Незадолго до.
— Почему? — спросил Кроули, запрокидывая голову (и при этом не отказав себе в удовольствии потереться затылком об ангельское бедро).
Они сидели все в том же кафе, отгороженные от прочих немногочисленных посетителей зоной невнимания (маленькое оккультное чудо, ничего особенного). Ангел на стуле, очень прямо и не опираясь на спинку (этому мешали руки Кроули, обнимающие его за талию), а Кроули — на полу у его ног, вернее даже было бы сказать — между его коленей (насколько, конечно, позволял этот самый чертов стул). Впрочем, Кроули было почти все равно, как и где сидеть (хотя на коленях у ангела было бы мягче и однозначно теплее, тут спорить глупо), его куда больше интересовала тема их разговора. Очень животрепещущая тема.
Они говорили о сексе.
Не о сексе вообще как таковом (чего в нем интересного? после первой сотни раз остается сплошная рутина), а о вполне конкретном сексе между двумя вполне конкретными ангелами, один из которых уже вроде как был падшим (ладно, ладно, не падшим, а всего лишь неторопливо скатившимся и связавшимся не с той компанией)*, а другой падшим вовсе не был, но, как оказалось, ему тоже было плевать на условности. И, несмотря на то, что секс между ними пока еще пребывал в стадии тщательного (и непостижимого, а как же иначе!) планирования**, разговор был до чрезвычайности интересен обоим. О, да.
Они уже договорились о месте. Разумеется, у Кроули, в его стильном и пустом лофте в элитной многоэтажке Мейфейра, идеально сочетающем в обстановке тягу хозяина одновременно к минимализму и гигантомании: если уж стул — то трон, плазма — так во всю стену, а кровать — так, чтобы и Ее Величество королеву Великобритании уложить не зазорно, если той вдруг приспичит заглянуть на огонек (ну, или всю роту королевских гвардейцев в полном составе, если королевы не будет, а гвардейцы слегка потеснятся). Вполне, короче, достойный подиум для первого акта между ангелом и демоном.
Они уже договорились о времени: сейчас. Вот прямо сейчас. Почти что немедленно. Сразу же, как только все как следует запланируем, обсудим, обговорим, так сразу же и***…
А потом Азирафаэль натянул на лицо умилительно серьезное выражение (еще более умилительное от предательского румянца во все щеки и постоянных нервных поерзываний, от которых он не мог удержаться****) и потребовал от Кроули обещание сделать все хотя бы в этот раз по-человечески и без использования чудес. А на вполне резонное удивление Кроули толком так ничего и не ответил, замялся, начал прятать глаза и бормотать что-то об ангельской бюрократии и отчетах по легитимному использованию чудес. Поэтому Кроули потерся щекой о внутреннюю поверхность ангельского бедра (вызвав новую волну румянца и ерзанья) и спросил снова, на этот раз мягче:
— Почему?
Азирафаэль вздохнул. И наконец-то взглянул на Кроули — прямо и остро. В отличие от взгляда, голос его все еще оставался мягким:
— А ты представь, что это будут за чудеса. И как они будут смотреться в отчетах. Поэтапно… Ну, сначала — перемещение ангела и демона в спальню демона. Это бы еще и ничего, вряд ли кому с точностью до сантиметра известна картография твоей квартиры, хотя уже вот это «совместное» может вызвать определенные, хм, нарекания и внимание привлечь. Они смирились с нашей дружбой, но не с таким демонстративным выставлением ее напоказЮ понимаешь? Но ладно. Дальше-то совсем уже однозначное пойдет… Избавление от одежды — чудом это ведь намного проще и эстетичнее, грех не воспользоваться. Уже интереснее, правда? Потом подготовка к… ну ты понял. Прикладывание определенных усилий. Расширение твоего… и моего… наших, короче… ну, ты понимаешь. Анальная смазка — в тюбике или прямо на пальцы. И в конце — удаление физиологических жидкостей с тел, белья и одежды. Может быть, не один раз. Ну, я надеюсь… И все вот это — золотыми чернилами по небесно-белому облачному листу на столе у Гавриила… Представил?
— Ой.
— Вот именно что «ой». У вас, может быть, и другие порядки, а у нас оно вот так работает. И всегда работало. И я бы не стал так уж рассчитывать на конфиденциальность твоих чудес. У бывших моих с бывшими твоими слишком крепкие связи, как оказалось. Вспомни хотя бы Михаила или тех же Эриков. — Азирафаэль помолчал, но все же добавил, и лицо его на миг исказилось в яростной гримасе (в воздухе снова запахло озоном): — Я не хочу, чтобы они заглядывали нам через плечо. Не в этот раз. И вообще. Никогда больше. Понимаешь?
— Нгк…
Да. Это Кроули понимал.
— Так что никаких чудес, понимаешь? Ничего, что могло бы отразиться в отчете и привлечь внимание Гавриила. А смазку мы просто купим. Где-нибудь по пути. В Сохо много магазинчиков подобного рода, наверняка и в твоем районе найдутся. Согласен?
— Никаких чудес, ангел. Я согласен.
— Спасибо.
— И, это… смазка у меня есть.
— Да? — К чистой радости Азирафаэль переходил так же быстро, как и к любой другой эмоции, этого у него не отнять. — Тогда чего же мы ждем?
До Мейфейр они добрались при помощи «Бентли»***** — договоренность уже начала действовать. А в коридоре перед лифтом Кроули вспомнил о злополучной скульптуре.
__________________________________________________
ПРИМЕЧАНИЯ
* А на самом деле — просто задававшим не в то время не те вопросы не тому начальнику, но кто же мог знать-то, а?
** Или, может быть, как раз-таки и благодаря этому.
*** Кроули, возможно, предпочел бы обойтись без лишних слов и ускорить это самое «И», но ничуть не меньше Азирафаэля боялся в последний миг что-нибудь испортить, да к тому же за шесть тысяч лет он так и не научился толком говорить «нет» своему ангелу — разве что в каких-то совсем уж незначительных мелочах, вроде Французской революции или птичьего гриппа.
**** Кроули как раз обнаружил очень чувствительное местечко у ангела под лопатками, на месте крепления спрятанных крыльев, и вовсю его наглаживал, заставляя Азирафаэля краснеть, быстро дышать, ерзать на стуле и ежиться, а иногда даже пытаться непроизвольно стиснуть бедра — и тут уже определенные проблемы с дыханием начинались у самого Кроули.
***** Той хватило совести восемь раз подряд проиграть «Старомодного любовника», и как только сумела за четыре с половиной минуты?!