Ночью они целовались, горячие и утомленные, после очередных сумбурных объятий – Ригальдо лежал на Исли, пристроив подбородок на кулак, и пахом Исли чувствовал осторожные шевеления чужого теплого члена, вжатого в его собственный, и думал: до чего быстрее восстанавливается мальчик, и еще – что эти шевеления снова не доведут их до добра. Но пока что они никуда не торопились: было уютно просто лежать вот так и иногда незаметно дотрагиваться, изучать – делать все то, что было непредставимо раньше.
– Я думал, что я испорченный, – признался ему Ригальдо. – Одно время я также считал, что что-то не так с вами. Что вы инкуб, явившийся из болота, чтобы терзать меня грешными помыслами. Не должен мужчина так сильно нравиться.
Исли засмеялся и погладил его по щеке. Ригальдо хлопнул его по руке:
– Прекратите так делать.
– Ладно, – легко согласился Исли. – Но инкубы, дорогой мой, являются только к женщинам. К мужчинам являются суккубы, и они не похожи на меня. Так что не ищите себе оправданий, мой принц. Дело не в несуществующих демонах.
Он шутил, но ему было больно, так больно, что он едва мог дышать. Ригальдо влекло к нему, когда они занимались фехтованием. Бог знает, куда бы их завела эта запретная связь, но вряд ли бы вышло хуже, чем теперь. Они не говорили об этом вслух, будто решили не упоминать старое, но Исли понимал: Ригальдо всегда будет помнить об этой зиме.
Тот ерзал на нем уж больно многозначительно. Когда до Исли дошло, на что это похоже, его вдруг бросило в жар:
– Да вы и впрямь испорченный мальчишка, мой милый!
– Лежите смирно, – невежливо фыркнул его супруг. – Я не покушаюсь на вашу королевскую… власть. Просто хочу представить, каково это.
И Исли смирно лежал, раздираемый тысячей демонов: смущением, негодованием, возбуждением, сочувствием и дикой, болезненно-острой нежностью – и чувствовал, как Ригальдо трется о него, загнав свой член между его бедер. Мальчик навис над ним, опираясь на руки, его дыхание изменилось. Исли внезапно почувствовал, что крайне распален этой игрой – опасной, совершенно невозможной с женщинами. Он сдвинул ноги, чувствуя, как краснеют его щеки. Ригальдо еще несколько раз знакомо толкнулся бедрами и выдохнул. Сказал:
– И ничего особенного. Только натер все…
Этого Исли уже не вынес. Он обхватил Ригальдо за талию, притиснул к себе и перекатился вместе с ним. Ригальдо настороженно замер, потом расслабился. А Исли отбросил одеяла и принялся покрывать своего мальчика поцелуями, двигаясь сверху вниз. Ригальдо захохотал:
– Щекотно, господи! – а потом замолчал. Его рука легла на затылок Исли, сперва неуверенно, потом жестко, а когда Исли совсем уже смело вобрал в рот его член, мальчишка всхлипнул, коротко и растерянно, и, пока Исли сосал ему, так увлеченно дергал за волосы, что мог бы полголовы вырвать.
*
Таких весен, как эта, прежде не было в его жизни.
Без преувеличения – Исли был почти счастлив. Он постоянно ловил себя на желании глупо улыбаться и как-то раз чуть не заснул на заседании своего совета – все потому, что до этого кто-то не давал ему спать.
Ночи были горячими, ненасытными, полными стука дождя по карнизу, гортанных стонов, ощущения рук, жадно обнимающих спину, твердых колен, сжимающих ребра. Они с Ригальдо сплетались на простынях, как две змеи. Исли поражался себе, но еще больше – своему юному супругу. Как будто тот наконец отогрелся рядом с ним – и из него хлынули запасы нерастраченной страсти. Исли тонул в ней, как в трясине, с каждым разом все неохотнее размыкая объятия. Однажды он пробудился на рассвете – ночью шел дождь, пахло сыростью, небо было умытым и серо-розовым – и понял, что спит в постели Ригальдо, прижав мальчика к себе, что он проспал в покоях норфларского принца всю ночь, чего ни за что не сделал бы зимой из опасений проснуться с перерезанным горлом – и что это уже ни черта не похоже на политический брак.
Он тогда так растревожился от этой мысли, что, едва набросив рубаху на пахнущее чужим потом и соитием тело, сбежал на крышу, даже не поцеловав спящего мальчика. Там, стоя между зубцами, он попытался успокоиться, чувствуя, как ветер обдувает его разгоряченное лицо. Подошел молчаливый часовой, низко склонился, предлагая ему свой простой плащ – Исли поблагодарил и не отказался, чтобы не обижать воина, хотя благословенный холод был именно тем, в чем он сейчас нуждался. Чтобы прочистил мозги. Чтобы охолонил.
С Ригальдо тоже происходило что-то такое: он стал веселее и смелее, Исли все чаще с удовольствием замечал улыбку на его лице. Ему даже начало казаться, что после выздоровления мальчика не только он сам, но и другие обитатели замка ведут себя с принцем-консортом если не приветливее, то спокойнее, как будто до них наконец дошло: несправедливо, что на сыновей ложатся грехи отцов. Дворяне кланялись Ригальдо – то ли опасались, что иначе их могут счесть сторонниками Антейна, то ли почуяли, что в отношениях между принцем и королем что-то серьезно изменилось. На столе в комнате Ригальдо всегда теперь стояли свежие цветы. А еще у него снова появился кот – Ригальдо стеснялся этого, прятал от Исли, но блюдечко молока в углу выдало его с головой. Откуда взялся кот, Исли выяснил довольно скоро: однажды он вошел в покои своего супруга без стука. Посреди комнаты на корточках сидел «каминный мальчик» – сопляк, занимающийся чисткой и топкой печей. Они с Ригальдо увлеченно играли деревянными чурками в «городки».
Увидев Исли, Ригальдо взвился и покраснел. Мальчик же побледнел, глупо распахнул рот и не придумал ничего лучше, как повалиться в ноги, так что Ригальдо пришлось подпихнуть своего нового приятеля в спину, прежде чем он ожил и неуклюже выметнулся из комнаты. Ригальдо отошел к окну, опустил голову, очевидно, ожидая упреков.
Исли обнял его со спины. Мальчик потерянно молчал. Исли потерся щекой о его волосы и, не успев подумать, хорошо ли это, сказал:
– Хотите выезжать из замка на прогулки?
– С вами?
– Со мной или без меня. Но… с охраной. Куда-нибудь не особенно далеко… и не на болота.
– Конечно, – ответил Ригальдо, не раздумывая. У Исли мелькнула мысль: господи, он здоровый молодой парень, как он скучает здесь, в четырех крепостных стенах. – Ваше величество?..
– Да, дорогой?
– Вам не придется пожалеть о своем решении, – твердо сказал Ригальдо. – Я не убегу.
Исли на это только хмыкнул, повернул его лицом к себе и поцеловал хмуро сжатый рот. Ригальдо мгновенно опустил руку вниз, цапнул его за ширинку. И, глядя Исли в глаза, опустился у его ног.
Тот хотел спросить: «Что ты делаешь?» – но тут Ригальдо дернул за завязки, и слова замерли на губах. Исли наблюдал за отточенными движениями Ригальдо, боясь дышать, изумленный до крайности, а тот так лихо управлялся, будто не испытывал ни колебаний, ни смущения.
Когда рука Ригальдо оголила член Исли и кончик узкого розового языка дразняще коснулся головки, того будто испепелило молнией – он тяжело привалился спиной к стене и вцепился в подоконник, потому что вдруг перестали держать ноги. А этот негодяй, это коварное отродье змеи, глядя ему в глаза, повторил:
– Вы не пожалеете, – и обхватил губами напряженный ствол, будто музыкант – флейту, от чего Исли чуть не стек на пол, как расплавившийся воск.