Ровно в четыре часа после полудня в нашей гостиной материализовался пунктуальный Гавриил.
— Спустимся у ограды поместья, — предупредил архангел. — Дальше придется идти пешком. На территории Сток-Морона, пока идет саммит, чудеса строго лимитированы и подотчетны. Никаких сверхъестественных перемещений. И под запретом сотовая связь, так что…
— Ну, это меньшая из проблем. У нас нет земных телефонов, в Раю они ни к чему, — напомнил архангелу Холмс.
— Забыл, что вы невыездные. Ах да, наденьте эти гостевые пропуска… — Он протянул нам две толстые серебряные цепочки с прозрачными прямоугольными медальонами, на которых сияли енохианские символы. — Носите их постоянно, иначе моментально развоплотитесь. Все поместье под охранным заклятием. Чужакам там не выжить.
Мы с Холмсом переглянулись и без лишних вопросов надели «украшения». Мгновение спустя наша троица очутилась у ворот заброшенного неухоженного парка, раскинувшегося по склону холма, заканчивающегося густой рощей на самой вершине.
Унылые серые тучи тяжело ползли по небу, моросил мелкий холодный дождь, а ледяной осенний ветер пробирал до костей. Влажный воздух был пропитан резким запахом прелой листвы.
— Сток-Морон? — поинтересовался Холмс, указывая в направлении рощи, где из-за веток виднелись очертания высокой дырявой крыши и полуразрушенный шпиль старинного дома.
— Он самый, — ответил Гавриил, идя вперед по размытой дождем тропинке. — И почему для встреч на высоком уровне нам вечно выпадают вот такие помойки, а не Виндзорский замок, Лувр или, на худой конец, Ватикан? Помню, как-то раз мы заседали на русской полярной станции. Дикие люди. Только демоны остались довольны. Даже специальное разрешение на чудо «отрезвления» для полярников выбили, чтобы можно было «бухать» с ними в любую свободную минуту какую-то горючую жидкость под названием «спиртяшка». Кое-кто из наших, правда, тоже не отставал, — неожиданно поделился с нами воспоминаниями архангел. — Тут, хвала Всевышней, хоть смертных нет, особенно баб и медведей. У полярников были… — Гавриил не договорил, а я не успел уточнить, чем досадили ему женщины полярников и белые медведи, потому что мы наконец-то подошли к поместью.
Дом был таким же угрюмым и серым, как небо над нашими головами. Два обветшалых полукруглых крыла, распростертых, словно клешни у краба, по обеим сторонам высокой центральной части, только что не разваливались от старости и отчаянно нуждались в ремонте.
Холмс, обогнав меня и архангела, тут же кинулся исследовать примыкающую к дому нерасчищенную лужайку, заросшую пожухлыми сорняками чуть ли не метровой высоты. Он, вымокнув до пояса, медленно бродил туда-сюда, внимательно смотря под ноги, пока не подобрался вплотную к каменной стене, густо покрытой лишайником. Пройдя вдоль нее, Холмс осмотрел окно комнаты Гавриила. Затем попросил его войти в дом и закрыть ставни. Убедившись, что открыть засов снаружи не представляется возможным, он через лупу изучил каждую петлю, но все они были прочными, сделанными на века.
— Когда ставни закрыты, в комнату снаружи не проникнуть, — сообщил Холмс, закончив внешний осмотр. — И трава вдоль стены не примята, значит, к окнам никто не подходил. Посмотрим, что нас ждет внутри…
Он не успел закончить фразу, как на дальнем конце лужайки закачались мокрые стебли. В нашу сторону, раздвигая влажную траву, несся кто-то стремительный и невидимый. Я, мысленно похвалив себя за предусмотрительно взятую, наперекор советам друга, трость, приготовился дать отпор невидимому противнику. Раздалось какое-то мерзкое одышливое пыхтение. Трава расступилась, и нам под ноги выкатился полуметровый кожаный шар, покрытый чешуей и роговыми наростами…
— Прочь, мартышки! Я опаздываю! — рявкнул шар, не прекращая движения.
Неведомая тварь, хлопая перепончатыми ушами по лысой голове, метеором пронеслась мимо и скрылась за маленькой боковой дверью черного хода. Я обалдело уставился на Холмса. Трость почти выпала из моих вспотевших ладоней:
— Что, черт побери, это было?!
— Не выражайтесь, Уотсон, — одернул меня слегка побледневший Холмс.
— Да отомрите уже! Так и знал, что рассказы про ваши подвиги — полная лажа. Это же всего лишь мелкий демон! — раздосадованно поддал ногой кучу мокрых листьев Гавриил. — Зря я с вами связался…
— Не стоит делать таких скоропалительных выводов, сэр, — хмуро ответил Холмс. — Хоть обстановка, действительно, далека от привычной — это не помешает нам докопаться до истины…
Гавриил недоверчиво хмыкнул и молча направился к черному входу, куда перед этим заскочило отвратительное создание.
Нашему взору открылся длинный широкий коридор с облупленными стенами, когда-то покрытыми известью. Именно в него выходили двери всех четырех спален. Холмс сразу же прошел к дверям комнаты Гавриила.
Воистину это было странное место. По-видимому, при заезде «жильцам» разрешили навести в своих апартаментах порядок (ну, или то, что они понимали под этим словом). Контраст между почерневшим, насквозь прогнившим снаружи домом и стерильной белизной комнаты был настолько разительным, что вызывал дискомфорт. В Раю и то было веселее, чем в спальне архангела, где белым оказалось все: пол, стены, потолок, кровать, стоящая у стены, туалетный столик в углу, одинокий стул и источенный червями древний шкаф. С потолка, нарушая белизну, свисали серпантины желтых липких лент с сотнями дохлых мух. Такому количеству трупов насекомых явно было не место в этом безликом монохромном помещении.
— Настоящий дурдом… — вырвалось у меня.
Если бы я не знал, в чьей комнате мы находимся, то заподозрил бы, что тут живет существо, страдающее психическим расстройством.
— Именно, дурдом, — прозвучал за спиной голос Гавриила. — Надо поменять ленты. Как же меня достали эти мухи.
Он начал срывать с потолка использованные липкие ловушки и прикреплять вместо них свежие.
— Больше всего раздражает, что из-за лимита на чудеса многое приходится делать своими руками!
После прокола в парке мне нужно было как-то реабилитироваться, и я решил помочь архангелу. В четыре руки мы быстро управились с ловушками.
— А почему здесь такая странная обстановка? — поинтересовался я, когда мы закончили работу.
— Ничего странного, — ответил Гавриил. — В день заезда я только-только начал обустраиваться, как Вельзевул вызвала меня на личное внеплановое совещание, а потом время на облагораживание помещения вышло. Теперь до конца саммита придется жить в этом белоснежном кошмаре.
— Так чудесните хотя бы цветное одеяло… — предложил я.
— Нельзя. Заявки на личные нужды подают заранее. У меня из личных нужд был указан лишь пункт про свечи, потому что здесь нет электричества. Я же не какой-то там отуземившийся Азирафаэль. Вот у него список «необходимых» вещей на скрижаль не влез.
— Откуда тогда таз со святой водой и ленты? — заинтересовался нашим разговором Холмс.
— Тс-с-с! — шикнул Гавриил, вороватым движением задвигая таз под кровать. — Зачем так орать! Это контрабанда. Я их чудеснул за оградой парка и пронес сюда, пока никто не видит: воду в бутылке, а таз спрятал под пальто. На ленты-то всем плевать, а вот если про святую воду кто узнает — по головке не погладят. Она вообще вне списка — демоны же вокруг. Им, кстати, тоже запрещено пользоваться адским пламенем, могущим привести ангелов к развоплощению.
— Но вы же ставите таз под дверь, — напомнил я Гавриилу его недавний рассказ.
— Так это на случай нападения. Там уж, если демон развоплотится, никто разбираться не станет — откуда у меня взялась святая вода…
— М-да, беспокойное у вас тут местечко, — заметил Холмс.
— Быстрей бы наверх вернуться, — согласился Гавриил. — Еще что-то нужно? Сейчас заседание начнется, и мне некогда с вами нянчиться…
— Оставьте на всякий случай записи из коридора.
— Вот. — Гавриил вручил Холмсу магический шар. — Прикоснитесь к нему медальоном и назовите нужное время.
Гавриил вышел за дверь, и мы остались одни.
— Какой же все-таки неприятный субъект. Даром, что архангел, — озвучил я свое мнение. — То ли дело Азирафаэль…
— Да, удивительно скверный характер для высшего существа. Предлагаю осмотреться, пока нам никто не мешает…
И Холмс принялся обследовать замки на дверях, потом, опустившись на четвереньки, половицы пола, а затем внимательно изучил каждую трещинку на стенах и потолке.
— Какой странный звонок, — наконец произнес он, подходя к кровати, дергая за болтающийся шнур. — Подделка! Видите, он просто привязан к крючку как раз над маленьким отверстием для вентиляции… И, обратите внимание, Уотсон, у противоположной стены висит еще один, точно такой же шнур, расположенный рядом с другим вентиляционным отверстием…
— И кому нужны звонки, которые не звонят?
— Тому же, кому нужна вентиляция, выведенная не на улицу, а в соседние комнаты, — заметил Холмс. — Давайте-ка наведаемся к Вельзевул, Кроули и Азирафаэлю.
Комната князя Ада удивила меня не меньше, чем спальня Гавриила. Судя по убогой обстановке, она тоже практически ничего в ней не успела изменить: в углах висели пыльные клочья паутины, в воздухе стоял запах плесени, ветхая, перекошенная от сырости мебель намекала, что трогать ее не стоит — рассыплется от прикосновения. Единственным крепким предметом оказалась кровать. Ее Вельзевул все-таки «починила». Холмс очень быстро осмотрел стены, лишь на секунду задержавшись у шнуров, которые болтались у вентиляционных отверстий на противоположных сторонах комнаты точь-в-точь, как и у Гавриила.
— Чудесно! — пробормотал он, закрывая дверь. — Двигаемся дальше, мой дорогой Уотсон.
Убранство демонской спальни радовало чистотой и свежестью, но отдавало минимализмом, что было весьма странно.
В свое время, когда мы только начали посещать букинистическую лавку, частенько засиживаясь до утра, гостеприимный ангел выделил нам с Холмсом по личной комнате для отдыха, которую мы могли обустроить в соответствии со своими вкусами и привычками. У мистера Кроули к тому моменту уже имелось свое помещение. Однажды я, проявив постыдное любопытство, потихоньку заглянул в апартаменты демона: сочетание строгой отделки и по-царски роскошной мебели произвело на меня неизгладимое впечатление. Нарушив неприкосновенность личного пространства одного сверхъестественного существа, я решил не останавливаться на достигнутом и одним глазком посмотреть, как же живет ангел. Комната мистера Азирафаэля была под стать хозяину: светлой, милой и уютной. Я бы даже сказал немного женственной, если бы не вездесущие стопки книг, возвышавшиеся в самых непредсказуемых местах (женщина, конечно же, никогда не допустила бы такого хаоса в своем жилище).
Поэтому сегодня, когда мы с Холмсом зашли к демону, я подсознательно ожидал увидеть все что угодно, а не строгую спартанскую обстановку. Но, как выяснилось, мистер Кроули на выездах избегал излишеств. Кроме шнура (в этой комнате он почему-то был один), моего друга больше ничего не заинтересовало. Хотя напоследок он зачем-то потрогал ладонью пол возле кровати:
— Превосходно!
Холмс не стал вдаваться в подробности, а я, не желая прерывать ход его мыслей, решил повременить с расспросами.
Зато ангельская комната оказалась именно такой, как я ее себе и представлял. Мистер Азирафаэль привел в порядок все что можно. Тяжелая однотонная кремовая портьера скрывала окно, недостатки стен исчезли под светлыми обоями с витиеватым растительным орнаментом. Пол, от стены до стены, устилал мохнатый бежевый ковер. На широкой двуспальной кровати громоздились пуховые подушки и всевозможных размеров думки. Ангел явно любил сладко поспать в перерывах между заседаниями. Пару кресел покрывали мягкие плюшевые пледы. Они же свисали со стульев.
На круглом столе возвышался канделябр с пятью оплывшими свечами. Рядом стояли кружки с недопитым какао, ополовиненная чашка кофе, позолоченная вазочка была с горкой наполнена шоколадными конфетами. Все остальное свободное пространство занимали пустые бутылки из-под спиртного, использованные бокалы, стопки тарелочек, блюдечек, креманок, измазанных засохшими остатками тортов и растаявшего мороженого. Вкусно покушать и выпить ангел любил еще больше, чем поваляться в кровати.
В углу у окна находился большой железный несгораемый шкаф. Его мистер Азирафаэль украсил горшком с каким-то смутно знакомым мне разлапистым цветком.
Гавриил, говоря о списке «необходимых» вещей, не поместившемся на скрижаль, действительно не преувеличивал: ангел создал себе привычную обстановку даже во временном жилище.
Холмс медленно прохаживался по комнате, с живейшим интересом рассматривая каждую вещь. Под пледом на одном стуле он обнаружил верхнюю часть шелковой пижамы, на другом огромный ворох явно ношенных мужских сорочек, а в кресле — ночной колпак из тонкой шерсти. Пока Холмс вертел в руках этот старомодный предмет мужской одежды, я размышлял, почему наш пернатый друг живет в таком бардаке.
— О чем задумались, Уотсон?
— Комната нуждается в уборке. Видимо, мистер Азирафаэль, составляя список «необходимых» заклинаний, позабыл получить разрешение на дематериализацию использованных вещей, — выдвинул я свое предположение.
— Абсолютно согласен с вашим выводом. Но, благодаря этой забывчивости, сколько пищи для размышлений он оставил нам, дорогой Уотсон. Это же великолепно. Вещи могут рассказать о своем владельце очень много.
— Боюсь огорчить вас, Холмс, но кипа грязного белья и стопки использованной посуды не желают разговаривать со мной…
Между тем Холмс, вернув колпак на место, добрался до несгораемого шкафа. Его верхние полки были заставлены непочатыми бутылками со спиртным, а нижнюю занимали тетрапаки с молоком. Я подивился странным гастрономическим пристрастиям мистера Азирафаэля. Закончив со шкафом, Холмс пододвинул стул к стене и осмотрел отверстие вентиляции. В комнате ангела шнура от звонка не было.
— Ну, Уотсон, — сказал он, спрыгивая со стула, — теперь мы можем вернуться в спальню Гавриила.
— Вы уже знаете, что тут произошло?
— Разумеется. Все мои подозрения подтвердились, за исключением несгораемого шкафа. О его существовании я не догадывался, пока не зашел в эту комнату. Предлагаю перед возвращением прихватить с собой пару бутылок вина из запасов мистера Азирафаэля. Вряд ли он заметит их пропажу.
Холмс достал из шкафа вино, засунул подмышку несколько журналов, валявшихся на полу у кровати, и выгреб из вазочки горсть конфет.
— Не стойте столбом, Уотсон, — он задорно подмигнул мне. — Лучше возьмите со стола бокалы и упаковку свечей. Уже темнеет. Хорошая выпивка при свечах и чтение помогут скоротать время, оставшееся до окончания дня. А то у Гавриила, кроме подсчета дохлых мух, нам будет совершенно нечем себя занять.
Вернувшись к архангелу, мы разложили «награбленное» добро на туалетном столике.
— Располагайтесь поудобнее, — сказал Холмс, открывая бутылку штопором, спрятанном в многофункциональном перочинном ноже.
Вино, припасенное ангелом, как всегда было великолепным. Тонкие «винные дорожки» медленно стекали по стенкам бокалов. Холмс прикрепил свечи к столу и спинке кровати, закрыл ставни. Если бы не позаимствованные свечи, нам бы пришлось сидеть в кромешной темноте. Ставни не пропускали даже тонкого лучика света.
— Вы не будете просматривать записи на шаре? — поинтересовался я, когда вино подошло к концу.
— Зачем? О том, что здесь произошло, я имел общее представление, еще когда Гавриил любезно рассказал про вентиляцию между помещениями. Другие подробности стали очевидными при осмотре. И записи с шара не прибавят к моим выводам ни унции новой информации.
— Но Гавриил не говорил о вентиляции…
— Говорил. Вы упустили этот момент. Архангела беспокоили мухи и запах навоза, а это возможно лишь при условии, что между его спальней и спальней Вельзевул есть сообщение. Остальные мои подозрения тоже подтвердились.
— Но если вы разгадали загадку, то почему тогда не рассказать все Гавриилу? Он скоро вернется. Да и меня гложет любопытство…
— Я слишком тщеславен, милый Уотсон, и хочу лично довести дело до конца… — Холмс развалился на кровати, намереваясь погрузиться в чтение.
— Думаю, тщеславие — последний мотив, движущий вами. Вы просто слишком соскучились по любимой работе, дорогой друг, и собственноручной ловле негодяев, — рассмеялся я, разглядывая его счастливое лицо, — поэтому наслаждаетесь каждой секундой этого детективного расследования. Поверьте, я вас совершенно за это не осуждаю, и готов подождать…
— Знаете, Уотсон, — он рассмеялся в ответ, услышав мои слова. — Возможно вы единственный человек, способный меня понять. Обещаю, вы не разочаруетесь… — Холмс пододвинулся на кровати, освобождая мне место.
— С вашего позволения, я хотел бы просмотреть записи. Когда еще выпадет шанс увидеть кусочек закулисной жизни сверхъестественных существ…
— Держите. В стремлении прикоснуться к неизведанному нет ничего зазорного… — Он протянул мне шар.
Я расположился рядом с Холмсом и, прикоснувшись медальоном к шару, начал просмотр. В воздухе поплыли призрачные объемные картинки, напоминающие 5D-фильм, на который мистер Кроули в ознакомительных целях водил меня и Холмса на Земле. Сюжет фильма был скучен (разве могли наивные фантазии людей сравниться с реальностью, ожидающей их за пределом), хотя техническую сторону я оценил. Трансляция магического шара превосходила фильм в разы. Эффект присутствия был полным. Происходящее можно было рассмотреть с любой точки, приблизить, отдалить. Шар передавал не только изображение со звуком, но и запахи. В итоге Холмс, отложив скучный журнал, тоже присоединился ко мне.
Изображение из зала заседаний оказалось недоступным, но коридоры и парк шар показывал в любых ракурсах. До этого момента я имел возможность близко пообщаться лишь с одним представителем Преисподней и не задумывался, насколько разительно наш темнокрылый друг отличается от иных служители Ада.
Мистер Кроули внешне был не похож на них в той же степени, как фотомодель престижного агентства не похожа на одетого в тряпье и покрытого струпьями бездомного. А про его внутреннюю суть я с уверенностью мог сказать одно: несмотря на дерзкую манеру общения и эпатажное поведение, он был человечнее многих людей, добрей и сострадательней всех знакомых мне ангелов (исключая, разве, мистера Азирафаэля). Про демонов и говорить нечего.
Поэтому, разглядывая Хастура, Лигура, Вельзевул и остальных демонов, попавших в поле зрения магического шара, я задавался совершенно закономерным вопросом: «Как вообще могло случиться, что Энтони Кроули оказался на темной стороне?»
— Весьма впечатляющее «видео», — заметил Холмс, когда я поставил шар на паузу, изучая очередной экземпляр потусторонней живности.
— И не говорите. Какие отвратительные рожи. И еще более гнусное поведение и разговоры.
— Хорошо, что вы проявили любопытство, Уотсон. Признаюсь, я почерпнул много полезных сведений о жизни демонов.
— А я, признаюсь, буду теперь опасаться кладбищ. Вы слышали, о чем говорили Хастур и Лигур? Они, оказывается, частенько там ошиваются…
— Думаю, кладбищ опасаться нам немного поздновато, — заметил Холмс.
В этот момент в воздухе появилось знакомое изображение нашего коридора, по которому медленно брел Лигур, шаря взглядом по стенам и потолку. В руках демон держал стеклянную посудину, в которой подозрительно копошилась какая-то белесая масса.
— Что это он тут вынюхивает? — заинтересовался Холмс.
— И что у него в банке?
Тем временем демон дошел до комнаты Вельзевул и осторожно поскребся в дверь:
«Вельзи, это я…»
«Какого дьявола тебе надо? Ты же знаешь, что я сразу ложусь спать!»
«Ты Гипнохама не видела? Мне тоже спать пора, а его опять нет…»
«С чего ты решил, что он у меня?»
«Так мухи, и все такое…»
«Все такое, все такое… Я твоей ящерице язык узлом завяжу, если еще раз к моим мухам сунется! Нет его здесь! Поищи в парке».
Лигур почесал затылок и, по-прежнему шаря глазами по всем поверхностям, двинулся к черному входу:
«Хамлуша, ты где? Вернись к папочке! Папочка у дяди Хастура свеженьких опарышей для тебя выпросил! Хамлуша!»
Демон, потряхивая банкой опарышей, скрылся в парке.
— Холмс, я правильно понял: дядя Хастур и хамелеон Гипнохам?
— Видимо, да.
— Цирк-шапито…
Мы расхохотались в голос так, что заколыхалось пламя свечей. Пока мы тряслись от смеха, открылась дверь и в комнату влетел Гавриил.
— Тихо, вы! — цыкнул архангел. — Вас из коридора слышно. Заседание закончилось. Сейчас все расходиться начнут. Ну? Кто виноват? Я лично займусь вопросом о развоплощении мерзавца.
— Виновника вы получите утром! — мгновенно перестал смеяться Холмс. — У вас имеется возможность провести ночь в другом помещении? Мы должны устроить в вашей комнате засаду.
— Да. Я могу переночевать у Сандальфона. Но, ради всего святого, скажите хотя бы: меня хотели убить?
— Нет. Успокойтесь. Это не покушение. А теперь, сэр, мы должны будем погасить свет, чтобы все подумали, что вы уснули. Иначе вся затея окажется напрасной. И не сомневайтесь, завтра утром я представлю вам доказательства, что опасность устранена. До свидания!
Холмс настойчиво подтолкнул Гавриила к выходу.
— Нам действительно придется провести некоторое время без огня, — произнес он, когда архангел ушел. — Чем быстрее окружающие решат, что Гавриил спит, тем нам меньше придется сидеть впотьмах. Я сяду на край кровати, а вы на стул.
— Хорошо.
Холмс задул свечи, и мы очутились в непроглядной темноте.