Александр ван дер Велле, управляющий инвестиционным фондом Рифеншталей, прибыл на Асцеллу чартерным рейсом компании «Ариадна».
Вызвал таксофлайер и вылетел из космопорта в Бирюзовую долину, известную тем, что там располагались несколько малоизвестных, но очень дорогих частных клиник. По сути Бирюзовая долина представляла собой небольшой курорт, где состоятельные отдыхающие могли пройти полное медицинское обследование и основательно поправить здоровье. Наряду с небольшими отелями и пансионами, предназначенными для состоятельных туристов, в долине обосновались научно-исследовательские центры, в которых серьезные ученые вели свои изыскания в таких областях как гематология, иммунология, нейрофизиология и репродуктология. Там же велись разработки по устранению генетических нарушений, их пренатальной диагностики и в такой области, все еще сомнительно щекотливой, как генная инженерия.
Официально эта отрасль медицины давно не считалась пугающей и запретной. Страхи остались в далеком ХХ-м веке. В то время все, что касалось человеческого генома и манипуляций с ним, вызывало иррациональный ужас. Создатели фантастических романов и блокбастеров пугали неискушенного обывателя сбежавшими из научных лабораторий монстрами и растениями-людоедами, которых создавали безумцы-ученые или свихнувшиеся на мировом господстве миллиардеры. Сама идея о вмешательстве в человеческий геном представлялась неким посягательством на прерогативу Бога. Стоило какому-нибудь генетику неосторожно намекнуть на активность парочки бесполезных генов, как его тут же объявляли адептом евгеники и сторонником расовой теории.
С тех пор прошло немало времени. Человечество обрело более зрелые взгляды на проблемы генофонда и его коррекции, но от подозрений и «детских» страхов так окончательно не избавилось. Тем более, что писатели и кинематографисты продолжали эксплуатировать эту благодатную тему.
Александр, справедливо причисляя себя к категории людей здравомыслящих, никаких страхов и предубеждений относительно генетики не питал. Он и сам, в некотором роде, был продуктом генетических манипуляций. И не испытывал по этому поводу никаких угрызений. Так как, благодаря одной из таких манипуляций, он оказался прямым потомком и наследником самого Альфреда Рифеншталя.
У Альфреда было шестеро детей: два сына и четыре дочери.
Старший сын Ингвар был женат дважды. Первый раз он женился в возрасте двадцати лет на дочери владельца орбитальной судостроительной верфи. Брак состоялся по предварительному сговору и считался для обеих сторон крайне выгодным. Какого мнения на этот счет придерживались сами молодые, никто не знал. Да их не спрашивали. Внешние приличия были соблюдены, бракосочетание состоялось. Молодые люди регулярно мелькали в самой благопристойной светской хронике, посещали благотворительные мероприятия и достойо исполняли возложенные на них общественные обязанности. Ингвар преумножал благосостояние семьи, а его жена исполняла роль образцовой супруги: вела дом и рожала детей. Успела родить двоих, мальчиков, чем очень порадовала свекра. Поговаривали, что в благодарность за такое усердие (невестка вынашивала и рожала сама, без помощи суррогатных матерей и репликаторов) всесильный Альфред учредил фонд ее имени и даже дал право распоряжаться средствами по собственному усмотрению. Однако невестка продолжала вести жизнь образцовой домохозяйки, переложив управление фондом на мужа. Приличия по-прежнему неукоснительно соблюдались. Ингвар, со своей стороны, так же не давал повода для сплетен и заботился о жене и детях с вызывающей зависть нежностью. Но судьба эти его заботу и внимательность не оценила. Однажды, вернувшись из длительной бизнес-командировки, Ингвар нашел свою жену и обоих сыновей мертвыми. Прибывшие в особняк молодого Рифеншталя полицейские выдвинули версию ограбления. Кто-то из работавших в доме предал своих хозяев и пустил в дом злоумышленников, подмешав ничего не подозревающей матери и детям снотворное. Доза оказалась чрезмерной и отравленные умерли. Из сейфа пропали драгоценности. Согласно той скудной информации, которую журналистам удалось выбить из полицейских чиновников, преступление совершил известный вор, знаток кибертехнологий и киберсейфов. Его сообщницей была одна из горничных, передавшей ему пароль от домового искина. Подробностей ограбления, а так же кому этот вор сбыл драгоценности, выяснить не удалось. И кибервзломщика и горничную очень скоро обнаружили задушенными. От дальнейшего расследования семья Рифеншталей отказалась.
Вот тут и поползли слухи. Стали говорить, что никакого ограбления на самом деле не было, что горничная ни в чем не виновата, а тот кибервзломщик и вовсе находился в другой звездной системе, что никто супруге Ингвара Рифеншталя снотворное не подмешивал, а выпила она его сама и детей своих напоила. Потому что пребывала в глубочайшей депрессии, а благополучный брак – всего лишь видимость.
Была и другая версия. Что жену наследника империи действительно отравили, и да – это сделала подкупленная горничная, но в сговоре отнюдь не со сторонним преступником, а с младшим братом Ингвара – Торстеном, который ее соблазнил. Но доказательств никаких не было. Все следственные мероприятия были свернуты, и причины гибели молодой женщины и двух мальчиков так и остались в статусе гипотетических. Семья Рифеншталей ревностно хранила свои тайны.
Ингвар тяжело переживал утрату. Он даже на какое-то время отошел от дел и уехал на Аркадию, где семье Рифеншталей принадлежал целый остров. Затем долго путешествовал. В семейный бизнес он вернулся семь лет спустя, а повторно женился уже в возрасте пятидесяти лет. Девушка из консервативной провинциальной семьи с Нового Эдема, на 30 лет моложе будущего мужа. Но и тут судьба внесла свои смертельные коррективы: через полгода после бракосочетания Ингвар, наследник империи, погиб при загадочных обстоятельствах. По официальной версии при посадке его личной яхты на Иллирию отказали маневровые двигатели. Яхта рухнула и загорелась. Комиссия, проводившая расследование, признала катастрофу несчастным случаем. Техника подвела. С техникой это бывает.
От второй жены Ингвар детьми обзавестись не успел, и наследником великого и ужасного Альфреда Рифеншталя стал его второй сын Торстен. Вдова Ингвара Памела через год вышла замуж за Барталомеуса ван дер Велле, дальнего родственника погибшего супруга. И скоро на свет появился Александр.
Несмотря на то, что согласно всем семейным реестрам и брачным контрактам Александр считался сыном одного из многочисленных кузенов, его поселили вместе с матерью в доме всемогущего деда. Отец был отослан в филиал банка на Лиду.
С самого начала воспитанию и образованию Александра уделялось немало времени. Его отправили в закрытую частную школу, которую он окончил с блестящими результатами, затем в не менее престижный финансовый университет. Он и там не подвел своих покровителей. Временами он задумывался над тем, почему патриарх семьи Рифеншталь проявляет о нем такую заботу. Ведь он всего лишь малозначимый троюродный племянник, тогда как у Альфреда есть внуки — дети Торстена. За что же он, сын вдовы Ингвара, удостоен такой чести?
Ответ он получил в день своего выпуска из университета. Его призвали на разговор в святая святых – кабинет великого человека. Альфред Рифеншталь, крепкий, суровый 85-летний старик, сидел в высоком кресле, напоминающем трон. Так же в кабинете, к своему удивлению, Александр увидел мать. Она примостилась на стуле в углу. Присутствовал старый адвокат Рифеншталей – Рем Аддисон. Александр был уверен, что его вызвали к троюродному деду, чтобы он поблагодарил за участие в его судьбе, за подаренную ему возможность получить блестящиее образование и… он уже открыл было рот, чтобы начать говорить, когда старик в кресле жестом приказал ему приблизиться. Александр, внутренне холодея, приблизился. Старик долго на него смотрел. Будто сверял с каким-то таинственным, только ему видимым образцом. Александр с тревогой ждал. Наконец старик произнес:
— Я не разочарован. Ты сделала все правильно, Памела.
Александр перевел взгляд на мать. Что происходит?
— Ты сын Ингвара, — тихо произнесла она.
Что? Он сын Ингвара? Как такое возможно? Он же умер за два года до его рождения! Его отец Бартоломеус ван дер Велле. Старик будто услышал его мысли.
— Бедняга Бартоломеус бесплоден. Какие-то генетические нарушения. Я потому и выбрал его в мужья твоей матери. Мой сын Ингвар был моей надеждой, моим вторым «я». И погиб так нелепо. Я не мог допустить, чтобы мой прямой наследник сгинул бесследно. Торстен тоже мой сын, но он расточителен и безрассуден. К тому же, в полном подчинении у своей жены Кристины. Она из Морганов. А они спят и видят, как бы прибрать к рукам наши активы. Торстен получит свою долю, когда придет время, но главой семьи будет не он.
— Но… – начал было Александр.
Он все еще не понимал. И старик пояснил.
— После гибели жены и детей Ингвар был очень плох. И я настоял, чтобы он сохранил свой генетический материал.
Александр начал понимать. Он снова взглянул на мать. Она кивнула.
— Мои яйцеклетки были оплодотворены искусственно. Было три эмбриона. Один выжил. Ты.
У Александра закружилась голова. Он – сын Ингвара? Сын мертвеца? Но дурнота быстро развеялась. Он взял себя в руки. Старик по-прежнему наблюдал.
— Что я должен делать? – спросил Александр.
Альфред одобрительно улыбнулся.
— То же, что и раньше. Работай. Набирайся опыта. Когда-нибудь ты займешь мое место. И молчи. Если хочешь жить.
Это Александр хорошо понимал. Никто ничего не должен знать. Он по-прежнему сын Бартоломеуса ван дер Велле, дальний родственник, никакой угрозы для Торстена и его детей не представляет. Всего лишь один из многих.
С тех пор прошло почти десять лет. По меркам простых смертных он сделал блестящую карьеру. По меркам того мира, к которому он принадлежал по праву рождения, более чем скромную – вошел в правление крупного инвестиционного фонда. В действительности Александр осуществлял руководство фондом через доверенных лиц. Числился держателем акций нескольких банков и опять же через доверенных лиц проворачивал многомиллионные сделки. Имел репутацию игрока и плейбоя. Тщательно эту репутацию поддерживал и в то же время не подал ни единого веского довода уличить его в расточительстве или распутстве.
Он готовился. Готовился к своему восшествию. Дед старел. Торстен пил. Дети Торстена сорили деньгами. Александр ждал. Он ничем не выдавал своего нетерпения. Куда ему было торопиться? Он и так фактически правит империей от имени деда, а то, что никто не подозревает об их прямом родстве, ему только на руку. Он всего лишь троюродный внучатый племянник, дальний безобидный родственник. Ему даже нравилось это ожидание, эта двойная жизнь, нравилось всех обманывать, нравилось играть в беззаботного светского льва. Существование в тени, под непритязательным именем ван дер Велле оставляло пространство для маневра, обеспечивало ту свободу решений и действий, которой он был бы лишен, если бы был признан сыном Ингвара. Нет, его дед все правильно расчитал. Наследник в безопасности. Он не умрет от передозировки снотворного и не сгинет в «червоточине» по вине сбойнувшего искина. Он будет жить и ждать своего часа.
Вероятно, так бы все и случилось, если бы не эта безумная идея с киборгом…
Когда Альфреду перевалило за 90, он вдруг осознал свою смертность. Его тело, несмотря на все достижения современной медицины, на пересадку органов, на омолаживающие процедуры, ветшало и дряхлело. Природа неумолимо разрушала некогда собранный и отлаженный ею механизм. Старик неожиданно уверовал в технологии «DEX-company», в их разработки по учучшению человека, в систему регенерации, которой эта корпорации оснащала своих киборгов. Александр подозревал, что старик задумывается и о бессмертии. Что неудивительно. Люди, вознесенные на вершину власти, уверовав в свою избранность, не в силах признать свою конечность. Они давно отринули свое родство с человечеством и перешли в иное качество – божественность. Они не хотели умирать!
Александр знал, что в закрытой клинике уже проводятся опыты по пересадке мозга. Согласно научным канонам, отрицающим душу и внетелесное существование, мозг и есть сама личность, орган, генерирующий сознания. Александр был материалистом, но в то, что мозг и есть сам человек, он почему-то не верил. И в успех операции по пересадке тоже не верил. Нет, возможность того, что мозг приживется в теле клона и даже возьмет на себя кое-то простейшие функции, он допускал, но чтобы полноценная, исходная личность, с эмоциями и воспоминаниями… Нет, не может быть. Да и следовавшие одна за другой неудачи это подтверждали. Он был уверен, что дед в конце концов смирится и откажется от безумной идеи, но тут всплыла информация об этом разумном киборге…
Информация пришла от некого доктора Бергманна, нейрохирурга. Якобы один из самых талантливых нейрокибернетов «DEX-company» вырастил клона из генетического материала умершего, а так же воспроизвел личность этого умершего, то есть, сделал то, над чем лет двести бились кибернетики, биоинженеры и программисты — закачал воспоминания на носитель. Большинство специалистов, работающих в научных центрах Рифеншталей, восприняли эту информацию скептически. Чтобы перенести личность на новый носитель, необходимо создать цифровую копию той самой исходной личности, а тот нейрокибернетик, Гибульский, ничем подобным не занимался. Он занимался разработкой «шестой» модели, добился продуктивного взаимодействия мозга и процессора, но оцифровка сознания в число его научных целей не входила. Его работа интересна скорее подготовкой клона, идеального сосуда для старой личности. Нет необходимости идти на такой риск, как пересадка мозга, рискуя получить на выходе недееспособный овощ. Половина пути к бессмертию почти пройдена. Остается решить проблему оцифровки. Гибульский и на этом пути уже сделал несколько шагов. Согласно тем обрывкам информации, которые удалось добыть в отделе секретных разработок «DEX-company», нейрокибернетик смог частично внедрить клону воспоминания исходника. Правда, все это на зыбком экспериментальном уровне. Чтобы убедиться, что воспоминания прижились, что процессор перебросил их с нанокластеров в нейроны гиппокампа, сформировав таким образом область долгосрочной памяти, а киборг после конвертирования воспринял эти образы как свои, следует сравнить воспоминания исходника и копии. Но сделать это невозможно, потому что исходник, некий Мартин Каленберг, давно мертв. Есть только киборг, который, вполне вероятно, считает воспоминания человека своими собственными. Но проверить это, создал ли Гибульский копию личности или нет, можно экспериментальным путем. То есть, заполучив этого самого киборга. И дед поручил этого киборга добыть.
Окольными путями, разумеется. Он поручил это Александру. Потому что никому больше не доверял. Нет, о конечной цели, бессмертии, речь не шла. Эта цель была недосягаемой, эфемерной. Вряд ли дед при самом слепой вере в собственное богоподобие дал себя убедить в том, что едва киборг будет пойман, как для великого Рифеншталя тут же изготовят копию с мозговым имплантом, куда зальют его личность, и он очнется в новом сильном, кибермодифицированном теле. Нет, Альфред слишком прагматичен и рационален. Он понимает, что понадобится время, лет десять, а может быть и двадцать, что для начала будет изучена возможность обретения человеком дополнительных кибервозможностей, таких как расширение информационного канала, усиление мозговой активности, увеличение объемов памяти. Конечно, современная медицина уже многое ему дала. Ему заменили суставы, стершиеся, деформированные позвонки, изношенные почки, помутневшую роговицу. Но полностью старение не оснановили. Возможно, если он получит ту же систему регенерации, какая есть у киборгов. Это уже продлит его жизнь, а затем… затем он подумает и о бессмертии. О статусе бога.
Но Александр услышал несколько другую историю. О возможности неплохо заработать, став единственным обладателями уникальных технологий. Не производство человекоподобных машин, а фабрика по улучшению людей. На фундаментальном уровне. Александр и это принял за чистую монету. Что ж, одно другому не мешает. Если не они, то на технологии наложат лапу Морганы. Или Уолтоны.
— Все нужно сделать чужими руками, — напутствовал Альфред. – Наши только деньги. А деньги, сам знаешь, не пахнут.
Что ж, чужими так чужими.
Александр тогда же, вернувшись к себе, выдернул из планшета вирт-досье на нынешнюю владелицу киборга Корделию Трастамара и погрузился в изучение ее биографии. Там же он нашел имя Камиллы Войчинской, сводной сестры, которую отец Карлос-Фредерик Трастамара, уличив жену в измене, лишил наследства.
«Вот и чужие руки», подумал Александр. Тем более, что Камилла уже и без его подсказок пыталась устранить Корделию. Оставалось ей помочь.
С самой Корделией он уже встречался. И не один раз. В том мире, где они вращались, все друг друга знают. Их познакомили во время фуршета на Всегалактическом бизнес-форуме, состоявшемся на Новой Земле. Они обменялись взаимными приветствиями, любезными фразами и разошлись. И у него и у нее хватало нужных знакомств и уже подписанных контрактов. Да и бизнес-интересы лежали в разных областях. Потом судьба свела их еще раз и так же мимолетно. На открытии престижного дома моды Карлы Брионелли. Корделия приняла участие только в официальной части мероприятия и сразу же уехала, как только официанты начали разносить шампанское. С Александром она поздоровалась небрежным кивком.
Было еще несколько подобных встреч. Кивки, вежливые фразы. Возглавляемый Александром фонд инвестировал в тяжелую промышленность, в геологоразведку и горно-добычу, в масштабное планетарное строительство. Холдинг «МедиаТраст» двигался по перпендикулярной орбите. У семейства Рифеншталей, разумеется, были интересы в области медиа. Были подконтрольные голоканалы и шоу-проекты. Но с Корделией эти интересы не пересекались. Корделия вообще как-то умудрялась лавировать среди блуждающих айсбергов большого бизнеса. Она сохраняла баланс и нейтралитет. К тому же, за ней стояла такая сила как Геральдика, старая земная аристократия. Ссорится с ней резона не было. Даже у таких монстров, как Рифенштали.
А потом ее нейтралитет внезапно кончился. Эта самая держащаяся особняком дама вдруг взяла да и прихлопнула ни какой-то там близкий к разорению концерн или не дышащий на ладан банк, а такую корпорацию как «DEX-company». Правда, тут ей помогли обстоятельства. Держатель контрольного пакета Найджел Бозгурт очень вовремя погиб в удаленном секторе Галактики. Да и скандал с разумными киборгами основательно подорвал репутацию. У фонда Александра был небольшой портфель акций, но он распорядился немедленно его продать. А Корделия все скупила.
С точки зрения прагматичного инветора – настоящее безумие. Скупать такой токсичный актив. Все равно что притащить домой мешок с радиоактивными отходам, рассчитывая ими как-то воспользоваться. Тогда многие посмеивались. Вот же глупая женщина! Возомнила себя бизнесменом! Пока не стало известно, что Корделия заключила договор с Федерацией. И как все догадывались – договор взаимовыгодный. Ходили слухи, что Совет Федерации готов был выкупить у нее акции за баснословную сумму, но она не согласилась, а выторговала десять лет консервации и закон о разумных киборгах. Вот вам и глупая женщина! Правда, какова ее конечная цель, просчитать так и не удалось. И этот уникально разумный киборг, первый успешный гибрид человека и машины, в конце концов, ей достался.
С него-то все и началось.
Александр изучал Корделию издалека. Он не видел в ней противника и не хотел превращать во врага. Врагом она была для Камиллы, которая мечтала ее уничтожить. Александр не находил смысла в физическом устранении главы холдинга. Корделия, собственно, никому особо не мешала. Она и с Бозгурдом не затеяла бы войны, если бы у того хватило мозгов оставить ее в покое. Она давала ему шанс. Хотя, имея такое убийственное доказательство, как разумный киборг, могла бы Бозгурда уничтожить. Но тот был слишком самолюбив и тщеславен. Слишком привык действовать своими пиратскими методами. Вот и поплатился. Нет, с Корделией так нельзя. На ее стороне будто сама судьба играет, и Бозгурд не единственный, кто сломал себе шею. Александр наводил справки. Два наркокартеля, уничтожившие друг друга, подорвавшиеся на собственных зарядах террористы. Корделия пережила крушение «Посейдона», оказалась в числе чудом выживших, и с тех пор будто заговоренная. Что это? Удача? Покровительство высших сил? Как убежденный материалист, Александр эту версию отвергал. Нет никаких высших сил. Бог, дьявол, судьба, ангелы, демоны – излюбленная отмазка неудачников. Но какая-то странность здесь все же была… И эта ее фраза: «Когда ты мертв, тебе все равно». Звучит жутковато.
Вот Камилла совсем другая. Хитрая, целеустремленная, но… обыкновенная. Предсказуемая. Когда Александр с ней познакомился, он уже через четверть часа знал, чего от нее ждать и чего она хочет. Ни странностей, ни загадок. Камилла жаждет мести. Ее цель – триумфальное возвращение на Геральдику, право на земли и привилегии Трастамара. Камиллой легко управлять. И кто сказал, что мужчина никогда не поймет женщину? Да нечего там понимать. Все до ломоты зубов просто – власть и чувство превосходства. Но Камилла из очень хорошей семьи, из самой высшей аристократии. Если бы не подпорченная репутация матери, княгини Гонзага-Мышковской, Александр бы на ней женился. Жена, идеально соответствующая тому миру, где он с таким комфортом и ловкостью существует, жена для первых страниц и хайповых публикаций, жена для светских раутов и гламурного соперничества. Жена-отмычка, пропуск в общество избранных, генетический козырь. Пособница, но и потенциальный враг. Камилла будет играть на его стороне, пока ей это выгодно, пока он будет идти к сияющей вершине и вести ее за собой, но тут же предаст, если он споткнется или остановится.
Александр предпочел бы жениться на Корделии… Но этот брак вряд ли будет одобрен кланом Рифеншталей. Корделия незаконнорожденная, а для консервативной, даже патриархальной семьи, это неприемлимо, какую бы потенциальную выгоду не представляла супруга. К тому же, Корделия старше него на десять лет, ей почти 43. Что так же совершенно неприемлимо… Она слишком… слишком самостоятельная. Слишком дерзкая. Для нее не существует авторитетов. Она не боится. Не опускает глаз. Ей бы следовало делать это хотя бы ради приличий. Вот жена Торстена Элис тоже из могущественной семьи, и характер у нее, и нрав, и гордыня. Но глаза опускает. Соблюдает правила. Прикидывается. А Корделия делать этого не будет. Даже ради спасения жизни. Невозможный характер.
Почему она до сих пор не вышла замуж? Ее супруг погиб пятнадцать лет назад, и за все это время папарацци, журналисты, светские хроникеры, просто любопытные так и не уличили ее даже в легком флирте, не говоря уже о чем-то более значительном. Неужели хранит верность? В наша-то время… Глупо. Тогда почему? Два-три года одиночества молодой, интересной женщины он бы еще объяснил. Трагедия, потрясение, скорбь. Но время лечит. Тем более, что Корделия вовсе не затворница. Она ведет очень активный образ жизни. Вокруг нее огромное количество незаурядных мужчин. И большинство сочли бы ее внимание даром небес. Но нет… Держится дружелюбно, приветливо, поддерживает деловые отношения, но близко к себе не подпускает.
Впрочем, Александр и это мог объяснить. Такой женщине непросто найти себе пару. Есть два варианта. Либо выбрать финансово зависимого мужчин и взять его в мужья, привязывав брачным контрактом. Либо заключить союз с равным себе по статусу и капиталу. То и другое предсказуемо закончится плачевно. Разводом, скандалом, или даже убийством. Бывает, правда, что кто-то из супругов принимает правила игры. Бывает, что жена подчиняется. Бывает, что и грозный поначалу супруг становится тихим домашним животным. Но Корделия не из таких. Ей не подходят оба варианта. Ей нужен мужчина — соратник, мужчина – единомышленник. И прежде всего, друг, а уж потом все остальное. Но вероятность найти такого друга в мире соперничества и тщеславия исчезающе мала. Вот потому она и одинока. Ей так проще. Хотя нет, уже не одинока. У нее теперь есть… киборг. Уникальный разумный киборг. Беззаветно ей преданный.
В то, что Корделия держит его в качестве секс-игрушки, Александр не верил. Это не соответствовало ее психопрофилю. Всей ее жизни. Самой истории обретения этого киборга.
Подробности стали известны от этого профессионального палача – Скуратова. Он служил у Волкова-Бозгурда в контрразведке, когда тот еще только начинал карьеру пирата. Под началом Скуратова был тот самый отдел «очистки», в который со всей Галактики собрали отъявленных головорезов. Благодаря играм спецслужб этому хищнику удалось уйти безнаказанным после разоблачения босса. По кое-каким просочившимся сведениям именно он стрелял по флайеру Корделии Трастамара, когда она летела на переговоры в Совет Федерации. После покушения ему вновь дали уйти и даже снабдили новыми документами. Вероятно, чтобы держать в резерве, как запрещенное оружие. Вот оружие и понадобилось. Информацию о Скуратове и его местонахождении Александру слил один из полицейских чинов, давно живущий на подкормке Рифеншталей. Таких «спящих» агентов в федеральных структурах у семьи было немало.
Скуратов поведал в подробностях всю историю – от создания до похищения. Это был главный секрет корпорации – улучшенная версия человека, суперсолдата, супершпиона. Гибульский и не догадывался, работая на заброшенной станции у Бетельгейзе, что за ним пристально наблюдают, что его смелый проект с самого начала курировался Бозгурдом. Потом, когда все раскрылось, ведущий нейрокибернетик пытался бунтовать, даже грозил разоблачением. Его утихомирили отработанным для такой публики способом, что Александр посчитал величайшей глупостью. Разумного киборга увезли в секретный исследовательский центр, а его так называемых «родителей» ликвидировали. За четыре года коллеге Гибульского Грэгу Пирсону удалось проделать тот же путь, что и погибшему бунтарю, разгадать тайну полноценного симбиоза, и созданный Гибульским киборг стал ненужен. Но прежде чем отправить изломанную куклу в утилизатор, Бозгурд решил использовать его еще раз – в качестве приманки. Решил привлечь в союзники или подельники Корделию. Что именно подвигло бывшего пирата на такой шаг, сказать трудно. Скуратов предположил, что его бывший босс просто сошел с ума. Пошел по пути всех знаменитых и внезапно разбогатевших пиратов – надумал стать благовоспитанным членом общества, приобщиться к элите. А в перспективе – жениться. Идиот! Придумал этот финт с разумным киборгом. Чтобы ее заинтересовать, сыграть на ее тщеславии и материнском инстинкте. Вовлечь в секретнейший проект. Вел себя как дворовый хулиган, пожелавший впечатлить несговорчивую девчонку. И Корделия будто бы заинтересовалась. Прилетела на Новую Верону, посмотрела на киборга и пообещала подумать, а потом… Потом улетела, даже не попрощавшись. И Бозгурд и Скуратов довольно долго считали, что киборг утилизирован. Он же был на последнем издыхании. Бозгурд лично отдал приказ. А затем выяснилось, что исчез Лобин, нейрохирург, работавший на корпорацию… И Скуратов учинил расследование.
Александр одного понять не мог. Зачем Корделии понадобился этот киборг? Подыхающий, после жесточайшей эксплуатации, искалеченный, пусть и разумный. Неужели она уже тогда замыслила эту операцию по захвату «DEX-company»? Все рассчитала, а взятка хирургу была разумным капиталовложением? Очень рискованная спекуляция, без малейших гарантий, но ведь сработало же! Корделия не только заполучила «DEX-company», но и отступные от Федерации. Двойной куш! Но если все так, если это был план, то она, эта незаконнорожденная с Геральдики, гений бизнеса! Даже сверхгений. Операция блестящая, бесподобная. Какая-то даже мистическая. Удивительная сверхъестественная прозорливость. Увидела полумертвого киборга и сразу просчитала все возможности. Браво! И как тонко все разыграла. Виртуозно. Сама и шага не сделала. Тянула паузу, как хорошая актриса. Затаилась. Любой другой на ее месте (да что далеко ходить? Он бы сам так поступил), заполучив такой убийственный компромат, превратил бы «DEX-company» в дойную корову, в неисчерпаемую сокровищницу, потребовал бы взять его в долю. А она – нет! Дождалась, чтобы они сами на рожон полезли. Но как она могла предвидеть гибель Бозгурда? И эту его безумную речь, которую записали оказавшиеся там чудом свидетели? Не подстроила же она эту катастрофу в удаленном секторе! Или подстроила? Честное слово, от этой женщины всего можно ожидать. И почему она до сих пор не воспользовалась технологиями «DEX-company»? Почему остановила производство? С такими ресурсами она может удвоить, даже утроить свой капитал. Может начать выпуск этих сверхлюдей. Или заняться продажей сверхспособностей и, возможно, бессмертия. Почему Корделия ничего этого не делает? Занимается какими-то глупостями – спонсирует дочь Гибульского с этим ее ОЗРК. Добилась для своего разумного киборга гражданства Федерации и сделала его резидентом Геральдики. Может быть, все же правда что про них говорят? Или это еще один тонкий, гениальный план? Чьи акции она скупит на этот раз?
Александр припарковал взятый напрокат флайер перед небольшим, утопающим в зелени пансионом, вошел в вестибюль и зарегистрировался под именем Алекса Рутгерта. Поднялся в комнату и вышел на балкон. Вдохнул свежий, чуть пряный воздух. В полумиле от пансиона в лучах солнца Асцеллы, схожей по характеристикам с земным светилом звезды J1149 MACS, сияла поверхность озера. Где-то на берегу этого озера находилась частная клиника известного генетика Джозефа Гриффита.
Александр принял душ, переоделся в спортивный костюм, спросил у робоконсьержа, где он может поужинать, и отправился на свою ежедневную пробежку по набережной.
Стивен Буковски, с некоторых пор известный в узких литературных кругах как покровитель хорошеньких, подающих надежды писательниц, сидел за столом уютного ретро-кафе «Верлен».
Свое имя эта точка гламурного общепита получила в честь известного парижского ресторана на бульваре Монпарнас, где бывал знаменитый поэт и прочие засветившиеся на писательском Олимпе небожители. Правда, для большинства посетителей, приходивших в эту Мекку тщеславия, имена Теофиля Готье или Генри Миллера уже давно ничего не значили. Поколение современных читателей предпочитало произведения, адаптированные под современные же реалии. Кого впечатлит и вдохновит к раздумьям над судьбами мира зарубленная бедным студентом старушка, если под желтой искусственной кожей, соскользнувшей с черепа, не обнаружатся аккуратно увязанные тентакли? Только такое ископаемое, как литературный редактор Стивен Буковски. Он-то знает, в чем состоит подлинная подоплека убийства старой процентщицы и чем знаменита забегаловка на холме Монпарнас. Знает он и Генри Миллера, и Теофиля Готье, и даже помнит самого Верлена.
Разумеется, не лично. Он не сумасшедший, чтобы воображать себя сидящим за столиком в компании живых классиков. Он близок к ним, так сказать, духовно, знаком интеллектуально, как читатель и поклонник. И прошедшие века ценность этого духовно состоявшегося знакомства нисколько не умаляют. Он чувствует их присутствие, ощущает грандиозность их дарований, признает их нетускнеющее величие. Он здесь, чтобы к этому величию приблизиться, чтобы урвать искорку их триумфального блеска, приобщиться к ниспосланному дару.
Пусть это кафе всего лишь жалкая копия, с историческими недостатками; пусть в нем полно культурных анахронизмов; пусть оно расположено вовсе не на холме Монпарнас в Париже, а в административном центре Новой Москвы, этой галактической провинции, так неумело пародирующей столичный блеск, и пусть даже это кафе расположено на 17-м этаже прозаичного бизнес-центра, он, Стивен, не утратит возникшей духовной сопричастности и не предаст своих творческих наставников.
В этом кафе на 17-м этаже он никого не ждал. Никого из современников. Здесь, в уютному полумраке, к нему за столик приходили тени великих. Потягивая великолепный кофе, он мысленно с ними беседовал.
До конца обеденного перерыва оставалось чуть больше четверти часа. Конечно, Стивен как главный редактор «Literary Observer», основной держатель его акций и главный учредитель, мог себе позволить и вовсе не возвращаться в офис, но подобное небрежение своими обязанностями было не в его характере. Тем более что он не желал лишний раз привлекать к себе внимание сотрудников и становится темой для пересудов.
За последние пару недель как финансовые, так и семейные бури улеглись, и Стивен пребывал в блаженной неподвижности житейского штиля. Рутина семейной жизни казалась ему верхом гармонии и упорядоченности. Сейчас он расценивал свое недавнее любовное помешательство как следствие поразившей его болезни или отравление неизвестным ядом. Ему что-то подмешали. Или он надышался токсичных испарений. Или вдохнул ядовитой пыльцы, грибных спор, обладающих галлюциногенным эффектом. Он кратковременно сошел с ума, утратил связь с реальностью и вообразил себя кем-то другим. Или в него вселился… кто-то другой. Счастье еще, что он не вообразил себя умеющим летать, иначе выбросился бы из окна. Он всего лишь заместил себя персонажем авантюрного романа, современной версией дон Жуана или Ретта Батлера. Поверил в то, что его… любят. Что он — участник какого-то умопомрачительно приключения. Какой позор! Он немолодой, солидный человек. Пустился во все тяжкие, растратил все сбережения, едва не развелся с женой. Он мог потерять все, даже саму жизнь.
К счастью, тот злой и прекрасный демон, который вверг его в эту пучину страстей и несчастий, преследовал иную цель. Доводить его до самоубийства никто не собирался, это была всего лишь вербовка. Как это называется в шпионских романах? «Медовая ловушка»? Его всего лишь превратили в… шпиона. В лазутчика.
Когда в тот страшный день краха и прозрения Стелла (имя, конечно, вымышленное) озвучила ему свою просьбу, Стивен застыл от ужаса. Он — шпион? Лазутчик? Агент? Нет, нет, он на такое не пойдет. Но Стелла его успокоила — ничего особо преступного ему делать не придется. Выведывать страшные секреты, добывать компромат, подбрасывать наркотики не потребуется. Стрелять и бегать по крышам тоже. Ему всего лишь надо следить за передвижениями Корделии Трастамара.
Нет, нет, никто ее убивать не собирается. Если бы это было необходимо, то заинтересованные люди наняли бы высококлассного киллера, который сам изучает и отлеживает жертву. Стивену же предлагается время от времени рассказывать о происходящем в штаб-квартире холдинга, о том, как часто там бывает Корделия, что особенно важно, берет ли она с собой этого… как его… киборга.
Успокоившись и обдумав разговор, Стивен пришел к выводу, что Стеллу больше интересовал именно киборг, а не его владелица. Глава холдинга заботила заказчиков постольку-поскольку. Потому что там, где Корделия, там и киборг.
Задача оказалась не такой уж и сложной. Тем более что медиахолдинг не является секретным федеральным объектом. Напротив, это структура изначально публичная, открытая всем ветрам. Служба безопасности у холдинга, само собой, наличествует, noblesse oblige, но занимается эта служба в основном охраной проводимых холдингом мероприятий, да еще присматривает за безрассудной работодательницей. Чтоб не убили.
Стивен вначале опасался, что его самого вынудят стать убийцей. Но такого радикализма от него никто не потребовал. Правда, вручили подслушивающее устройство, которое он брал с собой на совещания у заместителя Корделии Конрада Дымбовски. И платили Стивену хорошо. Даже слишком хорошо. Очень скоро больше половины растраченных им денег вернулись на банковские счета. Вот только Стеллу он больше не видел… Встречи ему назначал человек с сухим, плоским лицом. Внешне ничем непримечательный, какой-то невнятный, полустертый. Только взгляд пронизывающий, колючий.
Человек разговаривал тихо и вежливо, но Стивен всегда потел в его присутствии. У него колотилось сердце. Ему было страшно. Счастье, что видел он этого человека каких-то три раза. И надеялся, что не увидит уже никогда.
Стивен посмотрел на часы и решил, что посидит в кафе еще пару минут. В конце концов, он может и опоздать.
Человек появился внезапно. Вот только что старомодный, обитый кожей стул напротив Стивена был пустым, и вот перед ним уже сидит он, тот, с плоским лицом.
Стивен от неожиданности разлил кофе. На белоснежной скатерти появилось безобразное пятно. Рука дрогнула.
— Ну, ну, Стивен, не надо нервничать.
— Что вам надо? — просипел Стивен.
У него перехватило горло. Следовательно, ничего не кончилось. Сейчас от него потребуют самое ужасное. Он чувствует, он знает. Все, что было раньше, всего лишь игра, подготовка. Его заманивали, усыпляли его бдительность, внушали, что ничего противозаконного от него не потребуют. А вот сейчас…
— Я тоже выпью кофе, — сказал человек и вызвал виртуальное меню.
В этом кафе, как когда-то в земном Париже, посетителей обслуживали живые официанты, но те, кто спешил, могли сделать заказ, не дожидаясь, когда к столику подойдут.
— Мне нужно идти. Меня ждут.
— Тебя никто не ждет, Стивен. Расслабься. Ты можешь опоздать, и никто этого не заметит.
— Что вам надо? — повторил Стивен.
— Того же, что и всегда. Мне нужна информация.
— Я уже рассказал все, что знал. Больше я ничего не знаю. Я всего лишь редактор литературного журнала. Я не вхожу в правление холдинга.
Подошел официант и принес посетителю чашку черного кофе.
— Как дела у твоего друга Дымбовски? — неожиданно спросил человек.
— Он мне не такой уж и друг. Мы приятели, да, он даже писал для моего журнала, давно… когда лишился работы. Но вы это знаете!
— Знаю.
— Тогда чего же вы хотите?
— Спроси у него, где Корделия.
Стивен в недоумении на него уставился.
— Так я же… я уже вас информировал. Она улетела на Асцеллу.
Человек задумчиво пил кофе.
— Асцелла большая. 500 миллионов квадратных км. Полтора миллиарда населения. Четыре тысячи крупных научно-исследовательских и медицинских центров. Сотни университетов, десятки тысяч колледжей и лицеев. Хотелось бы знать хотя бы континент.
— Зачем это вам? — холодея, спросил Стивен.
Вот оно! Вот чего он боялся. На Корделию готовится покушение, а он, Стивен, станет соучастником.
— С каких это пор ты задаешь вопросы, Стиви? Раньше тебя это мало волновало.
Действительно, он всегда выполнял данные ему поручения, не задавая вопросов. Чего он испугался? Если бы эти люди хотели устранить главу холдинга, они бы давно это сделали. Корделия никогда особенно не скрывалась. Правда, и на Новой Москве и на Земле работает служба безопасности. А на Геральдику и вовсе не попадешь без специального разрешения. Яхту в межзвездных перелетах сопровождал корвет-перехватчик.
Но на Асцеллу Корделия полетела без обычных предосторожностей. Даже киборга своего не взяла. Судя по ходившим разговорам, им подслушанных, Корделия свела до минимума число тех, кто осведомлен об этой поездке, отказалась от охраны и улетела пассажирским рейсом под чужим именем, чем очень разгневала своего нового безопасника, некого Вадима Ковалева, типа крайне подозрительного и неприятного.
Этот новый безопасник лично знакомился со всеми, кто занимал более или менее значимые должности в холдинге. Стивен так же удостоился этой чести. Когда его попросили подняться на этаж, где располагался офис нового шефа СБ, редактор почувствовал слабость в коленях. Этот бывший спецагент смотрел на него так, что Стивена затрясло. Знает? Подозревает? Но безопасник задал несколько формальных вопросов и отпустил Стивена. Редактор литературного журнала не показался ему потенциально опасным. Да и не входил Стивен в круг лиц особо приближенных и посвященных. С чего бы этому Ковалеву его подозревать?
И вот сейчас Стивен вспомнил этот взгляд исподлобья. Вспомнил и, подчиняясь безотчетному порыву, покачал головой.
— Я… не знаю. Я… не могу.
— Не торопись, Стиви, подумай. Я понимаю, сразу соглашаться нельзя. Таковы правила. Сразу соглашаются только зеленые новички. А мы с тобой люди опытные. Тертые. Должны все обдумать. Обговорить. Согласовать условия. Озвучить цену. Это же работа, Стиви, всего лишь работа. Ты ее выполнишь и получишь зарплату.
— Сколько?
— Пятьдесят тысяч.
Стивен уронил чашку. Раньше он получал по пять, семь, максимум — десять. Его долги еще не были полностью погашены.
— Пятьдесят тысяч на анонимном депозите, который не отследить.
Стивен взял салфетку и промокнул выступивший на лбу пот.
— Я… попробую. Когда?
— Вчера, Стивен, вчера.
Илья злился. Бойцы уже готовы были заложить взрывчатку и избавиться от тяжеловатой ноши, стиравшей плечи в кровь узкими брезентовыми лямками, а Ксения все не могла определиться. Ее бледное лицо, со сведёнными чёрными бровями и алыми губами, на миг стало некрасивым, а потом глаза блеснули и она, резко повернувшись, пошла, не оглядываясь, по правому коридору.
В тусклом свете блеснули звериные глаза темного духа… среди группы послышался новый слаженный то ли выдох, то ли всхлип. Крепкий на вид мужик-подрывник истово перекрестился. «Понаотбирали же, — зло подумал Илья. — С Ксенией сюрпризов не оберёшься, а ещё и эти…»
Конечно, в идеале людей надо выбирать самим. Присматриваться и говорить с каждым. Но им не дали даже недели. Илья и вздыхающий Василий Иванович два дня как дураки протолкались в штабе фронта, потом долго слушали невнятный инструктаж у генерала Худоярова, который, по злому высказыванию Ксении, «сам не понял, что надо найти». Потом еще сутки смотрели на умные лица в политотделе… Словом, группу, как водится, готовили другие, без них.
Ксения, словно почувствовав заминку, резко остановилась и каким-то неестественным гулким шёпотом скомандовала:
— Так… Смирно! Всем известно, куда идём?
— Известно, — не размышляя ответил Илья.
Взвод, со смешанными чувствами разглядывающий живые желтые глаза и звериные клыки, блестящие из стены напротив, согласно молчал.
— К Гитлеру идём. В гости. Отбирать свое. Все здоровы? Кто отказывается?
Строй замер. Серые лица коммунистов с проявившейся невесть откуда богобоязненностью смотрели на белое лицо темной женщины. Сейчас, здесь, в каменной пустоте немецкого склепа, она безраздельно забирала их души. Истомленные ожиданием неизвестности люди знали: обратной дороги нет.
— Вольно, — выдохнул Илья. — Перейти на бег, вперед.
***
Маленькая рыжая пушистая собачонка наглым тявканьем выпрашивала сахар. Бойцы, усмотревшие в мелкой тварюшке недавно призвавшего духа волка монстра, покорно делились с ней, не жалея припасов.
Василий Иванович нервно озирался вокруг. Ян давно исчез в проеме разрушенного прямым попаданием авиабомбы здания – где-то там притаился проход, ведущий к лифтовым шахтам. Минут через сорок, когда ожидание стало нестерпимым, Ян вдруг появился и тихо свистнув, позвал собаку. Шавка, мигом потеряв интерес к практически сожранным запасам всей роты, без разбега взвилась в воздух. Длинным прыжком, на глазах превратившись в огромную чёрную овчарку, она приземлилась у ног хозяина и слилась с тенью…
Кое-кто сглотнул.
— В нашем распоряжении не более двух часов. За это время необходимо без потерь спуститься на сорок метров вниз. Там остались стальные канаты, надеюсь, до самого нижнего уровня. Понятно? Кто не уверен? Сказать мне сразу. Отставших подбирать будет некому. Обратно мы сюда не вернёмся.
Бойцы молчали. Позади был особый отдел СМЕРШа, с которым все было известно. А неизвестность впереди, с этими странными существами, внушала гораздо больше уверенности.
Ян, выждав ещё минуту, обвёл глазами молчавший отряд.
В разрушенном королевском замке стояла тишина. Весенний ветер нёс запахи йода, соли и далекой, почти нереальной мирной жизни.
Василий Иванович посмотрел на синее небо, вздохнул и громко решил за всех:
— С Богом, братцы.
— Группа за мной, марш! След в след. Мрак замыкающий.
***
В прохладной тени старых лип, лет двести как живущих в конце Малоярославской улицы Калининграда, стояла, словно выросла из самого Ада, серая каменная пирамида. Ее заложили в далеком революционном 1921 году, в память о павших воинах Первой мировой. В тот год старому немецкому Кёнигсбергу исполнилось 666 лет.
Пирамиду строго сориентировали по частям света и сложили в 13 уступов из 666 каменных блоков…
В свое время к ней любил заезжать Гитлер — по дороге из аэропорта Девау. Эта трехметровая пирамида служила повелителю Третьего Рейха магическим оберегом. Ее считают источником необъяснимой мощной энергетики, и она пользуется большой популярностью у магов и колдунов.
Почему она не помогла армаде Вервольфа? Что, спрятанное в каменных могилах заложенного в 1255 году чешским королём Оттокаром II Пржемыслом Королевского Замка, могло ей противостоять?
***
В этот раз они передвигались гораздо быстрее и слаженнее. Ксения не повторила своих ошибок, идя уже не по указателям, а по собственному, выработанному годами страха наитию. Она совершенно спокойно обошла все ведущие в тупик повороты и закрытые наглухо стальными листами или решетками проходы. Но все равно, путь оказался не легким испытанием даже для прошедших четыре года войны солдат разведбатальона.
…Даже спустя много лет оставшиеся живыми участники событий в подземельях Кенигсберга, прошедшие следом темного духа и странной женщины, могли спуститься под светлые своды Московского метрополитена лишь с некоторым содроганием, внутренним усилием, предпочитая встать на час-два раньше и доехать до места работы наземным транспортом. Каменные своды давили мысли и разрушали ту человеческую структуру, которую люди веками называли душой. За магом огня, Олладием и Ильей плыла сплоченная только страхом перед Властью Красной Партии и чудовищно сильным чувством долга человеческая матрица, стремящаяся только к одному — дойти.
Тела людей были переполнены энергией ужаса, исходящей от каменных стен.
Илья не был «слепым», как все, но даже в его глазах застыло напряженное отражение ожидаемой близкой гибели, а сердце давно было готово выскочить из груди и биться наподобие стука копыт загнанной лошади.
Наконец женщина остановилась перед закрытой дверью. Сдвинула рукав на левом запястье и, удовлетворенно скривив губы, показала на маленький, золотой, украшенный темным серебром, циферблат женских наручных часов Бове. Личный подарок от руководителя. Группа достигла цели на четверть часа раньше, чем рассчитывали.
***
Здесь легче дышалось. По стенам стекали вниз по желобкам тонкие, почти капельные струйки воды. Где-то далеко и гулко работала артиллерия, и тем самым создавалось впечатление акустической подушки.
— Словно под водой, — зябко ёжась, тихо произнёс один из разведчиков.
— Здесь за стенами река, — четко пояснила Ксения. Ее голос не отразился от мокрых стен. И был почти поглощён капелью.
— Прррри опррределенном веззззении, — услышали бойцы, — человек, пробив эту стену ззздесь, всплывет через десять метров и окажется над поверхностью воды….
— Мы, оказывается, не глубоко? — удивленно переспросил Илья у говорящего духа.
— Мы глубоко, — сухо ответила за Олладия Темная Дева. — Уважаемый дух имеет в виду кусок пустоты над подземной рекой… По-видимому, здесь целая система водяных потоков, пустот и искусственных цистерн.
***
После небольшого объема восстановительных работ силами пленных немцев старый порт Кенигсберга возобновил свою работу. В пятидесятых годах во время стандартной процедуры откачки топлива из морского танкера в подземное хранилище произошло крупное хищение нефти…
Откачав сотню тонн, механик позвонил принимавшему горючее инженеру, интересуясь тоннажем. Последний заявил, что нефть пока не поступила в хранилище.
Моряки посоветовали проверить аппаратуру и продолжили перекачку. Но на берегу проверили все измерительные приборы, магистральную систему, как судна, так и порта. Все в порядке. Но нефть исчезла… Выключили насосы, только когда в танкере осталась одна треть. Никаких разливов в акватории и в порту не обнаружили. Несмотря на расследование, куда делась нефть — так и не установили.
Киборг Bond X4-17
Дата: 6 апреля 2191 года
Файерболы ненавидели все полицейские, не только отдел по наркоконтролю. Хотя бы за то, что, не успев появиться на устаканившемся наркорынке, они буквально взорвали его и буквально заполонили все планеты, на которых проживали люди.
Тот, кто придумал такое оригинальное название мощнейшему нейростимулятору, обладал убогой фанатзией и богатым литературным опытом. Говоря по-простому — обчитался фэнтези. Хотя, надо отдать должное — название хорошо отражало суть: мозг эти файеры, как называла их молодежь, бомбили не по-детски. Судя по результатам анализов, эта дурь заезжала по башке не хуже пресловутого «огненного шара».
Уже после одного файера наблюдался бешеный всплеск мозговой и физической активности, энергия била просто фонтаном, человек мог работать, как заведенный, по пять-семь суток без передышки, усваивать огромные объемы информации информации, заниматься сексом без передышки по десять-двенадцать часов и тому подобное. Не удивительно, что эта хрень стала пользоваться бешеной популярностью не только среди всевозможной студенческой братии, и не всегда в период сдачи экзаменов. Самым худшим было то, что на файерболы активно подсаживались дети и подростки. И ни их, ни более старших ребят, ни взрослых не останавливало, что после периода кипучей деятельности наступал такой откат, что человек по трое-шестеро суток лежал пластом, не в силах даже пошевелиться.
После приема двух доз наступало перевозбуждение коры головного мозга с невероятной силы галлюцинациями, когда человеку казалось, что он находится в другой реальности, что его окружают необычные существа, монстры, либо, наоборот, ангелы и феи. Состояние эйфории длилось дольше, чем после первой дозы, но и откат был еще тяжелее.
Среди файерщиков, как стали называть потребителей новой дури, бытовало мнение, что можно спокойно, без вреда для жизни принять шесть шариков, а вот седьмой уже становился фатальным.
Отчасти это было правдой. В том смысле, что она оказалась куда более страшной. Файерболы били по всему организму с такой силой, что даже после двух-трех доз люди становились инвалидами, а после четырех-пяти вообще редко, кто выживал, даже несмотря на чудеса, которые творили токсикологи и реаниматологи. Но дурная молодежь еще и кичилась тем, кто больше «принял на корочку», из-за чего участились летальные случаи среди попавшихся «на слабо» подростков.
Общественность забила тревогу. По всем информационным каналам и сетям вещали о вреде «файерболов», призывали ни в коем случае даже не пробовать новомодный наркотик. Полицейские сбивались с ног, но сообщения о новых партиях «шариков» и преступлениях, совершенных под их воздействием, все множились.
У Bond’а накопился свой, личный счет к «зажигалкам» — ему пришлось делать анализ состава файерболов и их воздействия на организм на собственной шкуре. Хотя с куда большим удовольствием опера накормили бы шариками самих торговцев, а не киборга, но галактическая конвенция запрещала жестокое обращение с заключенными и, тем более, с подследственными. Для того, чтобы восстановить работоспособность печени и почек хотя бы в пределах 75%, Bond’у потребовалось десять дней. Первое время он находился в камере, прикованный к решетке силовыми наручниками и, хотя он порядком уступал DEX’у, обе пары киборг сломал и операм пришлось пристегивать его заново.
Сволочь очень надеялся, что не выболтал под шариками чего-нибудь лишнего, иначе его утилизировали бы, наверное, сразу. Отдавшись на волю процессора, киборг механическим голосом докладывал химический состав и называл степень воздействия тех или иных составляющих на организм человека, величину смертельной дозы. Bond радовался, что галлюцинации, вспыхивающие в его одурманенном файерами мозгу, не записывались в цифровую память, — вряд ли они понравились бы полицейским.
Инспектор Рэнтон и остальные опера вернулись на службу на следующее утро после «тренировки» Bond’а с Поллоком, после которой он пока еще не восстановился. Селд тут же слинял из медчасти, заявив, что вполне сносно себя чувствует. Отсутствовал только офицер Сээди, у которого еще не закончился отпуск. И сразу, как говорится, с корабля на бал, — поступила наводка на местную лабораторию по производству файерболов. Приказ о штурме был получен немедленно.
Группа инспектора Рэнтона грузилась в приписанный к ней флаер, когда мимо них рысцой пробежала группа захвата. Bond заметил, скользнувший по нему пренебрежительный взгляд майора Поллока и его презрительно поджатые губы, но разыграл настоящего киборга, стеклянно таращащегося сквозь ненавистного боевика.
«Мразь, из-за его развлечений приходится идти в бой всего с восьмидесятью процентами боеготовности. Из-за этого садиста могут пострадать мои парни. Добраться бы до него…»
Перед началом штурма все немного нервничали, это было привычно, это было нормально. Все группы были уже на точках, люди ждали сигнала. Селд коротко рассказывал Рэнтону и Мэшу с Дживсом, как его угораздило схлопотать ранение. Ларт внимательно слушал, время от времени запрашивая у Bond’а уточняющих сведений. Ник отшучивался, что даже хорошо, что это случилось не первого апреля, а то хреновый какой-то розыгрыш получался. Эмоциональный по жизни лейтенант рассказывал ярко, с сочными подробностями, так что даже у оперов, отсутствовавших на вызове на трупы тринадцатилетних пацанов, на скулах заходили желваки. А киборг вдруг заметил, что слишком крепко стискивает рукоятку бластера. Его личный счет к наркоторговцам вырос еще на пару пунктов.
Сигнал, хоть его и ждали, все равно заставил оперов вздрогнуть. Первыми на штурмовые позиции побежали DEX’ы группы захвата. Bond навскидку у троих из восьмерых зафиксировал свежие, двухдневной давности гематомы и даже пару переломов. А ведь в ближайшие пять дней боевиков не задействовали, значит, опять майор Поллок и его молодчики оттягивалсь от нечего делать.
«Уроды! У этих DEX’ов боеспособность даже ниже, чем у меня. И вот нахрена, спрашивается, калечить технику? Еще бы дулом бластера в земле поковырялись, а потом удивлялись, почему он не стреляет. Даже странно, что никто не интересуется состоянием боевых киборгов».
Лабораторию, разместившуюся в складском помещении на окраине Невилл-Сити, окружили со всех сторон, все выходы перекрыли и на земле, и в воздухе. Даже в подземных коммуникациях у выхода в склад находилась тройка боевиков с двумя DEX’ами.
Майор Поллок поднес к губам свой комм и заговорил. Речь, транслируемая через усилитель, расположенный на крыше одного из полицейских флайеров, загремела над всей территорией, окружающей склад. Типичное обращение к преступникам с предложением не оказывать сопротивления и сдаться властям в обмен на сохранение жизни. Bond прислушался к Поллоку, проанализировал выражение лица, невольно чуть скривил губы. И тут же поймал цепкий взгляд Ларта.
— Что-то не так? — спросил инспектор, внимательно глядя в глаза киборгу.
— Процент искренности ниже пятидесяти, что в мимике, что в интонациях. У них есть киборги. Ему не поверят.
— Нашли переговорщика, — процедил сквозь зубы Рэнтон и зло сплюнул на дорожное покрытие.
Он вместе с Bond’ом засел за металлической оградой соседнего склада. Ближе соваться им пока не разрешал командующий операцией майор Поллок. Датчики киборга показывали, что Ларт злится, хотя и довольно умеренно. Этакая холодная ярость, острая и опасная, как клинок, вот как он охарактеризовал бы состояние инспектора.
Как и предполагал Bond, наркоторговцы командиру группы захвата не поверили, поэтому открыли огонь по мелькающим за забором фигурам боевиков.
Тогда по сигналу Поллока, к дверям склада подлетели дроны, несущие взрывчатку. Их, конечно, почти сразу сбили, но свое дело они успели сделать. Прогремели взрывы и к проломленным брешам устремились киберы, слаженно прикрывая друг друга огнем из плазмометов. Еще одна партия дронов, вооруженных пулеметами с зажигательными патронами, разнесла вдребезги все до одного окна на обоих этажах здания и подожгла все, что смогла. Наркоторговцы отстреливались, как сумасшедшие, сбили еще несколько дронов и ранили троих киборгов, как раз тех, которые по данным Bond’а недотягивали до нормы боеспособности. Боевики прижались к стенам и не могли и носа высунуть, потому что их тут же начинали поливать огнем уцелевшие бандиты, судя по меткости и виртуозному уходу от ответных выстрелов — киборги у них точно были.
Группа Рэнтона короткими перебежками перебралась ближе к зданию склада и засели за невысоким бетонным кубом каких-то коммуникаций. Bond привычно отслеживал обстановку, прикрывал своих людей. Инспектора Рэнтона потихоньку стала подводить его выдержка и он стал то и дело высовываться из-за укрытия, предоставляя бандитским киборгам отличную мишень. Bond уже шестнадцать раз пришлепывал ладонью вниз командирскую голову, а в семнадцатый ему просто каким-то чудом удалось отдернуть Ларта, когда струя плазмы угодила в бетон прямо там, где только что торчала его голова. По касательной, и то совсем чуть-чуть зацепило шлем Рэнтона, но визор вывело из строя и изрядно поплавило боковину лицевого щитка. Тогда киборг сам, без приказа, снял свою каску. Классом она была чуть похуже, но лучше, чем раздолбанный и раскалившийся Лартов. Не обращая внимание на попытки Рэнтона брыкаться, Bond нахлобучил ему свой шлем и даже защелкнул застежку.
«Вот и отлично. Теперь если мне в башку попадут, есть шанс сдохнуть», — подумал он, протягивая командиру свою запасную батарею от бластера.
Эфир просто бурлил от передаваемых донесений и команд, сливающихся в сплошную какофонию, но требование Поллока немедленно прислать киборга для подкрепления группе боевиков, штурмующих главный вход в склад, Bond безошибочно расшифровал и передал Рэнтону. Тот кивнул и кибер рванул на подмогу. Но не завершив перебежку, развернулся на месте и метнулся обратно — остатки рамы на втором этаже выступающей части здания вылетели и в проеме возникла фигура с тяжелым плазмоганом наперевес. Первый же выстрел для оказавшегося как на ладони Ларта должен был бы стать последним, но Bond опередил стрелка на одно короткое мгновение. Сильным толчком он сбил Рэнтона с траектории выстрела и, струя плазмы по касательной зацепила его, а не командира.
Боль огненной волной захлестнула сознание, вырвала из действительности, оставив только внутренний экран, полыхающий красными строчками отчетов о полученных повреждениях. Через несколько мучительно долгих секунд Bond снова смог воспринимать окружающую реальность. Он поднялся на колени, взглянул на Рэнтона с плохо скрываемой досадой и дернулся было исполнять полученный ранее приказ. Оказывается инспектор тоже мог быть весьма проворным, по крайней мере он ухитрился цапнуть стартующего киборга за штанину комбеза. И только потом рявкнуть: «Стоять!»