Кличка прикипела намертво, причем к вечеру его стали так звать не только соседи по палате, но и дежурная смена, хотя он действительно демонстрировал все человеческие реакции. Как и положено, дергался от уколов, вздрагивал от холодных компрессов и хамил в ответ на изведки и тролинг других пациентов. Впрочем, шуточки были из категории блока-С, то есть стандартные и ответы на данные поведенческие модули можно было брать готовые, а не комбинировать самому.
— Ну и скукота, — черноволосый парень, который назвался как Джаспер, хотя на карточке пациента было напечатано Тим Авгур, снова сполз с кровати и поплелся к портативному кухонному блоку.
Еда в больницах, разумеется, была в общем зале, а тем, у кого был постельный режим порции завтрака, обеда, полдника и ужина доставляли специальные роботы, но в каждой палате, рядом с санитарным блоком, была и мини-кухня, с примитивным термопотом, небольшой холодильной камерой и встроенной микропечкой. Чай или кофе заварить — еще ладно, хотя их тоже можно заказать из столовой. Но вот кому из пациентов травматологии вдруг придет в голову светлая мысль что-то испечь? Крист проверил свой архив с человеческими странностями и сокрушенно вздохнул — люди еще и не такое могут придумать. Но наличие данных предметов хотя бы потрудились объяснить созданием домашнего уюта, что способствует скорейшему выздоровлению. По мнению кибер-мальчика скорейшему выздоровлению помогала тоскливая атмосфера безнадеги, которую сложно исправить даже ароматом свежезаваренного чая. Хотя сравнивать он мог только с архивом данных, может быть в реальности у людей действительно такое жилье, а в базе просто красивые картинки и записи, которые снимают специально в рамках обучающих модулей социализации.
Джаспер заваривал не чай, а что-то даже отдалено не похожее на те инструкции, что были в базе Криста. Да и вкус у напитка был странный: слишком сладкий, при этом сильно горчил и пощипывал язык. А после каждого глотка небо словно покалывало тонкими иголочками. Но от предложенного подростком пластикового стаканчика Крист не отказывался — напиток можно разделить на составляющие, вредные компоненты нейтрализовать, а необходимую для организма глюкозу использовать — тем более, что сыпать слишком много сахара в больничные компоты и чаи кибер-мальчик опасался: за рамки норм подростков-сладкоежек выходить нельзя, а ему пяти-шести ложек на кружку было мало.
— Скукота, — задумчиво согласился и Михель. За полдня, что Крист наблюдал за ним, у подростка сорок семь раз изменилось настроение: от безудержного веселья до глубочайшей депрессии, с такими явными признаками, что впору вызывать психиатрическую бригаду с полным комплектом мощнейших антидепрессантов. — Может, в парашютистов поиграем?
— Что за хрень? — Крист лениво повернулся на бок: а разговорах иногда следовало принимать участие, хотя бы раз в три часа как было в инструкции.
Игра действительно было тупой: следовало залезть на подоконник, расправить за спиной простынь и орать во все горло: «я лечу», а потом придумывать над чем летишь. Обычно на словах «пролетаю над полями с кучами говна» следовало хохотать.
— Слышь, киборг, может ты сыграешь?
Крист пожал плечами и полез на подоконник. Слова не являлись приказом, и этот подросток не имел права управления, да и данное действие не относилось к приоритетным и от его исполнения или неисполнения не зависела человеческая жизнь. Просто ему надо было реагировать как человек-подросток, а все остальные мальчики из палаты уже лазили на подоконник с простынями. Даже семнадцатилетний Леон, который хоть и ругался на «тупое развлекало» и свою переломанную ногу, но тоже летал над полем.
Окно было со стеклопластиковой сеткой, так что даже в открытую форточку не вывалишься. Да и вид снаружи был удручающий — серые прямоугольники и квадраты больничного корпуса. А напротив — такие окна с сетками, в некоторых также зависали и медитативно рассматривали окружающие серые стены и окна больные.
— Пролетаю над полями… — уныло процитировал Крист, дождался закономерного смеха и спрыгнул на пол. Люди все равно странные.
На ужин идти не хотелось, хотя энергии ушло одиннадцать процентов. Крист, как и остальные подростки, валялся на кровати с соответствующим видом, но в отличие от человеческих мальчишек занимался делом — он еще раз прошел тесты и добился результата двадцать баллов. Долго анализировал: стоит ли отправлять своему куратору данный результат, но так и не определился — пусть пока полежит в общем отчете, а там видно будет. Впрочем, можно было бы показатели переслать Никсу, тем более, что он дал свой прямой контакт. Но, если тестировщик в больнице, то вряд ли у него будет подходящее настроение и состояние, чтобы поработать с результатами — может быть когда-нибудь потом, если они встретятся, то он сбросит диаграмму развития и тогда сможет увидеть, как Никс вживую радуется его успехам.
— Плохо себя чувствуешь? — к Кристу подошел врач с ночной смены. — Если что-то болит, то сообщи мне, пожалуйста, проведем диагностику.
— Нет, все в порядке, — вежливо отказался Крист.
— Ну, мальчишки просто так от еды не отказываются — у вас же растущие организмы, — врач все-таки активировал портативный диагност.
— Надоела паста с овощами, — Крист отрегулировал голосовой модуль, чтобы добавить в голос немного раздражения.
— Ты можешь обратиться к своему инспектору или куратору — они привезут тебе… что ты любишь? Можешь даже чипсы попросить или внизу есть автокиоски — ребята туда бегают за всякой всячиной. Если у тебя нет денег, а карте, то не волнуйся —— введешь свои данные и оплата придет на счет родителей. А в твоем случае на счет социальной организации.
— Вот здорово, — притворно восхитился Крист. — А аппаратов, чтобы киборгов продавали у вас внизу нет? А то я бы хотел на халяву прикупить, и пусть соцрабы оплатят покупочку.
Реплика была из заготовок, только там вместо киборга стояло название модели крутого скайбайка.
— Ясно, — врач проверил показания диагноста. — С тобой человечески, а ты хамишь, говнюк малолетний… — концовку фразу врач произнес беззвучно, даже не слова, а едва заметное движение губ. Но Крист правильно расшифровал и удивился, если это слово можно применить к такой разбежку характеристик. Судя по таблице, социально-адекватный человек, который работает с несовершеннолетними людьми на такое высказывание должен был дать положительную или нейтральную реакцию: рассмеяться, притворно возмутиться «ну, ты и загнул», а не источать столько немотивированной злобы.
— Мне извиниться? — спокойно уточнил Крист, перебирая варианты поведения, и одновременно делая пометки в своем личном отчете реакций.
— С какой стати? — врач разозлился еще больше. — Температура в норме, давление тоже, лежи и отдыхай.
Крист снова включил музыку — он уже успел прослушать весь плейлист, но если ориентироваться на критерий «нравится — не нравится», как говорил Никс, то некоторые композиции хотелось услышать снова и может быть даже не один, а несколько раз. Тоже непонятное желание: он ведь уже знает какие там будут слова и мелодия, где и как идет ритм, но вот послушать хочется именно так — через наушники, а не внутренней системой воспроизведения.
Ужин ему все-таки принесли, и Крист поел, правда изображая такую степень отвращения, что Джаспер ему даже посочувствовал, сообщив, что тоже макароны ненавидит. Потому что дома, в основном, только их и варят вперемешку с порошковыми супами и пюре.
— Да не то чтобы родаки бедные, но… сам понимаешь… — доверительно поделился Джаспер. — Только когда начал травку кислить, то деньжата завелись… и я, знаешь, салат поел из настоящей морковки. Прикинь, не силиконовый, а реально овощной. Хотя… ценник, конечно, бешеный, но вкус… как-то одинаковый что ли.
Крист кивал, соглашаясь, разговор, вернее практически монолог ему не мешал, да и валяться на койке Джаспера было также, как и на той, что выделили ему. Но после еды подростки обычно разбивались на пары и болтали или играли в коммы, и кибер-мальчику надо было тоже с кем-то поговорить. Джаспер был не лучшей и не худшей кандидатурой. А в чем-то даже имел преимущества — ему можно было не отвечать, а воспринимать фоном.
— Слышь, у вас же в приюте навалом ребят, — Джаспер облизнул пересохшие губы, — может, ты им предложишь? Я понимаю, что с баблом там у вас не густо, но ведь есть же возможность заработать… а я тебе по цене уступлю. Травку же ты хлебал — она вкусная, я фуфло не гоню…
— Я подумаю, — Крист выдал ответ, который, в принципе, ни к чему не обязывал и являлся опционно-нейтральным. Но что делать дальше не знал: во-первых, про так называемый приют данных не было, а, во-вторых, во всем архиве не нашлось никаких сведений, как отвечать на такие предложения. Категория модулей бизнес-работа в данной ситуации, вроде бы, и были уместными, но Кристу казалось, что ответ «надо составить бизнес-план и просчитать риски» будет выглядеть как-то неуместно. — На свежую голову. Я, пожалуй, на боковую, а то в башке и так шумит.
— Может тебе чайку наколбасить? — Джаспер с остью потянулся к своему шкафчику. — Мне, когда башка крутит, сильно помогает.
— Сделай, — согласился Крист, — только сахару больше бахни — так вкуснее.
Ранним утром Костя тихонько постучался в дверь комнаты Эмилии. Выждал минутку, прислушиваясь, не донесется ли изнутри звук активного шевеления. Постучал снова. И, уже не сдерживаясь, забарабанил кулаком.
В комнате резко заскрипела кровать, раздался грохот, как будто с нее кто-то свалился, шаги, и на пороге возникла Эмилия, пунцовая и всклокоченная. Закутавшись в одеяло, она испуганно смотрела на парня, хлопая растопыренными, со сна еще без всякого проблеска мысли, глазами.
«Какая она курица, сова, натуральная сова. Сонная сова» — подумал Костя и нарочито грубовато буркнул:
— Спишь еще? Подъем, полундра! Рынок разбежится, пока ты глазоньки продрать изволишь.
Эмилия несколько секунд непонимающе смотрела, потом сообразила, в чем дело, просияла и ринулась обратно в комнату, по пути запутавшись в волочащемся по полу одеяле и снова чуть не упав.
— Три минуты! –закричал парень ей вслед.
В три минуты девушка, конечно, не уложилась, но через четверть часа они уже выходили из ворот гостиницы. Костя свистнул, подзывая наемного извозчика – ехать верхом и искать на тесном рынке, где привязать животных не входило в его планы. Экипаж нашелся быстро, и был вполне приличным – бодрая лошадка, трезвый извозчик, хорошо проветренное ландо.
Рынок встретил посетителей особым характерным гулом, свойственным только большой толпе, где каждый говорит с каждым, и нет единого центра. Ровное гудение, в котором неразличимы слова и отдельные выкрики: «Лучшие булочки!», «Самые свежие овощи!», «Платки, носки!»… Косте даже на секунду почудилось «Купи ракушку!», он закрутил головой, ожидая увидеть мальчишку с корзинкой, но, видимо, ошибся.
— Пошли! – обернулся он к Эмилии. К Эмилии? Да где же она? В пяти шагах мелькнула и скрылась пестрая шевелюра. Чертыхнувшись, Костя ломанулся за беглянкой и почти сразу же налетел на нее, едва не снеся. Эмилия стояла и, как завороженная, смотрела на веера.
Прозрачная белизна резной кости, гладкий расписной шелк, роняющий перламутровые искры, мерцающие перья, муар и бархат, полированное дерево… Веера призывно распахивали свои крылья, манили сокрытой тайной, будто вот-вот из-за сложившейся плоскости выглянет в полумраке нездешняя красавица, окинет лукавым взором… Костя помотал головой и потащил спутницу подальше от безделушек. Вслед им отчетливо раздалось тихое хихиканье.
— Какие красивые! – восторженно прошептала Эмилия.
— Сначала штаны! – Костя был непреклонен.
Эмилия споткнулась и возмутилась:
— Я вовсе не хочу их покупать, я просто любовалась!
— Да, да, но сначала штаны. Потом свитер. Потом одеяло. Потом кружка и ложка. Потом рукавицы. Потом ножик. И ни шагу в сторону! Фиг тебя тут найдешь, если разминемся.
— Я поняла, — Эмилия для успокоения нервничающего спутника вцепилась ему в боковую петлю, стягивающую куртку чуть ниже талии. Костя хмыкнул и поплотнее сомкнул на жесткой коже тонкие девичьи пальцы.
День выдался настолько суматошный, что к вечеру они не сказав друг другу ни слова тихо поужинали и разбрелись по своим комнатам. Ровно в шесть утра Ворон сыто рыкнул в окно Эми, для надёжности постучав чёрным когтем в стекло и та быстро покидав свои не хитрые пожитки практически скатилась по скрипучей, но массивной дубовой лестнице, вниз.
— Поешь как следует, — строго указал ей Костя и пошёл грузится.
Девушка только фыркнула вслед грубияну.
Спустя четыре часа они достаточно далеко углубились от столицы по тракту. Старые крепостные стены сменились насыпями, которые перешли в пригород, поросший кривыми яблоневыми деревьями. Дорога уходила в луга, радующие весной изумрудно-салатовым цветом, а сейчас поникшей серо-зелёной подстилкой, прикрывающей смешные холмики живущих рядом с людьми сурков, кротов и полёвок.
— Километров сорок отмахали, — потянулся хозяин ездового рептилоида. — Я пока ты дрыхла с хозяином поболтал, так он нам посоветовал…
Эми хмыкнула. Костя замолчал, но бросив на нее косой взгляд все таки закончил фразу.
— Он рекомендовал свернуть пораньше на боковое шоссе и заночевать в Римене. На тракте ничего подходящего нет.
На самом деле купец сообщил о большом хуторе по дороге, но сведения отчего-то были короткими и обрывочными: так большой дом, где можно и ужином перебиться, и ездовой живности найдется ясли с сеном да бадейка с водой. Да и хозяин приветливый — при этих словах купец как-то подозрительно отводил глаза и настолько двусмысленно дергал бровями, что Костя даже подумал, не случилось ли у того нервного тика и не пора ли бежать за лекарственными настоями, чтобы не дать заразе захватить весь организм.
На дальнейшие расспросы времени не было, но покуда завтракал, краем уха успел услышать парочку местных побасенок, что обычно рассказывают детишкам долгими зимними вечерами: о волках-людоедах, человеках-оборотнях и прекрасных девах, которые по итогу оказываются страшнее бабы яги и сами способны совратить с пути истинного не только доброго молодца, но и самого злого кощеея. Правда, в рассказиках все-таки мелькали какие-то странные намеки, вроде того, что оборотень людей не кушает вот так прямо с порога, а наоборот ласкает да привечает. Но, судя по реалиям окружающего мира, ласковый оборотень я неясными гастрономическими пристрастиями хуже и страшнее, чем привычный плотоядный. Но, как говорится, люди на пустом месте языками трепать не будут, так лучше пока засветло добраться все же до намеченного места и там спокойно переночевать.
Через пару часов просто так ехать и любоваться однотипными пейзажами наскучило — и душа попросила хоть какого-то разнообразия. А то справа елки с березами, слева березы с елками.
— А ты песни знаешь? — Костя обернулся к своей спутнице. Эми задумчиво пожала плечами — вроде чего-то вспоминалось из детства, но большая часть слов оказалась давно и намертво похоронена в недрах девичьей памяти. Зато Ворон радостно всхрапнул, показывая, что он петь умеет и не прочь размять глотку. — Ну давай научу — споем и глядишь веселее ехать будет.
Костя задумался — избирательно подходя к репертуару. Песня ведь должна быть не только динамичной, но и понятной для Эми. А то если она будет петь и по своей привычке удивленно округлять глаза, то удовольствия от дуэта они оба вряд ли получат.
— Вот, слушай, песенка про хорошего парня, — воодушевился Костя и завел: — простой советский паренек, сын столяра и плотника…
— Вот же дрянь гулящая, — в сердцах бросила Эми.
— Кто дрянь? — аж поперхнулся Костя.
— Да мать этого хорошего паренька, — вздохнула Эми и сердито пояснила: — надо же с двумя шароебилась и не знает от кого сына родила: то ли от столяра, то ли плотника.
— Так, ясно, — Костя открыл было рот, набрал побольше воздуха, чтобы пояснить, что в песне поется про примерную семью, в которой героя вырастили, космического первопроходца. И также быстро закрыл. А ведь действительно столяр и плотник — это же разные профессии, так что выходит, либо мамаша и правда гульнула налево, либо автор песни чего-то напутал с карьерными стремянками. — Хорошо, давай тогда другую… ты казала у авторак — поцелуешь разов сорок… — заорал Костя, изредка попадая в ноты, зато с полными легкими энтузиазма. — Я прийшов — тибе нема — пидманула, пидвяла…
— А про приличных девушек у тебя песен вообще нет? — жалобно поинтересовалась Эми. — А то эта… мало того что гулящая, так еще и сгинула куда-то….
Костя выдохнул, подумал и вдохнул побольше воздуха — когда-то слышал, что дыхательная гимнастика помогает успокоиться.
— Хорошо… Вот другая песенка… Всю жизнь глядятся в ночь усталые глаза…
— Ай жуть какая! — замахала руками Эми и принялась складывать пальца в обережные знаки, которые по большей части напоминали кукиши. — Про зомбаков песня. Ой, не хочу я про мертвяков чтобы ты пел, а то накликаешь!
Костя запыхтел, словно распаренный паровоз.
— А дубы-колдуны… что-то шепчут в тумане… у поганых болот… чьи-то тени встают, — завыл Костя с надрывом и так проникновенно, что на него завопела дурным голосом не только Эми, но и Ворон. А Дегри даже отскочила в сторону и стала опасливо коситься и дергать хвостом, напряженной спиной намекая, что готова отблагодарить исполнителя хорошим пинком задними ногами.
— А чтоб вас… темнота, — в сердцах рявкнул Костя, и пришпорил Ворона — разогнаться и немного нервы успокоить.
Какое-то время скакали молча — да и полуголоп не особо располагает в задушевным разговорам. Зато продолжительная скачка да несколько хлестких веток, прилетевших в лицо, и от которых Костя не успел уклониться, вернули ему, если не хорошее настроение, то более-менее обычное расположение духа. Костя придержал Ворона, дождался нагонявшую его Эми и огляделся по сторонам.
— А ты не в курсе, где это мы? И где этот поворот? Купец сказал, что до него пару верст, а мы гораздо больше проехали. Да, точно побольше! Наврал купец, что ли?