— Ах, как же он прекрасен! Кроули, ну ты только глянь! Потрясающая гибкость, правда? Просто восхитительно! Никогда бы не подумал, что люди так могут!
— Люди могут многое.
В сторону монитора Кроули даже не покосился: разглядывать гуттаперчевого дрища, вихлявшегося на экране престарелого азирафаэлевского компьютера, совершенно не хотелось. И даже не потому, что из одежды на дрище в данный момент оставались лишь алые стринги и алая же полумаска, и выделывал он разные малопристойные штуки, нарушающие законы не только приличия, но и гравитации. И даже не потому, что Азирафаэль крутил этот ролик уже девятнадцатый раз (ПРИМЕЧАНИЕ* и это только за сегодняшнее утро!).
Конечно, если говорить начистоту, танцору в алых стрингах следовало отдать должное — он был настоящим мастером своего дела. Изначально изображал какого-то то ли супергероя, то ли такого же супер-злодея, целиком затянутого в черно-красный латекс, но избавился от своего костюма так ловко и артистично, что Азирафаэль только восторженно ахнул (второй раз, первый он ахнул — при том самом первом просмотре, — когда танцор возник на черном фоне, словно соткавшись из языков пламени). Кроули поморщился. Он знал, что будет дальше. И (что было хуже) знал, как на это отреагирует ангел. Теперь знал.
Танцор между тем чуть присел, разводя колени и оперевшись спиной на пилон, и плавными завораживающими движениями провел руками по внутренним поверхностям бедер — снизу вверх, от коленей до самого паха. Медленно, ласкающе, чуть покачиваясь и делая тазом ритмичные возвратно-поступательные движения вперед-назад. Провокационные и однозначные.
Ангел вздохнул, теребя зубами нижнюю губу и тоже чуть покачиваясь, словно отзеркаливая. Кроули не надо было смотреть на экран — он отлично читал, что там происходит, по отражению на лице и позе Азирафаэля.
Вот сейчас танцор окончательно уперся ладонями в пол, выгнувшись в мостике и устремляя к небу внушительный гульфик, этакой вишенкой на торте — еще один вздох. (ПРИМЕЧАНИЕ* очевидно, Азирафаэлю тоже приходило на ум именно это кулинарное сравнение, потому что этот вздох был самым сладострастным из всех предыдущих). Вот сейчас танцор оттолкнулся ногами от пола и медленно, словно в рапиде, перетек в стойку на руках. Как будто под водой или в невесомости. Вот обхватил обнаженной ногой блестящий шест (загорелая кожа на фоне серебристого металла казалась почти бронзовой), обвил и словно прилип к нему, плавно вытягивая и остальное тело вверх — мягко, изящно и словно бы совсем не напрягаясь.
Азирафаэль снова вздохнул и слегка поерзал на диване. Он явно был возбужден и в ангельской простоте даже и не подумал это скрывать, а потому пахло от него так сладко и одуряюще, что перехватывало дыхание.
Кроули втиснул руки поглубже в карманы узких брюк и сжал кулаки, вгоняя ногти в ладони. Помогло. Но не так чтобы сильно.
— Кроули, ну посмотри же! Он как будто летает! А извивается как?! Словно эфирная сущность, у которой нет ни единой косточки! Посмотри!
Почему бы и не уступить ангелу, если тот так просит? И почему бы не сделать это в своей обычной манере? Даже если тебе этого совсем и не хочется — это же не повод палиться так откровенно.
— Хм… — Кроули шевельнулся, сделал вид, что присматривается (дышать он при этом старался через нос: так запах тоже ощущался, но слабее, язык у змей даже в человеческой форме все же намного чувствительнее). — А по мне так костей у твоего любимчика даже слишком много: отовсюду торчат! Я даже сквозь музыку слышу, как он стучит ими по этой блестящей палке, когда вокруг нее крутится.
— Пилон, дорогой! — возмущенно охнул Азирафаэль. — И вовсе он не стучит! А это называется пилон. И я не верю, что ты до сих пор так и не смог запомнить!
— Ха!
Отрицать было глупо. Кроули и не стал. Только ухмыльнулся самодовольно и откинулся на спинку дивана, делая вид, что дремлет. Темные очки надежно скрывали как то, что глаза у него вовсе не закрыты, так и направление взгляда, и можно сколько угодно смотреть на сияющее восторгом лицо ангела, притворяясь, что тебе вовсе не интересно, смотреть на трогательные кудряшки, на розовое ухо, на приоткрытые в улыбке губы. Смотреть и… и что? Продолжать ждать? Все еще надеяться?
Именно так. Все еще.
Забавная ситуация. Нет, Кроули далеко не в первый раз приходилось самому страдать от последствий своих же собственных изобретений. Можно даже сказать, что он в них регулярно вляпывался и уже даже почти привык. Но, пожалуй, впервые страдание это было настолько нелепым и унизительным.
И дело было даже не в том, что это именно Кроули еще на заре человечества придумал и внедрил в массы танцы с раздеванием под музыку. (ПРИМЕЧАНИЕ* За эту модернизацию простых подергиваний под ритмичный (или не очень) шум, склонившую на путь порока немалое количество до того вполне благопристойных душ, Кроули удостоился личной благодарности от Асмодея, курирующего все, что так или иначе связано с похотью). И даже не в том, что Азирафаэль, уставившись на экран, полностью переставал обращать внимание на окружающий мир — в том числе и на Кроули тоже, что не могло не раздражать. И даже не в том, что ангел смотрел на стриптизера с восторгом и обожанием, от которых у Кроули неприятно сосало под ложечкой и хотелось срочно наорать на какой-нибудь фикус. (ПРИМЕЧАНИЕ* Только вот для этого пришлось бы добираться до собственной квартиры, потому что в магазине Азирафаэля фикусов не было (ПРИМЕЧАНИЕ**, а если бы даже и были — ангел вряд ли позволил бы разным демонам на них орать).