её мнению, должна выполнять Лариса в качестве секретаря – «кукла» ожила, начав говорить не по программе.
Леона снова отправили за тортом, а Нина включила чайник. И за разговорами прошло время до звонков киборгов, которым Карина представила Ларису уже как секретаря кружка помощи киборгам:
— …Лариса теперь будет вести учёт собранных волонтёрами средств и просматривать объявления в местном Инфранете о продажах киборгов, при необходимости выкупить у кого-то киборга сообщать ей. Надеюсь, сработаемся.
Карина с киборгами ушла почти в девять… и Нина снова ощутила себя одинокой и покинутой. Странно это! Никогда до этого одиночество ей не было в тягость. Наоборот – стремилась, чтобы никто не трогал и не мешал думать. Вновь согрела чайник, взяла чашку чая и кусок торта, и села к терминалу – отвечать на вопросы Воина-Славного, Озерного-Эльфа и Фрекен-Бок на сайте.
***
В субботу Нина полетела на острова, взяв с собой, кроме Василия, ещё и Ларису. Надо постепенно знакомить её с теми, кого она увидела в вирт-окнах.
Змей о предстоящем братании сообщил не только Владу и Доброхоту, но и Декабрю, который сообщил Ратмиру – в результате на Домашний остров прилетели и Доброхот с Лютым, и Ратмир с Декабрём. К прилёту Нины явившийся раньше её волхв успел переговорить по отдельности с каждым из них.
Нине, как приёмной матери двоих парней, было разрешено присутствовать при проведении обряда. Но – вмешиваться в обряд волхв запретил.
Авиэль, приветствуя гостей, вынес из дома на деревянном подносе блины, гости по блину взяли, после чего вместе с волхвом пошли по дамбе на Каменный остров. Нина пошла последней, Василий шёл за ней следом. Лариса была оставлена в доме, но Нина попросила Злату показать ей остров.
Первыми к волхву подошли Доброхот и Лютый – раз уж Мира с DEX’ом побраталась, то и остальным надо принять его в семью. Потом в семью был принят Декабрь – но сначала волхв предложил сменить ему имя, и Ратмир пообещал подумать. Последними встали перед алтарным камнем Змей и Влад – не потому, что они хуже всех, а для того, чтобы знали, что им предстоит сделать и не пугались. Влад тут же заявил Велимыслу, что у него недостаточно прав, и Нине пришлось на время обряда дать волхву третий уровень на обоих – только для того, чтобы киборги успокоились.
Велимысл велел парням протянуть правые руки, надрезал оба запястья и соединил ранки над алтарным камнем и приказал спустить по несколько капель крови в подставленную чашу с молоком, через несколько секунд приказал прекратить кровотечение, и дал выпить чашу молока с кровью на двоих.
Декабрь вёл запись – раз в сутки он отправлял Сергею папку с видеозаписями (межпланетка за счёт абонента), не зная, что нужно, а что не нужно, отбирал записи сам. Но это событие должно заинтересовать бывшего хозяина и первого человека, ставшего ему другом.
Василий вёл запись просто на всякий случай – может пригодиться, вдруг хозяйка захочет побратать его и Петра, и тогда и Пётр будет знать, что делать, и не станет шарахаться.
После обряда Доброхот от имени жены пригласил Нину в деревню, и она приняла приглашение и сразу попросила Голубу показать Ларисе коров и телят – и получила согласие. В деревне Голуба поручила Маю и Майе позаботиться о гостье и показать коров на пастбище, а потом дать молока столько, сколько она захочет выпить.
Тем временем Нина осмотрела жильё Змея и вырезанные им из дерева лошадки-панки, но забирать не стала – киборг, лишённый детства, вправе иметь несколько игрушек. Змей сам предложил ей увезти несколько штук для продажи в музейной лавке и сам погрузил игрушки в её флайер. И после чаепития в доме гости полетели обратно в город.
Лариса была совершенно спокойна – наконец-то она поняла, что от неё требуется, и коровы оказались совсем не страшными, и развлекаться с ней хозяйка никому не позволила. Нина сначала отвезла Ларису к Карине, потом – Василия в музей. И вернулась в свой пустой дом.
***
Сергей, получив от Декабря очередной пакет с файлами, не стал их просматривать, решив, что там обычная ерунда, которой уже столько, что архивировать некуда. Просто скопировал и отправил другу Диму.
Дим, приняв пакет с файлами, сразу же включил просмотр. Просто на всякий случай. Обычно от Декабря получали только видео с рыбалкой и природой… — рыба в воде, рыба в садке, рыба на вертеле, рыба на сковороде, рыба в ухе и тому подобное – и Дим ожидал увидеть снова записи с рыбой. Но… увидев мать, насторожился.
Сначала разговоры с Irien Ларисой о работе секретарём, потом… — усыновление какого-то Влада. А далее… обряд братания! Да ещё с передачей прав управления волхву! А это значит – оба эти парня… киборги? Этот Влад и этот Змей – DEX’ы? Мать их… усыновила? Так подают хлеб только сыновьям! Вот ничего себе! Как же так? Давно же он не был дома!
Надо… надо-надо-надо возвращаться… но не сейчас.
А сейчас… а не купить ли Irien’ку для общества спасения киборгов? Будет секретарём… как эта Лариса. И привлечь волонтёров возможно… надо их чем-то занимать. Что скажет Кора?
Кора сказала:
— Покупай. Irien тоже киборг. И вполне может работать секретарём. Вот посмотри, здесь есть объявление…
Отбывал наказание Денис в колонии строгого режима. Там он работал в цехе по пошиву спецодежды. Вместе с ним отбывали наказание и исламисты, в том числе и исламские радикалы. Они держались особняком, и в случае конфликтов с обычными зеками джамаат заступался за своего, в обиду не давал, независимо от того, прав тот или нет.
В тюрьме было всё продумано, что бы ни случилось – решения принимали воры. Мусульмане же жили по своим законам и не переступали черту. Но и воры не лезли в дела мусульман, не заступали в зелёную зону.
Среди заключённых были и православные, и буддисты, и иудаисты, и протестанты, и католики. Само собой, были и атеисты. Там, в колонии Денису доходчиво объяснили, что у нас многонациональная страна, и что самые кровавые войны на земле – религиозные и националистические. И для государства лучше закрыть сотню-другую человек, чем допустить прямое столкновение верующих или националистов.
Но это для государства. В тюрьме такие вопросы решались иначе.
UPD 1
Когда Дениса посадили, Кристина организовала флешмоб. Она поставила на аватарку собаку Дурова – Resistance Dog, и написала горячий пост о несправедливости. Её поддержало огромное число людей. Все ставили на аватарку собак и горячо обсуждали произошедшее. Ужасались и возмущались.
Флешмоб длился неделю. Потом его сменил другой флешмоб – в поддержку ЛГБТ-сообществ. Потом – в поддержку животных, сгоревших в лесных пожарах в Канаде, потом ещё какой-то…
Надо отдать должное, что не все пользователи соцсетей меняли аватарки. На каких-то страницах остались обычные фотографии.
UPD 2
Татьяна Ивановна по просьбе мамы Дениса подала апелляцию. Но рассмотреть её не успели, потому что президент, наконец-то, подписал указ о частичной декриминализации статьи за репосты.
Тогда Татьяна Ивановна подала на пересмотр дела, и Дениса отпустили. Судимость с него сняли, технику вернули.
Первым делом он отдал свадебные фотографии заказчику, сначала необработанные, а потом – и обработанные тоже.
Просидел Денис Могунов 9 месяцев – один учебный год. Вышел как раз к 1 сентября. К началу следующего учебного года.
Встречали его мама и Кристина. Водки с огурчиками не было.
Мама поседела и сильно состарилась, как будто прошло не девять месяцев, а девять лет.
UPD 3
В университете Дениса встретили нормально. Бывшие одногруппники какое-то время подходили, спрашивали, как там в тюрьме? Про тюрьму Денис рассказывать не захотел. Про остальное никому было не интересно.
Новые одногруппники показались Денису совсем детьми. Разговаривать с ними было не о чем. Тем не менее, университет он закончил.
UPD 4
Блогер Piter Sila на деле Дениса поднял неплохие бабосы. Число подписчиков выросло вдвое, и теперь он мог сам выбирать что и как рекламировать в своём блоге.
Видео про Дениса он больше не делал – а смысл? Нет хайпа – нет движухи.
UPD 5
Денис, с помощью своего адвоката Татьяны Ивановны, отсудил у государства сто тысяч рублей морального ущерба. Эта сумма меньше, чем мог бы быть штраф, но хоть что-то. Правда, морального удовлетворения он так и не получил. Зато рассчитались почти со всеми долгами.
UPD 6
После окончания университета Денис и Кристина поженились. Но это уже другая история.
Жизнь продолжается.
Покидаю остров на болоте и переселяюсь в рощу. Если меня будут искать, это, конечно, не поможет. Но лежать круглые сутки у всех на виду просто глупо. А мне теперь снова очень хочется жить.
Я ещё молодой. И красивый… скоро буду… Вот только хвостик отращу. У меня дел много.
Кстати, о делах. Подробно рассказываю Титу все свои планы. Насчёт новых баз, обучения людей, похода в горы, главного компьютера. Возможно, отключать компьютер небезопасно. Тит предлагает идти вдвоём.
Долго спорим, прежде чем убеждаюсь, что в этом есть смысл. Неделю обсуждаем детали. Рисую на земле план базы, всей сразу и каждого зала в отдельности, внешний вид компьютера. Объясняю, как отключить его от питания, как вывести из строя каналы связи локальной компьютерной сети, когда делать то… что делать, если… и т.п. и т.д.
Разумеется, если я дойду, все сделаю сам, но всякое бывает.
На восьмой день Тит приносит интересную новость: над горами появилось облако не то дыма, не то пыли. Видимо, заработал главный комбайн. Направление совпадает. Собираем вещи и выходим. Вещей немного — килограммов триста. Главным образом, еда.
Первый километр прохожу сравнительно легко, второй — с напряжением, после пятого сдаюсь. До Замка осталось три раза по столько. Потом пять километров по горам. Это по прямой. Если их пройду, пусть меня причислят к святым мученикам. Тит идёт ночевать домой.
Второй день похода. Прохожу километров десять. Сердце бьётся как сумасшедшее, в ушах звон. К концу перехода хвост опускается и тащится по земле. Тит деликатно делает вид, что не замечает. А может, не догадывается, что это значит. Вечером опять уходит спать домой. Говорит, пешие прогулки укрепляют здоровье.
Третий день. Поднимаемся на холм и любуемся Замком. Тит любуется. У меня лапы подгибаются, коленки дрожат. К тому же, больно дышать полной грудью. Зато приятно отметить, что новые ветряки уже работают.
Облако пыли над ущельем стало чуть меньше. Вообще-то это прокол. Надо было предусмотреть в проекте водяную завесу от пыли. С другой стороны, я сделал уже столько ошибок, что ещё одна статистики не испортит. Тит связывается по рации с Сэмом. У Лиры всё нормально.
Спускаемся в долину и начинаем подъём на горный склон. Потом, сколько можно, пойдём по гребню. На середине склона делаем привал, и я рассказываю альпинистские байки. Интересно, откуда я их знаю? Кстати, о птичках, давно хотел спросить одну вещь.
— Тит, как эти горы называются?
— Лакни. Лаканеллы.
— Не знаю таких. Ты Альпы знаешь?
— Это там, — машет рукой. — На юго-востоке.
— А Пиренеи?
— На юге.
Ничего не понимаю. Если я правильно помню карту, таких гор в моём мире не было. Ла-Манш там был, а не горы. И Гольфстрим не туда течёт. Мамонты живые бегают. Неладно что-то в Датском королевстве. Шекспир, Гамлет. Ладно, потом разберусь. Досчитаю до ста, и встаём.
Проходим гребень. Впереди стена. Небольшая, метров шесть. Поднимаю наверх Тита, потом с неимоверным трудом влезаю сам. Ещё сто метров, и будет райский уголок. Озерцо и три дерева. Вот оно. Вода чистая и такая холодная, что сводит зубы.
Разбиваем лагерь. Хорошо звучит – разбиваем лагерь. Лагерь — это полог, под которым будет спать Тит. Я просто ложусь на брюхо, где стоял, и смотрю на костёр. Редкие искры летят к звёздному небу. Звёзды крупные, как горошины. И их много, так много!
Теперь я знаю, что значит — небо в алмазах. Всё будет хорошо. Такая звёздная ночь бывает раз в десять лет. Не может быть, чтоб после такой ночи случилось что-то плохое. Завтра всё должно получиться.
Четвёртый день похода. Хмурое, пасмурное утро. Скалы. Лабиринт. К полудню начинает моросить дождь и облако пыли исчезает. Чувство направления дает сбои. И всё-таки, мы находим ущелье. Ну и что?
Две метровые дырки в скале на высоте около ста метров. Между дырками плавно закручивается в спираль решетчатая эстакада. Каждую минуту из дальней дыры вырывается вереница бочкообразных вагонеток, проходя спираль переворачивается, высыпая на ходу содержимое, и исчезает в другой дыре. Без остановки, не снижая скорости.
Основного тоннеля ещё нет. Я промахнулся в расчетах недели на две. Можно было бы спустить Тита на верёвке на эстакаду, но что делать дальше? Вскочить в вагонетку на такой скорости — самоубийство, остановить вагонетки невозможно. Почему невозможно? Если свалить сверху на эстакаду хороший камень, очень даже возможно.
Пока прибегут киберы, пока починят, пройдёт не меньше часа. За этот час Тит должен на четвереньках, в полной темноте пробежать пять километров. А если навстречу по туннелю пустят вагонетки, Тита размажет по стенкам… Нет, слишком опасно. Лучше подождать, пока прокопают главный тоннель.
Пятый день. Идёт дождь. Сижу, нахохлившись, под скалой. Тит устроился под моим крылом, ему тепло и уютно. Травит байки с философским уклоном. Про лису и виноград, про ёжика, на которого сел медведь (за что я любил покойного, так это за смелую критику снизу), про мальчишку, который молчал до десяти лет, а потом заговорил (котлеты подгорели… А раньше всё было нормально). Он знает этих историй неимоверное множество. Удивительно, но девять сюжетов из десяти мне знакомы.
Пищит рация. Лира, довольная, сообщает, что наконец-то отловила и привезла в свой замок двух засранцев. Вместе с семьями. Тех самых, которых Коша велел спрятать от церкачей. Потом долго выясняет, в какой тайник Тит спрятал карманный высоковольтный аккумулятор, который она оставила на хранение в последнее посещение деревни.
Ясно, что-то затевает. Сижу, как на иголках, но не могу вмешаться. Рано мне ещё восставать из мёртвых. Это последний козырь. Сначала база, потом остальное. Если приручу главный компьютер, она не посмотрит, что я без ушей. Скорей бы тоннель пробили. Кстати, надо пайки урезать.
Неизвестно, сколько тут сидеть. И как я попаду в тоннель. Тита можно сверху на верёвке спустить. Но меня ни одна верёвка не выдержит. Значит, нужно спуститься в ущелье, потом подняться по насыпи. Достанет насыпь до тоннеля? Диаметр восемь метров, площадь сечения — пятьдесят квадратов, длина пять километров. Какая куча получается? Чуть не забыл, ещё на 1,4 надо умножить. Это же не монолит, а щебёнка. Вроде бы, должна достать.
В крайнем случае, Тит верёвку в десять раз сложит, последние десять метров по верёвке залезу. Если смогу.
Девятый день. Продукты кончились, а дождь всё идёт. Если завтра не откроется тоннель, придется спускаться в долину за едой.
А, впрочем, зачем мне еда? Пристрелил бы кто, чтоб не мучиться. У-у-у! Опять! Год назад шесть зубов резались, двое суток спать не мог, а сейчас целая сотня! Хорошо людям, всего тридцать два зуба, и все такие махонькие. Моих выбитых на трех человек хватило бы.
Вспомнил, я же спросить хотел.
— Тит, (у-у-у, проклятые!) Тит, ты бы хотел иметь хвост? Как у меня.
— Сэр Дракон, ты не обижайся, но вы что, сговорились посмеяться над старым человеком, или пари заключили? Сначала Сэм спросил. Потом Лира. Теперь ты. Ну зачем мне хвост? Мне бы волос на голове побольше, да лет двадцать скинуть. А хвост — он только в дверях застревать будет.
— Ничего, ты, Тит не понимаешь. Потому у вас, людей, с женщинами сплошные недоразумения. Вот представь, подходишь ты к девушке, и она загибает хвост вот так. Неважно, что она говорит, но сразу ясно, она тебе рада. А если сделает вот такое движение, без слов понятно, проваливай, пока когти не выпустила. Убедил?
— Да в том-то и дело, что люди всегда стараются закрыть свою душу на десять замков. А на тебя, сэр Дракон, как посмотришь, сразу всё ясно. Готов спорить на семь желаний, сегодня у тебя зубы болят.
— Не буду я с тобой спорить, у меня всего одно желание осталось. Вырастить клюв как у дятла. Чтоб ни одного зуба не было.
Почему всем всё обо мне известно? Только я ничего о себе не знаю. А если что и узнаю, то каждая следующая новость хуже предыдущей. Сначала я был беззаботным драконом. Потом – одиноким драконом. Это ещё до того, как Тита встретил. Потом стал зверюшкой Повелителей. Потом — крысой в лабиринте. А сейчас я — биоробот.
Может, плюнуть на всё? Объявлю сидячую забастовку, пока подругу мне не изготовят. Исковеркали историю, а я должен один расхлебывать.
Ага, а Лира тем временем погибнет. Как они, сволочи, все рассчитали! Могут ли они за мной наблюдать? В принципе, ничто не препятствует движению информации по ходу времени. Другое дело — существуют ли наблюдатели.
Любое моё действие может изменить будущее так, что тех, кто сделал меня, в нём уже не будет. Получается, я даже отомстить не смогу. Не-ет, это надо обмозговать. С самого начала. Всё равно делать нечего, зубы болят, жратва кончилась. Итак, Повелители пришли из Светлого Будущего. Лира говорила, они спустились с неба.
Очень даже логично. Земля вращается вокруг Солнца, Солнце движется вместе с галактикой. Причем, не прямолинейно, так как галактика вращается. Если уйти на год в прошлое или будущее, скорее всего окажешься в космосе. Наверно, и стартовать во времени из космоса проще. Безопасней. Легче переносимую массу определить. Все известные факты укладываются в эту гипотезу как патроны в обойму. Осталась мелочь. С научной точки зрения это даже не представляет интереса.
Как меня зовут, как я попал сюда, где я был до того, как попал сюда. Ещё — кем я был до того, как попал сюда. Это очень важно, мне же несколько раз человеческая самочка снилась. Нежная, и моих размеров. Пока Лиру не встретил. После этого произошел какой-то сдвиг масштабов в подсознании, и все стало на свои места.
Давно надо было это обдумать. Всё же ясно, как дважды два! Или в тело дракона подсадили человеческий мозг, или мне переписали чью-то память. Скорее — второе. Может, даже от нескольких человек. Да ещё отредактировали на компьютере. Поэтому у меня в голове такая каша – от XIX века до XXIII.
Хотели, наверно, чтоб втрое умней был, а я стал ошибки за троих делать. Неважно это. Важно, что дальше делать.
Гнать прогресс как скаковую лошадь, или только подтолкнуть? Перепрыгнуть через войны, голод, загубленную экологию, истощение недр, атомные бомбы и аварии АЭС? Или пусть сами набивают шишки и ломают зубы об гранит науки? Те, которые меня сделали, хотели, чтоб я форсировал прогресс. А с чего я это взял? Не доказано. Доказано только, что надо вывести человечество из застоя. Доказано самим фактом моего существования. А остальное — гипотезы. Так что же мне делать?
Шум и гомон остался позади, когда Кроули медленно затворил высокие деревянные двери. Соседний дом все ещё гудел, немногочисленные, но от этого ещё более расслабленные гости расходиться пока не собирались, наслаждались летней прохладной ночью. Весь двор был украшен длинными гирляндами с маленькими яркими лампочками, через каждые десять покачивались толстобокие китайские фонарики, которые толкал из стороны в сторону ленивый ветер. Лампочки тянулись от дома, запутывались в кронах деревьев, образуя какие-то замысловатые узоры и перевязи, и убегали к крыше высокой деревянной беседки, которая была украшена разнообразными цветами, обвивающими резные столбцы. Небольшие ряды стульев, расставленные ранее прямо на зеленой сочной траве, растащили в разные стороны. Адам с друзьями оборудовали из них форт, в который таскали еду и сладости со столов. Чуть дальше был небольшой помост, на котором танцевали Ньют и Анафема, склонив друг к другу головы. Звезды, рассыпанные на небосводе над всем этим, перемигивались и сверкали, словно завистливые взгляды ангелов, которые могли только украдкой подсматривать за людьми краем глаза.
Это все отрезало от темного дома стуком дверей. Кроули медленно повернул холодный ключ в замке, пресекая все пути, чтобы помешать им. Да и слабо верилось, что найдутся такие самоубийцы. Музыка едва-едва доносилась до них, но терялась в полумраке. Азирафаэль стоял около большого окна, положив левую руку на стекло. Он смотрел в соседний двор, где ставшие для них близкими люди улыбались, смеялись, хватали за руки друг друга, чтобы утащить танцевать. И эти эмоции были настолько искренними, что омывали ангела тёплой волной. Но все меркло по сравнению с тем бушующим горячим потоком, который он чувствовал за спиной. Кроули медленно приблизился к нему, прижимаясь вплотную. Узкая загорелая ладонь легла поверх его собственной. Два тонких кольца из белого золота тихо звякнули, столкнувшись. Азирафаэль медленно перевёл на них взгляд, чуть раздвигая пальцы, чтобы пропустить между ними чужие. Дыхание демона тронуло короткие пряди на затылке, вызывая цунами волнующих мурашек, которое сорвалось по шее вниз, по дрогнувшим плечам, по спине и бедрам. Кроули прижался всем телом, соприкасаясь грудью и животом, и эта разрушающая волна задела и его, заставляя трепетать крылья носа. От ангела пахло всем сразу: и тёплым летним солнцем, которое все утро жгло им спины, пока готовился двор, и свежим холодным дождём, который обрушился неожиданно, будто последняя попытка помешать от бывших собратьев, и чуть горьковатым одеколоном, который подобрала для него мадам Трейси, и цветами, которые весь вечер вплетал в белые волосы демон. Кроули вжался лицом в них, вдыхая всей грудью этот потрясающий аромат.
На Азирафаэле был дорогой чёрный костюм, сшитый по его меркам, сидящий так идеально, что на примерке демону приходилось периодически щёлкать острыми зубами на тех женщин, да и что скрывать, мужчин тоже, которые задерживали слишком долго свой взгляд на обтянутых ягодицах, на соблазнительных бёдрах, на видневшейся из-под воротника белой шее. Ангелу бесконечно нравилось одергивать манжеты, чтобы белая рубашка выглядывала из рукавов. Сам Кроули был в белом — по его скромному мнению слишком белом — костюме, приталенном слегка, потому что Анафема отказалась пускать на свой двор любую другую модель. Конечно, он пренебрег и галстуком, и бабочкой, нагло расстегнул воротник рубашки, обнажая острые ключицы, которые так вызывающе натягивали кожу под горлом. Ещё днём две самые рьяные дамы их невероятной семейки усадили сопротивляющегося демона на стул и, расчесав его алые мягкие волосы, закрепили крайние пряди почти на затылке небольшой чёрной заколкой. Когда Они стояли под сводом беседки, касаясь пальцев друг друга невесомым движением и шептали очень тихо выученные наизусть клятвы, само Мироздание на мгновение остановило движение Коловрата, чтобы полюбоваться этой картиной. По миру прошло что-то настолько светлое и наполненное любовью, что далеко-далеко в заброшенном саду зацвело засохшее дерево вишни.
— Я пойду за тобой куда угодно, — хрипло произнёс Кроули в затылок ангела, прикрывая свои желтые страшные глаза. Его руки проскользнули под руками… да, под руками мужа, пальцы нащупали гладкие холодные пуговицы на пиджаке, по одной выталкивая их в узкие петли. С каждой он словно освобождал своего любимого из плена предрассудков, страхов и переживаний. Азирафаэль откинул голову назад, на подставленное острое плечо. — Я найду тебя, где бы ты ни был. И украду.
Кроули медленно потянул пиджак вниз, удерживая за края идеально выглаженных рукавов. Ненужная теперь деталь одежды упала к их ногам, мгновенно позабытая. Змей провёл широко раскрытыми ладонями по круглым плечам, чувствуя даже через ткань горячую кожу. Он вжался бёдрами в мягкие ягодицы, выдыхая сквозь сжатые зубы. Ещё один ряд пуговиц стал для него испытанием. Но Кроули понимал, что если он дёрнет такую ненавистную ткань в разные стороны, наслаждаясь треском и дробью упавших на пол пуговиц, то Азирафаэль действительно расстроится. Этого нельзя было допускать, не сегодня. Поэтому он терпеливо расстегнул шелковую дорогую рубашку, с каждым движением открывая чуть больше нежной кожи на груди, темные маленькие соски, подтянувшийся от щекотливой ласки живот с манящей впадинкой пупка. Белая ткань соскользнула туда же, куда и пиджак раньше. Демон осторожно развернул ангела лицом к себе, находя взглядом, наконец, любимые, широко распахнутые глаза. На пушистых ресницах дрожали сверкающие в свете звезд капельки. Секундная слабость, неверие — словно смертельный яд вытекал из его души, освобождая скованные страхом крылья.
Их дыхания смешались, когда Кроули приблизился, раскрывая гудящие губы. Раздвоенный горячий язык коротко скользнул по губам Азирафаэля, собирая вкус вина и изысканных эклеров, которые присутствовали на праздничном столе исключительно ради гурмана. Рот ангела приоткрылся навстречу, мгновенно отзываясь на невысказанную просьбу. Это всегда тянущей нежной болью отзывалось где-то там, где у демонов, по идее, должна была быть душа. То, с какой готовностью воин Господень откликался на зов грязного проклятого демона, как он всегда оказывался рядом, чтобы несмело коснуться руки или подставить под тяжелую гудящую голову свои колени. Вот и опять, стоило Кроули только попросить, Азирафаэль с готовностью подался навстречу, утягивая его в сладкий долгожданный поцелуй. Губы мягко скользили по губам, пока руки демона легко справлялись с тугой пуговицей на штанах. Кроули оторвался от таких влажных и манящих губ — за эти губы можно было уничтожать города, сражаться до смерти в самом неравном бою и навсегда лишиться возможности видеть солнце — и медленно опустился на колени, словно собирался молиться. Брюки, следуя настойчивым движениям, медленно сползали вниз по ногам, мелкие светлые волоски встали дыбом от невесомого прикосновения. Не в силах больше терпеть, Кроули провёл рукой над завязанными на совесть шнурками в модельных ботинках, заставляя расползтись в сторону, словно ядовитых змей. Азирафаэль послушно переступил с ноги на ногу, вышагивая из плена брюк. Демон посмотрел вверх, запрокинув голову, на раскрасневшиеся скулы, на судорожно вздымающуюся грудь.
— Дорогой мой, — тихо позвал Азирафаэль, касаясь ласково пальцами его виска.
— Не отвлекай меня, — эхом отозвался Змей, проводя горячими ладонями по внутренним поверхностям его ног, от самой косточки на лодыжке и вверх, до манящих колен. — Я занят, ангел.
— Можно мне узнать, чем же? — нехитрая ласка, которую дарил Азирафаэль, сводила с ума.
— Я готовлюсь совершить страшный языческий обряд поклонения кровожадному богу, — Кроули прильнул губами к чуть влажной коже под коленом, разворачивая ногу, чтобы было удобно.
— Кроули… — за последние годы Азирафаэль более-менее привык к тем невероятным вещам, что иногда вырывались изо рта демона, поэтому теперь только краснел самыми кончиками ушей и осуждающе звал по имени. Слишком приятная иногда ересь оттуда вылетала.
— Не мешай, а то я ошибусь, и придётся начинать сначала… — он подцепил пальцами не менее дорогое, чем костюмы, белье, избавляясь от него одним движением вмиг отросших когтей.
Кроули выпустил на волю уже вполне окрепший член ангела, ровный и красивый, как и подобает небесному созданию. Азирафаэль едва слышно зашипел, запрокидывая голову. Горячий язык демона прошёлся по внутренней стороне бедра, оставляя влажную дорожку от колена вверх, приласкал паховую складку и самый низ живота. Ангел в его руках мелко задрожал, в нетерпении переступая с ноги на ногу. Тяжелое дыхание выдавало его с головой. Демон бросил на раскрасневшегося мужа полный восхищения взгляд, после чего мягко накрыл ртом требующее внимание возбуждение, пропуская глубоко, чуть сжимая губами. Каждый раз для Змея было делом чести — которой, конечно, у него не было, но все же — заставить молчаливого обычно Азирафаэля отпустить себя, добиться низких стонов, которые отзывались в теле Кроули резонансом, тревожа каждый нерв и мысль. Он сам не сдержался, почувствовав в собственных волосах чужие осторожные, но от этого не менее настойчивые пальцы. Ангел ненавязчиво, но вместе с тем неизбежно подталкивал его брать глубже, пропускать до самого горла. Кроули помогал себе рукой, слегка пережимая плоть у основания. Он постепенно набирал темп и увеличивал амплитуду, не позволяя себе закрыть ни на мгновение глаза, отпечатывая себе на обратной стороне век такого возлюбленного: немного ошалевшего, жмурящегося словно от яркого солнца, двигающего несмело бёдрами, ведомого желанием и возбуждением.
Когда Азирафаэль почувствовал, что между лопатками начинают пробиваться перья, он заставил себя опустить взгляд на преклонившего колени перед ним демона. От того, как сильно были растянуты вокруг него покрасневшие опухшие губы, как двигалась его голова, как член иногда натягивал тонкую кожу щеки — от всего этого поджались ягодицы и пальцы на ногах, от этого безумно откровенного и такого прекрасного зрелища. Большие белые крылья задрожали в свете фонарей, который заглядывал в окно.
— Дорогой… мой… — попробовал предупредить его Азирафаэль, снова касаясь влажными пальцами виска Кроули. — Кроули, я…
Желтые ядовитые глаза глянули на него, проникая в самую душу, раздвигая все напускное и ненужное, в самое нутро ангела. Азирафаэль вздрогнул и, на секунду зависнув на какой-то невероятной высоте, сорвался вниз. Крылья все-таки распахнулись, сбивая на пол и все подарки, которые им преподнесли, и выключенную старую лампу, и стопку книг. Кроули и не думал отстраняться, собирая горячее семя губами и языком, продолжая ласкать такую чувствительную сейчас плоть. Азирафаэль низко и гортанно застонал, и практически упал, если бы не сильные загорелые руки, которые медленно опустили оглушенного таким недопустимым наслаждением пернатого на пол. Кроули принялся целовать податливые тёплые губы, делясь этим терпким и неповторимым вкусом греха и любви, придерживая на сгибе локтя чужую голову. Через несколько минут Азирафаэль медленно открыл глаза и облизнулся. Сложенных за спиной крыльев осторожно касались по сгибам горячие пальцы, успокаивая и, одновременно с этим, вновь возбуждая. Кроули поцеловал своего новоявленного мужа во влажный лоб и толкнул в висок носом.
— Ты в порядке?
— Да… — хрипло отозвался Азирафаэль, устраиваясь в объятиях. — Ты закончил свой обряд? Теперь можно тебе мешать?
Демон усмехнулся припухшими губами.
— Вполне, в тебе проснулся моралист?
Но все его веселье мгновенно исчезло, когда сильные руки толкнули на пол, а приятная тяжесть оказалась на бёдрах. Ангел, широко раскрыв крылья, гордо приподнял подбородок и провёл руками над распластавшимся перед ним телом, практически сжигая в нетерпении мешающую одежду. На белоснежной коже появились какие-то золотые украшения, опоясывая плечи и шею. Демон звучно сглотнул, подавляемое возбуждение закипело в крови, ощутимо упираясь между чужими горячими ягодицами.
— Ты воззвал ко мне, и я пришёл, — высокомерно произнес ангел, проводя ладонями по голому животу и выступающим рёбрам.
Кроули почувствовал, что только от этого угрожающего голоса, от ледяных глаз напротив, от жесткой хватки на запястьях — он готов кончить, даже не прикоснувшись к себе. Эта зависимость скрутилась в животе потрясающим горячим клубком ядовитых змей. Демон облизнул губы, все ещё хранившие чужой вкус.
— Я так долго ждал тебя, — севшим голосом вдруг признавался Кроули, не в силах сдерживать больше это в себе. — Так долго…
Азирафаэль склонился над ним, упираясь своим лбом в чужой, глаза в глаза, душа в душу. Мироздание задрожало вокруг них, обволакивая чем-то слишком светлым и настоящим, чтобы кто-то мог заметить. Ангел улыбнулся уголками губ.
— Прости, что задержался…
Ласковый поцелуй постепенно становился все более страстным и жадным, а хватка Азирафаэля — сильнее и жёстче. Только у него получалось быть в принимающей позиции, но доминировать над обессилевшим под таким напором демоном. Ангел в прямом и переносном смысле умел взять за яйца.
И Кроули ни за что бы не отказался от всего этого, наслаждаясь каждой секундой их такой неправильной правильной любви. В какой-то момент к потолку взлетело почти одновременно:
— Я люблю тебя, муж мой.
И звезды взорвались. От зависти, от тоски, от злости.
От отсутствия любви.
«Любовь — вот главная тема,
Неважно кто мы, неважно где мы.
Она не выбирает варианты и схемы,
Любовь — вот главная тема»
Наутро оказалось, что повозку не продали, хотя очень хотели. Но явно уйма проклятий от воров здорово попортила жизнь некоторым особым типусам.
Ночевали все в одной комнате таверны, и нет ничего странного в том, что никто не выспался, да и вообще, заснуть там было подвигом. Да и тронулись с рассветом, так, часа через четыре от силы!
Для начала женщины закупились всем необходимым, как бы ни упрямились мужчины. Марья сказала, что без муки и горшков из города не уедет, поскольку иначе ей не из чего будет готовить друзьям и не в чем продавать свои мази. Так что повезло ранним торговцам, едва успевшим выйти на торговую площадь.
До полноценного утра они успели уже завершить все дела и спокойно выехали из города, провожаемые недовольными взглядами стражников. На демона так и вовсе пялились, как на некое диво, несмотря на его относительно нормальную внешность.
— Это они одного бандита ищут. Вон портреты на стенах висят с наградой, — пояснил Фаригор, видя удивленные взгляды спутников. Алхимик и дроу пожелали остаться в городе, так что их никто не неволил. А вот остальные с трудом умещались в телеге, хорошо так потесненные Даном.
— Ага. Прямо эта рожа похожа на него, — фыркнула Марья. Небритый здоровенный бандит ну совсем никак не совпадал с Даном внешностью, только здоровенной фигурой.
— Ну кто знает, вдруг тот мог побриться, причесаться, измазаться в черном мазуте и накрасить себе психоделическую хрень белой краской? — фыркнула Велена, прыская при виде физиомордии на листовке.
— Тоже мне сравнила! Демона и человека! — захохотала ведьма. Постепенно напряжение прошедшего дня ее отпускало. И несмотря на то, что она не выспалась, Марья чувствовала себя относительно неплохо. Обычно она была после бессонных ночей полной размазней, а сейчас хоть грядки копай всей деревне. И это было как-то совсем уж подозрительно.
Но разыграться паранойе друзья не дали. Они коротали дорогу за шутками и байками, коих у каждого за довольно активную жизнь насобиралось даже чересчур много. Половина дня пролетела достаточно быстро, ведьма отметила только усилившуюся жару и пообещала себе, что снова вызовет дождик. Как приедет домой. Сразу, как только разберется с фамильяром и демоном.
На ночь остановились у все того же памятного озера, правда, на этот раз Велена купаться не побежала.
— Если б не лошадь, я открыл бы тропу прямо до твоего дома, — тяжко вздохнул Фаригор, слезая с телеги.
— Представляю, что там устроит Машка без хозяйки!
— Если б не лошадь, пешкодралили бы мы так… Разбаловались вы, господа маги и ведуны, — забурчала Марья. Все эти порталы и прочее добро нехило так ее раздражало. Привыкшая полагаться только на себя, свои ноги и свои силы, ведьма очень сомневалась в порталах. Особенно теперь, после появления очень даже материального демона. Вот бери, хоть за ногу, хоть за руку щупай — живой и настоящий! А она о таком только в книжке читала и то с пометкой «Недостоверные сведения». — Порталы, порталы… — ворчала ведьма, собирая хворост для костра. — Лучше бы поесть сварганили, всю купленную колбасу слопали по дороге…
— Ну уж прости, я только первача с собой захватил! — едко усмехнулся Фаригор. Велена уже молча доставала в спешке черпак, крупы и прилаживала над костром котел.
Демон же криво улыбнулся, извлекая из ниоткуда говяжий окорок.
— Режьте, будет мясо в общей каше!
— Вот это уже дело! — ведьма взяла мясо, достала из своей «походной» сумки небольшой нож и принялась нарезать окорок маленькими кусочками. В каше будет самое то. — А вот вы, Дан, скажите, как это у вас получается? — она кивнула на окорок. Понятное дело, иномирная магия может и не сработать в их мире, но раз у демона получается колдовать, будучи отрезанным от своих источников, то почему бы не научиться и им?
— Да это ж пустяк, пространственный карман, привязанный ко мне и с резервом на пусковом крючке, — усмехнулся он, разводя руками. — Это даже магией толком не назвать. Вот для слабых у нас есть пространственные кольца для хранения предметов! — продолжил демон. — Самыми дешевыми, заточенными под определенный тип, можете воспользоваться даже вы. Если хотите, можно договориться под обмен…
— Давайте сначала с первыми проблемами разберемся, а потом уже будем думать про кольца с карманами, — задумалась ведьма, перемешивая получающуюся кашу, а потом вручила ложку подруге. Это пока сварится, пока все будет готово… так можно и слюнями изойти. — А кстати, как фамильяра-то получить? Просто посадить тот цветок или еще что-то нужно? Хотелось бы знать, чтобы не погубить неправильным обращением…
— Ну, это смотря чего тебе от фамильяра нужно! — задумчиво протянул демон, переводя взгляд с Велены, перемешивающей кашу, на внимательно подобравшегося Фаригора. — Смотри, твой друг значительно сильней тебя по многим причинам, ему фамильяра получить — цветок не нужен… Достаточно, например, моей крови глоток и сопутствующий болезненный для него ритуал… — на этих словах ведун изумленно округлил глаза, а Дан лишь улыбнулся еще шире, переводя взгляд на Марью. — Но твой друг — зверек редкий, и такой силой без избранности природой, как в твоём случае, вроде никто и не отличается в этом мире. Смотри, ведьма, цветок можно посадить на любой могиле — тогда фамильяр будет безумно силен, но не слишком разумен. Можно посадить в горшке и поливать разными отварами и своей кровью. Получится средний фамильяр и расти будет долго. Можно скормить цветок самке любого животного, и она приведет тебе фамильяра как потомство. Это достаточно долго, и фамильяра, в отличие от первого варианта, можно будет убить с концами. Но сильная сторона в том, что тут ты будешь заранее знать, кем будет твой фамильяр! — демон вздохнул и прокашлялся после лекции, а затем отхлебнул из фляги что-то такое, от запаха чего глаза Фаригора восхищенно округлились.
Марья слушала с открытым ртом, все старательно запоминая. Потом подумала про Машку, как бы эта паразитина цветок не сожрала в ее отсутствие, поскольку разбираться с козлятами-фамильярами будет очень даже печально.
— А если просто в горшок посадить, что, вырастет черте-что? Так, что ли? — могил поблизости от ведьминского дома не наблюдалось, а нести цветок на могилу наставницы… ну это как-то совсем уж… неуважительно.
— Из простой земли с горшка вырастет эфирная хрень, — по-простецки фыркнул демон и поскреб когтистой пятерней затылок, хитро блеснув глазами. — Если что, советую воспользоваться моментом: в теле твоей подружки сейчас, вдобавок к ее собственной, течет и немного моей крови, редкий коктейль. Смешай со своей собственной и удобри цветочек… Не знаю, что появится — но оно будет неслабым. И нетривиальным!
— Кхм… Да уж, зная мою удачу… — теперь почесала затылок уже Марья. — Попробую, хуже, чем есть, быть не должно. Другое дело, захочет ли подруга поливать кровушкой цветочек? Ей и так хватило вчера приключений, да и те придурки крови выкачали достаточно… Как скажешь, Велена? — ведьма взглянула на фею, нависшую над котелком с кашей.
— А почему нет? Я себя после вчерашнего чувствую как под очень качественным долгоиграющим стимулятором, — фея дернула плечом свободной от черпака руки.
— Ага, моя кровь лучшее лекарство, кроха!
— Какая из меня кроха?! Мне уже двадцать пять скоро!
— Кроха и есть. Если что, феи живут и по тысяче лет, а то, что ты себе взросление стрессами раньше срока ускорила, особой роли не играет. Любой демон увидит, что ты еще детеныш… — спокойно ответил он, пожимая плечами и возвращаясь взглядом к ведьме. — Еще вопросы будут?
— Да! Когда мы уже нормально пожрем?! — голодание определенно не являлось лечебным для Марьи, и та отнюдь не разделяла мнения некоторых клириков на тему полезности постов, голодания и прочих ущемлений плоти. А потому предпочитала есть хорошо и плотно, чтобы постоянно не бегать к котлу. Ведьма проказливо улыбалась, заглядывая в котелок с булькающей кашей и печально удостоверяясь, что той вариться еще некоторое время.
Определенно, демон был полезным парнем. Сколько интересных вещей рассказал — уму непостижимо! И это ведь не все, что знает эдакое чудо. Знать бы еще, о чем конкретно спрашивать, было бы вообще замечательно.
Демон же, самодовольно усмехаясь, вытянул из своего пространства стопку глубоких серебряных тарелок, в которых уже покоился ворох столовых приборов.
— Держите, а то нас многовато, а есть из общего котла дурной тон, — усмехнулся он. Его сейчас полностью устраивала ситуация. Да, вежливость со смертными в его кругу была неприемлема, но… Он же не какой-то никчемный низший, незнакомый с азами дипломатии и правил общения с иномирянами! Он ничего не терял и ничем не жертвовал, а эти люди были рады любой информации… которую он не считал нужным продавать.
— Это где такое написано? — вклинилась Марья. Уж сколько они все ели из одного котла и не умерли… Впрочем, другой мир, другие правила… Что она хочет от демона? Ведьма еще раз перемешала густую, распарившуюся кашу, принюхалась и взяла чуток попробовать. — Готово. Налетай!
Она взялась накладывать кашу друзьям и иномирному гостю. Дану наверняка нужна была тарелка побольше, чем те, которые он достал. Но раз претензий не было, то ведьма просто насыпала ему с горкой. Вручила радостно потирающим руки в предвкушении сытного обеда друзьям тарелки с ложками и присела у костра, перемешивая свою парующую кашу, чтобы быстрей остыла.
— А вкусно! — распробовав, усмехнулся Фаригор, облизывая ложку. — Еще и настоечки для аппетита…
— Махнемся? — задорно предложил демон, кивая на свою флягу и бутыль Фаригора. Велена на это лишь хмыкнула, придерживая на коленях свою тарелку.
— А давай! — хмыкнул ведун, и они обменялись-таки бухлом, налили в кружки и, одновременно выдохнув, влили обменную выпивку в себя. У полуэльфа сперло дыхание, а Дан хрипло хмыкнул, вдыхая побольше воздуха.
— Из чего это?! — вопросил Фаригор у демона, который едва скрыл удивление тем, что оппонент справился с подобной задачей и даже слезы не выступили!
— Чешуя саламандр, огненная и морозная эссенция… А у тебя что?
— Русалочья чешуя, разнообразные грибы и травяной сбор.
— Кажись, они поладили! — громко шепнула подруге на ухо Велена.
— Спелись, красавцы, — тоже шепотом ответила ведьма. Сама она это пойло даже пробовать не желала, отлично зная, что загнется если не сразу, то через несколько минут.
Ночевали порознь, устроив отдельно территорию мальчиков и девочек. Вообще, Дан пожелал бы ускорить обряд, но Марья надеялась еще что-нибудь интересненькое по дороге выпытать. А то, что демон смоется сразу, как только пройдет свое дурацкое испытание, было таким же естественным, как утренний восход.
А с утра снова позавтракали и отправились в путь. Обыкновенная поездка превратилась в целое приключение. Увы, реальность не заставила себя долго ждать. Навстречу путникам то и дело попадались оборванцы-дезертиры, бегущие с далекой пока еще битвы.
Выглядело это все достаточно паршиво, пока прямо на пути телеги не оказалось всяких голодранцев штук пятнадцать. Велена их сразу не пересчитала, но первым делом вычислила, что у троих есть тяжелые боевые луки и у пятерых арбалеты. И вооружены остальные были не дубьем, а настоящим боевым оружием. Плохоньким, тупым и подозрительно ржавым. Но, похоже, сбежавшие от войны бедолаги решили ограбить большую, хорошо груженную телегу со всего несколькими людьми. Демон сидел сзади, скрытый горой покажи, а все остальные опасений не вызывали.
Поймите, я тут начну объяснять… это все будет звучать лайк э джоук, шутка, ю ноу.
Ну что рассказать про работу: скачешь-скачешь весь день как угорелый, хе-хе-хе… Зато к вечеру все про всех понимаешь. И про эту страну, с позволения, сказать. И про тех, кто ей управляет.
Сбежал? Я не сбежал, я переместил активы на другой депозит. Более выгодный… во всех отношениях. Только бизнес, ничего личного. Помните это кино? Спросите у ветерана нашего, у Ворсотеева… он наверняка и его тоже смотрел. Он их все смотрел, даже порнуху! Он жив еще? Ну и гуд. Хороший дедушка. Ю мей хэв и ю мэй хэв нот, да? Спросите у Громеева, его в честь старика Хэма назвали… Эрни, хе-хе.
Застрелился? Глупо.
Глупо… Щ-щ-щит… Соу стьюпид, реалли. Хи воз э найс гай, ю ноу.
Не жалею? Себя? Я? Нет, абсолютно.
Понятно было сразу, что совок обречен. Мы пытались там что-то менять… Фиксинг финьгз… Я решал вопросы. Наводил движения. Что мог — сделал. Нет, не жалею, что переехал.
Вот внуки сейчас уже заправляют целой франшизой. Работаем с крупными инвесторами. Сенаторы, судьи, шеф полиции, мэр… Есть куда расти. Я даю советы как могу. Вы понимаете, что у меня есть чем помочь, хе-хе-хе…
Не я выбрал эту игру. Но игра есть игра. Гейм из а гейм, йеп?
Вот об играх. Я теперь живу как, знаете, в «Симс». Лужайка, барбекю, камин, ложки для смешивания салата, кленовый сироп, специальная дверца для кошки в нижнем отделе двери. Френдли нейборхуд.
Меня туда, в отдел Урманяка, перевели с Внешторга, в Союзоборонстрой, в его отдел. Как сейчас сказали бы, ай воз… это… эффектив кризис менеджмент. Надо было решать вопрос. Прикрыть, как это говорят у вас там, лавочку…
Но меня проект заинтересовал. Увидел в нем перспективы.
С экс-президентом? Не могу рассказывать, секретность. Конечно. Много раз. Подача хорошая у него. Если бы еще закручивал кисть, э литтл-бит, ю ноу, чуть-чуть…
Сам? Нет-нет, я играю только в гольф. С мэром и шефом полиции, вы угадали.
Голова побаливает. Стук-стук-стук-стук всю ночь. Но ничего, можно потерпеть… Барбитал. Флунитразепам. Прозак. Это того стоило, эм ай райт?
По морде ракеткой? Больно? Не сгущайте краски. Во-первых, можно привыкнуть. Надо мыслить более… абстракт, фри майнд. Это часть работы. Во-вторых тут, как я уже говорил, важна не сила удара, а поворот кисти. В-третьих, что значит «по морде»? Даже наши совки сформулировали: субагент. Временный представитель. Если кто-то плюнет на автобус, в котором я еду, значит ли это, что он плюнул в меня? Ю гара би киддинг ми, мэн, хе-хе-хе.
Вот фор? Ага. Это все ради будущего. Мы делали это ради будущего. Фор зе бьютифул фьючер. Энд венчур инвестишинз, хе-хе. Стране нужны были перемены. Но кто-то должен был регулировать их. Контора с этим не справилась. Как она не справилась с Сахаровым и Бродским. Как она не справилась с бардами. С джинсами. С желанием людей дышать свободно… Невозможно задушить в людях стремление к гу-у-уд лайф.
Но я не жалею. Не жалею, нет. Они хорошие люди, конечно. Мы очень дружили, ездили пару раз на шашлыки вместе. Где-то под Барвихой, чья-то дача. Там теперь наверняка везде заборы под два метра и колючая проволока в три ряда, йеп?
Хорошие ребята. Но кого я обманываю? Они как это сказать по-русски… они, сори май френч, лузерс. Неудачники.
Каждый сам держит свою судьбу в руках. Знаете, вот как мячик. Скок-скок-скок. Тут важно не ошибиться в подаче. Сделай умную подачу — и сет за тобой.
Не надо так смотреть на меня. Кроме шуток. Мы старались. Мы делали все, что могли. Лично я делал. Я не виноват, что вышло то, что вышло. Я просто хочу, я всегда хотел, чтобы мои внуки жили вот как… вот как в игре «Симс».
Лужайка, дверь для кошки, барбекю, блять, ложки для смешивания кленового сиропа… Кевин любит динозавров, а у Рози отличные успехи в математике. Я читал ее сочинение по «Ватершип Даун» Адамса, и нашел там шутку про СССР, и ведь она просто не представляет себе… Не представляет себе ничего… Нихера они не могут себе вообразить даже…
Ну и что я хочу сказать? Ради этого, пожалуй, стоит угребываться мордой о корт двадцать четыре часа в сутки в течение двадцати пяти лет, разве нет?
Если вы считаете, что нет, я ударю вас клюшкой-драйвером прямо в лицо, как бы пытаясь выбить на триста метров.
Фак ю, энд фак йо факинг рашен патриотизм, энд йо совок кантри, дорогие мои, энд фак зе факинг ворлд, коз ю ноу… Пипл из пипл. Ворлд из ворлд. Ничего никогда не меняется. Как бы мы не старались.
Кстати… Я так и не сжег свой партийный билет. Вотэвер…
Мой подарочек сверху-противнику обошелся дорого. Либрис практически вывернул тому мозг наизнанку, отхлестав ментальной плетью. Увы, почувствовать это я смогла только когда решилась, наконец, коснуться оставленного будто на всякий случай ментального щупа и не обнаружила его. А потом уже сама настроилась на сверха и ткнулась наобум, черте куда — он ведь оказался настолько далеко, совсем в другой грозди вселенных…
И получила волну боли и какого-то отчаяния. Какие-то неясные образы замелькали перед глазами с огромной скоростью. Выбрать что-то из этого потока было невозможно и я просто ослабила свое проникновение, оставив только общие ощущения. Боль и страх. А еще ненормальное отчаяние и растерянность. Как-то странно это для сверха такой силы. Впрочем… наверняка такое вмешательство вытащило наружу его память, а память бывает не только хорошей. Бывают еще и страшные воспоминания…
Ему можно помочь, но я не знаю, как. И помочь нужно срочно, поскольку кто знает, как далеко зайдет эта белка в его голове и во что выльется позже. Ладно бы просто умрет, отмучившись. А если свихнется и пойдет крушить все, что шевелится? Вот то-то и оно.
Помочь с этим мог бы пепельный дракон, но какой дракон согласится лечить сверха, который, возможно, скоро уничтожит все наше окружение? Или попросить… кого?
Я подумала было попросить Летару, все же дракошка моя подопечная и ей вряд ли будет грозить взлом мозга. Да и способности дракона смерти тоже очень важны. Но потом решила, что в любом случае буду порота Шеврином, потому лучше пусть он сам все видит своими глазами и поможет сразу, а потом пусть уже порет, хрен с ним. Дурной задницы не жалко.
Шеврин отыскался в рубке, где о чем-то активно спорил с каким-то ксеносом. Я дождалась окончания разговора, хотя мне отчаянно хотелось выкинуть нахрен ксеноса, схватить Шеврина и тащить в экран к сверху. С чего бы это? Дракон смерти вышел из спора победителем, посмотрел на нас с Летарой, понял, что ожидается какой-то полный песец и спокойно произнес:
— Ну?
И я сбивчиво затараторила о сверхе, бурно жестикулируя и переходя на телепатию, рывками показывала его ощущения и даже передала отголосок боли. Шеврин скривился — идея помогать не просто левому сверху, а гипотетическому врагу, его не обрадовала. Но я просила, а чужая боль все еще пульсировала на задворках сознания и, кажется, это решило дело.
— Ладно, я помогу, но все равно тебя выпорю. Это же надо, помогать врагу!
— Да пори, сколько хочешь, только потом, пошли быстрей! — отмахнулась я.
Мы открыли экран, настроившись на мучимого болью сверха и втроем вывалились в какую-то комнатку. На узкой кровати лежал небрежно брошенный сверх. Такой чуждый и знакомый одновременно. Волны боли стеганули по сознанию, и я рванула к распростертому телу, принялась стирать с лица красно-зеленую кровь, вытекающую из носа тонкими струйками.
Шеврин и Летара опустились на корточки возле головы сверха, положили ладони ему на лоб, одновременно начиная нелегкую работу. Боль пульсировала в висках, переворачивалась в голове комком, скручивалась спиралью и охватывала мозги будто тугим обручем. Я морщилась и вливала силу в отчего-то вялое тело.
Мелькающие образы стали четче и даже замедлились, позволяя рассмотреть мешанину событий и происшествий в жизни сверха. Нет, я не хочу лезть туда. Это все личное, интимное, его собственное. Я пришла помочь, а не рыться в грязном белье из прошлого. Пусть его память останется ему, а я просто… просто буду здесь, просто буду наливать капельки силы, питая драконов и сверха, просто подержу его за руку.
Пальцы сверха внезапно крепко ухватили меня за руку. Так хватаются те, кому уже нечего терять… Я внезапно содрогнулась от мысли — прямо сейчас я могу его убить. Беззащитного, ничего не понимающего, без брони, безоружного… Достаточно взять кинжал и… воткнуть в сердце? Или отпилить голову? Я истерически хихикнула и вытерла выступившую слезу.
Обратно превратиться в ту маньячку, вырезающую жителей планет? Снова стать монстром? Потерять те крохи нажитого разума, зато спасти эти блядские вселенные, миры и помочь выиграть игру студенту? Истерический смех напугал Шеврина, и дракон уставился на меня тяжелым взглядом черных глаз, зрачок которых потерялся в полной и абсолютной тьме.
— Все… все норм… — я засопела носом, изображая глубокое дыхание. Как ни странно, помогло. Свободной рукой я вытерла снова вытекшие из ноздрей сверха блестящие капли крови и погладила мягкую ткань рубашки, слегка ослабила воротник, давая ему возможность легче дышать. Ох уж эта мода… Мягкая синяя ткань послушно раскрылась под пальцами. Ишь ты, пуговиц барин не держит. Может так даже удобнее? Кто знает…
Буря ощущений сверха потихоньку успокаивалась. Наружу выплеснулся один особенно яркий образ. Юный паренек, судя по схожим мягким чертам лица — он сам, парил над пропастью. Внезапно снизу полыхнуло пламя, едва не поджигая длинные зеленые волосы, свесившиеся причудливыми прядями вниз. А потом вдруг стало ясно, что он не парит, а падает в этот огненный ад. Почти детское личико исказилось ужасом, рука стиснула мою руку так, что убери я плазму и несколько переломов мне гарантированы.
И я потянула его на себя. Какая уже разница, убить я все равно не смогу и не захочу. Ни его, ни тем более его миры и вселенные. Я не стану тем монстром, даже если мне придется умереть. Быть может такой хозяин для наших вселенных будет лучше, чем я. Пусть лучше так, чем снова стать тем дерьмом. Пусть либрисы подавятся своей игрой, пусть тот урод повесится на своих макаронах, но я не стану снова монстром! И не убью еще одного… великомученика. На святого сверх не тянул. Если же убью его, то сама закопаюсь где-то, лишь бы никогда не видеть еще одних укоряющих и всепрощающих глаз. Моя душа не выдержит этого…
Сверх всхлипнул и распахнул огромные ярко-синие, почти светящиеся глаза. Образ маленького мальчика влетел в него изнутри, вытянутый нашими общими усилиями. Зеленый рывком вскочил с кровати, едва не отбросив вовремя отскочивших драконов. Я растерянно поднялась, пытаясь понять, что происходит. Приметила какую-то девчонку и подбросила ей мысль, что следует найти какого-нибудь пепельного дракона или мы сами поможем найти, ведь такие побои вполне могут повториться, а мы не вездесущи…
— Быстро отсюда! — воскликнул сверх, открывая портал. Прямо к нам на корабль. Капец он сильный, просто кошмар. Но ведь… прямо сейчас он тоже мог убить нас. Мы не ожидали драки, не готовились к ней. Ему достаточно захотеть, а он… пихает Летару в портал. Шеврин сплюнул и вышел сам, напоследок обозвав сверха болваном.
Я замешкалась. Чем ему помочь? Как защитить от либриса? Что может маленькая мошка против огромного человека? Ничего… или все же что-то может сделать?
— Может тебе щит поставить?.. — робко вякаю, притормозив у портала.
— Никакого щита! — рявкает сверх. — Вон, быстро! — он почти запихивает меня в портал, бесцеремонно хватая за руки. — И… спасибо… — уже тише, почти растерянно.
Я выхожу в корабельный коридор, портал моментально захлопывается за спиной, остается только тонкий ментальный щуп. И он передает благодарность. А еще смятение, удивление и страх. Сверх боялся не нас, он боялся, что либрис нас застукает в его комнате. При чем боялся достаточно сильно, будто… ему было действительно не все равно, что с нами будет.
***
Порку свою я получила сполна. Шеврин на этот раз не церемонился, просто плюхнул меня себе на колени, содрал штаны вместе с кружевными трусами и взялся за дело. Я же боли почти не ощущала, полностью погрузившись в раздумья. Просто рисовала на местах ударов розовые и красные полосы, чтобы дракону было веселее. Все равно ведь не перевоспитает. Слишком я уже большая тетка, ведь сделаю по-своему, ничего эта порка ему не даст, кроме эстетического наслаждения и возможности совершенно легально пощупать женскую попку.
— Ты хоть понимаешь, что это наш враг? — спрашивает Шеврин, ударяя меня своим шершавым поясом.
— Ага, — бурчу я по второму кругу.
— Ты понимаешь, что он мог нас убить? — новый удар, красочно расцвечиваю ягодицы во все оттенки розового.
— Угу. Но и мы могли убить его. Вот ты почему ему башку не оторвал, а вылечил? Мог же, держал его за голову. Почему не оторвал? — взъелась я.
— А ты почему сердце не выдрала? — парировал Шеврин и от души приложил меня ладонью по заду. — Могла же, так нет, за ручку держала! Тьфу!
— Ревнуешь, что ли? — плазма медленно залечивала особенно сильные поражения, давая полюбоваться сменой окраса кожи.
— Да ну тебя! — черный поднялся и рывком подтянул меня, не давая даже натянуть обратно штаны. Поставил на ноги, всмотрелся мне в лицо так пристально, будто что-то там искал. А потом отклонил мою голову, убрал волосы и смачно вгрызся в шею. Я даже испугалась за него — неужто решил напиться плазмы и пережить превращение?
Но нет, плазма вела себя спокойно, Шеврин тоже не норовил ничего лишнего проглотить, скорее наоборот, что-то выпускал из клыков. Непонятное вещество было расценено как какой-то вид слабого яда и обезврежено еще в шее. Ничего, иммунитет крепче будет. Тут меня уже чем только не облизывали…
— Все, — ощутимый шлепок по заду, клыки убрались из шеи. Я мрачно взглянула на дракона смерти — и что это было вообще? Второй раз уже, вообще-то! Но высказывать претензии поостереглась во избежание продолжения экзекуции. Молча натянула штаны, подвязала развязавшийся шнурок на кроссовке и вышла, не оглядываясь. Если он не хочет ничего прояснять, то как мне понять его поступки? И вообще, у меня есть о чем подумать и подумать хорошо.
Во-первых, какого хрена я вцепилась в этого сверха, как клещ? Вот не было печали, так вражеский сверх нашелся! Может это он сам на меня воздействует? Приручает, типа… но для чего? Хочет завести себе «кошечку»? Так ведь у него этого добра должно быть много. На любой вкус и цвет, как говорится. Зачем ему я?
Или же это моя способность учуяла возможного соперника и пытается превратить его в «котика»? Типа бросает вызов невозможному и все такое… Было бы неплохо, но увы, он мне нафиг не сдался. Хоть и мордаха красивая.
Во-вторых, как послать нах вражеского либриса и выиграть? Задачка так задачка. Пока не знаю, как.
В-третьих, какого лешего вообще происходит в семействе? Шеврин кусается как дикий павиан, ничего не объясняя. Шеат и золотые ластятся день ото дня больше, будто что-то чувствуют. Демон мой конфеты припер… сердечками, мля! Твэл розы притащил! Вот это вообще не вязалось никуда. Твэл и розы. Надумал на старости лет восстанавливать утраченные отношения или пытается меня ускорить в плане создания ему новой тушки?
Короче, опять одни вопросы без ответов…