Ригальдо не обманул. Он в самом деле стал через день выбираться из замка – конечно, в сопровождении стражи, которую теперь аккуратно называли «охраной принца». Они выезжали чуть свет куда-нибудь в лес или в горы и там устраивали привал, и если сперва Ригальдо просто гулял, завтракал и отдыхал, то потом стал тренироваться в этих поездках в стрельбе из лука. Охрана, больше чем наполовину состоящая из бывших норфларцев, привыкла к этому, перестала хвататься за мечи, даже давала ему советы и устраивала соревнования в стрельбе. Исли доподлинно об этом знал, потому что два раза ездил с ними и имел радость наблюдать это состязание горделивых петухов. Чаще выбираться у него не получалось: он тонул в государственных делах.
К обеду Ригальдо всегда возвращался в замок, и у Исли не было повода переживать за него.
А потом внезапно оказалось, что их счастливое время вышло, как приходит к концу короткое северное лето, а они проворонили последние теплые дни.
Однажды Исли поднялся в спальню к Ригальдо и молча встал у стены.
Мальчик, прилежно изучающий очередной ветхий фолиант, коротко покосился, с явным нежеланием отвлекаться от книги, и вдруг напрягся, как будто что-то почуял.
– Ваше величество? Все в порядке?
Исли смотрел на него с болью, прекрасно понимая, что ничего не выгадает молчанием. Он и так уже оттягивал этот разговор, сколько мог.
Через какое-то время Ригальдо не выдержал:
– Что случилось? – спросил он. – Что-то же случилось?
– От меня требуют наследника, – решился Исли. – Все: совет, лорды, воины, церковь…
Ригальдо поднялся из-за стола. Он стоял, вытянувшись во весь рост, красивый, бледный и неподвижный, и смотрел огромными глазами. И спросил шепотом:
– И что?..
– Брак нерасторжим, – тяжело сказал Исли. – И мы оба нужны Вестфлару. И… ты мне нужен.
Ригальдо молчал. Исли вздохнул и признался:
– Я возьму наложницу. Мне не хочется, но другого выхода нет.
Взгляд Ригальдо заметался по стенам. Наконец мальчик сглотнул и сказал:
– Но ведь… это будет бастард, ублюдок… его никто не признает…
– Его признаю я. Этого будет достаточно. Других детей у меня все равно не будет.
Ноздри Ригальдо раздулись, он хотел что-то сказать, но промолчал. Махнул рукой и отошел к окну. Исли смотрел в его очень прямую спину и чувствовал себя бесконечно старым.
Не поворачиваясь, Ригальдо спросил:
– И кто счастливая избранница? Когда вы… собираетесь начать?
– Ее уже везут. Какая-то невольница с юга, Финиан выкупил ее у торговцев людьми. Родит сына – и я награжу ее и дам полную свободу, у нас тут нет рабов…
Ригальдо издал не то смешок, не то всхлип. Исли в два шага оказался рядом и обнял его за плечо.
– Не трогайте! – дернулся Ригальдо. – Господи, девка уже едет! Значит, вы давно все продумали!
– Давно, – покаялся Исли. Он все равно обнимал мальчика поперек груди, прижимался сзади, и ему хотелось стоять так вечно, ничего не делая и не решая.
– И вы будете с ней спать, – с трудом выговорил Ригальдо. – Пока она не забеременеет… Ласкать, целовать ее…
Исли рывком развернул его к себе.
– Не думай об этом, – приказал он. – Ты ее вообще не увидишь. Она будет жить в южной башне, а между нами все останется по-прежнему.
Ригальдо запрокинул голову и захохотал.
– По-прежнему!.. – повторял он изменившимся голосом. – По-прежнему!..
Исли тряхнул его за плечи.
– Возьми себя в руки, пожалуйста.
Ригальдо оборвал смех так же резко, как начал:
– Как будет угодно моему королю.
Исли прижал его к себе, борясь с желанием поцеловать в белый прохладный лоб.
– Бедный наследник, – вдруг произнес Ригальдо, глядя в сторону. – Бедный мальчик. Вот кого мне по-настоящему жаль.
Он отстранился и глянул больными глазами:
– Ваше величество, я хочу остаться один.
Исли смотрел на него, наклонив голову, и наконец сказал:
– Ригальдо, я хочу, чтобы сегодня у тебя в комнате заночевал кто-то из слуг.
Тот криво усмехнулся и вскинул подбородок:
– Не бойтесь, ваше величество. Я не собираюсь ничего с собой делать.
Он помолчал и добавил уже гораздо нетерпеливее:
– Господи, да уйдите вы наконец!
И Исли ушел. Когда он оказался за дверью, в стену шарахнуло что-то очень тяжелое – должно быть, резной деревянный стул.
*
С того дня Ригальдо стал с ним вежливым и хмурым. Все в замке знали про королевские планы – за принцем снова потянулись ядовитые шепотки. «Не пришей кобыле хвост», «скоро будет ходить с рогами», «кому захочется пить яблочную кислятину, если рядом будет сладкое южное вино»…
Исли все это надоело, и он жестоко приструнил болтунов. Но слухи бы и сами затихли: Ригальдо не реагировал на подначки, ходил погруженный в себя, задумчивый и не интересный для придворных, и больше времени проводил в кухне и кузнях, чем среди дворян.
Девушку привезли в дождливый весенний день. Она въехала в замковый двор в теплом плаще: южанка, она сильно мерзла. На голове у нее лежал венок из лесных цветов. Ей пришлось придержать его, когда, запрокинув голову, она обвела взглядом крепостные стены и башни, а потом, поторапливаемая сенешалем, опустила лицо и поспешила под навес.
Исли наблюдал за ней с галереи, попивая вино. Финиан стоял рядом, спокойный и гордый, как охотник, привезший в клетке редкостного зверя.
– Не нравится?
– Слишком молодая, – вынес свой вердикт Исли. – Зачем мне такая девчонка? Я думал, ты привезешь вдову с вот такими бедрами, чтобы рожать сыновей…
– Зато она девственница, – Финиан усмехнулся в бороду. – Можно быть уверенным, что она выносит именно вашего ребенка. А кто знает, чье там семя носит в себе вдова, прошедшая по рукам через весь невольничий рынок?.. А эта… Сказали, ее всего лишь обучили быть послушной.
Исли прикрыл глаза, соглашаясь. И распорядился:
– Пусть сегодня отдохнет.
Побратим протянул руку и забрал у него пустой кубок.
– Не тяни, государь, – ласково сказал он. – Лекарь считает, что сейчас хорошие лунные дни. Пусть отдохнет, омоется, поест и сменит одежду, мы же не звери. А потом ты пойдешь и наполнишь ее своим семенем так, чтобы ходить не могла…
Он еще что-то говорил – Исли не слушал, затылком почувствовав чей-то взгляд.
Ригальдо стоял в конце галереи, прижавшись бедром к перилам. В черной одежде его было почти не видно в тени.
Встретившись с ним взглядом, Ригальдо развернулся и торопливо зашагал прочь. Бесится, думал Исли, борясь с желанием его окликнуть. А кто б не бесился.
Снова пошел дождь, принося с собой клейкий запах распускающихся почек.
Исли пришел к девушке поздно вечером. При его появлении она торопливо поднялась с расстеленного на полу ковра.
Она была совсем юной и очень красивой, с кожей цвета слоновой кости и с темными оленьими глазами. И черноволосой, проклятье: Финиан расстарался. Ее косы закололи наверх, короной, как иногда носили девушки у него дома.
Исли подумал: «У моих детей тоже будут черные волосы».
Ей все это было непривычно: прическа, платье, замок – и он сам, конечно. Исли видел, как горбятся ее плечи, и чувствовал, что она очень боится. Наверное, ее били на рынке и щупали, как курицу, проверяя ее невинность.
Он тяжело сел на кровать. Девушка медленно опустилась на свой ковер и замерла на коленях.
– Почему ты сидишь там? – спросил он, стараясь говорить приветливо. – Ты замерзнешь. Пол очень холодный.
Она растерянно покачала головой, на всякий случай низко поклонилась, и Исли вздохнул: не понимает.
Совсем дикая.
Он опять вздохнул и протянул на тарелке то, что принес с собой – сладкие винные фиги.
Она смотрела испуганными глазами, боясь прикоснуться, и Исли подбодрил ее: ешь, ешь.
– Плохо тебе? – спросил он, зная, что она не ответит. – Вот и мне как-то плохо.
Девушка сосредоточенно жевала. Она все еще выглядела как настороженный зверек, но плечи медленно распрямились. Исли рассматривал ее, не скрываясь. Красивая. У них должен получиться красивый ребенок.
Когда она доела и облизала сладкие пальцы, Исли легонько похлопал по колену, приглашая ее подойти.
– Не бойся, – сказал он все так же мягко. – Я тебя не обижу. Хватит с меня насилия.
Словно поняв, о чем он говорит, девушка поднялась на ноги и медленно приблизилась. Она успела принять ванну после дороги, и от нее пахло тем же травяным мылом, что от Ригальдо, но через этот запах пробивался другой – сладковато-пряный.
– Не бойся, – повторил он, поглаживая ее по спине. Девушка молча обвила руками его шею.
Позже, когда все благополучно свершилось, Исли поднялся и натянул штаны и сапоги. Его наложница спала, по-детски подсунув ладонь под щеку. Он вспомнил, что даже не узнал ее имени, но это было не важно: магистр Серого ордена уже написал, что прибудет на днях, чтобы посвятить ее в новую веру. Мать королевских детей не может быть язычницей.
Исли поправил одеяло у нее на плечах, постоял у окна, дыша дождливым и свежим воздухом, и пошел досыпать к себе. Сон спустился к нему далеко не сразу: в голову неотрывно лезли мысли о Ригальдо. Хотелось отправиться к нему прямо сейчас – и словом и делом доказать, что эта девушка для него ничего не значит. Он никуда не пошел, рассудив, что прыгать из постели в постель – вообще последнее свинство. К тому же, подумал Исли, Ригальдо мужчина, он справится. К черту эти сопли.
Так вышло, что он лег около полуночи, а в третью ночную стражу в замке вспыхнул пожар. Общими усилиями с огнем удалось справиться. Обнаружилось, что пламя занялось в часовне, потому что кто-то разлил на полу масло и поджег. Когда прекратил надрываться колокол, а измученные, полуодетые, надышавшиеся гарью люди стали собираться во дворе, спохватились, что никто давно не видел принца-консорта. Замковая решетка оказалась в этом безумии поднята, а мост опущен.
Услышав об этом, Исли запрокинул лицо к набухшему тучами небу и взвыл, как волк, провалившийся в «волчью яму», а потом с силой врезал командиру стражи.