Известно, что крысы чувствуют беду,
первыми покидая корабль перед бурей
или дом перед землетрясением…
(«Трактат о тварях земных, водных и небесных»)
И бегу, бегу, чтоб его догнать.
Отвернись, луна! Отступи, беда!
Пожалей меня, не бросай в тиши!
Лес шумит листвой, чья ты есть? Реши…
(Мельница. Текст песни «Колесо»)
Рыска бежала сломя голову по незнакомым коридорам и лестницам башни, почти мгновенно выбирая дорожки: не заблудиться, не быть замеченной разъяренными бунтовщиками, не попасть под шальной меч.
Альк нашёлся на самом верху, где неравные толпы дерущихся друг с другом чуть не выплескивались за небольшие зубчатые бортики. Сверху на людей падали тяжёлые и частые капли воды, заливая глаза, превращая одежду в тяжёлую обузу, а камни под ногами в опасные скользкие кочки.
Сначала саврянин, прикрывая отход тсарского семейства, спровадил Рыску с ними — чтобы не пострадала. Потом его, как и других верных тсарице, заставили отступать под натиском противника на самый верх — уходить было некуда. Шёл неравный бой с ожидаемым логичным финалом. Но что-то всё равно было не так. Он смутно ощущал угрозу. Не себе — с собой уже практически всё понятно. Угроза грозила ей! Но среди «хорьков» Дамельша? Очень странно! Альку практически удалось успокоить себя по этому поводу. Но тут его ткнули первый раз в левый бок — скользнув по нижним рёбрам. Расклад и так, и так был не хорош: он выбрал рёбра, а не сердце. Один на тридцать семь. Через пару щепок этот же ловкач ткнул второй раз, удачно выступив из толпы лишь на время удара — сложно его достать, подлеца! Удар не был смертельным, поэтому и править было некогда. Теперь с проткнутым плечом приходилось ещё больше уворачиваться, чтобы чуть меньше двигать правой рукой со вторым мечом. Бунтовщики были разномастными — среди них были и практически неотесанные крестьяне с дешёвым ржавым оружием, видимо, с прошлой войны, были и наемники, прослужившие пару лет, судя по всему, в тсецах. Но иногда встречались такие вот профессионалы, тягаться с которыми и один на один было непросто.
Рыска удачно выбежала из двери, практически врезавшись в Алька. Он, с мечами в руках, в промокшей насквозь рубашке, с бурыми потёками крови, облепившей бледное тело, в первый момент показался ей даже страшнее нападавших — так был зол! Резко схватил её за плечо и спрятал от бунтарей за собой. В такие моменты не до любви и поцелуев, но девушка очень расстроилась.
«Что же делать? — подумала она, но почти сразу взяла себя в руки, — Потом разберусь. Дело есть дело, что там с путями-дорожками?».
Тем временем, в небе коротко сверкнуло, и небесный гнев Хольги обрушился на бунтовщиков прямо перед Альком. И уже чуть позже раздался гром. Несколько наёмников повалилось под растерянными взглядами оставшихся. Среди них был и надоевший хуже пареной редьки хлыщ.
Выбежавший следом за Рыской, Жар не растерялся и стал проповедовать во все стороны о «Великом Хольгином знамении» — кому сначала словом, а кому сразу мечом вместо кадила в лоб. Рута тоже взяла на себя часть противников. Жар махнул путникам-видунам:
— Идите, разворачивайте дороги, здесь от выбившегося из сил и раненого Хаскиля всё равно толку меньше.
Альк, казалось, только и ждал передышки, сразу прислонившись к бортику, скрытый от нападавших, как и Рыска, за спинами друзей и тсецов.
— Ты же должна была уйти с Дамельшем. Какая кр-рыса тебя укусила остаться?! — практически прорычал саврянин. В нём бушевала целая буря эмоций: заботишься об этой глупой девке, убираешь из-под удара, а она снова здесь! С одной стороны — приятно, что не бросила, что кинулась в очередной раз выручать… Но как ему жить, если её убьют?! И зачем?..
— Ах, я «должна была»?! Может, мне ещё гвозди потом самой заколачивать?! — Рыска негодовала. Вспомнилась ссора и его уход… Может, он ей не рад?! Может, всё-таки не жених больше?
— В смысле? — Ну, когда тебя хоронить будут, расцелованный герой недобитый!
— А тебе, что — завидно?
— Вот ещё! Не больно-то и надо! — девушка уже хотела отвернуться, но вздрогнула, когда уверенные мокрые пальцы сомкнулись на её плечах, а губы опалило жарким поцелуем!
Альк понимал, что Рыска всё ещё злится на него: на несправедливую ревность и перепалку… Даже на появление с Аниэлой и красной шеей! Слов оправдания не было, да и не было нужно. Разве успеют они сейчас друг с другом наговориться, перед самым лицом смерти? Он знал, что ей тоже совсем не хотелось ругаться — так всё время получается само собой… Просто прижать к себе! И прекратить словарный поток из обвинений и колкостей…
Рыска судорожно вжалась в любимые объятья, почти задыхаясь от переполняющих чувств. Время будто остановилось. Отдалился шум битвы. Она смотрела, как дождь разливался по лицу и волосам саврянина, крупными каплями сваливаясь с бровей и носа. Жадные касания его губ, волна почти болезненного желания внутри неё, поднимающаяся из низа живота. Рыска готова была потерять голову от любви! Она видела, как Альк весь отдается своим чувствам, даже жёлтые внимательные глаза спрятались под сомкнутыми ресницами. Но было в этом и что-то пугающее: её дар предупреждал, просто трубил об опасности!
Она стала просматривать широкие явные дороги, раскинувшиеся, как главный тракт из Ринстана в Макополь, здесь: вновь прибывшие бунтовщики попадают в Руту сразу тремя арбалетными болтами, Жар не успевает отвернуться от копья, направленного прямо в грудную клетку, их с Альком окружают. Саврянин дерётся как бешеный, но всё равно ему не справиться! Мужик, схвативший Рыску за косу, когда она ревёт таккой, глядя в остекленевшие любимые глаза…
Были и другие дорожки. Они казались чуть безопаснее: вот Жар поворачивается, будто что-то вспомнил, пропускает удар, но успевает кинуть Альку крысу. Рута падает на колени, теряя наконец-то найденную любовь, и уже не может сражаться — железные нервы «хорька» на исходе. Слишком устала, слишком запуталась, не знает, что делать… Альк берёт в руки крысу и использует, как свечу. Но Алес хранит в себе память о проведённом обряде. Ещё слишком сильна их связь. Крыса пронзительно пищит, Альк падает на колени, но меняет эту непосильно тяжелую развилку. Он не соединяется с крысой снова, как надеялся. Он просто падает, чтоб уже не подняться…
А потом падает башня под ним и под всеми оставшимися…
Рыска внезапно поняла, что этот страстный и горячий поцелуй — это прощание… Альк не надеялся уйти отсюда живым! Он уже стал показывать Жару знаками, чтобы тот кинул ему крысу — на этой дорожке Рыску сталкивают в узкий лаз лестницы, она остается жить, отделавшись парой переломов. А остальные друзья погибают. Вот что он задумал! — Альк. МЫ сможем иначе! Не надо! — пытаясь перекричать налетевший порывистый ветер, вопит весчанка, глотая дождь, пополам с воздухом.
Рыска вцепилась в саврянина железной хваткой. В носу защипало от боли и крови. Она рванула со всей силы и резко, так вовремя найденный, железный, ржавый и неподъемный ворот дорог, и он, со скрежетом, с обваливающейся ржавчиной, туго пошёл в нужную сторону.
Вокруг загрохотало. Пол обвалился, оставив целой лишь крохотную площадку, где они стояли. Рута пошатнулась, но удержалась на ногах. Жар повис на краю, но уже выбирался. За полом верхнего этажа потянулась цепь трещин и других разрушений: кое-где отваливались целые пласты стен, накрывая исключительно наемников. Остальных добивали оставшиеся тсецы. Восстание провалилось в прямом смысле… И только удивленное горячее дыхание Рыске в плечо убеждало её в том, что это всё ей не привиделось. У них получилось!