— … В честь нашей дружбы позволь подарить тебе рабыню.
Я поперхнулся риктом. Рикт — это кусочек мяса размером с конфетку, пропитанный соусом и дважды подвергнутый термообработке. До пропитки и после. В переводе на наши человеческие понятия, конфетка и будет. Или какая еще восточная сладость. Халва, пахлава… Выискивать точное соответствие — задача лингвистов, не моя. Я — прогрессор, специализация
— контактер.
Фаррам дважды хлопнул в ладоши. Откуда-то из-за его спины выбежала юная аборигенка и распростерлась перед вождем.
— Посмотри на моего гостя, рабыня. Это твой новый хозяин. Его слово — закон для тебя, его желание — цель твоей жизни. Подчинись ему!
Насколько я разбираюсь в мимике прраттов, на мордочке юной аборигенки отчетливо проявились ужас и отчаяние.
— Ну вот, с формальностями покончено, — удовлетворенно повернулся ко мне Фаррам. — Владей ей… О, прости, друг, я не спросил твоего мнения, может, ты желаешь не непорочную деву, а рожавшую женщину? Скажи слово, и лучшие из моих рабынь предстанут перед тобой. Выбирай любую.
— Прошу таймаут, — я упер прямые пальцы правой руки в ладонь левой.
— Начинаем таймаут, — Фаррам повторил мой жест.
Таймаут во время переговоров придумал я. Прраттам новшество очень понравилось. Во время таймаута можно задавать любые, самые глупые вопросы, и ни на что нельзя обижаться. А если не хочется отвечать, можно просто сказать: «без комментариев».
— Я в растерянности. У нас уже две тысячи лет нет рабов. Я не знаю, что с ними делают.
— Что хотят, то и делают. Раб — твоя вещь. Можешь класть с собой в постель, можешь заставить делать самую тяжелую работу, можешь убить и съесть. А можешь отпустить на свободу.
— Да, вспоминаю, в наших летописях писали что-то похожее. Но как мне себя вести и что сейчас делать? Какие есть варианты?
Фаррам наклонил голову и задумчиво посмотрел на рабыню. Словно оценивал.
— Ты можешь отказаться от подарка. Но это оскорбление для того, кто дарит и позор для рабыни. Она не переживет позора. Ты можешь принять дар.
А если она тебе противна, имеешь право тихо убить ее дома. Так, чтоб даритель не узнал. И, наконец, ты можешь принять дар и отпустить ее на волю. Но, боюсь, в этом случае она долго не проживет. В нашей стране не любят рыжих.
— Почему?
— Рыжие напали на нашу страну. Мы отбились и даже сумели изгнать их в бесплодные земли. Но крови было очень много. Нет такого рода, который не потерял бы половину, а то и две трети воинов. Даже наши жены взялись за оружие. С тех пор прошло много лет, но память жива. Мы терпим рыжих только в качестве рабов. Кстати, а как ты относишься к рыжим?
— К вашим или к нашим? Из ваших рыжих я видел только троих: ее, — кивнул на подарок, — и двух рабынь во дворе. Такие, с коротким как у рыси хвостами. Так что — извини, пока никак не отношусь. Не знаю я, как к ним относиться. Вот когда познакомлюсь поближе… Что касается наших рыжих, то в древности было поверье, что рыжие женщины — все поголовно
ведьмы и приносят беды. Ну и мужчины не лучше. Если корабль потонул — ищи рыжего в команде, он виноват. Ну и так далее. Давно это было, но до сих пор сохранилась поговорка: «Я что — рыжий?»
— В который раз удивляюсь, как похожи наши народы, — покачал головой Фаррам.
— А еще у нас есть рыжие кошки. Помнишь, я про них рассказывал?
— Помню. Маленькие зверьки кошки, похожие на нас, и маленькие зверьки мартышки, похожие на вас. Насмешка природы.
— Две из моих кошек были рыжими. К сожалению, срок их жизни мал по сравнению с человеческим. Редко кто доживает до двадцати лет. Это чуть меньше семнадцати по-вашему. Я до сих пор вспоминаю о них с грустью.
— Ай! — звонко воскликнула Линда. — Ррявк! — взмахнула ладонью с напряженными, хищно изогнутыми словно когти пальцами перед лицом своего соседа. Если б тот не отдернул голову, получил бы маникюром по носу.
Впрочем, в реакции Линды я не сомневаюсь. Маникюр пронесся бы в считанных миллиметрах от лица молодого прратта.
— Что на этот раз, печаль моего сердца? — спросил я с тяжелым
вздохом, порадовавшись, как удачно Линда выбрала момент — во время таймаута.
— Шеф, передай этому придурку, что я надеваю боевые когти. И если он еще раз так сделает, всю физиономию разукрашу!
Фаррам и остальные гости с интересом посмотрели на меня.
— О чем говорит дева вашего народа?
— У нас есть поговорка: «Шрамы украшают мужчину». Линда обещает украсить шрамами лицо юноши. Ей не нравятся его знаки внимания, — пояснил я.
— Но почему? — пряча улыбку в усах, притворился удивленным Фаррам.
— Владыка, передайте своему любимчику, чтоб когти убирал. У меня от ваших знаков внимания вся попа исколота. Вашим женщинам хорошо, под шерстью не видно. А заведу я спутника жизни, посмотрит он на мою попу, всю в шрамах, как я ему объясню, кто это сделал?
Вдоль ряда гостей, сидящих за низенькими столиками, прокатилась волна фырканья, заменяющего у прраттов смешки.
Женщину или девушку на дипломатический прием специально берут для снятия напряжения и демонстрации мирных намерений. С этим Линда справляется на двести процентов. С самого начала поставила себя так, будто ей можно все. Создала образ взбалмошной девчонки-воина, сорви-головы.
При этом не мешала вести переговоры и не переходила известных пределов.
— Заканчиваем таймаут? — спросил я.
— Такова наша воля, — слегка поклонился Фаррам. — Рад буду увидеть тебя, мой друг, завтра в это же время.
Я сделал вид, что собираюсь встать, перевел взгляд на рабыню и вновь сел.
— Чуть не забыл. Наши желудки выдержат все, но рабыне на первое время лучше взять привычную пищу, пока мы не подберем, что она может есть из нашей еды.
— Ты мудр, мой друг, и, как всегда, смотришь в будущее. Я об этом не подумал, — Фаррам дважды хлопнул в ладоши и шепнул что-то подбежавшему слуге.
— У нее есть какие-то личные вещи, которые она должна взять с собой?
— У рабыни не может быть личных вещей, поскольку она сама — вещь.
Но если ты разрешаешь ей взять любимые безделушки… Вы, двое, — кивнул он стражникам, — помогите ей собраться.
— Рабыня благодарит господина за заботу о ней, — пролепетала девушка и рыжей молнией исчезла в узком коридоре для прислуги. Я поднялся и изобразил рукой волнистое движение, которое прратты при расставании делают хвостом. Линда повторила мой жест и резко поднесла сжатый кулак к носу своего соседа.
— И не думай!
В шутливом испуге тот спрятал руки за спину. Под оживленное фырканье в толпе провожающих мы направились к выходу. Снаружи нас ждал легкий пятиместный грав и изображающий из себя вечно сонного водителя Петр.
Вот и сейчас он делал вид, что спит, растянувшись с комфортом на сиденьях второго ряда. Зашевелился только в ответ на мой стук по прозрачному колпаку обтекателя. О том, что картинки наших с Линдой передатчиков транслируются ему в шлем, местным знать не обязательно. Как, впрочем, и о наборе боевых микрокибов в багажных отделениях грава. Все оружие, которое мы демонстрировали местным, поражало мощью и габаритами. Нашего ручного оружия прратты не видели, хотя и догадывались о его существовании. О том, что оружие может двигаться, летать и вести бой само, без участия воина, даже не подозревали. Меньше знаешь — спокойнее спишь.
— Летим или ждем? — спросил Петр.
— Ждем.
Вскоре появились две служанки с увесистым мешком.
— Как приказал Владыка, еда для рабыни, — с поклоном произнесла та, что постарше.
— Кладите сюда, — Петр открыл багажное отделение в корме машины.
— Рабыни, — вполголоса прокомментировала Линда, разглядев ошейники на шеях девушек. — А вот и твоя. Что будешь с ней делать, презренный рабовладелец?
— Смейся, смейся. Назначаю тебя куратором этого юного очарования, — усмехнулся я.
— Шеф, ты что, серьезно?
— Серьезней некуда. Мы разнополые, к тому же, я — хозяин. Не царское это дело — объяснять рабыне, как унитаз работает.
Линда погрустнела.
— Может, Марта? Шеф, честно, я не гожусь! Она от меня плохому
научится!
— Марта отличный врач, но никудышний психолог. А ты у нас…
— Я вообще никто. Стажер! Первый раз в дальнем космосе.
— Ты начинающий ксенопсихолог. Вот и потренируйся на кошках.
Рабыня с заплаканной мордочкой и объемистым узлом из старого одеяла под конвоем двух стражников подошла ко мне и склонилась в глубоком поклоне.
— Свободны, парни, — сказал я стражникам. Те синхронно кивнули, ударили себя кулаками в грудь, четко развернулись и отошли метров на десять. После чего вновь синхронно развернулись и замерли в стойке, словно на посту. Видимо, опасались, что рабыня попробует убежать.
— Линда, покажи новенькой, куда сложить багаж, — распорядился я и сел в машину, в левое кресло второго ряда. Вскоре открылась правая дверца, рабыня робко просочилась в салон и, пока Линда захлопывала дверь, попыталась расположиться на полу у моих ног.
— Куда ты, бестолковая! — преодолев слабое сопротивление, Линда усадила рабыню между нами. — Шеф, может, ее пристегнуть? А то запаникует еще, — спросила меня по-русски.
Слова «пристегнуться» в языке прраттов не было.
— Привязываемся, — сказал я, первым накинул ремни и щелкнул пряжкой на груди. Линда тоже пристегнулась и выразительно посмотрела на рабыню.
— А ты чего ждешь?
— Рабыня не умеет, — пролепетала та.
— Смотри, это делается так, — Линда вытащила из-под девушки ремни, набросила ей на плечи и щелкнула пряжкой. — Чтоб снять, нажмешь вот тут.
Теперь попробуй сама.
Пока шел первый урок, Петр захлопнул багажник, занял свое место, оглянулся на нас, хмыкнул и тоже пристегнулся.
— Летим?
— Помедленнее. И сделай круг над дворцовым комплексом, — ответил я.
Машина вертикально поднялась метров на сто и, чуть наклонившись на левый бок, неторопливо облетела Дворец, хозяйственные постройки за ним и
парк вокруг всего комплекса.
— Правда, красиво? — спросила Линда рабыню.
— Очень, — прошептала та. — Я здесь выросла. Фых, простите глупую рабыню.
Я взглянул на нее. Опасался, что испугается высоты, но никаких
следов страха. В глазах восторг и жадное любопытство. Даже слезки высохли.
Когда машина закончила круг и легла на курс, спросил:
— Тебя как зовут?
— Как будет угодно господину.
— А как назвали родители?
— Ррумиу, господин.
— Значит, будем звать тебя Ррумиу.
— Спасибо за имя, господин. Господин может звать рабыню Миу.
— Хорошее имя, тебе идет. Лучше просто придумать нельзя, — оценила Линда. — А меня зовут Линда. Твоего хозяина зовут Влад, а впереди сидит Петр. Он управляет нашей летающей повозкой, и отвлекать его нельзя.
Петр, не оглядываясь, поднял руку и пошевелил пальцами.
— Как прилетим, познакомлю тебя со всей командой. Первые дни тебе покажутся очень трудными, приготовься к этому.
— Рабыню накажут? — даже ушки прижала.
— Ты еще ни в чем не провинилась. Просто тебе придется очень быстро изучить наши правила и обычаи, научиться говорить на нашем языке. Очень многое в нашей жизни тебе покажется странным и непонятным. Теперь посмотри. мне в глаза. Со всеми вопросами и непонятками сразу беги ко мне. Поняла?
Повтори.
— Госпожа так добра к рабыне. Если у рабыни возникнут вопросы, рабыня должна спросить у госпожи, что ей делать.
— Умница! А если не найдешь меня?
— Рабыня не знает.
— Спросишь у хозяина, что делать. А если и его не найдешь, спросишь у первого встречного. Скажешь, я велела.
— Рабыня поняла.
0
0