Ахилл возвращается!
«…Герой Садр-Сити подписал новый контракт. Кайл Риз возвращается в Ирак, где наши парни держат на плечах мир, подобно древнегреческим атлантам. Напомним, Америка узнала о Кайле, когда тот застрелил троих боевиков ИГИЛ возле шиитской школы в багдадском районе Садр-Сити. Победив фанатиков, солдат отвёл детей в безопасное место, за что и был награждён серебряной звездой. Отслужив, Кайл Риз отправился домой, но полгода спустя вернулся в строй уже в сержантском звании.
Господь, храни Америку, идущую в крестовый поход против гендерной и религиозной дискриминации на Ближнем востоке! Храни нашего Ахилла, непобедимого и безупречного!
Энн Фокси, специальный корреспондент News Daily…»
Резолюция редактора: Что я сейчас прочёл?! Боже, мои глаза! Режьте милитаристский пафос, мы не Fox News! Заголовок поменяйте: может царица «Википедии» не в курсе, но Ахилла замочили под Троей. И только разборок с контуженными ветеранами мне не хватало!
===1===
Я сразу за Найлзом.
Едва он встаёт, как я занимаю место у барьера. Опускаюсь на колено, прицеливаюсь. Тело справляется без участия разума: ловит цель, задерживает дыхание, посылает в центр мишени пять одиночных. Где-то далеко, за тысячи километров от моего я, приклад толкает моё плечо, растворяя силу отдачи в натренированных мышцах.
Где я?
Где-то в другом месте, не на стрельбищах. Не знаю, где именно. В родной Алабаме, оставленной на другом полушарии? На нашей базе во Флориде?
— Пошли! Пошли!
Дают команду, и тело рывком бросается вперёд, к следующему огневому рубежу. Вгоняю наколенник в песок и короткими очередями разношу мишень в клочья. Противогаз почти не мешает. Перезаряжаюсь.
Теперь, когда я вернулся, мысли о доме приобретают иной окрас. Ностальгический? Можно вспомнить, как мы играли с отцом во дворе в мяч, рыбачили на Кахабе, ездили в город посмотреть кино про человека-паука…
Команда! Я выхожу на последний рубеж и, скатившись в окоп, срываю с пояса гранату. Поднимаюсь — всего на долю секунды, необходимую для хорошего замаха.
— This summer’s gonna hurt like a motherfucker!
Гулкий взрыв докатывается до меня лишь эхом. Нет, не сквозь пластиковый корпус противогаза, а сквозь искажённые время и пространство. Сверху сыпется песок, и я отряхиваюсь. И тогда — удар!
Прихожу в себя, лёжа на руле. Справа Найлз отлипает от приборной доски.
— Твою мать, Кайл, что за херня? — ворчит с задних сидений Малыш Иисус.
— Врезались в какого-то идиота — отвечаю я, — вылетел из-за поворота, как комета…
Перевёрнутый «идиот» лежит на боку. Всюду ошмётки стекла, куски металла и пластика. К опрокинутой машине сбегаются местные. Чёртовы обезьяны! Замызганный Багдад отрыгивает их прямиком на раскалённый асфальт.
Асфальт, песок, Багдад, расстрелянные мишени… Кружится голова.
— Окей, парень, могло быть и хуже, — сплёвывает лейтенант Уиллис. — Снимай эту хрень.
Вместе с пластиковой маской я срываю с лица целый пласт реальности. Делаю глубокий вдох, отираю взопревший лоб.
— Спасибо, сэр.
— Можешь быть свободен.
Шайка репортёров, околачивающихся у дальнего барьера, ловит меня в объектив и выдаёт залп вспышек. Я брезгливо отворачиваюсь. Эти крысы всё время шастают под ногами, мешаются… Сейчас заведут песенку про «героя Cадр-Сити». Кто вообще пустил их сюда?
Ловлю пристальный взгляд дамочки в кепке с надписью «Daily News». Лара Крофт, мать её, расхитительница гробниц. Прилетела на уикэнд пощёлкать «селфи» на фоне багдадских трущоб.
— This summer’s gonna hurt like a motherfuckaa! — гудит издалека, — fuckaaa!
…Толпа выносит мужчину-водителя. Его пришлось вытаскивать через лобовое стекло, двери заклинило. Весь в крови, под правым глазом набухает гематома. Нос и губы разбиты. Из щеки торчит кусок стекла. Удивительно, но он в сознании: шевелит руками, лепечет что-то. Следом несут парня лет тринадцати. Парень в порядке, отделался глубоким шоком и парой ушибов.
Я подхожу ближе.
Блин, а ведь это не местный ахмед-мобиль, а вполне приличный «Ситроен»… Был. Обхожу лежащую на боку машину, так, чтобы можно заглянуть внутрь салона.
На сидении слева — женщина. Основной удар пришелся на её дверь, которую вмяло внутрь на целый локоть. Чёрт, не думаю, что можно подобрать слова для описания того, что с ней стало. Кто-то справа блюёт на асфальт. Толпа кричит, причитает, взывает к Аллаху. Я же тупо пялюсь на то, что ещё три минуты назад было человеком. Слава богу, лица не видно…
— Чёрт, чёрт, чёрт! — психует Найлз.
— Вы Кайл Риз? Тот самый Кайл Риз, герой Садр-Сити? Позвольте представиться, я — Энн Фокси.
Моргаю. Девица в кепке «Daily News» стоит прямо передо мной. Из-под кепки выглядывает растрепавшаяся медь. Карие с жёлтым отсветом глаза смыкаются на мне, точно перекрестия коллиматорных прицелов.
— Пару вопросов, мистер Риз!
Я прохожу мимо. Просто шагаю, не останавливаясь.
— …Hurt like a motherfucka! — прорывается сквозь мои шаги, — Fuckaa!
Толпа волнуется. Вся эта масса недолюдей хрипит и булькает. По одиночке эти обезьянки голову боятся поднять, но в стае обретают уверенность и злобу.
— Кайл, я почти закончил! — Уайт возится с движком.
Вот не повезло: не только въехать в долбаный «Ситроен», но ещё и заглохнуть. Так бы проехали мимо — и пусть ахмеды сами разбираются. Пусть прыгают, кудахчут, частят своего Аллаха…
Из машины выносят ещё одно тело.
Ребёнок… ну, конечно же! Твою мать, как же иначе?!
Мальчик, лет одиннадцати. Вытащили с заднего сидения слева. В нём ещё сохранилось что-то человеческое. Руки-ноги на месте, торс, голова… и всё же он мёртв. Болтается безвольной куклой — сломанной, истекающей кровью. Вдавленная внутрь грудная клетка, измельчённое плечо, разбитый череп…
И тогда ахмед, которого минуту назад вынесли из искореженного авто, бросается сквозь толпу. Он отталкивает людей, выхватывает ребёнка и принимается трясти, будто пытается разбудить. Дичь какая-то… Он же не спит! Твою мать, чувак, ты же видишь, он мёртв!
— …мистер Риз! Мистер Риз!
Хлопаю дверью казармы, оставляя настырную девицу за спиной. Во внутренние помещения у репортёров доступ ограничен.
В конце коридора рядом с душевыми я вижу моего чернозадого друга. Рядом с Найлзом стоят Уайт и Маленький Иисус. Команда нашего «хаммера» в полном сборе.
…и тогда этот ахмед — весь в крови и слезах — бросается на меня. Не знаю, почему я просто не швырнул его мордой в асфальт. Он двигался так медленно… но вот он уже передо мной, молотит руками — в лицо, в грудь, в живот. Я почти ничего не чувствую. Бьёт он сильно, но неумело. Я делаю шаг назад, затем ещё один.
Бам!
Гремит одиночный выстрел, и у ахмеда подкашиваются ноги. Он падает прямо мне на руки. Толпа, мгновение назад готовая растерзать нас на части, бросается в стороны.
— Давайте, суки! Бегите! — орёт Малыш Иисус. — Обезьяны грёбанные!
Он целится. В последний момент я успеваю сбить дуло вниз. Очередь бьёт в асфальт, рикошетит… к счастью, никто не задет.
— СУКИ! СУУУКИ! — воет Иисус им вслед.
Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох.
— Эти суки выспрашивают о чём-то, — говорит Иисус, — пока у них только слухи. Никто ничего толком не знает, но, если так пойдёт и дальше, они раскопают.
— Лейтенант Уиллис всё знает, — хмуро говорю я.
— Лейтенанту плевать на местных, — резонно возражает Уайт, — но ему плевать и на нас. Если всплывёт, что мы просто так пустили в расход целую семью… парень, нас нашинкуют, как картофель фри.
— Мы никого не убивали, — сплёвываю я, — они выскочили прямо под капот.
— Вот и расскажешь об этом на трибунале, — хмыкает Уайт, — и про ДТП, и про стрельбу.
— Ублюдок бросился на нашего сержанта, — фыркает Малыш Иисус, — я всего лишь обезвредил его.
Я внимательно смотрю на латиноса. Год назад Малыш Иисус потерял старшего брата, Большого Иисуса. Тот вместе с двумя бойцами угодил в плен к мясникам из «Аль-Хураб». Видео с чудовищными пытками облетело весь Интернет…
— Кранты нам, парни. Всем нам…
Делаю глубокий вдох.
— Хватит ныть, Уайт. Да, вляпались. Но мы, чёрт возьми, просто делали свою работу. Это, твою мать, война, а не прогулка в супермаркет. На войне убивают — гражданских тоже. Такое случается, поняли? Ни черта нам не будет! Всё, точка!
Расходимся.
Скоро обед.
Я захожу в душевые. Запыленная футболка липнет к ещё не остывшему телу. Хорошо бы принять душ, смыть утреннюю беготню. Бросаю короткий взгляд на часы — нет, не успею. Иду к рукомойникам и сую голову под струю холодной воды.
Так сойдёт.
Заглядываю в зеркало.
Конечно, эти выродки там… ждут меня.
— This summer’s gonna hurt like a motherfuckaa… — напеваю под нос, — fuckaaa… fuckaa…
Застреленный Иисусом бабуин покачивается за моим плечом. Поодаль на скамье сидит его младший сын. Маленькая голова склонена на бок — сломанная шея не в состоянии удержать тяжесть наполовину раздавленного черепа. Из вывернутого наизнанку плеча торчит обломок кости.
— …like a motherfuckaa…
Изуродованная до неузнаваемости женщина медленно сползает по дальней стене. Покрытое запёкшейся кровью лицо обращено ко мне. Единственный глаз светится тусклым огоньком. Её губы растягиваются в улыбку.
Выключаю воду.
0
0